Мысли, рождённые музыкой

24 февраля 2002 г.

Я получил посылку с дисками,  доставившую мне необычайную радость. Я начал слушать со скрипичного концерта со скрипкой Рена, которого запомнил ещё с поездки к тебе. Удивительно, как хорошо была сделана запись  – при технике того времени. А время было  – осень 1944 года, в Берлине. Конечно, оркестр звучит несколько шероховато, как всегда в старых записях, но скрипка звучит изумительно: это свободная мечтательность, безмятежность воображения, не скованная никакими техническими трудностями, которые так чувствуются у обычных исполнителей (они очень стараются, и это чувствуется!). Потом я с удовольствием прослушал 4 концерт. На следующий день я слушал 5 концерт (где мне показалось, что запись не уравновешена и Фишер недостаточно выделяется из оркестра, это уже лондонская послевоенная запись). Надо думать, что немецкие инженеры ещё и разбирались в музыке! Прослушал я ещё 7 и 8 симфонии и лондонскую симфонию Гайдна. Оказалась ещё отдельная запись 7-ой осенью 43 года, того самого исполнения, о котором я прочёл у тебя в сопроводительной книжке: там говорилось, что в тот раз финал её звучал, как море огня  – Берлин непрерывно бомбили союзники. В самом деле, эта запись страшна, как и героическая, сыгранная в том же году. Даже финал с ça ira вышел мрачным, но траурный марш изумителен! У Фуртвенглера оркестр играет, как один человек, то есть как инструмент в его руках. Это не имеет ничего общего с обычной кашей оркестра в руках беспомощного дирижёра.

Недавно я здесь слушал молодого китайца Линь Тао, дирижировавшего здешним оркестром, и был поражён, услышав от того же оркестра музыку. Этот китаец окончил Московскую консерваторию по композиторскому и дирижёрскому факультету и не хочет возвращаться в Китай: для него здесь уже свободно. Этому удивительно талантливому и понимающему молодому человеку смогли здесь предложить только работу в Кемерово. Кончится тем, что он уедет на Запад: подозреваю, что он не может этого сделать законным путём с китайским гражданством.

Слушая радио, можно подумать, что там собрались сумасшедшие. Чтобы услышать новости, приходится терпеть рекламу и поп-музыку, которой заполняют все перерывы. На что уж я притерпелся, но был удивлён, услышав термин «поп-дива». Можно подумать, что мы  – последнее поколение людей, ещё связанных с культурой. Но я думаю, что это не случится. То, что произошло с Римской империей, не повторится. Варвары того времени не были способны к восприятию культуры. После утончённой обстановки римских вельмож их короли жили в неуютных, холодных и продуваемых ветром примитивных бревенчатых домах. В Англии саксы вообще не хотели жить в уже построенных городах, а рубили себе в лесах деревни. И нигде не было грамотных, кроме небольшой части монахов. Теперь культура уже охватила всю планету, хотя и в упрощённом и опошленном «американском» виде. Есть технические средства, делающие неизбежным сохранение книг и даже музыки, и ценность картин или статуй имеет денежное выражение. А дальше неизбежно будут являться культурно заинтересованные люди, не обязательно и не только в старых нациях Европы, где родилась наша культура. Ведь и мы тоже принадлежим периферии этой культуры! Возрождение неизбежно придёт, и наш долг – сохранить традицию европейской культуры перед лицом одичания.

Для этого надо создать новую культурную элиту, аристократию духа, уверенную в своём превосходстве, но не аристократию происхождения, основанную на привилегиях: это будет аристократия духа, основанная на чувстве долга. И очень важно не впадать в иллюзии русских интеллигентов, ожидавших поучения и мудрости от «народа». Народ должен быть теперь не источником культуры, а предметом сознательной заботы и воспитания. В этом смысле и надо понимать культурную традицию. Упаси боже учиться у нынешнего «народа» его понятиям, вкусам и привычкам! У американцев, кажется, сохранилось представление о суверенитете народа перед властью, которого никогда не было в России, и опора на собственные силы. Даст бог, они не все станут чиновниками. В России, кажется, только отчаянная нужда или опасность может возбудить какую-нибудь активность: наша традиция всё ещё рабская. Тем более необходимо воспитание молодёжи. У меня молодые люди из моего домашнего семинара, способные к математике, пытались убедить меня в серьёзности музыки битлов! Это производит впечатление, как будто люди начинают лаять или ржать.

Для меня внутренний мир человека никогда не был ничтожен перед внешним миром, как это сейчас обычно, и как не было в прошлом. Нравственное состояние человека определяется не тем, что я могу сделать с внешним миром (не столь прямо от меня зависящим), а тем, что я могу сделать с самим собой. Это тоже было хорошо известно людям прошлого, «работавшим над собой». Мне трудно даются новые навыки, особенно гимнастика и лыжи. Но и освоение физики тоже ставит передо мной непривычные трудности.

Вот теперь я хочу, наконец, составить ясное представление о причинности (или отсутствии таковой) в микромире, через который объясняется наш макромир. Речь идёт, конечно, не о средневековой связи макрокосма (вселенной) с микрокосмом (человеком), а просто об элементарных частицах, давно уже привычных как доказуемая основа мироздания, но столь непохожих своим поведением на «обычные» тела.

Страница 10 из 30 Все страницы