Ричард Коннер. Абрам Ильич Фет: Сердце разума

Ричард Коннер – психотерапевт и тренер НЛП,   с 1985 по 1990 г. учился у Джона Гриндера в Санта-Крусе, США. В 1990 г. в команде Гриндера провёл первый в России семинар по НЛП. Эмигрировал в Россию и в 1998 г. получил российское гражданство. Основоположник стратегического и семейного подхода в России. Абрам Ильич  иногда читал лекции для  его студентов в  Институте семейной терапии, а Ричард в это время делал видеозаписи и фотографировал. Прилагаем несколько из этих фотографий.

Абрам Ильич Фет и Ричард Коннер

Впервые я встретил Абрама Ильича в 1991 году, когда жил в городе, в Дзержинском районе. Я только что приехал в Россию и жил тогда один. Я даже не говорил по-русски. И хотя я был уверен, что моё место в России и что я могу быть здесь полезен, я не знал точно, чем именно.

Однажды под вечер ко мне в квартиру кто-то постучал, и я открыл дверь. Там стоял необычный человек, одетый несколько старомодно. Из-под его берета во все стороны торчали волосы.

Он представился на безупречном английском 19-го века.

– Я слышал, что вы психолог из Америки, и хотел бы пригласить вас провести психологический семинар.

Потом он увидел книги, которые я привёз из Америки, всего штук 20, вежливо спросил, можно ли ему их просмотреть, и полностью в них погрузился, благоговейно перелистывая каждую книгу, рассматривая каждую обложку, совершенно зачарованный. Примерно через полчаса, вспомнив, где он находится, он посмотрел на меня с улыбкой и объяснил, что он очень любит книги.

Так оно и было на самом деле.

В тот вечер мы проговорили несколько часов об истории, науке, политике, языке и многом другом – так начался разговор, который продолжался 17 лет, до самой его смерти. Абрам Ильич был самым образованным человеком из всех, кого я когда-либо знал. Он был оригинальным мыслителем, и у него была энциклопедическая память.

Как он узнал обо мне? Оказалось, что в 1990 году, когда я приехал с Джоном Гриндером в Москву для проведения первого в России семинара по НЛП, Абрам Ильич был в числе его участников. Позже, когда меня пригласили в Новосибирск провести семинар по НЛП во Дворце культуры имени Горького, в том семинаре участвовала Стелла, и она рассказала обо мне Абраму Ильичу, а он взял мой телефон у Саши Арсеньева, в квартире которого я тогда жил.

И вот примерно через 3 недели я начал вести небольшой еженедельный семинар по современной психологии в его трёхкомнатной квартире в Академгородке. Квартира, чистая и непритязательно обставленная, была полностью заставлена книгами, от пола до потолка, в каждой комнате и даже в коридоре. Они были разложены по темам, и, как я со временем убедился, Абрам Ильич знал расположение и содержание каждой из этих книг; если он хотел найти определённый абзац в определённой книге, он мог найти его за пару минут.

В семинаре принимал участие сам Абрам Ильич и несколько его друзей и коллег: Людмила Павловна, Володя, Стелла, Илья, Надежда Алексеевна (Ионина), Геля из Медицинского института, а потом стали приходить студенты и преподаватели с факультета психологии (НГУ). Из этого  домашнего семинара вырос мой Институт семейной терапии.

Я могу только надеяться, что эти скромные семинары были так же полезны для его участников, как для меня.

Абрам Ильич стал не только моим учителем и другом, он повлиял на меня больше, чем кто-либо до или после него. Вначале я никак не мог его понять. Я никогда не встречал такого знающего, смелого, принципиального и порядочного человека.

Долгое время я пытался найти его ахиллесову пяту, какое-нибудь суеверие или лицемерие, но так и не нашёл. Абрам Ильич был не только блестящим и оригинальным мыслителем, он был совершенно бесхитростным. Он мог быть только самим собой. И он стал для меня тем идеалом, к которому я продолжаю стремиться по сей день. Дело не в том, что он был безупречен или у нас никогда не было разных мнений; иногда мы спорили часами, и я при этом часто горячился, а он – никогда. Он никогда не лицемерил; его мнения и выводы основывались на фактах.

Когда я вспоминаю все наши разногласия – по поводу истории, литературы, науки, политики и культуры,– я могу вспомнить лишь  пару случаев, когда я был более убедителен, чем он. Его заботила только истина, а не собственное эго. Он никогда не лукавил, и он почти всегда оказывался прав. И в конце концов я стал доверять ему больше всех, кого я когда-либо встречал. Он в самом деле  был не такой, как все, и он мог быть только самим собой.

Мой отец умер примерно за год до Абрама Ильича. Это было горько, я переживал утрату. Но когда умер Абрам Ильич, моё горе было гораздо сильнее. И со временем оно не уменьшается.

Абрам Ильич был великим учёным и замечательным человеком, он был моим учителем и наставником. Но прежде всего он был человеком. Он прожил свою жизнь честно и благородно. И я очень благодарен за то время, которое мы провели вместе. Он стал для меня примером, которому я с тех пор стараюсь следовать.

Я уважал его за блестящий ум, честность и смелость и любил за скромность и великодушие. Он был наставником для многих, терпеливо проводя бесчисленные часы за бесплатным обучением. Иногда казалось, что вот этот человек едва ли стоит потраченного на него времени и вряд ли чего-то достигнет. Но если человек действительно хотел учиться и был готов работать, Абрам Ильич никогда ему не отказывал. Он был с ним добрым, терпеливым и щедро тратил на него своё время.

Абрам Ильич никогда не брал с меня денег за те статьи, которые для меня переводил. Мы с ним потратили годы, работая над переводом книги Бейтсона “Разум и природа”, и хотя у него тогда было очень мало денег, он не взял с меня ни рубля, потому что мы были друзьями.

Он не считался ни с какими затратами времени и сил, пытаясь передать нить человеческих знаний и культуры. Это было просто в его характере, он не мог поступать иначе. И за это я его очень люблю. От Абрама Ильича я получил больше, чем от своих родителей и всех учителей вместе взятых. И я до сих пор не могу смириться с тем, что его больше нет.

В 1993 году мы с Ликой отправились в Калифорнию и собрали  там 18 тонн книг. Мы отправили их в Россию морским путём до Владивостока (пожертвовав этому городу 8 тонн книг), остальные отправили в Новосибирск по железной дороге и доставили огромный контейнер с книгами прямо к дому Абрама Ильича. Я никогда не забуду его удивлённый и радостный взгляд.

Квартира была заставлена коробками с книгами, сложенными высокими штабелями, с узкими проходами между ними. Абрам Ильич, как ребёнок в кондитерской, открывал каждую коробку, рассматривал каждую книгу, тщательно систематизировал их и откладывал в сторону те, что были ему особенно интересны. Он мог просмотреть книгу и почти сразу же понять её ценность, достоинства и недостатки – и он почти никогда не ошибался.

Он страстно любил книги, но не как вещи, а как источник содержащихся в них идей и информации. Он отобрал для себя несколько сотен интересных ему книг, и они остались в его квартире. Он их читал. Оставшиеся 10 тонн книг мы с Абрамом Ильичом и Ликой разместили в созданной нами некоммерческой публичной библиотеке.

Абрам Ильич охотно давал читать книги людям, которым доверял, но всегда записывал и следил, чтобы их вернули. Один приезжий американец уехал домой, не вернув ему книгу Карла Поппера, которой Абрам Ильич очень дорожил. И хотя Абрам Ильич был человеком сдержанным, он выражал по этому поводу недовольство и очень сожалел об утраченной книге, которую тогда невозможно было найти в России. Но когда я оказался в Санта-Крусе, штат Калифорния, где собирал те самые 18 тонн книг, я купил для него эту книгу и по возвращении подарил ему. Он принял её с величайшим волнением, как будто приветствовал старого друга.

В 1997 году я подал заявление на получение вида на жительство. Чиновники отказали, а срок моей визы истёк, поэтому по закону я должен был вернуться в Америку. Но к тому времени я уже считал себя русским и упрямо отказывался уезжать. Абрам Ильич, подвергая себя значительному риску, делал всё, что мог, чтобы поддержать меня. Я тогда жил в квартире на ул. Героев труда, и однажды вечером ко мне в дверь постучали четверо парней в штатском. Я увидел в глазок, что все они вооружены. К счастью, меня предупредили, и я пригласил несколько влиятельных людей (включая заведующую отделением ГПНТБ в Академгородке) к себе домой, чтобы они поддержали меня. И когда вооружённые парни постучали, мы затаились и не открывали дверь.

Постучав какое-то время, они начали раздражаться, сквернословить и угрожать.  Наконец, один из них сказал: ``Наверное, он у того еврея’’. Когда я позвонил Абраму Ильичу, чтобы предупредить его, я очень волновался. Я спросил его: ``Что мне делать, что мне делать?’’ И он спокойно ответил: ``Ничего не делать. Просто подождать. Если мы начнём что-то делать, это даст им преимущество. Если ничего не делать, они в конце концов уступят’’.

Его спокойная уверенность и смелость произвели на меня глубокое впечатление. Всю свою жизнь я сопротивлялся несправедливости, и когда кто-то нападал на меня, тут же давал отпор. И мои инстинкты подсказывали мне действовать. Но Абрам Ильич был прав. Любое действие, которое я мог предпринять, было бы использовано против меня как повод для принудительного выселения из России.

И в конце концов власти уступили и дали мне вид на жительство, а потом и гражданство. Но без мудрости и стальных нервов Абрама Ильича я, вероятно, поступил бы опрометчиво. Я всегда был вспыльчивым, и мои эмоции часто мешали мне действовать разумно.

Но сейчас, особенно в кризисных ситуациях, я часто вспоминаю его спокойную уверенность, останавливаюсь и думаю, прежде чем действовать. Иногда ожидание  –  действительно лучшая стратегия.

Хотя некоторые считали Абрама Ильича бесстрастным, как компьютер, он был страстно увлечён идеями.  Его эмоции были глубокими и сильными, но он никогда их не показывал, что бы ни происходило. Он сознательно культивировал в себе сдержанность, и это стало частью его характера; эмоциональная несдержанность была для него неприемлема.

За тот год или около того, что я прожил у Абрамам Ильича, я увидел, как просто и скромно он жил – почти как монах, как мне казалось. Позже я понял, что в действительности он был одним из последних представителей русской интеллигенции. Он жил в мире мыслей и идей, всегда стремясь к их пониманию. Большую часть своего времени он проводил за чтением, писательством и преподаванием. Иногда казалось, что он едва замечает обыденные детали жизни. Сколько раз я видел, как он бежит на кухню, откуда валят клубы дыма, потому что  он поставил варить гречневую кашу, а тем временем увлёкся книгой и совершенно забыл, что что-то готовит.

До него я никогда не встречал таких людей, и я надеюсь, что мои воспоминания это передали. Он очень много мне дал. Он был так добр, он увидел меня и понял, на что я способен. И тогда я начал понимать это сам.

Спасибо, Абрам Ильич, Вы навсегда останетесь в моём сердце.

Страница 3 из 8 Все страницы