9.  Начало капитализма

Машины пришли в Англию, где все законы и правила были составлены джентльменами в интересах джентльменов. С юридической стороны это значит, что в Англии был сословный строй, основанный преимущественно на земельной собственности; но старая феодальная знать уже в XVII веке разделила свои привилегии с буржуазией, принимая в дворянское сословие самых богатых буржуа. Некоторые старые преимущества, главным образом связанные с престижем, знать еще сохранила за собой, но все существенное в жизни человека зависело от денег. Англия была первой страной в мире, где деньги стали полностью определять положение человека. Человек без денег, который не мог указать источника своего существования, подлежал уголовному наказанию как бродяга, по средневековому закону, оставшемуся в силе. Человек, не имевший определенного общественного положения, мог быть схвачен на улице и насильно зачислен в военный флот, без каких-либо юридических оснований. Этот обычай назывался «прессинг»: таким образом, английский флот был укомплектован «свободными гражданами», насильно обращенными в рабство *  Ср. знаменитый гимн: «Правь, Британия, правь морями, / Британцы никогда не будут рабами». Ср. также знаменитый роман У. Годвина «Калеб Уильямс» . Англия, считавшаяся самой свободной страной в мире, уважала лишь собственника, но не гражданина.

Вторжение машин привело к тому, что миллионы рабочих, прежде зарабатывавших себе на жизнь ручным трудом в домашних условиях или в небольших мастерских, должны были искать себе место на выросших повсюду фабриках. Но машины не нуждались в таком числе людей, и сразу же образовалась масса безработных, лишенных средств к существованию. Это был «классический», или, как его называет Поппер, «неограниченный» * “Unrestricted”, в смысле «ничем не сдерживаемый». капитализм; сейчас я объясню, что это значит.

Это значит, что фабрикант мог нанимать всех желающих работать или отказывать им в работе по своей воле; а рабочие могли наниматься к нему на работу или отказываться от этого, также по своей воле. Фабрикант предлагал им плату, обычную в данной местности в данное время; если он не был монополистом, он не мог предложить намного меньше других, а не желая разориться, не мог предложить и больше, потому что в таком случае изделия обходились бы ему дороже, чем другим фабрикантам, и он не мог бы продать их по рыночной цене. Как видите, цена за работу складывалась по закону спроса и предложения и, по-видимому, никто не вправе был жаловаться, поскольку каждый свободно заключал трудовой договор.

Доктрина, одобряющая неограниченную свободу экономической деятельности, и в том числе только что описанную свободу нанимать на работу, называется либерализмом, от латинского слова liber, означающего «свободный». Это и есть та доктрина, которую проповедуют профессор Хайек и его друзья. Они напоминают при этом, что это «классическое» значение слова «либерализм» не следует смешивать с современным значением, придаваемым ему в Соединенных Штатах, где либералами называют почти стопроцентных социалистов. Не будем придираться к словам и посмотрим, что представлял собой «либерализм» начала XIX века.

В Англии в то время и в самом деле не было никаких или почти никаких ограничений наемного труда. Как вы знаете, в средние века было очень много всевозможных ограничений, которыми феодальная система связывала промышленность и торговлю. Цены изделий и уровень заработной платы устанавливались цехами, но не произвольно, а под контролем королевской власти. Считалось, что эта власть заботится о благополучии всех подданных, хотя, разумеется, она заботилась об интересах феодальной знати и прежде всего самого короля. Так воPт, средневековые ограничения экономики и были предметом ожесточенной гражданской войны в XVII веке. Конечно, речь шла и о других вещах: о налогах, таможенных пошлинах, свободе от государственных монополий и от произвола должностных лиц. Это была важная политичесpкая борьба, в которой буржуазия в конечном счете навязала свою волю: был заключен исторический компромисс 1688 года, названный «Славной Революцией».

Победа буржуазии над феодальной системой была великим историческим событием. Но «свобода», которой она добилась в 1688 году, лишь в малой степени была свободой для всех. Она была необходимым этапом в борьбе за свободу для всех, но в то время – и надолго – дала эту свободу лишь буржуазии. Вы узнаёте здесь общую черту европейской истории, и особенно английской истории: когда в 1215 году бароны навязали королю Джону «Великую Хартию Вольностей», они получили эти «вольности» для самих себя, но в исторической перспективе они проложили путь к более свободному обществу, впервые установив парламентский строй. Итак, буржуазия имела право гордиться свободой, которую она завоевала для себя. Посмотрим теперь, чем обернулась эта свобода для английских рабочих.

Так как в Англии оказалось множество лишних рабочих рук, скоро образовалась армия безработных – постоянный резерв рабочей силы. Первые машины были сравнительно просты, и обслуживание их не требовало особой квалификации; поэтому каждого рабочего легко было заменить. Очень часто при поиске работы он сталкивался с монополией, поскольку ему нелегко было покинуть место жительства, где у него могла быть какая-то крыша над головой, родственные связи и т. д. В этом случае, сплошь и рядом, он мог получить работу только на одной фабрике. Но если даже он перебирался в большой город, где ему приходилось оплачивать жилье, все равно конкуренция между фабрикантами устанавливала самую низкую плату, на которую только можно было прожить, и самый длинный рабочий день; в большие города стекалось особенно много безработных, и фабриканты могли выбросить за ворота любого, кто был чем-то недоволен.

Такое положение возникло впервые в истории. В древности было рабство, и если рабы были дешевы, их можно было эксплуатировать до полного истощения и смерти, что и делалось в ряде отраслей хозяйства – например, в рудниках. Но рабов заставляли работать силой, под бичом надсмотрщика. Здесь же не было насилия (если не считать законов о бродягах и «прессинга»!). Рабочий сам выбирал себе хозяина, а затем попадал в такую же зависимость от него, как раб, потому что быть уволенным означало угрозу голодной смерти для него и его семьи. Смерть от истощения была тогда обычным явлением в Англии, и нередко коронер вынужден был признавать это, хотя в большинстве случаев находились врачи, доставлявшие какой-нибудь более приличный диагноз. Такого положения не было в средние века, когда в существовании крестьянина был заинтересован его сеньор, о ремесленнике заботился его цех, а в немногих мануфактурах не было такого излишка рабочей силы. Так как, сверх того, не было еще скученности в больших городах (исключая, может быть, Лондон), то можно понять ностальгию народа по доброму старому времени, породившую выражение merry old England * Веселая старая Англия..

Таковы были – для рабочих – результаты прославленной английской свободы, первоначально охранявшей интересы буржуазии от феодальной монархии. Замечательно, каким образом политический принцип, сам по себе «прогрессивный» и внушавший уважение всем сторонникам свободного общества, превратился в орудие бесстыдной эксплуатации голодных и беспомощных людей. Я понимаю, что эти последние слова выражают скорее эмоцию, чем результат точного мышления: надо еще определить, что такое эксплуатация, и доказать, что в начале XIX века в Англии в самом деле была эксплуатация рабочих в смысле данного определения. Но сложившееся тогда положение вызывало возмущение у более чувствительной части английского общества. Возмущались им не социалисты, которых еще не было, а образованные люди: священники, врачи, писатели, и вообще люди высших классов, не заинтересованные в порабощении бедных. В этом смысле общественное настроение отличалось от того, какое было в Римской империи, так что за две тысячи лет все же был достигнут некоторый нравственный прогресс: люди физического труда не рассматривались уже как существа другой породы, страдания которых можно не принимать в расчет. Впрочем, в XIX веке возникли даже общества защиты животных! И, в отличие от древности, мы очень хорошо знаем XIX век: до нас дошли подробнейшие материалы о нем – газеты и журналы, отчеты о парламентских расследованиях, архивные документы, наконец, произведения писателей, как раз в то время проявивших интерес к жизни простых людей. Каждый может составить себе представление об этой эпохе, не полагаясь на скудные находки историков, не зная греческого и латыни. Весь XIX век сохраняется в наших библиотеках. Вот, например, замечательная книга Фридриха Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», написанная в том же 1844 году, что и приведенные выше стихи Гейне. Конечно, Энгельс был уже социалист и даже, очевидным образом, марксист (хотя в то время не было еще такого слова). Его книга основана не только на личных наблюдениях автора (управлявшего фабрикой в Манчестере), но и на бесчисленных документах – отчетах «королевских комиссий», заключениях врачей, статьях английских газет, даже столь консервативных, как «Таймс». Из этой книги видно, что первые социалисты – вышедшие из высших общественных классов – были искренне возмущены безразличием к страданиям трудящихся, полны сочувствия к угнетенным и беззащитным. Даже убежденный противник социализма Поппер признает и уважает эти мотивы у Маркса. Если вы предпочитаете изучить «рабочий вопрос» без помощи социалистов и если у вас нет времени разыскивать старые отчеты и документы в работах историков, – читайте Диккенса. Он проведет вас по всем кругам ада английской нищеты; и не забудьте заглянуть вместе с ним в «работные дома», где бедных людей держали на положении преступников, потому что бедность по существу и рассматривалась как преступление. Наконец, есть очень ясное изображение этой эпохи в иллюстрированных книжках * Несколько позже, когда положение рабочих еще мало изменилось, была изобретена фотография. .

Рабочий день продолжался не менее 12 часов, и до 16, с очень коротким, точно отмеренным перерывом на «обед». «Обед» состоял из скудной холодной еды, принесенной из дома, чаще всего из хлеба. Если требовали «интересы производства», заставляли работать двое суток подряд и больше. Девочек-подростков такая работа доводила до чахотки, анемии; случалось, прямо из цеха выносили трупы. Ужаснее всего было мучение детей. Поскольку машины сводили фабричную работу к выполнению простых однообразных операций, на фабрики отдавали детей 5 – 6 лет, которые тоже работали от 12 до 16 часов в день. Можно понять отчаяние родителей, пытавшихся как-то увеличить свой заработок; трудно понять, как вообще маленького ребенка можно было заставить все это терпеть. По нашим представлениям, малыши должны были просто плакать и проситься к маме, но ведь «бытие определяет сознание», даже когда этому сознанию пять лет! Большáя часть этих фабричных детей погибала, не достигнув зрелости, но их некому было считать.

Фабриканты донимали рабочих системой штрафов за любые «нарушения дисциплины», действительные или мнимые, высасывая у них заработанные ими гроши. Они экономили на всем: на ремонте и уборке помещений, на освещении, на проветривании. В отличие от рабовладельцев, они не были заинтересованы в сохранении рабочей силы своих невольников: их не надо было покупать и всегда можно было заменить. Рабочие кварталы городов представляли собой невообразимую картину нищеты и грязи, скученность превосходила все, что мы слышали о лагерных бараках, и очень скоро тиф и холера, гнездившиеся в этих трущобах, начали мстить буржуазии, напоминая самым очевидным образом о единстве человеческой породы. Впрочем, поначалу этого просто не знали: только в XIX веке, и даже не в самом начале его, были поняты пути возникновения эпидемий. С точки зрения «либералов», меры против холеры были уже вмешательством государства в частную жизнь, но тут уже они предпочитали молчать: было слишком ясно, чтó получится, если переложить это дело на обитателей трущоб.

Бедные ели, конечно, самую дешевую пищу, какую могли найти. Сплошь и рядом торговцы сбывали им гнилые овощи, тухлое мясо и, конечно, черствый и заплесневелый хлеб. Все это были отбросы со стола буржуазной Англии, которые невозможно было предложить тем, кто лучше платил. Санитарная инспекция только начиналась, вызывая негодование либеральных лавочников; и в самом деле, это тоже было вмешательством государства в экономическую жизнь. Рабочие, и тем более безработные, одевались в отрепья; их жены пытались ставить заплаты на эти рубища, или, отчаявшись, уже не пытались. Ирландские иммигранты, бежавшие в Англию от голодной смерти, ввели невиданный у англичан обычай ходить босиком, и английские рабочие начали перенимать этот образец.

Имевшим глаза и уши ясно было, что «веселой старой Англии» пришел конец. Надо отдать должное английской литературе, описавшей этот «неограниченный капитализм». Трудно сказать, кто создал легенду о единственной в своем роде русской литературе, заботившейся об униженных и угнетенных. Возьмите самых значительных, самых одаренных английских писателей; перечитайте их и посмотрите, как изображают английское общество Байрон и Шелли, Диккенс и Теккерей. Конечно, в Англии не было цензуры, и можно было писать откровенно. И нередко английские писатели выражали свои чувства яснее, чем их русские собратья с цензурным кляпом во рту. Вот знаменитое стихотворение Шелли, лучше всего объясняющее, в каких условиях рождался социализм. Я перевожу его буквальной прозой, не передающей всей страсти этих гениальных строк:

Люди Англии, наследники славы,

Герои неписаной истории,

Питомцы одной могучей матери,

Ее надежда, и надежда друг друга,

Восстаньте, как львы после сна,

В непобедимом числе,

Стряхните с себя свои цепи,

Как росу, выпавшую на вас во время сна.

Что такое свобода, скажут вам те,

Кому слишком хорошо и в рабстве,

Потому что самое имя рабства

Стало эхом вашего имени.

Это значит работать и получать такую плату,

Которая едва поддерживает жизнь изо дня в день

В вашем теле, где она, как в клетке,

Содержится для пользы тиранов.

Так что вы созданы для них,

Чтобы ткать, пахать, сражаться и копать землю;

По вашей воле или без нее вы обязаны служить

Для их защиты и пропитания.

Это значит видеть, как ваши слабые дети

С их матерями изнемогают и гибнут,

Когда свирепствуют зимние ветры –

Они умирают, когда я это говорю.

Это значит голодать, не имея и той пищи,

Которую богач в своей заносчивости

Швыряет жирным собакам, лежащим

Объевшись, у его ног.

…………………………………

Это значит быть рабом в душе,

И не иметь настоящей власти

Над своей собственной волей, а быть

Всем, что другие делают из вас.

А когда, наконец, вы жалуетесь,

Со слабым и напрасным ропотом,

Это значит увидеть, как наемники тирана

Топчут лошадьми ваших жен и вас:

Кровь, как роса, покрывает траву.

Это значит жаждать отмщения,

Яростно стремясь воздать им

Кровью за кровь – и злом за зло:

ЗАЧЕМ ЭТО, ЕСЛИ ВЫ СИЛЬНЕЕ? * Здесь и ниже прописные буквы использованы самим Шелли.

……………………………………

Восстаньте, как львы после сна

В непобедимом числе!

Стряхните с себя все цепи, как росу,

Упавшую на вас во сне:

ВАС МНОГО – А ИХ МАЛО ²⁹.

Это было опубликовано в 1832 году, когда Карлу Марксу было 14 лет. Идеи классовой борьбы носились в воздухе и, как мы видели, для этого было достаточно причин. Теперь нам хотят навязать в России тот же «неограниченный капитализм». Можно с уверенностью предвидеть, что его жертвы поймут свое положение, и найдутся люди, способные об этом сказать. Будем надеяться, что негодование обманутых найдет более конструктивные пути, чем месть, и в условиях будущей демократии люди не будут прибегать к насилию. Напомню, что Шелли написал приведенные выше строки, когда английский парламент выбирали только богатые, а бедных, пытавшихся устроить демонстрацию, в самом деле давили лошадьми.

Страница 17 из 31 Все страницы