Алексей Всеволодович Гладкий всегда видел себя прежде всего педагогом. Именно в разделе «Образование и воспитание» находится большая часть его статей. Публикуем письмо, написанное им 9 января 2008 года одной из его реальных молодых корреспонденток. Но фактически  получилась  статья, где опытный читатель делится своими впечатлениями о только что прочитанной книге Бичер-Стоу, попутно сравнивая её с «Пошехонской стариной» Щедрина и книгами Диккенса, говорит о развращающем влиянии рабства как на рабов, так и на их владельцев, раскрывает нравственную и социальную позицию писательницы…

В детстве я читал очень много, но бессистемно, и немало книг из обычного детского чтения прошло мимо меня, в том числе знаменитый роман Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». Конечно, об этой книге я слыхал — и знал, о чём она, — но прочесть собрался только сейчас. Впечатление невероятно сильное. Теперь я лучше её понимаю, чем мог бы понять в детстве. И тебе советую: если читала, перечитай, а если нет, прочти.

Читая, я всё время вспоминал недавно перечитанную «Пошехонскую старину». Обе книги — об ужасах рабства и о том, как оно развращает и рабов, и рабовладельцев. Рассказанные Щедриным истории дворовых людей часто так же страшны, как истории рабов у Бичер-Стоу. И всё же неграм в рабовладельческих штатах — их жизнь она хорошо знала — было несравненно хуже. Крепостных в России всё-таки признавали людьми, и, например, распродажа семьи поодиночке была исключением — может быть, довольно распространённым, но исключением, — и официально была запрещена. А в тогдашней Америке рабы вполне официально считались движимым имуществом, как домашний скот, и многие рабовладельцы — Бичер-Стоу это очень ярко изображает — не допускали и мысли, что «цветная» женщина так же способна любить своих детей, мужа и родителей, как белая; по рабовладельческим понятиям приписывать подобные чувства негритянке было бы все равно, что кобыле. (Отношение к «цветным» как к низшим существам поддерживалось, конечно, их внешним отличием от белых и отличием африканского темперамента от европейского. И до чего же въелось оно в плоть и кровь американцев! Добрый мистер Шельби бросает своему любимцу-негритёнку подачки на пол, как собаке. И даже мисс Офелия, убеждённая противница рабства, не могла вынести, чтобы к ней прикасалась девочка-негритянка, которую она взялась воспитывать, пока её не излечило от отвращения чудо — «живой урок» Евы.) Сравнить положение рабов в тогдашней Америке можно разве что с их положением в Риме в те времена, когда рабы там были дёшевы. Раб мог попасть и к доброму хозяину, но когда тот умирал или запутывался в долгах, всё его имущество, включая рабов, продавали с аукциона.

А написана книга блестяще. Автор развёртывает перед читателем длинную галерею разнообразных характеров — даже того, кто появляется в единственном эпизоде, не спутаешь ни с кем другим — и широкую панораму разных мест и разных домов Америки первой половины 19-го века, такой непохожей на нынешнюю. Сюжет захватывающий, как в детективном романе, автор всё время держит читателя в напряжении, покидая одного из героев в тот самый момент, когда вот-вот должна решиться его судьба, и обращаясь к другому. Но вспоминаешь, следя за поворотами действия, не мастеров детективного жанра, а Диккенса. Бичер-Стоу, по всей вероятности, испытала его влияние; у него тоже много неожиданных поворотов и удивительных совпадений, и он тоже никогда не даёт погибнуть всем без исключения любимым героям. Но её гений самостоятелен и не уступает гению Диккенса; манера письма у неё другая, а сходство настроений, думаю, не от влияния, а от близости по духу.

Художественный дар Бичер-Стоу удивителен. Она заставляет нас воспринимать своих героев как живых людей и как знакомых, несмотря на то, что это люди из другого мира, чуждого нам и давно ушедшего в прошлое. Даже маленькая Ева, явно задуманная как ангел небесный, ненадолго спустившийся на грешную землю, — не менее живая, чем все люди вокруг неё, в её реальность невозможно не поверить. А относится автор к своим персонажам очень по-разному: одних горячо любит, над другими добродушно подтрунивает, третьих, признавая их хорошие душевные качества, порицает за легкомыслие, четвёртых просто жалеет, пятых страстно ненавидит...

Теперь о нравственной и социальной позиции Гарриет Бичер-Стоу, выраженной в романе не только художественными средствами: в нём много рассуждений, искусно вплетённых в ткань повествования.

Её главный нравственный принцип почерпнут из Евангелия: злу нельзя противостоять насилием. Она была воспитана в традициях протестантизма, придававшего первостепенное значение не обрядам, а следованию заповедям Господним. Её отец был известный религиозный проповедник, один из её братьев приобрёл как религиозный проповедник всемирную славу, и замуж она вышла тоже за религиозного проповедника. Но её религиозность коренилась не только в семейной традиции — она шла из глубины её души. Кроме того, у неё был сильный и трезвый ум, и размышления привели её к убеждению, что уничтожить рабство насильственным путём невозможно: рабы воспитываются в тех же понятиях, что и господа, и если им удастся свергнуть господ и власть перейдет к бывшим рабам — заведомо не лучшим из них! — то править они будут прежними способами или даже худшими. (Так и случилось ещё в конце 18-го века на острове Гаити, разделённом на две колонии, французскую и испанскую: рабы восстали, перебили господ, и на месте колоний появились два негритянских государства. Но ещё и в наше время немного в мире мест, где людям живётся хуже, чем в этих государствах, официально считающихся республиками. А в России, когда после 1917-го года пришли к власти люди, воспитанные в тех же понятиях, что и прежние правители, возникла сильно ухудшенная копия царского самодержавия.)

Итак, революции Бичер-Стоу не хотела и не звала к ней ни рабов, ни сочувствующих им свободных людей. К чему она звала, можно увидеть, посмотрев на её отношение к своим любимым героям. Храброго Джорджа Гарриса она глубоко уважает, больше того — восхищается им и признает его право защищать свою жену и ребёнка с оружием в руках. Но её идеал — дядя Том, который без сопротивления идёт всюду, куда его ведут, не пытается бежать из неволи, хотя бы это было совсем легко, но даже под страхом мучительной смерти не выполняет приказаний, идущих вразрез с его совестью. Недаром книга названа его именем. А Джорджу пришлось стрелять только один раз, в мерзавца Локера, и что же было потом? Джордж и его товарищи не бросили раненого Локера на произвол судьбы, а поручили заботам доброй миссис Доркас, и когда она его выходила, он бросил охоту на негров и переквалифицировался в охотника на волков и медведей. Другого мерзавца, Мэркса, перехитрили, и наказан он был только неудачей очередного злодеяния. Только Легри, самый страшный и отвратительный мучитель, умер жуткой смертью после того, как его отколотили и довели до сумасшествия.

Заканчивается книга суровым приговором Америке: в существовании проклятой системы рабства виновны не только южные штаты, но и «свободные» северные, и «вина их еще более тяжка, чем вина южан, ибо они не могут ссылаться на обычаи, привычку и воспитание». Америка, как и весь мир, не ограждена от потрясений, подобных «землетрясению, вздымающему земную кору». Что порождает эти потрясения, автор понимает очень ясно, в романе много раз об этом говорится: социальная несправедливость. Конечно, таких слов Бичер-Стоу не знала, но её книга, в которой с ослепляющей яркостью изображены ужасы рабства, ставшего к тому времени уже анахронизмом, — один из самых сильных и громких в мировой истории протестов против социальной несправедливости. Влияние этой книги на американское общество было огромно, и она немало способствовала тому, что всего через тринадцать лет после её выхода в свет с рабством в Соединенных Штатах было покончено — хотя и не мирным путём, а в результате долгой и кровавой гражданской войны. Были и другие американцы, знаменитые и не знаменитые, по-разному помогавшие рабам освобождаться, и их было много (некоторые из таких людей выведены в «Хижине дяди Тома»: иллинойсские квакеры, младший Шельби), но это другая тема. После освобождения бывшим рабам и вообще «цетным» пришлось ещё полтораста лет бороться против унижения и добиваться равенства, и вот сейчас они, кажется, окончательно его добились: в Америке темнокожий президент, кому-то он нравится, кому-то нет, но никому нет дела до цвета его кожи.

Недавно я по случаю купил в букинистическом отделе знакомого тебе книжного магазина толстую книгу о Линкольне, хорошо написанную и хорошо переведённую с английского. Начав читать, к стыду своему понял, что почти ничего не знал не только о Линкольне, но и вообще о том, что представляла собой в его время Америка. Читаю урывками, но неуклонно продвигаюсь вперед, хоть и медленно. Когда дочитаю, подарю тебе.