Предисловие переводчика

Знание о человеке, чрезвычайно расширившееся в двадцатом столетии, все еще не приобрело столь же общего признания и уважения, как знание о неживой природе или о микробах и вирусах. Это обстоятельство может показаться удивительным, поскольку наиболее популярные в настоящее время научные направления (такие, как физика элементарных частиц или молекулярная биология) имеют дело с труднодоступными явлениями и требуют специальных знаний, а результаты их не имеют прямого отношения к повседневной жизни человека. Казалось бы, изучение человека, лишь в этом столетии принявшее научный характер, должно интересовать нас больше, чем те вопросы, для решения которых строятся огромные ускорители и разрабатываются громоздкие биохимические системы. Объяснение этого парадокса привело бы нас к целому ряду вопросов, которые, наверное, не покажутся столь загадочными после прочтения этой книги.

Научная психология стала возможна лишь после открытия Фрейдом подсознания — источника первичных стимулов человеческого поведения. Методы, с помощью которых можно исследовать подсознание человека, составляют особую отрасль науки — психоанализ. Следует различать два смысла этого слова. Психоанализом называется, с одной стороны, специальный метод лечения нервных и психических болезней, разработанный Фрейдом и его последователями и составляющий часть медицины. С другой стороны, психоанализом называется общая теория механизмов человеческого подсознания, имеющая гораздо более широкое значение и служащая в наше время общепринятой основой не только целого рада методов медицины, но и всего современного понимания человека.

Такая оценка психоанализа давно уже не вызывает споров в компетентных научных кругах. Но среди технической интеллигенции, знающей об этих вещах, как правило, понаслышке, психоанализ все еще рассматривается как сомнительное новшество, и слово «фрейдизм» произносится с тем же оттенком неуверенности, с каким наши предки говорили о «ньютонианстве», сомнительном новшестве восемнадцатого века, именуемом теперь классической механикой.

Такая позиция отчасти связана с абстрактным характером понятий, лежащих в основе психоанализа. Сознание, ориентированное на технические приложения науки, ищет для всех научных понятий соответствующие им «материальные носители». Картинки в учебниках, условно изображающие электроны, атомы и молекулы, наивно смешиваются с подлинной природой этих объектов, раскрывающейся лишь при помощи абстрактных построений теоретической физики; но с картинками в науке мало что можно сделать. Основы всякой развитой науки неизбежно должны быть абстрактны, удалены от нашего наглядного представления; где они легко могут быть представлены, там наука еще недалеко ушла от повседневного опыта. Понятие «ген» оставалось абстрактным в течение столетия, что не помешало бурному развитию генетики и ее практических приложений. Когда же удалось с помощью утонченной техники обнаружить «материальные носители» генов (очень сложно устроенные молекулы), это не привело ни к какому пересмотру уже созданной науки; просто некоторые наивные люди, полагающие, будто слово «молекула» говорит их воображению больше, чем слово «ген», вынуждены были отказаться от споров по поводу генетики.

Точно так же критерием научности не обязательно служит применение математического аппарата. Классификация Линнея сделала биологию наукой, Дарвин превратил эту науку из «морфологической статики» в «морфологическую динамику», Конрад Лоренц создал эволюционную теорию поведения, и все это произошло без участия не только математики, но и других точных наук; наконец, в биологию прорвались методы и концепции физики и химии и была осознана молекулярная основа жизни. Но и в наши дни биология чужда математике; когда же такое отчуждение кончится, возникнет, вероятно, математический аппарат, мало похожий на применяемый в физике.

Метод психоанализа можно пояснить следующей грубой аналогией. Предположим, что надо разобраться в устройстве сложной машины, механизм которой нам недоступен. Тогда можно попытаться угадать строение машины, наблюдая за ее сбоями, неправильностями ее работы в разных условиях. Опытный техник может точно локализовать неисправность мотора по оттенкам его шума, но устройство мотора ему известно. Гораздо труднее было бы узнать с помощью «шумовой диагностики», как устроен мотор. Человеческая психика устроена сложнее мотора, и внешние проявления ее гораздо более разнообразны. Наблюдая всевозможные сбои в работе психики, можно сделать предположения о механизмах, в которых возникли те или иные расстройства; этим путем и шел Фрейд, начавший с изучения неврозов. Прямое изучение мозга при нынешнем младенческом состоянии нейрофизиологии почти ничего в этом смысле не дает. Дело в том, что психические механизмы возникают в результате взаимодействия большого числа мозговых нервных клеток — нейронов; эти взаимодействия представляют собой, вероятно, очень слабые электрические токи, грубо суммируемые в огромном числе приборами физиолога. Анализ полученных данных позволяет лишь выделить фазы сна, повышенной активности и т.п.; все более тонкие явления сливаются в сплошной шум. Мендель хорошо знал физику своего времени, но не пытался открыть материальные носители генов; точно так же мы не можем пока рассчитывать понять действие мозга, прямо наблюдая его ткани.

В наше время психоаналитики, наблюдая те или иные особенности поведения человека, могут делать далеко идущие предсказания о его будущем поведении в тех или иных обстоятельствах; эти предсказания, никоим образом не вытекающие из жизненного опыта или здравого смысла, а часто им прямо противоречащие, подтверждены в огромном числе случаев точными критериями статистики. Что касается практической ценности таких предсказаний, то вряд ли без них обходится теперь хоть одно учреждение, набирающее персонал на сложную работу и озабоченное эффективностью результатов; проблема состоит скорее в том, как избежать распространения сведений о человеке, составляющих обычно тайну и для него самого.

Литература по психоанализу на русском языке исчерпывалась, до недавнего времени, ранними работами Фрейда, изданными в двадцатых годах (как правило, в плохих переводах). Труды Фрейда, написанные после первой мировой войны, и вся огромная литература, ими вызванная, никогда не переводились, если не считать весьма фрагментарного изложения некоторых вопросов в книге Шибутани «Социальная психология». В предлагаемой книге доктора Берна психоанализ и его применение к психиатрии рассматриваются в их современном развитии. Доктор Берн — один из величайших психиатров и психологов нашего времени, создатель «анализа взаимодействий», объясняющего поведение людей в их ближайшем окружении, в семьях, в производственных и общественных группах разного рода; анализ взаимодействий, которому посвящена одна из глав этой книги, является, возможно, крупнейшим вкладом в наше знание о человеке после Фрейда. Книга доктора Берна написана для широкого круга образованной публики с особой заботой о доступности изложения. У читателя не предполагается никаких специальных знаний, и это может вызвать иллюзию легкости предмета. Между тем серьезное понимание поведения человека требует немалой умственной работы и непременно — сравнения теоретических описаний с собственным опытом, безжалостного самонаблюдения и наблюдения окружающих людей. Без такой работы, нередко приводящей читателя к потрясающим открытиям о самых, как будто, знакомых ему людях и поступках, он извлечет из этой книги лишь материал для застольных бесед или «психологических развлечений».

Книга написана с удивительным литературным мастерством; автор сознательно избегает сложных терминов, объясняя все с помощью обычного образного и живого языка. Читатель знает, конечно, что сухое, наукообразное изложение, особенно в популярных книгах, свидетельствует не об учености, а о бездарности авторов, и привык откладывать в сторону сочинения такого рода, которыми завален книжный рынок. Ничего подобного в предлагаемой книге нет. И если доктор Берн рассказывает вам, что спинной мозг напоминает палку с набалдашником, погруженным в головной мозг, а этот последний формой и размерами похож на кокосовый орех, то это вовсе не модель «для первоклассника» — именно таким языком ученые говорят друг с другом на специальных семинарах, где требуется что-нибудь отчетливо объяснить, а не продемонстрировать свою эрудицию.

Перевод книги был связан с немалыми трудностями, поскольку русская терминология в этой области не пополнялась в течение полувека. Перевод сделан с издания 1972 года и содержит полный текст оригинала. Опущены лишь авторский и предметный указатели, составленные, очевидно, другим лицом и мало помогающие в работе над книгой. Краткий словарь терминов по психологии и психиатрии, завершающий книгу, сам по себе является подарком любознательному читателю. «Примечания для философов» содержат библиографию предмета с авторскими комментариями. Приложение о «загадочных явлениях психики», не претендующее на объяснение описываемых фактов и поэтому осторожно названное «Вне науки», содержит, между прочим, интереснейший раздел об интуиции. Доктор Берн первым попытался изучить на опыте явления, называемые этим словом, и посвятил интуиции несколько своих работ.

Подход автора с первой до последней строчки остается реалистическим и строго научным. И, тем не менее, читатель вряд ли сможет не поддаться обаянию личности Эрика Берна. Воображаемый городок Олимпия, населенный пациентами воображаемого доктора Триса, служит не только для оживления историй болезней. Олимпийцы все вместе разыгрывают некоторую пьесу. И если вы хотите знать, какую мораль автор вкладывает в эту пьесу, прочтите внимательнее то место главы второй, где в ряду иных идолов важно выступает Принцип Реальности, голый король наших дней.

А.И. Фет

Страница 3 из 39 Все страницы