Здравствуйте, Елена Антоновна!

(К приезду в Красноярск народной артистки России Е.А.Камбуровой)

Елена Камбурова – одно из немногих имён, объединяющих сегодня своим искусством русскую интеллигенцию, как это ни громко звучит. То, что предлагается сегодня зрителю под именем искусства, имеет к нему отдалённое отношение. Сегодня эстрада превращает людей в ржущую толпу, скопище, стадо... Камбурова возвращает нам наше достоинство, объединяет нас, но не ностальгией по «золотому веку», не мировой скорбью – а целью. Недаром одно из своих выступлений она предваряет стихами Велимира Хлебникова:

Сегодня снова я пойду

Туда, на жизнь, на торг, на рынок,

И войско песен поведу

С прибоем рынка в поединок!

В первый раз я попал на её концерт в 1980 году, в Свердловске, и до сих пор храню совершенно ошеломляющее впечатление от её выступления. Булат Окуджава, Анна Ахматова, Марина Цветаева, Новелла Матвеева, Осип Мандельштам, Юлий Ким… Это был обвал, водопад, слияние высокой поэзии с тонкой, одухотворённой музыкой – и все песни были исполнены в форме маленьких драматических притч. Театр одного актёра – Елены Камбуровой. Она мечтала о нём давно, и сейчас такой театр существует в Москве. Но она в театре уже не одна, вокруг неё собралось много талантливой молодёжи.

Певица часто гастролирует за рубежом, её любят в Финляндии, Португалии, Англии, Греции, Германии, Голландии, Израиле – и конечно в России. Не знаю, кто её зритель за границей, а у нас на её концерты приходят преподаватели вузов, учителя, библиотекари, студенты, музыканты, инженерно-технические работники. Когда я в этот раз покупал билеты, стараясь выбрать места и поудобнее, и не очень дорогие, женщина, глядя из окошка кассы на мои муки, улыбнулась:

− Вы знаете, я в прошлый её приезд, когда она пела в оперном, смотрела  концерт из оркестровой ямы. Потрясающее было выступление…

Камбурова почти каждый год ездит в Сибирь, но Красноярск посещает до обидного редко. Винить певицу не в чем, она едет туда, где её приглашают, а кого обычно приглашают в Красноярск – читателю известно. Но удивительно: когда она приезжает к нам, на её концерты с одинаковым энтузиазмом рвутся и неимущие учителя, и нищие студенты, и состоятельные чиновники, и даже известные бизнесмены – сам видел.

Получается, что в совершенно разных по социальному положению людях певица может пробудить высокие чувства: в ком-то ностальгию по «золотому веку», в ком-то – желание жить иной жизнью, а в ком-то – и жажду поединка. Вот это превращение скопища людей, толпы – в одно общество, охваченное высокими чувствами, и называется объединением.

Так что 25 и 26 января в театре музыкальной комедии народная артистка России Елена Камбурова снова сведёт нас воедино – таких разных, но одинаково покорённых её искусством.

Валерий Кузнецов, «Красноярский рабочий», 24. 01. 06 г.

Каждый должен возделывать свой сад

(Прямая линия» с Еленой Камбуровой)

В крещенские морозы красноярцам вдруг повезло: к нам с двумя концертами приехала народная артистка России Елена Камбурова.

Вечером 25 января счастливчики, запасшиеся билетами, проходили через вестибюль театра музыкальной комедии и, скинув в гардеробе дублёнки, шли в фойе, где в буфетах подавали кофе с «эклером», а в центре зала, вокруг бившего фонтана, барражировал красноярский бомонд. Те же, кому не посчастливилось, мёрзли у входа и прикрывали перчатками посиневшие носы в ожидании «лишнего билетика» или на худой конец – спекулянтов, продававших втридорога  входные билеты.

Днем 26 января перед последним выступлением Елена Антоновна пришла в редакцию нашей газеты на «прямую линию», чтобы ответить на телефонные звонки. Она совсем не походила на ту ослепительную актрису в развевающихся одеждах, которая прошлым вечером царила на сцене театра. Невысокая, в дубленке нараспашку, в тёплом шарфе, свитере и длинной юбке из твида, с небрежной шапкой волос цвета порыжевшей осенней листвы – Камбурова, казалось, совсем не заботилась о производимом впечатлении. Ниже мы публикуем её диалог с читателями.

О СЕБЕ

Ольга (Красноярск):  Какое самое яркое событие в вашей жизни?

− Самым ярким событием для меня было посещение в пору моей юности концерта Жака Бреля, французского певца бельгийского происхождения. И ничто потом за всю жизнь не заслонило воспоминания об этом концерте.

Валентина (Красноярск):  Я слышала, что вы вегетарианка много лет. Это мода, необходимость или причина того, что вы так замечательно выглядите?

− Честно говоря, я несколько лет назад начала есть рыбу. Есть вегетарианцы, а есть веганцы, которые не едят даже рыбы. Почему я вегетарианка – в первую очередь из сострадания к мукам животных, которых сначала выращивают в жутких условиях, а потом убивают мучительной смертью, чтобы съесть. Я никого не осуждаю, но, думаю, что если людей сводить на бойню, многие из них перестали бы употреблять мясо в пищу.

Вера Ивановна (Красноярск, правый берег):  Моя семья – мы все любим ваши песни, но очень мало знаем о вас, ваших близких. Расскажите, если можно.

− Надо сказать, что я меньше всего люблю говорить о себе, о личной жизни. Моих родителей уже нет на этой земле. Жила в Хмельницке на Украине, потом попала в Москву. Это всё – ради бога извините за краткость.

Георгий (Красноярск):  Как вы стали певицей?

− В детстве я что-то там пела, но была настолько скромной или даже трусливой, что боялась выходить на аудиторию. Я считала себя скорее будущей поэтессой, сочиняла гражданские, патриотические стихи – посредственные, как я сейчас понимаю. А как стала певицей – это очень долгая история и она до сих пор не закончилась.

ОБ ОТНОШЕНИИ К РЕЛИГИИ

Жанна Эдуардовна (Красноярск):  Елена Антоновна, если вы верующая, можно узнать, в чём заключается ваша духовная жизнь?

− У меня сейчас такой период, что, посещая церковные службы, общаясь со служителями церкви – я ничего не могу читать, кроме житий святых. Прошлый год был вообще особый, я посетила столько мест, и это для меня сейчас главное.

Под Питером есть такое место – Ладейное поле, где расположен мужской монастырь и где покоятся мощи Александра Свирского. То чувство, которое я там испытала, трудно передать. Нам надо было уезжать, а я понимала, что не могу отойти от этого места. Нельзя было поверить, что мощам более пятисот лет. В обычном понимании мощи – это нечто истлевшее. А здесь, руки, ноги – всё совершенно не тронуто тленом.

Серьёзного духовного опыта у меня нет, я приняла крещение в 1980 году. Но в последние два года делаю открытие за открытием. Когда начинаешь понимать, знать то, что раньше было от тебя скрыто – тогда возникает вера. Меня сейчас это больше всего интересует. По моему твёрдому убеждению, если что и держит Россию – то это молитва и молитвенники (церковный термин, означающий богомольца, стоящего на молитве – В. К.), которые есть сегодня. Я знакома с такими людьми, да не только я – вся верующая Россия их знает.

О ЗРИТЕЛЕ

Сергей Сергеевич (Красноярск):  Я давний ваш поклонник. Но концерт – процесс обоюдный. Вы, актриса, это одна сторона процесса, а насколько зрелым показался вам наш зритель?

− Я общаюсь с красноярским зрителем довольно давно. Но, выступая в разных концах России, за границей, как-то не делю зрителя по признаку принадлежности к какому-либо городу или стране. Существует идеальный Его Величество Зритель, к которому я обращаюсь. И часто моё идеальное понимание его не совпадает с теми, кто пришёл на концерт. А порой наоборот – зритель превышает все мои мысленные представления о нём. Мне начинает казаться, что он видит и слышит гораздо больше того, что заложено в произведениях, с которыми я выхожу на сцену.

Поэтому перед любым концертом я одинаково волнуюсь в Берлине и Гааге, в Петербурге, и Красноярске. У актёров существует такое понятие – «ответственный концерт». У меня все концерты ответственные. Один известный певец, мною ценимый, как-то сказал: «Зачем так выкладываться?». Затем, что независимо от того, где меня слушают: в провинции, столичном городе или за границей – я отвечаю за своё выступление по большому счёту. Это для меня единственный счёт.

Борис Александрович (Красноярск, Центральный район):  В интервью на ТВК вы сказали, что собираетесь в Америку. Но вы поёте не только на английском, французском, других языках – вы исполняете и наши песни. Как они вас понимают?

− Мы не впервые едем в Америку, были там уже раз пять. Тут нет никакой проблемы с языком – я же выступаю в основном перед теми, кто приехал из России. Хотя люблю выступать и перед иноязычным зрителем.

− Почему?

− Дело в том, что иноязычное восприятие – чисто эмоциональное, без отвлечения на языковую, информационную сторону песни, знаю это по себе. В юности слушала Жака Бреля, не понимая тогда французского языка. Слушала Эву Дымарчик, ещё не зная польского. Я воспринимала голос, интонацию – то, что скрыто за словами.

Ведь сущность песни в первую очередь заключена в её эмоциональности. А слова… Бывает зритель, который не сразу поймёт в песне первые несколько строк – ну, сложный текст, перегружен метафорами. Зритель отвлекается на то, чтобы расшифровать текст – и тем временем вся песня проходит мимо него. А когда просто музыка, просто голос, просто жесты, мимика – я знаю, как меня слушают немцы, англичане. Это интересно видеть, ведь не только зритель следит за мной, но и я слежу, как он реагирует.

ОБ АКТЁРСКОМ ТРУДЕ

Анна Павловна (Красноярск):  В каких залах вам больше нравится работать: в маленьких, камерных  − или перед большой аудиторией?

− Важны технические условия – хороший звук, свет. Можно ведь и в большом зале выступить комфортно – и в маленьком помещении с плохим звуком почувствовать себя неуютно. Другое дело, что я – как зритель – предпочитаю находиться на небольшом пространстве, рядом с актёром, которого пришла смотреть. А так, с десятого ряда видишь  только общие очертания. Мимика, жесты – удалены и теряются. Потому так ответственно выступать в небольшом театре, где видна каждая деталь. Мы нередко приглашаем в наш театр актёров со стороны – и многие проигрывают. Неверные интонации, наигрыш – это в маленьком зале бросается в глаза.

Владимир (Красноярск):  Сейчас стало общим местом ругать нашу эстраду. Имена исполнителей попсы, которые заполняют эфир, знают все. А хороших певцов, которых следует знать, в особенности молодых – мы не слышим. Вы может назвать хотя бы несколько имён?

− Конечно. Послушайте Ирину Богушевскую – очень неординарная личность, настоящий шансонье, соединившая в своём творчестве необходимое триединство: музыку, стихи, исполнение. Ольга Арефьева – интереснейшая певица, яркая вокалистка. Елена Фролова, Татьяна Алёшина, Ирина Евдокимова – я с удовольствием пою некоторые их вещи. Или возьмите Олега Погудина. В этом певце покоряет голосовое начало, такая благородная вибрация, которая была ещё у довоенных эстрадных исполнителей. И он достаточно часто гастролирует, нередко выступает по телеканалу «Культура».

Лариса Геннадьевна (Октябрьский район Красноярска): Ирина Богушевская – автор и исполнитель. Вы поёте её песню «Рио-Рита», но у вас другая версия, она звучит совсем иным образом.

− Мне иногда очень хочется исполнить песню потому, что я не могу понять – про что она. Так было с «Гренадой». Я услышала впервые, как её исполняли ребята с физтеха. И вот слушаю «Гренада, Гренада»  − а что «Гренада», почему «Гренада»? Только позже поняла, что надо её расширить: сделать в песне стоп-кадры, рапид, то, другое… Так же было и с «Рио-Ритой». Это внутренняя драматургия, которая, будучи проявленной, позволяет не только услышать, но и увидеть персонажей песни.

О ФАЛЬШИ

Игорь (Красноярск): А как вы относитесь к фальши в эстрадной песне?

− Для меня не только органично не принимать её – это естественно. Я считаю фальшь – а попса состоит из сплошной фальши – бедствием. Песня по степени влияния на массового зрителя гораздо выше, чем кино. И вот огромные деньги расходуются на исполнителей, запись, диски, клипы – на то, чтобы отснять на камеру и озвучить всю эту…пустоту.

Попсовая безвкусица – совершенное безумное, искусственное уничтожение человеческой природы, изначально направленной на единение людей, на душевность. Это уничтожение человеческого самосознания, человеческой жизни, наконец. Так сегодня уничтожаются реки. Мы как-то плыли по Волге, и до слёз было страшно видеть эту красавицу в тине, мазуте, мусоре. Волга – аллегория России, которая загажена попсой.

Разрушение самосознания посредством попсы имеет место не только у нас. Но масштабы влияния такого рода массовой культуры в Германии, например, не столь велики, там соблюдаются некие пропорции, не позволяющие попсе задавить всё остальное. А у нас попса перешла все мыслимые и немыслимые пределы. Я не хочу никому навязывать своё мнение, но считаю это преступлением.

О ПЕВЦАХ, МУЗЫКАНТАХ И… ЖУРНАЛИСТАХ

Владимир Алексеевич (Красноярск): Вы соприкасались с Высоцким. Расскажите о ваших встречах.

− Это всего лишь легенда. У нас с ним было несколько как бы «не встреч». Однажды мы должны были выступать вместе, но Высоцкий не приехал, вместо него приехал Виталий Шаповалов. Второй раз тоже должны были вместе выступить, он даже просил остаться, но мы после выступления убежали с моей пианисткой – у нас просто не было времени. Намечалась ещё встреча: у Высоцкого произведение такое было – «Ярмарка», и наш художественный руководитель, который был с ним знаком, сказал мне, чтобы я попробовала сделать эту вещь. И должна бы, видимо, случиться встреча – не случилась…

− Чем бы, по-вашему, занимался, Владимир Семёнович, будь он жив сегодня?

− Продолжал бы быть творцом. Хотя многие нынешние вещи, особенно в жанре песни его, мягко говоря, не устроили бы. Но у Высоцкого всегда хорошо с юмором, и уж наверняка на эту тему у него появилось бы много чего. Была бы и проза, и драматургия…

− Мне кажется, ваше и его творчество в чём-то соприкасаются.  Успеха вам, удач!

− Спасибо, спасибо большое.

Евгений (Советский район Красноярска): В ваших концертах запоминаются яркие песни Ларисы Крицкой. Я слышал, она эмигрировала. Вам известна её судьба?

− В 1980 году Крицкая уехала в Америку  в поисках свободы для творчества – но там её оказалось ещё меньше, чем у нас. Разумеется, она занимается музыкой, но стала ещё и правозащитницей: со своими  единомышленниками помогает обездоленным. Вступила в коммунистическую партию – словом, превратилась в такую американскую диссидентку.

− Как она относится к сегодняшней России, к возможности творчества у нас?

− Лариса приехала в Москву и, увидев наш театр, разрыдалась. Она сказала, что такого театра не может быть ни в Америке, ни во Франции. Это правда, такой театр возможен только у нас, в России.

− Выходит не надо покидать родного гнезда, чтобы хорошо себя чувствовать?

− Если человека не интересует ни духовное, ни душевное – он прекрасно устроится в любой стране: найдет себе ресторан, казино, на худой конец, кафе, где ему будет комфортно –  а что ещё такому надо в жизни?

Александр (Красноярск): Вы видели серию телепередач Никиты Михалкова о русских эмигрантах? Они сберегли всё русское, хотя знали, что не вернутся на родину.

− У меня к Михалкову неоднозначное отношение, но это, несомненно, талантливый человек, и конечно его передачи об эмигрантах очень интересны. Меня, например, потрясает, что они в изгнании сохранили в неприкосновенности ту русскую речь, которая у нас, в России, постепенно утрачивается. Ведь сегодня даже радио- и тележурналисты вещают в эфир на каком-то приблатнённом жаргоне – и, благодаря им, он становится языковой нормой для всех. Но когда слышишь из уст эмигранта, доживающего свой век где-нибудь во Франции, благородную, истинно русскую речь – невероятное ощущение.

О ТЕАТРЕ ПОЭЗИИ КАМБУРОВОЙ

Наталья (Красноярск): Елена Антоновна, расскажите о вашем театре. Чем вы занимаетесь, какие планы?

− Наш  театр находится напротив Новодевичьего монастыря. В нём два небольших зальчика, и вот уже два года мы очень интенсивно работаем. Ставим спектакли как музыкальные, так и драматические. Один спектакль построен на песнях Окуджавы, другой – на музыке Шуберта и Шумана. Ещё один спектакль – на музыке Равеля, Дебюсси. Затем  − пьеса «Аккомпаниатор» по повести Берберовой. Я участвую в «Антигоне» Софокла.

В прошлом году у нас было три премьеры, кроме того, ряд наших даровитых актёров, певцов, музыкантов выступает со своими программами. И я очень надеюсь, что если всё сложится удачно – мы может и в Красноярск приедем, кто знает.

В Москве у нас сложился свой круг зрителей. Я всегда мечтала, чтобы театр был домом – и для нас, и для наших зрителей. И так, наконец, получилось.

ЗАПАД ЕЁ ГЛАЗАМИ

Артур (Красноярск): Не приходила вам в голову мысль: чем ездить по нашим неухоженным российским весям – махнуть бы куда-нибудь в Израиль, Голландию? Подпишите контракт и живите припеваючи. Так многие наши артисты делают, и очень неплохие.

− Нет, с зарубежной карьерой у меня как-то не случилось. Несколько человек пытались заняться со мной этим, но…Я не огорчена, на всё, как говорится, воля божья. А потом, если бы я систематически стала работать концерты за рубежом – я бы реже ездила в Новосибирск, где я частенько бываю. Или вот к вам – в Красноярск (улыбается).

Наталья (Красноярск, Академгородок): Что вам запоминается в ваших зарубежных поездках?

− Для того, чтобы знать страну, надо в ней все-таки пожить, а я приезжаю гостьей и воспринимаю страну по рассказам друзей. Когда смотрю на страну глазами гостьи –умиляюсь. Вот в Голландии невероятное отношение к животным. Случившееся как-то убийство воробья всколыхнуло всю Голландию. Немыслимо!

А я приехала в Красноярск в самые морозы и на улице увидела трёх щенков, которые, переминаясь с лапки на лапку, бежали куда-то, чтобы не околеть совершенно.

Но опять же в России другой вид человеческого общения. На Западе после шести часов вечера, особенно в маленьких городках – ни души. И если там человек одинок – он стократно одинок в сравнении с нами. Они конечно финансово гораздо благополучнее – но вы же знаете: можно быть счастливым бедняком и несчастным миллионером.

К Америке, которую издали все обожают, у меня за несколько приездов отношение резко поменялось и к их быту, и к укладу. Мы все думаем: вот где свобода – ничего подобного. Более несвободного человека, чем человек, живущий в США, представить себе трудно. Хочу подчеркнуть – я имею в виду особенно творчество, искусство.

О ВЛАСТИ

Марина (станция Енисей): Что вы думаете о молодёжи, ведь через 10 лет она будет строить наше общество?

− Это конечно очень важно, кто из нынешней молодёжи к тому времени станет руководить десятками людей, сотнями, тысячами, наконец – всей страной. Если у таких лидеров будут духовные корни – слава богу. К сожалению, сегодня к власти нередко приходят люди невежественные, чуть ли не физически расталкивая всех, вы сами это знаете и видите.

Но с другой стороны случается встретить человека: и умница, и начитанный, и всё знает – а подлец. Надо воспитывать людей с детского сада, со школы так, чтобы они ни при каких обстоятельствах не могли переступить ни божьих, ни человеческих законов. И если такие люди приобретут власть в стране – общество наше станет другим. Пока же всё наоборот.

Михаил Иванович (Красноярск): Интересуются ли вашим творчеством власть имущие, ходят ли они на ваши выступления?

− Образованные, интеллигентные люди есть везде – в том числе и во власти. И конечно поэзия Серебряного века, мировая, да и нынешняя русская поэзия не могут их оставить равнодушными. Анатолий Чубайс хорошо относится к моему творчеству, Аман Тулеев, Григорий Явлинский бывают на моих концертах…

− А Лужков появлялся в вашем театре?

− Это чудо, что Лужков дал помещение для нашего театра – я настолько не его героиня (смеётся)…

− Существует легенда, что президент России любит ваше искусство…

− Когда несколько лет назад Путин вручал Государственную премию, он сказал: «Мне особенно приятно вручать эту премию вам». Что имелось в виду – не знаю. Может, он был на моих концертах, когда учился и жил в Питере. Или это было сказано из вежливости, по соображениям этикета… Так что, скорее всего, это действительно легенда.

ЕЁ ОТДЫХ

Ирина (Красноярск): Елена Антоновна, когда у вас появляется свободное время – как вы его проводите?

− Еду в деревню. Глухая деревня, куда трудно добраться, там у меня дом-пятистенка. Мои девочки из театра приезжают туда пораньше, что-то высаживают, затем я выбираюсь дней на двадцать, и мы копаемся вместе. Это чудесное занятие – выращивать цветы, деревья…

Я у вас была потрясена жарками, не могла наглядеться на них. Это увидел Сергей Баякин и к вылету принёс мне в аэропорт жарки – живые, прямо с землёй. Я их высадила у себя в Москве во дворе – и они уже третий год растут. Фантастика!

Когда-то я жила в Москве на «Соколе» и там было такое место – «сад Колесникова». Этот Колесников собирал сирень разных сортов и высаживал у себя в саду. В период цветения, вся Москва съезжалась к нему любоваться сиренью. Потом он умер, сирень погибла,  осталось только название – сад Колесникова…

Вечером Камбурова давала прощальный концерт. О том, как её не отпускали в финале, скандировали «спасибо!» и всё-таки заставили спеть ещё несколько вещей – умолчу.

С группой поклонников мне удалось пройти к её артистической уборной. Ослепительно красивая, она потерянно выслушивала невнятные слова благодарности, благодарила в свой черёд –  но глаза её были далеко. То ли от неимоверного напряжения, то ли от обыкновенной человеческой усталости.

Возделывать райские сады в людских душах – адская работа. Об этом французский философ Вольтер ещё в XVIII веке предупреждал…

Прямую линию вёл Валерий Кузнецов, «Красноярский рабочий», 1.2.06 г.

Елена Камбурова и заветная песня ее зрителя

Имя человеку выбирают родители, судьбу – он сам. А уж как сойдётся имя с судьбой,  от него не зависит. У народной артистки России Камбуровой имя – Елена. В переводе с греческого означает «светлая». Она не любит говорить о себе, лишь иногда, перед исполнением произведений Микиса Теодоракиса, упомянет свою историческую родину – Грецию. А вообще детство её прошло на Украине, где она, как все девчонки в ту пору, собирала снимки кумиров –  Целиковской, Ларионовой…

− Мне в и голову не приходило,  − возмущается она,  − интересоваться, сколько раз выходила замуж, скажем Целиковская, с кем живёт Ларионова... А сегодня этим торгуют, и у меня всегда такое чувство протеста – нет, я не хочу быть в этом ряду.

Поэтому журналистам с ней сложно. Говорить о Лене так, как принято говорить сейчас в прессе об артистах – просто неприлично. И я решил: расскажу не о ней, а о её зрителях. Ведь у каждого зрителя Лены есть заветная песня. И каждый зритель на концерте ждёт именно её…

«МОЦАРТ»

Камбурова исполняет это произведение на стихи Булата Окуджавы:

Моцарт на старенькой скрипке играет

Моцарт играет, а скрипка поёт…

Это присказка,  а сказка – вот она: жил в Свердловской области, бывший инженер-землеустроитель, пенсионер Иван Данилович Самойлов. Замечателен он был тем, что в 70-е годы, в одиночку (задумайтесь!) решил отреставрировать церковь под Алапаевском, образец русского зодчества XVIII века. Вы скажете – сумасшедший? Не спешите…

Я читал в «Уральском следопыте» за декабрь 1980 года его дневники. Если были тогда на Руси мученики, то Иван Данилович один из них. Как над ним изгалялись начальники –  отдельная история. Это уж потом, когда он возродил церковь, и народ к ней потянулся, она стала областной достопримечательностью. Назвали её, правда, «народным музеем»  – ну, да это для чиновников. Чтобы не вязались, не мешали людям ходить туда.

А мои друзья привезли Лену в Синячиху, где была церковь, всё рассказали, показали, познакомили с Иваном Даниловичем. И она пригласила его на концерт. Он поехал в Свердловск, купил цветы столичной артистке и пришёл в филармонию. На концерте сидел смирно, не аплодировал, смотрел на сцену, не мигая – и по виду было не понять: то ли искусство вкушает, то ли спит с открытыми глазами. Но вот Лена запела «Моцарта»:

Где-нибудь на остановке конечной

Скажем спасибо и нашей судьбе.

Но из грехов нашей родины вечной

Не сотворить бы кумира себе.

Ах, ничего, что всегда, как известно

Наша судьба – то гульба, то пальба…

Не расставайтесь с надеждой, маэстро,

Не убирайте ладоней со лба.

Сколько раз Иван Данилович расставался с надеждой, сколько раз опускал в отчаянии руки, пока на церкви не появилась надпись «Памятник архитектуры, народный музей». Так, значит, не о Моцарте – о нём пела эта хрупкая девушка на сцене?…

И когда зал взорвался криками, аплодисментами – Иван Данилович с цветами в руках ринулся по проходу к рампе. Он ничего не видел вокруг – бежал, спотыкаясь к Лене, а редкие кудельные кудряшки на его голове смешно подскакивали. Иван Данилович спешил отдать цветы актрисе, которая просто и нежно, как другу, сказала, как ему жить дальше…

«ПАРУС»

Примерно тогда же свердловские друзья познакомили меня с Леной. Они извещали  письмом, когда она приедет с концертом в Свердловск, и на это время я брал отпуск. Однажды, когда я приехал в очередной раз из Красноярска в Свердловск, и мы собрались на концерт, Маша Пинаева, жена моего сокурсника, сообщила под страшным секретом, что Лена приехала простуженная, и концерт на грани срыва.

Я сидел в филармонии, весь в ознобе. Открылся занавес, вышла Лена. Она пела, как обычно: «Реку» Новеллы Матвеевой, «По Смоленской дороге» Окуджавы, другие песни. Было видно, что ей тяжело, и ещё я обратил внимание на небольшой голосовой диапазон исполняемых вещей. Маша, дождавшись аплодисментов, наклонилась ко мне:

− Знаешь, почему она поёт спокойные песни? Бережёт голос, чтобы выдать на финале «Парус». Мы отговаривали, но если она что-нибудь вобьёт в голову – не выбить.

Далее Маша, опять же под страшным секретом сообщила, что Лена стоит на сцене с температурой, с заложенным горлом, и ей всё время дают за кулисами какое-то питьё. От этих слов меня уже не зазнобило, а затрясло. Я хорошо знал, как она поёт «Парус»: резко, как хлыстом, взмахнёт микрофоном – и микрофонный шнур волной пробежит по сцене. А Лена в полной тишине, без сопровождения, начнёт победно, на высокой ноте:

− Белеет па-а-рус одинокий в тумане моря голубом…

Я представил, как она это споёт своим больным горлом, и мне стало нехорошо. Дождавшись антракта, ушёл из зала и больше туда не вернулся, чтобы не видеть неизбежного провала. Второе отделение просидел в каком-то коридоре, дымя сигаретой.

Концерт шёл к концу, я едва различал тихое пение Лены, иногда узнавал песни. Но вот финал: зал стих, у меня пересохло во рту – может, она всё же не станет петь «Парус»?

И вдруг в полной тишине я отчётливо услыхал её громкое, победное вступление:

− Белее па-а-рус одинокий в тумане моря голубом…

Песню подхватил рояль – боже мой, я слышал звонкий, чистый голос Лены, без малейших признаков болезни. Слышал так, будто сидел не в прокуренном коридоре, а в зале:

…А он мятежный просит бури, как будто в бурях есть покой.

Песня закончилась –  зал топал ногами, орал, свистел, рыдал… Я разыскал вход на сцену, кинулся в кулисы. Мимо меня прошла совершенно обессилевшая Лена, которую вели под руки её поклонники. Замыкала шествие Маша. Проходя мимо, презрительно прошипела:

− Дур-рак, ты бы ещё в сортире спрятался!

Через много лет я напомнил Лене тот концерт и спросил, как это у неё вышло. Она долго объясняла, но я ничего не понял и решил, что это было чудо. Так и считаю до сих пор.

«БАЛАГАНЧИК»

Художник Миша Молибог опекал Лену, начиная с момента её появления в Красноярске, и до той секунды, когда она покидала его. Перед концертом он стоял вместе с контролёрами на случай, если какой-нибудь поклонник актрисы окажется без билета, и его не пустят.

А у одного Мишиного приятеля были дети-двойняшки семи лет, обожавшие слушать  Камбурову. Особенно им полюбилась песня на стихи Александра Блока, «Балаганчик»:

Вот открыт балаганчик для весёлых и славных детей.

Смотрят девочка и мальчик на дам, королей и чертей.

И приятель спросил у Миши, не разрешит ли Лена привести детей на концерт, потому что они мечтают услышать «Балаганчик» вживую. Лена велела Мише обеспечить семью контрамарками.

В день её выступления родители привели детей в филармонию, те таращили глаза и ждали, когда их поведут в зал слушать «Балаганчик». Но случилось непредвиденное: Миша отлучился, к контролёрам подошла какая-то филармоническая дама – и семью не пустили. Приятель пробовал объяснить, что они по приглашению Камбуровой, у них места, всё в порядке. Но дама ничего не хотела знать и на весь вестибюль кричала:

− Они, видите ли, договорились! Устроили тут базар из храма искусства!

Но тут появился Миша, мгновенно оценил ситуацию и попросил приятеля подождать, а даму – пройти к Камбуровой. Минут пятнадцать прошло в неизвестности. Наконец пришла филармоническая дама, молча повела семью и усадила в задних рядах.

Позже Миша рассказал приятелю, как развивались события. Камбурова потребовала объяснений от филармонической дамы, и когда та понесла чушь про «храм искусства», заявила, что пока приглашённую ею семью не усадят в зале, она концерта не начнёт.

− Я хотела бы посмотреть, как вы не начнёте коммерческого концерта,  − скривилась дама.

− Хотите посмотреть? Пожалуйста, только не здесь,  − сказала Лена и закрыла за ней дверь.

Через некоторое время шум в зале стал нарастать, и дама поняла, что если будет скандал, то выплывет наружу торговля местами, которые предназначались для гостей Лены, и которые дама давно уже продала. Она тут же устроила злосчастную семью на приставные места, а на Мишу написала заявление, что он хотел сорвать концерт. В милиции вынесли постановление, что к Мише надлежит принять меры воздействия по месту работы. И он повесил это постановление в своей мастерской, так как она и была местом его работы.

Филармоническую даму впоследствии всё же поймали на спекуляции билетами и то ли оштрафовали, то ли обошлись мерами общественного воздействия. Как с Мишей.

Словом, «Заплакали девочка и мальчик – и закрылся весёлый балаганчик»…

«ПОСЛЕ ДОЖДИЧКА НЕБЕСА ПРОСТОРНЫ»

Елена Камбурова и Миша Молибог – хорошие друзья, они даже переписывались. Миша был высокий и худой, он походил сразу на Иисуса Христа и Дон-Кихота – и непонятно, на кого больше.

Я с ним дружил давно, а когда он заболел, ходил в гости, но редко, потому что друзей у Миши было много, все хотели подбодрить и тоже ходили к нему. А 5 марта 2002 года норильчане прислали мне записи Таймырского фестиваля авторской песни, и я решил назавтра пойти к Мише, дать ему записи – он любил слушать эти песни. Вдруг зазвонил телефон, и, подняв трубку, я услышал отчаянный крик Лены Моисеенко:

− Валера, Миша только что умер!

26 мая приехала Лена с концертом, посвящённым его памяти. Когда в оперном театре она вышла на сцену, где висел Мишин портрет, и запела его любимую «После дождичка…» –  многие в зале заплакали. И я тоже плакал, вспомнив, как Миша после концерта привозил Лену в свою мастерскую. Мы собирали нехитрый стол, рассаживались – и до глубокой ночи говорили, смеялись, пели, не спуская с Лены глаз. Уже жена Миши, Света, уводила усталую Лену спать, а мы всё не могли разойтись:

С нами женщины. Все они красивы.

И черёмуха – вся она в цвету.

Может, случай нам выпадет счастливый:

Снова встретимся в городском саду.

…Уже не встретимся. Миша умер, Света уехала навсегда к дочери. Потрясающих картин его мы тоже не увидим, ни «Канатоходца», ни «Снятие с креста» – она всё увезла с собой. Только Лена Камбурова в редкие приезды напомнит о том невозвратном времени:

Но из прошлого, из былой печали

Как ни сетую, как там ни молю,

Проливается чёрными ручьями

Эта музыка прямо в кровь мою…

Валерий Кузнецов, опубликовано в журнале «Сибирячка», март 2006 года.