В недрах системы христианского мышления бесконечно медленно, но неуклонно, созревало другое мировоззрение. Сам Платон мог убедиться, что практическая политика не поддается философскому управлению, и в своей последней книге «Законы» должен был сделать уступки традициям греков, которые он, по крайней маре на словах, уважал. Житейская практика никогда не могла руководствоваться «умозрением», а неизбежно должна была держаться эмпирических данных. Аристотель, рационалист в своей метафизике (и даже в совсем неудачной физике!) в своих личных склонностях был эмпирик. Это доказывает не только его зоология, но и особое внимание к политической жизни греческих государств. Но у него не было никакой общественной доктрины: его политические сочинения – такая же собирательная фактографическая деятельность, как и его зоология. Таковы же сочинения Плиния и других римлян. Как мы видели, умозрительной науке не доверяли врачи, такие как Секс Эмпирик. Наблюдения Гиппократа были удивительно свободны от умозрения. Но, конечно, самой развитой наблюдательной наукой была у древних астрономия, применявшая математические методы и в общем чуждая рационалистических построений. Птолемей мог думать, что вертикальное падение тела доказывает неподвижность Земли, но и это его рассуждение было не «умозрением», а научной ошибкой. И меньше всего «философствовал» Архимед. И он, и Герон Александрийский уже ставили первые эксперименты. Но рационализм одержал победу, и экспериментальная наука уступила место схоластике – до времени Галилея.

Это вовсе не означало, что никто не ставил экспериментов. Напротив, промышленность в Средние века постепенно развивалась. Были сделаны важные изобретения (галльский плуг, эффективная конская упряжь). Другие были заимствованы с Востока (сахар, водка, вероятно порох и книгопечатание – заимствованные у китайцев). Но вся эта деятельность находилась в руках ремесленников, отчужденных от теоретического мышления. Ученые уже в древности не марали себе руки экспериментами: это не подобало свободному человеку. А в Средние века ученые искали ответы на все вопросы в священных книгах.

Можно удивиться медленности «технического прогресса» в древности и в Средние века. Но беспримерное в истории ускорение изобретений, происшедшее в Европе в восемнадцатом веке, сопровождалось и направлялось другим беспримерным процессом – бурным ростом точных наук и естествознания. Наука в нашем смысле слова стала катализатором прогресса. Попытки создать такую науку, изолированные и опередившие свое время, до этого не удавались: достаточно назвать Архимеда и Роджера Бэкона. В восемнадцатом веке необычное совмещение материальных и духовных условий в Западной Европе, прежде всего в Англии, вызвало мутацию культуры, которая собственно и означала начало Новой истории.

Можно однозначно указать человека, положившего начало новому мировоззрению, и время, когда это произошло. Это был англичанин Исаак Ньютон, а решающей публикацией его открытий была книга «Математические начала натуральной философии», изданная в 1687 году. Его главными предшественниками были Коперник, Кеплер и Галилей. Коперник построил математическую теорию Солнечной системы, использовал лучшие доступные в то время наблюдения планет – простым глазом – и самую сложную математическую технику, какую знало то время – сферическую тригонометрию. Его книга «О вращении небесных тел» вышла в 1543 году. Галилей, работавший в начале 17-го века, был первый ученый Нового времени, систематически ставивший эксперименты и искавший их теоретическое объяснение. Галилей справедливо считается отцом экспериментальной науки, но ему недоставало, как мы теперь понимаем, математических методов исследования: он все еще пользовался математикой, дошедшей от древности. С этим аппаратом создать новую науку было нельзя. Решающий шаг сделал Ньютон, создавший для этого новую математику – дифференциальное и интегральное исчисление.

Историки не сумели оценить значение этого факта. Для них речь идет лишь об истории науки; меня же интересует решающая роль новой математики в создании всего мировоззрения Нового времени. Влияние Ньютона на историю человечества можно сопоставить лишь с влиянием Пифагора, положившего начало философии рационализма: Ньютон, по-существу, обосновал философию эмпиризма, обеспечив ее историческую победу. Обычно эту заслугу приписывают Френсису Бэкону, но Бэкон, в сущности, ничего не сделал в науке своего времени, да и не понимал науки того времени – он был не ученый, а всего лишь философ. К этому времени быть «просто философом» было уже недостаточно, и не с Бэкона начинается эта новая эпоха, а с Галилея, современника Бэкона, который его не понимал. Бэкон, в сущности, не принимал и системы Коперника. Репутацию Бэкону создали философы.

Ньютон создал первую научную теорию в современном смысле слова – небесную механику, объяснившую движение планет. Может показаться странным, почему развитие современной науки началось с «небесной» темы, а не с более обычных предметов практической жизни, и почему именно это открытие сыграло столь важную роль в человеческой истории. Я попытаюсь ответить на эти вопросы.

Дело в том, что Ньютон принялся за самую простую задачу механики, а механика оказалась простейшим разделом физики; но именно эта задача по исторически сложившимся предрассудкам считалась в то время самой трудной и самой важной. С научной точки зрения небесные тела проще поддавались исследованию, чем земные (если исключить изученное Галилеем свободное падение тел на поверхность земли). Поскольку небесные светила действуют друг на друга на расстояниях, намного превосходящих их размеры, при решении задач о движении планет можно считать все планеты и Солнце «материальными точками», то есть пренебречь их формой и поместить всю их массу в одну точку. Более того, поскольку тяготение Солнца намного превосходит тяготение планет, по существу достаточно рассматривать в небесной механике движение одной материальной точки планеты в поле тяготения Солнца. Напротив, обычные земные тела не имеют такого «точечного» характера; при изучении их механики приходится учитывать их форму и размер. Таким образом, Ньютон решил простейшую задачу механики – «задачу двух тел». Этим и объясняется блестящий успех Ньютона, точно решившего эту задачу; впрочем, для этого ему пришлось изобрести математические средства, далеко вышедшие за пределы первоначальной задачи.

Однако, общественный резонанс этого открытия объясняется совсем иными причинами. Как говорил Вольтер, «мало кто читал Ньютона, но все о нем говорили». Люди, не понимавшие трудных математических методов, были потрясены их результатами, и вовсе не потому, что эти результаты обещали немедленный успех в обычных человеческих делах. Чтобы понять, в чем состояла «сенсация» этого открытия, надо рассмотреть его исторический фон. Еще с древности люди знали регулярное движение звезд по ночному небу, и в 18-ом веке уже понимали, что оно объясняется вращением Земли вокруг своей оси. Движение звезд, регулярное и всегда повторяющееся, не вызывало трудностей и служило для ориентации морякам. Но некоторые из небесных светил как будто беспорядочно блуждали по отношению к обычным звездам, описывая странные, запутанные пути; эти светила называли «планетами», от греческого слова, означающего «блуждающие». Птолемей не пытался объяснить их движение, но сумел довольно точно описать его, что позволило предсказывать положение планет на небе. Но за две тысячи лет движение планет заметно разошлось с теорией Птолемея, которая очевидным образом оказалась неточной. Кроме того, она в действительности и не объясняла, почему планеты движутся таким образом.

Между тем, как раз загадочность планетных путей всегда была предметом псевдообъяснений: так называемые астрологи связывали положение планет с событиями человеческой жизни и, исходя из этой фантастической гипотезы, предсказывали будущее. С ними советовались короли, полководцы, и даже свободомыслящие деятели Возрождения. По представлениям астрологов, события в космосе (в «макрокосме») тесно связаны с «микрокосмом», с отдельным человеком. Поскольку судьба человека причудлива, для её предсказания не подходили регулярные движения «обычных» звезд; понятно, почему астрологи настаивали на особой роли планет. Они усматривали в движении планет глубочайшую тайну мироздания, и это представление вошло в плоть и кровь средневекового общества.

Можно представить себе, каким образом это общество приняло книгу Ньютона, содержавшую точное объяснение движения планет и позволявшую его надежно предсказывать. Астрологи и до сих пор дурачат наивных людей; но во время Ньютона средневековые представления ещё господствовали в мышлении самых образованных европейцев. Вспомним, что и сам Ньютон был ещё верующим! «Ньютонианство» завладело ученым миром Европы, а популярное изложение его учения породило надежду, что вскоре те же точные методы приведут к пониманию человека и общества и разрешат весь клубок человеческих проблем. Так родилась «религия прогресса».

Страница 3 из 8 Все страницы