Сейчас подробно изучаются системы коммуникации, сложных взаимодействий, поистине социальной структуры не только родственных нам приматов, но и таких далеких от нас организмов, как муравьи и термиты. Мы знаем гораздо больше фактов, чем знал Лоренц в 1950х–60х гг., например, в связи с каннибализмом и инфантицидом (убийством потомства) у животных. Огромный поток разнообразных данных по генетике и поведению всевозможных существ, может быть, не позволяет узким специалистам делать обобщения. Да и про всем декларировании «междисциплинарных» подходов вовсе не принято сейчас в официальной науке публиковать «далеко идущие» гипотезы, а тем более привлекающие биологию в «щекотливые», политически некорректные темы социальной истории, политики, философии, теологии...

Еще многого можно ожидать от биологической науки, которая в наше время только начинает исследовать глубинные механизмы живого. Так, традиционно «высшими» считаются «теплокровные» животные – птицы и млекопитающие. Но две эти группы, заметим, не прямо родственны друг другу; это две отдельные ветви, их разделяет более сотни миллионов лет независимой эволюции от рептильных предков. Стало быть, потенциал для их высшей нервной деятельности, способности к сложному поведению и обучению был заложен давно, и весь «ящик с инструментами» должен был существовать еще в самой глубине эволюции позвоночных (недаром такое внимание к динозаврам, вымершим предкам птиц). Может статься, что генетика нашего поведения лежит гораздо глубже, чем предполагали биологи 20-го столетия!

Наше время ждет глубоких выводов и обобщений. Гипотезы А.И. Фета могут стать одним из новых пунктов на этом пути; он честно предлагает взглянуть на факты биологии и генетики, нежели на социологические выводы последователей Маркса или мало связанные с реальной биологией построения эпигонов Фрейда. «Фрейд и Фромм часто ссылались на инстинкты, но мало о них знали», пишет А.И. Фет. Важно работать над этими проблемами, а не отсылать читателя «к другим учебникам».

Заключающие слова книги – о России: «Традиция, к которой мы должны обратиться – это не узкая традиция русского рабства, а широкая традиция русского освободительного движения.» Анализ этой традиции особенно интересен, ибо основан уже и на многолетнем жизненном опыте А.И. Укажем лишь на одно положение, которое Фет часто особо подчеркивал в дискуссиях и остановился в книге. Это – опасная инерция слов: общественные движения в своем историческом развитии обычно изменяются до неузнаваемости, сохраняя исходную словесную оболочку, Те, кто называл себя коммунистами в России, были в разное время совсем разные люди. «Большевики-утописты, безжалостные к себе и другим, были истреблены ренегатами, повторявшими те же слова, а потом этих кровавых комедиантов сменили нечистые на руку чиновники, устроившие "обыкновенный фашизм"» (с. 463). Неспособность обыденного массового сознания видеть подобную эволюцию А.И. жестко называет «семантическим идиотизмом» – с помощью него ловкие политиканы обманывают людей.

Книга А.И. Фета – не учебник и не научно-популярное пособие, но смелый и очень личный, страстный трактат оригинального мыслителя. Она исключительна по охвату материала, по пониманию пути и трагедий современного человечества, но также по-своему глубоко оптимистична. Рационалист до мозга костей, А.И. Фет выстраивал главный ряд эволюционной преемственности европейской культуры - от христианства к эпохе Просвещения, и далее – к русской интеллигенции.  Многие согласятся с выводами книги: «Русская интеллигенция погибла, но в ней можно видеть пример явления, которому принадлежит будущее... Наша западная культура достигла своей вершины, по-видимому, в девятнадцатом веке, и мы напрасно думаем, что превзошли ее, впадая в комфортабельное варварство «потребительского общества». Нам недостает больших идей и далеких целей.»

Второе издание книги вышло в сентябре 2008; готовится ее английский перевод. Полный текст книги в электронной форме имеется на вебсайте «Современные проблемы» (http://modernproblems.org.ru/capital). Там же можно найти новую книгу А.И. Фета «Пифагор и обезьяна» (Новосибирск, 2008).

Из письма А. И. ФЕТА – Раисе Львовне БЕРГ

5 марта 1999 г.

« Дорогая Раиса Львовна,

[…] это сборник трёх главных книг Лоренца, две из которых (Die acht Todsüngen der zivilisierten Menschheit и Die Rückseite des Spiegels) переведены мною, под псевдонимом, сохраняющим мои инициалы; третья же, Das  sogenannte  Böse, первоначально была переведена, по моему побуждению, одним моим знакомым, за которым и сохранено звание переводчика, но по существу я ее перевел заново. Эта книга, которую Вы мне дали почитать в 1963 году, в год издания оригинала, за что я безмерно Вам благодарен. Может быть, Вы помните, что я задал Вам, возвращая книгу, риторический вопрос: «Понимаете ли Вы, что это за книга?», на что Вы ответили: «Понимаю».

С тех пор Лоренц был постоянным спутником моего мышления о человеческих и общественных делах. [….]

Сборник начинается с «8 грехов»; это популярные лекции о биологическом положении современного человека, читанные Лоренцем по Венскому радио. Я эту небольшую книгу перевел и пустил в Самиздат еще при Брежневе, так что меня не раз угощали этим интересным чтением. Теперь перевод заново отредактирован.

Наконец, «Зеркало» – последняя и самая важная книга Лоренца. Я начал было ее переводить еще в 80-е годы, но потом, поскольку эта книга не столь легко читается, как две других, предположил, что читатель, вообще способный понять ее содержание, прочтет ее и по-немецки. Конечно, это была ошибка. Осознав её, я перевел и эту книгу, что было тяжелейшим переводческим подвигом моей жизни. Я убедился теперь, что даже английский перевод, будь он доступен в России, прочла бы лишь небольшая часть людей, которым эта книга нужна. Вы, конечно, знаете и эту книгу; в моем послесловии я выразил мое отношение к личности и работам Лоренца.

Издать эти переводы казалось почти невозможным, хотя мы с Алексеем Всеволодовичем Гладким (гл. редактор, живущий теперь в Москве) начали искать издателя задолго до краха 17 августа 98-го года. Наконец, А.В. нашел издательство, согласившееся этим заняться (умных издателей у нас пока нет, а бескорыстных – тем более). Это было изд-во «Республика», бывш. «Политиздат» (!), куда перешли дельные люди из разрушенной «Науки». Вышло так, что фактическим редактором был только А.В., так что книга имеет приличный вид. […] Переводы эпиграфов я сделал заново (почти все они из Фауста, обычные переводы которого выбросили как раз те мысли, ради которых Лоренц выбрал эти места).

Когда мы с А.В. сдали гранки, случилась «катастрофа» 17 августа, когда большая часть наших издательств вообще перестала существовать, дело показалось нам безнадежным: А.В. говорил, что не поверит обещаниям издателей, пока не возьмет книгу в руки. Но книга вышла – тиражом в 5000 экземпляров, что по нынешним временам немало. И мы проследили, чтобы издатели не добавили никаких пошлостей.

[…]

Мои занятия Лоренцем, и особенно последние главы «Зеркала», вызвали у меня размышления об инстинктивной основе того социального поведения, которое называют «протестом против социальной несправедливости», и которое, как я думаю, обусловлено социальным инстинктом, открытым Дарвином и описанным в его книге о происхождении человека. Этому инстинкту особенно не повезло, поскольку социал-дарвинисты занимались только «борьбой за существование», доведя свои выводы до абсурдного, не имеющего ничего общего с Дарвином оправдания войн вообще, и междурасовых войн в особенности. Главную вину в этом извращении дарвинизма несет не Геккель, как я думал раньше, а не кто иной как Томас Гексли, которому Дарвин уступил функцию полемиста и популяризатора своего учения. Правильное понимание обеих главных книг Дарвина – и до сих пор большая редкость; между тем, без социального инстинкта невозможно понять динамическое равновесие между силами притяжения и отталкивания, определяющее поведение всех высших животных.

В общем, я пишу обо всем этом книгу страниц в 300-400, начинающуюся с попытки «кибернетического» определения понятия инстинкта; главным содержанием книги будет изображение того, как фрустрация социального инстинкта вызывала сопротивление, и почему от этого протеста нельзя избавиться. Если попробовать определить мою личную позицию, то я, пожалуй, «независимый социалист», желающий как можно меньшего вмешательства государства.

Кстати, одним из первых, кто подчеркивал роль «социального притяжения» в истории видов, был П.А. Кропоткин – не только анархист, но и крупный ученый с независимым мышлением. Его последняя книга, «Этика», изложена наивным языком, как и книга Дарвина о происхождении человека – но весьма заслуживает внимания.

[…]

Ваш А.Фет                            5/III 99 г.   »

Публикация из архива дочери Р.Л. Берг, Елизаветы Кирпичниковой (Париж).

Раиса Львовна БЕРГ (1913–2006) – знаменитый генетик, правозащитник, работала с Н. И. Вавиловым в 30-е гг.; в 1968 г. в Новосибирске подписала «письмо 46» в защиту А. Гинзбурга и Ю. Галанскова; с 1974 г. в эмиграции. Автор книги мемуаров «Суховей» (Нью-Йорк, 1983).

Об авторах рецензии:

Виктор Фет (Хантингтон, Западная Виргиния, США) – поэт, зоолог, постоянный автор «Мостов»; племянник А.И. Фета.

Михаил Голубовский (Беркли, Калифорния, США) – генетик, академик РАЕН; близко знал А.И. в Новосибирске в 1960-х–80-х гг.

Страница 3 из 3 Все страницы