Для власть имущих СМИ – это перманентная головная боль. Власть не в состоянии прогнозировать ее реакцию на возникающие социальные коллизии. Отсюда – априорное недоверие к журналистике.

Известный российский политик, К. П. Победоносцев так сформулировал свое отношение к печати в выступлении на Государственном совете 8 марта 1881 года: «Печать – это самая ужасная говорильня, которая во все концы необъятной русской земли на тысячи, десятки тысяч верст разносит хулу и порицание на власть, посевает между людьми мирными и честными семена раздора и неудовольствия, разжигает страсти, побуждает народ к самым вопиющим беззакониям».

Это определение печати универсально – безотносительно к форме правления, стране и национальности. Томас Маколей  (1800 – 1859), английский политик, автор «Истории Англии», повествуя о журналистике XVIII века, обнаруживает на первый взгляд реликтовую, но абсолютно ту же, узнаваемую схему отношений власти и СМИ:

«Конечно, печатание газет не было запрещено никаким законом. Но в конце правления Карла II судьи считали преступлением против общего права всякую публикацию политических сведений без разрешения короля… Если автор решился напечатать свое произведение и не может получить разрешение цензора, он должен прибегнуть к услугам нищих и отчаянных отщепенцев,  вынужденных каждую неделю менять свои имена и внешность, пряча бумагу и станки в притонах порока. Он должен подкупать этих несчастных, чтобы они хранили его тайны, подвергаясь риску, что им высекут спины и отрежут уши вместо него…».

Голубая мечта власть имущих - иметь абсолютно подконтрольные СМИ. Только чтобы ни одна собака не догадалась: лояльность должна выглядеть натурально, то-есть бескорыстною.

У германского канцлера Отто Бисмарка был секретный «фонд для пресмыкающихся», из которого он поощрял послушных газетчиков – но об этом узнали только после его смерти.

В 1916 году Енисейский губернатор Я. Г. Гололобов предлагал Иркутскому генерал – губернатору совместно финансировать издание, способное противостоять оппозиционной прессе. Гололобов  в прошлом был редактором и знал, что может сотворить с голодным оппозиционным коллегой прикормленный газетчик. Но он не успел - наступил 1917 год…

Голубая мечта СМИ - чтобы их имели власть имущие. За хорошие деньги и при полной конфиденциальности. Нынешние разборки с акционированием газет,  телеканалов, переходом видных журналистов из одного СМИ в другое – это видимые нам осколки разбитой голубой мечты. Значит, не договорились. Чаще, однако, договариваются, о чем никому, понятное дело, не докладывают. Впрочем, это секрет Полишинеля: стоит вникнуть в содержание издания – и становится ясно, кто, кого и за сколько имеет.

Когда в конце XIX века были преданы гласности названия популярных парижских газет, состоявших на содержании у банков – общественность подняла  международный скандал. Парижане, конечно, догадывались, что некоторые газетчики продажны, но продаваться оптом, целыми редакционными коллективами – это было для них неприятным открытием. Наивные люди, эти французы…

Номинально СМИ являются социальным институтом общества, вектор движения которого определяется имеющейся на данный момент властью. И  журналисты экстраполируют на общество не только  ее доктрины, но и ее интеллект, ментальность, создавая некую искусственную связь власти и общества, которая  со временем начинает восприниматься как естественная.

Французские философы Жиль Делез и Феликс Гваттари в одной из своих совместных работ так характеризуют овеществление подобной связи: «Денежные потоки являют собой совершенные шизофренические реальности, но они существуют и функционируют… Язык банкира, генерала, промышленника, чиновника является совершенной шизофренией, но статистически он работает…».

Новояз государственных чиновников,  состоящий из абракадабры, замешанной на тавтологии, преодолевая подсознательное сопротивление, внедряется в сознание зрителя-слушателя-читателя и стараниями журналистов обретает смысл и значение. Подтверждением актуальности этого процесса служит обязательная должность спичрайтера при правительственном чиновнике. Она и в советский период была востребованной,  а сейчас спичрайтеры  есть даже  в глухой провинции.

Не удовлетворяясь спичрайтерами, российский чиновничий аппарат завел пресс - службы на всех уровнях, которые стоят между властью и СМИ и призваны поставлять общественному мнению абсолютно отфильтрованные сведения, чтобы таким образом исключить возможность публичной огласки любой, компрометирующей властные структуры, информации.

Если в журналистской среде быть на содержании считается все – таки не совсем приличным, то «сенокос» (предвыборная кампания) или «джинса» (заказной материал) -  это уж совсем невинная возможность заработать. Тем более, многие издания платят  мизерный гонорар или вообще отказывают в нем. Журналисты на время «сенокоса» превращаются из неподкупных обличителей в назойливых попрошаек, что отражается на качестве их материалов: льстивые дифирамбы «благодетелю» и откровенная брань в адрес его врагов. Но на «сенокосе» действует безальтернативный принцип: «бабки» в руки – будут звуки. А уж какие звуки получаются – извините…

Публицистика – высший пилотаж журналиста, тонкая сфера общественных проблем, не всякому по плечу. Владимир Даль даже именовал публициста «газетным писателем по народному праву». Быть на содержании и быть публицистом – несовместимо. Правда, теперь некоторые совмещают …

Серьезный публицист существует для читателя отдельно от своего издания. Андре Вюрмсер (Франция), Уолтер Холмс (Англия), Уолтер Липпман (США), наконец, Михаил Кольцов, Анатолий Аграновский – были, каждый в свое время и в своем социуме законодателями общественного мнения, безотносительно от того, в каких изданиях публиковались.

Чтобы попасть (или не попасть) в колонку публициста, политики  готовы на многое. Но публицистика не продается, а то, что продается – это уже, к счастью,  не публицистика. Оттого настоящих публицистов  катастрофически не хватает. В метрополии.

В провинции стать публицистом проще пареной репы: обозрел прессу за неделю, скомпилировал поухряпистее, дал в полосе свою задумчивую фотографию – все, ты публицист. Через некоторое время утвердившегося в ранге публициста так же трудно выжить с полосы, как таракана из-за плинтуса: он бронзовеет на глазах и норовит увильнуть от черной редакционной работы.

Телевизионные публицисты еще круче, причем, здесь на эту роль рвутся женщины. Секрет прост: рядом с камерой стоит монитор, и, глядя в глаза телезрителю, девушка, на самом деле, балдеет от своей, наконец, кем - то востребованной сексапильности. Автопсихоэксгибиционизм – в такую перверсию редкий сексопатолог въедет.

Единственное утешение: провинциальные публицисты (и мужчины, и женщины) часто спиваются. Впрочем, столичные тоже горят на этом: во многоглаголании несть спасения …

Страница 3 из 5 Все страницы