Солженицын не решается прямо заявить, что не хочет для России демократии. Вместо этого он предлагает некий государственный строй, при котором можно будет говорить о демократии, но не иметь ее, точно так же, как  у нас было до сих пор. Вначале он сообщает нам, что "Достоевский считал всеобщее-равное голосование "самым нелепым изобретением XIX века". Но, как известно, Достоевский писал это, переменив уже свои взгляды и став монархистом. Дальше автор объясняет нам, что "тайное" (голосование) – тоже не украшение, оно облегчает душевную непрямоту или отвечает, увы, нуждам боязни". И дальше: "Но на Земле и сегодня есть места, где голосуют открыто"; открыто голосуют лишь в маленьких республиках вроде швейцарских кантонов, о которых он и пишет в другом месте. Но мы помним из ссылок на Монтескье, что размеры России делают ее непригодной для демократии, тем более для прямой демократии с открытым голосованием. Посудите сами, нужны ли Александру Исаевичу выборы, и какие выборы ему нужны.

Дальше выясняется, что он хочет не прямых, а многостепенных выборов, "потому что при таких выборах тянется цепочка личного знания кандидатов". Очень трудно это понять: при многостепенных выборах в парламент попадают люди, которых избиратель никогда не видел, а выборщики, которых он знает, только один раз и участвуют в политике, а потом исчезают. Между тем, при прямых выборах депутат добивается избрания, выступая в своем округе, и хотя он не обязательно так хорошо известен избирателям, как выборщик, но зато реально участвует в обсуждении законов, так что избиратели могут за ним следить, влиять на него и даже его отозвать. Мнение Александра Исаевича в пользу многостепенных выборов можно разделять или нет, но его довод представляется мне предельно нелогичным.

Больше всего Солженицын выступает против политических партий. "Соперничество партий, – говорит он,  – искажает народную волю". Каким же образом может проявиться народная воля? На этот счет у него есть две идеи: "демократия малых пространств" и "государственно-земский строй".

"Демократия малых пространств,  – учит он,  – веками существовала в России. Это был сквозь все века русский деревенский мiр, а в иные века – городские веча, казачье управление". Отсюда ясно, какие виды самоуправления имеет в виду Александр Исаевич. Оставим в стороне казачье самоуправление. Казаки были войском, особенно преданным самодержавию, а к демократии имели очень специальное отношение, поскольку привлекались для разгона демонстраций.  Нет, это не большевистская пропаганда: загляните в старые газеты, да и художник Серов изобразил казаков-демократов тоже до революции. Оставим в стороне "городские веча": это была вовсе не "демократия малых пространств". Можно посмотреть на исторической карте, сколько места занимал Господин Великий Новгород. Чтобы внушить нам желательную форму демократии, Александр Исаевич сказал три неправды, и только одна из них заслуживает опровержения. Русская деревенская община, так называемый "мир", вовсе не был коренной формой народного самоуправления, как думали наивные русские народники. Эта община получила юридическое значение лишь в 16-ом веке, вследствие фискальной политики Ивана Грозного, и смысл ее был в том, что вся деревня должна была коллективно отвечать за уплату налогов. Власть "мира" препятствовала появлению в России свободного крестьянства, и Столыпин как раз пытался своей реформой разрушить эту власть. Кто молится на "мир", то не может любить Столыпина, и обратно. Как видите, Александр Исаевич не умеет свести концы с концами в своей статье.

Нам предлагается образец "демократии малых пространств", имеющий мало общего с тем, что обычно называют демократическим самоуправлением. Вспомним, как обращались с крестьянским "миром" исправник и становой пристав, и расстанемся с ним навсегда.

Конечно, над всеми видами земской власти должна стоять какая-то верховная власть; посмотрим, как представляет себе эту власть Александр Исаевич. "Имеется в виду,  – говорит он, – разумное сочетание деятельности централизованной бюрократии и общественных сил. Такое сочетание бывало периодами и в Московской Руси: местное самоуправление вело не только местные дела, но и часть общегосударственных, однако под надзором центральной власти". К сожалению, автор не говорит, чтó он имеет в виду. Единственными случаями, когда местные представители могли как-то влиять на общегосударственные дела, были Земские Соборы 17-го века, а центральной властью, надзиравшей над ними, был царь с боярской думой. Теперь их должна заменить, по-видимому, президентская власть, с которой и начинается глава "Предложения о центральной власти". Если принять историю Земских Соборов за образец нашей будущей демократии, то нетрудно понять, на что будет похоже будущее народное представительство, и какое отношение оно будет иметь к "центральной бюрократии".

Дальше объясняется, как надо выбирать президента:

"Подлинный авторитет он будет иметь только после всенародного избрания (на 5лет? 7 лет?). однако для этого избрания не следует растрачивать народные силы жгучей и пристрастной избирательной кампанией в несколько недель или даже месяцев, когда главная цель – опорочить конкурента. Достаточно, если Всеземское Собрание выдвигает и тщательно обсуждает несколько кандидатур из числа урожденных граждан государства и постоянно живших в нем последние 7-10 лет.  В результате обсуждений Всеземское Собрание дает по поводу всех кандидатов единожды и в равных объемах публичное обоснование и сводку выдвинутых возражений. Затем всенародное голосование (в один-два тура по способу абсолютного большинства) могло бы производиться без напряженной изнурительной избирательной кампании".

Как видите, это очень своеобразная, бесшумная демократия, в которой избирателям все сервируется в готовом виде.  За исключением некоторых деталей, все это мы уже знаем. Но что же представляет собой Всеземское Собрание?  Избирается оно многостепенным образом; на что же оно будет похоже? "Нынешняя система равномочных палат Совета Союза и Совета Национальностей совсем не плоха, если бы выполнялась без показничества и без мошенничества". Затем говорится, что "Палата Национальностей могла бы остаться во Всеземском Собрании вообще без изменений", да и Совет Союза тоже легко исправить.

А дальше по существу предлагается пожизненное президентство: если по истечении срока президентства Всеземское Собрание большинством в две трети в каждой палате признает, что "нет видимых причин не оставить его на следующий срок", то и не надо проводить всенародное голосование, и так далее, а если президент умрет, то его заменит на всю свою жизнь вице-президент. Вот вам и демократия!

В особых случаях несколько миллионов граждан могут потребовать плебисцит (кто будет разрешать кампанию и проверять подписи? Чиновники пожизненного президента?). "Кроме таких плебисцитов и редких выборов президента,  – успокаивает нас Александр Исаевич,  – никакие более всенародные голосования не стали бы нужными".

Остается заметить, что политическим партиям во Всеземском Собрании не будет никакого места. Автор всячески подчеркивает, что депутаты всех степеней должны представлять лишь самих себя, но никак не свою партию, хотя партии и не запрещаются. Такая фикция была когда-то в Государственной Думе, но все знали, каким образом Дума делилась на партии. Даже в отдаленном будущем, когда к Всеземскому Собранию прибавится совещательная Дума с депутатами  от сословий, в ней должна быть запрещена деятельность партий. Последнее слово солженицынской демократии – восстановление сословий. "Процедуру выборов (или назначения) своих депутатов в Соборную Думу каждое сословие определяло бы само".  И в этой думе не должно быть не только партий, но и голосований. Как же так,  – спросите вы. А очень просто: "Мнение без голосования – вовсе не новинка. Например, у горцев Кавказа долго держался порядок не общего голосования, а – "опрос мудрых"". "Опрос мудрых" поставлен в кавычки самим автором, и я не могу понять, почему.

Этим и завершаются предложения Солженицына: в будущем, после длительного приспособления, мы будем иметь пожизненного правителя с совещательным собранием единодушно – без голосования – высказывающим свое мнение. И время от времени, для развлечения публики, будет устанавливаться какой-нибудь плебисцит. Все это исчерпывающе ясно. Недостает только названия: я мог бы предложить, как назвать этот государственный строй, но, надеюсь, Александр Исаевич сам его назовет.

1991.

Страница 5 из 5 Все страницы