Реферат по статье Алана Полларда "Русская интеллигенция: душа России". * Alan P. Pollard. The Russian Intelligentsia: The Mind of Russia. California Slavic Studies, Vol. III, University of California Press, Berkeley and Los Angeles, 1964, pp. 1-32. 

Происхождение слова "интеллигенция" и его производных.        

Начиная серию публикаций о русской интеллигенции, мы займемся происхождением терминов "интеллигенция", "интеллигент" и "интеллигентный", которые в наше время потеряли свое прежнее значение. Теперь "интеллигентом" считается (и считает себя) каждый, получивший от государства какой-нибудь диплом, и в этом смысле Россия обладает теперь очень многочисленной интеллигенцией. Но в прошлом, до революции, такие люди считались бы, как правило, чиновниками.

Нас интересует в следующей дальше серии статей старый, интеллигентный смысл термина "интеллигенция", обозначавшего особую социальную группу, во многом определившую русскую историю до революции, и историю самой революции. Американец Алан Поллард называет эту группу "душой России": мы перевели таким образом выражение mind of Russia, в котором слово mind можно также перевести как "разум" или "дух". Как нам кажется, по смыслу статьи, высоко расценивающей русскую интеллигенцию, лучше всего подходит русское слово "душа".

Слово "интеллигенция" происходит от латинского intelligentia, означающего "понимание, рассудок, познавательную силу, способность восприятия". Эти значения вовсе не относятся к какой-либо группе людей, а к свойству человеческого ума, и в этом смысле воспроизводятся французским словом intelligence и английским, с тем же написанием, а также немецким Intelligenz. Впрочем, немецкое слово означает также "совокупность образованных или творчески одаренных людей". Последнее значение, образовавшееся в середине 19-го века, выделяет группу людей по признаку высокого образования, не тождественному со специфически русским значением слова "интеллигенция".

Это русское слово, хотя и предполагающее некоторую образованность, подразумевает определенный тип мышления и чувствования, ставивший на первое место интересы угнетенных и униженных, враждебный сословным привилегиям и произволу властей. Такое значение русского слова перешло в другие языки; например, английское слово intelligentsia воспроизводит русское произношение, но может относиться и к людям других национальностей с аналогичными нравственными установками. И все же, "интеллигенция" - в основном русское явление.

В конце 19-го века, когда это понятие приобрело большую важность, происхождением слова "интеллигенция" и его производных, в этом специальном русском значении, занимались специалисты по истории русской литературы. Они пришли при этом к ошибочному выводу, вошедшему даже в энциклопедии. В энциклопедии Брокгауза и Ефрона можно прочесть: "Слово "интеллигенция", для обозначения отдельной общественной группы, появилась в 1860-е годы, и первоначально в России; Иванов-Разумник приписывает его введение в общее употребление Боборыкину"; Большая Советская Энциклопедия тоже утверждает, что это слово "впервые ввел в русскую литературу в 1860-х годах писатель П. Д. Боборыкин в одном из своих романов".

Как это ни странно, подлинную историю слова "интеллигенция" восстановили лишь в 1960-х годах американские ученые. Об этом рассказывает реферируемая статья А. Полларда. На приоритет введения слов "интеллигенция" и "интеллигент" действительно претендовал второстепенный русский писатель либерального направления Петр Дмитриевич Боборыкин (1836-1921), автор более ста сочинений - романов, очерков и критических статей. В 1904 году он утверждал в печати, что "запустил в обращение" слово "интеллигенция", в "одной из своих критических работ, в 1866 году", а затем повторял это притязание в 1908 и в 1913 году, в публикациях и докладе. По-видимому, ему удалось убедить в этом известного историка русской литературы С. А. Венгерова, автора авторитетного "Критико-биографического словаря русских писателей и ученых", вышедшего в шести томах в Петербурге с 1889 до 1904 года. Как писал Венгеров в этом словаре, "Боборыкину принадлежит честь введения в речь столь многозначительного понятия, как интеллигенция, понятия, которое, однако, никто не понимает". Это утверждение повторил, по-видимому, со слов Венгерова известный писатель Р. В. Иванов-Разумник, в своей статье "Что такое "махаевщина"" (Спб., 1908): "Введение этого термина - одна из главных литературных заслуг П. Боборыкина". Иванов-Разумник, автор двухтомной "Истории русской общественной мысли" (1907), в отличие от Венгерова уже принимает понятие интеллигенции с полным уважением; как мы видим, на него ссылается энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Таким образом, родилась легенда, которую никто из русских литераторов не дал себе труда проверить.

В 1960 г. американский филолог Биллингтон опубликовал статью, сообщающую, что он обследовал все сочинения Боборыкина за 1860-годы, но не нашел в них слова "интеллигенция" в его новом значении, относящимся к общественной группе. Единственной публикацией за 1866 год, на которую мог сослаться Боборыкин, была статья в журнале "Русский вестник" под названием "Мир успеха: Очерки парижской драматургии", посвященная парижским театрам. В этой длинной статье к интересующему нас предмету могли иметь отношение только два места: "ни малейшего намека на интеллигентное или сценическое достоинство" и "без различия интеллигенции и общественного положения". В обоих случаях, очевидно, речь идет о качестве мышления, выражаемом по-французски прилагательным intelligente и существительным intelligence: русского смысла "интеллигенции" здесь нет и в помине, да и речь идет о совсем других вещах. Таким образом, Боборыкин забыл свою старую статью, или (что более вероятно, ввиду его повторных притязаний) намеренно ввел в заблуждение русскую публику.

Как же в действительности возникло это поистине "судьбоносное" слово? Статья Полларда, основанная на тщательном просмотре русской печати 1860-ых годов, отвечает на этот вопрос. Слово "интеллигенция", в его современном значении, вошло в устное обращение в начале этого десятилетия, имело хождение в повседневной речи, а в литературу его ввели в 1868 году, независимо, три выдающихся русских публициста: Николай Васильевич Шелгунов (1824-1891), Петр Никитич Ткачев (1844-1885) и Николай Константинович Михайловский (1842-1904). Мы публикуем статьи этих авторов, где появилось впервые в печати слово "интеллигенция", с краткими биографиями и комментариями. Эти статьи представляют интерес не только для истории литературы. В них ярко отражаются представления и чувства русских интеллигентов, начавших сознавать свою особенность и свою судьбу, и обстоятельства того времени. В этих статьях нет попытки определить понятие "интеллигенции": это слово просто применяется как общеизвестное обозначение определенного типа людей. Мы публикуем также более позднюю статью Н. В. Шелгунова, содержащую глубокий анализ исторической роли интеллигенции. Этот анализ Шелгунов предпослал как введение второму изданию своих сочинений, под названием "Европейский Запад". Кстати, предположительная датировка этой статьи, предложенная американцем Биллингтоном, неверна: она не была опубликована в 1864 году, как он думает, и вообще, по-видимому, появилась впервые в этом Собрании сочинений 1891 года. Поллард пытается выяснить также историческое значение русской интеллигенции, но эта часть его статьи вряд ли представляет интерес. Он недостаточно знает Россию и русскую историю. Замечательно, однако, что "советские" историки не удосужились даже проследить происхождение терминов, встречающихся в этой истории на каждом шагу.

Все согласны с тем, что русская интеллигенция погибла, что ее - как сознательной общественной группы - больше нет. Вместо нее после революции образовался общественный слой, называвшийся "советской интеллигенцией". Советской власти уже нет, но выданные ею дипломы остались, и чиновники ими весьма дорожат. И все же, представление об "интеллигентности", об "интеллигентном поведении" все еще живо в нашем обществе, оно каким-то образом отделилось от казенного термина "интеллигенция". Внешним признаком "интеллигентности" является грамотная речь, свободное владение словом, замечательным образом выражающее то трудно определимое качество человека, которое описывается как "внутренняя свобода". Обычно нам приходится сталкиваться - при любом формальном образовании говорящего субъекта - с неуклюжей, спотыкающейся речью малограмотного человека, выдающей несамостоятельность его мышления, скованность его воображения, то есть его внутреннюю несвободу. Более глубокое выражение "интеллигентности" передается очень русским словом "совестливость". К счастью, это свойство все еще понимают и ценят в России. Теперь оно проявляется в простых житейских делах, но когда-то оно пронизывало всю личность интеллигентного человека, определяло его сознательное поведение. И замечательно, что до сих пор совестливость связывается с этим иностранным, но навсегда обрусевшим словом "интеллигентность". Несомненно, это основное содержание интеллигентного сознания все еще живо в нашей стране.

Первые интеллигенты появились у нас раньше, чем обозначающее их слово, о чем еще будет речь в других статьях. Но в 1860-ые годы интеллигенция впервые явилась как сознательная общественная сила. Современному читателю может быть интересно познакомиться с этой "душой России". Читая помещенные дальше статьи, надо отдавать себе отчет в их случайности: они выбраны по формальному признаку - первому появлению в печати ключевого слова. Но такая случайная выборка дает нам возможность непосредственного общения с русской интеллигенцией при самом ее зарождении, знакомит нас с ее заботами и надеждами - и они оказываются очень похожими на наши нынешние заботы и надежды. Интеллигенция сталкивалась с чуждой ей, корыстной и жестокой властью, с рабством окружающего общества, с загадочным молчанием народной массы, как будто смирившейся со своей судьбой. И она искала ответ на вечный вопрос: "Что делать?".