Статья М. Ю. Левидова  * М. Ю. Левидов (1891−1942), журналист, писатель, драматург. 1917−18 г.г. сотрудничал в журнале «Летопись», газетах «Новая жизнь», «Вечерняя звезда». Корреспондент РОСТА за рубежом (1920−1930). Член ЛЕФа. В 1939 г. написал книгу о Дж. Свифте. Арестован в июне 1941 г., как было сказано в постановлении, «за шпионаж в пользу Великобритании, неопровержимо доказанный посещением гробницы Свифта в соборе святого Патрика в Дублине». Репрессирован. «Организованное упрощение культуры» была опубликована в 1-й книге журнала «Красная Новь» за январь-февраль 1923 года, Москва-Петроград, редактор журнала А. Воронский. Для сайта подготовлена Валерием Кузнецовым.

I. Некролог

Основной тезис таков: революция в отношении духовного быта, есть организованное упрощение культуры, и особенно русская революция, и особенно русской культуры. И лозунг: это упрощение есть величайшее завоевание, подлинный прогресс и знак плюса.

Но давайте условимся о терминологии. Ибо доказательство тезиса и иллюстрация лозунга требуют терминологии отчеканенной и недвусмысленной.

Культура мыслится, как совокупность благ духовного быта, т. е.благ, удовлетворяющих потребности не первой необходимости и соответствующих усложненным потребностям. Меняются потребности – и в соответствии с этими изменениями функционирует аппарат культуры, выбрасывая на рынок «набор продуктов второй необходимости». Т. о. культура – набор благ духовного быта – в отличие от набора благ материального быта, остается как формула неизменной, постоянно меняя, однако, свое жизненное содержание.

Несомненно, что российская революция повлияла на создание и распределение комплекса благ материального быта. Такую же роль сыграла она в отношении к комплексу благ духовного быта. Организованное отношение революции к культуре – было, есть и будет – отношением упрощения.

И прекрасно.

Прекрасно, что, наконец, исчезнет с земли русской это безобразное зрелище: мужик, на которого кто-то, когда-то и почему-то напялил шелковый цилиндр. Процесс упрощения культуры завершился сбрасыванием с головы мужика цилиндра ударом опорка по нему. Подлинным извращением было, что неумытая и безграмотная, чеховская и бунинская Русь позволила себе роскошь иметь Чехова, Бунина, более того – Скрябина, Врубеля и Блока. Из них троих только последний дожил до восстания России против цилиндров, гобеленов и самого себя – до восстания, которое он предчувствовал, предсказывал, предугадывал. И он, последний, успел приветствовать величественный удар опорка по цилиндру, как подлинный гладиатор, умирая, приветствовал цезаря. Ибо умер Блок после «Двенадцати», а в 1921 г. лишь мертвец умер. Однако, это – в скобках, лирику оставим.

Возьмем твердый, брутальный факт. Белинский писал: «На великое явление Петра народ через полтораста лет ответил не менее великим явлением Пушкина». Полтораста лет после Петра – один Пушкин. И 90% безграмотных. Еще сто лет: Врубель, Скрябин, Блок – и 70% безграмотных. Довольно! Противоестественное уродство пора прекратить. Банку музейную, где горделивая, как лебедь, плавала безмятежно культура – нужно разбить.

Так эстетически обосновывается лозунг: «Да здравствует революция, как организованное упрощение культуры!» Подобно тому, как помещики и капиталисты защищали свое право управлять производством и руководить распределением благ материального быта – так и интеллигенция защищает право управлять производством и руководить распределением благ духовного быта. И в первую очередь – свое право заведовать специфическим благом, российским, именуемым «внеклассовым мировоззрением». Откуда появилось это благо?

Издавна так повелось на Руси: всякий, окончивший юридический факультет, назывался не только юристом, но и интеллигентом. Окончивший медицинский факультет – не только медиком, но и интеллигентом. Выпускник политехникума – не только инженером, но и интеллигентом. Более того, каждый зарабатывавший себе пропитание за конторкой банка, в редакторском кабинете, на театральной сцене, в архиве министерства… Короче говоря, каждый, кто не занимался физическим трудом, именовался не только соответственно своей профессии, но еще и интеллигентом. То есть получал так, за здорово живешь, нечто вроде прибавочной стоимости к своей нормальной общественной стоимости. Получал и он, и жена, и свояченица – и даже собачка его. Разве нет в русском языке выражения «какая интеллигентная собачка»?..

Поскольку прибавочная стоимость эта не давала материальных прав (за исключением права на более высокую расценку на рынке труда), постольку она предоставляла ее владельцам почти безграничные моральные права – на которые, кстати, никто другой и не покушался. Зато каждый, именовавший себя интеллигентом, подразумевал этим самым, что он находится – в разрезе духовного быта – на самом верху социальной пирамиды. Этот разрез не совпадал с разрезом материального быта, откуда проистекает иллюзия «внеклассовости», «субъективности» интеллигенции. А так как монополия власти принадлежала в силу исторических судеб ясно очерченному классу чиновничества и дворянства – то монополия идеологии власти отошла в нераздельную собственность «субъективной» интеллигенции. С железной последовательностью – будь это идеология западничества, славянофильства, народничества или кадетства – она приводила в главных своих выводах к формуле: мы, поставщики данной идеологии, выражаем не свое мнение, а мнение народа, мы его представители.

Если бы российская революция была буржуазной, на французский манер, естественно часть завоеванных прав перешла бы к интеллигенции. Ведь как было во Франции: едва ли не 3/4 Жиронды состояли из адвокатов и литераторов. Но, увы, нас история обманула. Российскую революцию в Октябре сделал пролетариат в союзе с крестьянством и сделал ее не только против экономической, но и против духовной прибавочной стоимости, против «внеклассовой» идеологии. Интеллигенция свирепо бросилась в борьбу. Недаром самый ожесточенный бой – и не только идеологический – дали эсеры * Так называемый «процесс правых эсеров» проходил в Москве в 1922 г. Скандальность ситуации состояла в том, что одна революционная партия (РКПб) судила такую же революционную партию (ПСР), хотя до 1917 г. они дружно бились с царизмом за власть, а потом составили коалиционное правительство. Верховный ревтрибунал, возглавляемый Г. Пятаковым (репрессированным впоследствии) обвинил ПСР в борьбе против советской власти, организации вооруженных восстаний и покушения на Ленина. Государственный обвинитель Н. Крыленко (репрессированный впоследствии) после многочасовой речи потребовал смертной казни для обвиняемых. Но, благодаря выступлениям в их защиту А. Франса, Ф. Нансена и М. Горького, и после самоубийства одного из обвиняемых приговор был пересмотрен, смертные казни заменили тюрьмой. Тем не менее, почти все эсеры, получив позднее дополнительные сроки, погибли в Гулаге. .

Интеллигенция воспитывалась в иллюзии «внеклассовости». И поэтому защищала не свое бытие. Она выдвинула иную формулу: «Мы боремся против революции, за демократию, свободу, культуру». Объективно эта формула была правдивой – именно интеллигенция была и производителем, и потребителем всех этих благ духовного быта. Т. о. в порядок дня революции встала борьба с интеллигентской культурой, организованное упрощение ее, развал прежнего духовного быта. Тот из деятелей науки, литературы, искусства, кто не смог бороться с революцией, заполнил ряды внутренней эмиграции или бежал заграницу. Некоторые честно сами отказали себе в праве на жизнь. Александр Блок, возгласивший: «Всем сердцем, всей душой своей слушайте революцию» − понял, что когда она придет, ее нужно не слушать, а делать – грязно, кроваво… И он не стал слушать ее. Ушел. В смерть.

Вот смысл происшедшего: русская интеллигенция выступила против революции, была побеждена ею, эмигрировала внутри и во-вне, унеся с собой в небытие русскую культуру. Ни русская интеллигенция, ни русская культура более не воскреснут. И подобно тому, как в сфере материального быта революция, разрушив производственную машину, стала воссоздавать ее методом организованного упрощения, подобно тому, как в сфере политического быта революция, разрушив государственную машину, воссоздает ее методом организованного упрощения – так и в области духовного быта революция, разрушив старую культуру, будет воссоздавать ее тем же методом. Но сейчас, после некролога над прошлым и перед прогнозом будущего необходим анализ настоящего.

II. Анализ

Да, с первых дней своих революция почувствовала потребность в созвучных ей благах духовного быта. Прежние производители и потребители этих благ ушли, эмигрировали – осталось пустое место, которое было немедленно заполнено.

Первым пришел к Октябрю Маяковский – смело и радостно. Изгой, напоенный духом ненависти и разрушения, мрачный таран, взламывающий темницы буржуазного искусства – о, как высоко поднял он голову, насколько своим осознал он Октябрь. И понятным оказался союз левого искусства с левой революцией: за Маяковским пришла горсточка таких же, как он, отринутых, пьяных пафосом мести и разрушения. «Пушкина – к стенке, по музеям пулями тенькать», − восклицал Маяковский в Приказе по искусству. Татлин * В. Е. Татлин (1885-1953), художник-дизайнер, график, заслуженный деятель искусств РСФСР (1931). Считается основателем конструктивизма. Организатор выставок футуристического искусства. Создал проект модернистского памятника III Интернационалу. Умер в Москве – всеми забытым, в одиночестве. в Питере сооружал из битых стекол башню Третьего Интернационала, дисхроматическими гаммами мыслил революцию отщепенец Артур Лурье * А. С. Лурье (1891-1966), композитор-авангардист. В 1918 г. написал музыку к поэме Маяковского «Наш марш». После революции заведовал МУЗО Наркомпроса. В 1922 г. эмигрировал. Жил в Нью-Йорке, перешел в католичество. Сочинил оперу «Арап Петра Великого», до сих пор не поставленную. , грезил трагический неудачник Мейерхольд * В. Э. Мейерхольд (1874-1941), актер, режиссер. В 1922 г. получил театр и после первой же постановки, названной Крупской «сумасшедшим домом», лишился его. В 1923 г. получил новый театр, ведущей актрисой которого сделал жену, Зинаиду Райх. Первые спектакли («Мистерия-Буфф» и др.), были встречены как образцы пропагандистского советского театра. Затем был поставлен «Мандат» Эрдмана, встреченный властью в штыки. Следующий спектакль по пьесе Эрдмана «Самоубийца» запретили к постановке, а премьера пьесы Маяковского «Баня» (1930) вызвала скандал в прессе. С того времени Мейерхольда критиковали все газеты и журналы страны. В 1939 г. он был приглашен на Всесоюзную конференцию режиссеров, где выступил с резкой критикой преследования русского театра. Через 2 дня Мейерхольд исчез, а еще через несколько недель Райх была зверски убита в квартире. Только в 90 г.г . стало известно, что Мейерхольда арестовали и после долгих пыток расстреляли. о Городе-театре.

Больше года длился этот медовый месяц – левизна в политике, экономике предполагает левизну в искусстве. Ведь никто, кроме деятелей левого искусства, горсточки отринутых, к революции не пришел. Их нельзя было не взять, каждый союзник был дорог. Нехотя взяли, ибо сознавали те, кому полагалось, что взяли «не то». На поверку оказалось, что очень не то. На опыте вышло, что из левого искусства ничего не вышло. Да, понравилась «Мистерия-Буфф». Но широкий революционный зритель в этом не нуждался – он находил и «Буфф», и «Мистерию» на фронтах гражданской войны. Левизна в экономике, левизна в политике – это само собой, но позвольте нам роскошь не иметь левизны в искусстве. Вот и не нужно удивляться, что распылилось левое искусство, встреченное кисло-сладко государством и равнодушно (либо враждебно) потребителем.

Опыт с левым искусством, комфутуризмом, не удался, это была ошибка. Но в противовес ей развивалась другая неудача. Речь о Пролеткульте * Пролеткульт – культурно-просветительская и литературно-художественная организация (1917-1932). Отрицание культурного наследия, огульное неприятие инакомыслящих литераторов, сепаратизм Пролеткульта – нанесли русской литературе серьезный ущерб. , о пролетарском искусстве, которое было как-то незаметно подменено пролетарской поэзией. Отнюдь не намерен я отрицать наличность больших талантов среди двух-трех десятков пролетарских поэтов. Но нельзя автобиографию и лирику положить краеугольным камнем новой культуры. А поэзия пролетарская уперлась, как всякая поэзия, в автобиографию, где выпяченное «я» сменилось квази-коллективным «мы». Бальмонты * К. Д. Бальмонт (1867-1942), русский поэт-символист. В его стихах доминировали культ «Я», противопоставление «железному веку» и т. д. Бальмонт эмигрировал в 1920 г. , Гиппиусы * З. И. Гиппиус (1869-1945), русская писательница и поэтесса, идеолог символизма. В стихах преобладают мотивы душевного разлада, отъединения от мира. В 1920 г. вместе с мужем, Д. С. Мережковским эмигрировала в Европу. говорили – наше гордое «я». Кирилловы * В. Т. Кириллов (1890-1943), поэт, начинал в Тамбовском Пролеткульте. Автор лозунга Пролеткульта: «Во имя нашего завтра – сожжем Рафаэля, разрушим музеи, растопчем искусства цветы». Репрессирован в 1937 г. , Родовы * С. А. Родов (1893-1968), поэт, автор поэтических сборников «Наши души» (1922), «Стальной строй» (1923) и др. Один из редакторов журнала «На посту» и теоретиков «напостовства», выступал за гегемонию пролетариата в литературе. В 1923-1924 г. г. ответ. секретарь МАППа, в 1924-1926 – РАППа (Московская и Российская ассоциации пролетарских писателей – прообразы Массолита в булгаковском «Мастере и Маргарите»), В послевоенные годы Родов переквалифицировался в литературного критика. говорят – наше гордое «мы».

Таковы две попытки создать культуру, вернее, искусство, созвучное революции. Обе исходили от государства, и от обоих государство отказалось с приходом нэпа. Но, каприз истории: при нэпе левое искусство, почти разложившееся в 1920 г. – неожиданно воскресло в формах производственного искусства, конструктивизма, биомеханики. И опять со знаменем, на котором написано: «Левый фронт искусств – это единственное искусство, могущее быть базисом революционной культуры».

Специальные рассуждения на эту тему в дальнейшем будут иметь место. Но и без них ясно, что «левый фронт» в искусстве, вообще говоря, имманентная нелепость. Ибо нет правого фронта. Совсем нет – ни фронтов, ни теоретического осмысливания искусства. Согласен: деятели «левого фронта» − пасынки нэпа. Согласен: их попытки взнуздать идеологический хаос героичны. Согласен: они, отверженные и буржуазной культурой, и революционным государством, и воинствующим нэпом – великолепны в своем трагизме одиночек. Но, увы – этого мало, чтобы на них строить прогноз культуры Новой России.

III. Прогноз

Не знаю, обратил ли внимание читающий эти строки на некую странность: и в нашем «Некрологе», и в нашем «Анализе», говоря о культуре, мы все время подменяем этот термин словом «искусство». Это приходилось делать по необходимости: и до революции, и в первое пятилетие ее культура (совокупность благ духовного быта) на 90% заполнялась материалом искусства. Причина ясна: в дореволюционную эпоху квалифицированные потребители культуры требовали духовных благ высшей расценки. Они прекрасно сознавали, что по табели о «духовных» рангах театр выше кинематографа, а рассказ Андреева * Л. Н. Андреев (1871-1919), русский писатель. Реалист и мистик, романтик и философ, он привлекал интеллектуального читателя актуальными вопросами социальной тематики. интеллигентнее детективного романа.

Голоса мертвых, посмертное влияние потребителей духовных ценностей буржуазной эпохи залегли подсознательным комплексом в психике строителей новой культуры. Но нэп поставил точку. И только теперь наступил момент (он растянется на десятки лет) когда революция сможет приступить к выполнению своей подлинной задачи: организованному упрощению культуры. Надо остановиться на содержании этого тезиса – оно элементарно.

Организованное упрощение культуры означает, во-первых, отведение минимального места в комплексе духовных благ – ценностям высшей расценки: литературе, живописи, музыке… словом, искусству. А во-вторых – максимальное удешевление этих ценностей.

Да, задачей дня стало низведение искусства на свое место – в смысле несоответствия издержек производства его результатам. Не только в том дело, что искусство дорого – оно, кроме того, капризно и анархично. Наконец, это не предмет массового потребления. Искусство – всегда для немногих, производство же его равномерной тяжестью ложится на всех. Не искусство, а техника с наукой, высвобожденные из-под власти бонз, должны на 90% заполнять содержание упрощенной культуры. Не Белинского и Гоголя должен мужик с базара понести, а популярное руководство по травосеянию. Нет нужды говорить о том, какую роль может сыграть в этом процессе государство, преодолевшее буржуазную идеологию «свободной игры стихийных сил». Таково наше «во-первых».

Во-вторых, максимальное удешевление ценностей искусства достигается путем замены (не надо бояться этого слова) суррогатами. В новой России забавной сказкой прозвучит история о том, что была эпоха, когда литература считалась «святой», «страдательной», а литераторы – «властителями дум». Будущий читатель не станет искать в романах прямого ответа на «проклятые вопросы». Литература займет подлинное место: не поучения и обличения, а развлечения, ничем не отличающегося от любого другого. Сейчас уже чувствуется, что будущая русская литература станет литературой этакого широкого, красочного репортажа. Либо увлекательной, сочной авантюрной литературой. Не чтения, с трепетом и благоговением, будет искать читатель, а чтива – занятного, дающего отдых.

Или то, что именовалось в российской словесности «публицистикой». Тогда появлялись мессии, пророки, «жегшие сердца людей», «бившие в набат»… Это тоже не нужно новому читателю. Новый гражданин России и прекрасно будет знать свое место, и отчетливо сознавать интересы той группы, которую он представляет. И совсем ему не понадобиться в жизни, чтобы кто-то о нем заботился. Эпоха пророков в России прошла.

Наконец, театр. Этот колоссальный блеф будет, в конце концов, разоблачен. Подлинный потребитель театра имеет лишь один подход к нему, как к отдыху после трудового дня, и предъявляет единственное требование – развлекать, а не утомлять. Причем, потребителю глубоко безразлично, как это развлечение осуществляется: методами ли реалистическими, символическими или биомеханическими. Но не подлежит сомнению, что в табели о рангах упрощенной культуры место театра будет за кинематографом. Да, все это проще и дешевле – но здоровее. Таковы будут плоды революции в области духовного быта.

Но это еще не все.

Организованное упрощение культуры имеет и общественно-гигиеническое значение. Возьмем потребителей духовных благ. Раньше существовало нелепое явление (и об этом шла речь в «Некрологе»): в России был класс спецпотребителей духовных ценностей. За 12 рублей подписчик «Мира Божьего» получал, к примеру, патент на некое вечное душевное благородство. Потреблявший «Журнал для всех» получал патент рангом пониже. Нужно ли говорить, что такое явление немыслимо при организованно упрощенной культуре, когда все ценности духовные принципиально равны не только друг другу, но и ценностям материальным. И никаких патентов на благородство. Это уничтожение психологического неравенства – величайшее достижение общественной гигиены.

Так будет – не скоро, но в значительной части еще на наших глазах. Ибо уже исчезло из обихода молодого поколения это проклятое, бескостное, унылое слово «интеллигент». Слово, подобного которому нет ни в одном человеческом языке. Исчезло и заменилось бойким, красочным, подчеркнутым термином – «спец». Правда, уже сидят благополучно в Берлине Степуны * Ф. А. Степун (1884-1965), русский философ, историк, культуролог. Выслан из России в 1922 г. Занимал кафедру социологии Дрезденского ун-та (1926-1937), уволен с приходом нацистов. С 1946 г. преподавал русскую философию в Мюнхенском ун-те. , но водятся еще в России самодельные Шпенглеры * Освальд Шпенглер (1880-1925), немецкий философ, теоретик культуры. Основной труд – «Закат Европы, очерки морфологии мировой истории» (1918-1922г.г.), в котором он представляет культуру замкнутым организмом, выражающим «душу народа». Завершив определенный жизненный цикл, культура трансформируется в свою противоположность – цивилизацию, где царит голый техницизм, а на смену творчеству приходит бесплодие. и всякие Гершензоны * М. О. Гершензон (1885-1925), русский историк литературы и общественной мысли. В трудах о П. Я. Чаадаеве, А. С. Пушкине, славянофилах, западниках, «грибоедовской Москве» ввел в научное обращение много ценных материалов. .

Доживающие свой век интеллигенты не так скоро доживут его. Но они – последние могикане – племя археологов, гробокопателей. Недавно была у них великая радость: открыли план «Жития великого грешника» и неизданную главу «Бесов» * Литературовед Н. Л. Бродский (1881-1951), опубликовал в сборнике «Достоевский» (вып.1, Москва, 1922 г.) статьи: «Житие великого грешника» (план ненаписанного романа) и «Угасший замысел» (неизданная глава «Бесов») . Когда археологи раскапывают курган и находят утварь каменного века, это тоже радость…для археологов. Мне кажется, для новой России с организованно упрощенной культурой Достоевский будет из каменного века. А зачем новой России утварь каменного века, пусть наидрагоценнейшая? В музей ее, под стекло! Достоевского в музей, а Россию из банки со спиртом – в живую жизнь. Вот где смысл и значение организованного упрощения культуры. И в этом величайшее достижение революции.

Да здравствует тот недалекий день, когда вымрет окончательно, физически и духовно эмиграция внутри России и во-вне!