Тереза и Диана

26 февраля 1999, пятница.

Смотрины были выстроены по всем правилам театрального искусства. В «красном углу», как императрица, восседала старая итальянка Тереза. Она хмурила брови, надувалась и изо всех сил старалась казаться важной. По обе стороны от нее в эффектной мизансцене расположились красавцы-мужчины – сыновья и зять. Руководила церемонией дочь Диана. Кроме меня, агент Джеки привезла еще трех незнакомых мне грузинок. Допрос велся доскональный, со знанием дела. Было видно, что люди они опытные. Но я была безупречна – шутила, не выказывала большой заинтересованности, жонглировала беглым английским, показала между делом рекомендацию, которую мне написал Стив – просто душкой была. Господи, прости меня за такое лицедейство – иначе здесь пропадешь.

Другое дело – стоит ли овчинка выделки? В этом я как раз не уверена.

Живу я сейчас в небольшом очень приличном городке Клифтон, в получасе езды от Нью-Йорка. Зарабатываю 75 долларов в день. Выходной – каждое воскресенье. Итальянская очень порядочная семья, на маму все не надышатся. Ко мне расположение самое замечательное. Любое пожелание, даже и не высказанное, выполняется сию же минуту. Все это хорошо. Но есть и обратная сторона у этой медали. В двухэтажном доме на первом этаже располагаемся мы с Терезой, на втором живут дочь Терезы Диана и ее муж Грегорио. Часто приезжают сыновья Терезы Джино и Альберто, дети и внуки Дианы. В общем, не хотела я родственников, но никуда от них не денешься. Целый день в доме крутятся люди.

Моя подопечная – 96-летняя старуха Тереза – капризное, избалованное вниманием, часто злобное, а то и просто сумасшедшее создание. Она требует внимания к себе каждую минуту – то подними ее, то посади, то подвинь, то дай что-либо. Ночью она поднимается, как Ванька-встанька каждые 10-15 минут и порывается куда-то идти. Я уже с ног сбилась. Надеюсь только на то, что со временем смогу приспособиться или бабусю приструнить.

Нечего говорить, что здесь я пока не имею возможности ни читать, ни писать дневник, ни учить английский. Минуты нет спокойной. Моя прежняя жизнь уже кажется мне санаторием. Мери, моя кроткая и нежная Мери была ангелом. Царство ей небесное!

1 марта 1999, понедельник.

Утром, как только Тереза просыпается, я веду ее в ванную и мою под душем. Так было и сегодня. Но уже после мытья она вдруг испугалась и, парализованная страхом, не могла перешагнуть через бортик ванны. Как я ни билась, ничего не получалось. Смотрит на меня своими полными ужаса выпуклыми глазами, и ни с места! Пришлось укутать ее и звонить Диане. Она работает довольно далеко, в другом городе, в получасе быстрой езды. Приехала, вывела бабушку из ступора и из ванны. А мне неловко – где он, мой хваленый профессионализм?

В субботу, в свой первый выходной ездила в Нью-Йорк. Красота! Автобусная остановка совсем недалеко, ехать до Нью-Йорка всего полчаса. Мне очень повезло – удалось посмотреть знаменитый спектакль «Король Лев». Пришлось, правда, постоять, но спектакль стоил того! Замечательная постановка, изумительная музыка Элтона Джона, игра актеров такая свежая – просто не верится, что спектакль ежедневно идет почти 20 лет! Это такой праздник! А потом я еще завернула в музей современного искусства и посмотрела выставку женских фотопортретов XIX века. Впечатление удивительного спокойствия, умиротворения, отсутствия какого бы то ни было напряжения на лицах. И женщины нынче не те, и фотографии другие…

4 марта 1999, четверг.

Каждое воскресенье Диана устраивает семейные обеды. Приходят две дочери, два зятя, их дети, другие родственники. В общем, каждый раз собирается не меньше 15 человек. Белоснежная скатерть, серебро, фарфор, хрустящие салфетки, сервировка по высшему разряду. Готовятся салаты, суп, мясо, рыба, десерт. При этом учитывается, что старший зять любит одно, младший зять – другое, внуку непременно надо приготовить картофельное пюре и т.д. И все так вкусно, как в отличном ресторане! Я бы после такого обеда слегла без сил, Диане – хоть бы что, она еще в футбол с внуками играет.

К моему изумлению я увидела, что на семейных обедах всем детям, включая трехлетнего Адама, наливают вино.

14 марта 1999, воскресенье.

Приглядываюсь к своим итальянцам. Люди они добрые и простые. Грегорио – добродушный увалень и, как мне кажется, полностью подчиняется Диане. Он водитель. Диана – полная противоположность своему мужу: жилистая, худощавая, энергичная, работает швеей в маленькой химчистке, ей 66 лет. По всему видно, что она очень добрая женщина, умная и властная. И в то же время она находится в какой-то странной, почти рабской зависимости от своей сумасшедшей мамы, несется на ее зов в любое время суток и выполняет самые нелепые приказания. Тереза же помыкает ею как хочет, без стыда и совести.

Обеим своим дочерям Грегорио и Диана дали хорошее образование. Старшая дочь – учительница, младшая – адвокат. Диана много помогает детям: дважды в неделю остается с младшими внуками, стирает, готовит, убирает, шьет для них.

У Дианы два брата – Альберто и Джино. Они живут неподалеку и часто навещают Терезу. Оба - рослые красавцы, лет 50. Когда Тереза безобразничает, и никто не может ее успокоить, вызывают ее младшего сына Альберто. Он ее любимец, она слушает его беспрекословно. Для этого он не прибегает ни к увещеваниям, ни к угрозам, ни к прочим бесполезным уловкам. Он просто молча сидит рядом с ней, и старушка делается ручной, как куколка. Если, забывшись, она все-таки пытается предпринять что-либо зловредное, ему достаточно приподнять бровь и что-то вполголоса сказать ей по-итальянски. По профессии Альберто – полицейский. Грегорио побаивается его, говорит, что ему ничего не стоит оштрафовать того же Грегорио или Диану за превышение скорости. Я усомнилась, и он стал горячо доказывать мне, что все именно так и есть. Думаю, что Грегорио нечего опасаться: он человек спокойный, а темпераментная Диана, частенько приезжает домой расстроенная – то и дело ее штрафуют за слишком быструю езду.

Мне очень симпатичны Джино и его жена Санта. Они очень дружные, заботливые, спокойные, смешливые. Джино, красавец итальянского типа, великан, передвигается с большим трудом на костылях или в инвалидной коляске. Грегорио рассказывал мне, что когда-то давно на их семейной стройке случилась авария, Джино упал в очень глубокий колодец, у него сломался позвоночник. Выжил он только благодаря Санте. Она не отходила от него несколько месяцев. Джино никогда не жалуется. Он всегда такой веселый, внимательный, сам водит машину, выполняет всякие домашние работы. Например, сейчас они с Сантой сами ремонтируют дом.

Здесь очень хорошо ко мне относятся. Увидели, что я пользуюсь стареньким тонометром, который достался мне еще от моей мамы, и тут же купили новый.

Все хорошо, если бы не гиперактивность Терезы, которая, похоже, загонит меня в могилу.

18 марта 1999, четверг.

Нет покоя ни днем, ни ночью. Слава Богу, Диана сменяет меня с полуночи до утра. Но с какой же головой она, бедная, едет на работу? Ведь старушка не может угомониться ни на час. Днем она тоже дергает меня беспрестанно, иногда невозможно отлучиться в туалет. Если бы мы жили вдвоем, я бы приучила ее к порядку, но в окружении многочисленной родни, которой она умело манипулирует, это сделать невозможно. Помимо обычных капризов, она иногда впадает в настоящее буйное безумие. Два дня назад она очень крепко заснула днем, а когда проснулась, ее стало трясти так ужасно, будто дьявол в нее вселился. Вдруг ей пришло в голову, что я завела шашни с Грегорио и хочу разрушить ее семью. Она стала бегать за мной со своей палкой с намерением убить меня. И могла бы – такая она сильная сделалась. Сначала я отворачивалась, уходила в другую комнату, а потом терпение мое лопнуло. Я хорошенько тряхнула ее, толкнула в кресло, отобрала палку и пригрозила, что побью ее этой палкой. Это ее немного остудило.

Потом, придя в себя, она чувствовала себя виноватой и всячески старалась загладить вину. Господи, за что ты караешь людей на старости лет безумием?

После этого случая я позвонила агенту Джеки и попросила дать мне другую работу. Но Джеки уже получила мои деньги и больше во мне не заинтересована. Я поняла, что ничего от нее не добьюсь. Придется пока оставаться здесь. Я объяснила Диане, что эта работа стоит больше, чем 75 долларов в день. Но, видимо, я так и не научилась быть убедительной в таких переговорах. Меня вежливо пресекли. Надо хорошо подумать и решить: примириться с тем, что есть, или решительно действовать.

22 марта 1999, понедельник.

Выходной был такой замечательный, что я совершенно забыла и о Терезе, и обо всем дурном.

Во-первых, я посетила маленькую прелестную галерею журнала «Форбс». Зашла туда и не могла выбраться, ходила по крошечным зальчикам не в силах оторвать глаз от множества изумительных вещиц. Там были модели старинных кораблей и игрушечные солдатики, старинные документы, географические карты, украшения и вещицы из обихода русских царских семей, в том числе и знаменитые яйца Фаберже. Все размещено компактно, изящно и остроумно. Это самая красивая экспозиция, которую я когда-либо видела.

А потом в Нью-Йоркском городском оперном театре слушала оперу Пуччини «Богема». Мне очень понравилось здание театра, современное и красивое. Хорошие оркестр и голоса. А постановка какая непривычная! Мы ведь привыкли к условности в оперных спектаклях, где главные герои почти всегда тучные и деревянные. А здесь артисты не только превосходно поют, но и сами красивы и лицедействуют замечательно.

Однако мне надо подумать о моем туалете. Как бы ни была демократична американская публика, приличия все же надо соблюдать. В джинсах и кроссовках я ощущала неловкость. В следующий выходной поеду покупать костюм и обувь для театра.

26 марта 1999, пятница.

Позвонила Анита. Она сейчас живет с Филом в его доме. Говорит, что соскучилась по мне, приглашает в гости. Что же, все плохое забывается, все хорошее остается. Хорошо, что мы так устроены. А к проблемам надо относиться легче, как к неизбежным спутникам нашей жизни. Есть они и будут всегда – куда от них денешься?

30 марта 1999, вторник.

Каждый день, кроме выходных, в десять часов утра к нам приходит наша соседка-итальянка Глория. Большая, полная, очень моложавая для своих 82 лет. Она само спокойствие и доброжелательность. Моя Тереза при Глории всегда подтягивается, сидит чинно, губки держит бантиком и ведет светские беседы, как настоящая леди. Я вижу, что иногда это стоит ей больших усилий, но она никогда не срывается. Глория проводит с Терезой полтора-два часа. Я могу в это время заниматься своими делами или пойти гулять. Конечно, для меня это – большой подарок. Однако я часто задумывалась о том, что для Глории эти визиты, должно быть, утомительны. Тереза хоть и старается, но сказать, что она интересный собеседник, никак нельзя. У самой Глории много своих забот и работ. Она вдова, живет одна в большом доме, за которым нужен уход. И отлучаться из дома каждый день на два часа по расписанию, наверное, неудобно. Сегодня Диана рассказала мне историю, проливающую свет на эти отношения. Лет пять назад Глория похоронила своего отца, который не дожил до 100 лет всего две недели. Его столетие собирались отмечать всей округой. Однако последние 20 лет отец Глории был совершенно сумасшедшим. Он был кротким, тихим человеком, но глаз с него спускать нельзя было ни на минуту. Его сумасшествие выражалось главным образом в мании рвать какую-нибудь ткань на тонкие полоски. Все соседи снабжали Глорию старыми простынями, занавесками, но стоило отвернуться, как старичок начинал рвать одежду, скатерти и т.д. Глории пришлось очень нелегко. И Тереза, будучи тогда еще в добром здравии, каждое утро приходила к Глории на полтора-два часа и проводила их со стариком, а Глория в это время могла передохнуть или отлучиться из дома.

Когда-то, еще в 60-е годы, я читала анкету Женни Маркс. Она отвечала на вопросы о том, что она любит, ценит и т.д. Так вот, самым важным и ценным человеческим качеством она назвала благодарность. Тогда это меня очень удивило. Но со временем я тоже пришла к этому выводу. Благодарность – важнейшая составляющая благородства. Не обладая благодарностью, человек не может быть счастлив. Быть благодарным – значит замечать множество больших и маленьких подарков, которыми одаривает нас жизнь, люди, и проникаться сладким чувством признательности и удовольствием ответного жеста. Как красиво поступала Тереза, и как благородно живет Глория! А у нас часто говорят о том, что американцы – поверхностные люди, не способные на искренние отношения!

2 апреля 1999, пятница.

У всех моих подруг большие проблемы с детьми. Их дети мало интересуются тем, как мамам живется в чужой стране, иногда их даже сердит ранний или поздний мамин звонок. Главное для них – получать деньги, и как можно больше. Нет, не может быть, чтобы мои дети могли поступать так же!

5 апреля 1999, понедельник.

Вчера я заменяла Олю в ее выходной день. Оля живет в Мористауне, около часа езды отсюда по прямой. Кроткий и услужливый Грегорио сам вызвался отвезти меня туда и обратно. Олина Марселла – грузная усатая итальянка с зычным голосом. Оля рассказывала, что она заядлая картежница и кофеманка. На картежные вечера у нее каждую неделю собираются ее друзья-ровесники и дуются в карты до поздней ночи. Но в этот раз Марселла недомогала, мне кажется, она была немного не в себе, почти все время спала. И я там отдыхала.

Оля надоумила меня заняться рукоделием. Оно отвлекает от грустных мыслей и успокаивает. Я уже немного освоилась и научилась выкраивать время для своих занятий. Я купила разные принадлежности для вязания и вышивания и с удовольствием этим занимаюсь. К сожалению, я не послушала Диану и, как всегда, сразу же взялась за грандиозный проект, который требует опыта, времени и терпения. Но ничего, главное – я делаю это с удовольствием. Кроме того, обнаружилось, что рукоделие укрощает не только меня, но и Терезу. Пока я вышиваю, она сидит более или менее спокойно.

8 апреля 1999, четверг.

Пекла пасхальные куличи и красила яички. Тереза будто чувствовала, что мне нельзя мешать, целый день была тихой и кроткой.

11 апреля 1999, воскресенье.

Пасха. Я ходила на праздничную литургию в русскую православную церковь. Она находится совсем недалеко, в получасе ходьбы. Храм большой, новый, светлый и просторный. Много непривычного: большие окна с веселыми цветными витражами, скамеечки, как у католиков. Людей много, и очень разных. Есть люди простые, а есть и очень аристократичного вида особы, например, дамы с подчеркнуто прямыми спинами в красивых шляпах.

Служба шла на церковно-славянском и английском языках. Замечательный хор пел так сладко, что я расплакалась. Вышла из храма, будто водой живой умылась, хотя, даром что, крещеная, а ни службы, ни основ православия не знаю. Но даже такое обращение к Богу позволяет подняться над обыденностью, ощутить космический масштаб жизни, ее многомерность и величие.

12 апреля 1999, понедельник.

Тереза сегодня нервная. С утра бегает по дому, вредничает.

Я раздала все свои пасхальные куличи, яички. Да ведь для американцев мой кулич – только кекс к чаю, обычное кушанье. Крошками я кормила птичек. Но оказалось, что таким образом я приманиваю их к тем двум-трем грядкам во дворе, которые Диана засадила семенами зелени. И они клюют эти семена.

Часто звонит моя ярославская подружка Вера, с которой я познакомилась у Барбары. Меня удручают ее постоянные беспокойства по разным надуманным поводам, фантазии о колдовстве и прочие мистические переживания. Я убеждена, что это – следствие ее двухлетней работы без выходных дней. Она поставила себе цель: сначала заработать определенную сумму денег, а уже потом позволить себе иногда отдохнуть. Все доводы о том, что нужно беречь свое психическое здоровье, она игнорирует и одновременно жалуется на тоску и депрессию. Это уже становится неинтересным.

А на дворе моя любимая пора – ранняя весна. Первые цветы. Еще голенькие, но уже цветущие деревья. Иногда почти летнее тепло.

14 апреля 1999,среда.

Я накупила себе много красивых нарядов, и надо бы поумерить свой аппетит, чтобы они были мне впору. Но Диана готовит так вкусно!

15 апреля 1999, четверг.

Вчера между мной, с одной стороны, и Джино и Грегорио, с другой стороны, случился ожесточенный спор. Сейчас американцы бомбят Югославию. Эти бомбежки показывают по телевидению, видно, как погибают люди. Комментарии вроде как беспристрастные, но по всему выходит, что так надо, что это – единственно правильный выход. Американцы – очень доверчивый и внушаемый народ. Джино и Грегорио – прекрасные люди, но они убеждены в том, что для защиты албанцев стоит сравнять с землей Югославию и пожертвовать каким-то количеством сербов, даже если это дети, женщины и старики.

О правительстве я молчу. Все правительства стоят друг друга. Но Джино и Грегорио, почему они поддерживают эту преступную подлость?

18 апреля 1999, воскресенье.

Наконец, сегодня осуществилось мое давнее намерение проехать по Нью-Йорку с экскурсией. Я увидела много таких мест, о которых не знала, и обязательно еще не раз туда вернусь. Например, прекрасный музей индейского искусства. Какая красота! Увы, погубленная!

В морском порту по какому-то случаю был праздник. На парусных судах разыгрывались потешные бои. Настоящие старинные суда на всех парусах сновали вдоль берега, пушки палили, моряки в старинных костюмах дрались на шпагах, стреляли из старинных ружей. Треск, взрывы, клубы дыма – жаль было покидать это зрелище.

Вечером возвращалась домой позднее обычного. На автобусной остановке вдруг увидела Грегорио. Он ожидал меня, чтобы отвезти домой. Сколько времени он там простоял – неизвестно.

20 апреля 1999, вторник.

Никогда не знаешь, чем могут обернуться твои же собственные инициативы.

Диана сделала мне несколько достаточно ценных подарков – золотые цепочки, серьги и т.д. Брать их я не хотела. Во-первых, я не ношу золота, а Диана непременно хочет видеть весь свой металл на моем теле. Во-вторых, такие подарки лишний раз напоминают мне, что я прислуга. В-третьих, начинает болеть голова об ответном подарке. Я попыталась что-то объяснить, как можно деликатнее – обидела смертельно.

Тот же эффект при попытке объяснить, что свою работу я бы хотела выполнять сама, что мне неловко, если Диана при мне начинает кормить Терезу или ведет ее в туалет. Я не знаю, как себя вести в таких случаях.

Сейчас я начинаю привыкать к постоянному присутствию в доме родственников и даже пытаюсь извлечь из этого какую-то выгоду: гуляю или занимаюсь своими делами. Но будет ли у меня когда-нибудь возможность пожить со своей бабушкой наедине и сосредоточить свое внимание на ней, а не на ее здоровой родне?

24 апреля 1999, суббота.

Глория рассказала мне, что Тереза раньше работала в госпитале санитаркой. Она была очень заботливой, и больные ее любили. Семья Терезы тогда была небогатой, и на работу Тереза ездила на велосипеде. Вечером я попросила Терезу рассказать о ее работе в госпитале, упомянула и о велосипеде. Но она, возмутилась:

– Какой велосипед? Я никогда не ездила на велосипеде. Мой муж возил меня на машине!

Видимо, она стесняется своей прошлой бедности

25 апреля 1999, воскресенье.

Я думаю, что сегодняшний день многое изменит в моей американской жизни: я записалась в библиотеку в Нью-Йорке. Библиотека большая, интернациональная. В ней есть книги на нескольких десятках языков. Русский отдел большой. Вся русская классика, научно-популярная литература, современные писатели. Приблизительно 30-40 тысяч томов. Читать – не перечитать! Записаться в библиотеку оказалось очень просто. Достаточно показать конверт с письмом, отправленным на твое имя, чтобы подтвердить свой адрес. Никто не интересуется твоей визой, легальностью и т.д. В библиотеке проводятся бесплатные лекции, выставки, концерты. Я слушала очень приличный концерт классической музыки. Столько интересных книг, что у меня разбегались глаза. Я бродила между полками, гладила корешки и вспоминала свое детство, когда мы, босоногие малыши, шли в библиотеку несколько километров, перед входом мыли ноги в специальном тазике, долго выбирали себе книги и, прижимая их к голым животам, довольные, как охотники после удачной охоты, брели обратно через пустыри и горки. С тех пор у меня сложилось благоговейное отношение к библиотеке. Как у верующих людей к церкви.

Я снова побывала в музее культуры индейцев. Это внушительное здание в самом основании Бродвея. Много экспонатов исключительной красоты. Расшитые одежды, расписная посуда и множество разных незнакомых, но таких красивых вещей. Глаз невозможно оторвать. В одном из залов индейская девушка маленького-маленького роста, просто крошка, ткала красивый ковер на ручном ткацком станке. Этот ковер и любой из тех, которые она уже закончила, можно тут же купить. И в магазинчике при музее много всего соблазнительного. Если буду отправлять домой посылку, обязательно зайду сюда за подарками.

Тереза по-прежнему вредничает, особенно с едой. Бывает, доводит меня до слез, а потом подлизывается. Иногда я жалею ее, а иной раз злюсь ужасно – избалованная вредная старуха!

10 мая 1999, понедельник.

Вчера был День Победы. Только его здесь не отмечают. И я, грешная, тоже не очень-то о нем думала. А надо было помянуть папу, всех наших и не наших, кто погиб, кто страдал, кто боролся. День этот был выходной и такой замечательный! Длинный-длинный, наполненный множеством небольших, но таких приятных событий! Сначала я поехала в музей индейцев, опять все пересмотрела и купила для Кати и Андрея кассеты с индейской музыкой, а для Саши – разные детские штучки.

Потом я прогулялась по Бродвею и забрела в один такой прелестный магазин, что не хотелось оттуда уходить. Я села там в уголке и долго сидела, глазея по сторонам. В этом магазине продаются разные тибетские вещи. Но устроен он так, как будто это тибетский дом с разной домашней утварью, с диванчиками, на которые можно присесть, а можно и прилечь, с религиозными уголками и т.д. Такое впечатление, будто побывала в Тибете в гостях у хороших людей. И вещи какие-то настоящие, очень красивые. И, увы, очень дорогие. Здесь много красивых дорогих магазинов. У меня уже выработался иммунитет. Я редко в них захожу и не печалюсь об этом. А если зайду, то рассматриваю все, как в музее.

Насмотрелась разного люда. Господи, как же мне все это нравится – тот в чалме, тот в трусах идет по шикарной Пятой Авеню, тот вообще почти голый, вымазался бронзовой краской и стоит как скульптура. Молодая девушка в длинном черном восточном платье, отвернула в сторону чадру и курит. А рядом проходит гигант-негр в белой ночной сорочке. Столпотворение!

На углу Шестой авеню и Двадцать пятой стрит я обнаружила громадный блошиный рынок с разным прелестным старьем. Здесь фотографии прошлого века в семейных альбомах, старинные гравюры, платья, кружева и украшения.

Потом я оказалась в японском христианском храме. Слушала там концерт классической музыки. Концерт – так себе. Но исполняли одну очень изящную японскую музыкальную пьесу на национальном инструменте, напоминающем наши гусли. Очень нежная музыка! А храм такой скромный – большая длинная комната с белыми стенами. На стенах несколько эстампов на библейские темы. Что-то вроде сцены с кафедрой. Похоже, что во время службы сидят на стульях. Публика – одни японцы.

А сегодня – понедельник, суровые будни. Тереза довела меня до истерики своими капризами с едой. Если бы Диана не подчеркивала мрачно каждый вечер, что ее мама стала невыносимо худая, костлявая и т.д., я бы особенно не расстраивалась. Пожилым людям и не нужно много кушать, тем более, что на самом деле Тереза – довольно упитанная мадам. Но из-за этих причитаний я ужасно напрягаюсь и думаю, сколько же я смогу это терпеть и сколько меня смогут терпеть здесь? Я уже ненавижу всякие упоминания о еде – столько досужих об этом разговоров!

А на дворе – все равно весна! Птицы голосят – не наслушаешься! Все цветет, все – прелесть невыразимая!

11 мая 1999, вторник.

Оля сообщила мне, что знакомые Марселлы ищут компаньонку для своей мамы. У нее проблемы с памятью. Главное, убедить старушку, что она уже не может жить одна. Оля дала мне хорошую рекомендацию. Может, получится, и я, наконец, освобожусь от этой кровопийцы Терезы. Я ей иногда говорю: «Ты уже наполовину русская – столько крови моей выпила!»

На будущей неделе поеду в гости к Аните. Мы с ней очень нежно разговариваем по телефону. Если бы мне сказали об этом полгода назад, когда она меня мучила, я бы не поверила.

16 мая 1999, пятница.

Несколько слов о семье Джино и Санты. Я их так обожаю, что мне они кажутся самыми красивыми. Джино – прямо голливудский красавец, мужественный, статный, смуглый. А Санта – светлая-светлая полненькая немочка, образец женственности и мягкости. Они поженились 40 лет назад. Джино был плотником, строил дома. Он мастер на все руки. Лет 20 назад при строительстве дома Джино упал в глубокую яму и поломал все кости – шею, ребра, позвоночник, ноги и т.д. Он был в таком состоянии, что его могли вытащить только с помощью специально вызванного экскаватора. В больнице, куда его привезли, врачи отказались что-либо делать, считали, что он умрет с минуты на минуту. Повезли его в другую больницу, третью... Почти год Санта отходила от него, только отправляясь на работу. Заботу о детях взяли на себя Диана и Тереза. Со временем Джино стал медленно поправляться, научился самостоятельно передвигаться в инвалидном кресле и на костылях. Сейчас он и машину сам водит. Хотя ноги у него по ночам болят так, что он не может заснуть, глядя на него, об этом никогда не догадаешься. Для меня Джино – идеальный мужчина. Он способен оставаться спокойным в самых критических ситуациях. Он улыбчивый, ироничный, очень добрый и здравомыслящий.

Отношения у них с Сантой такие, будто они прожили вместе не 40 лет, а 40 дней. Эти ласковые взгляды, подшучивания, совместные дела и поездки! Сейчас Джино занимается изготовлением очень качественной заказной мебели. И еще вместе с Сантой они ремонтируют свой дом.

У Джино и Санты дочь и два сына. Все образованные, очень приличные люди. Вчера я познакомилась с их младшей дочерью – Сью. Она приехала из Калифорнии. Там она работает бухгалтером в студии Диснея. Я думала, что она молоденькая девушка, а ей, оказывается, уже 34 года. Она не замужем. Говорит, что не встретила еще мужчину, который хотя бы близко дотянулся до планки ее отца. Бедная Сью, боюсь, что с такими высокими требованиями она может остаться в старых девах!

1 июня 1999, вторник.

Мои грандиозные планы постепенно воплощаются в жизнь. Куплена квартира для Нади. Я тут тружусь не напрасно!

В субботу впервые смотрела американский балет в постановках Барышникова. Чистенько, красиво, интересно. И все. Больше нечего сказать.

3 июня 1999, четверг.

Тереза, ее муж и дети, кроме старшей дочери Симоны, приехали сюда из Италии после войны, спасаясь от бедности. Дать образование своим детям они тогда не могли. Нужно было работать, обживаться в новой стране. Тереза прежде, в Италии, была домохозяйкой. Здесь она стала работать санитаркой в больнице, Диана – швеей. Отец и братья Дианы создали семейную бригаду и занялись строительством домов. Построили и себе дом, тот самый, в котором мы сейчас живем, создали свои семьи, разъехались, вырастили детей. Но до сих пор они очень тесно держатся друг за друга, образуя крепкий жизнеспособный семейный клан.

Внуки Терезы все получили хорошее образование, престижные профессии – учителя, инженеры, адвокаты. Это удалось только благодаря тому, что вся семья работала, как проклятая. Диана до сих пор, словно заведенная: без дела не может посидеть ни минуты. Отпуска на работе она не имела уже лет десять. И, мне кажется, получи она возможность отдохнуть, – не будет знать, куда себя девать. Кроме того, дважды в неделю она ездит к младшей дочери Элизе присматривать за детьми и вести хозяйство. На мой взгляд, это – лишнее. Элиза – адвокат, имеет свою контору, а значит, и денег зарабатывает достаточно и может себе позволить держать няньку. Но это уже – их дело.

Старшая дочь Дина сама ведет дом. У нее трое детей-подростков, муж – вице-президент крупной торговой фирмы. У них громадный дом, как дворец (зачем им такие большие дома, я не знаю, ведь дети скоро разъедутся). И Элиза, и Дина живут в очень богатом районе. Что такое богатый район в Америке? Это тихая, очень благоустроенная деревня. Желательно, чтобы даже магазинов там не было. Улочки тихие, дети бегают без всякого присмотра. Деревня, где живут Элиза и Дина, находится на довольно высокой горе, у подножия которой растет густой лес, образуя естественную ограду. В такой деревне, конечно, может жить каждый, если сможет заплатить очень высокий установленный там налог. В России большое значение придают одежде, часто по одежде судят о человеке. Для американцев это совсем неважно. Зять Дианы – миллионер, а ходит одетый как бомж. Важнее – какой у тебя дом, автомобиль. Но особенно важно – в каком районе ты живешь. Дела пошли в гору – и семья переезжает в более престижный район, в больший дом. Дела пошатнулись – и очень скоро оказывается, что вы уже не можете оплачивать такие высокие налоги, пора передвигаться ниже.

Чтобы не отказывать себе в одежде и питании, достаточно отработать минимальную норму. Но если ты хочешь иметь свой дом, дать хорошее образование своим детям, войти в средний класс, нужно очень напряженно работать и работать много лет. Вся семья Терезы приехала сюда 50 лет назад совсем не для того, чтобы только выжить. Они все очень честолюбивые и настойчивые люди. И они добились своего.

7 июня 1999, понедельник.

«И хочется, и колется», – это обо мне. Иногда доймут так, что начинаю собирать чемоданы и звонить агентам. А через пару дней страсти улягутся, ко мне ласково подлижутся – и я отхожу. И не только Тереза донимает, но и Диана не в последнюю очередь. Жизнь у нее нелегкая, я ее жалею, но, боюсь, что ее ожидает Терезина участь, потому что она постепенно превращается в натуральную психопатку. Диана работает день и ночь, уже разучилась отдыхать, чем-либо занимать себя. И вот жалуется, что ей не о чем разговаривать со своей сестрой, с дочерьми. Она много обо всех заботится, но в ответ требует полного подчинения. У нее, по существу, давно нет личной жизни. После работы, поужинав, она спускается к Терезе, спит с ней, утром уходит на работу.

Почти каждый вечер я наблюдаю одну и ту же сцену.

Днем Тереза чувствует себя прекрасно, она здорова и спокойна. Но вот подходит время возвращения Дианы с работы домой. Лицо Терезы становится скорбным – уголки губ опускаются вниз, весь ее облик выражает невыносимое страдание. В комнату вбегает Диана и сразу бросается к маме. Не добежав полшага до Терезы, она останавливается как вкопанная и восклицает:

– Мама, что с тобой? Что случилось?!

Коварная старушонка еще плотнее сжимает губы, будто бы сдерживая рыдания, и чуть слышно отвечает:

– Ничего. Со мной ничего не случилось.

Диана постепенно переходит на крик:

– Нет, мама, я вижу, что тебе нехорошо! Скажи, что случилось! У тебя что-то болит?

В ответ Тереза беспомощно пожимает плечами и лживым голосом все отрицает. Вопросы, уже в более агрессивной форме, обращаются ко мне. Я тоже пожимаю плечами. Что я могу сказать? Диана сама прекрасно знает способности своей мамы к лицедейству.

Иногда на этом все и заканчивается. А иногда у Дианы сдают нервы, она срывается и кричит уже по-настоящему, что Тереза ее замучила, что она на самом деле заботится о своей матери. Это столь же справедливо, сколь и бесполезно. Старушка – явный вампир, она находит в таких сценах какое-то удовлетворение. Диана в слезах убегает, чтобы часа через два вернуться с каким-нибудь угощением и еще больше заискивать и ублажать Терезу.

9 июня 1999, среда.

Тереза действительно заметно похудела. Чтобы выяснить причину, я проделала эксперимент. Вчера давала ей пищу, приготовленную мною. Она ела очень плохо. Сегодня я кормила ее тем, что готовила Диана. Она ела так же плохо. То есть, дело не в том, что я плохо готовлю. Причин может быть несколько

– старушка вредничает;

– старушка болеет;

– старушка мало ест просто потому, что ей 96 лет.

10 июня 1999, четверг.

Вчера Диана заметила, что я приуныла после очередной Терезиной выходки. Она тут же вывела машину из гаража.

– Ольга, собирайся! Поедем в магазин проводить антистрессовую терапию!

Поехали. Я потратила долларов 100, а Диана – не меньше 500. Вернулись обе с обновами и довольные!

12 июня 1999, суббота.

Наконец я встретилась с Анитой! Она сама приехала ко мне на новом автомобиле, приобретенном на наследство от Мери. Это весьма повысило мой авторитет в глазах Дианы и Грегорио. Мы поехали на кладбище, навестили бедную Мери. Я вспомнила, с каким опустошенным сердцем и неловкостью я покидала это место в день ее похорон, когда гроб еще стоял на краю могилы, а все уже расходились. Царство тебе небесное, мой кроткий ангел.

Анита, конечно, материалистка до мозга костей. Сразу же после кладбища мы отправились в очень хороший буфет и покушали там всласть. Потом она повезла меня показать дом Фила, куда она переехала после кончины Мери. Дом оказался очень симпатичным и уютным. Меня провели по всем комнатам, включая подвал, раскрывали шкафы и т.д. Это высшая степень доверия. Мне предложили вина. Очень забавно. Дело в том, что ни Анита, ни Фил в рот не берут спиртного. Но они уверены, что я имею слабость к алкоголю. Во-первых, уже потому, что я русская, а они считают всех русских пьяницами (русский батюшка Аниты в свое время немало потрудился, чтобы установить такое мнение). Во-вторых, когда-то на Новый год я купила бутылку шампанского. И это ничего, что выпит был только один бокал, а остальное стояло полгода в холодильнике. За мной навечно закрепилась определенная репутация. Сначала я что-то пыталась объяснить, доказать, а потом махнула рукой. Думайте, что хотите!

Анита жаловалась на то, что часто болеет. Вспоминала, как я массировала ей спину и смазывала мазью больную ногу. Взяла с меня слово, что, если она будет нуждаться в помощи, я обязательно буду за ней ухаживать.

Эта встреча была такой сердечной и теплой, прощались мы с искренними слезами. И было очень грустно - я знала, что больше мы никогда не увидимся.

16 июня 1999,среда.

Глория рассказала мне, что очень переживает, печалясь о судьбе своей дочери. Ее дочь Кейт живет со своей семьей в соседнем городке и почти каждую неделю приезжает с детьми и мужем навестить мать. В эти дни наша тихая округа оглашается громкой музыкой, криками и ссорами – это их неугомонные дети-подростки не могут что-то поделить. Всего их у Кейт четверо. Ее муж, с виду очень молодой человек, из тех людей, которые никогда не становятся взрослыми. Но не это беда. Беда в том, что Кейт слепнет. Остановить это невозможно. Она уже почти ничего не видит. Дети – непослушные, муж – без царя в голове. После каждого их визита бедная Глория несколько дней приходит в себя и приводит в порядок свой дом.

17 июня 1999, четверг.

За обедом Тереза всегда выпивает граммов 150 сухого вина. Если я замечаю, что она подозрительно нервничает, то иногда разбавляю вино водой от греха подальше. Но Терезу не проведешь!

– Ты добавила в вино воду? – грозно вопрошает она.

Делать нечего, я признаюсь. Напоминаю кстати, что древние греки считали, что неразбавленное вино пьют только плебеи. Она демонстративно выливает вино из бокала на пол.

– Сама пей эту бурду!

Я наливаю новое вино, на этот раз абсолютно натуральное. Честно говоря, я тоже не разделяю вкусов древних греков.

19 июня 1999, суббота.

Зоопарк в Бронксе – особый чудесный мир! Невозможно поверить, что в нескольких метрах – оживленные магистрали, высотные дома, толпы людей. Я не очень люблю зоопарки. Как бы хорошо они ни были устроены, жаль зверей, заточенных в крепкие клетки. В Бронксе – совсем другое дело! Здесь не звери, а люди чувствуют себя огражденными. Нет, не клетками, а легонькими заборчиками, тонкими сеточками между которыми нам разрешено ходить. А звери гуляют привольно в траве, в кустах, в овражках , забираются на деревья. Вольеры такие просторные, а их ограждающие сетки – такие тонкие и незаметные, что кажется, будто звери на воле. Я наблюдала за играми львят, за оленями, разными райскими птичками и отходила от домашних неприятностей. Потом долго сидела в кафе и читала газету. Гуляла по бронкским улицам. Это, конечно, не Манхеттен. Много цветного бедного люда. В иные переулки страшновато заходить – все там дышит опасностью и неблагополучием. Впервые я почувствовала себя неприкаянной и лишней в Нью-Йорке.

Уже неделю назад я объявила, что буду искать другую работу. По этому случаю собрались все дети и, видно, хорошо обработали Терезу, потому что она почти перестала чваниться. И все-таки обстановка дома напряженная. Объявить-то я объявила, а агенты мне не звонят, ни Джеки, ни Агнешка. Если в течение недели ничего не будет, пойду опять к Барбаре.

21 июня 1999, понедельник.

Россия! Как сладко для меня это слово! И как огорчительны все вести, приходящие оттуда! Слушаю русское радио. Все говорят об этой ужасной войне в Югославии. Меня убивают неистребимые имперские замашки наших властей. Бандиты и тупицы! В стране нищета, разруха, люди болеют, голодают, а наши власти тужатся самоутверждаться как «великая держава». Да скажите, Христа ради, зачем вам быть великой державой? Ведь не стремятся Швеция, Канада или маленькие Дания и Голландия стать великодержавными, а устраивают благополучную, удобную, здоровую жизнь для своих граждан. И преуспели в этом! Нам об их благополучии остается только мечтать!

23 июня 1999, среда.

Сегодня Грегорио устроил для меня экскурсию по подвалу. Там на стенах развешены его охотничьи трофеи – головы кабанов, оленей, рога и т.д. Он рассказал, что их семья владеет большим участком леса где-то на севере штата, там у них есть охотничий домик. Каждую осень все мужчины их семейного клана выезжают туда на охоту. Я все это слушала, а сама думала о том, что, если меня с Грегорио здесь, в подвале, увидит Диана, фантазии на этот счет у нее могут быть разные.

26 июня 1999, суббота.

Этот выходной я провожу в Мористауне. Оля попросила подменить ее, а мне 80 долларов за совсем необременительную работу не лишние. Марселла хоть и громогласна, но с ней можно ладить. Характер у Оли твердый и настойчивый. Она поставила себя в этом доме так, что и Марселла, и ее дети считаются с ее правилами. И не они ей указывают, а она решает, что и как нужно делать. Здесь легко дышится и разговаривать хочется.

Дети Марселлы, да и сама она, раньше курили. Теперь же все они ярые противницы курения. Оля потихоньку курит вечером в гараже.

28 июня 1999, понедельник.

Лето – мертвый сезон. Работы нигде нет. Женщины сидят без дела в агентствах по месяцу. Поэтому Диане не пришлось слишком долго уговаривать меня остаться. Увы, я не выторговала себе никаких привилегий, повышения заработка и т.д., за что Оля меня долго ругала. Старушка неделю была как шелковая. Но теперь снова начинает показывать свой мерзкий характер. Я, правда, за словом в карман не лезу, и если она пытается подавить меня, даю отпор. Тереза говорит, что я обнаглела. Ничего, пусть говорит. Я узнала, что прежде у них работала черная женщина. Вот при ней-то, наверное, бабуля и научилась тиранить людей.

На улице очень жарко и душно. Стараемся лишний раз не выходить из дома. Я засыпаю на ходу. Сегодня проспала днем целый час. При всей вредности Терезы, надо отдать ей должное, если я устану и захочу днем спать, сидит тихо, как паинька, никуда не уходит, ждет хоть час.

30 июня 1999, среда.

Приезжала Женя. Ей обещают сделать рабочую визу. Для этого на счету в банке необходимо иметь 15 тысяч долларов. Она собирает их на время проверки, потом будет раздавать. Я одолжила ей 1000 долларов.

В Новосибирске, когда мы только собирались ехать сюда, Марина настойчиво повторяла:

– Главное для нас – держаться вместе, помогать друг другу!

Но вот она вышла замуж и... пропала. Ее телефон не отвечает, сама она не звонит, где и как она живет – неизвестно. Женя говорит, что иногда встречает ее на Брайтоне, но Марина отворачивается и делает вид, что они не знакомы.

Говорят, что так нередко случается в среде наших соотечественников. Люди поднимаются на одну маленькую ступеньку выше и тут же рвут все прежние связи и отношения.

2 июля 1999, пятница.

Накапливается усталость от жизни вдали от дома. А главное – от жизни в чужих домах.

5 июля 1999, понедельник.

О трудолюбии еще раз. Всегда ли оно – истинное благо? Американцы так много работают! Вначале это меня восхищало, а теперь я присмотрелась, и что же я вижу? Они много трудятся, чтобы заработать деньги, чтобы потом, потакая своим прихотям, накупить массу вещей и через короткое время их выбросить. Американцы так много едят, что толстеют. Потом они тратят огромные деньги на препараты для похудения. У них так много одежды, обуви, что они забывают, что у них есть и чего нет. Американцы покупают дом гораздо больший по размеру, чем требуют того комфорт и необходимость. Потом они по 30 лет расплачиваются за него и все время боятся, что, лишившись работы, не смогут внести очередной взнос, и банк отберет у них дом. Как раз тогда, когда все деньги выплачены, все дети вырастают и разъезжаются, родители остаются вдвоем в огромном доме и затевают его продажу.

У старшей дочери Дианы Дины трое детей-подростков. Грегорио как-то раз возил меня в тот богатый поселок, где они живут, и показывал их дом. Это просто дворец! Они приобрели его в кредит и ежемесячно платят в банк взносы. Кроме этого, каждый год нужно платить налог за этот дом – 14 000 долларов! Недавно у мужа Дины разболелась нога, и он два месяца не работал. Боже, как они переживали! Ведь случись что-либо серьезное, у них бы отобрали дом. Слава Богу, все обошлось.

Мне ли не знать, что бедность – это мерзко и унизительно. Бедность не только физически, но и нравственно калечит людей. Но и богатство должно быть разумным. Человеку, на самом деле, не так уж много надо. Мы же разоряем свою планету, потакая своей жадности. Добиваясь своего, ограничиваем себя в познании, в созерцании. Становимся какими-то автоматами по производству и переработке пищи и ширпотреба.

8 июля 1999, четверг.

Недавно мы говорили о Второй мировой войне. Вдруг Диана спрашивает:

– А разве немцы воевали с Россией?

Я, конечно, знала, что они не профессора, но не до такой же степени!

10 июля 1999, суббота.

День рождения у моей подруги Веры. Чем больше мы сближаемся, тем ощутимее становится наше различие. Встречи уже не приносят радости, похоже, нам обеим. Подарила ей нитку жемчуга. Вере показалось, что нитка коротка. Попросила меня обменять ее. По-моему, это неделикатно.

19 июля 1999, понедельник.

Я это сделала! Я съездила на Ниагарский водопад! Описать водопад трудно, просто невозможно! Мощные ревущие потоки воды, клубящиеся белые облака водяной пыли, изумрудные воды внизу. И вот эта неиссякаемая громада рвется и ревет минута за минутой, час за часом, и ведь век за веком! Какая необузданная, дикая сила и красота! Смотришь с боязнью и безумным восторгом! Особенно эффектен водопад на канадской стороне. Там он ниспадает широкой стеной, которая почти скрыта за завесой водяной пыли. Я наблюдала водопад с берега и близко подплывала на небольшом кораблике с милым названием «Дева тумана». Туман там действительно стоит такой, что мы все укутались в предложенные плащи, несмотря на невыносимо жаркий солнечный день. Не хотелось оттуда уходить. Но экскурсовод ведет дальше. Чуть замешкаешься – и потеряешься в людском муравейнике. Кажется, здесь собрались люди со всего света. Столько ярких одежд и разных лиц!

Неподалеку от водопада, на берегу озера Онтарио находится старая крепость. Там когда-то состоялось важное сражение между американскими англичанами и французами. В то время, когда мы там были, в крепости устроили праздник по случаю Дня независимости. В саму крепость мы не попали: не захотели стоять в длинной очереди. Вокруг крепости ходили, сидели на траве люди, одетые в старинные одежды – женщины, мужчины, дети. У ряженых солдат – настоящие старинные ружья. Разговаривая с нами, они не выходили из роли, и вели себя, как люди того времени. Одновременно ненавязчиво рассказывали о подробностях старинной жизни.

Озеро Онтарио – большое, как море, такое синее и красивое – не насмотришься. На берегу – знакомые полевые цветы: ромашка, цикорий, мальвы. Искупаться не удалось: не хватило времени. А жаль.

Дорога к водопаду была очень долгая – десять часов в автобусе. Это утомительно, но за окном так много интересного! Америка – такая просторная страна! Много красивых лесов, горы, долины. Нет скученности. За каждым поворотом открываются новые и новые прекрасные пейзажи. На обратном пути я думала, что стоит так тяжко трудиться, чтобы увидеть эти чудеса!

Возле водопада много разных сувенирных магазинчиков. В одном из них я увидела симпатичные камешки – гальку, они так и назывались: «Камни Ниагары». Я их купила, чтобы и себе оставить на память, и друзьям подарить. Вернувшись домой, показала их Санте. Как же мы смеялись, когда оказалось, что на самом деле это – конфеты. Но еще смешнее было бы, если бы я их сохранила и действительно раздаривала друзьям в России как сувенир с Ниагары!

27 июля 1999, вторник.

Уф! Стало немного легче – температура опустилась до 28 градусов. Предыдущие дни были такими жаркими, что мы старались лишний раз нос из дома не высовывать. Как бы мы жили без кондиционеров?!

В субботу я ездила в Нью-Йорк только по необходимости – банк, библиотека, заодно – выставка, концерт. Было так жарко, воздух был таким горячим, влажным, насыщенным парами выхлопных газов, что временами казалось – потеряю сознание. Однако в банке отправила детям деньги, в библиотеке – взяла новые книги: Стругацкие, Замятин, Шолом-Алейхем. Побывала, наконец, и в библиотеке Моргана. Очень красивое здание начала века со стеклянной галереей, зимним садом, фонтанами, рестораном и отличным музейным магазином. Превосходная коллекция графики – Пикассо, Сезан, Матисс, Кандинский. После уличного пекла мне почудилось, что я оказалась в раю. Еще успела на концерт в библиотеке для слепых. Квартет молодых музыкантов исполнял музыку XVIII века. Было очень мило.

На Бродвее купила нитку жемчуга для Веры взамен той, короткой, которую я подарила ей на день рождения. И даже успела отвезти ей. И решила про себя, что это будет наша последняя встреча.

Вот таким длинным, насыщенным делами и впечатлениями получился мой выходной день!

29 июля 1999, вторник.

Новость: к Жене приехала ее дочка. В какой-то конторе в Перми ей оформили спортивную визу. Я уже сообщила об этой конторе своим подругам. Может, и они смогут сюда приехать!

31 июля 1999, суббота.

Иногда мне кажется, что я смотрю итальянскую комедию Феллини.

Теплый летний вечер. Цветы источают изумительный аромат. Тишина и покой в нашем селении. Все сидят во дворе. Тереза дремлет в кресле. Я пишу письмо. Добряк и флегматик Грегорио, незамедлительно выполняющий любое распоряжение Дианы, сидит на террасе в кресле и просматривает газету. Диана шьет очередное платье дочери. Иголка так и мелькает в ее руках. Вдруг взгляд ее поднимается от шитья, и она замечает, что ветка сосны нависла над крышей гаража. Диана решает, что это – непорядок, быстро откладывает шитье, направляется в гараж, достает оттуда лестницу, приставляет ее к сосне, взбирается наверх и начинает пилить довольно толстую ветку. Грегорио на несколько секунд отрывает глаза от газеты. Если бы Диана приказала ему спилить ветку, он бы немедленно все выполнил. Но ведь она не приказала. А проявлять собственную инициативу Грегорио, похоже, давно разучился. Поэтому он с чистой совестью продолжает читать. Ветка, в конце концов, отпилена, и крыша гаража спасена от возможного разрушения. Снова тишина и покой.

2 августа 1999, понедельник.

На днях из Италии приехала сестра Дианы Симона. Презанятная особа. Говорит она только по-итальянски и хорошо осведомлена о том, что, кроме «грацио», я не знаю ни одного итальянского слова. Однако она часами сидит со мной и Терезой на террасе и с большим чувством, закатыванием глаз и выразительными жестикуляциями рассказывает мне какие-то истории по-итальянски. Иногда она ловит нашу соседку Бет и что-то ей лопочет. У Бет через несколько минут начинают выпучиваться глаза, и чтобы не упасть в обморок, она убегает в свой дом. Тогда Симона снова переключается на меня. Я-то никуда не убегу. Симона напоминает мне советских женщин времен дефицита. Каждый день Грегорио возит ее по магазинам, где она покупает груды футболок, полотенец и всякого тряпья. Я узнала у Дианы о том, что в Италии нет никакого недостатка в таких вещах. Симона совсем не бедная дама. В окрестностях Венеции ее семья владеет большой фермой, дети крепко стоят на ногах. Эти тряпочки стоят здесь на два цента дешевле, чем в Италии. Симоне просто некуда себя девать. Говоря о ней, Диана старается сохранять необходимый респект, но чувствуется, что сестра сильно действует ей на нервы.

6 августа 1999, пятница.

Моя сестра Лена живет в Фергане. В Узбекистане сейчас тоже непростые времена. Они с мужем подумывают об эмиграции, например, в Канаду. Спрашивают моего совета. Если бы я не прошла американскую школу, то, наверное, одобрила бы это решение. Но сейчас, пожив здесь, я не могу ей посоветовать ехать ни сюда, ни куда-либо еще. Я вижу, как тяжел эмигрантский хлеб. Я не в счет – нахожусь здесь незаконно. Но и совершенно законные эмигранты, особенно образованные люди, вынуждены отказываться от прежней жизни, в которой было много не только трудных, но и светлых моментов – общения с культурными людьми, приличной и любимой работы и т.д. Здесь им приходится начинать с самой черной работы. Нет, я бы не пожелала моей сестре и зятю проходить через это!

9 августа 1999, понедельник.

Хорошие дни чередуются с огорчительными, когда Тереза безумствует. Хотя я уже почти научилась не расстраиваться по поводу ее капризов и грубости, иногда она меня все же допекает. Плохо, что в последнее время ее припадки участились. Сегодня она даже попыталась протянуть руки к моему лицу. Она так разошлась, что вышибла дверь. Дианы дома не было. Грегорио попытался было ее усмирить, даже голос повысил, но вышло это у доброго Грегорио так неубедительно, что Тереза его просто отшвырнула в сторону.

Олина Марселла снова попала в больницу, у нее случился инсульт. Возможно, Оле придется искать новую работу. Дети Марселлы хотят продать ее дом и поселить Марселлу вместе с Олей у себя. Но Оля на это никогда не согласится.

12 августа 1999, четверг.

Немного спала изнурительная жара, продолжавшаяся почти два месяца. В Нью-Йорке и в Нью-Джерси положение стало критическим – заканчиваются запасы воды. Каждый день по телевизору показывают опасно обмелевшие водные резервуары. Жителям запрещено поливать газоны. Трава пожелтела, листья на деревьях и кустах повисли, как тряпочки. Однако сегодня уже можно жить: +32 градуса, что после 38–40 воспринимается как похолодание.

А я снова пытаюсь бросить курить. Я не курила два месяца, а в июле опять сорвалась. Мало курить я не могу, курю 7-8 сигарет в день. В результате – трещит голова, и вечные проблемы с окружением, не говоря уже о том, что на эту заразу уходит 40 долларов каждый месяц. Снова купила пластырь и, как говорят, в добрый путь!

17 августа 1999, вторник.

В минувшую субботу я ездила в Атлантик-сити – город казино и развлечений на восточном побережье. Насмотрелась разных диковин и себя показала во всей красе!

Но расскажу об этом с самого начала. Отправилась я туда самым ранним автобусом, в шесть часов утра. Дорога в такую рань была еще пустынная. Говорят, что чуть позже автомобили там идут бампер к бамперу и кажется, что вся Америка устремляется к этим злачным местам. Ехали долго, почти три часа, шоссе такое хорошее, что иногда казалось, что мы летим или скользим по гладкому льду – никаких толчков, тряски, спокойно можно пить из чашки чай. Странно то, что по обе стороны дороги был сплошной лес, никакой рекламы, только изредка встречались маленькие кэмпинги – ресторанчик, туалет, магазинчик. Билет, один: туда и обратно, и стоит он очень дешево – всего 23 доллара. По приезду еще вручают подарок – жетон на 13 долларов, его можно использовать для игры. Заманивают. Я была уверена, что человек я не азартный, играть не собиралась. Но на всякий случай взяла с собой 100 долларов.

Атлантик-сити – довольно большой современный город, на много километров растянувшийся вдоль побережья. Десятки громадных, больших, маленьких и крошечных казино, и вокруг них все, что может выманить деньги у гуляющей публики: рестораны, кафе, громадные торговые центры и маленькие лавочки, концертные залы, в которых выступают артисты со всего света.

Я начала с казино «Цезарь». Это громадный комплекс зданий, выстроенных в классическом римском стиле и соединенных между собой разными галереями. Игровой зал такой огромный, что противоположных стен не видно. Высоченный потолок. В зале тысячи игровых автоматов, сотни столов для карточных игр. Гул голосов, звон падающих монет, позвякивание автоматов, иногда со стороны карточных столов доносятся шум и аплодисменты. Я вначале долго ходила, присматривалась к тому, что и как делают люди. Потом присела к автомату. Сначала просто попробовать, потом – оправдать дорогу. Кое-что – от двух до десяти монет мне иногда и выпадало. Но я довольно быстро проиграла свой 13-долларовый бонус, потом уже свои собственные 20 долларов и убралась подобру-поздорову. Решила посмотреть другие казино. Джино и Санта рассказывали мне о великолепии Тадж-Махала. Действительно, роскошное заведение. Пушистые ковры, расписанные стены, разные башни, светильники, скульптуры и вообще Бог знает что, все – в индийском стиле. Богато, аляповато и очень безвкусно.

Мне гораздо больше понравилось казино «Дикий Запад». Здание казино напоминает дома начала XIX века. При входе сооружена огромная скала, большой кактус, водопад, переходящий в озеро, на берегу которого стоит мужчина с ослом. Оба – механические куклы в полный рост. Сделаны они очень искусно – двигаются, разговаривают. Мужчина помахивает какой-то миской, и многие зрители бросают в нее монеты и денежные купюры. Под сводами невидимого потолка устроено очень натуральное грозовое небо, с тучами, молниями, раскатами грома и т.д. Только что дождь не льется. Такое ощущение, будто находишься на улице грозовой ночью. Стены внутри громадного игрового зала выполнены в виде фасадов старинных домов с балконами и галереями, на которых стоят, двигаются человеческие фигуры. Я даже сразу и не поняла, что это не люди, а механические куклы. Вот красавицы посылают играющим воздушные поцелуи. А вот грабители, лихие парни, убегают с чемоданами, набитыми деньгами. Но не тут-то было, их ловят еще более лихие полицейские! Где-то тут же над игровыми автоматами с гудками едет старинный паровозик. В общем, забавно. Я долго ходила, рассматривая эти чудеса. Играть не собиралась, но вокруг так весело позвякивали автоматы и сыпались монеты, что я подумала: «Ведь и я могу быть в числе этих везунчиков!» Вот Джино выигрывал несколько сотен долларов, а Санта вообще выиграла однажды пять тысяч! С тех пор их несколько раз в году приглашают в казино, селят в гостиницу, бесплатно кормят в ресторане, дают им билеты на концерты. Только бы они и дальше играли. В общем, я проиграла все оставшиеся деньги. На последний доллар купила открытки с видами Атлантик-сити и пошла гулять по набережной. В казино больше не заходила. А на набережной впервые в жизни увидела рикш. Это молодые мускулистые парни, по виду – студенты. Они очень проворно катали от казино к казино благочестивых на вид старушек. Автобус мой уходил через несколько часов. Ходить по казино мне уже не хотелось. На билет в музей не было денег. А жаль. Санта и Джино рассказывали, что там есть интересные экспонаты, рассказывающие о местных особенностях. Например о том, что люди, проигравшие здесь свое состояние, живут в местных отелях и питаются в местных ресторанах за счет казино. Им даже маленькая пенсия выплачивается. Такие вот здесь гуманисты. Я сидела на набережной, жевала домашние бутерброды, рассматривала публику и посмеивалась над своей самонадеянностью. Никогда не стоит быть уверенной в собственной непогрешимости!

19 августа 1999, четверг.

Диана показала мне альбомы со свадебными семейными фотографиями: свадьбы детей, братьев, племянников, собственную свадьбу. Как все красиво! Дамы в нарядных вечерних платьях, в перчатках, мужчины – во фраках, Тереза 20 лет назад в красном длинном платье, с дорогим меховым палантином на обнаженных плечах. А ведь это не богачи - простые люди. Я вспомнила безрадостную нищую свадьбу на фотографии, которую прислали мне родственники из России. Глядя на нее, трудно было понять, свадьба это или похороны. Россия, бедная моя замученная Россия!

23 августа 1999, понедельник.

Тереза, как дикий зверь, носится по дому и по двору. Я стараюсь не реагировать на ее отвратительные выходки, только поругиваюсь по-русски, выпуская пар. Однако мое давление поднимается все выше и выше. Те таблетки, которые дает мне русский доктор, совсем не помогают, хотя я принимаю их горстями. Диана настаивает на том, чтобы я обратилась к американскому кардиологу.

В последний выходной я побывала в двух музеях народного искусства. Больше всего меня там поразили прекрасные ковры и одеяла, сшитые из маленьких разноцветных лоскутов. Я сама загорелась делать нечто подобное. Мне кажется, что практически это не так и сложно. Главное – чувствовать цвета, их сочетания. В этой своей способности я не уверена, но попробую.

26 августа 1999, четверг.

Всю неделю Тереза вела себя так ужасно, что я возненавидела ее, и, наверное, уже никогда не смогу жалеть. Поэтому, когда вчера утром она начала стонать и жаловаться на недомогание, у меня, каюсь, к ней сочувствия не было. Но вдруг ее начало рвать, мне показалось, калом. Я позвонила Джино, Диане, вызвали доктора. Терезу увезли в госпиталь и срочно сделали операцию. Господи, прости меня, но если человек захлебывается собственным калом, в этом нельзя не увидеть нечто символическое.

Сейчас Тереза находится в палате интенсивной терапии. Ее физическое состояние нормальное, но ведет она себя ужасно. Похожая на ведьму с оскалившимся ртом и горящими от злобы глазами, она извивается и норовит всех вокруг побить или покусать. Я сидела рядом с ней сегодня несколько часов и меня оторопь брала. Что же будет, когда она вернется домой? Она же меня замучит!

Оля дала мне несколько телефонов агентов и настоятельно советует искать другую работу. Но я не могу оставить людей в такое трудное время, ведь они не спят, с ног сбились, сменяя друг друга у постели этой ведьмы.

29 августа 1999, воскресенье.

О грустных метаморфозах американских городов.

Прежде, когда я слышала о том, что такой-то город раньше был гораздо чище и культурнее, я думала, что это – обычные ностальгические причитания по золотому прошлому. А сейчас я вижу, что это действительно так и бывает. Американцы очень долго и тщательно выбирают место, где они купят свой дом. Идеальный город должен быть спокойным, зеленым, бесшумным, безопасным, населенным солидными людьми. Надо еще предвидеть, каким город станет в обозримом будущем. Например, Клифтон раньше был населен выходцами из Европы: итальянцами, поляками, венграми – людьми более или менее культурными и работящими. Но в последние годы сюда стали приезжать афроамериканцы, выходцы из Латинской Америки, пакистанцы. Городская среда – нравы, порядок, уровень зажиточности – постепенно изменяются. Благополучные американцы стали искать себе жилье в других местах от греха подальше. Но Клифтон пока еще на плаву. Он продолжает оставаться зеленым и ухоженным. Здесь относительно безопасно, дома не очень богатые, но приличные, окружены садиками с цветами. Дороги хорошие, чистые. Пешеходов на улицах мало. Работающие люди платят налоги, которых хватает для поддержания порядка.

Штат Нью-Джерси населен так густо, что границы между городами практически незаметны. Едешь-едешь по улице и на каком-то перекрестке оказываешься в другом городе. Но граница между Клифтоном и Пассаиком отчетливо видна даже слепому. Как только въезжаешь в Пассаик, начинаются колдобины, ямы, везде валяется мусор. Дома облезлые, многие окна заколочены почерневшей фанерой. По улицам слоняется без дела диковатая молодежь. Похоже, здесь много безработных, а следом идет криминал, наркотики и т.д. Не рискнула бы я гулять по этим улицам. Между тем, говорят, что раньше Пассаик был очень приличным городком.

Та же история случилась и с Бронксом, одним из самых криминальных районов Нью-Йорка. Трудно в это поверить, но некогда это был очень красивый и зажиточный район.

Говорят, этот процесс необратим. Но бывают и исключения. До 80-х годов Брайтон-бич в Бруклине был весьма опасным районом. Даже полиция появлялась там только в исключительных случаях. Приехавшие в Нью-Йорк эмигранты из России и Украины захотели жить на океанском берегу, который напоминал им о родной Одессе. Но мириться со здешними порядками они не пожелали. Несколько лет со стрельбой и мордобоем наши смирные евреи отвоевывали территорию. И преуспели – Брайтон-Бич процветает. Русские рестораны, магазины, колледжи, школы, кинотеатры, множество мелких бизнесов делают этот район платежеспособным, а значит и способным обеспечить собственную безопасность. Хотя ради справедливости надо сказать, что и среди наших земляков нашлось немало рыцарей плаща и кинжала.

2 сентября 1999, четверг.

Два года назад я приехала в эту страну. Боже, какие университеты я прошла за этот сравнительно короткий срок! Могла ли я представить, что моя американская жизнь сложится таким образом? А какая же она на самом деле? Довольна ли я? Не сожалею ли о своем десанте? Хотела бы я все вернуть назад? Нет! Ни за что! Этот опыт достается мне дорогой ценой, но он стоит того! Каждый из нас получил или получает то, чего он хотел. Женя открыла какое-никакое, но свое собственное дело. Марина благополучно вышла замуж. Я потихоньку зарабатываю денежки и узнаю страну. Накануне нашего отъезда в Америку в агентстве, которое нас отправляло, был устроен маленький банкет. Помнится, Марина открыла его тостом: «Выпьем за то, чтобы Америка вздрогнула, когда мы приедем!» Мои планы были и остаются гораздо скромнее – я бы очень хотела, чтобы Америка не заметила ни моего приезда, ни, тем более, моего отъезда.

3 сентября 1999, пятница.

Ужасная погода! Одновременно жарко и очень-очень влажно. Когда выходишь на улицу, ощущение такое, будто попадаешь в банную парилку.

Была я вчера у хваленого американского кардиолога. И что? Только деньги выбросила. И не маленькие – 300 долларов за прием. Заменил одно лекарство (может, чтобы хоть как-то проимитировать работу). Объяснил, что мое давление наверняка связано с почками. Чтобы лечить почки, нужно не меньше 10 000 долларов. Приехали.

8 сентября 1999, среда.

Уже две недели у меня есть возможность наблюдать американскую практическую медицину. С утра до вечера я провожу в госпиталях. Вначале Терезу лечили в госпитале в Пассаике, потом ее перевели в реабилитационный центр в Клифтоне. Этот центр меня поразил! Масса разной электронной аппаратуры, просторные светлые и чистые палаты, внимательные медсестры. Их достаточно – одна на двух больных. Кроме них еще несколько сестер выполняют разные процедуры. К тому же очень красиво везде, и масса всяких приятных и удобных вольностей для больных и посетителей. Например, в холлах стоят столы, больные и посетители в любое время могут бесплатно выпить здесь чай, кофе, поесть печенье, конфеток. Почти неограниченная возможность посещать больных! Для этого не надо надевать халаты, тапочки и т.д.

Центр этот очень престижный. Его основали евреи 80 лет назад. Говорят, что до сих пор весь персонал центра – евреи, хотя среди них есть и черные, другие цветные. Центр – это целый город с большим парком и множеством корпусов. В некоторых корпусах пожилые люди живут постоянно, как в доме престарелых. Дай Бог каждому попасть в такой дом на старости лет! И сделать это нелегко. Сначала нужно заплатить вступительный взнос – 100 тысяч долларов, а потом каждый месяц платить по 2-3 тысячи. Когда деньги заканчиваются, человека содержат на деньги, вырученные от продажи его дома. А когда и эти деньги заканчиваются, государство берет содержание на себя.

Тереза находится в реабилитационном корпусе, где после тяжелых операций учат ходить, обслуживать себя и т.д. В общем, ставят на ноги. Она пробудет здесь две-три недели, пока за нее платит страховая компания. Глория однажды сказала, что раньше доктора определяли время, когда нужно выписывать больного, а сейчас условия диктуют страховые компании. А им нет дела до того, в каком состоянии ты находишься.

17 сентября 1999, пятница.

Обещали ураган. Он и был-таки, по соседству. Сильный ветер, ливень, наводнение, разрушения. Но нас почти не задело. Только телефон отключили на несколько дней, так как телефонная станция оказалась под водой.

22 сентября 1999, среда.

На днях Терезе снова стало плохо. Боялись, что она может умереть, и хотели уже забирать ее домой, чтобы давать ей только обезболивающие лекарства и обеспечить возможность пожить последние дни без страданий, в домашней обстановке. Но одно дело хотеть, другое – решиться на это. В конце концов, ее снова перевезли в госпиталь, сделали еще одну очень сложную операцию. Сейчас ей значительно лучше. Возможно, через неделю она уже приедет домой. Что будет дальше, никто не может знать. Глядя на ее страдания, я уже простила ей все пакости, но о будущем думаю с ужасом. Я боюсь, что не справлюсь с Терезой. Помимо прочего нужно будет промывать ее раны, а я на них даже смотреть боюсь. Но я не смогу оставить семью Дианы в беде. Ведь они полагаются на меня.

Сама я тоже стала хворать – поднимается давление, отеки под глазами и на ногах. Нужно исследовать почки, а у меня нет таких денег, и я боюсь, что обнаружат что-то плохое.

24 сентября 1999, пятница.

Вчера печально и одновременно удачно разрешились все мои сомнения по поводу работы.

Вечером состоялся разговор с Дианой. Открытым текстом она заявила мне, что ее семья сейчас находится в тяжелом положении, надо заботиться о здоровье Терезы. Все они хорошо ко мне относятся, но видят, что я больна и что я не справлюсь с их мамой. У них достаточно своих забот и некогда думать о моем здоровье. Жестко, обидно, но справедливо. Хотя я-то думала, что я одна такая замечательная и незаменимая.

Сегодня утром я сказала Диане, что она права, что я буду искать работу. Она обрадовалась, хотя, конечно, старалась скрыть это.

И слава Богу!

Господи! Пресвятая Богородица! Помогите мне!

Страница 5 из 7 Все страницы