На Новодевичьем кладбище в Москве на могиле третьего, после Ленина и Сталина, единоличного лидера СССР Никиты Сергеевича Хрущёва стоит памятник работы Эрнста Неизвестного. Сочетание чёрного и белого мрамора символизирует противоречивость личности Хрущёва и его наследия.

Эрнст Неизвестный чёрного и белого увидел в Хрущёве поровну. Не думаю, что он был прав. Возможно, Хрущёв и стремился к лучшему, но получалось у него редко. Даже если оставить за бортом его деятельное и инициативное участие в осуждённых им позднее репрессиях, должны будем констатировать, что большая часть реформ и инициатив Хрущёва провалились ещё при его правлении и была отменена сразу же после его отставки.

Самую же страшную рану советскому обществу, навсегда разделившую его и ставшую одной из существенных причин последующего краха СССР, Хрущёв нанёс своей половинчатой десталинизацией. Осудив отдельные методы правления Сталина и сделав вид, что сам-то он абсолютно ни при чём, Хрущёв уклонился от необходимого анализа проблемы подавления, как механизма управления, заложенного в саму систему, а скорее всего даже не понял, что проблема не в личности, а в системе. В конце концов, большая часть оппонентов Сталина боролась не против методов, а за собственное право возглавить страну и использовать эти же методы против своих политических оппонентов.

В результате этого упущения, а также учитывая, что масштаб личностей Хрущёва и Сталина был просто несопоставим, десталинизация до сих пор воспринимается многими не как необходимое для выживания СССР системное изменение, а как месть незадачливого эпигона на голову превышающему его предшественнику. Чем она, собственно, и была. Как уже было сказано, Хрущёв видел не порок системы, а проблему личности, поэтому боролся он не с недостатками системы, а с культом личности, параллельно не мешая раздуванию собственного культа.

Но, безусловно, Хрущёва также нельзя мазать одной лишь чёрной краской. Его попытки реформ были неудачны в силу огромных личных амбиций при недостаточности интеллекта и образования, но он хотя бы понял их необходимость и попытался провести, чем дал толчок последующим более успешным, хоть тоже недостаточным брежневским преобразованиям. Собственно Хрущёв сам же и похоронил свои реформы, испугав партаппарат своей эмоциональной разрушительной активностью и вызвав идеологическую реакцию, которая затем, уже при Брежневе, тормозила и выхолащивала экономические реформы куда более перспективные, чем собственно хрущёвские.

У Хрущёва было два несомненных успеха. Во-первых, массовое жилищное строительство. Именно при нём и именно в «хрущёвки» начали массово переселяться жители бараков, землянок, подвалов и полуподвалов, которым тесные и неудобные, но отдельные квартиры, с горячей водой, ванной и ватерклозетом казались дворцами. За это почти вымершее к настоящему моменту поколение переселенцев (переезжавших в «хрущёвки» будучи уже людьми семейными) ещё долго было благодарно Никите Сергеевичу.

Во-вторых, Хрущёв создал прецедент подавления внутрипартийной оппозиции, а затем и перехода власти от живого генсека без эксцессов, свойственных предыдущему периоду.

Есть воспоминания современников, указывающие на то, что не только Каганович, ждавший, что в 1956 году потерпевшую поражение «антипартийную группу» (в которую он входил) в полном составе расстреляют, но и общество в целом было удивлено сравнительной мягкостью Хрущёва, ограничившегося вначале понижением в партийной и советской иерархии, а затем и вовсе изгнанием из партии и отправкой на пенсию своих основных оппонентов. Затем уже сам Хрущёв не стал пытаться силой сохранить власть в октябре 1964 года и покорно ушёл на пенсию, а его верный соратник Микоян вообще пережил смену власти без последствий, создав повод для шутки «от Ильича, до Ильича», ибо оказался единственным членом ЦК, а затем (после создания) Политбюро, просуществовавшим в должности от Ленина до Брежнева.

Это достижение Хрущёва было менее заметно и понятно широким массам, мало интересовавшимся передвижениями фигур в партийном ареопаге, но оно несколько компенсировало его прочие политические и хозяйственные ошибки, реально продлив жизнь СССР за счёт снижения остроты и бескомпромиссности внутриполитической борьбы, и даже создав условия для его безболезненного реформирования, которыми следующие поколения советских политиков не смогли воспользоваться, но которые были.

В 1991 году самораспустившийся СССР сыграл в международной политике роль Хрущёва. Советские элиты решили, что они проиграли соревнование Западу и необходимо вливаться в победившую систему. Измученный дефицитом народ поддержал это решение. Несмотря на то, что у СССР были возможности военного решения, гарантировавшего временное укрепление власти на фоне консолидации общества против внешнего и внутреннего врага, СССР по этому пути не пошёл.

Был создан прецедент не силового изменения геополитической конфигурации, а также роспуска непобедимой (ибо ядерной) сверхдержавы без гражданской войны. Что бы мы ни думали сегодня, умные задним числом и обогащённые опытом западного лицемерия, тогда это был великий почин, открывавший перед человечеством путь бесконфликтного развития в соответствии с едиными правилами игры. Способная уничтожить планету сверхдержава без единого выстрела сложила оружие, признав себя побеждённой «по правилам».

США и коллективному Западу, которые сейчас очень любят говорить о мире «живущем по правилам», оставалось только последовать примеру СССР и придерживаться единых для всех правил, которые, кстати, совершенно не угрожали в тот момент западному господству. Наоборот, игра по правилам поддержала бы авторитет Запада, а именно на авторитете в значительно большей степени, чем на силе, базируется влияние государства в глобальной политике. За доказательствами далеко ходить не надо. Достаточно вспомнить, что слабый в экономическом и военном плане СССР 20–30-х годов был куда авторитетнее, чем ставший второй военной и экономической сверхдержавой СССР 60–70-х годов, чьи позиции были подорваны и собственными ошибками, и в гораздо большей степени уходом моды на коммунизм из глобальной политики. В результате слабый СССР начала ХХ века выиграл величайшую войну в мировой истории, а сильный СССР конца того же века распался под радостное улюлюканье собственных граждан.

Тем не менее Запад решил, что играть по правилам нет никакой необходимости, ибо в мире не осталось силы, способной призвать его к порядку, перешёл к игре без правил или с правилами, постоянно меняемыми Западом в свою пользу (что в принципе одно и то же), и проиграл.

Можем, конечно, позлорадствовать и сказать: «Так, мол, им, мерзавцам, и надо», но проблема заключается в том, что несостоявшаяся из-за обструкции США и их союзников «хрущёвизация» международной политики сегодня привела мир на грань Третьей мировой, в которой не было и нет никакой необходимости.

Россия и Китай многократно предлагали Западу мир на почётных условиях. Ни в нулевые, ни в десятые, ни даже в 20-е годы нашего века никто не требовал от Запада безоговорочной капитуляции. Новые победители в политико-экономической схватке готовы были учесть интересы Запада, выработать единые правила игры и придерживаться их, несмотря на своё превосходство.

Запад отказался, и не потому, что он не поверил в добрые намерения Москвы и Пекина. Поверил, но он не видит себя равным среди равных. Так же как украинские олигархи не умеют вести бизнес по закону и потому как огня боятся прихода России, в которой они в лучшем случае окажутся бизнесменами средней руки, а вовсе не хозяевами страны, так и Запад не умеет играть по правилам.

Правила предполагают взаимовыгодное взаимодействие. Запад же всегда боролся за свою одностороннюю выгоду. Обман партнёра с последующим публичным унижением обманутого — для Запада естественное состояние внешней и внутренней политики. Именно демонстрация своей неподсудности является для него даже более важной составляющей успеха, чем материальный доход. Неслучайно США отказываются от членства во всех международных механизмах, предусматривающих приоритет международного законодательства над национальным, параллельно навязывая это членство остальным.

«Сияющий град на холме» не фигура речи — Америка действительно мнит себя землёй обетованной, а американцы — избранным народом, реализующим план Господа по преобразованию планеты. Все же остальные — ресурс американских демиургов, счастье которого заключается в том, что он будет использован для дальнейшего укрепления и расширения Pax Americana.

В данный момент столкнулись объективная и виртуальная американская реальности, вызывая у элит и народа США когнитивный диссонанс. Осознание своей беспомощности изменить ставший внезапно враждебным мир, вернуть его в состояние американского понимания «игры по правилам» (по американским правилам, не предусматривающим никаких правил, кроме воли и желания США) вызывает у американцев состояния сродни наркотической ломке.

Не забудьте, что США — страна эмигрантов, покинувших родины ради приобщения к «высшим цивилизационным ценностям». Сейчас десятки миллионов людей в США начинают ещё не понимать, но чувствовать, что всё пережитое было зря, они, не покидая благословенной территории США, опять оказались в своей Африке или на Гаити. И виноваты в этом Россия и Китай, не захотевшие следовать тем правилам, которые с радостью приняли эмигранты, ставшие гражданами США, полноправными жителями «сияющего града».

Отсюда ненависть к России и Китаю, жажда реванша, сохранения своей гегемонии любой ценой, обуревающая не только политиков, но и граждан США, отказ учитывать реалии и готовность идти до конца.

Отказавшись понять жертву СССР и принять «хрущёвизацию» международной политики, США сами загнали себя в сегодняшнюю ловушку, из которой у них уже нет хорошего выхода. В этом их опасность для мира. Мир не может отступить и дать выйти из угла крысе, которая сама себя в этот угол загнала и не желает выходить на предлагаемых условиях, требуя признания себя победительницей. Крыса же чем дольше сидит в углу, тем опаснее становится, и тем выше шанс, что она бросится на тех, кто ей блокирует выход.

Если мы всё же сможем разрешить этот кризис без фатальных последствий для всего человечества, то главным в прекрасном новом мире должно стать не просто обязательство всех играть по единым правилам, но создание механизмов, надёжно блокирующих любые попытки любого государства эти правила обойти.