А. И. Фет – В. В. Кузнецову

10.01.2006

Дорогой Валерий Вениаминович,

Посылаю Вам и Вике книгу, над которой я долго работал. Я не рассчитываю на ее быстрое действие, но должен был сказать то, что мне удалось понять в сложных человеческих делах, благодаря идеям Лоренца.

Мне хотелось бы выразить глубокое уважение к Вашей самоотверженной, поистине интеллигентской работе – потому что наши интеллигенты всегда делали то, что должны были делать, не считаясь с личными интересами и личным успехом. И я очень рад, что Ваша дочь воспитана в том же духе. Глядя на нынешнюю публику, приятно, что не все еще в России сошли с ума, что есть еще люди, понимающие смысл происходящего и должного!

Будьте здоровы и счастливы!

10.01.2006. Ваш А.И.Фет

В.В.Кузнецов – А.И.Фету

05.02.06

Уважаемый Абрам Ильич!

За переданную Вами Рему Григорьевичу книгу засел сразу же после её получения и страшно горжусь Вашим автографом и письмом. Но тут случилась вводная – приехала с концертами Лена Камбурова. Пришлось книгу отложить. Познакомили с ней мои университетские друзья ещё в начале 80-х годов в Свердловске, и я стал её поклонником на всю жизнь. В этот раз мы с женой решили тряхнуть стариной и пригласить её к себе (она раньше несколько раз бывала у нас дома). Тогда был жив ещё её и мой товарищ, художник Миша Молибог, мы её принимали у нас после концертов: говорили до полуночи, я пел ей свои новые песни, она рассказывала о своём театре в Москве… Теперь Миша умер, и как будто что-то ушло, хотя она была как всегда доброжелательна, душевна – правда, выглядела усталой, отчего меня до сих пор мучает совесть: её надо было отправить отдыхать, а не тащить к нам. Да что теперь говорить – она как всегда блистательно выступила и  уехала. Сказала, что предстоят гастроли в Америке. Когда теперь увидимся, бог знает…

Дочитал Вашу работу «Инстинкт и социальное поведение» с огромным удовольствием. Во-первых, потому что чтение, как процесс, вернуло меня в студенческие годы, когда я грыз гранит науки, пытаясь понять, что же это такое – философия. Правда, я зубрил марксистко-ленинскую философию с её обязательными и скучными догмами. Но однажды, «проходя» работу Энгельса «Людвиг Фейербах, и конец классической философии», совершенно случайно купил в магазине книгу Фейербаха «Сущность христианства» – помню, страшно удивился, что её издали у нас, хотя классик марксизма-ленинизма Энгельс с обычной бесцеремонностью расчехвостил своего кумира юности. Прочёл книжку одним духом, многого по молодости не понял –  но очаровала логика Фейербаха и некий задор. Упаси бог сравнивать, но при чтении Вашей работы, я снова ощутил то полузабытое слияние полемического задора и логики.

Во-вторых, я, понятное дело, не философ, а – журналист, литератор. И всё, читанное в философских трудах, привлекает меня не сутью, которую я зачастую по легкомыслию моему и профессиональной поверхностности не улавливаю, а яркостью изложения, парадоксами, стилем, образностью – безотносительно к тому, какие идеи развивает философ. Мне нравится Ницше – особенно его «Генеалогия морали», я с удовольствием прочёл в своё время «Опавшие листья» Розанова и был покорён лиризмом книги. «Знак. Символ. Миф» Лосева читал, как откровение, так как о мифологизации нашего прошлого, настоящего и будущего смутно догадывался раньше. А Платон открыл мне интересную вещь, связывающую его «Диалоги» с нашими днями. Дело в том (не знаю, обращали ли Вы на это внимание), что они написаны как бы вживую, в стиле модных сегодня телепередач «reality show», где действие снято без купюр и длится столько времени, сколько оно происходит в реальности. Правда, в отличие от телепередач, «Диалоги» Платона композиционно выстроены, но при чтении иллюзия стенографически записанного диалога – полная. Позже я обратил внимание на этот же стиль в «Разговорах запросто» Эразма Роттердамского.

И, наконец, в третьих: читая Вашу книгу, то и дело совался в различные словари, справочники, натыкался на какие-то аллюзии, вспоминал прочитанное ранее, подтверждающее или опровергающее сказанное Вами. Так что книга «Инстинкт и социальное поведение» – хорошая смазка моему заржавевшему мозгу, за одно это Вам нижайшая благодарность.

Если Вам до сих пор не было скучно, то, полагаю, остальное также прочтёте. Это не рецензия, тем более, не анализ Вашей книги. Это заметки по ходу чтения средней руки читателя, интеллигента во втором поколении – не бог весть, какого умника, но и не глупого. Разрозненные заметки, возможно сумбурные, так что воспринимайте их снисходительно, с юмором. Как, скажем, чеховское «Письмо к учёному соседу».

Итак, предисловие Рема Григорьевича опускаю по понятным причинам – он сжал Вашу книжку до размеров трёх страниц, а мне нужны «подробности».

Во «Введении» сбило с толку выражение «фрустрирующие» (с.12): в одном случае условия, фрустрирующие проявления социального инстинкта – это ясно: подавляющие, расстраивающие. В другом – биологическая реакция обусловлена социальным инстинктом и не может быть изменена, но можно изменить фрустрирующую человека культуру, которая задаёт условия действия нашим инстинктам. Т. е., культура может подавить, расстроить социальный инстинкт? Временно – да, но при всех сиюминутных (в рамках истории) аномалиях всегда рождались ереси, инициирующие всплеск социального инстинкта, который, в конце концов, брал-таки верх. На этом вся история стоит.

Далее: социальное поведение закладывалось в обществе, всё-таки исходя из биологических факторов его развития – с самых ранних этапов нашего существования. А культура общества формировалась уже после кодификации норм этого биосоциального поведения. Можно конечно изменить внешнюю атрибутику культуры: вместо христианских идеологем декретировать социалистические или сегодняшние, непонятно какие – вот тебе и новая культура…Но кодифицированные на уровне подсознания биологические основы социального поведения всё равно остаются в неприкосновенности. Словом, я чего-то тут «не въезжаю» как говорят нынешние тинейджеры…

В первой главе мне запомнилось вот что: эволюция «изобрела» способ кодирования всех форм поведения человека. В геноме человека запрограммировано его возможное поведение (т.е. запрограммирована, я думаю, и возможность выбора адекватного поведения – а иначе он погибнет при первом же неправильном решении?). Но на с.20 Вы огорчаете читателя сообщением, что у этой машины (человека) нет «пользователя»: простейшие программы запускаются автоматически, при рождении, а более сложные включаются в результате внешних воздействий. Которые, замечу, могут быть совершенно непредсказуемыми – и, тем не менее, человек в любом случае адекватно на эти воздействия реагирует – что говорит о его автономном управлении, не связанном с внешними факторами. Т.е. эволюция, на мой взгляд, слишком тривиальное объяснение появлению такого сложного механизма, каким является человек. Прошу иметь в виду, что я ни в коем случае не намекаю на бога, чёрта, инопланетян и прочих барабашек. Я просто сомневаюсь в том, что миллиарды лет эволюция в лице Природы (влияние которой на изменение структуры живых существ заключалось всего лишь в периодических экологических катастрофах) – заставила нас выработать на белковом, клеточном уровне механизмы автономного (независимого от Природы) управления. Либо под именем эволюции скрывается некий Абсолют – что меня, как агностика совершенно угнетает, ибо тогда придётся идти в церковь, ставить свечку и считать на полном серьезе заплывших жиром церковнослужителей посредниками между мной и Абсолютом...

Во второй главе («Групповой отбор, происхождение человека и семьи») мне запомнилось, что групповой отбор меняет программу инстинктивного поведения особи, в то время как анатомическое строение мозга и всего организма неизменно (или меняется гораздо медленнее). Но это ещё более усилило недоумения по поводу авторства человеческого механизма. Смена поведенческих программ должна бы угнетать человеческую соматику, которая, как сказано у Вас, архаична и не поспевает за изменениями в психике. Но мозг сумел отстроить эти новые программы адекватно физиологии – стало быть, в нашем мозговом компьютере заложена автокоррекция психологических перемен применительно к нашей физиологии времён каменного века. Кем заложена – неужели всё той же эволюцией? Она всё-таки использует примитивные механические инструменты: похолодание климата или засуха, смена воздушной среды на водную, метеориты. А результат – мутации, изменения поведенческих программ на генетическом уровне. Подозрительно просто: природа стукнула молотком по микроскопу, хрясь – и порядок.

Глава третья («Социальная справедливость»). Первый раз слышу об инстинктах внутривидовой агрессии и внутривидовой солидарности, да ещё в таком аспекте – век живи, век учись (с. 84 и далее). Взял на себя даже смелость предположить, что инстинкт внутривидовой агрессии функционально направлен на нейтрализацию асоциальных паразитов, а социальный инстинкт – на коррекцию инстинкта агрессии в зависимости от складывающейся ситуации. Ведь в первобытных племенах «бездельниками» считали больных и немощных стариков. Но это в разных культурах, в иных, например, старики, напротив, пользовались привилегиями, хотя не могли быть ни воинами, ни добытчиками. А в других сообществах почитали сумасшедших, что имеет отклик в культуре нашего народа, который чтил юродивых. Бездельников нынешнего склада тогда, видно, просто не существовало. Это скорее, ближе к этапу классового расслоения.

Разбирая эту главу, я пришёл к неожиданной мысли. В условиях угнетённого состояния нашего общества (увеличение пределов допустимой концентрации фрустрирующих факторов во всех  сферах экономики и культуры), с точки зрения государства, действия, направленные на ликвидацию больных, увечных и стариков – мотивированы. Когда штормит, балласт выбрасывают. Возьмите пенсионную, медицинскую, жилищную реформы – они в буквальном смысле гибельны для стариков, которых убивают нервные стрессы, отсутствие необходимых лекарств, бюрократические правила выдачи пособий, идиотские очереди за справками…А вспомните «веерные отключения электроэнергии» зимой – это же массовые убийства населения. Даже президент сообразил, правда, поздно.

Четвёртая глава – «Культура и поведение». Тоже запоминается тезис о двух системах наследственности – генетической и культурной. А двоичная структура восприятия мира (с. 118 и далее) вызвала у меня вообще ностальгию. Вы будете смеяться, но лет 20 назад я сочинил «Песню о законе двоичности» к спектаклю по пьесе Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь». Правда, в песне основой закона являлось не двоичное строение нашей нервной системы, а «пара дураков». Недавно звонил мой бывший приятель Слава Новиков, и от  него я узнал, что эта моя песня есть где-то на сайте, посвящённом творчеству Ерофеева. «Бывшим приятелем» я называю Новикова, потому что Слава теперь стал сенатором в Федеральном собрании, а как он шёл к этому креслу, я видел своими глазами – гаже картины представить нельзя. Новиков фигурирует в моём трактате «Как стать нужником», в главе «Как стать номенклатурой» – я в нескольких строчках рассказываю, как он предавал своих политических соратников, чтобы закрепиться в Федеральном собрании. Видите, сколько воспоминаний вызывает у меня Ваш труд?

Пятая глава – «Возникновение неравенства» у меня не вызвала никаких ремарок. Хотя я бы всё-таки осмелился возразить Вам (или дополнить – как угодно), что коллективизация (после того, как зажиточных крестьян изъяли, «как класс») была похожей имитацией общинного землевладения: земля была «общая», хозяйственные и даже какие-то бытовые и правовые вопросы «решало» общее собрание. Конечно, то общинное землепользование не знало райкомовских указаний относительно сроков сева и уборки, тем не менее, в остальном было много сходного. Эта иллюзия общинного землевладения поддерживалась и пропагандистскими средствами. Я как-то делал в газете материал о героине соцтруда, она всю жизнь работала, не сидела в президиумах – разве пару лет после награждения. Она тепло вспоминала колхозные 30-е и 40-е годы, когда была звеньевой и растила хлеб.

Здесь все-таки следует иметь в виду, что общинное землепользование давало крестьянину ощущение «опчества» и уверенность: «опчество» поможет в  случае беды. На этом же сходном чувстве была построена и коллективизация. И хотя идея не раз и не два обманывала крестьянина – это неважно, церковь тоже не раз его обманывала, это не мешало крестьянину верить в бога. Хотя, с другой стороны, что мы знаем об этом? Вон Белинский писал Гоголю, что крестьянин поминает имя божье, почёсывая задницу.

Глава шестая – «Начало классовой борьбы». Тоже никаких ремарок. Цитата Платона о городе, всегда состоящем из двух городов – богатых и  бедных – служит ключом всего остального текста в главе.

Седьмая глава – «Христианство и средние века». Здесь я хотел бы отметить один из моментов мотивации социального инстинкта, описанный Вами на с. 235. Его хорошо расписал Ницше в «Генеалогии морали», обозначив словом «ressentiment». Правда, Ницше не брал эту проблему так объёмно и не сравнивал с тем, как она интерпретировалась у Будды и Христа. А, не затронув Христа, он, разумеется, не мог вёсти речь о глобализации социального инстинкта. Хотя конечно «ressentiment» очень даже вписывается в упомянутый Вами диагноз Фрейда, касающийся религии как коллективного невроза человечества. По-моему, христианство изначально сублимирует социальный инстинкт в некую медико-социальную патологию. Известный пример – «Кровавое воскресение», начавшееся религиозным шествием и закончившееся бойней.

Восьмая глава – «Прогресс и его изнанка». Ваше замечание о прогрессе за счёт естествознания и техники (с. 287) вызвало у меня соображения вот какого рода. Ведь «в начале было Слово»: от древних цивилизаций нам осталось в наследство искусство, литература, театр, философия – а достижения технического рода единичны. Даже сегодня древнее наследство используется современной культурой и не выглядит реликтом. Но Вы говорите, что главная функция человеческой культуры – выживание вида. Другая, не менее важная – передача культурной наследственности (с. 290). Тут я не совсем улавливаю. Древние цивилизации гибли при столкновении с варварами, которым было вообще плевать на уровень культуры покорённой страны. Стало быть, выживание зависит не от культуры, а от технической, экономической мощи государства.

Наша страна, как мне представляется, тоже попала в руки варваров. Причём, что поразительно – своих. И что вообще немыслимо, пренебрегающих даже не то чтобы передачей культурной наследственности – вообще сохранением культуры на прежнем уровне (я употребляю это слово в узком смысле – в смысле интеллектуального уровня поколения). Как я понимаю, и технический прогресс наших доморощенных варваров не интересует. Ну, разве, новые танки или вертолёты – на продажу. Итог: технический и научный прогресс отсутствует, культурную наследственность некому передавать. А мы живём – на автопилоте, что ли? Или это момент нарушения исторического равновесия, и надо ждать, пока мы снова не примем устойчивое положение? Нет, Вам надо исследовать прогресс до наших дней, а не ограничиваться Французской революцией 1794 года.

Кстати, Вы приводите двустишье Александра Поупа о Ньютоне. Маршак объединил это двустишье с эпиграммой на Эйнштейна поэта и критика Джона Сквайра (1884 – 1958):

Был этот мир глубокой тьмой окутан.

Да будет свет! И вот явился Ньютон.

(А. Поуп)

Но сатана недолго ждал реванша.

Пришёл Эйнштейн – и стало всё, как раньше.

(Д. Сквайр)

Согласитесь, эпиграмма XVIII века получила в XX логическое завершение. Неплохо, что  время от времени появляются люди, способные соединить казалось бы несоединимое.

Девятая глава – «Рынок и современная цивилизация». Приведённое Вами описание свободного рынка по Адаму Смиту вызывает у меня сомнение: неужели в его время не было перекупщиков, посредников? Не верю, наверняка были - даже на древнегреческих базарах. И потом Смит перегибает палку: сговор покупателей маловероятен, в отличие от торговцев они неорганизованны.  Для еженедельного выпуска «Красноярского краеведа» в «Красноярском рабочем» я перечёл не одну сотню дореволюционных  газет. Основные жалобы в XIX – XX в. в. – на перекупщиков. Сговор торговцев (тогда говорили – «стачка») тоже был, но это, как правило, оптовые торговцы мясом, хлебом, сахаром, мануфактурой. И всё же основные жалобы населения – на перекупщиков продуктов питания.

Сейчас – то же самое. Наш мэр защитил диссертацию (рекламировал её на выборах), в которой говорил о необходимости создания в городе мест, где сельские производители могли бы сбывать свой товар без накрутки. После выборов замолк, и до сих пор летом овощи и фрукты, выращенные под Красноярском, продаются в той же цене, что узбекские огурцы и помидоры. Потому что перекупщики скупают их у сельчан, а тем, кто откажется отдавать за бесценок урожай – вход на рынок будет закрыт. Минусинских же арбузов, которые продаются в Хакасии задёшево, в Красноярске вообще не бывает – народ берёт астраханские кормовые арбузы по дурным ценам. Так регулируют рынок перекупщики вкупе с чиновникам. Нет, это не Рио-де-Жанейро, сказал бы Остап Бендер…

Да, это не свободный рынок. Это, как выразился один знакомый журналист, наивный меркантилизм. Взыскуя прибыли, перекупщики взвинчивают стоимость продуктов, посредники накручивают цены на энергоснабжение, топливо, жильё... Но у перекупщиков прибыль съедается тратами на автоперевозки, потому что бензозаправкам увеличили арендную плату, энергоёмкие производства из-за дороговизны тока сокращают выпуск продукции, население беднеет и т. д. Государство спохватывается, увеличивает оклады, пенсии, пособия, которые тут же идут в карманы перекупщиков и посредников в виде платы за продукты, электричество, квартиры, бензин – и всё начинается сызнова…

Глава десятая, «Начало капитализма». Описывая капитализм в Англии, Вы пишете о рабочих, вынужденных покупать еду в заводских лавках и жить в жилищах, сдаваемых хозяином (с. 373).  Но это существует в России сейчас – и элои, и морлоки у нас выглядят натуральнее, чем у них в XIX веке. Невмешательство государства в условия фабричного труда в старой Англии – тоже реалии сегодняшнего дня России. Я работал в краевой профсоюзной газете и помню, как трудно было пробивать материалы о самоуправстве администрации. Это в конце 90-х годов, а попробуйте сейчас вмешаться в дела любого акционированного предприятия – да вас придушат. И по слухам, планируется тотальное акционирование оставшихся в распоряжение государства предприятий.

Глава одиннадцатая, «Начало социализма». Здесь мне пришлось расстаться со многими привязанностями. Я не очень хорошо помню работы Сен-Симона и Фурье, но считал их  неплохими ребятами. Луи Блана вообще слабо знаю, поэтому ничего не имею против того, что Вы обозвали его догматиком и доктринёром. Руссо помнится по «Исповеди», и я до сих пор ценю его эксгибиционизм, а до «Общественного договора» мне дела нет. Но когда вы грохнули Маркса с его прибавочной стоимостью – я ликовал, как мальчишка. А я-то её зубрил, считая себя  дебилом, неспособным понять простую вещь! И в душе протестовал против этих несопоставимых «стоимостей»: стоимости рабочей силы и произведённого продукта. Чтобы заработать зачёт, привёл на каком-то семинаре в качестве примера свою мебельную фабрику, где работал до армии. Преподаватель заметил, что прибавочная стоимость на социалистическом предприятии –  это нонсенс, и зачёта не поставил…

Двенадцатая глава, «Русская революция и коммунизм». Здесь я не совсем согласен с вами в характеристике лидеров Октябрьской революции. Вы пишете: «Все они были недоучки – Ленин получил экстерном юридическое образование, но имел очень поверхностные знания. Сталин же был попросту малограмотен» (с. 488). Ленин знал несколько языков, профессиональный юрист – думается, Вы всё же пристрастны к нему. У него другие, более серьёзные грехи, и они – не от недостатка образования, об этом есть у Валентинова. Полагаю, что и он, и окружение были достаточно образованными людьми – имею в виду Чичерина, Красина, Коллонтай, Арманд, многих других. И потом, Вы окарикатуриваете Сталина. Не принадлежу к числу людей, считающих его благодетелем России, но малограмотным я бы его не назвал. В нашем архиве есть его письма к Малиновскому, Зиновьеву и другим адресатам, скопированные охранкой. Нормальные письма, пишет о своей (не знаю, какой) работе по национальному вопросу, жалуется на нищету, просит денег – грамотный язык без вульгаризмов. Вряд ли жандармы правили текст (копии писем напечатаны на машинке): писем политссыльных копировалось много, каждое править – времени не хватит. А что он был их агентом – не верю: ценного агента в Курейку на несколько лет не загонят, он в Питере нужен.

Употребление Вами этого аргумента (отсутствие культуры) упрощает проблему. Нет, здесь дело не в малограмотности. Скорее к ним применим упомянутый Вами случай, описанный Лоренцом – с рыбкой, лишенной части мозга (с. 502): они все – индивиды, лишённые инстинкта социального поведения и получившие поэтому преимущество в человечьем стаде. Но всё же «рыбки» были разные. Обратите внимание, против Сталина создавались коалиции, и всякий раз оппозиционерам не хватало малости: бросить игру в заговоры, перестать болтать, перешагнуть через интеллигентские слюни – и убить тирана. А у него это было запросто: восточное происхождение выручало.

Тринадцатая глава, «Двадцатый век». Мне кажется, люди нашли средство сублимации и своей агрессивности (с. 527), и своего социального инстинкта: это электронные СМИ. Мужчины сублимируют свою подсознательную агрессию, упиваясь кровавыми сериалами про спецназ, мафию. Сублимация социального инстинкта у малообеспеченного населения, стариков, инвалидов возникает при информации о покушении на Чубайса или при лицезрении Ходорковского в тюрьме. А тинейджеры сублимируют половой инстинкт во время просмотра эротических передач или субтильных мелодрам. Или вот ещё мода пошла – секс по мобильнику: плати деньги и получи эротику по телефону. Ей богу, сам рекламу по телевизору видел! Конечно, такая сублимация не способствует глобализации социального инстинкта, поскольку люди привыкают жить в виртуальном мире, причём, совершенно автономно друг от друга. Интернет, телевизор, компьютер – прекрасные средства разобщения, не надо ни КГБ, ни сексотов, ни даже спецназа. О каких культурных традициях можно вести речь, если население, благодаря этим изобретениям живёт камерной жизнью и абсолютно ею довольно? Сейчас модно, к примеру, заниматься пищеварением – прямо, как у Вас сказано (с. 563). По ТВ идёт бесконечное множество передач о способе приготовления различных блюд. Моя жена вечерами их смотрит. Она нормальная женщина, и миллионы подобных ей женщин тоже смотрят эти передачи. И никаких проблем социального плана. Они решаются «в рабочем порядке» в Кремле, в думе – потом нам это покажут. А мы раскритикуем увиденное – вот и весь социальный инстинкт. Кому этого мало – смотрите телевизор: квартиру Чубайса недавно обворовали. Так ему и надо!

Четырнадцатая глава, «Явление человека». Открыв с. 580 и прочитав об изменениях в мозгу homo sapiens, я подумал: а с чего бы он стал мутировать? Какой у него к этому был 50 000 лет назад повод? В связи с этим хочу Вам процитировать небольшой фрагмент из романа Лайоша Мештергази «Загадка Прометея». Потому что полемизировать с Вами в этом вопросе не могу по причине разных весовых категорий. А венгерский писатель, филолог, историк – другое дело, а я тут не при чём, я просто его цитирую:

«Древнейший известный предок наш – дриопитек, общий наш прародитель с гориллой, шимпанзе, орангутангом. 20–30 миллионов лет назад он уже пользовался некоторыми орудиями – камнями, палицами. 5–6 миллионов лет назад мы встречаемся с австралопитеком…В сущности это ещё не человек, а обезьяна. Правда, он уже приспосабливает орудия к своим нуждам…

Все эти наши предки обитали в Юго-Западной Африке. И нигде больше… Цикл полного развития в соотношении со средней продолжительностью жизни был слишком затяжной, ритм размножения замедленный. В наиболее удачные периоды численность его могла достигнуть сотни тысяч, но во времена стихийных бедствий, эпидемий, голода она снижалась до двух-трёх тысяч. Иными словами, этот род жил под постоянной угрозой вымирания…

И вдруг они исчезают из наших глаз на целый миллион лет. Мы ищем, исследуем каждый возможный след. Их нет. Ни в прежнем районе обитания, ни в другом месте.

Но вот 700 000 лет тому назад они неожиданно, словно карстовый ручей, возникают вновь. Причём, в самых разных местах, от Чжоукоулянь, что недалеко от Пекина, до Вертешсёллёша (селение на территории Венгрии) – в Азии, Африке, Европе, по всей территории древнего мира. И, несмотря на приятое ранее (неправильное) наименование – питекантроп – это уже не «обезьяночеловек», а человек. Правильное научное его наименование:  Homo erectus…

Совершенно ясно: это существо было обречено на вымирание. И всё-таки не вымерло, напротив – миллион лет спустя оно возникает перед нами опять. Что же произошло за этот миллион лет, какое фатальное – можно сказать, «высшего порядка» – вмешательство, какое чудо?

Ответ может быть только один: Homo erectus уже пользовался огнём!».

Я почему решился процитировать Вам этот фрагмент романа? Мне кажется, что начало использования человеком огня должно было как-то быть связано с началом его мутации – и не только мозга. Ведь огонь – это и новое питание, и новый вид оружия… Непременно должен был начать мутировать. Но у Вас с Лайошем Мештергази не сходятся года: у Вас 50 тыс. лет, у него – 700 тыс. лет назад.

Далее, я отмечаю связь социального инстинкта и инстинкта устранения асоциальных паразитов (с. 601) и думаю: а может, всё-таки это и есть инстинкт внутривидовой агрессии, принявший «классовую» окраску?

Очень меня заинтриговал процесс формирования новых искусственных потребностей, стимулирующий новые виды производства (с. 610). Годы, кажется, в 60-е я набрёл на интересного французского писателя, Веркора (это псевдоним, настоящая его фамилия Жан Брюллер, инженер по образованию, по профессии художник, затем стал писателем). Вначале я прочёл его роман «Люди или животные?», где он искал грань, разделяющую человекоподобную обезьяну от человека. А потом написал с драматургом Коронелем небольшой роман, точнее, повесть-утопию «Квота, или сторонники изобилия». В этой утопии люди покупают вещи, затем выбрасывают их, так как им внушают купить более модную модель, которая через короткое время устаревает… И так эта свистопляска продолжается быстрее и быстрее: покупают-выбрасывают, покупают-выбрасывают… Словом «общество массового потребления». Только Веркор предсказал его по своим наблюдениям Франции, а к нам оно пришло сейчас.

Глава пятнадцатая, «Возможное будущее». Мне кажется, Вы несколько идеализируете русскую дореволюционную интеллигенцию (с. 626). На мой взгляд, она всё-таки была достаточно неоднородной. Волостная интеллигенция значительно отличалась от городской, а та – от столичной. Чехов, Вересаев, Куприн и в особенности Горький оставили объёмные характеристики российской интеллигенции разного уровня. И уж совсем Вы меня расстроили своим заявлением о гибели русской интеллигенции. Может мы просто её не замечаем за сегодняшним бесстыдным шабашем скоморохов и лицедеев –  понятно, что это не интеллигенция. Думаю всё же, что она была, есть и будет. Просто разрознена по своему обыкновению, неконтактна, углублена в работу – вот и не видна.  А без интеллигенции Росси – труба, из этой грязи не выбраться и культуры не сохранить.

Ну, вот и всё. Места, где Вы делаете исторические экскурсы, буду использовать в качестве справочника. Вообще-то у меня вся Ваша книжка испещрена, в письме – то, что вызывало желание развить тему. Если заметили, отталкиваясь от Вашей книги, я часто обращаюсь к сегодняшнему дню. И мой социальный инстинкт, мой «ressentiment» чётко проявляется, накладываясь на ваши формулировки. Вы завершаете книгу утверждением, что путь к  культуре будущего лежит через обращение к традициям русского освободительного движения. Но чтобы в России оно появилось, нужна грамотная серьёзная оппозиция, которая сменит в политике нынешних паяцев, т. е. должно вырасти другое поколение интеллигенции, не связанное с этим временем. Или у Вас есть другой ответ? Тогда я его  жду. Если не в новой книге, то хотя бы в письме. Вика присоединяется к пожеланиям здоровья Вам и Людмиле Павловне. Она просит извинения за то, что ещё не прочла Вашу книгу до конца. Её дочка не одобряет занятия мамы философией и часто отрывает от книги. Но Вика Вам обязательно напишет, как только закончит читать.

С уважением Валерий

Приписка Вики:

Дорогой Абрам Ильич!

Огромное спасибо Вам за книгу «Инстинкт и социальное поведение». Эта книга дала мне возможность обширно поработать мозгами, которые последнее время работали в одном, материнском направлении. По возможности я даже читала только статьи о детях, как их развивать, воспитывать. Кстати, о детях. Ваша книга их тоже касается, ведь как ни в ком другом, в детях проявляются все животные инстинкты, в том числе и те, о которых написано в книге – социальном и внутривидовой агрессии. Книга очень интересна, я ее читаю с удовольствием, хотя и не каждый день. Некоторые моменты очень подробно описаны, что приятно,  хотя, возможно, для меня даже слишком подробно. Вообще приятно читать книгу, рассчитанную и на простого, несведущего в биологии и социологии читателя.

Дочитав книгу, я обязательно напишу Вам свое мнение. Многие моменты я обсуждаю с моим мужем и получаю огромное удовольствие от дискуссий с ним и книгой.

К сожалению, вынуждена закончить свое постыдно короткое послание к Вам. Передавайте большой привет Людмиле Павловне  С огромным уважением и любовью к Вам, Вика.

А. И. Фет – В. В. Кузнецову

22.02.06

Дорогой Валерий Вениаминович!

Я очень рад был получить Ваше письмо, свидетельствующее, что моя книга всё же имеет читателей, и содержащее нормальные (не психопатические) мысли о разных вещах. Я редко заглядываю в нынешнюю печать, но когда это случается – я потом расскажу, когда – у меня возникает впечатление неинтересного помешательства скучных людей.

Начну с главного возражения, которое серьёзно. Вы говорите, что появление человека со всей его сложностью трудно объяснить эволюцией, потому что стимулы среды элементарны и не могут, как кажется, вызвать такие сложные реакции, какие есть у человека. Но если я прочёл книгу, это тоже стимул среды, очень сильно меняющий моё поведение и даже мою личность. Значит, весь вопрос в аппарате, воспринимающем стимулы – в его способности реагировать на очень сложные стимулы. Столь сложно устроенный механизм имеет и очень сложную эволюцию: как Вы можете прочесть в моей книге, он, по-видимому, воспринимает целые подпрограммы, кодируемые на человеческом языке, и учится этому в детстве. Но тогда надо допустить, что уже новорожденный невероятно сложен, то есть является продуктом невероятно сложной эволюции. Только эта сложность скрыта от нас, так как младенец ещё ничего не умеет, а только может научиться. Соответствующие главы «Зеркала» покажут Вам, откуда я сам всему этому научился.

Так вот, это не случайно: природе легче создать идеально обучаемый механизм, чем идеально обученный (требуется меньший объём информации!). Поэтому младенец так искусно скрывает свою сложность. И сложность механизма наследственно обязательного обучения чудовищна уже у животных. Сложность жизни вообще – а человеческой тем более – превышает все возможности нашего воображения. Дарвин писал лишь, что примерно происходит, но не как происходит. В более простой ситуации Демокрит описал когда-то, что мир состоит из атомов, сталкивающихся в хаотическом движении, разных сортов, и уже неделимых дальше (в чём он ошибался, но не очень – ведь электроны уже неделимы). Если сравнить эту картину с современной атомной физикой, то видно, что в основном он был прав, но всё на самом деле невероятно сложнее! «На самом деле» значит – для нас, а не навсегда. Схема Дарвина долго будет наполняться содержанием. Приходится верить этой схеме, потому что она объясняет слишком много фактов, чтобы быть просто неверной. Но если Вы потребуете, чтобы она объяснила всё о жизни, то атеист Дарвин скромно скажет, что он не бог. Можно ли верить в эволюцию? Лоренц, знавший о ней больше всех, больше всех в неё верил, потому что много раз убеждался в её неизбежности.

Наука вообще отвечает на вопрос, как происходят явления, но не на странный вопрос, почему они происходят. Почему верен закон сохранения энергии? Объяснить это значило бы проследить механизмы всех известных явлений и убедиться, что в них этот закон соблюдается, а затем надо поверить, что и дальше так будет. Но тяготение, скорее всего, не имеет энергии в обычном смысле, что и составило мучение всей жизни Эйнштейна.

В общем, вселенная вызывает у нас впечатление невозможной сложности. Нам приходится поверить в то, что нам о ней известно. Если наша способность объяснить всё это (т. е. сделать ясным) недостаточна, то надо в эту способность поверить. Изречение Тертуллиана (верую, потому что невозможно) надо изменить, выбросив «не». В общем, наука не обманывает нас, если мы сами не хотим быть обманутыми.

Теперь я отвечу на ваше письмо по порядку. Многое из Вашего чтения мне близко известно. Например, я испытал действие Фейербаха и Ницше, причём как раз «Генеалогия морали» подействовала сильнее других книг Ницше. Розанов вызывает у меня некоторую брезгливость, хотя это интересное животное, а Лосева мне не приходило в голову читать – ведь это богоискатель? Стоит ли его читать? Платон важен в историческом смысле, но как мыслитель достаточно убог, а как человек мерзок. Вы читали книгу Поппера «Открытое общество и его враги»? Первый том её унижает Платона (а второй Гегеля). Великие люди могут быть великими с разными знаками. Ницше, кстати, тоже нанёс много вреда (не мне). Я настолько ненавижу мысли Платона, что не могу даже думать о его поэзии.

Культура не может «подавить» социальный инстинкт (и никакой инстинкт). Но культура определяет формы проявления инстинктов. Можно есть, как свинья, и общаться, как свиньи, но нельзя не есть и не общаться. Фрустрация социального инстинкта есть сужение его проявлений, с неизбежно возникающей патологией. Определённая степень фрустрации инстинкта может привести к гибели вида. У фазана-аргуса фрустрирован инстинкт летания, и его могут погубить хищники. Это произошло от чрезмерной половой конкуренции, изменившей маховые перья.

Эволюция – не «слишком тривиальное» объяснение человека, а явно недостаточное объяснение. В том смысле, что мы ещё очень мало знаем об этой эволюции. Демокрит очень мало ещё мог объяснить своей атомной теорией, но он заложил основу для лучших атомных теорий. К мутациям нельзя применять оценку «всего лишь», если они создали то, что приписывалось Богу! Когда я прочёл у Лоренца в «Зеркале» о замыкании контуров и «фульгурации», я понял, как был неправ, не поверив в пророчество Винера. Прочтите книги Лоренца, собранные в однотомник (неужели я не давал его Вам?). Он есть у Р. Г. Моё изложение не может заменить основу Лоренца, на которой я строю. Советую читать три его книги в том порядке, как они напечатаны в томе. Обещают его второе издание. Ваше «первый раз слышу» относится, может быть, к той гипотезе, которую я ввожу под именем «внутривидовой солидарности», но вряд ли к внутривидовой агрессии. Если Вы не читали «Так называемого зла» («Агрессии» в английских переводах), что трудно допустить – то прочтите! Эта книга играет в наше время роль «Происхождения видов», и мне повезло прочесть её в год выхода оригинала (1963).

Выживание культуры не гарантируется её техникой и экономикой. Варваризация населения делает его неспособным пользоваться своей мощью.

«Исследование прогресса до наших дней». Из книги выброшена глава под названием «Общество потребления», о современном обществе. Я её сам выбросил из эстетических соображений, так как она не ладилась с остальной книгой: я решил, что вклинилась другая книга. Могу Вам её выслать по мейлу отдельно. Эта глава более ужасна, чем оригинальна!

Двустишие Поупа, добавление некоего Сквайра – нелепо. Теория тяготения Эйнштейна (общая теория относительности) – чудо ясности и изящества, содержит теорию Ньютона как простейший случай. Сатана сделал эту теорию недоступной всем желающим. Спрашивается, многие ли поняли в 1687 году Ньютона? Тоже несколько человек: прекрасное трудно.

Недостаток образования Ленина состоял в неразвитости ума, при наличии грамотности в смысле начала 20 века. Доказательство: идиотская книга об эмпириокритицизме. О Сталине. Сталин мог давать редактировать важные для него письма грамотным людям Малиновский и Зиновьев были ключевые люди в партии (второй по существу был приёмным сыном Ленина). Он вообще ничего не писал иначе. Он знал, что безграмотен! Впоследствии он, конечно, убивал своих редакторов. Читали ли Вы мою статью о Сталине на нашем сайте?

История человека в изложении Эштергази (имеется в виду Лайош Мештергази – К. В.) страдает хронологическими ошибками. По качеству орудий питекантроп не был человеком. Огнём, вероятно, пользовался ещё синантроп (1 700 тысяч лет до нас), так что огонь не является решающим критерием. Вероятно, его поддерживали, но не умели добывать трением. 50 тысяч лет – это время, когда началось быстрое улучшение орудий, до этого миллион лет они не менялись!

Я совершенно согласен с Вами, что без интеллигенции России труба, и потому как раз написал эту книгу. Но теперь интеллигента надо искать днём с огнём.

Я ответил очень бегло на Ваши вопросы и ответы, чтобы Вы написали мне, о чём Вы хотели бы поговорить подробнее. Я буду рад всё с Вами обсудить, не жалея электронной и обычной бумаги.

А читаю я интернетные газеты, Ру и Грани. Мерзость, но хочется знать, что происходит.

Привет  Вике. У нас теперь внук пяти месяцев, он тоже ещё не интересуется философией, но подаёт надежды. Будьте все здоровы!

Привет Вам от Милы. Ваш А. И.

В. В. Кузнецов – А. И. Фету

06.05.06

Уважаемый Абрам Ильич!

Прочёл «Общество потребления». Мне кажется, эта глава могла бы встать между «Двадцатым веком» (13 глава) и «Явлением человека» (14 глава). Читал её дважды: первый раз по получению письма. А второй раз – получилось любопытно. Дело в том, что я (не помню, говорил ли Вам) получил возможность выбирать в бибколлекторе старые журналы, которые научная библиотека списывает «ввиду малого спроса». А поскольку «малым спросом» пользуются такие журналы позапрошлого века, как «Русская мысль», «Русское богатство», «Исторический вестник» и др. – можете представить моё состояние.

Я несколько месяцев таскаю оттуда в рюкзаке эти журналы, сделал для них шкаф, надо делать второй, т. к. комната моя уже переполнена, хотя я, понятно, далеко не всё могу унести. И вот, листая их, обнаружил в «Русской мысли», № 5, 6-1891 года статью некоего «П. Н.» под названием «Одна из гипотез о сущности исторического процесса». Речь идет об «экономическом материализме» (Маркс-Энгельс).

Но интересно не это. Интересно, что автор корит современных ему философов за то, что, исследуя законы истории, они опираются на методы той науки, которая в данный исторический момент является наиболее установившейся. А это, по его мнению, неверно. Он утверждает, что в области истории  не пригоден метод не только математический или биологический, но даже метод социологический.

По ходу дела он ссылается на Ипполита Тэна, согласно которому история должна заниматься не внешним человеком, а внутренним. Условия развития внутреннего человека Тэн сводит к трём факторам: раса, среда и момент. Далее автор статьи начинает цитировать некоего апологета гипотезы экономического материализма, Вейзенгрюна, хотя и ругает его за эклектизм. Вот как Вейзенгрюн формулирует законы развития:

1 – Среда, воздействующая постоянно на людей, бывает естественная и искусственная. С прогрессированием человечества действие искусственной среды приобретает всё большую и большую важность.

2 – Всё развитие человечества происходит на экономическом базисе. Сосуществующие элементы – юридическое, политическое, философское и литературное движения. Эти два фактора развития соотносятся как социальная форма и социальное содержание. Причем, социальная форма переживает социальное содержание.

3 – Человечество прошло три стадии развития: 1 – дикое состояние, эпоха усвоения готовых продуктов. 2 – варварство, эпоха скотоводства, земледелия и зачатки производства промышленных продуктов. 3 – Цивилизация, эпоха усовершенствования обработки промышленных продуктов.

Далее автор делает любопытное замечание, касающееся ускорения исторического процесса. В период господства семейных отношений, как общественного фундамента человечество жило бесконечно долго, практически не меняясь или меняясь крайне медленно. В период развития экономических отношений, поломавших этот фундамент, развитие общества ускорялось пропорционально развитию экономики, соответственно  быстрее изменялись философия, культура, искусство, политика (социальное содержание).

Затем автор отмечает усиление роли личности в историческом процессе с усложнением искусственной среды, всё сильнее доминирующей в жизни общества. И предрекает (ссылаясь на американского философа Л. Уорда) смену генетического прогресса телеологическим. Если я правильно понял, это означает, что искусственная среда, сформированная в результате прогресса, вытеснит естественную и предопределит дальнейший наш путь.

Очень современный товарищ этот Вейзенгрюн. Хотя, повторяю, автор статьи в «Русской мысли» («П. Н.») нашёл в его рассуждениях отголоски идей Спенсера, Уорда, Тэна и даже Фурье. Маркса он ему почему-то не инкриминирует – видимо это самое начало появления марксизма в России. Я, однако, считаю, греха тут нет, напротив – Вейзенгрюн просто развивает существовавшие ранее, традиционные подходы к проблеме исторического процесса. А может это не Вейзенгрюн, может это псевдоним? Во всяком случае забавно пишет. Ведь знай он о засильи электронных средств информации в XXI веке, об этих ужасных мобильных телефонах, которые практически формируют уже новое поколение элоев, о массовом производстве предметов комфорта (Вы упоминаете обо всём этом) – он бы только утвердился в уверенности, что искусственная среда в конце концов пожрёт мир.

Потому-то и перечёл заново Ваше «Общество потребления», что увидел много общих точек соприкосновения – разумеется, с учётом более чем столетней разницы. Я, было, попытался отыскать автора статьи – безуспешно. В «Русской мысли» под псевдонимом  «П.Н.» тогда сотрудничал Пётр Фёдорович Николаев (1844–1900), социолог, публицист и переводчик. Но больше о нём ничего нет, ни в Брокгаузе-Эфроне, ни в словаре братьев Гранат. У Ленина в собрании соч. нашёл П.Ф.Николаева (1844–1910), тоже публициста, ишутинца (группа революционеров, связанная с Каракозовым). Я даже подумал, не один ли и тот же это человек – тем более, год рождения совпадает. Нет, вряд ли, больно уж для террориста эрудированная статья. Хотя, кто его знает: этот Николаев-ишутинец в 60-х годах отбывал каторгу там же, где и Чернышевский – вполне мог дорасти за это время до «Русской мысли».

Я заметил по нашей истории (наверно это всеобщее правило): почти все  революционеры, которым удавалось избежать виселицы, после каторги или ссылки становились вполне приличными либералами. Караулов, Иванчин-Писарев, Клеменц, Потанин, Ядринцев… Видимо это связано со своеобразным деноминированием идеи, точнее сказать, с её инфляцией – сообразно социальной конъюнктуре. Как в финансах.

А Вейзенгрюна и Л. Уорда не нашёл нигде, даже у Маркса-Энгельса и Ленина, хотя они, казалось, должны были его знать. Поэтому сужу о них только по пересказу в этой статье.

Мне звонил из Новосибирска знакомый по авторской песне, Олег Немировский и просил материал для своего журнала, который он затевает. Я упомянул, что некоторые мои материалы он может прочесть на сайте www.modern problems.org.ru. И назвал Вас как одного из инициаторов этого сайта. Надеюсь, я не позволил себе ничего лишнего: Олег – человек приличный, далеко не глупый, знакомство с сайтом пойдёт ему только на пользу.

Я закончил очередной персифляж «Как стать диссидентом». Теперь делаю комментарий к нему. Жена говорит, мне осталось сочинить «Как стать богатым» – и книга готова. Обдумываю предложение, тем более, спешить некуда: у нас с ней, как в старину семейные отношения лежат в основе миропорядка. Поэтому, если верить Вейзенгрюну, жить будем бесконечно долго. Чего от души желаю Вам и Людмиле Павловне.

С уважением

А. И. Фет – В. В. Кузнецову

09.08.06

Дорогой Валерий Вениаминович,

я давно уже не отвечаю на Ваше письмо, для чего есть некоторые причины. В это лето я должен был контролировать перевод книги «Природа и общество» для английского издания, с дополнительными главами, которые включил в неё Рем Григорьевич. Эта книга имеет важное общественное значение и, как Вы знаете, я не настоящий её соавтор, а просто я заставил Р. Г. её создать и написал её за него, а он никак не соглашался опубликовать эту книгу без моего соавторства. Идеи все его, а слова мои, что очень для меня необычно, так как я при всех обстоятельствах скрываю моё участие в изложении чужих идей. Печатать её будет издательство китайцев в Сингапуре, имеющее систему распространения во всём мире. Кроме того, я перевёл еще (с помощью Людмилы Павловны) и сдал в издательство историю западной культуры Бринтона – первую историю культуры на русском языке, о которой стоит говорить. Будет ли она оплачена, неясно, так как издательство – то же, что издало мою книгу – еле дышит и нуждается в поддержке. Вследствие этих причин, а может независимо, я ещё и болел немного, но, кажется, это прошло.

В семинаре у Ричарда Коннера я делаю доклад в двух лекциях на тему «Введениие в естествознание», который вышлю Вам в бумажном виде. Это некая отповедь псевдоучёным, процветающим теперь на почвах российских – то есть очередной глас вопиющего в пустыне. Наше дело, однако, гласить!

Старые русские журналы могут быть захватывающе интересны, и выбрасывающие их библиотекари должны вызывать возмущение; впрочем, запасы возмущения ограничены, так что не будем входить в такие эмоции. Автор статьи в «Русской мысли» почти наверное Пётр Фёдорович Николаев, но его год смерти не 1900, а 1910. Он в самом деле ишутинец, отбывший 8 лет каторги и ставший потом социологом, публицистом и одним из авторов программы эсеровской партии. Эти скудные сведения я нашёл в Гугле; при включении Интернета включается окно google, и в нём надо набрать ключевые слова, например, по-русски фамилию, инициалы и какой-нибудь признак, например, годы жизни, а затем нажать на enter. Только русский Гугл беден, и о русских замечательных людях никто не собирает сведений, особенно если они не попали в установленные списки великих людей. Латинский Гугл несравненно богаче. Я узнал, что Пауль Вейзенгрюн (Weisengrun, или Weisengruen) был известный немецкий социолог, издавший в 1899 году книгу Ende des Marxismus («Конец марксизма»), так что скорее всего идеи марксистов были известны Николаеву вместе с их  критикой и казались ему уже устаревшими! Из Гугла можно извлечь много данных об этом Вейзенгрюне, хотя книги его достать вне Германии трудно. Как видите, даже я научился извлекать информацию из Интернета, как мало я ни умею им пользоваться.

То обстоятельство, что русские революционеры становились, если выживали, «вполне приличными либералами», имеет глубокие психологические причины. Представления молодого человека, что все проблемы жизни могут быть решены революцией, то есть намеренным применением насилия, сталкивались с жизненным опытом. Если бы я был молодым человеком в 1917 году, я стал бы левым эсером, и большевики бы меня расстреляли. Но если бы я был тогда зрелым человеком и понимал инерцию и тупость человеческой массы, то я вместе с кадетами предпочёл бы медленную эволюцию, даже под эгидой конституционной монархии – в общем, сохранение привычных форм жизни с постепенным изменением их содержания. И тогда Россия могла бы избежать чудовищной исторической петли, приведшей нас к тому «чумазому», которого так не любил Щедрин.

Один читатель нашего сайта жалуется на «нецензурные выражения» в Ваших статьях. Надо ли их заменять сокращениями, или не надо, решайте сами. Если уж мы либералы, то должны быть приличными?

По поводу «Общества потребления» Вы угадали: эта глава была выброшена из книги, как раз из того места, о котором Вы говорите, поскольку казалась вторжением другой книги – о современном обществе. Я напишу Вам об этой главе отдельно. Передайте привет Вике и будьте здоровы. Ваш А. И.

P. S. (от руки) В нашем сайте, усилиями Людмилы Павловны, появились мои лекции об итальянском Возрождении, с хорошими цветными репродукциями, и её статья о падуанской капелле Джотто, со всеми репродукциями фресок. Я и не мечтал о репродукциях, когда мы задумывали этот сайт!

Кто знает, может быть, эти статьи и картины откроют кому-нибудь существование искусства. Я когда-то узнал о нём по плохой  репродукции афинского акрополя. Лена сумела всё это скомпоновать в компьютере. Мы уже послали ей выражения благодарности и восхищения. А. И.

В. В. Кузнецов – А. И. Фету

09.09.06.

Уважаемый Абрам Ильич!

Огромное спасибо за письмо, а особо – за комментарий на счёт Николаева и Вейзенгрюна. Я, как Вам уже писал, не имею возможности пользоваться Интернетом. Объяснил одному знакомому журналисту в редакции газеты, где есть Интернет, про Гугл, показал, как слово пишется – но он на следующий день сказал, что ничего там, кроме рекламы, не нашёл. Ну, не нашёл – и не нашёл. В «Сибирском торгово-промышленном ежегоднике» за 1913 год отсутствие фабрично-заводского производства в Енисейской губернии объясняется «малокультурностью населения и неподготовленностью рабочих». Вот видимо, мою неудачу с Гуглом можно объяснить тем же самым.

Зато могу похвастать, что с подачи Рема Григорьевича имел честь выступить на 13-й научно-практической конференции под общим названием «Сложные системы в экстремальных условиях». Она только-только закончилась. Сообщение моё носило претенциозное название «Журналистика – подсистема современного общественного устройства». Это я начитался Конрада Лоренца, затем в Вашей книге «Инстинкт и социальное поведение» нашёл некоторые вещи – и всё это бессовестно скомпилировал в своём докладе, разбавив разными критическими замечаниями в адрес журналистики, обнаруженными мною в конце XIX–начале XX веков в журналах того времени.

Но ведь журналистика действительно подсистема нашей Системы общественных отношений – разве не так? Высылаю Вам тезисы моего выступления, может что-то Вам будет интересно или забавно. Журналистика вообще – забавная профессия: не искусство, не наука – даже не литература. Что-то вроде мула, который – не осёл и не лошадь, но работать может и за того, и за другого.

Я, наконец, встретился с Леной Евдокимовой и принёс ей последнюю вещь «Как стать диссидентом» (высылаю публикацию в «Красноярском рабочем»), а также комментарий, ко всем моим вещам, который Вы давно советовали сделать. Сказал я ей и про того читателя, который жаловался на какие-то фразы. Но Лена успокоила, что она уже с ним общалась, всё разъяснила – и тот остался удовлетворённым. Мне она сказала, что я употребляю молодёжный слэнг, это нормально. А изъятие фразы из текста может повлечь вопросы другой части читателей, которая как раз пока никаких замечаний и не делала. Тем более, в моём комментарии этот слэнг объясняется.

Вот собственно и всё. Остальное у меня – в пределах нормы: зарабатываю на хлеб журналистикой, а в промежутках нянчусь с внучкой, которую Вика нам с женой время от времени привозит в гости. Вика Вам шлёт огромный привет, книжку она всё ещё читает – Вика всё делает обстоятельно, недаром мы ещё в детстве её в детстве прозвали «скорая помощь».

Большой привет Людмиле Павловне. И, пожалуйста, не болейте.

С глубоким уважением Валерий

А. И. Фет – В. В. Кузнецову

24.12.06

(написано от руки)

Дорогой Валерий Вениаминович,

я долго не отвечал на Ваше (и Викино) письмо и, естественно пытался уяснить себе, почему. Причина, очевидно в том, что Ваша статья в газете (и другая, «Журналистика как одна из подсистем») требовали размышления и потому откладывались. Удивительно, что в «Красноярском рабочем» опубликовали эту статью, тем более что на обороте её я увидел обычные «красивые события». Несомненно, газеты всё ещё читают. Я уже давно их не читаю, если не считать иностранных, которые иногда достаю через Интернет (в них текущая информация бесплатна).

Ваша статья «Как стать диссидентом» мне нравится, но понятие «диссидент» вызывает у меня смешанные чувства. Я привык связывать его с «советскими» диссидентами, которых я знал и даже любил, но не понимал (или наоборот, слишком хорошо понимал). Кстати, у Р. Г. есть не опубликованная нигде статья об этих людях: говорить о них вслух неприлично – если говорить откровенно. В публицистике (а Ваша статья – очень хорошая публицистика) признаком «диссидента» является упрямое несогласие. В этом смысле Христос был тоже диссидентом, так как хотел, как все пророки, исправить существующую религию. О польском происхождении этого слова я не знал, а относил его к 17-му веку и английским сектантам. Для меня стремление «исправить» советскую власть было очень странно. Сам я, когда пытался добросовестно преподавать в вузах, тоже «исправлял» существующее положение вещей, но знал, что моя позиция сознательно лицемерна. Между тем, наши диссиденты уверяли, что «уважают» советские законы, что эти законы «не так уж плохи», и эти их мнения народ мог узнать из иностранного радио. Христос не мог не верить в еврейского бога; но советские диссиденты могли не верить в советскую власть. Попросите у Р. Г. мою секретную статью, и я Вам расскажу, что в ней всё-таки не сказано до конца! Повторяю, это никак не затрагивает Вашу публицистическую позицию. Не знаю только, помнит ли наша публика, что это слово («диссиденты») означало в брежневское время.

Мне кажется, что наша широкая публика сдвинется со своей нынешней позиции лишь после резкого провала нынешнего режима. Публика эта деморализована: у неё вышибли из-под ног всякую идеологию, и люди заботятся теперь лишь о сиюминутных интересах, не надеясь уже что-нибудь существенно изменить. Я думаю, что все способы воздействия на эту инертную массу необходимы. Сам я пытаюсь как-то информировать элиту, которой ещё нет.

В действительности «широкая публика» может спросить «диссидентов»: что вы, собственно, предлагаете? И тут выяснится, что в конкретных российских условиях «диссиденты» ничего не имеют предложить. Существующие партии никуда не годятся, их лидерам грош цена, а более красноречивых диссидентов безнаказанно убивают. Надо предлагать людям нечто позитивное. Есть старое русское слово – «добротное». И прежде всего надо дать молодым людям возможность добротного образования – хотя бы самым способным. Поскольку у нас уже нет приличных вузов (и даже школ), речь идёт о  самообразовании. Нужны хорошие книги. У нас в Новосибирске упрямо держится издательство «Сова». Ему нужна реклама. Нашему Красноярскому сайту нужна реклама. Нельзя ли поместить в красноярских газетах рекламную статью, очень скромную по тону, чтобы люди стали читать наш сайт? Интернет – это очень беспорядочная масса, из которой надо уметь выбрать информацию.

Интернет уже запретить невозможно, но в Китае его пытаются контролировать. Этого контроля можно избежать, и десятки миллионов китайцев – все молодые и образованные – этим пользуются. Но там есть независимые серверы – в Гонконге, Сингапуре, на Тайване, есть что-то вроде заграничного Китая. Русские же, живущие вне контроля Кремля – например, в Прибалтике – заняты только своими местными делами.

Трудность положения России – в глубокой деморализации. Нужны новые идеи, но откуда их взять? До революции их брали с Запада, но теперь на Западе идеи уже не производятся. Вот это и есть проблема № 1. Все знают, что плохо, а что хорошо? По качеству науки – в широком смысле – Норвегия занимает первое место в мире, шестой год подряд (оценка ООН). Но какие идеи можно заимствовать у норвежцев? Беда в том, что «демократия» в буржуазном смысле исчерпала себя, усвоив нечто от социализма; а социализм в первоначальном смысле остался на уровне мечтаний. Труженики стали мелкими буржуа. Но нашим, самым мелким буржуа – нельзя же проповедовать мелкобуржуазные идеалы, а других нет. Меня потрясает убожество европейского романа. Только в России герои и героини хотели что-то не только для себя. Надо выйти из буржуазного мира – а тут вторгается феодальный и совсем дикий!

Мне очень хотелось бы узнать Ваше – и Викино – безжалостное мнение о моей книге. Пока я слышу только похвалы, мне неуютно.

Будьте все здоровы!

Ваш Фет. 24.12.06

Страница 4 из 5 Все страницы