А теперь несколько слов еще вот о чем. Очень важная сторона дела  это наш инстинкт социальной справедливости. Он у нас вроде бы подавлен, а на самом деле, он у нас все возвышался. Ну, не для всех. Посмотрите, во все времена ценился альтруизм. Если вы идете к врачу, и он с вас собирается брать деньги – вы рискуете. Почему? Он, может быть, будет вас лечить за деньги даже тогда, когда вам не надо. Он будет вас оперировать тогда, когда вам не надо. И это не разговоры. В 60-е годы был проведен эксперимент. В Америке еще не было общественной медицины государственной, была только частная. А в Советском Союзе не было частной медицины. Она формально была разрешена – у них законом запрещена – но ее не было. Утюгом прошлись большевики по частному сектору. А Франция и Англия имеют тысячелетний опыт сочетания этих двух видов медицин, причем, разный. В Англии он основан на так называемом личном семейном враче. А во Франции на другом. И вот ЮНЕСКО решило провести такой забавный эксперимент. Взяли у нас ЛОРа в Москве, и в Чикаго клинику, которая тоже ухо-горло-нос. По каким мотивам выбрали ухо-горло-нос – не знаю, может быть, просто потому что это не смертельно. Послали карточки – не самих больных, тогда из Советского Союза было не выехать – в Англию и во Францию. Я был знаком с теми советскими людьми, которые обрабатывали эти карточки в Московской клинике. Те обсудили, и сделали следующий вывод – вывод я знаю только по полипам… когда есть полипы, то их либо удаляют, либо лечат консервативно. Это понятно. Так вот, американцы сделали операций на треть больше, чем было надо. А русские сделали операций на треть меньше, чем было надо. Открытие сделал Я. Я сказал, что подлецов, среди медиков в обеих странах, одинаковое количество. Но это не зафиксировано, я публично рассказываю об этом впервые. Что оказывается? Когда я иду с полипами и с меня должны взять деньги, то с меня выдерут эти полипы даже тогда, когда этого делать не надо. А могут сделать операцию и такую, что я вообще помру… ну, с полипами-то – нет… Но тогда возникает такой вопрос: к кому же надо идти? Нужен альтруист. Нужен честный человек. Нужен беззаветный человек. Сейчас, например, во всем мире падает уровень образования, у нас в том числе, и может быть, даже сильнее, чем в других странах… а может быть – нет. Но спрашивается, что должен делать человек в этих условиях. Он должен стать альтруистом. Он должен пойти в образование не потому, что платят или не платят, а потому что это его призвание. И вот, целые классы, целые этносы, прослойки возникали в жизни человечества, в т.ч. европейского человечества (минимум, два раза они в Европе возникали, это есть в книге – это энциклопедисты во Франции). Они потянули на себе самую трудную… они не были гениями, но они работали как сукины дети, вложили все, что у них было, для того чтобы поднять уровень образованности и уровень осведомленности планеты. И создали энциклопедии. А потом, через много лет, возникла русская интеллигенция, это тоже здесь есть. Русские интеллигенты – это кто был? Это же был, чаще всего, дворянин или дочь или сын богатого человека. Они шли в народ с тем, чтобы его образовывать. Среди них был отец Владимира Ильича Ленина, сам Ленин не был таким человеком. У меня был студент, он был мордвин. Он с величайшим уважением относился к отцу Ленина. Он сказал: «Этот человек вывел в люди Мордву». Что он сделал, как вывел? Он их пустил учиться в начальную школу, потом в среднюю, потом в высшую, и они стали потом преподавателями в этих же мордовских селах. Что, там была большая зарплата, вы думаете? Учителя и до революции жили не лучше, чем сейчас. Что вы смеетесь? Точно жили не лучше, чем сейчас. Советская власть даже приподняла их – учителей, потом снова опустила, естественно. А теперешняя и вовсе. Поэтому, энтузиазм… нельзя себе представить развитие культуры, основанной на одномерной системе оплаты или занятия должностей. Если академик лучше, чем членкор, а членкор лучше, чем доктор, а доктор лучше, чем кандидат и т.д. – это, извините меня, не наука и не прогресс. Когда я читаю лекции в Америке, рассказываю о ком-нибудь, и меня спрашивают, сколько он имеет денег, и я вынужден сказать, что он имеет намного меньше, чем Абрамович, и на этом основании слушатель говорит: «что же он, такой умный и такой бедный?». Вся штука в том, что он и умный, и альтруист, а Абрамович может быть и умный, но уж точно не альтруист. Во всяком случае, я не заметил его альтруизма. Может быть, со временем, я окажусь не прав.

И еще одна сторона этой книги. Нас, конечно, волнует два важных вопроса всю жизнь. Первый вопрос касается каждого из нас лично. Если родился, например, жук – у него нет восприятия этого. Родился – значит, родился, умер – так умер. Он стремится оставить потомков, и только это. Мы тоже должны стремиться оставить потомков, и в моменты падения культуры случается то, что случилось сейчас с европейской культурой – желание оставить потомков исчезло. Это самое страшное, что есть в современной европейской культуре, и если это охватит весь мир – все же боятся перенаселения – то ничего не надо делать, мы вымрем. К счастью это охватит не всех. Я думаю, что дурачки не оставят потомков, а умные – оставят. Но это другой вопрос. Так вот, если сейчас речь идет о насекомом, о собаке, о скотине любой – она родилась и родилась, жила и жила, и ее единственное предназначение – это оставить свой генофонд. И кроме этого у них нет ничего. У них нет социальных задач, только одна эта задача. Мы с трудом можем согласиться с тем, что мы появились на этот свет только для того, чтобы оставить потомство. У нас есть вторая сторона, у нас есть культура. Мы должны оставить что-то в культуре. Каждому это свойственно, это заложено наряду с инстинктом, с культурой, которая тогда была в этом маленьком коллективе. Там каждый был творец своей культуры, и если это прекращалось, то это наказывалось смертью для всего этого маленького коллектива. Это и был так называемый групповой отбор. Сейчас, когда индивидуумы живут точно так, как тараканы, чтобы побольше съесть, побольше иметь денег, ездить куда-нибудь и т.д. – это смерть для того этноса, который так живет. Но это еще и смерть, и несчастье, собственно, для человека, и если речь идет об этой книге, то это в некотором смысле призыв к тому, чтобы оставить след в культуре. И этот призыв, на самом деле, усиливается тем, что теперешнее падение европейской культуры может оказаться всечеловеческим. Вся штука в том, что наша культура сейчас доминирует. Я говорю «наша», потому что мы все европейцы, независимо от рас. И вот, эта европейская культура поставила человечество на грань гибели именно тем, что она все время наращивала свои обороты, в частности, с природой. И вот если надо остановить этот процесс, то это означает возрождение культуры, не обязательно в самой Европе, это может случиться на границе с Китаем, в самом Китае, в Индии, где угодно! Есть надежда, что это подхватит любая другая культура. Я все время привожу пример один и тот же. Россия была отторгнута от европейской культуры примерно в XIII веке, благодаря завоеванию со стороны монголов. А до этого Русские были европейским народом. И самое главное, что государственность была снята с них. Очень легко победили тевтонов и очень легко легли под Батыев. Легли, и сняли с них точную копию. Я всегда вспоминаю такой эпизод. Ивану Грозному было 12 лет. Его подговорили какие-то бояре, он выскочил на крыльцо и закричал: «Боратынских на плаху!». Ну, кричит мальчишка на крыльце… постепенно, народ побежал в сторону Боратынских, толпа становилась все больше. А у тех были стрельцы, они, естественно, не хотели умирать, и начали стрелять в толпу и попадать. Безоружные люди добежали, перебили всех стрельцов до единого и действительно потащили Боратынских на плаху. Спрашивается, а почему такая вдруг ненависть? Откуда это? А это – века набранного самодурства и несчастий, связанных с теми, кто руководил страной. И потомки первых князей поперек горла стояли у русского народа. Все беды были от них. Монголов, вместе с их союзниками, было в 10 раз меньше, чем русских. И освободиться можно было мановением руки. Но самодурство довело их до кипения. То же самое, конечно, случилось и во время октябрьской революции. Безобразие и самодурство, которые творились в стране, естественно, вызвали этот взрыв, так вот, я еще раз повторяю, на крутых поворотах истории, это обязательно выскакивает как бунт. И этим пользовались много раз. А сейчас пользоваться особенно опасно, потому что мы все живем в городах, где есть атомные электростанции. И если все эти атомные штуки попадут в руки террористов, и они, вместо поясов с бомбами, которые начинены обычным динамитом, сделают свои пояса просто атомными снарядами? Впереди очень опасная, я не хочу сказать тяжелая, опасная жизнь, связанная с тем, что все эти проблемы не решены, а культура европейская падает. Другие, может быть, подымаются, но европейская – падает. Так почему же бывает это на стыках культуры? Русские снова вышли на европейскую арену во времена Петра I. Хозяйственные, и, особенно, военные неуспехи, заставили его послать своих людей и научиться хотя бы инженерной грамоте. В результате они вернулись, и начала развиваться так называемая русская интеллигенция. Соответственно, в 25-м году они вышли на площадь, и попытались повлиять на форму правления. Но к этому времени вспышка русской культуры, сравняла русский народ с точки зрения вершины культуры. Не с точки зрения бытовой, а с точки зрения вершины культуры, Россия сравнялась с Европой. Далеко не каждый европейский народ к тому времени имел Пушкина. А у нас уже был Ломоносов. У нас уже работал немец Эйлер. Не только немцы, которые приезжали подзаработать, а сам Эйлер. А какой город выстроили? Питер… А как начала расширяться империя? Это вспышка русской культуры совершенно необычная. Я не знаю ни одного народа, где бы такое было. Значит и у других такое может быть. Т.е. она не обязательно должна возродиться в Европе. Может быть, Европа для этого не годиться… Россия, вроде бы, тоже.

Теперь я хочу сказать еще несколько слов о самом человеке. Но сначала окончу о книге. Предисловие написал я. Читая, Вы увидите, что я оценил ее как историческую книгу. Здесь сидит профессор Габуда – он оценил ее как вклад в Вашу науку, в психиатрию. Так и есть, действительно, потому что инстинкты, конечно, проявляются. Когда мы читаем Достоевского, и у нас начинает болеть не только душа, но и голова, это связано с тем, что там все на инстинктах и почти нет ума. Никакого рационального зерна в поведении его людей не найдете. И это, конечно, ваша профессия. Здесь же сидит профессор Гладкий. Он оценил, по-видимому, ближе других. Еще очень резко оценил один известный биолог, думаю один из самых известных людей, работающих в биологии, Шноль. Лаборатории, которой он руководил, выдали три или четыре всяких ленинско-сталинских премии, и ни в одной из них он не был соавтором, хотя все они были сделаны по его идеям. Так вот, этот человек написал очень резкое письмо, с похвальбой в адрес этой книги. Фет ему ее подарил. Может быть потом, если будут вопросы, я это зачитаю. Но возвращаясь к Гладкому. Он сказал то, что я не решился сказать по какой-то нехорошей причине. Понимаете ли, в чем дело… вот есть такое слово – философия. В русском языке его до того замызгали, что когда о человеке говорят, что он философ, то это означает, что он, по меньшей мере «редиска». Так вот, это обстоятельство заслонило мне совершенно сознание, и в эту сторону я никогда не думал. Фет – очень известный математик. Я не знаю, знаете ли вы, что такое риманова геометрия. Так вот в римановой геометрии у Фета есть очень важная теорема. А риманова геометрия лежит в основе теории Эйнштейна, теории относительности. Это современное понимание устройства вселенной. Не до конца. Вселенная сложнее, чем и риманова геометрия, и вся теорий Эйнштейна. Но это последнее слово науки в эту сторону. Теперь, я знаю работы с физиками. Было два человека, которых повезли в Бэккингем. Это были Ландау и Румер. Румер был постарше и покультурнее, а может быть и поталантливее. А Ландау был помоложе и, как это часто бывает с местечковыми евреями, недокультурный. Знаете, есть такой тип евреев, который выскакивает из бочки независимо от того, нужно это было или нет. Я говорю правду, потому что я его знал с этой стороны… и не только я. И вот, они вернулись в Советский Союз. Наступили 30-е годы. В это время много сажали. Посадили обоих. Старший Капица имел возможность спасти одного из них. Он выбрал Ландау. У него были мотивы производственного плана. Дело в том, что в это время он непосредственно с Ландау работал над теорией сверхтекучести, которую, кстати, они сделали успешно. Ландау был талантлив. То, что я о нем говорю, его талантливости не умаляет. И вот Румер провел довольно много времени в лагерях, вернулся, и если честно сказать, Ландау его не пустил обратно в Москву. Поэтому он оказался здесь в Новосибирске и стал работать с двумя человеками. Одним из них был Фет. Была такая проблема, она в каком-то смысле и сейчас еще не совсем окончена… Вы знаете, что в свое время Резерфорд на рубеже веков доказал такую вещь, что атом напоминает планетную систему. Ядро – тяжелое. как наше Солнце, а вокруг него бегают электроны, все одинаковые. Планеты у нас не одинаковые, а эти – одинаковые, это он установил экспериментально. А дальше, следовало объяснить, как это получается. Потому, что тогда, если электрон вертится вокруг ядра, он должен обязательно упасть на ядро, а он не падает. По теории Ньютона он должен был точно упасть, а он не падает. Планеты не падают просто на коротком промежутке, со временем они все упадут, а вот электрон должен был бы упасть в течение очень короткого времени. Так вот, Бор, знаменитейший физик, один из создателей квантовой механики, догадался в чем дело. Если понять это у бора, то посчитать, как устроен атом водорода, может не только студент, а даже хорошо подготовленный школьник. А если взять два электрона – это гелий – то это уже достаточно трудная задача. Но она тоже решается. А дальше, когда их уже не один или два, а 5-6-10 электронов, начинается следующее. Они заполняют эти оболочки не до конца, а перескакивают. Таблица Менделеева должна была бы получить обоснование, оправдание расчета этой задачи. И оказалось, что это очень трудно. А поскольку Румер был специалист в области симметрии, он начал это делать, на свободе. Возможно, что он это делал и там, не знаю. Здесь он выбрал Фета. Вначале. они вместе сделали две монографии, а потом, уже после смерти Румера эта работа была завершена Фетом. Это действительно очень важная работа. Классическая. Но тогда возникает такой вопрос: с чего взялась эта книга? Оказывается, Фет и в истории побывал. На Вашем веку этого не было, а на моем было: начался развал социалистической системы. В начале, это было непонятно, развал или не развал. В Польше возникли профсоюзы, и рабочие стали возражать против социализма. В России они тоже возражали, но как вы помните, аналогичные события в России были подавлены во времена Хрущева жесточайшим образом. Потом такие же волнения были и были подавлены в Литве, в Германии. А в Польше оно приобрело слишком широкий масштаб. И главное, они не стреляли, не устраивали баррикад, а просто объединялись, объявляли забастовки. Движение называлось «Солидарность». Фет знал много языков, у него были способности, а вот польского не знал. И он стал слушать польское радио и выписывать польские газеты – они как социалистические – приходили, на них запрета не было. Например, «Times» могли читать только первый секретарь, 20-й секретарь, но уж никак не доктор. Фет – не мог. И он написал книгу «Польская революция», понимая, что это – прообраз того, что случиться везде. К сожалению, у нас случилось нечто иное, более худшее. У нас демонтаж социализма был сделан сверху, у них – снизу. Эта книга была переведена на 17 языков. Она имела бы первую премию – 15 лет за антисоветчину. Фет оказался очень осторожным, аккуратным. Он организовал дело таким образом, чтобы книга вышла, была переведена на все языки, а то, что написал ее Фет никто не знал, в т.ч. и КГБ-шники. Это было особенно трудно, за это я уважал его еще больше, чем за саму книгу. Потому что все остальные диссиденты выпендривались и, соответственно, все сидели. За это он их и не любит. И я не люблю. Мне показалось, что она по истории, а на самом деле она – по философии. Дело обстоит таким образом: человек всю жизнь думал, как ее прожить, всю жизнь думал о судьбах человечества, о справедливости, всю жизнь думал о России.

Спасибо.

Страница 5 из 5 Все страницы