Невольно испытываешь изумление, когда слышишь суровый как бы выговор университету, что он совершает неправильный акт, выходит из своей компетенции, удостоверяя своим дипломом подготовленность своих питомцев к деятельности в средней школе. Диплом университета говорит, что человек прошел высшую школу знания. Думается, что в этом главная гарантия подготовленности к дальнейшей работе, и я уже не знаю, кто с бóльшим правом может дать такой диплом. Какое же собираются создать нам учреждение, откуда думают набрать лучшие интеллектуальные силы, чтобы выполнить эту обязанность с бóльшим знанием дела? Не изучение методики, а усвоение методов самостоятельной работы и возможность такой работы при составлении себе после учебных курсов для преподавания - вот что желательно предоставить молодым преподавателям.

Затем в проектах педагогических курсов упоминаются еще некоторые специальные предметы и далее особые виды практических занятий. Специальные предметы, это - педагогика и "дидактика", практические занятия - участие в пробных и образцовых уроках.

Мы знаем, что педагогика существует, как предмет преподавания, в старших классах многих учебных заведений, и следовательно выражать сомнение в её существовании невозможно. Но мы бы желали, чтобы когда-нибудь был произведен научный анализ того, что обыкновенно предлагается под этим названием. Во-первых, ничего цельного: тут есть немного физиологии и гигиены, психологии и этики; мелькает и Коменский, и неизбежный Руссо, и цитируется авторитет Ушинского; есть клочки очерков первоначального физического воспитания ребенка, есть некоторые наблюдения над детской психологией, есть общие принципы моралистической теории. Все, что в этом хаосе можете встретиться разумного, конечно, должно быть отнесено в соответствующая научные области, где факты эти стоят в своей естественной связи. При этом должно будет обнаружиться, что физические отделы так называемой педагогики представляли все же нечто ощутимое и конкретное, хотя их отношение к делу преподавания предметов средней школы весьма отдаленное; полезны сведения из анатомии и физиологии, как элементы общего развития для всякого образованного человека, но что с этим ближайшим образом делать преподавателю географии, математики, литературы, истории?

Что же касается до тех отделов так называемой педагогики, которые пытаются охватить психическую жизнь (что на своеобразном школьном языке получило название "духовной" педагогики), то можно опасаться, что или - чаще - преподаватель, к тому же связанный в этом деликатном предмете школьной цензурой, повторяет какие-нибудь стародавние, например, гербартовские принципы и погружен в совершенно схоластическую психологию, или - реже - если он знаком с психологией новой, экспериментальной, то решительно не знает, как применить ее наблюдения, относящиеся преимущественно к изучению процессов простых и первоначальных, к изучению эмоциональной жизни, как воспользоваться ими в области тех сложных процессов, которые образуют сферу воспитания. В пределах предмета, называемого педагогикой, надо признать, сейчас господствует совершенный эклектизм и мозаика рецептов и формул; по этому обыкновенно сами молодые слушатели или слушательницы чувствуют, что они имеют в лице педагогики дело с каким-то легковесным предметом, построенным на общих фразах и труизмах.

В рамках современной "педагогики" есть, впрочем одна область конкретная, содержательная и способная действовать развивающим образом: это - история воспитательных идей, занимающая однако менее всего места в фактическом изложении педагогики. Но этот предмет представляет собой научную отрасль столь же общеобразовательного характера, как, например, история искусства, история языка, литературы и т. п. Это - предмет, желательный в университете, но прослушать его важно вообще образованному человеку и преподавателю в качестве такового, одинаково с другими.

В одной из статей еще говорилось о "дидактике", Признаемся, нас очень смутил этот термин. Что под ним подразумевается? Нам живо вспоминалась лекция, которой мы были свидетелями в УIII классе одной женской гимназии. Вся часовая лекция была посвящена вопросу о конспекте: что такое конспект, зачем он нужен, какие бывают виды конспектов (кажется, их было указано именно ровно четыре), каких конспектов не надо делать, - словом, полная теория конспектов. Одна из слушательниц - будущая учительница - после окончания лекции быстро, не запинаясь, повторила все пункты теории. Не это ли дидактика? В таком случае предмет этот называется иначе, он называется схоластическая диалектика, и его приемы и цели относятся к эпохе Фомы Аквинского и бартолистов.

Наконец - пробные и образцовые уроки. Можно подумать, что сторонники "образцовых" уроков как воспитательно-педагогического средства никогда не преподавали, не переживали сами ни одного урока и становятся потому на вполне отвлеченную точку зрения. Решитесь ли вы драматическому артисту, концертанту, адвокату, профессору, политическому оратору предложить, чтобы в интересах поучения кого-либо они "образцово" сыграли роль, исполнили пьесу, сказали речь, лекцию? При наличности таланта и любви к делу эти лица вообще исполняют свое дело хорошо, достойно подражания и т. д., но не хуже своих средств, и особое требование к ним совсем не нужно. Вероятно, однако, они окажутся гораздо ниже себя, если такое требование будет им предъявлено.

Разве не то же самое искусство учителя? Уроки даются в известном нервном состоянии, далеко не одинаково. Дать урок нарочно напоказ, значит дать его почти наверно хуже. Но помимо того, если бы и возможно было, чтобы опытный преподаватель входил в класс с твердым намерением превзойти самого себя для пользы присутствующего молодого педагога, что бы такое он мог дать? Показать свою манеру преподавания! Это может иметь некоторое значение, но ради этого незачем существовать особым курсам. Это делается и теперь нередко частным образом, когда молодой новый преподаватель пользуется любезностью опытного коллеги и сидит у него в классе час, другой. Получается обыкновенно хорошее впечатление, некоторый общий толчок. Польза для применения, конечно, невелика, потому что никакой манеры перенять нельзя и перенимать не следует, а должно выработать свою собственную манеру, как свой собственный стиль, - манеру, отвечающую личным своим качествам и способностям.

Хуже дело обстоит с пробными уроками: они скорее вовсе бесполезны. Пробный урок, даваемый студентом педагогических курсов, неизбежно происходит в искусственной обстановке. Класс вырван из своего обычного настроения и привычных ему приемов. Разве безразлично, кто пришел объяснять новый отдел, только бы порядок учебника не был нарушен? А случайный руководитель класса, не то дрожащий на своем экзамене, не то обязанный внушить ученикам какой-то вырезок из курса, что выносит он? Эти сцены всегда будут напоминать попытки усваивать плавательные приемы на траве или на полу. Сторонники пробных уроков говорят, что важно не самое произнесение "урока", а предварительное составление систематического его плана и последующее обсуждение данного урока с руководителем и своими молодыми коллегами. То есть, говоря иначе, довольно безразлично, происходил ли урок или нет, происходил он в пустых стенах или перед случайными фигурками учеников.

Не пробные уроки, хотя бы их было у каждого студента курсов по 10-15 в году, а пробные годы, - вот что имело бы смысл. Но об этом дальше.

Разбирая предметы требуемых педагогических курсов, мы приходим к тому заключению, что предметы эти фиктивные или насильственно стянутые в один центр, что собственно на педагогических курсах для подготовки преподавателей средних учебных заведений нечего было бы делать. Там, где существуют зачатки к организации подобных курсов, например, в дополнительных классах женских гимназий и институтов (впрочем, учительницы, выходящие отсюда, не могут пойти далее обучения 4 низших классов), к счастию, дело поворачивается скорее на общеобразовательные цели: там создается нечто вроде первого курса университетского преподавания. Сама жизнь как будто предохраняет от увлечения схоластической выучкой. Несомненно, общий университетский курс, развивая кругозор будущего учителя, даст более прочную основу его дальнейшей деятельности, чем включение в него препаратов педагогической аптеки. Один из авторов проектов реформы признает, именно, существенное значение за такими общими научными курсами в университете. Мы несогласны с ним лишь в обвинении университета в том, будто за специальными занятиями в нем забыты общие курсы, так же, как несогласны, что общие курсы должны существовать как будто только для преподавателей. Остается еще один, так сказать, неуловимый пункт.

Нам говорят, что в настоящее время, при отсутствии систематической подготовки преподавателей, в средней школе нет педагогического единства: каждый знает лишь свой предмет и нередко руководится принципами, совершенно чуждыми представителям других школьных специальностей. Объединенная одной программой, одним педагогическим символом веры, систематическая школа педагогических курсов должна давать впредь согласно мыслящих и действующих педагогов.

Хорошо ли мы слышали? Единство усилий, ныне отсутствующее в школьной жизни, может быть восстановлено волшебством пребывания в одной педагогической аудитории, ношения нового мундира? Или есть такой талисман, такая скрытая сила, творящая единство, в руках будущих руководителей курсов, и им известны непреложные общие принципы, которых мы не знаем? Казалось бы, желательное согласие в принципах может вырабатываться не иначе, как в деятельной среде самой педагогической жизни; если его там нет, если все бредут розно, то это значит прежде всего, что у педагогов нет общего дела, что им не приходится решать общих вопросов школы.

Безусловно отвергая по существу предлагаемые проекты реформы, мы совсем не хотим сказать, чтобы дело с преподавателями средней школы обстояло благополучно и чтобы реформы были не нужны. Нет, дело обстоит очень плохо. Преподаватель умирает физически или психически, можно сказать, вдвое скорее людей других профессий. Он бессильно борется против рутины и падения своего; он быстро стирается; он уходит и будет все больше уходить в другие профессии.

Можно ли помочь злу? И что значит создать преподавателя?

Это значит только - сохранить его человеческие силы и дать ему простор развивать и совершенствовать их. Без регулирования материального его положения нельзя, конечно, и шагу ступить. В каком размере должно быть повышено его содержание, здесь не место высчитывать, но одно ясно, что это должно быть не случайное повышение на какую-нибудь благодетельную круглую цифру - 500р., 1000р. или больше; ясно, что сведущие экономисты должны определить сумму, сообразно изменившимся общим условиям жизни и принимая во внимание особенности социального положения и культурных потребностей учителя.

Ясно далее, что содержание не должно зависеть от количества даваемых уроков, что оно должно быть цифрой фиксированной, должно быть нормой само по себе, для того, чтобы возможно было и установление нормального количества уроков. Надо исходить из того принципа, чтобы преподаватель давал то количество уроков, которое он может дать хорошо, основательно подготовляясь и сохраняя свежую голову, и чтобы он располагал достаточным досугом. Это количество, вероятно, равно 16-20 урокам в неделю.

Раз установилась бы норма жизненных условий, и учитель перестал бы физически и умственно недоедать, необходимо было бы прямо ограничить число возможных уроков, например, запретить преподавателю давать более 25 уроков в неделю. Мы плачемся, что вынуждены отдавать детей в руки случайным неподготовленным учителям. Отчего нам не приходит в голову ужаснуться при мысли, что мы отдаем их в руки неврастеников, полубольных, раздраженных, изломанных, урезанных наполовину людей? Дайте же этим людям прежде всего здоровье, в буквальном физическом смысле этого слова.

Далее, как сложатся первые шаги молодого преподавателя, вчерашнего студента? Автор одного из проектов говорит, что по выходе из университета у начинающего учителя нет ни руководителя, ни опыта, ни примера. Дадим же ему все это. В самом деле, что нужно молодому учителю, к чему он естественно стремится? Свободное для работы время, книги, общество коллег, особенно более опытных. Безусловно необходимо устройство библиотек при учебных заведениях, и притом устройство щедрое, без боязливой мысли, как бы не завести ученой роскоши, с предоставлением преподавателям полной возможности следить за наукой - так, как это устроено, например, в Германии. Здесь должны быть не только приобретаемы крупные новости русской и иностранной ученой и популярно-научной литературы, но и выписываемы более важные ученые журналы. Составлять себе частную библиотеку учителю совершенно непосильно; притом частные библиотеки пропадают для преемников, для общественного дела. Но надо же признать в принципе, что хорошая библиотека, открытая вполне пользованию преподавателя, - необходимое условие его успешной деятельности.

Богатая, постоянно и правильно пополняемая библиотека при учебном заведении станет неотчуждаемым достоянием тесной группы работников; она будет сама по себе живой традицией, живым возбудителем к делу. Всякий работающий преподаватель захочет составить себе собственный курс по своему предмету. Он будет делать это по тем приемам, как его учили в университете, а это значит - будет составлять себе взгляд, группировать материал на основании подбора литературы, пособий, общих и детальных работ. Только при такой самостоятельной работе он будет в состоянии относиться сознательно и критически к учебникам и руководствам для преподавания. Для всего этого ему нужна хорошо обставленная библиотека.

Общение, обмен мысли между старшими и младшими преподавателями существует и сейчас, и этим путем передается много данных опыта, возбуждается и направляется много работы. Надо только открыть более широкий простор этому общению. Педагогические кружки и общества должны быть освобождены от всяких стеснений. За ними следует не только признать право на открытое безбоязненное существование, но в них должно видеть ценные, желанные органы просветительной мысли и работы в обществе. Необходимо привлекать их к участию в решении общих школьных задач, отдавать на рассмотрение их проекты педагогических реформ, предоставлять им возможность высказываться по крупным очередным и текущим вопросам школьной жизни или возбуждать со своей стороны вопросы новые, намечающиеся. В этом отношении величайшего внимания заслуживает инициатива бывшего попечителя московского округа, ныне министра народного просвещения, который организовал ряд комиссий из московских преподавателей и предложил им обработку обстоятельных и мотивированных программ для VIII класса женских гимназий, предоставив вместе с тем членам комиссий полную свободу обсуждения.

Деятельность педагогических обществ и кружков должна иметь свои праздники, свои торжественные дни. Эту роль будут играть съезды преподавателей средней школы, занимающие столь важное место в Германии. Если мы считаем дело преподавания в средней школе столь важным для общественного здоровья, то, очевидно, на съезде будет всегда множество крупных и важных тем. Съезды скорее всего могут содействовать и установлению того единства педагогических целей, о котором мечтают авторы проектов реформы. Несомненно, съезды окажут влияние не только в среде самих преподавателей, которым они будут служить для живого обмена мысли, для освежения в деятельности, особенно, например, тем кто живет в далекой провинции; помимо того, к мнениям, высказанным на съездах, к их дебатам будет прислушиваться общество, и, в свою очередь, в его среде распространятся более разумные просветительные и воспитательные идеи. Наконец, если преподаватель будет выступать с открытым лицом, если он будет привлечен к широкому и серьезному делу, в нем разовьется и то сознание своего достоинства, как воспитателя (что один из разбираемых авторов назвал "профессиональною честью учителя"), которое действительно будет служить великим возбудителем в его работе.

В проектах, о которых шла речь выше, заметна была уверенность, что особые педагогические курсы гарантируют будущий педагогический персонал от случайных и неподходящих элементов. Мы не думаем этого. Отбывание экзаменов по педагогике и разным методикам, несколько пробных уроков могут быть серо и однообразно, формально и чисто исполнены массой молодых людей, в среде которых будут даровитые и малоспособные, урожденные чиновники и призванные просветители. В конце концов все-таки и в педагогической среде, как во всякой другой интеллектуальной профессии, скажется действие, так сказать, естественного отбора, который постепенно выдвинет лучшие элементы и отстранит худшие. Мы думаем, что указанные нами выше меры скорее могут привлечь людей, призванных к просветительному делу, в среду преподавателей. Для того, чтобы открыть простор естественному отбору, чтобы дать возможность самому молодому человеку, вступающему на путь преподавательской деятельности, проверить свои силы, убедиться в своей способности к делу, или, напротив, неприспособленности к нему, чтобы дать возможность самой школе в лице ее руководителей, ее опытных людей, ее сложившейся корпорации судить о новом преподавателе и из среды новых преподавателей выбирать лучших, наиболее способных, для этого желательно было бы установить пробные годы, нечто в роде кандидатства на учительские должности. Можно было бы давать при этом начинающему учителю менее ответственные, менее численные, но более организованные классы школы. Говорить нечего, что пробные годы могли бы дать плодотворные результаты лишь при условии соблюдения всех тех данных, материальных и моральных, при предоставлении кандидату всех тех удобств в занятиях, о которых говорилось нами выше.

В заключение позволим себе повторить наши возражения против предлагавшихся в литературе средств для создания рационального учителя. Средства эти построены на убеждении, что в преподавательском деле на первом месте стоит известная техника, для внушения которой должны существовать особые подготовительные учреждения. Не отрицая вовсе значения такой техники, мы думаем, что предварительное внушение ее - дело мертвое, что техника вырабатывается в результате известных условий и известных качеств человека, поставленного на трудный пост преподавателя. Эти условия и эти качества - общая развитость и широта сведений, здоровье, свежесть человека, сохранение живой индивидуальности, обстановка, благоприятная для непрерывной работы, сознание достоинства и важности своего дела. Пока учитель останется без этих благ, равных воздуху для дыхания, никакое предварительное препарирование его делу не поможет; раз он будет обладать ими, университет, жизнь и книги дадут ему все, что нужно для плодотворной работы.

Страница 3 из 3 Все страницы