ГЛАВА 2

Итальянский фашизм

Возникновение и рост

Почти все исследователи и теоретики согласны в том, что фашизм был результатом глубокого экономического и общественного кризиса. Но такое утверждение не очень содержательно, поскольку, в конечном счете, дело сводится к масштабам и характеру кризиса. Это видно из следующего дальше очерка развития итальянского фашизма. Его возникновение и его рост были определены и обусловлены специфическими экономическими, социальными и политическими проблемами, возникшими уже в XIX столетии и обостренными течением и исходом первой мировой войны.

В середине прошлого столетия Италия была, по сравнению с другими странами Западной и Средней Европы, отсталой аграрной страной. С 70-ых годов XIX века там пытались провести индустриализацию. Это привело к тесному сотрудничеству промышленности, банков и государства, активно поддерживавшего своей политикой экономическое развитие. В результате этого выиграла прежде всего североитальянская тяжелая промышленность, к ущербу других отраслей промышленности, в частности, текстильной. Сельское хозяйство, в сущности, оставалось в пренебрежении. Это касалось не только чисто аграрного Юга, в значительной степени еще скованного феодализмом, но и сельскохозяйственных областей Севера. В Италии дело не дошло ни до аграрной революции, ни до реформы отношений собственности и земельной реформы. Масса мелких арендаторов и сельскохозяйственных рабочих, противостоявшая немногочисленным крупным земельным собственникам, жила в крайне тяжелых хозяйственных условиях. Государство мало что делало для облегчения нужды сельского пролетариата и массы заводских рабочих, возникшей в ходе промышленного развития северных регионов.

После успешных войн с Австрией в 1861 году появилось Итальянское королевство, которое смогло добиться территориального единства страны – в 1866 году была присоединена Венеция, а в 1870 – Церковное государство; но оно неспособно и не готово было разрешить всё более насущные социальные проблемы. Промышленная и аграрная элита умела проводить свои экономические интересы. Поскольку до 1880 года избирательным правом пользовалось лишь 2,5 % населения, правительство состояло большей частью из правых и левых либералов, которым нетрудно было найти для этой политики большинство в парламенте. Но и после того, как в результате избирательной реформы 1881 года значительная часть городских средних слоев получила избирательное право, прежний альянс промышленной элиты Севера с аграрной элитой Юга сохранил свою власть. Оппозиционные силы побуждались к сотрудничеству личными сделками, обещаниями и угрозами, чем достигалось сохранение status quo. Итальянцы обозначали эту непарламентскую политическую практику выражением «trasformismo», что в дословном переводе означает «переформирование». Но такая политика умиротворения и компромисса под знаком «trasformismo» оказалась все более бессильной перед лицом нараставшего социального движения и множества беспорядков, голодных бунтов и забастовок. Поэтому ведущий либеральный политик Джолитти попытался добиться сотрудничества лидеров основанной в 1882 году Социалистической партии и католической партии «пополари» (popolari) [Популисты (итал., народная партия)], проводя меры модернизации и осторожные социальные реформы. Однако, реформы, к которым стремился Джолитти, и его тактика “trasformismo”, применявшаяся также к социалистам и пополари, столкнулись и в буржуазном лагере с неприятием и критикой. Эти силы соединились в «Итальянскую Националистическую Ассоциацию» (“Associazione Nazionalista Italiana”); они решительно отвергали предложенные Джолитти социальные реформы и предлагали вместо этого отвлекать внимание масс откровенно националистической и империалистической политикой. Но эта концепция, поневоле перенятая также Джолитти, оказалась безуспешной. Поскольку националистические требования присоединения «неискупленных итальянских земель» (“Italia irredenta”) в Южном Тироле и в Истрии, ввиду внешнеполитической ситуации, в то время еще нельзя было удовлетворить, правящие круги обратились к колониальной политике. Хотя нападение на Абиссинию в 1896 году окончилось сокрушительным поражением итальянских войск при Адуа, в 1912 году удалось аннексировать Ливию – лишь после длительных и кровопролитных сражений. Но и в области внутренней политики попытки отвлечь внимание от социальных проблем империалистической и националистической политикой оказались не вполне успешными. Хотя значительные слои мелкой буржуазии удалось мобилизовать и сплотить этой тактикой, сторонники Социалистической Партии не дали обмануть себя лозунгами, призывавшими заменить классовую борьбу «борьбой наций».

Большинство Социалистической Партии, под руководством Бенито Муссолини, отказалось сотрудничать с правительством под знаком реформизма. В первых выборах, проведенных в 1913 году по принципу всеобщего избирательного права (для мужчин), радикальное крыло социалистов добилось крупного успеха. В 1914 году произошли многочисленные забастовки недовольных промышленных и сельскохозяйственных рабочих. Это побудило консервативные группы, объединившиеся вокруг председателя Совета министров Саландра, еще раз попытаться стимулировать националистические настроения в массах мелкобуржуазного происхождения, чтобы отвлечь их от насущных социальных проблем. Вначале такая концепция показалась успешной. Под давлением интервенционистов, к которым примкнул и Муссолини, покинув из-за этого социалистическую партию, итальянское правительство более или менее вынужденно решилось вступить в войну на стороне союзников. Вначале война не только привела к сплочению масс посредством мобилизации, но в то же время к модернизации и ускоренному росту экономики. Однако, этот экономический рост неизбежно оказался искусственным и недолговечным, поскольку он по существу основывался на стимулируемых государством военных заказах и кредитах.

После войны обнаружилось, что прежние экономические, социальные и политические проблемы никоим образом не разрешились, а, напротив, выступили в еще более острой форме. Перевод на мирные рельсы искусственно раздутого военного производства, в ряде отраслей направляемого государством, оказался крайне трудным, ввиду снижения спроса на мировых рынках и большого бюджетного дефицита. Давала себя знать все возрастающая инфляция, и усилилась безработица. Это привело в городах к множеству беспорядков и забастовок, достигших наивысшего уровня осенью 1920 года, когда в промышленных областях Северной Италии рабочие оккупировали предприятия. Правительству удалось побудить их к уступкам, обещав повышение заработной платы, восьмичасовой рабочий день и введение социального обеспечения, но обе стороны не были удовлетворены этим компромиссом. Большая часть рабочих не удовлетворилась этим успехом, считая, что в возникшей ситуации возможна была социалистическая революция. Конфликт по этому вопросу отделил реформистскую часть итальянского рабочего движения от более сильной максималистской (революционной) части, что прямо или косвенно способствовало его ослаблению. Но и промышленники вовсе не были удовлетворены компромиссом, достигнутым при посредничестве правительства. С одной стороны, они опасались, что рабочее движение может использовать занятые им позиции, чтобы и в самом деле захватить власть революционным путем. С другой стороны, они считали неприемлемыми обещанные социальные мероприятия и прибавки заработной платы.

В сельскохозяйственных областях Северной Италии возникли еще более острые социальные конфликты. Здесь организации сельскохозяйственных рабочих добились еще больших успехов. Многие имения были захвачены и перешли под управление кооперативов, примыкавших к разветвленной сети потребительских обществ, также управляемых и руководимых социалистическими лигами. Сверх того, социалистические лиги обязали еще оставшихся крупных землевладельцев, и даже мелких земельных собственников нанимать определенное число работников при непременном посредничестве этих лиг, независимо от действительной потребности в рабочей силе. При этом максималистски настроенные лидеры социалистических лиг не удовлетворены были даже этими, беспримерными в Европе того времени успехами, поскольку они стремились к полному обобществлению земли. Эти цели решительно отвергались не только крупными землевладельцами, но и многочисленными мелкими земельными собственниками и арендаторами, не только не хотевшими отдавать свою землю, но стремившимися приобрести больше земли. Отсюда возникла общность интересов мелких собственников и крупных аграриев, опасавшихся обобществления земли и желавших отмены уже проведенных реформ.

Хотя более чем сомнительно, находилась ли Италия после первой мировой войны действительно в революционной ситуации, как на это надеялись социалисты и как этого опасались промышленники и аграрии, нереволюционного и парламентского решения различных проблем тоже не было видно. Экономический и социальный кризис сопровождался и обострялся политическим кризисом итальянской системы правления.

Парламентские выборы 16 ноября 1919 года привели к сокрушительному поражению правивших до этого либеральных и демократических партий. Социалисты, получив 156 мест, стали крупнейшей политической силой, тогда как католическая народная партия popolari получила 95 мест. Этот результат выборов сделал образование сильного и дееспособного правительства трудным, или даже невозможным. Социалисты и пополари решительно отказались сотрудничать между собой, между тем как попытки Джолитти – впрочем, нерешительные и неискренние – побудить католическую народную партию к коалиции с либералами привели к весьма непрочным результатам. Однако, против воли социалистов и пополари страной нельзя было управлять. Таким образом, традиционная для Италии политика компромисса и “trasformismo” окончательно провалилась.

Совершенно бесполезным, и даже угрожающим всей системе правления оказалось также продолжение прежних попыток отвлечь внимание от внутренних социальных проблем, возбуждая националистические страсти и добиваясь таким образом общественной сплоченности. Хотя Италия испытала в первой мировой войне ряд тяжких поражений, некоторые из ее целей удалось осуществить, поскольку она была одной из держав-победителей. Италия получила Южный Тироль и Истрию с Триестом, но ей пришлось отказаться в пользу Югославии от далматского побережья, также входившего в ее требования, тогда как Фиуме (Риека) был объявлен вольным городом. Итальянское правительство лишь после длительных колебаний и сильного сопротивления согласилось с этим решением союзников в Париже. Общественное мнение Италии возмущенно реагировало на такое решение союзников и на предполагаемую нестойкость итальянского правительства. В этой ситуации укоренилось представление о якобы «украденной победе», с которым итальянские националисты атаковали союзников и собственное правительство. Миф об «украденной победе» в этом отношении весьма напоминает возникшую в Германии легенду об «ударе ножом в спину». Перед лицом этих националистических эмоций итальянское правительство не решилось энергично вмешаться, когда итальянские войска под предводительством поэта Габриеле д’Аннунцио не выполнили приказа об отходе и 12 сентября 1919 года своевольно оккупировали город Фиуме. В течение 16 месяцев д’Аннунцио, присвоивший себе титул «начальника» (“commandante”), хозяйничал в городе, развив уже при этом все элементы политического стиля фашистской Италии. Сюда относятся массовые шествия и парады его сторонников, в черных рубашках и с нарукавными повязками, изображающими череп с костями, воинственные песни, приветствие по древнеримскому образцу и эмоционально нагруженные диалоги толпы с ее вождем д’Аннунцио.

Организация фронтовиков «Боевые отряды» (”Fasci di сombattimento”), основанная Муссолини в Милане 23 марта 1919 года, нашла у д’Аннунцио образец политического стиля и могла использовать явления экономического, социального и политического кризиса, потрясавшего Италию. Но все это еще не объясняет, почему Муссолини смог в поразительно короткое время организовать массовое движение, насчитывавшее уже в начале 1921 года почти 200 000 членов. Это зависело и от личности самого Муссолини, и от пропагандируемой им идеологии, содержавшей, наряду с националистическими элементами, также некоторые социалистические элементы. Эта идеология и военизированный внешний облик нового движения привлекали, наряду с националистами и бывшими социалистами, главным образом участников войны и молодых людей, видевших в этом необычном движении, столь решительно отвергавшем все прежние партии и в то же время намеревавшемся их заменить, единственную еще неиспытанную политическую силу, от которой они ожидали радикального решения не только национальных, но и своих личных проблем. Чем более неопределенно и даже противоречиво звучали требования фашистского движения, тем более они были действенны.

Еще действеннее, чем программа фашистов, была их политическая тактика, по существу продолжавшая мировую войну гражданской войной. Представители и исполнители ее предприятий, чаще всего завершавшихся насилиями, были “squadri” [«Отряды» (итал.)], отряды, состоявшие из учеников и студентов, а также бывших солдат итальянских элитных и штурмовых подразделений, arditi [Отважные, дерзкие (итал.]. Эти войска гражданской войны одержали свои первые «победы» во вновь приобретенных областях, Триесте и Венеция Джулиа, где они «боролись» с меньшинствами славянского происхождения, рассматриваемыми как враги Италии, и – нередко без оснований – как представители «чуждого» марксизма. Здания и организации словенского меньшинства, а также социалистов подвергались разрушению. Во второй половине 1920 года фашисты распространили свои насильственные действия на территорию Болоньи, после того, как там на заседании городского парламента был застрелен депутат от националистов, инвалид войны. Фашисты ответили на это политическое убийство рядом террористических актов, встретивших одобрение буржуазных кругов, причем полиция почти не вмешивалась. Скуадри нападали на редакции социалистических газет и помещения социалистических организаций, опустошали их и поджигали. Отдельные представители Социалистической партии подверглись угрозам, избиениям, а некоторые были убиты. Вскоре после этого скуадри перешли к «карательным экспедициям» (spedizioni punitive) в сельских окрестностях Болоньи, Феррары и, наконец, повсюду в Эмилии и Романье, систематически разрушая от деревни к деревне, от города к городу и, наконец, от провинции к провинции помещения профсоюзов, кооперативов, партийных комитетов и редакций, пытая и убивая политических противников из социалистов и пополари. Эти акции получали одобрение аграриев и мелких земельных собственников-крестьян, которые повсюду оказывали материальную поддержку возникающим фашистским организациям или вступали в их ряды. Таким образом изменялась не только численность, но и социальный состав фашистского движения.

В то время как первые, образовавшиеся в городах фаши состояли главным образом из офицеров, студентов, интеллигентов, а также из отщепенцев всех слоев общества, скуадри так называемых аграрных фашистов рекрутировались главным образом из крупных аграриев, среднего и мелкого крестьянства, а также из сельскохозяйственных рабочих, присоединившихся – добровольно или вынужденно – к фашистским профсоюзам сельскохозяйственных рабочих.

К ним надо прибавить мелких буржуа из небольших провинциальных городов. Таким образом фашизм приобрел свой специфический социальный профиль. Он превратился в движение, поддерживаемое преимущественно мелкой буржуазией, с радикально антисоциалистическими целями, хотя первоначальные антикапиталистические пункты его программ и не опускались. Внутренняя противоречивость программ прикрывалась идеологией национализма и активизма фашистских скуадри.

Но быстрый рост фашизма и победы в гражданской войне против социалистов и пополари, достигнутые именно его аграрной частью, скрывали в себе также некоторые проблемы. Это касалось, например, регионального обособления отдельных подразделений фашистской партии, почти неограниченно управляемых местными лидерами (которых приверженцы и противники называли абиссинским термином «рас» (предводитель)). Они вели между собой острую конкурентную борьбу, и хотя эти «расы» не представляли прямой угрозы для лидерства Муссолини, они могли препятствовать стремлению Муссолини построить единую партийную организацию, а также его намерению заключить пакт примирения с социалистами. Но хотя Муссолини 7 ноября 1921 года сумел объединить свое движение в некоторую не особенно крепкую партию (Национальную Фашистскую Партию, НПФ, Рartito Nazionale Fascista), его концепция умиротворения полностью провалилась. Террористический поход против социалистов, пополари и либералов, объявленный и проводимый вождями аграрных фашистов, беспрепятственно продолжался. Муссолини должен был довольствоваться титулом «Дуче» (“Duce”) [«Вождь», «полководец» (итал.)], присвоенным ему партийным съездом в Риме в ноябре 1921 года, но не был в состоянии сдерживать или контролировать агрессивный активизм своих провинциальных вождей.

Таким образом, фашистская партия никоим образом не напоминала монолит. В этот период следовало использовать внутренние раздоры между фашистами, и по крайней мере положить предел их террористической деятельности. Но ничего этого не произошло.

Стремясь ослабить социалистов и пополари, Джолитти совершил тяжкую ошибку, приняв фашистов в избирательный союз либералов. Но в отношении фашистов этот прием “trasformismo” нацело провалился. Фашисты, занявшие после выборов в апреле 1922 года 35 мест в парламенте, получили в каком-то смысле признание либералов, хотя и не прекратили своей явно противозаконной террористической кампании. Теперь военные и полиция проявляли еще меньшую готовность препятствовать насильственным действиям фашистов. Но социалисты и пополари, снова одержавшие победу на выборах, не сумели объединиться в единый фронт против фашизма. Когда же все социалистические группировки (за исключением коммунистов) образовали единый фронт под названием «Союз Труда» (“Allianza del Lavoro”), призвавший ко всеобщей забастовке против фашизма, государственные власти и буржуазные силы повели себя так, как будто вспомнили о времени захвата предприятий, хотя социалисты стремились в этом объединении лишь к обороне от фашизма и защите демократических свобод. Пополари и либералы, точно так же как государственная исполнительная власть, пассивно наблюдали, как фашистские скуадри, получившие тем временем значительную материальную поддержку также от промышленных кругов, безжалостно сокрушили это сопротивление социалистов. Между тем, Муссолини умел изображать из себя единственного человека, способного защитить общество от хаоса, – в действительности вызванного его собственной частной армией, развязавшей гражданскую войну.

Вечером 27 октября Муссолини отдал приказ собравшимся в Неаполе скуадри начать поход на Рим. Хотя чернорубашечники были вовсе не вооружены, или недостаточно вооружены, полиция и военные опять не вмешивались. Когда король не решился подписать составленную премьер-министром Факта декларацию, объявлявшую осадное положение, Муссолини выиграл: он был назначен премьер-министром, а насильственный поход на Рим, до тех пор представлявший столь сомнительное предприятие, превратился в триумфальное шествие.

Страница 3 из 25 Все страницы