Загадка «Материалиста»

Мы уже говорили о позорной статье «Кому служит кибернетика?», напечатанной в 1953 году в 5-м номере журнала «Вопросы философии». Этот пасквиль был подписан псевдонимом «Материалист». Кто же был этот человек, столь преданный «материализму»?

Об этом подробно рассказывает известный в своё время историк и философ Эрнест Кольман (1892–1979). Но прежде следует сказать несколько слов о самом Кольмане. Историк науки С.С. Илизаров в своей статье «Эрнест Кольман, Никита Хрущев и ИИЕТ * ИИЕТ – Институт истории естествознания и техники  

АН СССР.» пишет:

«На редкость многолик образ Э. Кольмана: передовой боец гвардии советских идеологических „чистильщиков“; эрудит – знаток культуры, философии, математики; догматик и партократ, адепт коммунистической идеи и советского строя; и одновременно – одна из его бесчисленных жертв, познавший и горечь бессмысленных утрат своих близких, и сам прошедший через физические и моральные муки … В недавней нашей истории позиции преследователя и преследуемого, охотника и жертвы феерически быстро могли измениться в судьбе одного человека. В одно мгновение с вершин „московского Олимпа“ человек мог быть низвергнут в бездну, реальность которой была страшнее любых воображаемых картин преисподней.

В то же время, Э. Кольман один из первых (если не первый!), кто прорвал завесу советского идиотизма в отношении кибернетики».

В 1976 году Кольман выехал в Швецию и попросил там политическое убежище. Он написал книгу воспоминаний под характерным названием «Мы не должны были так жить», изданную в 1982 году в Нью-Йорке на русском языке.

Мы приводим ниже главу из этой книги Кольмана.

Э. Кольман. Реабилитация кибернетики

В 53 году мы отдыхали на Северном Кавказе, в милом приморском селении Архипо-Осиповке, «дикарями». Избрали мы это место по рекомендации моего старого друга, порядочного и добрейшего человека, Колбановского. Он проводил здесь уже не одно лето. Мы сняли комнату у местных жителей. И вот однажды вечером, проходя мимо дома, в котором поселился Колбановский, я услышал оттуда характерный стук пишущей машинки. Встретив на следующий день Виктора Николаевича, я спросил его, над чем это он работает. Он принес мне свое произведение. То был острый памфлет, направленный против «некой» новейшей «лженауки» американского происхождения. По его словам, дело шло о «дезинформации», «сплошной мистификации». Из этой статьи, предназначенной для «Вопросов философии», я впервые узнал о существовании этой дисциплины, названной «кибернетикой», созданной видным американским математиком Норбертом Винером в сотрудничестве с мексиканским нейрофизиологом Артуро Розенблютом. Ее определили как «науку о способах приобретения, хранения, переработки и использования информации в саморегулирующихся системах: в технических автоматах, в живых организмах и в коллективах тех и других».

Прочитав эту статью, я сказал Колбановскому примерно следующее: «Виктор, как же ты написал такое? По образованию ты медик, психолог, и работу Винера не читал. И неужто ты серьёзно думаешь что американские дельцы стали бы тратить миллионы на создание электронных машин, являющихся одной лишь фальшивой бутафорией? А по существу: разве издревле не существовали счетные устройства – абак, счеты, а позднее не были изобретены Паскалем и Лейбницем механические арифмометры, а затем даже интеграторы? Ведь все они выполняют определенные логические функции! И разве ещё в древности, в 1-м веке нашей эры, александрийский математик и механик Герон не создал автоматы, подражавшие поведению человека?

Я, конечно, не хочу утверждать, будто я предвосхитил эту кибернетику. Но в моей, вышедшей в 48 году в Праге, книге о символической логике, сказано, как можно процесс логического вывода возложить на техническое автоматическое устройство. Значит, по-твоему, я тоже занимался «дезинформацией»? Нет, дорогой Виктор, послушайся меня, не публикуй эту статью».

Но он не прислушался к моему предложению. Статью «Кому служит кибернетика?» он напечатал в «Вопросах философии», № 5 за 53 год, но все же, должно быть, осторожности ради, не поставил под ней свою подпись, а псевдоним «Материалист». А я, как только мы вернулись в Москву, захотел ознакомиться с книгой Винера. Но, увы, в Ленинской библиотеке ее не выдавали на руки, она находилась в «закрытом хранении», вместе с антисоветской литературой. И тут я ознакомился с другими советскими авторами, пригвоздившими кибернетику к позорному столбу антимарксизма и идеологической диверсии.

В «Литгазете» проворный журналист Аграновский, ещё раньше Колбановского, не менее хлестко расправился с ней. И не лучше обошелся с ней и «Краткий философский словарь», выходивший в эти годы многими изданиями под редакцией Юдина и Розенталя. Я обнаружил, что в Ленинской и других библиотеках засекречены все работы Эйнштейна (ведь советские философы во главе с Максимовым объявили в 50-х годах теорию относительности идеалистической!), и такая же судьба постигла и многие другие ценнейшие труды заграничных учёных. Тогда я написал письмо секретарю ЦК Поспелову, указал на вред, который эта практика Главлита наносит советской науке. И, зная, что собой представляет Поспелов, я, по правде сказать, не ожидал, что моё письмо будет принято положительно. Но, вопреки моему ожиданию, работы Винера, Эйнштейна, Бора, Гейзенберга и ряда других западных учёных были очень быстро рассекречены. «Кибернетику» Винера я стал внимательно изучать, и убедился в величайшей ценности, необыкновенной перспективности этой новой науки.

И тут подвернулся случай, давший мне возможность заступиться за неё. Кафедра философии Академии общественных наук при ЦК партии предложила мне прочитать у них лекцию для преподавателей и аспирантов на какую-нибудь тему по современным философским проблемам естествознания. Я назвал кибернетику. Они охотно согласились, полагая, что, как и другие, я стану браковать этот «гнилой идеологический товар». У них имелось для этого достаточное основание. Ведь статьи у нас послужили сигналом для философов-марксистов других стран. Так заушательством кибернетики занялся Андре Лантен в том же году, во французском журнале «Ля Пансе», а в следующем, 54-м, трое авторов – Богуславский, Грениевский и Шапиро – в польском «Мысль филозофична». Поэтому нетрудно себе представить, до чего вытянулись физиономии пригласивших меня учёных догматиков, когда в ноябре 55-го года, в двухчасовой лекции, вместо того, чтобы осыпать кибернетику ругательствами, я доказывал её исключительную прогрессивность. Я говорил, что именно с ней «человечество вступило в век громадного культурно-технического переворота, в век саморегулирующихся машин, призванных взять на себя часть нашего умственного труда».

Это машины, по словам Маркса, которые не просто «продолжение наших рук», а «созданные человеческой рукой органы человеческого мозга». «Они – подчёркивал я – заменяют наше внимание, память, способности логического вывода». Все дружно обрушились на меня. Какие только эпитеты не полетели в мой адрес! И «механист», и «идеалист», и «поклонник буржуазной моды», и «противник Павловского учения», и бог весть что ещё. И всё это они без представления о математической логике, теории информации, электротехнике, одна только идеологическая брань! Атмосфера была накалена до предела, удивительно, что не потащили меня, если не на костёр, то снова на Лубянку. Обсуждение доклада кончилось не в один приём. Оно продолжалось на нескольких заседаниях кафедры, ведь каждый хотел высказаться, продемонстрировать свою высокую идейность, бдительность. И только один смельчак среди всей этой честной публики нашелся. Аспирант, по имени Шалютин. Он посмел – в присутствии своих профессоров – поддержать меня, рискуя, что за такую «дерзость» и «ересь» ему кандидатской степени не увидеть, как своих ушей.

Обработанную стенограмму этой лекции я отнес в «Вопросы философии». Но редакция, которую тогда возглавлял такой перестраховщик, как Каммари, и в которую входили такие обскуранты, как Максимов, Митин, Молодцов и Розенталь, понятно, отвергла ее. Но я упорно настаивал, обратился в ЦК, и тогда Каммари, чтобы застраховать себя, послал ее на отзыв математику-партийцу, академику Соболеву. И, о ужас! Тот не только высказался о ней положительно, но вместе с Китовым и Ляпуновым сам написал статью «Основные черты кибернетики». После этого редакции поневоле пришлось опубликовать также мою статью «Что такое кибернетика?».

Страница 19 из 25 Все страницы