Часть IV. Из воспоминаний А. В. Гладкого

1. Вот ещё один коротенький папин рассказ, который он не записал, а я его слышал, в отличие от большинства остальных, только раз. Когда-то он рассказал это маме, а она однажды попросила его рассказать мне. Он долго отказывался, говорил, что ему неловко, но в конце концов рассказал: «Когда мы учились в начальной школе, уроки у нас проверяла мать. Она всегда старалась объяснять понятно; и вот, бывало, она думает, как лучше объяснить, а я говорю: мама, я уже решил. И рассказываю, как. А она погладит по головке и скажет: Ах ты, моя светлая головушка».

2. О дедушке папа вспоминал, что он в школе был со своими детьми очень строг, никаких поблажек не делал.

3. Когда папа в 1925–27 гг. был в интернатуре ГИДУВ’а (Государственного института для усовершенствования врачей) в Ленинграде, там читала лекции родная сестра Шингарёва, известного врача, депутата Учредительного собрания от партии кадетов, убитого матросами в январе 1918 г. Тогда же папа слышал доклад знаменитого гигиениста Френкеля; в конце доклада он упомянул о Шингарёве: «Мой друг, зверски убитый». Френкель тоже был кадетом. (Он дожил до 100 лет и, кажется, не подвергался репрессиям.)

4. В 30-м г., когда папа был зав. райздравом в Таре, больница не получила денег на питание больных. Деньги эти должны были поступать от так наз. самообложения крестьян. Папа пошёл в райфо. Там сказали: «Самообложение? Да мы эти деньги давно истратили. Уполномоченных надо посылать – оплачиваем командировочные расходы». – «Но ведь больным есть нечего!» –  «Ничего, мы вам эти деньги вернём. Соберём. Никто нам, правда, этого не разрешал, но мы посылаем уполномоченного в село, он заходит в дом, спрашивает хозяина: «Окна у тебя есть?» – «Есть, как же жить без окон?» – «Сколько?» – «Ну, в избе четыре, да в сенцах одно  – пять.» – «Плати 15 рублей.» – «За что?» – «Казённым светом пользуешься». – «А трубы у тебя есть?» – «Есть.» – «Сколько?» – «Две.»  –  «Плати 6 рублей.» – «За что?» –  Казённый воздух портишь». Потом встретил главврача больницы, спросил: «Ну как, получили деньги на питание?»  –  «Получили.»

5. Папа никогда не жалел, что стал врачом, много раз говорил об этом. Но интерес к математике сохранил на всю жизнь. При своей кочевой жизни и скудных средствах родители не могли иметь много книг, но несколько книг по математике у папы было, и он их читал; потом они и мне пригодились. Я знал с детства, что папа мечтал стать математиком, и это, конечно, повлияло на мой выбор. В конце концов он свою мечту осуществил: уже после того, как я окончил 1-й курс (ему тогда было 49 лет), поступил на заочное отделение физмата Ивановского пединститута и через 6 лет его окончил, а потом 5 лет преподавал математику в вечерней школе.

6. Керченская мужская гимназия после революции стала школой имени Желябова (который учился в этой гимназии, из-за чего её после 1 марта 1881 г. лишили каких-то привилегий). В 70-х гг. отмечался её юбилей, и по этому случаю в местной газете была напечатана групповая фотография гимназических учителей, сделанная в 1913 г. (к 300-летию дома Романовых). Эту фотографию, вырезанную из газеты, прислал папе его школьный товарищ, живший в Керчи. Папа вспомнил каждого из учителей по имени, отчеству и фамилии и рассказал об их судьбе. Двух или трёх, самых молодых, во время первой мировой войны призвали в армию, и об их дальнейшей судьбе папа ничего не знал (кроме одного – учителя географии Эрдели: по его учебнику я потом учился в 3-м классе). Ещё двое или трое умерли до 20-го года. А все остальные умерли с голоду после «освобождения Крыма».

7. Ещё папа вспоминал, как его родители представляли себе время, когда получат пенсию за выслугу лет. (Это должно было быть в 1927 г.) «Ты уже тогда работать не будешь, – говорил отец матери – а я буду ещё работать. А дети будут жить в разных городах, кто будет врачом, кто инженером, и будут к нам в гости приезжать».

Страница 5 из 5 Все страницы