Книга «Инстинкт и социальное поведение» – редкий в наше время опыт соединения, казалось бы, несовместимых академических областей, предметов, которые «проходят в разных учебниках»: сочетания биологической основы человека (инстинктивного, врожденного, унаследованного от первобытных приматов, генетически определенного поведения) и исторического опыта, накопленного человеческой культурой. Испокон веков религиозные деятели, философы, ученые объясняли «природу человека», все по-своему. Казалось бы, давно и радикально разошлись дороги социальных и биологических исследований, Маркса и Фрейда. Но А.И. Фет, вслед Лоренцу, убежден, что «природа» человека и человечества есть результат особых, закономерных изменений биологических инстинктов предкового стада—его социальных инстинктов.

Фет принимает исходным следующее определение: «человек – это животное, способное к понятийному мышлению и связанному с ним употреблению символического (словесного) языка». Наследственность человека включает системы генетической и культурной наследственности. Человек обладает врожденными открытыми программами, способными воспринимать целые пакеты подпрограмм, записанных на словесном языке. При этом врожденная программа усвоения языка адаптирована к любым разнообразным по лексике и грамматике языкам и к всевозможным формам обучения. А.И. пользуется здесь кибернетическим языком, принимая его как первое приближение и твердо сознавая, что сложность этих программ «мы не в силах представить» и она не идет ни в какое сравнение с тем, что мы научились делать на компьютерах.

Главной темой книги является анализ того, «что представляет собой поведение людей, обычно описываемое как «реакция на социальную несправедливость»» (с. 109). Согласно А.И. Фету, Конрад Лоренц открыл «особый, присущий только человеку инстинкт устранения асоциального паразитизма», но не успел его систематически исследовать. А.И. Фет считал себя продолжателем Лоренца, который обосновал инстинкт внутривидовой агрессии (и запрета на убийство себе подобных) как творческий фактор эволюции, приведший к формированию индивидуума, личности, человеческих эмоций. А.И. анализирует модифицированный дарвиновский социальный инстинкт (солидарность особей своего вида), «инстинкт ненависти к асоциальным паразитам». Другими словами, «классовая борьба» Маркса, согласно А.И., есть не столько экономическое явление, сколько биологическая, предковая, генетическая установка. Чувство неприязни к «бездельникам» в этой модели оказывается исходным инстинктом человеческого рода.

Из инстинкта внутривидовой солидарности, по А.И. Фету, вытекает «племенная мораль»: «...мы унаследовали от наших предков отвращение к асоциальным паразитам. Это отвращение носит несомненно инстинктивный характер, а потому неустранимо. Оно и лежит в основе ощущения социальной несправедливости. В периоды благополучного и спокойного развития это ощущение кажется исчезнувшим или сильно ослабленным, но во время общественных бедствий, в переходных, неустойчивых ситуациях оно выходит наружу, стимулируемое инстинктом самосохранения... Отвращение к асоциальным паразитам столь же законно и неизбежно, как все наши инстинкты, а недостаточное развитие его – опасный симптом.» (с. 96).

По словам автора, книга изначально возникла в полемике с памфлетом Ф.А. Хайека «Пагубное самомнение» (Fatal Conceit), удивившего А.И. «полным забвением биологической природы человека».... «Профессор Хайек и его друзья продолжают благословлять «невидимую руку рынка», не давая себе труда прибавить что-нибудь к тому, что сказал Адам Смит». При страстной ненависти к коммунизму и другим тоталитарным режимам, А.И. Фет, как видно, не жалует и современный рыночный капитализм и «капиталистических господ» (слова Конрада Лоренца). А.И. убежден, что «... в современном обществе ...хитрость, позволяющая обогатиться, состоит в том, чтобы вовремя занять удобное место, отталкивая от него конкурентов, а затем извлекать преимущества из занятого положения... Это и есть секрет успеха при капитализме – не единственный, но самый важный секрет. ...Этот секрет никак нельзя назвать изобретательностью: он связан не с изучением природы, позволяющим умножить общую сумму потребляемых благ, а с ловким манипулированием людьми, чтобы присвоить бóльшую часть этой суммы.» Вслед за Лоренцем, А.И. считает, что «власть имущие» заслуживают названия «асоциальных паразитов» не менее чем убийцы (которых Лоренц сравнивает с раковыми клетками человеческого общества), что «они стремятся только к собственному обогащению без всякого внимания к своим собратьям, к интересам человеческого сообщества в целом».

Такой личный пафос проходит через всю книгу, и нельзя не видеть в нем отражение «ненависти к асоциальным паразитам» самого автора, которая сочетается с его рационализмом и гуманизмом, выстраданной верой в человека и прогресс. Человечество обладает особым богатством и потенциалом – культурой. Культура, надеется А.И., спасет человечество от гибели, поможет и научит справиться с темными инстинктами, найти лучшие способы общественного устройства.

Даже один перечень пятнадцати глав книги дает представление о широте ее охвата: 1. Инстинкт. – 2. Групповой отбор, происхождение человека и происхождение семьи. – 3. Социальная справедливость. – 4. Культура и поведение. – 5. Возникновение неравенства. – 6. Начало классовой борьбы. – 7. Христианство и Средние века. – 8. Прогресс и его изнанка. – 9. Рынок и современная цивилизация. – 10. Начало капитализма. – 11. Начало социализма. – 12. Русская революция и коммунизм. – 13. Двадцатый век. – 14. Явление человека. – 15. Возможное будущее.

Вот еще некоторые выписки из книги, показывающие широту ее тематики и яркий, страстный, и в то же время сугубо аналитический стиль автора:

«У человека социальный инстинкт принял особый характер, не наблюдаемый у других животных. Лоренц не говорит об этом в решительной форме, но многие места в его работах свидетельствуют о том, что он допускал у людей инстинктивный характер солидарности. .... Было бы странно, если бы подобный инстинкт отсутствовал у человека.»

«Вся наша мораль, вся наша «любовь к ближним» произошла от глобализации внутриплеменной солидарности... Путь ко всеобщему братству людей шел через групповой отбор – через бесконечные войны, истребление племен и каннибализм. ...Таковы пути эволюции, очень далекие от назидательных мифов наших предков!»

«...главная идея нашей работы... состоит в том, что никакие аргументы, оперирующие средними величинами и «благосостоянием общества в целом», не могут преодолеть действие инстинкта, всегда локальное, потому что инстинкт действует здесь и сейчас. Инстинкт нельзя опровергнуть рассуждениями.»

«Идеи, за которые стоит бороться, необходимы для здорового развития культуры. Если группы, создающие новые культурные идеалы, не возникают, то молодые люди, под действием биологически неизбежного расхождения с поколением своих родителей, образуют деструктивные "субкультуры", лишь способствующие разложению культурной традиции. Создание новых идеалов – главная проблема наших дней.»

«Рабство погубило Римскую империю прямым и очевидным способом: воинская доблесть была утрачена вместе с привычкой к труду ... рабский труд был дешевле свободного труда ... с экономической стороны свободный гражданин стал лишним.»

«Представим себе психическое состояние бедного человека в древнем мире... Подсознательное, а часто и сознательное негодование против асоциальных паразитов, бесстыдно демонстрировавших свои преимущества, вызывало у него агрессивность,... ненависть – ту самую, которая называется классовой ненавистью. ... Решение Будды – это уход от мира, акт отчаяния, признающий безысходное рабство этого мира... К другому решению пришел Христос... ненависть «вытеснялась» в подсознание..., а в сознании утверждалась фикция любви... Мечта о лучшем мире... переместилась в призрачный мир религиозных фантазий и оставалась там две тысячи лет.»

«Религии не вернутся: предлагаемый ими способ видения мира не согласен с созревшим человеческим разумом. ... «Вера в прогресс», заменявшая людям религию на протяжении всей Новой истории, испытывает в наши дни серьезный кризис... я имею в виду неуверенных друзей прогресса, испуганных ХХ веком. »

«Главное бедствие нашей культуры – разрушение культурной традиции.»

Даже из этих кратких цитат видно, что книга дает блестящее, страстное изложение всей истории и философии человечества, с особенным вниманием к его критическим периодам, потрясениям, катастрофам, войнам, революциям – с целой главой, посвященной России и коммунизму.

Может ли быть, что ужасы и проблемы нашей истории коренятся в древних инстинктах, унаследованных от приматных предков-каннибалов в саваннах Африки? А.И. подчеркивает, что отмена свойственного животным видам запрета на убийство своих сородичей произошла в самом начале эволюции гоминид, ведущей к Homo sapiens. Доказательством служит каннибализм: на стоянках всех видов гоминид находят обожженные кости и пробитые черепа. Об этом остались воспоминания в древнейших мифах и в «таинствах» многих религий. Каннибализм свойственен предкам человека и хорошо установлен при описании сохранившихся ныне первобытных племен. А.И. саркастически пишет, что «культурные релятивисты», а среди них немало благонамеренных, но далеких от объективной морали американских и европейских «левых», пытаются возродить миф 18-го века о благородном дикаре, живущем в «гармоническом равновесии» с природой.

Конечно, остается загадкой, как и когда в ходе культурно-генетической эволюции исчез запрет на убийство особей своего вида. Фет выдвигает гипотезу, что «мутация, разрешающая убийство», произошла в самом начале образования нашего вида, вместе с мутациями, обусловившими прогрессивное развитие мозга (с. 56-57). Время покажет, насколько справедливы биологические гипотезы А.И. Фета. Современная генетика человека, психология, физиология, биология развития, медицина – очень разобщенные отрасли; они только подбираются к главному нерешенному вопросу – природе разума, устройству человеческого сознания, сочетанию в нем биологии и культуры. Как Дарвин, предложив теорию эволюции, не мог еще знать механизма передачи наследственной информации, так и мы еще весьма далеки от понимания механизмов разума.

Очевидно, что в науке необходимы смелые обобщения и нестандартные гипотезы. На Западе существует множество раздробленных школ и течений в психологии, антропологии, социологии, философии; у многих явна их политическая установка, политкорректность, идеологическая заданность (Примером служит дискуссия 1970-х годов о «социобиологии» Э. Уилсона). Важна даже сама терминология, ее контекст – высказывания Лоренца о «раковых клетках человеческого общества» и инвективы об «асоциальных паразитах» внешне напомнят многим антисемитскую риторику национал-социалистов. Лоренц (который был призван в вермахт в 1941 и был военнопленным в СССР в 1942–1948 гг.) был членом национал-социалистической партии с 1938 г.; позднее он писал, что, как и многие из его окружения, он верил, «что новые правители могут принести что-либо хорошее... никто из нас не подозревал, что под словом «отбор» они имели в виду убийство». Многие ли советские ученые покаялись в своих коммунистических иллюзиях?

«Биологизаторство» в истории человека вообще не приветствуется, и для многих подозрительно напоминает евгенику, расистские теории нацистов, социал-дарвинизм. Да и сама дарвиновская концепция эволюции, которой более ста лет, все еще вызывает споры и негодование – и у христиан, и у мусульман. С другой стороны, среди биологов нынче модно перегибать палку общефилософской мизантропии; так, знаменитый популяризатор эволюционной теории Стивен Дж. Гулд писал о «маргинальности» человечества «во Вселенной, которой нет до нас дела». Историко-биологическая философия А.И. Фета ближе к вдохновенным словам эволюциониста Джулиана Хаксли (1953), считавшего человека «творческим агентом дальнейшей эволюции», а культурную эволюцию – закономерным продолжением биологической.

Страница 2 из 3 Все страницы