Валерий Кузнецов. Памятник для Виктории |
| Печать | |
 Виктория Гуковская В 1878 году дочку аптекарского помощника Леона Гуковского, Вику знала вся Одесса – от торговок на Привозе до завсегдатаев парка, названного в честь первого градоначальника Одессы, дюка Ришелье – «Дюковским садом». И, конечно же, её знал городовой, Виктор Михайлович Каракатица – пузатый, как самовар, полицейский в суконной рубахе, по периметру перепоясанной ремнём, в синих шароварах с кантом, в яловых сапогах, при усах и шашке. Обходя участок он, как правило, не замечал прохожих, на заискивающие поклоны не реагировал, туманно глядя вдаль поверх голов. И только при виде Вики неодобрительно крякал. Потому что весь её внешний вид говорил о полном небрежении правил и установлений, коими руководствуется благонамеренный российский обыватель. Мало того, что эта чертовка была рыжей, как апельсин. Мало того, что она стриглась под мальчишку – явление в те годы немыслимое. Мало того, что она ходила в широкополой шляпе неописуемой расцветки. Ко всему прочему девчонка носила мужской клетчатый пиджак и вертелась в сомнительных компаниях – студентов, ссыльных, бродяг, евреев. Если бы Виктор Михайлович знал современный слэнг, то назвал бы Вику «гопницей», «хипачкой» или «тусовщицей». Но он не знал современного слэнга, поэтому отзывался о ней не иначе, как «тая клятая нигилистка», добавляя к этому научному определению несколько простых и всем понятных слов. Над городовым конечно можно смеяться, но понять его тоже следует. Судите сами: на дворе 1878 год. Трёх лет не прошло, как в Одессе был обнаружен и разгромлен «Южно-Российский союз рабочих» * Южно-Российский союз рабочих-первая революционная организация в России (Одесса, 1875 г.). Организатор Е. О. Заславский (ок.60 участников). Разгромлена в конце 1875-76 г. В мае 1877 г. 15 участников союза осуждены в каторгу и сибирскую ссылку. , а в полицейском управлении уже озаботились поисками организаторов нового тайного общества «Земля и воля» * «Земля и воля»- народническая организация (СПб, 1876 г.) Организаторы: М. А. Натансон, А. Д. Михайлов, Г. В. Плеханов и др. Филиалы: Харьков, Одесса, Киев. Программа: крестьянская революция, национализация земли, федерация общин вместо государства. «Земля и воля» распалась на «Народную волю» и «Чёрный передел» (1879). , которые 2 года назад в Казани провели демонстрацию с красными флагами и политическими речами. А годом раньше в Петербурге были осуждены 193 участника «хождения в народ» * «Процесс 193-х», крупнейший политический процесс 1870-х г.г. над участниками «хождения в народ». Было привлечено к дознанию свыше 4 000 человек. Процесс шёл 18.10.1877-23.1.1878 г.г. в особом присутствии правительствующего сената. Подсудимых обвинили в создании организации с целью свержения существующего строя. Приговорено к каторге 28 (П.И.Войнаральский, С.Ф.Ковалик, И.Н.Мышкин и др.), оправданы по суду 90, но с санкции Александра II 80 из них сосланы в административном порядке. См. энциклопедический словарь «История отечества» М-1999. . 90 из них оправданы и некоторые уже крутятся в Одессе, баламутят город. Тайно от начальства собираются на квартирах, сочиняют и распространяют прокламации, в которых называют уважаемых людей прохиндеями и ворами…Кошмар! И тут ещё эта стрикулистка в своей идиотской шляпе. Румяная, как помидор, нахальная, как босяк из Дюковского сада: никого не слушает, ничему не учится, ни черта не знает! Вот тут городовой Каракатица ошибался: Вика знала много и многих: людей, оставшихся после разгрома «Южно-Российского союза рабочих», участника «процесса 193-х» Ивана Ковальского * И.М.Ковальский (1850-1878), сын священника, революционный пропагандист, с 1874 по 1876 г.г. неоднократно привлекался к дознанию, после чего в Одессе перешёл на нелегальное положение. Организовал кружок, распространял прокламации. Во время очередного ареста оказал вооружённое сопротивление. Одесским военно-окружным судом 24.7.78 приговорён к смертной казни. Расстрелян 2.8.78. , землевольцев Андрея Желябова * А.И.Желябов (1851-1881), из семьи крепостных, с 1874 г. вошёл в кружок «чайковцев» в Одессе. Землеволец, один из создателей «Народной воли». Организатор покушений на Александра II. Арестован накануне цареубийства, повешен в СПб вместе с участниками покушения 3.4 81. См. БРЭ… и Анну Эпштейн * А.М. Эпштейн (1843-1895), агент «Народной воли», жена Д.А. Клеменца (1848-1918), сосланного впоследствии в Минусинск. Избежав ареста после убийства Александра II, уехала за границу, жила в Швейцарии, Сербии, умерла в Вене. О ней см. воспоминания Н.И. Попова о С.М. Кравчинском в «Неделе», №3-1965 г., с. 6. также О. С. Любатович «Далёкое и недавнее» М -1930 г., В.И. Засулич «Воспоминания», М-1931 г. Е. Таратута «С.М. Степняк-Кравчинский». М-1973 г. , в которую была просто влюблена. Анна отвечала за финансы организации, снабжала нелегалов видами на жительство, паспортами и прочими документами. Эта весёлая молодая женщина одевалась ярко и вызывающе, вопреки всем законам конспирации, дружила с местными контрабандистами и приводила местную полицию в трепет своими связями. Вике она как-то рассказывала о своей подруге Соне Перовской * С.Л.Перовская (1853-1881), одна из основателей кружка «чайковцев», участница «хождения в народ», член «Земли и воли», Исполкома «Народной воли», организатор и участник покушения на Александра II. Повешена в СПб 3.4.1881 См. Большая Российская энциклопедия. М-2005. С.Ушерович «Смертные казни в России» Харьков 1933 , отец которой был губернатором. Если Анну упрекали в излишнем риске, призывая к осторожности, она беспечно отвечала: «Ас гот вил, шист а бейзем» (если бог захочет, то и метла выстрелит). Вика подражала ей во всём, даже в манере одеваться. «Ярче оденешься – меньше будут подозревать в тебе нелегала», учила Вику Анна. И в доказательство рассказывала ей случай, когда перевозила пиропатроны и динамит. Корзинка была тяжёлой и, подойдя к полицейскому, она изобразила нервический припадок. Испуганный страж не только вызвал извозчика, но даже погрузил корзину в экипаж и пожелал даме счастливого пути. Вика с обожанием смотрела на Анну, впитывая каждое её слово. Если во время встреч на конспиративных квартирах ей не давали поручений, она тихо, как мышь, забиралась в угол и внимательно слушала споры старших, изредка подавая голос, чтобы переспросить непонятное. И взрослые терпеливо объясняли ей суть дела. Так что в оценке Вики городовой Каракатица был не прав. Впрочем, у него, как уже упоминалось, и помимо этого было много хлопот: 30 января 1878 года на Садовой улице несколько социалистов оказали при задержании вооружённое сопротивление. Одним из них был Иван Ковальский. Следствие шло полгода. 19 июля состоялся военный окружной суд. Это означало, что приговором может быть смертная казнь. Предчувствие беды всех объединило: землевольцев. анархистов, народников. Приехали люди из других городов. Вначале предполагалось в случае смертного приговора отбить приговорённых прямо возле здания суда. Но бесплодность этой идеи стала очевидной с первых дней: Гулевая улица, где шёл процесс, была забита конными казаками и башкирцами. Шпики прознали о прибытии групп поддержки, какая-то торговка с Привоза прилюдно божилась, что видела приезжего, тащившего с вокзала на плечах пушку. Гулевую усилили войсками и отрядом филеров, переодетых продавцами воды и мороженщиками. 24 июля состоялось последнее заседание суда. Уже смеркалось, а решения всё не объявляли. Толпа, заполнившая Гулевую, не расходилась. Вдруг кто-то выбежал из здания суда, тишину прервал его пронзительный крик: «Ковальского приговорили к смертной казни!». И пошло: «Долой палачей! Убийцы! Мерзавцы!». Стоя в толпе, Вика услыхала револьверные выстрелы, затем оружейные залпы. Началась паника, Гулевая быстро опустела, только на мостовой осталось лежать несколько тел. Обезумевшая толпа вынесла Вику на Приморский бульвар. Здесь обыватели как обычно совершали вечерний моцион. Толпа распалась на группы, их обступили, засыпав вопросами о причине стрельбы. Вику тоже окружили взволнованные люди, слушая её сбивчивый рассказ о расстреле на Гулевой. Из публики вышел артиллерийский офицер, граф Сиверс, схватил Вику за руку и потащил куда-то. Она вырвалась и влепила офицеру пощёчину. Тот снова схватил её, уже за волосы, и сдал подоспевшим жандармам * Этот случай, описанный очевидцем, опубликован в книге «Штурманы будущей бури» (Москва 1987 г.), в главе «Одесса во время суда над Ковальским». Офицеры Одесского гарнизона, узнав о поступке Сиверса, предложили ему подать в отставку. . Для Вики наступили долгие месяцы следствия. В ту пору российская юстиция изобрела удобный метод борьбы с инакомыслящими: несколько групп, задержанных по эпизодам, не связанным между собою, присуждались к наказанию одним приговором. Осуждение «чохом» упрощало судейскую процедуру, да и следствию было легче штамповать дела. Дело Гуковской пристегнули к группе из 27 человек. Она стала 28-й подследственной. Тюремные дни скрашивались редкими новостями с воли. Новости были страшными. В Одессе расстреляли Ивана Ковальского, в Киеве повесили Валерьяна Осинского * В.А.Осинский (1853-1879), дворянин, сын богатого землевладельца, студент института инженеров путей сообщения. 1872 - арестован за то, что не уступил Александру II дороги в Летнем саду. Уволен со службы в Ростове-на-Дону как политически неблагонадёжный. 1878 – принимал участие в организации убийств в Киеве прокурора Котляревского и одесского шефа жандармов Гейкинга. Арестован в январе 1879 г., во время ареста отстреливался. Приговорён к смертной казни – расстрелу, заменённому по желанию Александра II виселицей. См. «Деятели революционного движения в России» био-библиографический словарь М-1934, т II, вып. 3. . Но были и другие новости. В Петербурге среди бела дня неизвестные закололи шефа жандармов Мезенцова * Н.В.Мезенцов (1827-1878), потомственный дворянин, генерал-лейтенант, начальник Третьего отделения. За попытку ужесточить приговор по «процессу 193-х» петербургские народники, ранее уклонявшиеся от террора, приняли решение о его ликвидации. См. сборник мемуаров «Народная воля и «Чёрный передел» Лениздат 1989. . Тюрьма перешёптывалась, переписывалась, перестукивалась. А Вика сжимала бледные кулачки: это вам за Ковальского, это вам за Осинского. Ничего – не все повешены, не все посажены. Жив Андрей Желябов, жива Анна Эпшьейн. Значит, нечего унывать. «Ас гот вил, шист а бейзем». И Вика улыбалась бескровными губами, вспоминая свою отчаянную подругу. В августе 1879 года в окружном военном суде состоялся «процесс 28-ми». Несколько человек, в том числе Вику, наказали административной ссылкой в Сибирь. Пятерых обвиняемых: Лизогуба, Виттенберга, Логовенко, Давиденко, Чубарова – приговорили к смертной казни. На этапе Вика узнала, что Лизогуба вешал палач Иван Фролов * Иван Фролов, из уголовников, палачом стал добровольно, казнил практически всех государственных преступников, в т. ч. первомартовцев. Его изобличили лишь после 1917 г., он был осуждён, попал в концентрационный лагерь, где следы его потерялись. , бывший уголовник. Тот самый, который повесил Осинского. Это была последняя новость с воли… Прежде чем продолжить рассказ, следует сделать небольшое отступление. Если до этого я позволял себе домысливать факты, которые за давностью лет невозможно установить – то с этого момента буду опираться строго на документы. Потому что с 1879 года жизнь ссыльной Гуковской дотошно фиксировалась в чиновничьей и полицейской переписке. Сосланная в Сибирь 15-летняя девочка неминуемо должна была погибнуть. Но так уж на Руси повелось, что если суждено человеку пропасть, то без указаний начальства тут никак не обойтись. Так и произошло – вот какую переписку я нашёл в красноярском архиве: «16 января 1880 г. Милостивый государь, Константин Николаевич! …Крухмалёва * А. Е .Крухмалёв (1851-?), за пропаганду среди рабочих з-да Торнтона арестовывался в 1875 г., в 1879 по распоряжению генерал-губернатора СПб выслан в Сибирь, водворён в Красноярск, в 1880 г. переведён в Туруханск. В 1882 г. срок надзора продлён на 2 г. , Финкельштейн * Финкельштейн, виленский мещанин, жил в СПб, в 1879 г. привлекался вместе с Зелимканом (Рыбаковым) по делу о пропаганде среди рабочих. и Гуковскую…оставшуюся в Красноярске только для излечения явившегося у неё сыпного тифа – я считаю совершенно неблагонадёжными и полагал бы перевести их из Енисейской губернии в более отдалённые местности Восточной Сибири… » * ГАКК, фонд 595, опись 63, ед. хранения 1274 «Переписка с главным управлением Восточной Сибири о политссыльных и об отправке Гуковской из Частоостровского». . Это пишет по инстанции генерал-лейтенанту Шелашникову * К. Н. Шелашников (1820-1888), генерал-лейтенант, в 1880 г. исполнял обязанности Иркутского губернатора. , Иркутскому губернатору – Енисейский губернатор, действительный статский советник Аполлон Давыдович Лохвицкий * А. Д. Лохвицкий (1823-?), действительный статский советник, в 1869-1881 г. г. был Енисейским губернатором. – человек, по отзывам современников, добрый и мягкий. И получает ответ: «Вследствие конфиденциального письма Вашего от 16 января о государственных преступниках Крухмалёве, Финкельштейн и Гуковской покорнейше прошу Вас, Милостивый государь, сделать распоряжение, чтобы означенных преступников, признаваемых Вами неблагонадёжными, переместили в Туруханский край». Крухмалёв и Финкельштейн были взрослыми, Вика – несовершеннолетней, но это не смутило губернаторов. И два старых, почтенных человека договорились (неспешно, по переписке) о том, как им без особых хлопот убить больную девчонку. И убили, если бы не помешала мать Вики, Стефания Гуковская. Приехав из Одессы, она – не имея ни денег, ни связей – совершила, казалось, невозможное: вынудила чиновников оставить Вику в покое. Произошло это не сразу. Мать приехала к дочери в начале 1880 года и стала оббивать пороги канцелярий. Но на все слёзные прошения не отправлять в Туруханск больную Вику следовала резолюция: «Оставить без удовлетворения». Стефания вновь написала прошение, уже иркутскому губернатору, и тот разрешил оставить Вику до начала навигации. Всё было кончено, оставалось ждать начала навигации. И вдруг 5 июня губернатору Лохвицкому приходит срочная телеграмма из Иркутска с требованием приостановить отправку Виктории в Туруханск до получения важного письма. Письмо пришло из Петербурга, в нем сообщалось, что прошение Стефании Гуковской лежит в канцелярии Его Императорского Величества. Она подала его ещё в апреле графу Лорис-Меликову * М.Т.Лорис-Меликов (1825-1888), армянин, окончил школу гвардейских юнкеров и институт восточных языков. В СПб сошёлся с Н.А.Некрасовым, тогда еще безвестным юношей, несколько месяцев жил с ним на одной квартире. 1847 г. - переведен на Кавказ, участвовал в экспедициях. 1861 г. – военный начальник Дагестана, 1863 г. – начальник Терской области. В русско-турецкой войне 1877-78 гг. командовал отдельным корпусом на кавказско-турецкой границе. В 1878 г. награждён титулом графа и послан в временным ген.-губернатором сразу 6 губерний в Харьков, где незадолго до того убили губернатора Кропоткина. 20.2.1880 г. на его жизнь совершено неудачное покушение, после чего он назначен министром внутренних дел. После убийства Александра II сложил полномочия министра внутренних дел, последние годы жил за границей. Умер в Ницце, похоронен в Тифлисе. См. энциклопедию Брокгауза и Ефрона. . Финал письма венчал недвусмысленный вопрос: «Прошу уведомить, признаёте ли Вы и ныне необходимость высылки Гуковской в Туруханск?». Чтобы понять, какой страх должна была внушить губернатору ссылка на Лорис-Меликова, надо знать, что это был за человек. Правая рука Александра II, боевой генерал, диктатор. Современники за глаза прозвали его «лисий хвост и волчья пасть». Поэтому, прознав, что жалоба Стефании Гуковской попала к самому Лорис-Меликову – ни о каком Туруханске Лохвицкий больше не заикался. Бог знает, какие были ходы к всесильному графу у матери этой нигилистки, и что она могла там наплести о нём в своей жалобе. Раболепие и трусость перед вышестоящим начальством заложены в нашем чиновнике генетически. Стефания Гуковская использовала это свойство российского чиновничества – и одержала победу в безнадёжной, на первый взгляд, борьбе за жизнь дочери. Наступил 1881 год. Отбив дочь и кое-как её устроив, Стефания Гуковская уехала домой, где у неё были ещё дети. Вика осталась одна отбывать административную ссылку. И если в Одессе жизнь подпольщиков, к которой она приобщилась, казалась ей опасной, но всё же увлекательной игрой – то в ссылке она увидела обратную сторону медали: тоскливое, голодное прозябание, без всякой надежды на перемены. Да, она оказалась счастливее своих старших товарищей, расстрелянных, повешенных, отправленных на каторгу. Но что же это, скажите, за счастье такое, если даже официальная петербургская газета «Голос» писала в те дни: «Административная ссылка – это медленная, но верная казнь». В соответствии с «Правилами по устройству быта политических ссыльных, сосланных в Восточную Сибирь из Царства Польского и Западных губерний» им воспрещалось давать уроки частным лицам, наниматься работниками на золотые прииски, заниматься извозом, медицинской практикой, работать в питейных заведениях… Это говорилось о взрослых ссыльных, имевших профессии, жизненный опыт. Как и чем жить несовершеннолетнему, «Правилами» не предусматривалось. Правительство выдавало ссыльным от 4 до 8 рублей в месяц. Из этих денег Вика должна была платить за квартиру, покупать себе продукты, одежду, обувь – та, в которую она носила в Одессе, в Сибири не годилась. Каждую неделю Вика должна была являться в полицейский участок – «на отметку». В любое время дня и ночи к ней на квартиру мог придти полицейский чин и проверить, чем она занимается. А чем могла заниматься шестнадцатилетняя девчонка в незнакомом городе? Только во сне видела она родную Одессу, свою весёлую и смелую подругу, Анну Эпштейн. В реальности же была грязная улица, видневшаяся в подслеповатом окошке, еженедельные бессмысленные сидения в полицейском участке и одиночество… А когда она делала попытку вырваться из тоскливого круга, красноярский полицмейстер отправлял губернатору следующие доносы: «Настоящим доношу, что государственная преступница Гуковская не является в полицию, несмотря на предупреждения. В настоящее время Гуковская совершенно здорова и прогуливается по городу…». Прервусь, чтобы сообщить, что донос составлен 5 ноября 1880 г. – через неделю после её выписки из больницы, где Вика лежала с возвратным тифом. Она была сильно истощена, у неё отекали руки, ноги – но полицмейстер был неумолим: «Кроме того, Гуковская, видимо, старается приобрести сближение с учащейся молодёжью…она сошлась с гимназистками, дочерьми чиновника Цветовича и дочерью дьякона Потылицына…». И далее полицмейстер достигает таких публицистических высот, которые невозможно не процитировать: «…От подобных сталкиваний с личностью таких убеждений, как Гуковская, нельзя ожидать высоконравственных впечатлений, которые бы могли вынести гимназистки, а напротив, нельзя не оставить убеждения, что такие явления не могут пройти без дурных последствий». По тону доноса можно понять, что в глазах полиции Вика по-прежнему была первой кандидаткой на отправку в Туруханск, и они от неё этого, видимо, не скрывали – Лорис-Меликов полиции был до лампочки. На Руси ещё со времен Ивана Грозного сохранилось присловье: жалует царь да не жалует псарь. Но никаких сил противиться у Вики уже не было. Она сама поставила в конце своей жизни точку, о чем через 33 года расскажет ссыльный Белоконский * И. П. Белоконский (1855-?) – народник, участник революционного движения 70-х г. г., был в ссылке в Красноярске, Минусинске, публиковался в «Восточном обозрении», «Сибирской газете», «Сибири», впоследствии редактировал газеты в Харькове, Курске, работал в «Сыне отечества». В. Н. Левандовская – ссыльная, жена Белоконского. Л. П. Симиренко - его друг, родственник народовольца Желябова, казненного за участие в покушении на Александра II. Данилович – ссыльный, медик по образованию. Эти воспоминания опубликованы в «Голосе минувшего», № 4-1914 г. : «Как сейчас помню, первого марта была великолепная погода – яркий морозный день. Я, Витя (так автор называет Гуковскую - В.К.) и Валерия Николаевна пошли гулять на Енисей, где бегали и катались на льду. Витя была весела и жизнерадостна…Затем я и Витя возвратились домой, а Валерия Николаевна по обыкновению направилась в тюрьму на свидание. Придя на квартиру, Витя прошла в свою комнату и заперлась, а я стал что-то писать. Как вдруг, не знаю, почему, меня поразила жуткая тишина, хотя всегда Витя и запиралась, и тихо сидела в своей комнате. Я побежал к жившему по соседству Симиренко и сообщил о необъяснимом моем настроении. Вероятно зараженный моей нервностью, Симиренко тотчас же побежал со мною, причем по дороге мы решили заглянуть в окно комнаты Вити, выходившее в палисадник. Взглянули – и замерли… Витя, поджав ноги, висела на полотенце, прикрепленном к крюку! Мы бросились в комнату, Симиренко рванул дверь, и мы еще теплую освободили несчастную из петли. Я без шапки побежал к Даниловичу. Но, увы, уже ничего нельзя было сделать – Витя скончалась… Силясь объяснить причины ее разлуки с жизнью, мы склонились к мысли, что почти детский организм Вити был потрясен арестом, затем судом, вынесшим ряд смертных приговоров – и наконец, ссылка, причем, ей грозили отправкою в Туруханск. По совпадению, смерть Вити произошла как раз в день трагической кончины императора Александра II»… И последнее: как я узнал, где похоронена Вика? Пролистывая в ретропериодике краевой библиотеки газеты в поисках сведений о «президенте красноярской республики» А. И. Козьмине, я наткнулся на эту заметку, опубликованную в «Красноярском рабочем»: «Забытая могила За оградой Красноярского кладбища лежит огромная нетёсаная каменная глыба. Мало кто из местных обывателей знает, что эта глыба – надгробный памятник на могиле покончившей с собой политической ссыльной Виктории Гуковской. Трагически сложилась судьба этой жертвы ненавистного царизма. По подозрению в принадлежности к партии «Народная воля» Виктория Гуковская четырнадцатилетним ребенком, посещавшая еще школу, была сослана в 1878 году из Одессы в Сибирь. В 1881 году она повесилась в Красноярске (Д. Кеннан «Сибирь и ссылка», стр. 138). Что было непосредственной причиной, толкнувшей несчастного ребенка в петлю? Тоска по родине? Разочарование в жизни? Тяжелые условия ссылки, болезнь, голод или может быть несчастная любовь? Кто знает… Чтобы перенести ужасы ссылки и одиночества, нужно обладать большим запасом физических и духовных сил. Откуда их было взять слабой девочке? Её тело зарыли за оградой кладбища. И может быть мы не нашли бы теперь этой могилы, если бы в конце 90-х годов несколько политссыльных (из них помню товарища Грозного, рабочего-кузнеца) не положили на могилу камня. Я предлагаю местному комитету РСДРП и партии социалистов-революционеров открыть подписку на сооружение памятника Виктории Гуковской. Память жертв борьбы за свободу должна быть священной для Свободной России «Красноярский рабочий», 26 апреля 1917 г. Я стал искать камень, указанный Байкаловым, на Троицком кладбище, так как и в «Спутнике по городу Красноярску», изданном в 1911 г., и в прилагаемом к нему плане именно это кладбище считалось городским. Там я и нашел валун, привезенный рабочими на могилу Вики. Ни эсдеки, ни эсеры в 1917 г. так и не удосужились открыть подписку на памятник, некогда было. Пришедшим на смену тоже было недосуг: им грезилось, что вот-вот наступит мировая гармония, и всё образуется само собой. Даже в наши дни лучшие умы решают вопрос, как достичь ее – забыв напрочь, что не стоит эта самая гармония слезы замученного ребенка. Об этом ещё Достоевский говорил, но кто теперь его читает… Валерий Кузнецов |