Публикация и вступительные заметки Е.И.Гордона

Вступительные заметки

Вниманию читателя предлагаются письма выдающегося математика академика Льва Семеновича Понтрягина к моему отцу, Израилю Исааковичу Гордону. Эти письма охватывают период с 1937 по 1969 год и содержат много интересных фактов, касающихся не только истории математики, но и жизни страны в указанный период. Поэтому, как мне кажется, они представляют интерес не только с точки зрения истории математики, но и как живое свидетельство эпохи.

Хорошо известно, что Л.С. Понтрягин потерял зрение в возрасте тринадцати лет. Азбукой для слепых он не пользовался, а сам печатал свои письма на обычной пишущей машинке. Поэтому в подлинниках писем сравнительно много грамматических ошибок. Разумеется, в тексте все они исправлены.

Цель настоящих вступительных заметок – рассказать об адресате этих писем, а также о других лицах и событиях, которые в них упоминаются. Учитывая, что письма охватывают весьма длительный период времени, не удивительно, что отношение Л.С. к тем или иным людям, фигурирующим в письмах, со временем меняется. Иногда, он позволяет себе весьма резкие высказывания по адресу некоторых лиц. Как правило, такие высказывания сделаны под влиянием сиюминутного настроения и не отражают его действительного отношения к этим лицам, а характеризуют лишь его манеру выражаться. В настоящей публикации не сочтено возможным делать какие-либо купюры. Все письма приводятся полностью так, как они сохранились в подлиннике.

И.И. Гордон был первым аспирантом Л.С. Понтрягина. Он поступил в аспирантуру в 1932 году и окончил ее в 1935. Небольшая разница в возрасте (2 года) и молодость обоих (в 24 года, как известно, Л.С. был уже математиком с мировым именем) способствовали возникновению близкой дружбы, продолжавшейся до 1969 года. В течение всего этого периода между ними продолжалась переписка. И.И. имел обыкновение хранить письма своих друзей, поэтому большинство писем Л.С., начиная с 1942, сохранились. Довоенные письма не сохранились, по-видимому, по причине эвакуации И.И.Гордона с семьей из Воронежа в Казахстан. Дом, в котором они жили в Воронеже, был полностью разрушен во время войны. Сохранились всего три письма Л.С., относящиеся к довоенному периоду. Письмами И.И. к Л.С. автор настоящих заметок не располагает. Исключение составляет одно письмо И.И. 1964 года, копия которого сохранилась. Это письмо приведено в примечаниях.

И.И. Гордон родился 16-го июня 1910 года в городе Гродно в семье инженера Исаака Израилевича Гордона, получившего высшее образование в знаменитом Политехникуме в Карлсруэ (Германия) и вследствие этого имевшего возможность жить вне черты оседлости. Некоторое время семья жила в Петербурге, где мать И.И. Гордона умерла в 1915 году. Позднее семья перебралась в Харьков, где отец И.И. Гордона, убежденный большевик и член ВКП(б), занимал какой-то крупный пост в Наркомпросе Украины. Забегая вперед, скажу, что в 1938 году он был исключен из партии, поскольку заступился за своего репрессированного друга. Уцелев каким-то чудом, он до конца дней (он скончался в 1972 году в возрасте 94 лет) оставался верен своим коммунистическим убеждениям.

После окончания техникума в Харькове в 1927 году И.И. Гордон поехал в Москву и поступил в Московский университет по специальности “Математика”. В те годы он был весьма убежденным комсомольцем, что было вполне естественно для 17-ти летнего еврейского юноши. Однако в первый же год своего обучения в МГУ он был исключен из комсомола как троцкист при следующих обстоятельствах. Все мы учили в курсе истории КПСС, что “во время празднования 10-ти летней годовщины Великого Октября была устроена наглая троцкистская вылазка: троцкисты вышли на демонстрацию не с большевистскими, а со своими троцкистскими лозунгами”. Эта демонстрация действительно была и в ней приняли участие некоторые студенты-математики МГУ. После этого состоялось комсомольское собрание, на котором все они были исключены из комсомола. И.И., как идейный большевик, разумеется, осуждал троцкистов и тоже считал, что они должны быть исключены из комсомола, но когда на собрании был поставлен на голосование вопрос, предоставить ли им слово для объяснения своей позиции. И.И. казалось вполне естественным, что такое слово должно быть предоставлено. При голосовании оказалось, что он был единственным, кто голосовал за это. В результате он сам был обвинен в троцкизме секретарем комсомольской организации, впоследствии известным математиком Дмитрием Абрамовичем Райковым, и исключен из комсомола. И.И. рассказывал мне, что Д.А. Райков в те годы был настолько непримирим и фанатичен, что его сравнивали с членами Комитета Общественного Спасения времен Французской Революции. Позднее, в 30-х, Д.А. сам был исключен за троцкизм из партии и выслан в Воронеж, где преподавал в университете в течение двух лет, но потом был оправдан, восстановлен в партии и вернулся в Москву.

В 1927 году И.И. также был восстановлен в комсомоле какой-то более высокой инстанцией. Однако по окончании первого курса вынужден был перевестись из Московского Университета в Ленинградский, поскольку не мог найти жилья в Москве.

В Ленинграде он учился в одной группе и был близко дружен с известным впоследствии специалистом по теории приближений Георгием Рудольфовичем Лоренцом (G.G. Lorentz), эмигрировавшем из СССР во время войны и много лет работавшим в Университете штата Техас в Остине (США). В недавно опубликованных воспоминаниях [1] Г.Р. Лоренц пишет, что в то время И.М. Виноградов читал спецкурс по своим работам всего для двух слушателей – его самого и И.И. Лекции проходили на квартире И.М. Виноградова. По окончании ЛГУ И.И. в течение года проработал там в качестве ассистента – вел практические занятия по анализу за Г.М. Фихтенгольцем, а затем в 1932 году поступил в аспирантуру в МГУ (проблема жилья в то время у него уже не стояла). Первоначально, по его рассказам, он хотел заниматься теорией чисел, но вступительный экзамен у него принимал Л.С. Понтрягин, встреча с которым определила его интерес к топологии. Л.С. стал его руководителем.

Первую свою работу [2] И.И. выполнил в совместном семинаре Л.А. Люстерника, Л.С. Понтрягина и Л.Г. Шнирельмана. В ней было показано, что на любом n-мерном многообразии существует функция, имеющая n+1 критическую точку. Тем самым было доказано, что полученная ранее Л.А. Люстерником и Л.Г. Шнирельманом нижняя оценка числа критических точек гладкой функции на многообразии точна. За эту работу И.И. получил первую премию на конкурсе аспирантских работ.

И.И. защитил кандидатскую диссертацию “Об инвариантах пересечений комплекса и его дополнительного пространства” в 1935 году в числе первых, кто защищал диссертации после введения в Советском Союзе ученых степеней. Его диссертация была позднее опубликована в журнале Annals of Mathematics [3]. В ней независимо и одновременно с А.Н. Колмогоровым и Дж. Александером было введено кольцо когомологий. Все трое сделали доклады на эту тему на знаменитой международной топологической конференции в Москве в 1935 году. Вот что писал об этом известный швейцарский тополог Х.Хопф[4]:

“Особенно важной вехой в развитии топологии по многим причинам оказался 1935 год. В сентябре в Москве состоялась “Первая международная топологическая конференция”. Независимые друг от друга доклады Дж. Александера, И. Гордона и А.Н. Колмогорова, прочитанные на этой конференции, положили начало теории когомологий (истоки этой теории восходят к Лефшецу, который в 1930 году ввел понятие “псевдоцикла”).

Меня – очевидно, и других топологов – тогда особенно поразило не появление групп когомологий – последние представляют собой не что иное, как группы характеров обычных групп гомологий, а возможность для любых комплексов и даже более общих пространств определить умножение, т.е. появление кольца когомологий, являющегося обобщением кольца пересечений в случае многообразия. Ранее нам казалось, что подобное положение может возникнуть лишь в силу локальной евклидовости, присущей многообразиям”.

Конструкция умножения когомологий И.И. Гордона отличалась от конструкций Дж. Александера и А.Н. Колмогорова, которые были идентичны. Несколько позднее изоморфизм колец Гордона и Александера-Колмогорова был доказан Г. Фройденталем [5] (см. по этому поводу письмо Л.С. от 1.4.37).

Несмотря на то, что диссертация И.И. была в то время довольно заметным событием в топологии, она была утверждена ВАК лишь в 1938 году, что было связано с политическими проблемами. Как уже отмечалось, И.И. был исключен из комсомола как троцкист в 1927 году первичной организацией, но восстановлен какой-то вышестоящей инстанцией. Как известно, в 1934 году был убит по указанию Сталина Киров. Это убийство было свалено на троцкистов и зиновьевцев, против которых прошли широкомасштабные репрессии. Сначала были расстреляны без всякого суда многие десятки заключенных, отбывавших наказание по обвинению в контрреволюционной деятельности. Списки расстрелянных печатались в “Правде” под заголовком: “В ответ на убийство тов. Кирова были расстреляны следующие враги народа...” Затем прошла чистка в партии, а после нее – чистка в комсомоле. При этом из комсомола были автоматически исключены все, кто ранее имел какие-либо взыскания. Эта участь постигла и И.И. После этого обвинение в троцкизме преследовало его вплоть до войны, по окончании которой он перестал указывать в анкетах, что был исключен из комсомола. Это сходило ему с рук, как он считал, потому, что соответствующие архивы были утеряны во время войны. В общем, каким-то чудом он уцелел и избежал ГУЛАГа.

Следует отметить, что несмотря на исключение из комсомола по обвинению в троцкизме, И.И. в то время пользовался постоянной, в том числе и формальной поддержкой Л.С., а также П.С. Александрова, которая существенно помогала ему в поисках работы. По его рассказам и утверждение его кандидатской диссертации в ВАК стоило им значительных усилии в связи с его “сомнительным политическим лицом”. Позволю себе привести один совместный отзыв П.С. и Л.С. об И.И., который в случае его ареста мог бы и для них повлечь весьма тяжелые последствия.

Отзыв.

И.И. Гордон окончил успешно аспирантуру в Математическом Институте Московского Университета и защитил весьма интересную диссертацию о гомологических свойствах дополнений к полиэдрам в n-мерном пространстве, за которую ему и присуждена степень кандидата математических наук. Еще перед этим, в бытность свою аспирантом И.И. Гордон сделал работу премированную 1-й премией на конкурсе аспирантских работ. Работа эта опубликована в Трудах 2-го Всесоюзного Математического Съезда, на котором была доложена автором. Диссертация И.И. Гордона опубликована в американском журнале Annals of Mathematics по приглашению редакции этого журнала.

Работы И.И. Гордона посвящены трудным и актуальным вопросам топологии и ее приложений и свидетельствуют о наличии у их автора творческого математического дарования. И.И. Гордон проявил себя в них, как вполне серьезный математик-исследователь.

О своих исследованиях И.И. Гордон делал также доклад на 1-й Международной Топологической Конференции, имевшей место в сентябре 1935 года в Москве.

Являясь, таким образом, одаренным молодым ученым, уже вступившим, и при том вполне плодотворным образом на путь самостоятельной научно-исследовательской работы, И.И.Гордон в то же время является преподавателем высшей школы, обладающим высокой научной культурой и хорошими педагогическими данными. Его преподавательская работа в Московском Университете, протекала, как мы можем засвидетельствовать, с полным успехом.

Резюмируя сказанное, нижеподписавшиеся считают И.И. Гордона за талантливого молодого математика, уже сделавшего ценный вклад в науку и дающего все основания к тому, чтобы ждать от него дальнейших ценных достижений. Несомненно, он является и ценным работником высшей школы, который имеет все данные, чтобы осуществлять ответственное преподавание на многих весьма ответственных участках математической науки, требующих от преподающего очень высокой математической квалификации.

Член - Корреспондент Академии Наук СССР,

доктор математических наук П. Александров.

Профессор Московского Гос. Университета,

доктор математических наук Понтрягин

Крым, Бати-Лиман, 17 сентября 1936 г.

Отзыв написан от руки П.С. Александровым. Подписи заверены Ученым секретарем НИИМ 4.11.37. В приведенном тексте отзыва сохранена орфография и пунктуация оригинала.

Понимали ли П.С. и Л.С., что поддержка “троцкиста” представляет опасность для них самих? Трудно сказать. Мне кажется, что до конца не понимали или просто не задумывались об этом. Я как-то спросил И.И., понимал ли он, что ему грозит опасность в любой момент быть арестованным. Он ответил, что никогда об этом не думал, хотя после 34-го года полностью изменил свои взгляды и до конца жизни относился к советской власти абсолютно непримиримо, полностью отдавая себе отчет о ее преступной сути. Он сказал: “Как о смерти каждый день не думаешь, так и об этом я в то время не думал”. Возможно, такая защитная реакция организма и есть основа всякой смелости, а И.И. всю жизнь был удивительно бесстрашным человеком. В то время в окружении И.И. были люди, которые реагировали на все по-другому. Например, по его словам, когда в 38 году он переехал в Воронеж и познакомился со своей будущей женой, моей мамой, Ниной Александровной Губарь, которая в то время тоже имела проблемы с НКВД (об этом ниже), жившие тогда в Воронеже известный впоследствии геометр, товарищ И.И. по аспирантуре, Николай Владимирович Ефимов и его жена Роза Яковлевна Берри отговаривали И.И. с ней встречаться, мотивируя это тем, что оба они имеют подмоченную политическую репутацию и им могут приписать создание контрреволюционной организации.

После окончания аспирантуры И.И. начал работать в Саратовском университете. Его пригласил на работу ректор Саратовского университета Хворостин, у которого был план сделать из СГУ, как он говорил, “Геттинген на Волге”. Поэтому он пригласил туда на работу уже знаменитых в то время математиков старшего поколения И.Г. Петровского и А.Я. Хинчина, а также подающих надежды молодых математиков Виктора Владимировича Вагнера и И.И. В.В. Вагнер был родом из Саратова и впоследствии всю жизнь проработал в СГУ, став известным алгебраистом и геометром. Уже в 35 году среди большой группы первых выпускников аспирантуры, прошедших процедуру защиты диссертации, он был одним из двух человек, кому по результатам защиты была присуждена степень доктора математических наук. Дружба И.И. и В.В. продолжалась в течение всей жизни обоих. В архиве И.И. сохранилось много писем этого замечательно интересного человека, свободно владевшего минимум 10 европейскими языками, блестящим знатоком истории и литературы.

И.И. жил в Саратове в 36-37 годах. Он много рассказывал мне об этом периоде. Вот некоторые наиболее интересные фрагменты его рассказов, записанные мной по памяти.

Окна комнаты, в которой жил И.И., выходили на знаменитую саратовскую тюрьму. Вся улица перед тюрьмой была заполнена женщинами, высматривавшими в окнах тюрьмы своих мужей. В один “прекрасный” день это прекратилось – ночью все тюремные окна были закрыты так называемыми “намордниками” – наклонными ставнями, позволявшими свету проникать в камеры, но закрывавшими вид на улицу.

На улицах встречалось много высланных ленинградцев, которые выделялись в толпе более столичным, интеллигентным и аристократическим видом. Все они также исчезли в одну ночь. И.И. вспоминал какого-то высланного из Москвы старого большевика, красного профессора (выпускника созданного Бухариным Института Красной Профессуры), который ходил всегда в полном одиночестве с орденом Красного Знамени на груди, тоже быстро исчезнувшего.

В доме, в котором жил И.И., было 28 квартир. В 26-ти из них кто-нибудь был арестован. В подъезде сидел вахтер, который, когда И.И. проходил мимо, шептал ему – сегодня взяли такого-то. Однажды, когда И.И. выходил, он увидел нового вахтера, который сообщил ему, что того вахтера арестовали...

Тот факт, что руководство университета предоставило жилье приглашенным на работу иногородним ученым, по-видимому, в ущерб предоставления жилья местным работникам, вызвал озлобление некоторых их них, начавших всяческие интриги (квартирный вопрос испортил не только москвичей). И.И. вспоминал, как однажды после заседания Ученого совета ректор Хворостин процитировал Есенина: “... трудно хворостиной управлять скотиной”. И.И. стал первой жертвой этих интриг – всплыл его “троцкизм”, и ректор вынужден был его уволить. Он поехал добиваться восстановления в Москву. Тогда только что было открыто метро в Москве. И.И. вспоминал, как тяжело на него действовали таблички “Нет выхода” на дверях метро. Тем не менее, ему удалось добиться того, что приказ о его увольнении был признан незаконным. Его не только восстановили на работе, но и заплатили за вынужденный прогул за полгода. Напомню читателю, что это был 1937 год.

Однако проработал И.И. недолго. В конце 37-го года ректор Хворостин был арестован и впоследствии умер в заключении. После его ареста И.И. был немедленно уволен с формулировкой: «...уволить, как бывшего троцкиста, приглашенного на работу врагом народа...». На этот раз надежды на восстановление на работе никакой не было. Спасло положение то, что к этому времени по стране скопилось огромное количество безработных, потерявших работу по аналогичным причинам. По-видимому, на уровне Политбюро было принято решение о том, что пока эти люди на свободе (думается, что на свободе осталась меньшая их часть), они должны работать. В “Правде” появился фельетон М. Кольцова о перестраховщиках (этот факт описан Л.К. Чуковской в замечательной повести “Софья Петровна”). После этого И.И. был вызван в Наркомпрос, где ему было предложено выбрать место работы. Он хотел вернуться в Саратовский университет (факт, показывающий, что он не до конца понимал происходившее и не осознавал опасность, которая ему грозила). Это ему хотя и не запретили, но вполне по-дружески не посоветовали. Тогда он выбрал Воронежский университет, где кафедрой геометрии заведовал Н.В. Ефимов. По рассказам И.И., Н.В. был весьма напуган тем, что на его кафедре будет работать столь политически скомпрометированный человек, но сделать ничего не мог, да, скорее всего, учитывая дружбу с И.И. еще со времен аспирантуры, и не пытался. Позднее В.В. Вагнер говорил И.И., что у него справлялись в НКВД об И.И., однако в те времена в обычаи НКВД не входило разыскивать людей в других городах - незачем было возиться, всегда можно было взять кого-то другого прямо на месте. Видимо это и спасло И.И. от ареста, неминуемого, если бы он остался в Саратове.

Вскоре по приезде в Воронеж произошло весьма знаменательное для автора этих строк событие – И.И. познакомился со своей будущей женой, моей мамой, Ниной Александровной Губарь. Они поженились летом 1938 года.

Н.А. Губарь родилась 29 июля 1915 года в Петрограде в семье врачей. После революции и гражданской войны семья оказалась в Воронеже, где отец Н.А, крупный врач-терапевт, скончался в 1928 году в возрасте 42 лет. Старший брат Н.А., Михаил Александрович, был арестован и осужден на 5 лет лагерей в 1933 году за участие в теософском кружке. Следователь прямо объяснял ему, что “ в настоящее время ваш кружок не является контрреволюционным, но мы же не можем ждать, когда он переродится”. Так же, как и моим родителям, М.А. Губарю сопутствовало везение. Он был освобожден в 1938 году по окончании срока, его восстановили в медицинском институте, который он окончил перед войной, прослужил всю войну в качестве санитарного врача, затем до самой смерти в 1969 году занимался научной работой в области военной гигиены, был полковником медицинской службы и доктором наук. Везение, о котором я пишу, состояло в том, что он не был арестован повторно, как большинство осужденных по политическим статьям в те годы.

Н.А. Губарь окончила математический факультет Воронежского университета. В то время Воронеж был довольно заметным центром математической науки. Как уже упоминалось, в Воронеже преподавал в течение 1933-35 годов Д.А. Райков. После окончания аспирантуры и защиты диссертации там заведовал кафедрой геометрии Н.В. Ефимов. Кафедрой теории функций заведовал Б.А. Фукс, а кафедрой анализа – Максимилиан Михайлович Гринблюм. Жена последнего – Виктория Семеновна (Витя) Рабинович была знакомой Л.С. Понтрягина еще по Москве. Упоминание о ней имеется в его автобиографии [6]. Л.С. неоднократно приезжал с лекциями в Воронеж, так же как и Л.А. Люстерник.

Все они были еще очень молоды и компания студентов и преподавателей была общей. Н.А. Губарь вспоминала, как по утрам, когда лекция Н.В. Ефимова по расписанию уже начиналась, а его не было в аудитории, студенты бегали будить его в его квартиру, которая была при университете. В одной группе с Н.А. Губарь учились Роза Яковлевна Берри, ставшая впоследствии женой Н.В. Ефимова, Анна Александровна Гуревич, вышедшая замуж за погибшего во время войны брата Б.А. Фукса, а впоследствии ставшая женой Владимира Абрамовича Рохлина, и Александра Ивановна Цветкова, впоследствии жена Александра Григорьевича Сигалова. Все они поддерживали дружеские отношения с Л.С. Понтрягиным и неоднократно упоминаются в письмах.

В этой же группе учился и Владимир Иванович Соболев, впоследствии известный специалист по функциональному анализу, автор совместного с Л.А. Люстерником первого русского учебника по функциональному анализу.

Хочется сказать несколько слов и еще об одном студенте этой группы, человеке нелегкой и интересной судьбы Николае Алексеевиче Желтухине. Он был арестован, когда был студентом третьего курса, по доносу одного из товарищей, поскольку отрицательно отзывался о коллективизации и голоде на Украине. О том, как сложилась его судьба, он рассказывал у нас дома, когда приезжал в Горький в 1970 годах. Воспроизвожу его рассказ по памяти. Сначала Н.А. оказался в лагерях в Архангельской области на лесоповале. Там он почувствовал, что доходит. Кто-то объяснил ему, что те, кто что-то изобрел, могут послать описание своего изобретения в специальный отдел НКВД и может случится, что этого человека отзовут в одну из так называемых “шарашек” – специальных закрытых НИИ, где работали заключенные. Условия жизни в шарашках были неизмеримо лучше, чем в лагерях (см. знаменитый роман А.И. Солженицына “В круге первом”). Хотя по своим научным интересам Н.А. был в то время чистым математиком и даже сделал работу по дескриптивной теории множеств, он, еще будучи школьником и прочитав в журнале “Техника – молодежи” статью о тракторах, придумал, как какое-то устройство описанное в этой статье можно приспособить к самолетам. Н.А. не относился к этому изобретению серьезно, но других шансов выжить у него не было, и он составил описание и опустил его в висевший на сосне почтовый ящик. Каково же было его удивление, когда его отозвали, и он оказался в шарашке, где работал под руководством будущего создателя космических кораблей С.П. Королева. Оказалось, что его изобретение попало на экспертизу к академику Б.С. Стечкину (создателю пулемета Стечкина и отцу известного математика), который, будучи в то время заключенным, возглавлял комиссию, производившую экспертизу подобных изобретений. Стараясь спасти как можно больше людей, Стечкин давал заключение “Целесообразно вызвать автора” часто и тогда, когда “изобретение” никакой ценности не представляло (об этой благородной деятельности Б.С. Стечкина тоже написано в романе “В круге первом”). Как рассказывал Н.А., позднее – как-то встретив Стечкина – он набрался наглости и спросил, помнит ли тот его изобретение и что он может о нем сказать. На что получил ответ: “Как же, конечно помню Вы, батенька, такую ерунду понаписали. Там же будет не нагревание а охлаждение”. И объяснил почему. Дальнейшая научная судьба Н.А. Желтухина сложилась удачно. Через несколько лет по окончании войны он был выпущен на свободу, впоследствии до самой смерти работал в институте механики в Новосибирском Академгородке, стал членом-корреспондентом Академии Наук СССР.

По делу Желтухина Н.А. Губарь неоднократно вызывали в НКВД, где она отказывалась давать какие-либо показания и вела себя вызывающе. Каким-то образом ее не арестовали, а только написали бумагу о ее недостойном поведении в университет, но ее даже не исключили из университета (комсомолкой она не была), а только проработали на собрании. Тем не менее, многие ее товарищи после этого боялись с ней общаться. К моменту приезда И.И. Гордона в Воронеж она находилась в некоторой изоляции, о чем я упоминал выше.

Незадолго до начала войны у И.И. и Н.А. родился их первый сын Александр. Поэтому, когда в сентябре 1941 года был издан приказ об эвакуации Воронежского университета в Сибирь, их семья, как имеющая грудного ребенка, была эвакуирована в числе первых (И.И. как кандидат наук, а также по зрению имел белый билет и призыву в армию не подлежал). Когда их поезд стоял в Петропавловске (Казахстан), они услышали по радио сообщение об отмене приказа об эвакуации Воронежского университета. Ехать дальше смысла не имело, но и возвращаться почему-то возможности не было. Им удалось устроиться на работу учителями математики и физики в средней школе в селе Больше-Изюм в Петропавловской области. Условия жизни там были исключительно тяжелые - семья постоянно голодала. Л.С. Понтрягин, находившийся в эвакуации в Казани, был в курсе их положения, так же, как и положения многих других своих друзей, и старался, как мог, это положение облегчить. Из его писем видно, что он пытался найти для И.И. работу в каком-нибудь ВУЗе, что было чрезвычайно трудно. Такую работу И.И. нашел в Омском политехническом институте через своих родственников, эвакуированных в Омск. Однако надо было получить разрешение на увольнение из школы. Этому решительно препятствовал директор школы: в школе было всего двое мужчин и в дальней Казахстанской глуши при призыве в резервный полк белый билет не помог бы И.И (весь ужас таких полков описан в романе В. Астафьева “Прокляты и убиты”). При увольнении же его пришлось бы призываться директору школы. Здесь Л.С. предпринял огромные усилия, подключив директора МИАН академика Соболева и министра образования Кафтанова. Об этом подробно говорится в письмах 1943 года. Эти усилия увенчались успехом. Весной 1943 года И.И. с маленьким сыном переехал в Омск. Н.А. оставалась в большеизюмской школе до конца учебного года. Директор школы в армию призван не был.

В Омске семья И.И. прожила чуть больше года. Осенью 1944 года И.И получил работу в Горьковском университете. Это явилось следствием рекомендации Л.С. академику Александру Александровичу Андронову. В Горьком И.И. и Н.А. прожили до конца своей жизни. После войны И.И. сделал еще несколько работ по топологии [7-9]. Он очень много преподавал на механико-математическом и радиофизическом факультетах. Иногда приходилось читать по шесть курсов в семестр. Многие из его бывших студентов, сами ставшие известными учеными, до сих вспоминают его лекции с большой благодарностью, а его самого с теплотой и уважением.

Н.А. Губарь занялась качественной теорией дифференциальных уравнений под руководством Евгении Александровны Леонтович-Андроновой, защитила диссертацию и до пенсии работала в Горьковском институте инженеров водного транспорта доцентом кафедры математики.

Жизнь в Горьком в течение долгого времени тоже не была очень легкой. Только в 1962 году семья оказалась в более или менее приличных жилищных условиях – трехкомнатной хрущевке для семьи из пяти человек. В том же году у И.И. случился очень тяжелый инфаркт, повлекший чрезвычайно серьезные осложнения. И здесь Л.С. проявил значительное участие – два раза помог И.И. получить путевку в очень хороший академический санаторий под Москвой, что, конечно, способствовало тому, что И.И. сумел оправиться после инфаркта и прожить еще более двадцати лет.

Профессор-терапевт, смотревшая И.И. во время инфаркта, задала вопрос о том, что предшествовало этому инфаркту. Когда об этом рассказали заведующему кафедрой, на которой работал И.И., замечательному человеку и математику Дмитрию Андреевичу Гудкову, тот прокомментировал: до этого было 20 лет травли. Действительно, в течение многих лет на математическом факультете Горьковского университета была тяжелая атмосфера. Очень активная группа слабых математиков, занимавших руководящие партийные и административные посты, преследовала по разным причинам практически всех сильных и квалифицированных работников. Об этом я уже писал в своих воспоминаниях о Д.А. Гудкове [10]. И.И. вызывал их особую злобу, благодаря своему независимому характеру прямоте и резкости высказываемых суждений.

И все-таки жизнь моих родителей в Горьком была счастливой и интересной в значительной степени, благодаря замечательным друзьям, которые их окружали. В первую очередь здесь следует отметить дружбу с А.А. Андроновым, который был не только выдающийся ученый, но и необыкновенно интересный, яркий, обаятельный и благородный человек. К сожалению, А.А. ушел из жизни, очень рано, в 1952 году в возрасте 51 года. Об А.А. написано много. Недавно Нижегородский университет издал интересную подборку документов о нем [11]. После смерти А.А.математическую ветвь его школы возглавила его жена, профессор Е.А. Леонтович-Андронова. И.И. принял участие в написании совместно с Е.А. двух монографий [12, 13], содержащих основные результаты школы Андронова по качественной теории динамических систем на плоскости. Здесь не место описывать весь круг друзей И.И. и Н.А. Для меня эти люди являли собой яркий пример того, что называлось настоящей русской интеллигенцией.

Израиль Исаакович Гордон скончался 22 апреля 1985. Нина Александровна Губарь пережила его на девять лет. Она скончалась 13 августа 1994 года.

Контакты И.И. и Л.С. прекратились в первой половине 1969 года. Деятельность и жизненная позиция Л.С. в последующие годы широко известны и неоднократно описаны как самим Л.С., так и многими другими. Комментировать это не входит в задачу данных заметок.

ЛИТЕРАТУРА

1. G.G. Lorentz. Mathematics and politics in the Soviet Union from 1928 to 1953. J. of Approx. Theory 116 (2002), no. 2, 169-223.

2. I.I. Gordon. On the minimal number of critical points of a real function defined on a manifold. Матем. сб., 4 (46) (1938), 105 - 113.

3. I.I. Gordon. On intersection invariants of a complex and its complementary space. Ann. of Math. 37:3 (1936), 519 - 525

4. Х. Хопф. Некоторые личные воспоминания, относящиеся к предистории современной топологии. УМН, т. XXI, вып. 4 (130) (1966), 8 - 16

5. H. Freudenthal.

6. Л.С Понтрягин. Жизнеописание Л.С. Понтрягина, математика, составленное им самим. М., ИЧП «Прима В» (1998)

7. И.И. Гордон. Классификация отображений n-мерного комплекса в n-мерное действительное проективное пространство. ИАН, сер. матем., 16 (1952), 113 - 146.

8. И.И. Гордон. К вопросу о покрытиях сфер. УМН, т. VIII, вып. 5 (57) (1953), 147 -152.

9. И.И. Гордон. Обобщение теоремы Какутани о непрерывной функции, заданной на сфере. УМН, т. Х, вып. 1 (63) (1955), 97 - 99

10. E.I. Gordon. Recollections on D.A. Gudkov. Topology of real algebraic varieties and related topics, 11-16, Amer.Math.Soc.Transl.Ser., 173, Amer.Math.Soc., Providence, RI, 1996.

11 Каталог выставки «ХХ век. Люди. События. Идеи». Личность в науке. А.А. Андронов. Нижний Новгород. Изд-во ННГУ (2001)

12. А.А. Андронов, Е.А. Леонтович, И.И. Гордон, А.Г. Майер. Качественная теория динамических систем второго порядка. М (1966)

13. А.А. Андронов, Е.А. Леонтович, И.И. Гордон, А.Г. Майер. Теория бифуркаций динамических систем на плоскости. М (1967)

 



Страница 1 из 2 Все страницы

< Предыдущая Следующая >