[Сергей Михайлович Семёнов – научный руководитель ФГБУ «Институт глобального климата и экологии Росгидромета и РАН»]

В 1970-х годах математические методы стали всё шире применяться в биологии, в особенности в экологических исследованиях. Этому способствовали школы по математическому моделированию в экологии, которые традиционно проводились в Пущино и в других местах в Московской области с участием крупных учёных, среди которых был и Рем Григорьевич Хлебопрос. В те годы я, молодой сотрудник одного из научных институтов Гидрометеослужбы, также увлекался задачами математической экологии, и мы познакомились на одной из таких школ.

Он был очень яркой личностью. Потеряв в молодости зрение (зрение вернулось лишь после удачной операции в 1991 г.), он свободно и с увлечением выступал с лекциями, активно участвовал в обсуждении докладов других участников. Когда не было заседаний, он общался с коллегами, всё время что-то обсуждая, предлагал какие-то совместные работы, подготовку публикаций, высказывал свои взгляды на предмет. И, конечно, Рем Григорьевич был непременным участником товарищеских застолий, которые неизменно возникали после научных заседаний (это почему-то называлось «товарищеский чай»). Он всегда замечательно произносил тосты и вообще был душой общества.

Надо сказать, что именно человек с такими профессорскими манерами, импозантной внешностью, остроумный и доброжелательный придавал особый стиль научному заседанию, что очень важно, особенно для молодых учёных. Ведь их привлекает не только суть, но и форма!

Через какое-то время после нашего знакомства я, обобщив некоторые свои результаты в области математической экологии, собрался защищать докторскую диссертацию. Однако в номенклатуре специальностей ВАК «математической экологии» не было. По совету Рема Григорьевича я решил «мимикрировать» под специальность «биофизика» и подать диссертацию в диссертационный совет при Институте физики им. Л. В. Киренского СО РАН (Красноярск). Рем Григорьевич, как член диссертационного совета, весьма поддерживал мою работу, и она очень благоприятно была принята при предварительном рассмотрении (предзащите).

Однако ВАК, по каким-то бюрократическим причинам, при очередной «аттестации» полномочий совета не возобновил. Рем Григорьевич, которого я всегда воспринимал как старшего мудрого товарища, мне посоветовал заниматься как обычно своей научной работой, не принимать никаких радикальных решений, а спокойно ждать, когда «замороженный» диссертационный совет «оттает». Он оттаял через три года, и я защитился в 1984 г. Я с благодарностью вспоминаю членов диссертационного совета и всех красноярских коллег, которые меня поддержали, особенно Рема Григорьевича.

Но ВАК все же не оставил нас тогда (и сейчас не оставляет!) своими заботами. Незадолго до моей защиты были строго запрещены банкеты по случаю защит диссертаций. И хотя ВАК грозил ослушникам отказом в утверждении результатов защиты, всё же отметить как-то хотелось. Рем Григорьвич предложил мудрое решение: это будет не банкет по случаю защиты, а приветственный банкет по случаю моего визита в Красноярск. И хотя банкеты в мою честь были мне явно не по чину и заслугам, пришлось согласиться…

В то время я довольно часто бывал в Красноярске, и мы всегда встречались с Ремом Григорьевичем как для обсуждения научных дел, так и просто по дружбе. Встречались и в Москве, куда он приезжал несколько раз в год. Он был всегда очень подвижен. Я всегда удивлялся (даже несколько завидовал) поразительной памяти и организованности этого человека. Он всегда составлял очень чёткий график своих передвижений (ведь ему нужен был сопровождающий!), помнил наизусть множество телефонов, посещал в день несколько московских институтов для обсуждения самых разных научных проблем. При таком режиме работы и занятости он всегда уделял время и простому дружескому общению, очень его ценил. Он обладал широкой эрудицией, и беседовать с ним всегда было и поучительно, и приятно.

Надо сказать, что научные работники – в среднем, не самые открытые люди на свете. Часто они ограничивают свой круг общения коллегами по профессии и близкими друзьями. В этом отношении Рем Григорьевич был исключением. Он с большим интересом, даже с энтузиазмом, общался с людьми самых разных профессий и социального положения. Это и врачи, и преподаватели, и писатели, и представители власти – мэры и губернаторы и пр. У меня такое впечатление, что на протяжении всей жизни он изучал людей, и это было источником его житейской мудрости и одной из основ жизненной философии.

Склонность к широкому общению стала особенно выраженной после удачной глазной операции в 1991 г. – Рем Григорьевич стал видеть, самостоятельно передвигаться без сопровождающего. Он стал ещё более подвижен и общителен. Во время одного из его приездов в Москву мы условились встретиться у меня дома (а я живу на окраине Москвы близ метро «Новогиреево»). Если раньше я его привозил к себе, то первый раз мы решили встретиться в метро, куда он приедет самостоятельно.  Я спустился в метро, увидел издалека Рема Григорьевича, стоящего на платформе. Когда я подходил к нему, он сразу сказал: «Здравствуй, Серёжа. Я именно таким тебя и представлял». То есть он меня узнал, хотя ранее не видел. Мы долго говорили в этот вечер, о жизни, о науке, обо всём…

Рем Григорьевич руководил подготовкой множества кандидатских и докторских диссертаций. Он также любил оппонировать на защитах диссертаций. Увидев автореферат диссертации его очередного подопечного, я говорил ему: «Вы – заслуженный оппонент, Рем Григорьевич». А он отвечал уже традиционной шуткой: «Не заслуженный, а народный. Ты же понимаешь, что звание “народный артист” выше “заслуженного артиста”. Так и с оппонентами!»

Его жизненный путь лёгким не назовешь. И на Украине, где он родился, и в России, где он прожил бóльшую часть жизни, трудностей и невзгод хватало. Его родные всегда поддерживали его – семья имела для него большое значение. Он являл собой пример силы духа, жизнестойкости и независимости. Совершенно независимо от стран, социально-экономических и политических систем, он жил своей жизнью учёного, преподавателя и организатора науки. В этом своем мире он добился больших успехов – крупных научных достижений и уважения людей.