А. В. Гладкий (А. Петров)

Эта статья была напечатана в журнале «Современные проблемы» за 1990 г., №1. За двадцать прошедших лет обстановка много раз менялась. Сегодня мы живем в другой стране, и нынешним двадцатилетним немногим легче представить себе, как жили люди в Советском Союзе, чем повседневную жизнь древних египтян. Но тема этой статьи, к великому сожалению, остается актуальной и поныне.

Предисловие автора

Предлагаемая статья была написана летом 1987 г. под свежим впечатлением рассказов и газетных сообщений о первых открытых выступлениях «Памяти». То, что она публикуется только сейчас,– прежде всего вина автора, но это и еще одно свидетельство разобщенности нашей интеллигенции, ее неумения и нежелания предпринимать целенаправленные действия, требующие совместных усилий.

За прошедшие два года обстановка в нашей стране очень сильно изменилась. Теперь «патриоты» уже далеко не единственные, кто решается выступать с политическими лозунгами, не получившими прямого одобрения начальства. Митинги, демонстрации, забастовки уже не воспринимаются как чрезвычайные происшествия. Идиосинкразия нашей интеллигенции к организациям, кажется, ослабла. Но активность «патриотов» не уменьшилась, и не уменьшилась угроза их успеха, в то время как опасность недооценки этой угрозы возросла. Поэтому статья сохраняет актуальность. А то, что она отражает позапрошлогоднюю ситуацию, будет только полезно: мы ведь успели уже забыть, что не свободомыслящие, а обскуранты первые сумели воспользоваться либерализацией. Между тем забывать об этом нельзя, надо извлечь из этого урок. Иначе они могут оказаться первыми и при других, более решительных поворотах нашей истории, а что тогда произойдёт, страшно даже подумать.

***

Впервые за несколько десятилетий в нашей стране возникают политические по сути дела организации, не находящиеся под явным и непосредственным руководством партийных и государственных органов; в многолюдных залах произносятся речи о судьбах России, не согласованные в обкоме или горкоме. Все эти организации принадлежат пока что к одному направлению. Они выступают против засилья бюрократии, против пьянства, против забвения русской истории и культуры, разрушения исторических памятников. Все это можно было бы приветствовать, если бы не чудовищная нелепость предлагаемых ими объяснений и зловещий характер вытекающих из этих объяснений способов борьбы. Все уродливые явления в нашей жизни они объясняют по той же схеме, которой пользовались и русские черносотенцы, и немецкие фашисты, и Вышинский, и прочие обвинители на процессах 30-х годов: как результат заговора, центр которого где-то за рубежом, а многочисленные исполнители живут среди нас, притворяясь честными гражданами. Чтобы спасти родину, нужно их разоблачить и уничтожить. Эта схема по примеру тех же черносотенцев и фашистов дополнена ксенофобией и расизмом, а пу’гала взяты из пропагандистского реквизита проклинаемой самими же «патриотами», как они себя называют, «брежневской бюрократии»: «агенты ЦРУ», «сионисты», «масоны».

Ясно, что такая позиция порождает крайнюю нетерпимость и агрессивность. Уже раздаются призывы «расправляться» – пока с «продажными журналистами», но лиха беда начало. Уже были случаи избиения людей, осмеливавшихся на их собраниях выражать несогласие. И если бы в их руках оказалась власть, нашей многострадальной стране грозило бы не только повторение всех ужасов сталинских времен, но и другие, быть может, ещё худшие беды: разжигание шовинистических страстей неизбежно вызовет ответную вспышку местного национализма, и в стране, где русские составляют менее половины населения, это приведет к гражданской войне и распаду государства. Попробуйте представить себе, что ждет тогда десятки миллионов русских, живущих на окраинах. Поистине, «патриоты» не ведают, что творят.

Многие скажут, что возможность прихода фашистов к власти не стоит обсуждать всерьёз, потому что, во-первых, их организации не являются действительно независимыми, а во-вторых – что значит кучка фанатиков в огромной стране? Это возражение заслуживает серьезного ответа. Да, «патриоты» состоят под негласным покровительством части правящего аппарата, враждебно относящейся к политике Горбачёва. Но в отличие от официальных «общественных организаций», участие в которых для их руководителей – просто служба, а для рядовых членов – дополнительная нагрузка к службе, «патриоты» выражают свои подлинные настроения, и их убеждённость в своей правоте доходит до фанатизма. Для таких настроений в нашей стране имеется, к сожалению, хорошо удобренная почва. Это прежде всего многовековая привычка смотреть на власть как на нечто, стоящее страшно высоко над простым человеком: он видит ее низшие звенья, весьма неприглядные, а высшие скрыты где-то в сияющей дали, и легко поверить слухам о заговоре злодеев-чиновников против народа и справедливой высшей власти. Когда эта ослепительная власть сменяется новой, лишенной блеска, но столь же недоступной, легко сделать вывод, что заговорщики одолевают. При этом главную вину проще всего свалить на «чужаков» – иноземцев, инородцев, иноверцев; у нас это особенно облегчается насаждаемым в течение трех столетий специфическим отношением ко всему иностранному – на словах оно смешивается с грязью, а на деле является предметом зависти и подражания,– а также обилием «инородцев» среди чиновников до революции и в первые 20–30 лет после неё. Разумеется, для всего этого нужна дремучая некультурность – но ее более чем достаточно, от нее не спасают ни вузовские дипломы, ни ученые степени. А раз есть почва для настроений, питающих «патриотические» организации, они способны к самостоятельному росту и при дальнейшем ослаблении правящего аппарата могут выйти из-под контроля. Конечно, сейчас это всего лишь кучка фанатиков, но и немецкие национал-социалисты за десять лет до прихода к власти были кучкой фанатиков, которую никто не принимая всерьез. Им принесли успех демагогические лозунги «борьбы с плутократией» и «возрождения величия Германии». И не исключено, что их русские последователи тоже смогут добиться успеха благодаря своим лозунгам.

Нечего и говорить, что эти лозунги лживы. Очевиднее всего демагогический характер их заботы о русской культуре. Всякая национальная культура, не исключая и русской, развивается в постоянном взаимодействии с культурами других народов, и любая попытка противопоставить ее «чужим» культурам действует на нее губительно. Не менее губительны и попытки регламентировать, кому можно и кому нельзя участвовать в развитии национальной культуры, в зависимости от происхождения или других анкетных данных. За примерами далеко ходить не надо. Старшее поколение помнит разгул ксенофобии в культурной политике, именовавшийся «борьбой с космополитизмом». Расцвела ли в те времена русская культура? Нет, именно тогда она подвергалась самым жестоким преследованиям, и преследовали ее те самые люди, которые на весь мир кричали о «русском первенстве» и превосходстве всего русского над всем нерусским. И немецкая культура никогда не была так угнетена и гонима, как в годы режима, превыше всего ставившего чистоту «немецкой расы» и «немецкого духа». Можно не сомневаться, что люди, которые сейчас призывают к чистке в русском литературоведении по расовому признаку, при благоприятном для них стечении обстоятельств доберутся и до самой русской литературы и «вычистят» из нее не только Пастернака и Мандельштама, но и Пушкина

Не лучше обстоит дело и с другими их лозунгами. Какие бы громы и молнии ни метали они против бюрократических методов управления, никаких других методов они предложить не смогут, потому что не имеют о них ни малейшего понятия и не проявляют ни малейшего желания какое-то понятие приобрести. И в искренности их антиалкогольной пропаганды можно сомневаться: слишком уж много в ней надрыва, слишком подчерчивают они героичность решения «бросить пить, чтобы спасти свою страну». Ведь человек, считающий отказ от спиртного подвигом, выдаёт этим своё подспудное убеждение, что выпивка есть великое благо. Если такие люди возглавят борьбу за трезвость, она будет заранее обречена на неудачу.

И уж меньше всего можно принять всерьез их христианство, Какие они христиане, если проповедуют не любовь к ближнему, а ненависть? Их православие – не более чем бессознательная уловка, к которой они прибегают, чтобы оправдать свои претензии выступать от лица русского народа: раз Россия всегда была православной, то только мы, православные, имеем право заниматься ее делами, а всем прочим нечего в них мешаться. Уловка не новая, ею пользовались и старые черносотенцы – но те, по крайней мере, действительно были рождены и воспитаны в православной вере, а эти просто нарядились в православные ризы, когда им понадобился удобный костюм для выступления на политической сцене. Такое использование христианской религии есть, в сущности, надругательство над ней.

И все-таки, несмотря на всё это, есть весьма реальная опасность, что новоявленные «патриоты» завоюют себе много сторонников. Ведь они обращаются к людям, не знающим истории и не приученным к трезвому размышлению, но жаждущим деятельности. А таких очень много, особенно среди молодёжи. Есть множество молодых людей, которые задыхаются в болоте повседневности и пойдут за любым, кто укажет им более осмысленные цели, чем выпивка и погоня за модными вещами и модными дисками. Именно укажет цели, а не просто предложит лимонад вместо водки, спорт вместо «балдежа» и классическую музыку вместо «рока»: все это относится к сфере досуга и потребления, а нормальному молодому человеку нужно дело, нужна борьба. Но бороться не за что. И если такой молодой человек попадёт на собрание «патриотов», с жаром провозглашающих благородно звучащие лозунги и призывающих к активным действиям, то весьма вероятно, что он примкнет к ним: раньше ведь он никогда не видел людей, отстаивающих свои убеждения с подлинным энтузиазмом; а не по долгу службы. И вот это страшнее всего: фашизму пока что никто не противостоит.

Противостоять же ему должны все думающие люди, которых тревожит судьба России, и в первую очередь – русская интеллигенция. Первоначальный смысл этого слова сейчас почти забыт. Сплошь и рядом путают чисто русское понятие «интеллигент» с западным понятием «интеллектуал» или называют интеллигентом всякого, кто имеет диплом о высшем образовании. Между тем в дореволюционной России это слово означало не просто образованного человека, но еще и внутренне культурного и, главное, озабоченного судьбами народа. Образованные люди попадались и среди черносотенцев, но интеллигентность была несовместима с черносотенными взглядами.

А сейчас есть ли у нас внутренне культурные люди, озабоченные судьбой своего народа? Конечно, есть. Им очень тяжело приходилось в последние десятилетия; они больше всех страдали от подавления свободы мысли и свободы личности. И сейчас, когда свободе мысли и свободе личности грозит еще более страшная опасность, – кому же, как не им, первыми против нее выступить? Они обязаны сделать это не только потому, что им она угрожает больше, чем другим, но прежде всего потому, что пока, видимо, только они в состоянии ее распознать,

В чем должна состоять борьба против нового фашизма? Прежде всего, конечно, в разоблачении его сути, в разоблачении его движущих мотивов и истинных целей. Но не только в этом. Еще важнее показать делом, что не обязательно быть обскурантом и ксенофобом, чтобы любить Россию, что люди, смеющиеся над баснями о заговорах и не придающие никакого значения происхождению и вероисповеданию, лучше «патриотов» умеют защищать русскую культуру, не меньше, чем они, ненавидят бюрократию и пьянство, но при этом стремятся к возрождению лучших традиций русского народа – в отличие от «патриотов», возрождающих худшее из всего, что бывало в России: бессмысленную ненависть, страх, подозрительность, доносы на соседей. Не секрет, что в народе бытует представление об «инакомыслящих», с б`oльшим или меньшим основанием отождествляемых с интеллигенцией, как о людях, которым нет дела до России и больше всего на свете хочется уехать за границу. (Представление, обязанное своим возникновением не столько официальной пропаганде, сколько составляемым русскими эмигрантами передачам западного радио, в которых всячески восхваляется жизнь на Западе и непропорционально большое внимание уделяется проблеме эмиграции, так что из всех прав человека право на эмиграцию оказывается чуть ли не самым важным.) Это представление, льющее воду на мельницу обскурантов, нужно разрушить – то есть показать, что оно не соответствует действительности.

Для всего этого необходимы, как принято теперь говорить, независимые структуры. Но создать их будет нелегко – и не только из-за объективных трудностей и отсутствия опыта. Главным препятствием может стать культивируемое теперь в кругах нашей интеллигенции убеждение, что всякая организация по самой своей природе есть зло, и честный человек не должен участвовать ни в каких организациях. В подтверждение приводятся факты, в основном из русской истории, когда деятельность организаций приводила к дурным и даже роковым последствиям. Факты эти по большей части бесспорны, и все же тезис не выдерживает критики, потому что, во-первых, в мировой и даже в русской истории можно найти и сколько угодно примеров противоположного характера, а во-вторых – человеческое общество вообще никогда не обходилось без организаций, и уклониться от участия в каких бы то ни было организациях просто невозможно (разве что податься в «бичи»), так что мое «неучастие ни в каких организациях» означает на деле участие только в таких, которые преследуют чуждые мне цели. Не меньше было бы оснований, исходя из того, что многие книги влияют на людей пагубно, решить, что честный человек не должен читать никаких книг. Все это можно было бы сказать и пять, и двадцать лет назад, а сейчас можно добавить еще кое-что. Сейчас по всему видно, что старая система идеологического руководства, основанная на строжайшем контроле над всем, что люди говорят, и полном игнорировании всего, что они думают, окончательно исчерпала свои возможности. Теперь, чтобы сохранить общий контроль над ситуацией, государству придется в какой-то мере считаться с наличием у разных групп людей разных взглядов и отказаться от полного пресечения любых попыток эти взгляды выражать. В нынешних условиях этим прежде всего воспользуются – и уже пользуются, как мы видим,– темные элементы, не мучающиеся сомнениями и не разбирающие средств. Прежде государство, подавляя малейшие отклонения в любую сторону, не давало поднять голову и им; а теперь здоровые силы общества сами должны сдерживать темные элементы – как и бывает во всяком обществе, не полностью парализованном. Если при таких обстоятельствах интеллигенция откажется от организованных действии – это будет значить, что она в глубоком параличе. Что станем мы делать, когда на всех перекрестках начнут продавать фашистские газеты? Может быть, попросим усилить цензуру? И будем тосковать по сталинским и брежневским временам, когда «был порядок»? Или все-таки попытаемся действовать сами? Но тогда может оказаться уже поздно.

Если же мы согласимся, что нужны организованные действия, то с чего начать? Во всяком случае, не с создания политических партий: сначала нужно накопить опыт простой общественной деятельности. А первое условие общественной жизни, без которого она превращается в фикцию – это возможность свободного обмена мнениями. Поэтому нам как воздух нужны независимые издания, не оглядывающиеся ни на начальство, ни на цензуру. И притом доступные более широкому кругу читателей, чем прежний и нынешний самиздат. Организовать такие издания будет при нашей неумелости очень не просто, но без этого серьезное противостояние выходящим сейчас наружу зловещим тенденциям невозможно.

В заключение остается сказать: хотим мы или не хотим, время, когда все за нас решало начальство, уходит в прошлое, и нам придется теперь самим решать свою судьбу. Перед нами выбор: либо действие и борьба, либо бесславное самоубийство. Третьего не дано.