САМОЦЕНЗУРА

Надо кое-что сказать и о четвертом определении слова "цензор", приведенном в Оксфордском словаре, хотя бы потому, что оно является причиной путаницы в понимании цензуры, о чем уже была речь. Это определение ("сила психики, вытесняющая определенные элементы в подсознание") было предложено Фрейдом для описания некоторых явлений подсознательной психической деятельности. Использование слова "цензор" для этой цели было удачно в художественном смысле и вполне уместно, а приданное ему значение было тщательно определено Фрейдом в его теории психоанализа. Но, как и другие теории Фрейда, оно увлекло общественное воображение. Можно ли лучше изобразить бессознательное действие психики лицемера, ханжи или тирана? И сходство здесь не случайно. Настоящий цензор, исполняющий свои цензурные обязанности с убежденностью и рвением, почти всегда переживает внутреннее действие психической цензуры в смысле Фрейда. Это психологическая основа всех видов цензуры. Человек с "врожденными" свойствами цензора, лишенный механизма организованной цензуры, не в состоянии применить эти наклонности к другим. Он ощущает, что ему этого хочется. Он жаждет обрести такой механизм. И может случиться, что если он живет в подходящем месте и в подходящее время, то ему представится возможность соорудить такой механизм. Но без него он не может быть настоящим цензором.

Понятие "самоцензуры" требует осторожности, поскольку надо отчетливо различать две ее формы. Первая форма самоцензуры - это прямой результат систематической внешней цензуры. Она возникает, когда писатель или журналист, расходящийся во взглядах с цензорами, оказывается перед горьким выбором: либо он должен промолчать, что означает его дисквалификацию в профессиональной работе, беспомощность и безденежье, либо ему приходится прибегнуть к маскировке своих взглядов и представлений, неприемлемых для цензуры, иначе говоря, - к "самоцензуре". По существу, эта форма самоцензуры есть разновидность "цензуры" в первоначальном смысле этого слова. Между тем самоцензура в смысле Фрейда есть продукт внутренних страхов и напряжений, и как бы ни были настойчивы и изнурительны эти стимулы, они не связаны с какой-либо социальной формой цензуры.

Другой вид внутренней цензуры состоит в следующем. Говорят, что автор занимается самоцензурой, если он пишет, например, для консервативной аудитории, "приспосабливая" к вкусам этой публики свои взгляды или свой язык, или пишет для женщин, иностранцев или другого определенного круга читателей, умалчивая о некоторых вещах, которые сказал бы в другом случае. Если он при этом, вдобавок, заявляет, что предупреждает этим известного рода редактирование, предстоящее в редакции определенного журнала, газеты или книги, такой образ действий поддерживает представление, что "редактирование есть цензура". С моей точки зрения и тот, и другой взгляд неверны: если автор свободен в своем выборе и имеет возможность писать, что ему нравится, то здесь нет ни "самоцензуры", ни "цензуры". Конечно, он может ввести своих читателей в заблуждение, или оскорбить их, или столкнуться с тем, что его произведение будет отвергнуто редакцией. Но если никто не заставляет его писать для выбранной им публики или в избранной им манере, если он может предложить свою работу другим издателям, то ему нет надобности насиловать свою совесть, и он попросту подвергается нормальному риску, связанному с его профессией. Лишь слабые умы и тщеславные характеры жалуются на цензуру при любом проявлении редакторского суждения, независимо от того, применяется ли оно сознательно или бессознательно, и является ли действующим лицом сам автор или внешний редактор. Заключение В этом кратком очерке я попытался коснуться некоторых главных проблем, связанных с практикой цензуры в современном мире, и поставить их, в некотором смысле, в элементарный исторический контекст. Самое представление, что цензура - это общественное зло, которому надо сопротивляться, сравнительно недавнего происхождения; сильнейший стимул придали ему мыслители эпохи Просвещения. Но лишь после второй мировой войны эта идея получила более или менее общее признание, воплотившись в Статью 19 Всеобщей Декларации прав человека (которая, в свою очередь, явилась выдающимся продуктом традиции Просвещения). И лишь в последние тридцать лет возник ряд неправительственных организаций, ставящих себе целью добиться международного признания идеалов, воплощенных в Декларации.

Они сталкиваются с проблемами двоякого рода. В трех четвертях мира речь идет о принятии и соблюдении системы законов, хотя бы приближающихся к принципам, воплощенным в статьях Всеобщей Декларации. Это создало бы нечто вроде стандарта, позволяющего судить о различных государствах и по возможности удерживать их в рамках свободы выражения. Когда эта цель оказывается достигнутой, возникает проблема равновесия между соперничающими правами, соперничающими преимуществами и соперничающими притязаниями (а также соперничающими обязанностями). Всегда будут дискуссии и разногласия по поводу этого равновесия, всегда будут напряжения и силы, тянущие и толкающие в разных направлениях. На мой взгляд, все эти схватки, как и большая часть видов давления, описанных в последнем разделе этого обзора, представляют собой всего лишь обычное выражение соперничества сил и мнений в здоровом обществе. Это признаки энергии и жизни, а вовсе не болезни упадка. Надо отдать себе отчет в том, что совершенно безопасное и спокойное общество, где нет никаких разногласий о свободе выражения, - это умирающее или мертвое общество.

Страница 8 из 8 Все страницы