14. Наследственные, травматические и алкоголические выключения задерживающих центров

Гете утверждает, что не описал ни одного преступления, которого он не чувствовал себя в состоянии совершить. Но если такова тяга к преступлению, к убийству у этого величавого олимпийца, тайного советника, министра, универсального гения, то насколько должны быть сильны задерживающие центры, «тормозные реакции» у подавляющего большинства людей, куда более злобных и менее социально благополучных, чем Гете. Одним из важнейших компонентов преступности, по-видимому, является совокупность не-наследственных нарушений тормозных аппаратов, тем более приобретенные алкогольные или наркотические нарушения его. Другой важной компонентой тяжелой преступности являются наследственные и ненаследственные поражения центральной нервной системы.

Эти наблюдения, однако, носят не совсем систематический характер. Поэтому особый интерес имеют наблюдения Д. Уильямса (Williams D., 1969), который обследовал электроэнцефалографически 333 преступника, совершивших убийство, насилие, нанесших тяжелые увечья. Изучая тех из них, кто не страдал грубыми повреждениями мозга (эпилепсией, слабоумием, травмой черепа), Уильямс обнаружил замечательную закономерность: у преступников однократных аномалии ЭЭГ обнаруживались не чаще чем среди обычного населения (10 %),. однако среди рецидивистов имелись аномалии у 50 %. Изучение характера преступлений показало, что у большинства «однократных» преступление было реакцией на крайне тяжелый жизненный конфликт, а у рецидивистов в основе лежали личностные особенности, выражающиеся в постоянно агрессивных реакциях и в довольно обычных жизненных условиях. Данные и выводы Уильямса несомненно заслуживают проверки, и очевидно, что привычно агрессивные реакции могут иметь совсем не биологическую, а социальную или психологическую основу.

Исследования Уильямса можно было бы счесть попыткой так или иначе вернуться к пресловутой идее Ломброзо о врожденно преступных типах. Однако проведенные (под руководством проф. А. М. Свядоща) Э. В. Батуриной исследования 400 воров-рецидивистов, трудно поддающихся коррекции, показали не только то, что более половины воспитывалось без родителей в нарушенных семьях, в частности алкоголических, и еще до 15 лет попало под влияние уголовников. Здесь существенно то, что 40 % из них составляли психопатические и психопатизированные лица. «Очень большой процент (34,7 %) составляли лица с психопатоподобным состоянием, возникшим на органической почве (ранее перенесенные травмы черепа, энцефалиты); сравнительно много (8,6 %) оказалось лиц с легкой степенью дебильности, 11 %, хотя и были признаны в свое время вменяемыми, однако имели эмоционально-волевые нарушения, дающие основание заподозрить у них вялотекущий шизофренический процесс (гебоиды, психопатоподобный вариант шизофренического дефекта)». Проф. А. М. Свядощ подчеркивает, что «сгущение патологии было обнаружено именно у наиболее трудно социально-адаптируемой группы воров-рецидивистов...» (Свядощ А. М., 1967, 139−140).

Несколько более подробно этот вопрос освещен самой Э. В. Батуриной (там же, с. 132−133). Обследовалось «400 правонарушителей со стойкими антисоциальными установками (воры-рецидивисты) в возрасте от 20 до 60 лет, женщин — 63, мужчин — 337». «Исследования показали, что психопатические черты характера, начавшие формироваться с детского возраста, отмечались у 162. Эти лица рано обнаруживали неуравновешенность, непослушание и упрямство, вели себя враждебно дома и в школе. Многих из них влекло к бродяжничеству, вследствие чего они рано убегали из дома и попадали под влияние уголовных элементов, которые в дальнейшем направляли их деятельность. 139 обследованных перенесли в прошлом тяжелые мозговые поражения (травмы головного мозга, менингиты, менинго-энцефалиты и т. п.), способствовавшие возникновению у них психопатоподобных состояний. Со стороны психической сферы у этих лиц выступала аффективная неустойчивость, возбудимость, взрывчатость с состояниями недовольства и иногда со склонностью к истерическим реакциям. Наряду с этим у них наблюдалась вегетативная неустойчивость. У 21 человека выявился эпилептиформный синдром с изменениями личности по органическому типу. Врожденная умственная отсталость в степени легкой или средней дебильности имелась у 34 обследованных. У 44 человек было основание с большей или меньшей степенью предполагать наличие вялотекущей формы шизофрении (психопатоподобный вариант шизофренического дефекта и гебоиды). Около половины всех обследованных в тот или иной период времени злоупотребляли алкоголем». Автор отмечает положительное действие нейролептиков.

Для нас здесь даже при отсутствии контрольной группы обследуемых существенна высокая частота тяжелых мозговых поражений (139 чел.), эпилептиморфности (21), дебильности (34), вялотекущей шизофрении. Д. Уайльд и Д. Понд (Wild D., Pond D., 1952) в Англии изучили электроэнцефалограммы более 105 лиц, обвиняемых в убийстве, что примерно составляет около шестой части этой группы в Англии за 1947 — 1950 гг., однако имело место некоторое преимущественное изучение эпилептиков; среди этих 105 только 30 были личностно нормальны, 38 — анормальны или психопатичны, 10 имели интеллект на грани низкой нормы или олигофрении, у 15 имели место эпилептические судороги, 16 страдали депрессивным или шизофреническим психозом, 6 — органическими поражениями ЦНС. Характер преступлений был изучен у 94 человек; 17 обвинялись в непреднамеренном убийстве, 28 — в явно мотивированном, 18 — в немотивированном, 9 — в сексуальном, 22 были психически больными. Не только в группе психически больных, но и в группе немотивированных убийц большинство имели аномальную ЭЭГ. Примерами немотивированного убийства являются: 22-летний мужчина с низким интеллектом, который схватил за ноги двухлетнюю падчерицу и ударил ее головой о каминную решетку за то, что она не переставала плакать; туповатый солдат застрелил повара, который ему грубовато отказался налить чаю; другой раздробил молотком череп своей любовнице за то, что она попросила его перестать непрерывно включать и выключать свет, а затем убил и ее ребенка. Аномальные ЭЭГ обнаружились почти у двух третей убийц в возрасте до 30 лет. Среди убийц было не менее 18 достоверных эпилептиков, что в 30 раз превышает частоту их среди населения, но, конечно, частично объясняется отбором.

Но во всех этих исследованиях остается, по-видимому, недостаточно выясненной причинная связь. Надо иметь в виду, что образ жизни и окружение будущих убийц зачастую неконтролируемы, а возможные травмы черепа и ведут к тем поражениям мозга, которые обнаруживаются на ЭЭГ.

Мы здесь обращаем особое внимание на английские исследования, потому что преступность в США имеет чрезвычайно ярко выраженный характер.

Давно известно, что немотивированные вспышки бешенства характерны именно для височной эпилепсии и сравнительно редки у других эпилептиков, а крупнейший французский эпилептолог Г. Гасто (Gastaut Н., 1969) указывает на то, что вспышки параксизмального бешенства, часто по самым ничтожным поводам, обнаруживаются почти у 50 % больных височной эпилепсией. Больные помнят об этих приступах бешенства, тогда как истинные психомоторные судороги сопровождаются потерей сознания.

Связь психических дефектов с височной долей устанавливают чешские психиатры и невропатологи (Kolarsky А. et al., 1967). В результате очень тщательного объективного и длительного изучения сексологии у по существу безотборных больных височной эпилепсией эти исследователи установили отсутствие сексопатии у 28, неясность положения у 18, явно выраженную гомосексуальность у 26 и другие четкие сексуальные аномалии (гомосексуальность и т. д.) у 19, т. е. у одной четверти всех больных височной эпилепсией; что особенно важно у 10 из 19 поражение височной доли имело место очень рано, во всяком случае до трехлетнего возраста.

К настоящему времени накоплены значительные сведения о каузальной связи между различными нарушениями центральной нервной системы, в частности лимбического ее отдела и височных долей, с неудержимой агрессивностью. Обычно считается, что травмы черепа — редкое явление. В действительности же дело обстоит совсем иначе. Оценка частоты поражения мозга в США дает следующие цифры: детский паралич — 0,5 млн., умственная отсталость – 6 млн., судорожные заболевания — 2 млн. Считается, что около 1,5 млн. людей в ходе двух мировых, корейской и вьетнамской войн получили серьезные травмы черепа. Почти 3 млн. людей ежегодно получают травмы во время автомобильных катастроф, и наиболее частой летальной травмой является черепная. Примерно в трети черепных травм поражаются внутренние ткани и органы черепа.

«Обычно думают, что болезнь мозга — редкое явление. Но, по-видимому, более десяти миллионов американцев страдают явным поражением мозга, и что мозги еще примерно пяти миллионов слегка повреждены.

Это вовсе не значит, что все эти люди агрессоры. Мы говорим лишь, что среди относительно немногих, рецидивирующе агрессивных по отношению к личности, довольно значительная доля этих 5—10 % населения живет с не вполне нормально функционирующим мозгом».

Поражения эмоциональных центров, травматические, инфекционные или наследственные, могут приводить к синдрому дисконтроля. Локализационно этот синдром связан с эмоциональным мозгом − лимбическим. Лимбическая система охватывает извилины, гиппокамп, таламические и гипоталамические ядра, массу базальных ганглий, средний мозг и миндалины. К числу функций этой системы относятся регуляция поведения (в частности, выбора между альтернативами «драка» или «бегство») и эмоциональный уровень (в частности, готовность к буйству).

По статистике Федерального бюро расследований США в 1968 г. в этой стране произошло более 14 тыс. убийств, 31 тыс. изнасилований и 288 тыс. покушений или нападений с отягчающими обстоятельствами. Произошло также около 1 млн. нападений на младенцев и детей, около 3 млн. случаев травм, вызванных автомобильными происшествиями. По мнению психиатров (Mark V., Erwin F. R., 1970), при всем значении средовых факторов значительную часть этих происшествий нельзя объяснить ими, некоторая часть вызвана синдромом дисконтроля: именно эндогенные и экзогенные поражения височной области вызывают готовность к бешеной реакции на незначительные происшествия, ярость, эксплозивность. Характерно, что вирус бешенства часто инфицирует именно центральную часть височной доли, причем тельца включения изобилуют именно в клетках гиппокампа, т, е. этот вирус избирательно разрушает именно лимбическую систему и ту часть ее, которая сдерживает агрессивность. Этот синдром нередко связан с поражением височной доли. Личностные изменения у больных с височной эпилепсией могут заключаться в нарушениях зрительных восприятий, например, размеры предмета могут представляться то большими, то меньшими, расстояния до них могут представляться то далекими, то близкими; звуки тоже могут казаться далекими или близкими, тихими или громкими. Может иметь место деперсонализация или дереализация, возбуждающие тревогу и предчувствия: возникает чувство deja-vu наоборот, знакомая обстановка кажется совсем чужой. Могут возникать навязчивые представления, в особенности перед приступом. Возникают чувства страха, тревоги, ужаса, отчаяния, очень слабо связанные с истинным значением индуцирующего внешнего фактора. Во время приступа могут происходить сложные зрительные, тактильные и слуховые галлюцинации, развиваются сложные виды стереотипного автоматизма.

Эти симптомы существенны потому, что нередко предшествуют вспышкам агрессии и дисконтроля у некоторых буйных лиц, отнюдь не страдающих судорогами, что указывает на существование фенокопирующих друг друга механизмов агрессии. Примером является Тони Д., 25-летний машинист с рецидивами брутальности, избиения жены, драк и опасных автомобильных катастроф. Он размозжил лицо своей любовнице, ударил свою жену свинцовой трубкой, пытался ее зарезать, едва не задушил своего сына подушкой. Он приходил в ярость после малейших приемов алкоголя, обычно сразу вызывавших слуховые галлюцинации и буйство. Обладая нормальным интеллектом, он не мог читать и даже подписывался с трудом. На ЭЭГ обнаружились двусторонние аномалии височной доли, возможно, связанные с ранее перенесенной тяжелой травмой черепа.

Другим примером является 38-летняя Тереза Л., страдавшая нимфоманией со множеством гетеросексуальных и гомосексуальных связей, в больнице по 20 раз в сутки открыто мастурбировавшая. Она однажды пыталась оскопить своего мужа разбитой бутылкой, позднее раскромсала бритвой спину другому мужчине. В правой лобной части у нее обнаружили очаг аномальной электроактивности; назначение дилантоина нормализовало ее сексуальную активность. Однако в период пропусков этого противосудорожного медикамента она дважды пыталась покончить с собой.

Поль М., 20-летний красивый юноша, почувствовав, что приходит в бешенство и боясь кому-нибудь повредить, сам обратился в Бостонскую больницу. Учинив разгром в своей собственной квартире, он осколками разбитого зеркала глубоко изрезал себе грудь и живот. В прошлом он имел большой эпилептический припадок, на военной службе постоянно нарушал дисциплину и быстро терял самообладание. Рентгенограммы установили умеренное поражение мозга, и он был подвергнут медикаментозному противосудорожному лечению (дилантоин) с хорошими результатами.

Припадки у Томаса Р. начались после тяжелейшей анемии мозга, развившейся из-за поздно прооперированной прободной язвы желудка. Послеоперационная кома длилась трое суток. Вспышки ярости направлялись преимущественно против жены и детей. Считая, что его умышленно оскорбляют, так что это нельзя оставлять безнаказанным, он, быстро приходя в ярость, избивал жену, детей или прохожих; через 5 — 6 мин приступ бешенства сменялся раскаянием и неудержимым плачем. Обнаружилось асимметричное увеличение желудочка, а при помощи вживленных электродов — эпилептические разряды в правой и левой височных долях. Исследование методом вживленных электродов позволило дать точную карту центров ощущений.

Дженни, ставшая к 14 годам двойной убийцей, первый раз пришла в ярость по ничтожному поводу. Она переломала мебель и перебила окна в своей комнате, и ее пришлось успокаивать при помощи полиции. Вскоре она задушила свою маленькую постоянно плачущую сводную сестру и убежала, а позднее призналась психиатру, что убила и другую сводную сестру, считавшуюся умершей от воспаления легких. Тщательное исследование не выявило никаких психических аномалий, и лишь из-за наличия эпилепсии у ее брата и хорошей репутации до буйства и обоих убийств ее направили в психиатрическую больницу. Был поставлен лишь диагноз легкой тупости, на грани нормы. Но рентгенологическое данные возбудили подозрение на наличие опухоли в левом аммоновом роге. Имплантация электродов выявила локальные эпилептические разряды в гиппокампе. Записанный на пленку детский плач вызвал взрыв судорожных волн в височной доле, как и электростимуляция этого же участка. Этот случай показывает, что бессмысленное агрессивное поведение может быть единственным явным симптомом болезни мозга, в особенности если поражение локализуется глубоко. Необходим какой-либо точный метод диагностирования людей с глубоколежащим поражением мозга.

25-летний Фред Ф., перенесший в детстве энцефалит и позднее тяжелую травму черепа, проявлял признаки височной эпилепсии: за ним числились много хулиганских нападений на мужчин и женщин, а также транспортные происшествия. Он терял сознание, управляя машиной, что однажды привело к автомобильной катастрофе со смертельным исходом. На ЭЭГ у Ф. Ф. обнаружилась фокальная двусторонняя эпилепсия височной доли, а рентгенографически − сморщивание правой височной доли. Его беспричинные нападения на больничный персонал заставили перевести его в психиатрическое отделение, и имплантация электродов выявила типичные эпилептические разряды в височной доле.

Исследования на больных с имплантированными электродами показывают, что электровозбуждение миндалин вызывает взрывы бешенства и агрессии.

У Дж. С., перенесшей тяжелый энцефалит в 2 года, в 10 лет начались малые и большие судорожные припадки. В межприпадочных состояниях она 4 раза пыталась покончить с собой, 12 раз беспричинно нападала на людей, и дважды нанесла жизнеопасные ранения.

Изучение синдрома дисконтрольности, проведенное авторами на 83 больных с неуправляемыми приступами ярости (половина имела в прошлом хотя бы одно уголовное дело за агрессию против личности) показало, что около половины имело эпилептиформную симптоматику и треть — аномалии ЭЭГ. Авторы учитывали возможность, что аномалии поведения и ЭЭГ могли быть следствием травм, полученных в периоды буйства, т. е. могли быть не причиной, а следствием поведения; но на основании совокупности данных, признания пациентов, что они часто пользовались автомобилем для снятия эмоционального перенапряжения, разрядки агрессивных импульсов или в качестве оружия, они приходят к выводу, что травмы черепа, если они были, являлись не причиной, а следствием агрессии.

Психиатры (Mark V., Erwin F. R., 1970) указывают: «Легко догадаться, что "средовый" подход вряд ли увенчается большим успехом в случае с больными, описанными нами для иллюстрации синдрома дисконтроля. Тони Д, и Тереза Л. отличались не только импульсивной агрессивностью, они вообще с трудом сдерживали свои импульсы. Чувство ответственности или угроза наказания их не останавливали, потому что механизмы, обычно удерживающие от импульсивных действий, у них были дефектны или отсутствовали. Некоторые из осмотренных нами заключенных ни при каких обстоятельствах не могли справиться со своими влечениями, Известный и ловкий банковский грабитель, успешно избегавший арестов в трех штатах, был задержан из-за того, что, имея при себе 300000, под влиянием импульса решил украсть автомашину и проехать в ней из Лас-Вегаса в Рено, Другой заключенный, обокрав большой ювелирный магазин, уже в пути задумал проскочить красный свет на оживленном перекрестке. Он наскочил прямо на полицейскую машину и затем не смог правдоподобно объяснить, почему на переднем сиденье у него в автомашине оказались инструменты для взлома, пистолет и большая коллекция драгоценностей».

Существующие методы не позволяют привить разумное поведение таким людям или хотя бы довести их до такого поведения страхом. Они слишком легко поддаются внешним раздражениям и неспособны справляться со своими «неадекватными решениями». По мнению этих авторов, роль телевизионных программ с картинами убийств и агрессии преувеличена, потому что телевизионные программы в Монреале или Бостоне примерно одинаково перегружены ими, но тяжелая агрессия в Монреале случается в 8 раз реже. Уличные беспорядки и схватки между шайками молодых хулиганов, несмотря на чрезвычайное возбуждение их участников, их многочисленность и наличие оружия, редко приводят к ранениям и убийствам. Среди толп демонстрантов и полицейских почти в каждом индивиде срабатывают задерживающие центры.

Чарльз Уитмен, забравшись с винтовкой на башню Техасского университета, обстрелял оттуда 41 человека и убил 17. Ричард Спек при особо зверских обстоятельствах убил 8 студенток-медичек в чикагском общежитии. За несколько недель до этого Уитмен рассказал психиатру о своей навязчивой мысли — забраться на башню и начать оттуда расстреливать студентов. При вскрытии у него обнаружилась злокачественная опухоль мозга. У Спека тоже были признаки серьезного поражения мозга. Оба они не раз совершали акты бессмысленного зверства до своих заключительных преступлений. Что касается «убийства века», то, даже оставив открытым вопрос, является ли Освальд действительным или единственным убийцей президента Джона Кеннеди, отметим, что он еще до попытки убить генерала Уокера и до убийства полицейского Типпета участвовал в ряде уличных потасовок, пытался покончить с собой и много раз так свирепо избивал свою жену Марину Освальд, что соседи, видя следы побоев на ее голове, лице, шее, серьезно опасались за ее жизнь.

Таким образом, люди с синдромом дисконтроля действительно представляют особую социальную опасность как потенциальные агрессоры.

Дж. Генн (Gunn J., 1977), изучая при помощи объективных критериев частоту эпилепсии в тюрьмах и исправительных школах, получил среднюю частоту 7,1 10^‾³, т. е. величину, в несколько раз превышающую среднюю для населения.

При исследовании всех больных эпилепсией в Ирландии было обнаружено, что 8,3 % эпилептиков-мужчин и 0,6 % эпилептиков-женщин имели «приводы» в полицию; у мужчин-эпилептиков частота приводов втрое превышала среднюю для мужского населения страны. Возможна некоторая роль социальной изоляции — удел многих эпилептиков, вызывающий с их стороны реактивное антисоциальное поведение. Но антисоциально реагирующему больному приходится преодолевать ряд барьеров: сознание своей изолированности, одиночества, физической неполноценности, уязвимости, а следовательно, решающую роль должна играть эндогенная взрывчатость.

Но в чем же причина рецидивирующей брутальной агрессивности у лиц с нормальной ЭЭГ? Оказывается, что в основе этой постоянно вспыхивающей злобности нередко лежит младенчество и детство, проведенные в отсутствие ласки и доброты. Способность к отзывчивости утрачивается уже почти невозвратимо, и возникает безудержный эгоцентризм, прорывающийся в повседневном стремлении к самоутверждению. Что обратная ситуация, потакание во всем, тоже развивает эгоцентризм, общеизвестно. Импрессинг?

Теней (1969), производя психиатрическое изучение 53 убийц, обнаружил, что 2/3 из них воспитывались в детстве под постоянной угрозой тяжелых физических наказаний, действительно подвергались им и имели суровое и жестокое самосознание. В 85% случаев жертвами убийства были близкие люди — супруга или близкий друг. Важную роль. играло наличие оружия.

Ениг и Шевчик изучили в ГДР состав преступления и психические дефекты у молодых преступников, алкоголиков, выпивающих и совершивших правонарушения в пьяном или трезвом виде (574 чел.). Алкоголики и пьяные гораздо чаще совершают убийства, наносят телесные повреждения, грабят и хулиганят, а среди трезвых неалкоголиков преобладает воровство. Около 30 % преступников страдали слабоумием и около 15 % имели синдром раннедетского повреждения мозга, у трети имелось чувство обездоленности; почти всем преступникам оказался свойствен в высокой мере «синдром диссоциальности», т. е. уплощенность, тупость эмоций и безответственность.

Преступники, в особенности алкоголики, обычно происходят из развалившихся семей, отцы и братья их нередко имели судимости и тоже страдали алкоголизмом.

«В настоящее время в Англии ежегодное число самоубийств колеблется около цифры 5000, тогда как ежегодное число установленных убийств не достигало 200». При этом «наиболее обычная форма убийства — это простенькое, маленькое семейное. дело, жертва которого — близкий родственник. В 1967 г. в Англии произошло 172 убийства, и из них 81 относилось к этому типу. Более того, в 51 случае за убийством следовало самоубийство. Во многих из последних случаев мужчина, обращавший свою фрустрационную агрессию на себя, сначала убивал своих близких, а затем кончал с собой» (Morris D., 1969, с. 66).

По обзорным данным Б. Никифорова (1971), в 1970 г., в США было совершено более 5,5 млн. серьезных преступлений, причем социальный фактор ясно демонстрируется «географией» преступности. «В американских городах с населением более 250 тыс. разбойные нападения происходят в 10 раз чаще, чем в их же пригородах, и в 35 раз чаще, чем в окружающей города сельской местности... Наиболее высока преступность в беднейших районах больших городов — в них живет 10–20 % населения города, а происходит 3/4 всех совершаемых в городе преступлений. По сравнению с Англией в 1966 г. в США на 100 тыс. населения произошло в 18 раз больше убийств, в 12 раз больше изнасилований, в 10 раз больше разбоев, в 25,6 раза больше нападений с целью причинения телесных повреждений и в 35 раз больше убийств с применением огнестрельного оружия.

Едва ли особую роль играют здесь .город или нужда. Особо криминогенна, по-видимому, доступность огнестрельного оружия, нищета среди изобилия, а главное, социал-дарвинистическая психология, по которой дозволено все ради успеха. Эта снимающая задерживающие центры психология играет важнейшую роль и в «беловоротничковой преступности». Решающую роль играет установка (пресловутое «все дозволено») .

Возникает вопрос о причинах столь резкой качественной разницы в размахе преступности между двумя капиталистическими странами, довольно сходными по языку, по общему уровню культуры, по образовательному цензу и множеству других социо-экономических условий. Очень вероятно, что решающую роль играет разница в мере растормаживания низменных инстинктов, в общественных идеалах, в том культе успеха любой ценой, денег любыми средствами, социального подъема любыми путями, который так силен в США и гораздо менее выражен в Англии. Очень трудно оценить криминогенную роль другого фактора: каждоминутное зрелище социальной несправедливости, бесправия и угнетения негров, несомненно воспитывающее в США представление об условности и ложности любых эстетических норм. Издевательства над неграми, конечно, бьют бумерангом по этическому уровню белого населения. Но ведь бесправны не только негры, на разных ступенях бесправия располагаются чуть выше негров пуэрториканцы, евреи, итальянцы; расовая шкала бесправия дополняется шкалой бесправия неимущих и малоимущих. Черный и белый американцы уже в детстве получают такой наглядный урок несправедливости, права силы, вседозволенности, возведенной в нечто совершенно естественное, само собой разумеющееся, что естественные этические эмоции у значительной части населения оказываются подавленными не менее основательно, чем у гитлерюгенд, хунвейбинов, цзаофанов и агентов тайных полиций любых диктатур. В 1954 г. в Нью-Йорке за одну неделю по телевидению продемонстрировали не менее 6800 инцидентов агрессии. Это не главный, но существенный элемент агрессивности.

Насколько прочным окажется государство, возведшее в норму наглядно показательную социальную несправедливость, в значительной мере зависит не только от его военного и экономического могущества, но и от того, насколько велика мера социальной несправедливости у государств-конкурентов, насколько развязаны в них низменные инстинкты, в конечном свете неизменно оборачивающиеся против безоружного и беззащитного большинства.

Очевидно, что раскрытие индивидуальных наследственных компонентов преступности скажется и на мерах ее предупреждения. Уже при современном уровне наших знаний можно полагать, что при синдроме Клайнфельтера профилактика преступности и рецидивирования может базироваться на ранней диагностике, инъекциях тестостерона (укрепляющих физическую силу и психику больных), на подготовке к профессиям, доступным для лиц с этой конституцией, и на социальном патронаже. Наоборот, высокорослые преступники и рецидивисты с синдромом ХY, потенциально много более опасные, частью подлежат помещению в психиатрические больницы с постоянным надзором, частью — амбулаторному медикаментозному лечению. Гораздо сложнее положение с контингентами вменяемых, пограничных шизоидов, эпилептоидов и т. д.

Приведенные данные крайне информативны, потому что почти каждый человек, часто или редко, по серьезным или ничтожным поводам испытывает приступы немотивированной, но свирепой ярости, к далеким или близким людям. Нормальный человек подавляет их за секунды или минуты, обычно вовсе ничем эти вспышки не проявляя, очевидно, благодаря наличию задерживающих центров. Несомненные проявления этих приступов у абберантов типа ХХY, ХY, у рецидивирующих агрессоров с аномалиями ЭЭГ свидетельствуют о патологической слабости их задерживающих центров, а вовсе не о неудержимой звериной природе человечества в целом. Только при патологии мозга в «нормальных» условиях человек не справляется со своими инстинктами агрессии. Что касается нормального мозга, то низменные инстинкты в нем развязываются растормаживающим действием спирта, наркотиков, микросоциальной или макросоциальной средой либо одурманивающей пропагандой, в особенности тоталитарной.

Следует отметить (Weinschenk К., Foitzik N., 1967) один очень существенный и неучтенный фактор массовой антисоциальности. Исследователи обнаружили среди уголовников в тюрьмах необычайно высокую частоту наследственного дефекта в чтении и правописании (40 человек среди 120), тогда как в среднем среди школьников этим дефектом страдает только 6 %. Авторы указывают на то, что это влечет за собой серьезные нарушения эмоционального развития, в свою очередь ведущие к преступности, которая, таким образом, является вторичным следствием предотвратимого дефекта. Авторы приходят к двум практически важным выводам: 1) необходим ранний диагноз наследственного дефекта в чтении и при письме, не позже 2-го года обучения, так как он в большинстве случаев поддается коррекции, в результате чего ребенок перестает чувствовать себя неполноценным неудачником-изгоем в школьной среде и не становится на различные антисоциальные пути самоутверждения; 2) частота слабоумных в тюрьмах в действительности много ниже, чем следует из статистических данных, так как к слабоумным относят заключенных с дефектами чтения и орфографии.

Американские криминологи (Glaser et al., 1966), изучая людей, совершивших преступления против личности, подразделяют их на три группы: а) реагирующие на особую ситуацию принятым в их среде образом; в трезвом виде и тогда, когда их самоуважение не находится под угрозой, они в общем не склонны к насилию; b) куклусклановцы, профессиональные убийцы и мафиозо-садисты; с) убийцы на почве неполноценности. Обычно это люди, не пользующиеся достаточным престижем в своей среде, но остро нуждающиеся в самоутверждении.

Некоторые исследователи нередко поражаются тому, что многие из профессиональных убийц (например, мафиози) часто происходят из гармоничных, слаженных семей и лишь следуют по стопам отца.

В этом отношении необычайно информативен роман М. Пьюзо «Крестный отец», раскрывающий органическое развитие мафии на почве расовой и национальной дискриминации, продажности судей и полиции, бесправия рядовых иммигрантов и системы взаимоусиливающих социальных процессов, порочных кругов, толкающих людей даже в основе этичных, законопослушных на обслуживание мафии, на помощь ей, на укрывательство и участие в системе круговой поруки, потому что мафия может обеспечить им защиту и справедливое возмездие.

В отношении третьей группы — убийц на почве внутренней неполноценности, нуждающихся в престиже, сущность дела раскрывается термином мафиози «он сделал свои кости», подразумевающим уже совершенное убийство как своего рода пропуск в ряды избранных.

Р. Мертон утверждает, что антисоциальное поведение развивается тогда, когда «социальная структура общества жестко ограничивает или полностью устраняет доступ к апробированным средствам овладения символами успеха». Еще проще формула Перл Бак: «Когда богатые становятся слишком богатыми, а бедные — слишком бедными».

Добавим к этой формуле: когда бесправные становятся чересчур бесправными, когда власть имущим дозволяется слишком многое, когда производство ценностей недостаточно растет из-за чрезмерной привилегированности холуев олигархии (безразлично, аристократии, бюрократии, плутократии, боссократии, бесократии, имея в виду «бесов»). Отдавая кесарево — кесарю, а богово — Богу, нужно подчеркнуть, что не менее 2,5 % преступников, а в действительности около 5 % в данных социальных условиях становятся преступниками в первую очередь из-за своих отнюдь не фатальных генотипических особенностей (ХХY, ХY, различные психопатии и неврозы). Основная же масса преступников порождается впечатляющим «импрессингом», в первую очередь зрелищем торжествующего зла, тогда, когда алкоголь (или наркотики) снимают торможение системы.

Достаточно вдуматься в смысл трафаретной фразы выпивающих «Ты меня уважаешь?», чтобы понять ее огромное информативное значение: человек жаждет найти хоть у собутыльника то уважение, которого ему не добиться в своем окружении. И всюду, где господствует социальная несправедливость, где власть, достоинство узурпированы теми, кто на них не имеет права, возникает этот конфликт, которого не могут избежать даже социально наиболее справедливо организованные страны. Кстати, роль наследственности в алкоголизме невелика, а его семейность в основном обусловлена социальной преемственностью.

Существует достаточно четко выраженная, особая форма антисоциального мышления, развивающаяся под влиянием, по-видимому, некоторых импрессингов, свойственная преступникам-профессионалам, т. е. не лицам, совершающим в течение жизни под влиянием особых обстоятельств одно-два уголовных преступления, а ведущим преступный образ жизни более или менее постоянно. Попав в заключение, такие лица продолжают совершать преступления, возможные в рамках изоляции от общества, Особенности преступного мышления заключаются прежде всего в отсутствии чувства будущего: преступник живет в настоящем времени, интересами сегодняшнего дня, недели, месяца, будущее в его сознании практически отсутствует, равно как и опасения за это будущее. Профессиональный преступник — оптимист (вторая важная особенность), и способность предвидения последствий у него выключена. Отсюда и отсутствие страха перед возможным наказанием, тем более выраженное, что большинство преступлений не раскрывается.

Третья особенность — абсолютный эгоцентризм, не исключающий сентиментальности и даже чувства жалости, но в первую очередь к самому себе. Четвертая особенность — стремление к господству, первенству, легко принимающее садистические формы и, наконец, чрезвычайно повышенная обидчивость, каждоминутная готовность к самоутверждению за чужой счет.

Страница 14 из 17 Все страницы