• «Письмо сорока шести» Часть 1
• «Письмо сорока шести» Часть 2

Документы и воспоминания

Публикация посвящена наиболее крупному проявлению оппозиционной активности ученых новосибирского Академгородка, имевшему место в начале 1968 г., когда 46 сотрудников СО АН и преподавателей НГУ подписали письмо с протестом против нарушения гласности в ходе судебного процесса над четырьмя московскими «диссидентами». После оглашения этого факта в зарубежных СМИ была развернута массированная политическая кампания: во всех учреждениях научного центра были проведены соответствующие мероприятия (партийные и общие собрания, заседания ученых советов), где «подписанты» подверглись осуждению. Эти события стали поводом для негативного перелома в общественной жизни Академгородка, привели к усилению консервативных и застойных тенденций. В данной публикации представлен весь комплекс обнаруженных в настоящее время в архивах документов по «делу сорока шести». Это материалы ЦК КПСС, КГБ, Новосибирского обкома, горкома, Советского райкома КПСС, партийных организаций институтов СО АН и НГУ. В книге помещены также воспоминания и интервью участников событий. Кроме того, опубликован полный список «подписантов» с их биографическими данными.

Содержание

Введение

Раздел 1. Накануне решающих событий

Раздел 2. «Письмо сорока шести» и реакция на него официальных органов

Раздел 3. Документы обсуждений в Институте геологии и геофизики СО АН

Раздел 4. Материалы рассмотрения «дела сорока шести» в учреждениях Сибирского отделения

Вычислительный центр

Институт автоматики и электрометрии

Институт гидродинамики

Институт истории, филологии и философии

Институт катализа

Институт математики

Институт химической кинетики и горения

Институт цитологии и генетики

Институт ядерной физики

Раздел 5. Обсуждение «подписантов» в НГУ и ФМШ

Приложение. Краткие биографические данные о «подписантах»

Из интервью академика В. Е. Захарова (2009 г.)

… В новосибирском Академгородке я был, можно сказать, одним из вождей диссидентского движения. У меня на квартире подписывалось знаменитое письмо в поддержку Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой. Его подписали 46 сотрудников Сибирского отделения АН СССР и преподавателей НГУ. Профессор истории НГУ Иван Семенович Кузнецов выпустил книгу «Академгородок в 1968 году» – там изложена история нашего письма, бурлений в научной среде, приведены протоколы собраний и т. д.

Введение

В настоящее время все большее общественное внимание привлекает история Новосибирского научного центра, Академгородка как уникального социально-исторического феномена. Оно значительно усилилось в связи с 50-летием Сибирского отделения РАН и Советского района г. Новосибирска. При этом становление и развитие Академгородка представляет значительный интерес не только в контексте истории науки, но и общественно-политической жизни. Как известно, наиболее яркой вехой политической истории Академгородка стали события 1968 г., в первую очередь, фестиваль «бардов» и «письмо сорока шести». Сейчас данные события приобретают особое звучание не только в отечественном, но и мировом контексте: ведь 1968 год нередко рассматривается как знаковая и даже судьбоносная веха в истории политической и духовной жизни второй половины ушедшего столетия 1 См. напр.: Курлански Марк. 1968: Год, который потряс мир. М., 2007 (автор – американский историк и журналист, активист антивоенного движения 1960-х гг.). Зарубежную литературу об этом см.: Пенская Е. Н. История студенческих протестов: 1968 год в Европе // Вопросы образования. 2008. № 4. С. 256–264. .

Напомним, что непосредственным поводом для протестной акции в Академгородке явился самый крупный судебный процесс над «диссидентами» («процесс четырех), закончившийся в начале 1968 г. В результате его журналист А. И. Гинзбург получил 5 лет заключения, поэт Ю. Т. Галансков – 7, бывший политзаключенный А. А. Добровольский – 2, машинистка В. И. Лашкова – год. Эти события вызвали значительный резонанс и за рубежом: «по числу протестов в России и за рубежом “процесс четырех” надолго сделался рекордным» 2 Пушкарев Б. С. Две России XX века. Обзор истории 1917–1993 / Соавторы К. М. Александров и др. М., 2008. С. 441..

В докладной записке председателя КГБ при Совете Министров СССР в ЦК КПСС от 1 апреля 1968 г. в связи с этим указывалось, что «в последние месяцы пропагандистские центры империалистических государств активно используют в своей антисоветской деятельности судебный процесс по делу Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой». В документе утверждалось, что эти усилия поддерживались в нашей стране рядом известных диссидентов, которые выступили с обращением «К деятелям науки, культуры и искусства СССР». В названном обращении отмечались «зловещие симптомы реставрации сталинизма», содержался призыв «поднять свой голос против надвигающейся опасности новых Сталиных и Ежовых», подчеркивалось: «Вы поставлены в такие условия, что выполнение своего гражданского долга – каждый раз акт мужества. Но ведь и выбора тоже нет – или мужество, или соучастие в грязных делах…» 3 Цит. по: Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. 1953–1982 гг. Рассекреченные документы Верховного суда и прокуратуры СССР. М., 2005. С. 388–389.

В этой накаленной обстановке сорок шесть научных сотрудников СО АН и преподавателей НГУ подписали письмо с протестом против нарушения гласности в ходе «процесса четырех». Данное выступление стало наиболее масштабным для того периода проявлением оппозиционной общественной активности ученых Академгородка и вместе с тем Новосибирска и всей Сибири. Одновременно этот демарш явился и крупнейшей общественно-политической акцией такого рода в масштабах всей страны.

Значимость данного протеста усиливалась тем, что среди «подписантов» были представлены сотрудники большинства научно-исследовательских институтов Академгородка (тринадцати из четырнадцати), а также НГУ и ФМШ. Правда, под письмом не было подписей научной элиты (академиков и членов-корреспондентов), однако его поддержал ряд известных ученых, в том числе пятеро докторов наук. Среди них математики Ю. Ф. Борисов, А. В. Гладкий, А. И. Фет; биолог Р. Л. Берг, историк М. М. Громыко. В свою очередь, ряд молодых ученых, ставших участниками рассматриваемой акции, впоследствии добились впечатляющих научных результатов. Сотрудник Института ядерной физики В. Е. Захаров сейчас – академик, получил известность не только как ученый, но и поэт.

Работавший то время сотрудником названного института А. М. Фридман (1940–2010) также стал академиком: он прославился предсказанием неизвестных спутников планеты Уран, которые затем были открыты американской космической станцией «Вояджер-2». В телеграмме соболезнования президента РФ Д. А. Медведева в связи с кончиной А. М. Фридмана (октябрь 2010) отмечалось, что с «его именем связаны выдающиеся открытия в области астрофизики, которые в значительной степени помогли обогатить современные знания о Вселенной и позволили укрепить авторитет Российской науки в мире».

Другой сотрудник того же института, И. Б. Хриплович, стал членом-корреспондентом РАН. А. М. Шалагин, который в 1968 г. был инженером в Институте геологии и геофизики, сейчас – член-корреспондент РАН, директор Института автоматики и электрометрии СО РАН.

Многие «подписанты» были широко известны как инициаторы различных общественно-культурных инициатив, в том числе в клубе «Под интегралом». Можно сказать, что «письмо сорока шести» объединило наиболее активную, успешную в профессиональном и общественном плане часть научного сообщества новосибирского Академгородка.

Как известно, названное письмо было адресовано Верховному суду РСФСР и Генеральному прокурору СССР, его копии были направлены также Генеральному секретарю ЦК КПСС, Председателю Президиума Верховного Совета СССР и Председателю Совета Министров СССР, а также в редакцию газеты «Комсомольская правда». Однако далее события – по невыясненным до сих пор причинам – приняли неожиданный оборот: 23 март информация о «письме сорока шести» была опубликована в газете «Нью-Йорк таймс», а 27 марта оно было оглашено радиостанцией «Голос Америки» с указанием всех фамилий «подписантов», а также их научного и должностного статуса. По этому поводу зарубежные СМИ подняли шум о чуть ли не «восстании ученых» в Академгородке.

Естественно, данный инцидент вызвал чрезвычайно негативную реакцию властей, тем более что незадолго до этого в Академгородке произошел другой «скандал» – знаменитый фестиваль «бардов», «гвоздем» которого стали выступления А. Е. Галича. Все это было оценено официальными органами как своего рода «антисоветская демонстрация».

В связи с названными событиями по распоряжению руководящих партийных инстанций была развернута массированная «проработочная» кампания: во всех учреждениях Академгородка были проведены соответствующие мероприятия (партийные и общие собрания, заседания ученых советов и т. п.), где «подписанты» подвергались почти единодушному осуждению. В итоге члены КПСС И. С. Алексеев, Л. Г. Борисова, В. А. Конев, Э. С. Косицына, С. П. Рожнова, Г. С. Яблонский получили партийные взыскания, в том числе трое последних были исключены из партии, К. П. Ильичев был исключен из ВЛКСМ. Были отстранены от преподавания в НГУ А. И. Фет, Г. М. Заславский, А. В. Гладкий, М. М. Громыко, Г. П. Акилов, М. И. Черемисина, А. Б. Шабат. Часть «подписантов» после «проработок» вынуждена была уволиться с прежнего места работы, некоторые встречали препятствия в публикациях, в защите диссертаций и т. п.

Следует отметить, что рассматриваемые события, вызывая значительный интерес в Академгородке и за рубежом, вместе с тем до настоящего времени не подверглись обстоятельному историческому изучению. Впервые в научно-исторической литературе данная тема нашла отражение в известной книге американского историка П. Джозефсона «Новая Атлантида возвращается», посвященной новосибирскому Академгородку 4 Josepson Paul R. New Atlantis Revisited. Akademgorodok, the Siberian Citi of Science. Princeton, New Jersey. 1997. P. 297–298. Однако следует иметь в виду, что данному сюжету в этой объемистой монографии уделено лишь менее двух страниц. Кроме того, хотя автор в период своего пребывания в Академгородке в конце 1980-х гг. работал в архивах и интенсивно общался с участниками событий, все же он не избежал целого ряда неточностей. Так, на стр. 297 утверждается, что названное письмо подписали «ученые, преподаватели и студенты», на самом же деле среди участников рассматриваемой акции студенты, разумеется, не фигурировали. Среди «подписантов», получивших партийные взыскания, в книге фигурируют «Борисов» и «Рожнов» (С. 298), в то время как в их ряду были Л. Г. Борисова и С. П. Рожнова. В рассматриваемой книге В. П. Можин дважды называется «секретарем обкома», между тем он являлся первым секретарем Советского райкома КПСС…

В год выхода книги американского историка в изучении рассматриваемой темы произошло еще одно значительное событие – появился первый выпуск историко-литературного альманаха «Логос» с хроникой гуманитарного факультета НГУ 5 Логос. Историко-литературный альманах. / Ред.-сост. А. С. Зуев. Новосибирск, 1997. Вып. 1. Хроника гуманитарного факультета Новосибирского государственного университета . В этом ценном издании около десяти страниц (С. 21–31) посвящено событиям 1968 г., наибольшую же ценность представляют опубликованные здесь мемуарные свидетельства.

В научно-исторической литературе рассматриваемая тема на сегодняшний день наиболее заметное отражение получила в ряде статей Е. Г. Водичева и Н. А. Куперштох 6 Водичев Е. Г., Куперштох Н. А. Формирование этоса научного сообщества в новосибирском Академгородке, 1960-е // Социологический журнал. 2001. № 4; Они же. Система ценностей научного сообщества в новосибирском Академгородке в 1960-е годы // Духовная культура народов Сибири: традиции и новации. Новосибирск, 2001; Они же. Социальные настроения ученых новосибирского Академгородка в 1960-е годы (История «письма 46-ти») // Вестник НГУ. Серия: история, филология. Т. 1. Вып. 3. История. Новосибирск, 2002. Эти произведение названных известных историков отличается высоким аналитическим уровнем, глубоким проникновением в суть рассматриваемых событий. Вместе с тем следует отметить некоторую ограниченность источниковой базы названных публикаций: в том, что касается «письма сорока шести», они в немалой степени основаны на информационных ресурсах, извлеченных из дипломного сочинения выпускницы гуманитарного факультета Ж. А. Бадалян, защищенного под нашим руководством (1995).

В последующие годы рассматриваемая тема нашла отражение в ряде документальных публикациях, подготовленных автором-составителем данного издания 7 Кузнецов И. С. Академгородок в 1968 г.: «Дело сорока шести» в зеркале документов // Вестник НГУ. Серия: история, филология. Т. 6. Вып. 1: История. Новосибирск, 2007. С. 233–239; Кузнецов Иван. «Бунт» в Академгородке: письмо сорока шести // Голоса Сибири. Кемерово. 2007. Вып. 5. С. 397–415. Наиболее же фундаментальным изданием стала книга, вышедшая в 2007 8 Кузнецов И. С. Новосибирский Академгородок в 1968 году: «Письмо сорока шести». Документальное издание. Новосибирск, 2007. Она вызвала значительный резонанс как в Академгородке, так и в других городах нашей страны и за рубежом, где волей судеб оказались многие прежние сотрудники Новосибирского научного центра. Из этой обширной «академгородской диаспоры» постоянно поступает новая информация, вновь и вновь звучат пожелания о переиздании названной книги.

В настоящее время возникла возможность существенно дополнить указанную публикацию новыми материалами и исправить неточности, отмеченные многочисленными читателями книги, в том числе участниками и очевидцами событий 1968 г. Это и стало основным мотивом для подготовки книги, предлагаемой вниманию читателя.

Актуальность такого издания повышается еще и тем, что нередкие упоминания событий 1968 г. в ряде статей, мемуаров и интервью изобилуют досадными неточностями. Особенное сожаление вызывают огрехи подобного рода в ценном издании об Академгородке, опубликованном по инициативе академика В. Е. Накорякова (2003). Так, в тексте сотрудника Института теплофизики СО РАН Р. С. Горелика говорится: «К счастью, “борьба идей” в Академгородке никому не грозила тюрьмой и расстрелами. Даже после знаменитого “Письма двадцати пяти” никто из авторов так уж сильно не пострадал. В том письме, отправленном в ЦК КПСС, говорилось, что ученым и народу нужна демократия и полная информация обо всем происходящем в нашей стране и за рубежом. Шума из-за письма было много, но в тюрьму посадили лишь одного молодого автора, да и то всего на день, чтобы попугать. Всерьез же наказали только доктора физико-математических наук Фета. Перевели из завлабов в старшие научные сотрудники, потом сделали младшим, потом лаборантом и вообще сократили. Фет за деньги писал людям кандидатские и докторские диссертации, зарабатывая на этом в пять раз больше, чем во время работы в институте. Впоследствии он уехал за границу» 9 Городок. RU. Новосибирский Академгородок на пороге третьего тысячелетия: Воспоминания, размышления, проекты. Сб. статей. Новосибирск, 2003. С. 42.

В данном фрагменте содержатся все мыслимые и немыслимые искажения исторических реалий. Автор, не давая себе труда обратиться к элементарным источникам, видимо, основывался на разного рода слухах, своего рода «академовском фольклоре». Между тем он мог бы, например, побеседовать с А. И. Фетом, который никогда не эмигрировал из Академгородка и до недавнего времени вплоть до своей кончины невозмутимо гулял по его тропинкам…

Другим ярким примером подобного рода может служить мемуарная публикация доктора философских наук С. Г. Ларченко (очевидца этих событий), которая помимо большого количества неточностей отличается каким-то странным, – несерьезным, пожалуй, даже развязным стилем 10 Фрагмент этой публикации и наш комментарий к ней помещены в приложении к введению. См.: Post scriptum . Можно назвать и еще ряд публикаций, касающихся «письма сорока шести» и также содержащих хотя и не столь вопиющие, но столь же очевидные неточности. Причем речь идет порой об интервью известных ветеранов Академгородка, весьма уважаемых людей 11 Такими неточностями изобилует, к примеру, мемуарный фрагмент члена-корр. РАН И. Н. Мешкова в сборнике об НГУ: «Здесь (в Академгородке. – И. К.) все формальности были минимизированы, влияние советских, партийных и “других органов” ощущалось несравненно слабее, чем в центре. Достаточно вспомнить знаменитый клуб “Под интегралом” и его президента Анатолия Бурштейна. Хотя клуб довольно быстро прикрыли (именно за свободомыслие), волны от него расходились долго. Кампания в защиту Даниэля и Синявского – письмо подписывал каждый третий. Правда, потом инициаторы в лучших традициях времени оставили в списке ученых не ниже кандидата наук, зато “обрезанным” (я попал в их число) повезло, а подписанты надолго стали “невыездными”. До каких-то серьезных репрессий дело, тем не менее, не дошло» (Мешков И. Н. Три источника и три составные части… // Наука. Академгродок. Университет: Воспоминания. Очерки. Интервью. Новосибирск, 1999. Вып. 1. С. 128) Особенно удручает в этом плане одна из публикаций, появившаяся в рамках литературного конкурса в честь 50-летия Советского района г. Новосибирска. В воспоминаниях под названием «“Оттепель” в Академгородке» события 1968 г. характеризуются следующим образом: «…Проводились открытые и подпольные семинары в защиту Гинзбурга и Синявского. А чего стоило наше “Письмо 46-ти”, постоянно звучавшее по “Голосу Америки”» (Казаков Вячеслав. «Оттепель» в Академгородке // Навигатор. 2008. 21 марта. К сожалению здесь не приводится никаких данных об авторе этих воспоминаний)..

В ряду новейших изданий, затрагивающих политико-идеологическую историю новосибирского Академгородка, значительный интерес представляют воспоминания академика С. В. Гольдина (это был известный геофизик и вместе с тем интересный поэт). Размышляя о своей духовной эволюции, названный автор проницательно намечал ряд общезначимых тенденций, характерных для внутреннего мира наших ученых. Вместе с тем, касаясь «письма сорока шести», и это ценное издание не избежало некоторых неточности: например, утверждается, что «многих из них («подписантов». – И. К.) уволили с работы» 12 Сергей Васильевич Гольдин: Стихи и формулы / Отв. ред. акад. А. Э. Конторович, акад. М. И. Эпов. Новосибирск, 2009. С. 261. На самом же деле непосредственно за участие в данной акции был уволен лишь один человек – ранее упомянутый А. И. Фет. Разумеется, остальные также столкнулись с теми или иными негативными последствиями своих действий, некоторые в конце концов вынуждены были покинуть прежнее место работы, однако это вряд ли правомерно квалифицировать как «увольнение».

Из числа публикаций, весьма важных для понимания событий 1968 г., следует выделить недавно изданную книгу литературных сочинений С. Л. Андреева 13 Андреев С. Л. Дым отечества. Новосибирск, 2007.. Памятуя его ключевую роль в организации «письма сорока шести», эти произведения весьма важны для реконструкции мировоззрения не только самого Сергея Леонидовича, но и соответствующей академовской среды. Особенно важно, что они написаны как раз во второй половине 1960-х гг., в том числе в 1968 г. В этой книге удивляет все, – начиная с рисунка на обложке, иллюстрирующего ее название «Дым отечества». Литературные опусы С. А. Андреева насыщены издевательским отношением к советским порядкам, которое порой перерастает в соответствующее отношение к стране и народу. Помимо того поражает похабщина в ряде рассказов. С нашей точки зрения, издание такого рода текстов заслуживало серьезных литературоведческих и исторических комментариев…

* * *

Недостаточная изученность рассматриваемых событий, помимо прочего, затрудняет понимание их глубинного смысла, порождает альтернативные оценки. Как известно, официальная версия, сформулированная партийными органами в ходе самих событий 1968 г., давала сугубо негативную оценку «письма сорока шести». Это нашло отражение в ряде секретных документов партийных органов и КГБ, прежде всего в постановлении бюро Советского райкома КПСС от 16 апреля 1968 г. «О некоторых вопросах идеологической работы в институтах СО АН СССР и НГУ». Публично названная версия была сформулирована в номере газеты «За науку в Сибири» от 23 апреля того же года, где было помещено «Письмо общего собрания коллектива Института геологии и геофизики». Оно сопровождалось следующим текстом: «В обстановке высокой партийной требовательности прошли собрания в партийных организациях институтов катализа, математики, цитологии и генетики, геологии и геофизики, Вычислительного центра, НГУ, ФМШ, Ботанического сада, институтов экономики, истории, филологии и философии, ядерной физики, гидродинамики и др. На этих собраниях, а также заседаниях ученых советов, кафедр общественных наук, собраниях коллективов дана единодушная оценка упомянутого письма, как политически вредной акции, использованной враждебными нашей стране организациями для идеологической диверсии. Осуждение этого письма способствовало сплочению коммунистов и беспартийного научного актива на принципиальной идейной основе».

При этом в разного рода официальных документах по поводу рассматриваемого письма наблюдались определенные варианты: если в одних делался акцент на «ошибочность» этой акции, «недостаточную сознательность» «подписантов», то в ряде других они квалифицировались как прямые «агенты» или «пособники» «империализма».

Новая, прямо противоположная версия, расценивающая «письмо сорока шести» в позитивном и даже апологетическом ключе, была сформулирована в период горбачевской «перестройки». Двадцать восьмого июня 1990 г. газета «Наука в Сибири» поместила подборку материалов по данному поводу, отведя событиям 1968 г. целую страницу. Здесь была опубликована редакционный материал под названием «Реабилитация», далее записка идеологического отдела Советского райкома КПСС по поводу называвшегося постановления бюро Советского райкома КПСС от 16 апреля 1968 г. Данный комплекс материалов увенчивался постановлением бюро Советского райкома КПСС от 12 июня 1990 г., которым отменялось постановление 1968 г. и ставился вопрос о «политической реабилитации» «подписантов». В названных материалах «письмо сорока шести» расценивалось как выдающееся проявление демократической активности. Именно данная версия событий 1968 г. разрабатывалась в ряде последующих публикаций и, прежде всего, в упоминавшихся статьях Е. Г. Водичева и Н. А. Куперштох.

Существенно иная интерпретация данной ситуации прослеживается в мемуарах одного из наиболее известных общественных деятелей Академгородка 1960-х гг. – президента клуба «Под интегралом» А. И. Бурштейна. Они были написаны в 1986 г., впервые опубликованы в журнале «ЭКО» в 1992 г. и затем воспроизведены в 2005 г. с некоторыми дополнениями и комментариями 14 Научное сообщество физиков СССР. 1950–1960-е годы. Документы, воспоминания, исследования / Составители и редакторы В. В. Визгин и А. В. Кесссених. Спб., 2005. Вып. 1. С. 569–618. Более обширный фрагмент из названного источника будет приведен во втором разделе книги. Здесь же ограничимся следующим ключевым высказыванием названного мемуариста: «Первый секретарь обкома КПСС Ф. Горячев был в многолетней упорной конфронтации с Дедом (М. А. Лаврентьевым. – И. К.). <…> Но “он” же был и главным поваром, заварившим всю эту кашу с “подписантами”, которую Деду приходилось теперь расхлебывать вместе с нами» 15 Бурштейн&NBSP;А. И. Реквием по шестидесятым или под знаком интеграла // ЭКО. 1992. № 1. С. 103. Видимо, это утверждение Анатолия Израилевича можно понимать в том смысле, что «письмо сорока шести» явилось провокацией партийных органов.

Наиболее же последовательно версия о провокационном характере рассматриваемого письма проводится в книге академика Т. И. Заславской, которая в рассматриваемый период была одним из ведущих авторитетов Института экономики и организации промышленного производства СО АН. В книге об «исследованиях Новосибирской экономико-социологической школы» она пишет: «В середине марта один из новосибирских социологов – Ю. Д. Карпов каким-то чудом сумел организовать в Академгородке первый (и, кажется, единственный) съезд советских бардов, отличавшихся, как всем известно, высокой критичностью к советской системе. Концерты Галича, Кима, Визбора, Клячкина и других шли в школах, клубах, нередко и на квартирах, но гала-концерт для ученых, а также академического и партийного начальства состоялся в Доме ученых. Первое отделение было полностью отдано А. Галичу, разившему фальшь и жестокость советской жизни беспощадно едкой сатирой. Когда он закончил свое выступление песней против тоталитарной системы, зал несколько минут аплодировал ему стоя. Партийному начальству пришлось публично аплодировать самой страшной “антисоветчине”, простить чего оно, разумеется, не могло. Ответным ходом явилась известная провокация с подписанием учеными письма в высшие инстанции с просьбой более ясно и убедительно разъяснить вину Даниэля и Синявского. Сборщики подписей говорили ученым, что письмо адресуется руководству ЦК КПСС, КГБ и Генеральной прокуратуры СССР, а фактически оно было направлено на радиостанцию “Голос Америки”, которая несколько раз протранслировала его текст на Советский Союз с фамилиями и должностями всех участников. Обком КПСС объявил подписание этого письма “предательством Родины” и потребовал от научных коллективов Академгородка строжайшей расправы с виноватыми. Руководство использовало эту ситуацию для сведения счетов с либерально настроенными учеными. Но здоровые научные коллективы не поддались партийному натиску и вынесли “провинившимся” минимальные наказания. Тем не менее в результате этой кампании обстановка существенно изменилась. Прежде свойственное Академгородку чувство свободы, открытости и взаимного доверия ушло. Сибирским ученым ясно напомнили, в какой стране они живут» 16 Бурштейн&NBSP;А. И. Реквием по шестидесятым или под знаком интеграла // ЭКО. 1992. № 1. С. 103.

Удивляет большое количество неточностей в этом фрагменте, начиная с упоминания «съезда» (на самом деле – фестиваль!) «бардов». Непонятна версия о его организации «чудом», принимая во внимание, что вся эта ситуация подробно описана в ранее цитированных мемуарах А. И. Бурштейна. Бросается в глаза и хронологическая нестыковка в версии об «ответном ходе»: знаменитый фестиваль состоялся в марте, письмо же, датированное 19 февраля, готовилось в конце 1967 – начале 1968 г. Мы не говорим о такой «мелочи», что письмо было посвящено не Даниэлю и Синявскому, а «процессу четырех». Такого рода несоответствия историческим реалиям можно, разумеется, объяснить не целенаправленной тенденциозностью, но большой временной дистанцией и соответствующими «провалами памяти». Однако это также не украшает мемуариста, поскольку рассматриваемый текст принадлежит не рядовому обывателю, а известному ученому...

В процессе подготовки данного издания были получены новые свидетельства участников событий, которые вносят в их трактовку ряд существенных нюансов. Наиболее существенная информация содержатся в электронном письме Л. А. Лозовского, которому были заданы вопросы об авторстве «письма сорока шести» и о правомерности версии о «провокации». Приведем ключевой фрагмент его ответа: «Автором письма был Игорь Николаевич Хохлушкин при большом участии Серёжи Андреева. Ключевыми фигурами (в сборе подписей. – И. К.) были они же. Моя роль заключалась в сборе подписей под первым письмом (собрал около 1000). Володя Захаров собирал подписи у себя в институте и вместе с С. Андреевым подключал своих знакомых из других институтов. Ни о какой провокации и речи быть не может. С Игорем я был близко дружен до самой его смерти. Настолько близко, что в завещании он наказал хоронить себя только ближайшим друзьям. И указал – И. Шафаревичу, М. Барбакадзе и мне. Могу утверждать, что никакое нечестие с ним несовместимо, и мне представляется очевидным, что версия о провокации была запущена, скорее всего, “органами”, для дискредитации письма и его подписавших…»

* * *

Таким образом, все это еще раз убеждает в необходимости фундаментального исторического изучения событий 1968 г. в новосибирском Академгородке. В данном издании предпринимается существенный шаг в этом направлении – публикуется весь комплекс имеющихся в нашем распоряжении источников в связи с «письмом сорока шести». Среди них – материалы ЦК КПСС, КГБ, Новосибирского обкома и горкома, Советского райкома КПСС, партийных организаций институтов СО АН и университета. Документальные источники дополняются также свидетельствами участников событий – их мемуарными публикациями и интервью. В совокупности с комментариями это дает широкую и многоплановую панораму настроений научного сообщества Академгородка в переломный момент его истории.

При этом, анализируя события 1968 г., мы не уделяем приоритетного внимания самому прецеденту – обстоятельствам появления «письма сорока шести». Это связано с состоянием источниковой базы – никаких серьезных документов по данному поводу до сих пор не выявлено. Видимо, кардинально ситуацию могло бы изменить лишь обращение к архивам ФСБ, что, в настоящее время невозможно, так как там предоставляют лишь материалы на репрессированных (например, судебно-следственные и реабилитационные документы). В настоящее время историкам не доступен даже подлинник ключевого документа – текст письма с соответствующими подписями.

В связи с этим остается открытым и вопрос о точном списке «подписантов». Впервые их перечень был опубликован вскоре после рассматриваемых событий в журнале «Посев» 17 Посев. 1968. № 7 (июль). С. 21, причем там имел место ряд неточностей. Так, в названной публикации фигурировал «Г. П. Акимов» (правильно – Г. П. Акилов), «И. С. Алексеева» (правильно – И. С. Алексеев), «Д. Лихачева» (правильно – Ю. В. Лихачева).

В указанной публикации 1990 г. в газете «За науку в Сибири» был дан следующий список «подписантов» (с сокращенным указанием места работы): В. Соколов, С. Андреев, В. Захаров, Ф. Цельник, Г. Заславский, А. Фридман, Л. Вячеславов, А. Хомин, И. Хриплович, И. Вассерман (ИЯФ), И. Алексеев, И. Гольденберг, Ф. Дрейзен, Ю. Кулаков, Н. Ревякина, Л. Тришина, В. Конев, Н. Филоненко (НГУ), Ю. Борисов, А. Гладкий, А. Фет, Г. Анисов, И. Гинзбург (ИМ), Л. Лазовский, А. Шалагин, В. Щеглов, Б. Приолус (ИГГ), Б. Найдорф, В. Перцовский, Э. Косицина (ФМШ), М. Громыко, М. Черемисина, С. Рожнова (ИИФФ), Е. Вишневский, Э. Штенгель (ИАЭ), Л. Борисова, И. Хохлушкин (ИЭООП), Р. Берг (ИЦГ), К. Ильичев (ИХКГ), Р. Нахмансон (ИФП), А. Шабат (ИГ), Г. Яблонский (ИК), Б. Семечкин (ИТФ), В. Меньщиков (ВЦ), С. Политико (НИИсистем), Н. Топешко (СОКБ) 18 Расшифровка сокращений: ИЯФ – Институт ядерной физики, НГУ – Новосибирский государственный университет, ИМ – Институт математики, ИГГ – Институт геологии и геофизики, ФМШ – Физико-математическая школа, ИИФФ – Институт истории, филологии и философии, ИАЭ – Институт автоматики и электрометрии, ИЭООП – Институт экономики и организации промышленного производства, ИЦГ – Институт цитологии и генетики, ИХКГ – Институт химической кинетики и горения, ИФП – Институт физики полупроводников, ИГ – Институт гидродинамики, ИК – Институт катализа, ИТФ – Институт теплофизики, ВЦ – Вычислительный центр, НИИсистем – Государственный научно-исследовательский институт автоматических систем планирования и управления, СОКБ – Специальное отдельное конструкторское бюро.

Отметим наиболее очевидные неточности в этом списке. Так, фамилия подписанта из Института геологии и геофизики Лозовский, а не Лазовский. В Институте математики письмо подписал не «Г. Анисов», а Г. П. Акилов. Этому известному математику «не повезло» и далее: в комментарии к тексту «письма сорока шести», опубликованном в хрестоматии по истории Новосибирской области, он фигурирует как «Г. П. Акимова» 19 Наша малая родина. Хрестоматия по истории Новосибирской области. 1921–1991. Новосибирск, 1997. С. 534.

В 2004 г. вариант списка из журнала «Посев» был воспроизведен (без указания источника) в книге одного из «подписантов», профессора НГУ Ю. И. Кулакова 20 Кулаков&NBSP;Ю. И. Теория физических структур (Математические начала физической герменевтики). М., 2004. С. 785–786. В нем фигурируют следующие лица: Акилов&NBSP;Г. П., канд. физ.-мат. наук; Алексеев&NBSP;И. С., канд. философ. наук; Андреев С. Л., инженер; Берг Р. Л., д-р биол. наук; Борисов Ю. Ф., д-р физ.-мат. наук; Борисова Л. Г., аспирантка; Бассерман И., аспирант; Вишневский Е. Б., мл. науч. сотр.; Вячеславов Л., аспирант; Гладкий А. В., д-р физ.-мат. наук; Громыко М. М., д-р ист. наук; Гольденберг И. З., преподаватель; Дрейзин Ф. А., канд. филол. наук; Захаров В. Е., канд. физ.-мат. наук; Заславский Р., канд. физ.-мат. наук; Ильичев К., стажер; Конев В. А., канд. философ. наук; Косицина Э. С., педагог; Кулаков Ю. И., канд. физ.-мат. наук; Клорин А. А., инженер; Лозовский Л. А., инженер; Лихачева Д. В., мл. науч. сотр.; Меньщиков В. Ф., аспирант; Найдорф Б., педагог; Нахмансон Р., канд. физ.-мат. наук; Плитка С. И., сотр. НИИсистем; Перцовский В. С., педагог; Приолус Б. И., ст. лаб.; Рожнова С., аспирантка; Ревякина Н. В., канд. ист. наук; Соколов, канд. физ.-мат. наук; Семячкин Б. Е., мл. науч. сотр.; Топешко Н. А., инженер; Титов Е.; Тришина Л. А., ассистент кафедры общего языкознания МГУ; Фет А. И., д-р физ-мат. наук; Фридман А. М., канд. физ.-мат. наук; Филоненко Н. Н., аспирант; Хриплович И. В., канд. физ.-мат. наук; Хохлушкин И. Н., мл. науч. сотр.; Цельник Ф. А., инженер; Черемисина М. И., канд. филол. наук; Шабат А. В., канд. физ.-мат. наук; Шалагин А. М., инженер; Штенгель Э., мл. науч. сотр.; Яблонский Г. С., мл. науч. сотр.

Как видим, в этом списке также имеются неточности: вместо фамилии Дрейзен фигурирует «Дрейзин», вместо Вассермана – Бассерман; Л. А. Тришина, разумеется преподаватель НГУ, а не МГУ; у Лихачевой, как уже говорилось, правильные инициалы Ю. В. Кроме того бросаются различия в этих списках: во втором из них названы Клорин, Лихачева и Титов, которых нет в первом, в свою очередь, в нем фигурируют Гинзбург и Щеглов, которые отсутствуют во втором списке. Непонятно почему в первый список включен сотрудник Института геологии и геофизики В. B. Щеглов 21 Биографическую справку о В. И. Щеглове и подборку его стихов см.: Антология геологической поэзии Сибири (XIX–XX вв.). Иркутск, 2004. С. 352–353: в ходе разбирательства в этом институте он совершенно однозначно опроверг версию о своей причастности к рассматриваемому письму и никаких претензий по этому поводу к нему не предъявлялось ни на одном собрании. В приведенных списках имеется и еще целый ряд погрешностей, которые нет смысла перечислять, поскольку в приложении помещены точные персоналии подписантов.

С учетом всех этих сложностей основное внимание в предлагаемой публикации уделяется не столько самому письму, сколько реакции на него официальных органов и научного сообщества Академгородка. Основная ценность публикуемых источников заключается в том, что они дают чрезвычайно широкую, полихромную картину общественных настроений научной интеллигенции на переломном рубеже от «оттепели» к «застою». Это представляет особый интерес не только в локальном, но и общеисторическом контексте, памятуя о том, что научная (особенно академическая) интеллигенция в то время была почти единственной политически активной группой населения страны, а научное сообщество Академгородка в то время, в свою очередь, отличалось наибольшей активностью даже на этом фоне.

Следует сказать, что с этой точки зрения предлагаемое издание является уникальным не только в контексте истории Новосибирского научного центра, но и истории научной интеллигенции «советского периода» в целом. В качестве некоторого аналога мы можем назвать лишь документальную публикацию по «делу» академика Н. Н. Лузина 22 Дело академика Николая Николаевича Лузина / Отв. ред. С. С. Демидов, Б. В. Левшин. Спб., 1999. Однако, последняя относится к совсем другому периоду (1936) и несравненно менее репрезентативна с точки зрения отражений настроений научного сообщества.

Квалифицируя публикуемые документы в качестве приоритетного источника о настроениях научной среды, мы вместе с тем в полной мере отдаем себе отчет, что данные материалы, при всем их богатстве, позволяют лишь в той или иной мере реконструировать картину событий. Информационные возможности данного документального комплекса ограничиваются прежде всего его источниковой спецификой: публикуемая здесь преимущественно делопроизводственная документация отражает, в первую очередь, официальную «поверхность» событий, которая далеко не всегда соответствует их глубинному содержанию.

Кроме того, следует иметь в виду, что документы различных учреждений ННЦ в разной мере отразили реальный ход событий. В ряде случаев они весьма репрезентативны, – примером является чрезвычайно детальное обсуждение «подписантов» в Институте геологии и геофизики. Порой же они представляют превратную картину событий, – подлинный смысл последних можно реконструировать только с учетом общего контекста и с привлечением устных свидетельств. Это касается, в первую очередь, материалов соответствующих обсуждений в Институте ядерной физики. Если ограничиться только публикуемыми архивными документами, то можно сделать вывод, что здесь, как и в ряде других институтов, имело место достаточно суровое осуждение подписантов. Однако, это не более чем поверхностное впечатление, – реальная картина была совершенно иной. Зафиксированные в документах данного учреждения острые высказывания являлись не более чем сотрясением воздуха, словами для протокола, поскольку партийная организация в данном институте не была влиятельной. В тот момент из 319 ее членов научными сотрудниками были лишь 14 человек 23 Государственный архив Новосибирской области (далее – ГАНО). Ф. П-269. Оп. 7. Д. 20. Л. 47. Названные данные приведены в справке райкома КПСС от 29.03.68, где было подчеркнуто: «Для ведущего института СО АН – это тревожный факт», при этом, в отличие, скажем, от Института геологии и геофизики, здесь ни директор НИИ, ни его ведущие сотрудники не были членами партии. Понятно, что вся власть в институте была в руках Г. И. Будкера, а его позиция в отношении «подписантов» вполне очевидна.

Не удивительно, что «подписанты» из этого института не только не подверглись серьезным репрессиям, но ряд из них успешно продолжил карьеру, в первую очередь, упоминавшийся В. Е. Захаров. Нечто подобное, видимо, имело место и в некоторых других институтах. Характерный пример: 19 ноября 1968 г. газета «За науку в Сибири» поместила публикацию «Возможен ли гиперболоид инженера Гарина (рассказывает сотрудник Института ядерной физики кандидат физ.-мат. наук В. Е. Захаров)». Вскоре после этого, 3 декабря, в той же газете в подборке материалов «День науки» фигурировал текст «Над чем работают социологи», подписанный ученым секретарем отдела социальных проблем труда Института экономики и организации промышленного производства Л. Г. Борисовой. Разумеется, редакция не могла не знать о роли Владимира Евгеньевича и Людмилы Глебовны в «деле сорока шести», – видимо у соответствующих инстанций по этому поводу возражений не было…

Далее, следует иметь в виду, что публикуемые документы отражают суждения лишь части научного сообщества, – прежде всего членов КПСС и различных должностных лиц. В тех случаях, когда представители академической элиты состояли в партии, картина вырисовывается более репрезентативная, хотя и здесь подлинная ситуация реконструируется не без труда. Наиболее яркий пример – позиция президента СО АН академика М. А. Лаврентьева. Как известно, он не только состоял в партии, но и являлся членом Новосибирского обкома КПСС. Тем не менее, ни на одном публичном мероприятии Михаил Алексеевич не сформулировал своего отношения к рассматриваемым событиям. В нашем распоряжении имеется единственный источник, где в какой-то мере прослеживается позиция М. А. Лаврентьева в той ситуации – его высказывание на заседании Президиума СО АН 19 апреля (помещено во втором разделе книги). Следует иметь в виду, что в тот день состоялся актив областной партийной организации, где по поводу событий в Академгородке было сказано немало резких слов…

Оценивая в целом суждения большинства участников обсуждений по «делу сорока шести» следует, разумеется, помнить об общей политической атмосфере, в которой проходили такого рода мероприятия. По этому поводу уместно привести суждение известного британского историка Д. Хоскинга о методах борьбы с «подписантами»: «Участников движения протеста – писателей, ученых – предупреждали, что их диссертации не будут утверждены, произведения не будут публиковаться, а служебные карьеры сильно пострадают. Их начальников и коллег предупреждали о необходимости создания “здоровых коллективов” и оказания “плодотворного влияния” на непокорных товарищей. Взаимная слежка стала обычным делом; целый институт мог пострадать в случае, если кто-то из его сотрудников подписывал письмо протеста» 24 24 Хоскинг Д. Россия и русские, в 2-х кн. М., 2003. Кн. 2. С. 324. Этот историк является также автором одного из наиболее известных обобщающих курсов по истории России советского периода. См.: Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917–1991. М., 1994. Наиболее же развернутая характеристика социально-психологического контекста «подписантского» движения дается в публикациях Л. М. Алексеевой, фрагменты из которых приводятся в приложении к введению (См.: Post scriptum).

Характеризуя источниковую базу книги, следует отметить, что основной массив документов по интересующей нас теме обнаружен составителем в Государственном архиве Новосибирской области (ГАНО). Они находятся в фондах Новосибирского обкома, горкома и Советского райкома КПСС, а также партийных организаций соответствующих учреждений ННЦ. По своему характеру это по большей части материалы партийного делопроизводства – протоколы партийных бюро и собраний, их решения, постановления бюро райкома, справки различных отделов райкома, горкома и обкома КПСС и т. п. При этом их информационная насыщенность весьма различна, что, помимо прочего, зависело от квалификации лиц, готовивших документы и осуществлявших делопроизводство. Кроме того, следует иметь в виду в значительной степени «ритуальный» характер мероприятий такого рода, которые проводились в соответствии с определенными «правилами игры» 25 По данному поводу можно привести следующие обоснованные суждения: «Собрания трудового коллектива, как и партийные собрания (если последние были “открытыми”, то это, фактически, означало обязательное присутствие и беспартийных) являлись в советское время одной из важнейших – и, увы, до сих пор малоизученных – дисциплинарных практик, с помощью которой реализовывались властные полномочия и осуществлялся контроль над различными сторонами жизни советского общества <…>. Напомню, что такое собрание имело строгий порядок. Открывал его руководитель коллектива (он же председательствующий), потом слово для основного доклада передавалось партийному работнику (секретарю партийной организации, заместителю секретаря, члену бюро райкома и так далее), после чего шли обсуждения доклада (“прения”), в которых выступали записавшиеся заранее товарищи (руководитель нередко выступал первым). В конце с заключительным словом снова выступал основной докладчик. После чего на голосование выносился заранее подготовленный – чаще всего, “треугольником” (т. е. руководителем, секретарем парткома и председателем профсоюзного комитета) – проект резолюции. Голосование было открытым, по “идеологическим вопросам” – почти всегда единогласным». См.: Зарецкий Ю. Актуальное прошлое: Стенограмма собрания московских историков 1949 года. Опыт медленного чтения // Неприкосновенный запас. 2009. № 1 (63). С. 80. Естественно, все эти материалы носят весьма тенденциозный характер и требуют сугубо критического отношения.

Существенным недостатком имеющейся источниковой базы по «делу сорока шести» является наличие серьезных лакун в соответствующих архивных фондах. Так, в них не обнаружены материалы партийных мероприятий, проведенных по данному поводу в Вычислительном центре, Центральном сибирском ботаническом саде 26 ГАНО. Ф. П-1421, а также институтах: теплофизики, физики полупроводников, экономики и организации промышленного производства, НИИсистем. В одних случаях вообще отсутствуют документы за данное время, в других нет материалов партийных бюро и собраний, где предположительно должен был обсуждаться данный вопрос. Объяснения по поводу этих пробелов в соответствующих архивных материалах не фигурируют, за исключением фонда Института теплофизики 27 ЦСБС принадлежал к числу немногих учреждений СО АН, где «подписантов» не было. Тем не менее он был упомянут в постановлении райкома КПСС от 16 апреля 1968 г. в ряду организаций, где партийные собрания по «делу сорока шести» прошли «в обстановке высокой партийной требовательности». Обошелся без своих «подписантов» и Институт теоретической и прикладной механики, хотя данный вопрос в соответствии с установками партийных органов должен был обсуждаться. Между тем, если судить по имеющимся документам, единственное упоминание о письме имело место на партийном собрании института от 25 мая 1968 г. См.: ГАНО. Ф. П-5428. Оп. 1. Д. 9. Л. 40, в описи которого указано: «Документы за 1966–1968 гг. уничтожены» (?!).

Весьма затрудняет работу также распространившаяся в настоящее время практика так называемого «конвертирования» документов: соответствующие архивные дела исследователям выдаются, однако часть их материалов закрыта решением «межведомственной комиссии». Речь идет прежде всего о так называемых «персональных делах», в ходе которых партийные органы разбирали те или иные проступки коммунистов. Можно еще в какой-то мере признать обоснованность такого рода ограничений, когда речь идет о тех или иных неблаговидных поступках членов КПСС (пьянство, адюльтер, коррупция и т. п.). Но какова логика в закрытии дел политического характера? Получается, что люди пострадали дважды: когда-то их подвергли преследованиям, а теперь мы не можем сказать ничего конкретного о ходе соответствующих разбирательств. Между тем закрытость «персональных дел» политического характера поневоле внушает подозрения, что там было нечто нехорошее, – быть может, «бунтари» каялись, называли «сообщников» и т. п. (такое, как известно, действительно, случалось)…

Эта проблема в полной мере относится и к нашей теме: так, в упоминавшихся материалах бюро Советского райкома КПСС от 16 апреля 1968 г. «персональные дела» «подписантов» «законвертированы». Такова же участь ряда последующих «персональных дел» по поводу снятия партийных взысканий. По непонятным причинам «законвертированы» также некоторые материалы партийных бюро и собраний по поводу «письма сорока шести», в том числе и ряд из них, где разбирались беспартийные «подписанты», – т. е. это не «персональные дела».

Неполнота и недостаточная репрезентативность публикуемых архивных документов в какой-то мере корректируются мемуарными свидетельствами участников событий. Разумеется, они также требуют сугубо критического отношения, поскольку нередко наряду с ценными подробностями содержат массу неточностей или отличаются заведомой тенденциозностью.

* * *

Публикуемые в книге материалы структурированы в пять разделов. В первом из них помещены документы, характеризующие политическую атмосферу в Академгородке накануне событий 1968 г. Во втором разделе раскрывается реакция официальных органов различного уровня на «письмо сорока шести». В качестве третьего раздела выделены материалы соответствующих обсуждений в одном из учреждений ННЦ – Институте геологии и геофизики. Такое композиционное решение обусловлено с тем, что здесь разбирательства по данному письму имели особенно напряженный и длительный характер, соответственно документальный комплекс отличается гораздо большим объемом в сравнении с другими институтами. Четвертый раздел содержит материалы обсуждения «подписантов» в остальных учреждениях СО АН. Наконец, пятый раздел включает материалы обсуждений в НГУ и ФМШ.

После каждого комплекса документов, отражающих рассмотрение данного инцидента в том или ином учреждении ННЦ, помещается список выступавших с указанием их статуса на момент событий и в последующий период.

Завершается публикация алфавитным списком «подписантов» с их краткими биографическими данными.

POST SCRIPTUM

№ 1

Из книги Л. М. Алексеевой 1 Алексеева Людмила Михайловна (род. 1927) – историк, известная активистка правозащитного движения. В 1977 г. эмигрировала в США, вернулась в Россию в 1993. С 1996 г. – председатель Московской Хельсинкской группы, в 1998–2004 – президент Международной Хельсинкской федерации по правам человека

… Над «подписантами» была устроена массовая расправа. За редким исключением, члены партии были изгнаны из партии, что автоматически вело к увольнению с работы. Многих беспартийных тоже уволили или перевели на более низкие должности; студентов исключали из институтов; художников и писателей – из творческих союзов, их перестали публиковать (выставлять); ученые, ожидавшие защиты диссертации, не смогли их защитить и т. д. Эти люди, до тех пор благополучные, оказались изгоями <…>.

В перипетиях 1966–1968 гг. сформировался круг правозащитников. «Отбор» происходил не по признаку сочувствия либеральным идеям (сочувствие это, в Москве во всяком случае, было весьма широким), а по признаку готовности к открытому отстаиванию этой позиции <…>.

Первым туром «отбора» было участие в петиционной кампании. В советских условиях это серьезная проверка на гражданственность. Однако нельзя ставить знак равенства между участниками эпистолярной кампании 1968 г. в поддержку «курса XX съезда» и правозащитниками. Значительная часть «подписантов» 1968 г. действовала с той или иной степенью надежды, что советские руководители примут в расчет открыто высказанное общественное мнение, и если не прекратят, то уменьшат напор на общество. Власти ответили репрессиями.

К чести «подписантов», всего несколько человек согласились на «признание ошибок» и самоосуждение, хотя оно выжималось под угрозой утраты жизненных позиций…

Алексеева А. М. История инакомыслия в СССР: Новейший период. М., 2006. С. 222–223 (первое изд. – 1983 г.)

№ 2

Из воспоминаний Л. М. Алексеевой

… Сотни подписантов оказались в неопределенном положении. Станем ли мы в глазах людей достойными подражания или превратимся в изгоев? Готово ли советское общество – через двенадцать лет после XX съезда партии – понять, чего мы пытаемся добиться? Что станет с теми, кто сделал свой выбор, пожертвовав карьерой? Смогут ли эти люди выжить, оказавшись вне коллектива? <…> Мы не были экстремистами. Наши взгляды были типичны для интеллигентской среды. Новизна состояла в том, что мы открыто высказали то, что многие хотели, но не решались сказать <…>.

В те дни по Москве носились разные истории о подписантах. С молниеносной быстротой создавались и рушились репутации <…>.

К концу весны (1968 г. – И. К.) стал понятен механизм репрессий в отношении подписантов. <…> Тех, кто называл имена, оставляли в покое. Тем, кто имен не называл, но выражал сожаление или по крайней мере делал вид, что сокрушается, давали строгий выговор, но из партии не исключали и с работы не увольняли, нераскаявшихся исключали, увольняли и заносили в черные списки. На поиски новой работы у многих из нас ушли годы…

Алексеева Л., Голдберг П. Поколение оттепели. М., 2006. С. 198, 201

№ 3

Из публикации С. Ларченко «Подписанты»

Более остросюжетное для Академгородка время, чем весна 1968 г. трудно вспомнить. Это была воспетая позже Василием Аксеновым эра зауженных штанин, туфлей на «манной каше» и свободолюбивых надписей на стенах. Однажды утром на трансформаторной подстанции возле общежитий НГУ появился граффити: «Прекратите закрытые процессы!», «Мы хотим знать правду!». Слова «Это советская демократия!» были проиллюстрированы свастикой. Когда Москва и Ленинград подписали письмо в защиту диссидентов Галанского, Гинзбурга, Добровольского, Новосибирск, слегка отстав от столиц в потреблении джаза и песен Галича, перещеголял их по количеству подписантов. О двух из них и хочу рассказать.

Начнем с того, как эти подписи были получены. Главным организатором подписей была жена Добровольского, специально для этого она и приехала в Новосибирск. <...> Она боролась за смягчение участи мужа, чего и надеялась добиться, возбудив соответствующий уровень гласности на местном и международном уровне. Тем более, что в те времена в Академгородке вполне легально работал корреспондент газеты бельгийских коммунистов «Драпо руж» Марабиньи. <... > В итоге вышла большая хохма. Действующими лицами ее оказались ученый муж и женщина. Член КПСС N. N. работал на кафедре философии НГУ. Беспартийная Марина Михайловна Громыко, профессор, доктор исторических наук, была обожаемая студентами преподавателем того же престижного вуза. Умница. Эффектная, яркая женщина. И с характером, подобающим фамилии <…>.

N. N. вызвали на партком и спросили: каким же образом подпись коммуниста оказалась на антисоветском документе <…>. И тогда препод-партиец «прикинулся шлангом». «Да я, – сказал он, – даже не понял, что за бумагу подмахнул! Я гулял с ребенком, подбежала женщина, подсунула листочки – и прямо на коляске я и подписал». Словом, препод закосил под кормящего отца – и его не исключили из партии <…> не наказали <…>.

Совсем другая история вышла с Мариной Михайловной Громыко <…>. Марина Михайловна <…> не была членом партии. Что делать? На партком для выволочки не вызовешь. Роль экзекутора сыграл М. М., защищавший в свое время Москву в заградотрядах НКВД. <…> М. М. был председателем местного комитета. А Громыко, разумеется, состояла в профсоюзе. И пришла на местком факультета с повесткой о политической шаткости. М. М. на этом мероприятии председательствовал.

<…> Ее не посадили, но отрезали от внешних связей с миром. И все-таки она поступила красиво. Это был волнующий нас, студентов, пример человеческого достоинства.

Морской проспект. 2007. Март (№ 1)

№ 4

Из статьи И. С. Кузнецова «“Байки” или история Академгородка»

<…> Прежде всего странным выглядит появление этого материала в рубрике «Байкер-клуб» – имеются в виду «байки» об истории Академгородка. <…> Собственно «байки» вместо серьезной истории могли быть оправданы по двум причинам: либо в силу несерьезности темы, либо ввиду отсутствия соответствующих документальных источников. И тот, и другой аргумент здесь не подходят <…>.

Под инициалами N. N. здесь, конечно, фигурирует наш любимый преподаватель философии Владимир Александрович Конев. Не вдаваясь во многие детали, подчеркнем неправомерность утверждения, что «его не наказали». На самом деле Конев, как и трое других подписантов», получил строгий выговор с занесением в учетную карточку – санкция по тем временам довольно серьезная. Через несколько лет после этого он, как и его коллега по кафедре философии И. С. Алексеев, получивший такое же взыскание, вынужден был уехать из Академгородка.

Еще больше неточностей в рассказе о М. М. Громыко. Профсоюзное собрание, на котором ее «разбирали», происходило не на гуманитарном факультете, а в Институте истории, филологии и философии СО АН. <…> Естественно, организация и ход данного собрания определялись не «М. М.» – все это делалось в рамках общей кампании. Что касается «М. М.», то этого человека сейчас уже нет в живых. А был он инвалидом войны, человеком, в сущности, очень тяжелой судьбы (его отец был арестован в 30-е годы).

Повествуя о дальнейшей судьбе М. М. Громыко, автор прибегает к таким странным пассажам: «ее не посадили, но отрезали от внешнего мира». В связи с этим можно напомнить, что «не посадили» никого из сорока шести «подписантов». Что касается Марины Михайловны, то вряд ли ее «отрезали»: после переезда в Москву она стала одним из ведущих сотрудников Института этнографии АН СССР, автором многих трудов…

Морской проспект. 2007. Апрель (№ 4)

Раздел 1

Накануне решающих событий

№ 1

Из выступлений на VI районной конференции ВЛКСМ,

15 декабря 1965 г. 1 Приводится целый ряд документов, связанных с деятельностью комсомола, поскольку в условиях начавшегося в общественной жизни страны консервативного поворота определенные либеральные тенденции сохранялись именно в молодежной среде, в первую очередь, среди научной молодежи, что и находило отражение в ВЛКСМ. Районная комсомольская конференция заслушала отчетный доклад первого секретаря райкома ВЛКСМ В. Г. Костюка, по которому и развернулись прения

<…> Аксенов Г. А. , инженер Института автоматики и электрометрии, член комитета ВЛКСМ. <…> До сих пор спор существует, что же за организация комсомол, имеет ли какую-либо политическую самостоятельность, имеет ли она свой голос, служит ли тем гуманным идеалам, ради которых и произошла революция? И вот мне кажется, комсомол теперешнего времени этим идеалам совершенно не отвечает. Причины такого состояния очень глубокие, – они порождение той ужасной трагедии, которую пережила страна, от которой до сих пор не может освободиться. Та лицемерная фальшь, отсутствие оппозиционной линии. Начинаешь кричать. Мы не можем молчать.

Вчерашнее комсомольское собрание, которое было в нашем институте, показало, что нельзя об этом молчать. Об этом надо трубить и требовать. И если мы будем слушать вальсы, эту парадность, – что тогда будет дальше. <…> В комсомольской организации кризис ужасный. Мне кажется, комсомольские органы этого еще не понимают. Вчера у нас выступал секретарь обкома комсомола Владимиров. <…> Мне кажется, этот человек вообще ничего не соображает в работе (Аплодисменты). Я не понимаю, зачем таких выбирают. <…> Когда кончится все это лицемерие? (Аплодисменты) <…>

Поспелов Г. Л., член ВЛКСМ с 1926 г. <…> До 1937 г. мы друг к другу ходили в гости. В 1937 г. начались аресты и люди перестали друг к другу ходить в гости. В настоящее время люди опять начали ходить друг к другу в гости <…>

Бацанов С. С., д-р хим. наук, сотр. Института теплофизики, член КПСС. <…> «В послевоенные годы ослабилась идеологическая работа в нашей стране. В это время был принят ряд спорных постановлений о театрах, о литературе. Началась вакханалия вокруг теории кибернетики. Далее все знают, было позорное дело с врачами, когда вспыхнула волна национализма, разоблачение культа личности, которое для молодежи того времени было шоком. Мы увидели, что все святое, перед чем преклонялись, стало ужасным, и конечно в этот период у нас у всех душа была травмирована, вообще было очень тяжело. И вот на фоне таких событий в странах капиталистического лагеря в эти годы наблюдается рост в экономическом развитии. За рубежом, как мы знаем, не было кризисов. <…> В это время в нашей идеологической жизни мы занимали в большинстве оборонительные рубежи. Это будет объективная сторона. Субъективная сторона состоит в том, что об этих вещах всерьез с комсомольцами не говорили. <…> Не вскрыли причины культа личности, не были показаны причины, гарантирующие по крайней мере исключение таких явлений в будущем. А поскольку жизнь эти вопросы ставила, они безусловно находились в центре внимания каждого человека. Получалось, что эти вопросы из комсомольских собраний перешли в кулуары. Получилось, что мы уступили поле идеологической борьбы. Не говорим с молодежью на эту тему, она слушает «Голос Америки». Благодаря такому боязливому отношению к этим делам у нас в комсомольской работе развивалось лицемерие, когда в узком кругу человек говорит одно, а с трибуны начинает произносить штампованные фразы. <…> Надо признать, что уроки лицемерия преподносятся на самом высшем уровне <…>

Казанцев А. М. 2 Казанцев А. М. – в то время известный общественный активист Академгородка, один из организаторов НПО «Факел» (ВЦ) <…> Комсомол находится, грубо говоря, на привязи у партии. Надо это изменить. Авторитет нашего руководства, между нами говоря, ниже, чем это стоило. А почему это происходит? Нас ограничивают. Дайте нам большую свободу, даже свободу в этой критике. Не считайте нас врагами, если мы критикуем райком и выше. А то получается, что если критикуется райком, горком, то «загибаешь» а если выше, – значит это потенциально опасный человек (Аплодисменты) <…>

Яблонский Г. С. (Институт катализа). <…> В ходе доклада выделились две точки зрения. Первая, наиболее четко выраженная: комсомол наших дней находится в состоянии упадка. Этот упадок сопровождается засильем лицемерия и бюрократизма. Необходимо научиться говорить правду. Необходимо выяснение общих вопросов. И вторая точка зрения, которая наиболее четко была выражена в речи т. Поспелова: дело не в том, чтобы заламывать руки, а в том, чтобы делать конкретные дела. <…> По нашему мнению, необходимо усилить работу. Необходимы дискуссии на общие темы. Необходимо усилить соединение дискуссий с конкретной работой <…>

ГАНО. Ф. П-308. Оп. 1. Д. 136. Л. 85–97

№ 2

Из выступлений на XVIII Новосибирской городской конференции ВЛКСМ, 25 декабря 1965 г. 1 На конференции, проходившей 23–25 декабря, был заслушан отчетный доклад первого секретаря горкома ВЛКСМ А. Б. Слуцкого. В ходе его обсуждения выступили представители всех районных и ряда первичных комсомольских организаций, после чего в порядке подведения итогов должен был выступить первый секретарь горкома КПСС Н. К. Дыбенко. Таким образом, слово А. Казанцеву было предоставлено вне регламента, по требованию участников заседания. Сразу после завершения конференции состоялся первый организационный пленум горкома ВЛКСМ, на котором Н. К. Дыбенко огласил рекомендацию горкома КПСС об избрании первым секретарем горкома ВЛКСМ Е. С. Шибанова (он был в то время секретарем Кировского райкома комсомола). Решение о снятии с этого поста предшествующего лидера, А. Б. Слуцкого, видимо, было связано с его демократическими инициативами, во многом вдохновленными примером Академгородка (за неделю до этого в «Комсомольской правде» появилась статья А. Б. Слуцкого, где немало теплых слов было о комсомоле СО АН). Ряд участников пленума, в том числе представители комсомольской организации Советского района (Л. Бокуть, В. Костюк) выступили с предложением «не отпускать с комсомольской работы т. Слуцкого А. Б. и обязать его работать». Результаты голосования: за избрание Шибанова – 46 чел., против – 11, воздержалось 14. Пленум также единогласно избрал одним из секретарей горкома члена Советского райкома ВЛКСМ Т. П. Аношину

<…> Председательствующий. Есть предложение дать слово первому секретарю горкома КПСС т. Дыбенко Н. К. и на этом закончить прения.

С места. Дать слово от Советского райкома.

Слово предоставляется т. Казанцеву – делегату ВЦ СО АН.

Казанцев А. М. Товарищи, за последние два месяца в комсомольской организации Советского района произошли большие изменения. На конференциях СО АН и Советского района было поднято много вопросов, о которых следовало бы сообщить. А на конференции в Сибирском отделении и районной комсомольской конференции Советского района поднимались очень острые вопросы. Вопросы ставились резко, критично, и выдвигалось много конструктивных предложений, отличных от того, что обсуждалось ранее. <…> Активной работой занято порядка 3 % комсомольцев. Это плохо. И мы считаем, что нужно принять радикальные меры, чтобы изменить в корне эту ситуацию. Какие предлагались меры конкретно? Прежде всего дискутируется вопрос о доступности информации. Мы считаем, что множество ошибок, которые были допущены и которые привели к грубым нарушениям демократии, грубым диспропорциям промышленности и сельского хозяйства, были потому, что не было возможности высказаться вовремя тем, кто это замечал. Мы, комсомольцы Советского района, хотим знать, что сделано сейчас, чтобы в будущем не повторилось это.

Слуцкий (первый секретарь горкома ВЛКСМ. – И. К.) эти факты обошел молчанием, и это зажим того, что было на конференции, хотя там было много конструктивных идей. Правда, люди говорили много лишнего, резко, но комсомольцы хотели сделать лучше и искали пути для этого, и обходить молчанием это неправильно, а даже, если хотите, здесь политическая недальновидность, а может быть трусость тов. Слуцкого, который в угоду вышестоящим инстанциям умолчал об этом. Следовало бы обсудить то, что говорилось на конференции Советского района, потому что там было сказано много дельного и полезного.

Все хорошие идеи нужно развивать, а не подсекать под корень. Наша просьба опубликовать материалы конференции не была выполнена. Было игнорировано мнение организации районного масштаба. Мы от имени конференции обратились в ЦК ВЛКСМ, что нужно комсомольскую печать отделить от исполнительной комсомольской власти. Печать должна быть подотчетна учредительной комсомольской власти – комсомольской конференции. И вот почему: когда человек имеет власть исполнительную и одновременно печать, это нарушает нормы демократии. Предлагалось сделать так: городская конференция могла бы выбрать свой комитет и одновременно редакцию. Первый секретарь был бы одним из редакторов, но не главным. Эту редакцию могла бы избирать только конференция. В этом смысле мы бы разделили исполнительную власть и печать. Для чего это нужно? Это имело бы радикальные последствия. У нас появилась бы возможность людей талантливых, знающих литературу, хороших организаторов пустить в печать, чтобы они направляли ее, а с другой стороны, не давали возможности зажимать критику, потому что в большинстве случаев критика, которая касается высших инстанций, зажимается.

Вот приведу пример. Если была бы возможность выступить Аганбегяну или другим экономистам в печати, не было бы тех нарушений в сельском хозяйстве, которые были в недавнем прошлом. Выступала масса экономистов, очень многие и многие говорили Хрущеву: «Вы делаете не так, вы нарушаете принципы политэкономии, это никак не вяжется с экономическими законами». Хрущев сказал: «Я с вами не советовался и советоваться не буду». Обнаружилось это только сейчас.

Во внешнеполитическом плане это имело бы еще большую пользу, так как был бы пример печати непосредственно (а не косвенно) управляемой народом, демократичной формально и по существу <…>

С места. А вы Ленина под сомнение не будете брать?

– Нет, не думаю, даже наоборот <…>

Дыбенко Н. К. <…> Дико слышать, что сейчас раздаются возгласы отдельных горе-теоретиков Советской комсомольской организации, которые договорились до того, что сейчас с этой трибуны конференции, с трибуны многих собраний, – районных, институтов, начали кричать о том, что комсомол терпит крах, что нужно создать оппозицию комсомолу. <…> Разговоры, которые раздаются об оппозиции, эти разговоры не новые. Разговоры об оппозиции раздавались 40 лет назад оппозицией Троцкого и другими врагами нашей партии, нашего советского народа. Поэтому теоретики комсомольских организаций оказываются в этом плане совершенно не новыми. <…> Люди, которые добросовестно и честно выполняют свои обязанности, не задают вопросов, нужен ли комсомол. Зачем ломиться в открытые двери? Зачем искать новых форм работы, когда старые формы и приемы работы совершенно не используются? <…> Та позиция, которая прозвучала в выступлении т. Казанцева, она свидетельствует о том, что наряду со всеми делами, горком, райкомы комсомола очень много проглядели с точки зрения идейного воспитания нашей молодежи. <…> Сейчас даже некоторые активисты договариваются до того, что Николай Островский – пройденный этап, Зоя Космодемьянская – дело, покрытое мраком <…>

Нельзя мириться с явно враждебной нашему народу пропагандой, которую ведет не только Запад, но и китайцы, индонезийцы, которые пытаются у советского человека вызвать к нашей партии ненависть, подозрение к нашему Правительству и Президиуму ЦК КПСС. Не секрет, что все мы можем слушать эти передачи, так как у каждого имеются радиоприемники и т. д., но зрелые люди понимают, другие же клюют на эту удочку. И вот такая группа имеется в Академгородке, которая вынашивает планы о создании такой группы, которая будет критиковать порядки у нас в партии, в стране, создавать оппозицию. Те возгласы, которые раздаются со стороны этой группы – ввести комсомол в партию в виде оппозиции или сделать две системы, а третьей будет партия. Все эти разговоры ведутся китайцами, которых товарищи слушают каждый день <…>

ГАНО. Ф. П-198. Оп. 4. Д. 2. Л. 120–132

№ 3

Из протокола закрытого партийного собрания Института автоматики

и электрометрии, 6 января 1966 г. 1 В заслушанном на собрании докладе секретаря партбюро института Я. М. Диковского были сформулированы предложения по развитию внутрипартийной демократии. В целом данное собрание в известной мере стало знаковым событием в истории Академгородка: здесь состоялось небывало развернутое обсуждение путей улучшения партийной работы, фактически была сформулирована своего рода программа демократических реформ

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Об улучшении работы партийной организации

( докл. – секр. партбюро Я. М. Диковский)

ИЗ ПРЕДЛОЖЕНИЙ, СФОРМУЛИРОВАННЫХ В ДОКЛАДЕ:

<…> Генеральный секретарь ЦК КПСС избирается съездом отдельным голосованием на срок не более двух созывов (8 лет) большинством ¾ съезда. Генеральный секретарь может быть смещен по требованию более половины членов Президиума ЦК на очередном или внеочередном пленуме ЦК КПСС <…>

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЙ:

Еременчук Г. С. Необходимо каждый созыв менять не ¼, а наполовину для центральных и областных органов и на ¼ при выборах райкома. <…> Часто наша печать необъективна. <…> Наша газета «За науку в Сибири» осветила прошедшую комсомольскую конференцию Советского района так, что ничего нельзя понять. <…> Не имеет возможности рядовой гражданин критиковать вышестоящую инстанцию. <…> Мы сейчас знаем, что многие решения, принимаемые в верхах, были необдуманными и нанесли большой вред народному хозяйству. Надо спросить с тех, кто в этом виноват <…>

Зайцев В. К. Требования, выдвинутые комсомольцами, должны быть поддержаны нашей партийной организацией и доведены до XV съезда ВЛКСМ. Необходимо и наши документы не отправлять в райком или обком партии, а огласить их на партконференции <…>

Ивлев И. Ф. В Устав нужно ввести пункт, категорически воспрещающий восхваление секретарей. За нарушение этого пункта необходимо строго наказывать, вплоть до исключения из партии <…>

Белинская З. П. Предстоят выборы обкома. Однако никаких наказов нашим делегатам мы не дали. И оказать какое-либо влияние на выборы руководящих органов мы даже не пытаемся. Ни один из нас не хочет, чтобы Горячева 2 Имеется в виду первый секретарь Новосибирского обкома КПСС Ф. С. Горячев, занимавший этот пост в 1959–1978 гг избрали снова. <…> Я никогда не слыхала, чтобы о нем говорили с уважением. Необходимо кандидатуры перед выборами обсуждать в первичных парторганизациях, а может быть сделать и прямые выборы <….

Касаткин Е. В. У руководящих партийных работников партийная работа не должна быть профессиональной <…>

Розов М. А. 3 М. А. Розов (1930–2011) – канд.филос. наук, в институт перешел ввиду конфликтной ситуации на кафедре философии НГУ. Позднее д-р филос. наук, проф., сотр. Института философии РАН (Москва) Член партии должен получать полную информацию, исключая военные и внешнеполитические тайны. Не все ясно с культом личности Сталина. Этот вопрос должен быть тщательно проанализирован, чтобы невозможно было повторение. Поэтому неприятно, что секретарь ЦК ВЛКСМ наклеил ярлык «лагерная литература» на произведения, описывающие период культа Сталина 4 Речь идет о выступлении первого секретаря ЦК ВЛКСМ С. П. Павлова на пленуме последнего (ноябрь 1965 г.), в котором говорилось об усилении борьбы с негативными идеологическими тенденциями <…>

Гусар И. К. На пленуме комсомола было заявлено, что среди молодежи были подпольные организации, которые ставили вопросы вплоть до смены власти. Наши «литераторы» некоторые издали в Америке ряд произведений под рубрикой «Подпольная литература». Эти два литератора скоро предстанут перед судом. Началась массовая диверсия против нашей «золотой» молодежи американцами, которые заявили, что основные слои населения не воспринимают американскую пропаганду. Распространяется американская антисоветская литература в виде газеты «Правда». Поэтому было принято решение об усилении бдительности, о непоощрении «лагерной литературы». Ввести в школах военное дело. Часть трудов Сталина, возможно, целесообразно издать, хотя позиция к культу личности должна оставаться прежней. <…> Критика сверху не существует. Несмотря на то, что демократия расширяется, живут такие, как Горячев. У каждого своя номенклатура в райкоме, горкоме, обкоме. Поэтому я предлагаю в секретари любого честного и инициативного коммуниста. Для этого не нужно детального знания сельского хозяйства.

Цапенко М. П. 5 Старейший сотрудник института, зам. директора, канд., позднее д-р техн. наук, ранее был секретарем партбюро института Прошедшее комсомольское собрание 6 Имеется в виду районная конференция ВЛКСМ, материалы которой помещены ранее в данной публикации было волнующим. Нужно искать недостатки и их устранять, хотя проглядывает тенденция сверху «придерживать». <…> Постановление сентябрьского Пленума 7 Речь идет о сентябрьском (1965 г.) пленуме ЦК КПСС, объявившем введение в промышленности «новой системы планирования и экономического стимулирования» («косыгинская реформа») предварительно не обсуждалось. Эксперимент с увеличением экономической заинтересованности не проведен. <…> Непонятно, почему в Новосибирске не проводятся эксперименты экономического плана в промышленности. Об этом надо говорить на конференции. Должна быть полная информация населения и членов партии – без этого немыслимы дискуссии, правильная оценка внутренней и внешней обстановки <…>

ГАНО. Ф. П-5429. Оп. 1. Д. 10. Л. 53–64

№ 4

Из материалов VIII районной партийной конференции,

14 января 1966 г.

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЙ:

<…> Цапенко М. П. <…> Начавшийся в последнее время в комсомоле откровенный разговор о недостатках очень полезен. Нужно сказать, что этот разговор не всегда приятен нам, т. к. комсомольцы критикуют и обсуждают недостатки не только комсомола, но и партии. Мы считаем, что при таком положении дел не должны приниматься меры, ограничивающие такие выступления, т. к. мы видим, что это делается из искренних побуждений. <…> Вопросы, выходящие далеко за пределы нашей партийной организации. Во-первых, всех нас, коммунистов и комсомольцев, волнует вопрос о том, что мы не имеем достаточно полной информации о внутреннем и внешнем положении страны. Приведу пример. Десятого октября 1964 г. мы с делегацией Советского Союза выехали на международный конгресс по кибернетике. Когда мы прилетели, то нас там немедленно начали расспрашивать о том, что произошло с Хрущевым. Мы ничего не знали. <…> Назрела необходимость более полной информации в газетах и еще более полной информации членов партию. По-видимому, этот вопрос следует поставить перед ЦК. <…> Необходимо широкое обсуждение важнейших решений, таких как решения сентябрьского Пленума. Поэтому целесообразно дополнить параграф 27-й Устава КПСС следующим положением: «Считать внутрипартийные деловые обсуждения важнейших вопросов политической и экономической жизни страны нормой деятельности партии». <…> Здесь перечислены не все вопросы, которые волнуют нашу парторганизацию. Сейчас мы проводим обсуждение всех предложений и после такой обработки мы представим их в райком <…>

Иванов Н. М. 1 Данные о выступавших: Иванов Н. М. – начальник управления «Сибакадемстрой», генерал-майор; Рожнова С. П. – второй секретарь райкома ВЛКСМ, в 1968 г. подписала «письмо 46-ти»; Загоруйко Н. Г. – сотр. Института математики СО АН, канд., позднее – д-р наук, проф., директ. НПО «Факел», проректор НГУ; Магро В. В. – зав. РОНО <…> Тов. Цапенко оказался в Бельгии и, видимо, поэтому не знал, почему освободили Хрущева. Но, видимо, не обязательно ставить в известность товарищей, которые едут за границу, если этот вопрос еще не решен.

(Из зала: Мы никто не знали! Шум, возгласы).

– Мы имеем ЦК, мы его избрали и он решал эти вопросы. Я, например, слава тебе господи, 30 лет в партии, и для меня совершенно ясно, почему был освобожден Хрущев. Я согласен, что решение пленума не было доведено полностью, своевременно.

(Шум в зале, возгласы).

Рожнова С. П. <…> На районной конференции эти события (отставка Н. С. Хрущева. – И. К.) рассматривались очень бурно <…>

(Из зала: Продолжить время!)

– Комсомольская организация выдвинула целый ряд конкретных предложений по улучшению работы комсомольской организации, которые можно решить только с помощью партийной организации. <…> Очень жаль, что многие из этих предложений выдвигались именно комсомольской организацией. Когда было совместное собрание в райкоме, то конкретных предложений от партийной организации мы не услышали. Говорили общие слова: нужно что-то делать <…>

Загоруйко Н. Г. <…> Закулисные разговоры выплеснулись на комсомольские трибуны. <…> В городе ходят слухи, что в Академгородке на районной комсомольской конференции освистали секретаря ЦК и вообще клуб «Юность» был оцеплен милицией. <…> Здесь уже поднимался вопрос о недостаточной информации о положении в партии и государстве. Действительно, многое мы узнаем с запозданием. Это лишает нас возможности вести определенную разъяснительную работу. Такие факты, как отставка Хрущева, когда официальная версия явно не соответствовала действительности, дискредитируют наши источники информации, усиливают влияние буржуазной пропаганды <…>

Магро В. В. <…> Мы с вами, члены партии, воспитывались в другое время, мы привыкли беспрекословно выполнять во времена Сталина то, что спускалось свыше, и мы верили в силу слова, приказа, как в какой-то талисман. А нынче молодежь пошла не такая, они образованнее нас. <...> Они сначала разберутся. Я считаю, – это правильно. Тем более, что в нашем районе много научной молодежи, и они не удовлетворены, когда ими начальник командует. <…> Здесь говорили, что о комсомольской конференции, которая проходила в нашем районе, в городе прошла плохая слава. Я присутствовал на этой конференции и скажу, что был доволен работой. <…> Из уст молодежи звучали требования сделать комсомольские организации идейно закаленными <…>

ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ КОНФЕРЕНЦИИ

<…> Просить областной комитет партии поставить вопрос перед ЦК КПСС вопрос о необходимости улучшения оперативности внутрипартийной и государственной информации <…>

ГАНО. Ф. П-269. Оп. 1. Д. 216. Л. 46, 49, 52, 67, 77, 78, 91, 105, 176

№ 5

Из протокола партийного собрания Института автоматики

и электрометрии,

10 марта 1966 г.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

2. Утверждение предложений партийного собрания от 6 января (закрытая часть).

<…> По второму пункту повестки дня слово предоставляется члену редакционной комиссии Розову М. А. Он зачитывает предложения коммунистов по улучшению внутрипартийной работы, которые после исправлений и дополнений принимаются.

ИЗ ПРЕДЛОЖЕНИЙ:

Резко усилить спрос с коммунистов за нарушение Устава партии. <…> В этой связи особое внимание обратить на номенклатурных работников, полностью исключив случаи перевода несправившегося работника с одной должности на равную должность в другом месте.

Значительно улучшить информацию коммунистов о работе вышестоящих партийных органов. С этой целью представляется целесообразным регулярно рассылать информационные закрытые письма, считать нормой регулярные выступления руководителей в партийных организациях.

Наличие объективной и более полной информации позволит коммунистам правильнее строить пропагандистскую работу, со знанием дела отвечать на многие важные и острые вопросы из области внутренней и внешней политики нашей партии и правительства, во всеоружии встречать проявления демагогии, бороться со всякого рода слухами и домыслами.

Считать нормой предварительное обсуждение в первичных партийных организациях принципиальных предложений вышестоящих органов партии до принятия их на пленумах ЦК и съездах.

Повысить роль экспериментов, способствующих выработке научно-обоснованных путей развития страны.

При выдвижении кандидатов в депутаты местных, областных, республиканских и союзных советов необходимо выдвигать на одно место несколько кандидатур.

Убрать из Устава КПСС пункты о возможности избрания в руководящие органы более чем на два срока.

Внесение указанных изменений позволит регулярно обновлять руководящие партийные органы на любом уровне и будет препятствовать повторению культа личности в будущем 1 Кроме того на собрании прозвучали предложения о выдвижении нескольких кандидатур при выборах в партийные органы и советы депутатов трудящихся .

По мнению коммунистов института, произведения литературы и искусства, правильно, с партийных позиций трактующие для нашего народа события периода культа личности, имеют большое воспитательное значение, независимо от того, какие именно стороны жизни этого периода они отражают, положительные или отрицательные. Они способствуют выработке в советских людях непримиримого отношения ко всякого рода нарушениям законности, зазнайству и восхвалению достоинств руководителей. Коммунисты считают неправильным наклеивать ярлык «лагерной литературы» на некоторые художественные произведения, воспоминания, описывающие события, связанные с периодом культа личности, как это сделал в своем выступлении первый секретарь ЦК ВЛКСМ С. П. Павлов 2 Павлов Сергей Павлович (1929–1993) занимал названный пост в 1959–1968 гг <…>

ГАНО. Ф. 5429. оп. 1. Д. 10. Л. 89–90; Там же. Ф. П-4. Оп. 64. Д. 21. Л. 198–201

№ 6

Информация первого секретаря ЦК ВЛКСМ С. П. Павлова в ЦК КПСС о политических настроениях в новосибирском Академгородке,

5 марта 1966 г. 1 В публикации приведены выходные данные документа: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 490. Л. 75–84 . Документ содержит резолюцию: «Ознакомить секретарей ЦК КПСС и т. Трапезникова» и автографы секретарей ЦК КПСС

В связи с начавшейся в комсомоле подготовкой к XV съезду ВЛКСМ для выступлений перед молодежью и изучения предложений комсомольского актива ЦК ВЛКСМ направляет в различные районы страны членов ЦК ВЛКСМ, ответственных работников аппарата ЦК комсомола и центральных комсомольских изданий.

В Новосибирскую комсомольскую организацию была направлена бри­гада ответственных работников ЦК ВЛКСМ под руководством тов. Ганичева В. Н. – заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ.

Считаем необходимым информировать ЦК КПСС о наблюдениях, ко­торые привезла бригада из этой командировки.

Члены бригады выступали перед комсомольцами с темами «Задачи и основные направления работы Ленинского комсомола на современном этапе коммунистического строительства», «Решения VIII пленума ЦК ВЛКСМ», «Международное молодежное движение» и др. В частности, такие выступле­ния состоялись в Новосибирском научном центре Сибирского отделения Ака­демии наук СССР.

Вопросы, которые задавали молодые научные сотрудники во время вы­ступлений работников ЦК ВЛКСМ, некоторые их суждения и предложения обусловили необходимость детального изучения настроений ученых СО АН СССР. Для этого члены бригады встречались с широким кругом научной молодежи, видными учеными, участвовали в комсомольских собраниях ин­ститутов СО АН СССР, беседовали с партийными и комсомольскими работ­никами, проанализировали содержание прошедшей в конце минувшего года отчетно-выборной кампании в комсомольских организациях Академгородка, ознакомились с массово-политической работой, которая здесь проводится.

Необходимо отметить, что для многих ученых Академгородка характер­ны значительная политическая активность, критическое отношение к дей­ствительности. Иногда критичность перерастает в отрицательную оценку некоторых сторон общественно-политической жизни нашей страны, деятель­ности партии, положения дел в ВЛКСМ, причем подчас настроения эти про­являются в резкой форме, открыто, на собраниях.

Критические суждения высказываются прежде всего по следующим про­блемам: своевременность и качество политической информации, характер демократических реформ в стране, принципы управления, роль личностей, занимающих ключевые позиции в партии, государстве, общественных орга­низациях, взаимоотношения партийных органов и научных учреждений и т.д. К записке прилагаются примеры некоторых суждений и вопросов со­трудников СО АН СССР.

По мнению работников ЦК ВЛКСМ, оценивая эти настроения, следует учитывать следующие обстоятельства, имеющие, видимо, важное значение.

По степени концентрации ученых Академгородок является в своем роде исключительным районом нашей страны. В 1965 г. здесь работали 14 акаде­миков, 33 члена-корреспондента АН СССР, 85 докторов, 675 кандидатов наук. За 7 лет существования Академгородка здесь защищено 72 докторских и 900 кандидатских диссертаций. Сейчас здесь около 400 аспирантов, 1 460 человек сдали кандидатский минимум по философии. Подавляющее большинство ученых молоды по возрасту.

Огромная концентрация ученых, значительная изолированность их от других социальных слоев советского народа не могут не способствовать созданию в Академгородке весьма специфической атмосферы: любое поло­жение в области политики не принимается на веру без убедительных доказа­тельств, может быть подвергнуто анализу и дискутированию. Неудовлетво­рительная материальная база для организации свободного времени ученых усугубляет роль разного рода «домашних клубов». Ученые, особенно моло­дые, часто собираются на квартирах, в том числе у ряда крупных деятелей науки. На таких вечерах чаще всего обсуждаются политические проблемы. Это проявляется в том, что некоторые суждения высказываются различными людьми в одинаковой или схожей форме, взгляды некоторых известных уче­ных повторяются молодежью и т. п.

В Академгородок поступает большой поток информации из-за рубежа. Так, Государственная научно-техническая библиотека, которая обслуживает СО АН СССР, получает зарубежные периодические издания: 3 300 названий из капиталистических стран и 620 названий из социалистических, в том числе множество общественно-политических изданий. Кроме того, значитель­нее количество зарубежных газет и журналов поступает в Академгородок через розничную продажу и по подписке. На разнообразных научных семинарах систематически реферируются зарубежные издания, в том числа фи­лософские и социологические.

Находят своих слушателей в Академгородке и зарубежные радиостан­ции. При этом нужно иметь в виду, что здесь огромное количество людей владеет иностранными языками (только кандидатский минимум по иностранным языкам сдали около 1 200 человек).

Многие ученые СО АН СССР часто выезжают за рубеж. В 1965 г. в научных командировках побывали 132 человека, в туристических поездках – 257 человек. Внушительно и количество иностранцев, приезжающих в Ака­демгородок: в 1965 г. их число достигло 563 человек.

Идеологическая работа, осуществляемая в Академгородке, видимо, не носит достаточно наступательного и систематического характера, порой иг­норирует специфику аудитории. В частности, отрицательное значение име­ют следующие обстоятельства.

Руководители области, города, района редко выступают перед учены­ми, мало информируют их, недостаточно способствуют уяснению ими про­цессов, происходящих в стране. Есть основания утверждать, что некоторые руководители проявляют робость перед учеными и отказываются выступать в СО АН СССР именно по этой причине. Такая нерешительность еще более характерна для местных комсомольских работников. Это же касается и неко­торых ученых. Например, активности члена-корреспондента АН СССР т. Аганбегяна, выступившего буквально во всех институтах Академгородка и в университе­те, почему-то не противостояла активность, например, члена-корреспондента АН СССР т. Пруденского, который мог бы опровергнуть некоторые выводы первого, но т. Пруденский не выступает перед широкой аудиторией.

Некоторые выступления руководящих работников недостаточно гибки, невысоки по своему уровню и иногда вместо пользы приносят вред.

Этим в какой-то мере объясняются заявления вроде: «Руководители бо­ятся встречаться с народом, а Аганбегян не боится. Потому что он знает правду, у него в руках – научные данные».

Иронически было оценено выступление на районной отчетно-выбор­ной партконференции Советского района представителя обкома КПСС – предсе­дателя облисполкома т. Зверева. Конференция проходила активно, её участ­ники поднимали много острых вопросов. Однако т. Зверев обошел все эти вопросы, посвятив основную часть своей речи положению дел с семенным фондом, с кормами для животноводства, с подготовкой к весенним работам и т. п.

Вызывает озабоченность тот факт, что ряд местных руководителей мно­гократно в различных аудиториях делают заявления вроде: «Академгородок – оплот демагогов»; «Они воображают себя патрициями, а всех остальных считают плебеями»; «В Академгородке не на кого опереться – они умеют лишь болтать» и т.п.

Отрицательную роль в духовной жизни Академгородка играют выступления некоторых гостей этого научного центра.

В 1965 г. здесь выступали, например, главный редактор журнала «Новый мир» т. Твардовский и зав. отделом критики этого журнала т. Лакшин. Нака­нуне на встрече с читателями в Новосибирске т. Твардовский проводил парал­лель между «Новым миром» и «Современником», говоря, что «Современник» был в 1860-е годы штабом революционной принципиальности и демокра­тии. На другой день на встрече в Академгородке преподаватель литературы физико-математической школы т. Гольденберг уже развил эту мысль, поже­лав «Новому миру» побыстрее приблизиться к «Современнику». Тенденци­озным было выступление в Академгородке заведующего отделом критики журнала «Новый мир» т. Лакшина, который дал собственное толкование слов В. И. Ленина о правде. «Нам нужна всякая правда», – утверждал т. Лакшин. – Нельзя правду делить на нашу правду и на не нашу правду... Нельзя проти­вопоставлять правду века правде факта. Есть тенденция не замечать недо­статки нашей жизни... Некоторые сомневаются, надо ли говорить правду, потому что ведь есть недоброжелатели...»

Подобные выступления получают в Академгородке благотворную почву, распространяются, интерпретируются, обобщаются. Критичность часто пре­вращается в несдержанность, фрондерство, очернительство политики партии.

Определенный вред принесли выступления приезжавших в Академгоро­док учёного Терещенко, писателя Сёмина и других.

Информация, содержащаяся в периодической печати, по радио и теле­видению, недостаточно эффективна с точки зрения большинства ученых СО АН СССР. Часто выражается откровенное недоверие к официальной инфор­мации. Для объяснения такого подхода приводятся, в частности, следующие мотивы:

«В газетах писали о том, что Хрущев ушел по состоянию здоровья. Но все знают истинные причины его “ухода”... Зачем же было врать...».

«В декабре всесоюзное радио сообщило, что в Академгородке введен в строй торговый центр. Теперь уже конец января, а этот торговый центр еще не достроен... Если в печати сообщают о том, что где-то сдан в эксплуатацию новый мартен, почему я не могу предположить, что он сдан так же, как наш торговый центр?..»

«В связи с выборами судей в декабре 1965 г. газеты писали о всенарод­ном подъеме и воодушевлении. Но ведь все знают, что никакого подъема не было. Можно ли после этого верить в подъем духа в колхозах после мартов­ского Пленума или на заводах после cентябрьского?..».

Воспитательная работа с молодежью в Академгородке может быть ус­пешной при условии искреннего и аргументированного разговора с нею на высоком политическом уровне.

Между тем на районной партийной конференции в январе с. г. ряд ора­торов признавал, что некоторые партийные организации недостаточно зна­ют специфику работы с научной молодежью, не владеют современными ме­тодами влияния на нее, недостаточно знакомы с содержанием, формами и методами деятельности ВЛКСМ и его отдельных звеньев.

Серьезной критики на этот счет заслуживают обком и горком ВЛКСМ, отделы ЦК комсомола.

Недостаточно внимания уделяется в Академгородке работе Дома куль­туры «Москва» 2 В настоящее время ДК «Академия», кафе-клуба «Интеграл» 3 Имеется в виду кафе-клуб «Под интегралом», вне поля зрения оказываются объе­динения типа клуба физиков и лириков «ФИЛИ», объединившего группу эстетствующих одиннадцатиклассников, киноклуба «Сигма» и т.п. Поэтому преобладающими темами занятий в клубе «ФИЛИ» стали «Философия 3. Фрейда», «Самоубийство. Можно ли оправдать такой способ решения жиз­ненных проблем?», «Об искусстве США объективно» и т. п.

По всей вероятности, ученые СО АН СССР мало привлекаются к прове­дению общественной, в том числе идеологической работы вне Академгород­ка, хотя они располагают большими потенциальными возможностями на этот счет и сами желают участвовать в такой работе. Попытка бригады ЦК ВЛКСМ привлечь молодых ученых – комсомольских активистов к обсуждению неко­торых проблем ВЛКСМ, к разработке некоторых положений Устава комсо­мола и т. п. уже принесла некоторую пользу. Это способствовало усилению чувства ответственности, вызывало удовлетворение и сознание своей прича­стности к решению волнующих молодежь вопросов.

Учитывая серьезные недостатки в работе среди молодых ученых Ака­демгородка, отделов ЦК комсомола, Новосибирского ОК, ГК ВЛКСМ, Советского РК ВЛКСМ, ЦК ВЛКСМ разработал ряд предложений по усиле­нию идеологической работы в Новосибирском научном центре. Эти предло­жения включают в себя организацию в Академгородке ряда мероприятий по усилению идеологической работы среди молодежи, повышению роли комсо­мольских организаций; привлечение ученых к разработке некоторых вопросов теории комсомола; направление молодых исследователей и опытных уче­ных в агитпоездки по пропаганде научных знаний; организацию в Академго­родке дискуссий на актуальные общественно-политические темы с участием видных социологов, ученых, политических работников; более широкое при­влечение научной молодежи к активной общественной работе.

Направляем в порядке информации.

Приложение: на 2 стр.

Секретарь ЦК ВЛКСМ С. Павлов

Секретно

Приложение

Примеры некоторых суждений и вопросов сотрудников СО АН СССР

– Сколько можно спекулировать на имени Ленина? История не знает примеров более спекулятивного отношения к имени великого человека...

– Почему в газетах и по радио врут о всеобщем политическом подъеме, воодушевлении и единогласном одобрении? Ведь никакого единогласия нет, а если и есть, то в том смысле, что одинокий голос ЦК тонет в ропоте массо­вого неверия. Зачем же мы врем? Ведь все равно и за рубежом, и у нас все знают правду...

– Никто не знал, что в действительности делалось в ЦК КПСС при Хрущеве. Где гарантия, что ошибок не будет впредь? Какая разница между тайным затворничеством одного руководителя и затворничеством коллегии руководителей страны? Мы по-прежнему ничего не знаем, кто они, эти люди, которые решают наши судьбы, что они думают, что и как решают. Боже мой, неужели там не понимают, что в наше время, после Сталина, после Хрущева, все имеют право знать, что решает ЦК, – ведь это касается всех... Но мы же не знаем. Это рождает неуверенность, тревогу, даже страх...

– Меньшинство в партии, в комсомоле, в науке и искусстве должно иметь право агитировать за свою точку зрения теми же средствами, которы­ми в данный момент располагает большинство. Иначе принцип демократи­ческого централизма превращается в грубую физическую силу и становится тормозом развития...

– Мы изучаем только Ленина, потому что мы на нем остановились. А жизнь идет вперед... У нас есть колхозы, это факт. А философии у нас нет. Это тоже факт, который невозможно отрицать. Почему так получилось? Су­ществуют объективные и субъективные причины такого положения, и они как зеркало отражают ненормальное положение в политической жизни на­шего общества...

– За рубежом над нами смеются. После снятия Хрущева стыдно встре­чаться с иностранцами...

– Нужно, чтобы печать была голосом народа. Поэтому нужно, чтобы редактор не зависел от партийных руководителей, чтобы он избирался на съездах и конференциях. Так делал Ленин...

– Политические деятели страны должны быть известны народу и иметь свое лицо... Наши отцы знали, кто такой Киров, кто такой Орджоникидзе...

– Я однажды нес на демонстрации портрет Беляева. Потом он был сек­ретарем ЦК Компартии Казахстана. А потом его убрали. За что? И кто он был такой? Никто ничего не знает...

– Кто придумал эту нелепую политику «деперсонификации» в руководстве партии и правительства? Сейчас как никогда нужны популярные лидеры, народ должен знать их личности... Почему они не выступают перед людьми, не говорят, что они лично думают, что их волнует, радует, огорчает?.. Поли­тические идеи должны иметь авторов. И политик должен подписывать свои труды, как и писатель и ученый.

– У нас ни к черту не пригодная система выборов. Почему всегда выд­вигается один кандидат? Ведь это же смешно, что за всю историю не забал­лотирован ни один из выдвигаемых... Нужно больше доверять народу, быть смелее и гибче. Почему бы не попробовать положиться на мудрость людей и не дать им возможность провести действительно демократические выборы хотя бы в профсоюзах или в комсомоле? Ведь очень даже возможно, что ничего плохого вовсе не произойдет...

– Положение Советов – безобразно. У них нет никакой власти, они неавторитетны в глазах народа и практически – фикция... Я – депутат и, поверьте, знаю, что говорю...

– Маркс ошибался, когда предсказывал замену при коммунизме управ­ления людьми управлением вещами. Ничего подобного! Всегда есть и будет противоречие между начальником и подчиненным. Поэтому важно, чтобы начальники это понимали и не лезли в бутылку, а старались извлекать пользу и из этого противоречия...

Примечание: Эти вопросы были поставлены в беседах, на собраниях актива, в записках в президиум совещаний и собраний 4 Оценивая приведенный документ можно предположить, что материалы такого рода окончательно определили позицию правящих кругов в отношении общественной жизни Академгородка. Как видим, дело сводится к выявлению негативных тенденций и соответственно предлагаются меры по их преодолению. Совершенно игнорируется другая тенденция в идеологической жизни Академгородка – стремление к продолжению реформ, к обновлению общества, к «социализму с человеческим лицом». Хотя бригада В. Н. Ганичева вроде бы познакомилась с материалами декабрьской комсомольской конференции и др., однако даже не упоминается тот кардинальный факт, что там были сформулированы (лояльными комсомольцами и коммунистами) предложения по демократизации общества. Таким образом, тенденция коммунистического реформизма игнорировалась, лояльные реформисты смешивались с общим кругом «недовольных». Можно сказать, что правящие круги, или их наиболее консервативная часть, в целом «объявляли войну» Академгородку. Возможно, это связано с позицией не только С. П. Павлова, но и В. Н. Ганичева, который в последующие годы зарекомендовал себя как один из идеологов «русской партии». Позволительно предположить, что такого рода деятели смотрели на Академгородок как на «гнездо сионизма». В связи с этим можно напомнить, что в 1968–1978 гг. В. Г. Ганичев руководил издательством «Молодая гвардия», а затем до 1980 г. был главным редактором «Комсомольской правды» и пытался оказывать воздействие на идеологический курс в духе «русской идеи». Он вспоминает: «Мы были уверены, что преобразования надо провести в рамках системы». При этом главным противником признавались не официальные круги, а прозападные «диссиденты» (См.: Ганичев В. Гагарин называл меня «идеологом» // Наш современник. 2003. № 11. С. 228–253).

Вопросы истории. 2006. № 9. С. 8–13

№ 7

Из материалов заседания бюро обкома КПСС,

27 февраля 1968 г.

<…> 25. Постановление «Об организации выставок художников в Академгородке» (тт. Велюханов, Лавров, Можин, Титков, Зверев, Филатов А. П.)

В Академгородке широко практикуется организация выставок изобразительного искусства. Экспонирование картин Репина, Айвазовского, Шишкина, фотодокументов «10 лет СО АН СССР», политического плаката способствовали идейному обогащению и нравственному воспитанию сотрудников научных учреждений. Картинная галерея Академгородка (в дар ей передано более 2 300 картин) располагает значительными возможностями пропаганды произведений русских и советских художников. Однако работа галереи до настоящего времени не была упорядочена, отсутствовал должный контроль за организацией выставок. Этим воспользовался Хершкович-Макаренко М. Я.  1 Макаренко (Гершкович) Михаил Янович – зав. картинной галереей Дома ученых СО АН. Был известен своими оппозиционными настроениями. Соавтор или распространитель письма к Будапештскому совещанию коммунистических и рабочих партий от имени «Партии беспартийных трудящихся» (1968, совместно с С. В. Родионовым). Уволен с работы, обвинен в спекуляции, незаконных валютных операциях, антисоветской агитации. В последующее время несколько раз подвергался арестам и заключению. Эмигрировал в 1978 г., живет в США. См. о нем: Качан М. О Михаиле Макаренко // Наука в Сибири. 2007. № 13 (29 марта); Амурская Е. Знакомые называли его Яныч… // Твой городок. 2007. № 12 (26 марта), который в личных, корыстных целях по неофициальным каналам – договорам с художниками или членами их семей устраивал персональные выставки художников формалистического направления. Нарушая правила издания, он выпускал каталоги, самолично устанавливая на них цены. Так, в сентябре 1967 г. им было организовано незаконное печатание на ротапринтном участке СО АН СССР каталога «Персональная выставка. П. Филонов. 1983–1941 гг.».

Как установлено, Хершкович-Макаренко длительное время в различных городах страны занимался приобретением и перепродажей картин в целях наживы.

Правильно поступил Президиум СО АН, освободив от работы Хершковича-Макаренко и приняв меры по упорядочению правил издания литературы на ротапринтных участках.

Дальнейшая организация выставок будет осуществляться под непосредственным руководством Совета Дома ученых.

БЮРО ОБКОМА ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Советскому райкому КПСС систематически осуществлять контроль за организацией выставок, их идейно-художественной направленностью. Использовать выставки изобразительного искусства для пропаганды социалистического реализма и эстетического воспитания научных сотрудников Академгородка.

2. Областному управлению культуры, правлению Союза художников упорядочить организацию персональных выставок художников, проводить их предварительные просмотры и обсуждения.

26. Из постановления «О работе с молодыми учеными в Институте органической химии СО АН СССР» (тт. Ворожцов, Исаев, Журавлев, Чемоданов, Алферов, Горячев).

<…> Идеологическое воспитание научной молодежи института страдает односторонностью и пассивностью. В течение длительного времени изучение актуальных проблем научного коммунизма, исторического материализма сводится к постановке единичных лекций <…>

<…> Обеспечить необходимое политическое влияние в самодеятельных молодежных объединениях научного центра, ввести в руководящие органы этих объединений авторитетных коммунистов. Всемерно поддерживать интерес молодых ученых к овладению классическим наследием мировой и отечественной художественной культуры, подчинить этим целям работу Дома ученых, Дома культуры и других учреждений <…>

ГАНО. Ф. П-4. Оп. 33. Д. 3231. Л. 14–17

№ 8

Из выступлений на партийном собрании Института теоретической и прикладной механики, 14 марта 1968 г. 1 На собрании обсуждался вопрос «Роль коммунистов в политико-воспитательной работе», по поводу чего с докладом выступил зам. директора института чл.-корр. М. Ф. Жуков

<…> Харитонов А. М. 2 Канд., позднее д-р техн. наук, проф., один из составителей и редактор книги «Институт теоретической и прикладной механики. Годы, люди, события» (Новосибирск, 2000) Одной из причин понижения активности у коммунистов является потеря доверия коммунистов к некоторым нашим руководителям. Примером может быть секретарь обкома тов. Алферов 3 Алферов М. С. отвечал в обкоме КПСС за идеологическую работу, зарекомендовал себя как ярый сторонник «идеологического зажима». Несмотря на критику в газете «Известия», он вновь избран секретарем обкома КПСС. Недостаток информации сверху также является одной из причин падения активности у наших коммунистов <…>

Яновский Р. Г. 4 Яновский Р. Г. – секретарь райкома КПСС, отвечал в нем за идеологическую работу Сейчас стало модным говорить по общим вопросам. Если это лишь слова, то плохо. <…> Надо уметь читать газету. Информации кругом много и надо ее уметь взять. Но полной свободы информации не будет до полной победы над буржуазией <…>

ГАНО. Ф. П-5428. Оп. 1. Д. 9. Л. 27, 29

POST SCRIPTUM

«Комсомольский бунт»: из воспоминаний И. И. Коршевера 1 Автор – канд. техн. наук, на момент публикации – ведущий научный сотрудник Института автоматики и электрометрии СО РАН, умер в 2010 г. В 1960-е гг. – известный общественный активист Академгородка, один из организаторов НПО «Факел». Рукопись данных воспоминаний находится в личном архиве составителя. Сокращенный вариант опубликован: Коршевер И. От города солнца к городу зеро // Наука в Сибири. 2001. № 32-33 (авг.)

<…> Зерна социального протеста были занесены в Академгородок из московских студенческих общежитий еще первыми поселенцами и на­шли питательную почву в общежитиях только что созданного НГУ. Тем не менее, в первой половине 60-х гг. общественная жизнь Академго­родка, при всей своей насыщенности, протекала спокойно, лишь иногда оживляясь редкими и довольно вялыми всплесками университетского вольнодумства <…>

Общественное спокойствие было нарушено слухами о предстоя­щем поглощении территориально независимых до той поры комсомольских органи­заций ННЦ и НГУ райкомами партии и комсомола. Эта организационная перестройка была приурочена к приближавшемуся съезду ВЛКСМ, на котором предполагалось внести изменения в Устав, соответствующие происшедшим за последние годы сдвигам в общественном сознании молодёжи <…>

Началом периода «бури и натиска» (1965–1970 гг.) следует пола­гать отчетно-перевыборную конференцию комсомольской организации Советского района, происшедшую в декабре 1965 г. в помещении ДК «Юность». Конференции предшествовало длительное бурление молодёжи (в основном студенческой) по поводу принципиального пере­смотра Устава ВЛКСМ.

Надо отметить, что престиж партии в комсомоле к тому времени упал чрезвычайно низко повсеместно. Непоследовательность хрущев­ских реформ вызвала охлаждение и к самому Никите Хрущеву, и не помнится, чтобы кто-нибудь горевал в декабре 1964 г., когда он был свергнут. Более того, с молодым энергичным новым генсеком с воен­ным прошлым кое-кто связывал и надежды на продолжение реформ.

Охлаждение молодёжи к партии привело к повсеместному раз­валу комсомольских организаций. <…> То, что воодушевляло моло­дёжное реформаторское движение, – это попытка через легальные ин­ституты власти попытаться предотвратить наметившийся тоталитарный реванш и продолжить реформы, начатые Хрущевым (тогда это называ­лось «восстановлением ленинских норм») <…>

Совершенно неожиданно для них самих инициаторы этого дви­жения одержали на конференции организационную победу. Отдельную организацию отстоять не удалось, однако весь состав нового бюро рай­кома комсомола (Т. Аношина, В. Герман, А. Казанцев, В. Костюк, И. Коршевер, С. Рожнова, И. Яковкин и др.) стал реформаторским. Пер­вым секретарем райкомам ВЛКСМ был избран младший научный сотрудник Института теоретической и прикладной механики Всеволод Костюк, его заместителем («по политико-воспитательной работе») – преподава­тель-филолог Светлана Рожнова. Автор этих строк (в то время младший научный сотрудник Института автоматики и электрометрии) был избран в бюро нового райкома комсомола «по работе с научной молодёжью»

Это был тот редкий (и, пожалуй, последний) в советской истории случай, когда на короткий период (1965–1970 гг.) молодёжь и комсомол оказались вместе <…>

Личный архив автора

Раздел 2

«Письмо сорока шести» и реакция на него официальных органов

№ 1

Письмо сорока шести сотрудников новосибирского Академгородка,

19 февраля 1968 г. 1 Публикуется лишь текст письма без указания адресатов и фамилий подписантов, поскольку в различных публикациях они приводятся в различных вариантах, – об этом говорилось во введении. Что касается адресатов, то в данной газетной публикации они названы следующим образом: «Верховный суд РСФСР, Генеральному прокурору РСФСР; копии: Председателю Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорному, Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу, Председателю Совета Министров СССР А. Н. Косыгину, редакции газеты «Комсомольская правда». В публикации Ю. И. Кулакова называются следующие адресаты: Генеральному прокурору СССР Руденко, Верховному суду РСФСР; копии: Председателю Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорному, Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу, Председателю Совета Министров СССР А. Н. Косыгину; адвокатам Б. Золотухину, Д. Каминской; в редакцию газеты «Комсомольская правда» (Кулаков Ю. И. Указ. соч. С. 785)

Отсутствие в наших газетах сколько-нибудь связной и полной информации о существе и ходе процесса А. Гинзбурга, Ю. Галанскова, А. Добровольского и В. Лашковой, осужденных по ст. 70 УК РСФСР, насторожило нас и заставило искать информацию в других источниках, в иностранных коммунистических газетах. То, что нам удалось узнать, вызвало у нас сомнение в том, что процесс проводился с соблюдением всех предусмотренных законом норм, например, такой, как принцип гласности. Это вызывает тревогу.

Чувство гражданской ответственности заставляет нас самым решительным образом заявить, что проведение фактически закрытых политических процессов мы считаем недопустимым.

Нас тревожит то, что за практически закрытыми дверями судебного зала могут совершаться незаконные дела, выноситься необоснованные приговоры по незаконным обвинениям.

Мы не можем допустить, чтобы судебный механизм нашего государства снова вышел из-под контроля широкой общественности и снова вверг нашу страну в атмосферу судебного произвола и беззакония.

Поэтому мы настаиваем на отмене судебного приговора Московского городского суда по делу Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой и требуем пересмотра этого дела в условиях полной гласности и скрупулезного соблюдения всех правовых норм, с обязательной публикацией материалов в печати.

Мы требуем также привлечения к ответственности лиц, виновных в нарушении гласности и гарантированных законом норм судопроизводства.

Наука в Сибири. 1990. 28 июня

№ 2

Заявление группы ученых Академгородка по поводу «письма сорока

шести»

ПРОТИВ ЛЕГКОМЫСЛИЯ И БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТИ

Наш народ под руководством Коммунистической партии добился огромного прогресса за 50 лет Советской власти. Основой этих завоеваний является морально-политическое единство советского народа, и прежде всего против этого единства направлено острие буржуазной пропаганды.

Стремясь отвлечь внимание мировой общественности от кровавых дел, творимых империализмом во Вьетнаме, в негритянских гетто, в Греции, на Ближнем Востоке, империалисты применяют всевозможные средства.

Так была поднята шумиха вокруг процесса Гинзбурга и других, о чем сообщала наша печать.

Мы, ученые Сибирского отделения Академии наук СССР, с сожалением узнали, что нашлись отдельные люди в ряде институтов Академгородка, в НГУ, которые дали себя спровоцировать. Письмо по поводу этого процесса, подписанное ими и направленное прокурору СССР, попало в руки иностранных агентов и было использовано «Голосом Америки» и буржуазной прессой в целях антисоветской пропаганды.

Мы осуждаем легкомыслие и безответственность этих товарищей, которые, подписав предложенный им текст письма, объективно оказались орудием буржуазной пропаганды.

«Голос Америки» и его хозяев меньше всего заботят демократия и законность в нашей стране. Их интересует не укрепление, а подрыв этой законности, подрыв идейно-политического единства нашего общества. Они хотели вбить клин между интеллигенцией и рабочим классом, народом и Коммунистической партией. Но это им никогда не удастся.

Мы, советские ученые, в полной мере сознаем свою ответственность перед партией и Родиной, перед советским народом. Передовая советская наука служила, служит и будет служить великому делу строительства коммунизма.

А. Александров, С. Соболев – академики, А. Окладников – член-корр. Академии наук СССР 1 А. Д. Александров и С. Л. Соболев – известные математики. Александр Данилович Александров до своего переезда в Академгородок (1963 г.) был ректором ЛГУ. Сергей Львович Соболев – директор Института математики СО АН. Алексей Павлович Окладников – известный археолог, директор Института истории, филологии и философии СО АН. Из них наибольшей общественной активностью отличался А. Д. Александров. В 1965–1967 гг. был секретарем парткома НГУ, его лекции на мировоззренческие темы вызывали значительный резонанс. Мнение академика по этим проблемам нередко находили отражение в центральной печати. Так, 6 марта 1968 г. «Литературная газета» опубликовала его статью «Еще раз о науке и нравственности», а 19 марта того же года в «Правде» появилась статья «Становление личности»

Вечерний Новосибирск. 1968. 5 апр.

№ 3

Справка о партийных собраниях, проводимых Советским райкомом КПСС в партийных организациях институтов СО АН СССР и университете по улучшению идеологической работы (в связи с письмом сорока шести),

не позднее середины апреля 1968 г. 1 Документ, подписанный инструктором обкома КПСС КПСС В. Гречневым и инструктором горкома КПСС Л. Лысовым, не датирован. Примерная датировка дана исходя из того, что 16 апреля бюро райкома КПСС приняло постановление «О некоторых вопросах идеологической работы в институтах СО АН СССР и НГУ»

Советский райком КПСС провел совещание с партийным активом – директорами и секретарями партийных организаций институтов и университета, на котором секретарь райкома т. Можин В. П. зачитал текст письма, опубликованного в газете «Нью Йорк таймс» и переданного радиостанцией «Голос Америки». Тов. Можин заявил: «Мы знали, что в Академгородке собирают подписи под письмом, предупреждали отдельных товарищей, что этого делать не нужно, письмо может попасть за границу, но нас не послушались». Было также отмечено, что в СО АН СССР действует определенная группа лиц, которая в искаженном виде трактует события, распространяет и поддерживает нездоровые настроения, [ее участники] пишут протесты и лозунги, оскорбляют и угрожают в анонимных телефонных разговорах.

На совещании выступили руководители институтов, секретари партийных организаций. Характерное выступление было зам. директора института математики, члена-корреспондента т. Бицадзе: «Этот факт (письмо) не единичный и не изолированный от других событий, имевших место у нас. Кто в этом виновен? Прежде всего райком КПСС. Будучи руководителем физического семинара, я давал задание некоторым преподавателям подготовить доклады. Из шести докладов только один был выдержан как с партийных, так и с научных позиций, а остальные были прямо вредные. Я говорил т. Яновскому, но он ответил: “Ничего страшного”, а ведь эти доклады слушала большая аудитория. Гуманитарными науками в университете занимаются лица, далекие от этой работы, есть среди них и колеблющиеся преподаватели: они наполовину за КПСС, наполовину – против, например, Алексеев (один из шести коммунистов, подписавших письмо). Рекомендовавшие его в партию говорят, что он ищет свой путь в коммунизм.

Совещание определило меры:

1. Провести в каждом институте и университете партийное бюро совместно с руководителями институтов и принять осуждающие решения. Предварительно побеседовать с каждым подписавшим письмо персонально.

2. Провести закрытые партийные собрания, на которых обсудить вопрос об усилении идеологической работы, а также персональные дела коммунистов, подписавших письмо.

3. Провести общие собрания работников институтов или собрание сотрудников лабораторий, кафедр, секторов.

4. Главная цель этих мероприятий – не административный разгон подписавших письмо, а осуждение самого факта и дать политическую оценку, заострить внимание на идеологической работе и разработать меры по усилению идейно-политического воспитания сотрудников СО АН СССР.

С 5 по 11 апреля в 15 партийных организациях проводились собрания коммунистов, одновременно проводились общие собрания сотрудников институтов, кафедр, лабораторий, секторов. Перед собраниями проводились заседания парткомов, партбюро и ученых советов институтов и НГУ. Везде дана правильная оценка поступков сотрудников, как политически незрелой акции, использованной враждебными нашей стране организациями для идеологической диверсии. Обсуждение этого факта показало зрелость партийных организаций, выявило отдельных неустойчивых коммунистов.

В обстановке высокой партийной требовательности прошли собрания в партийных организациях институтов катализа, математики, теплофизики, цитологии и генетики, НГУ, Ботанического сада и др.

В Институте теплофизики на собрании выступило 12 коммунистов. Профессор Бацанов сказал: «Идет согласованная идеологическая диверсия против нас, и те, кто подписал письмо, сыграли на руку нашим идеологическим противникам. Таким людям мы не можем доверять учить молодежь». Кутателадзе, директор института, сказал, что «методы групповщины не совместимы с пребыванием в КПСС». Рабочий-шлифовальщик т. Генрих: «Подписавшие письмо – это не заблуждающиеся люди, а с определенными политическими взглядами. Грамотность и убежденность – разные вещи, их грамотность направлена против нас. На заводе есть девиз “мастер-воспитатель”, а кто у нас воспитывает, кто за что отвечает? У нас нет комсомольской учебы, одни заумные семинары. Секретарь райкома КПСС т. Можин В. П., директор Института ядерной физики Будкер знали о письме, а где меры?»

В Институте геологии и геофизики выступило 24 коммуниста. В начале собрания небольшая часть выступающих не выступила с осуждением, а пыталась как-то оправдать тех, кто подписал письмо (Бланков, Холод, Кашменская, Моженко, Измайлова, Зайкова и др.). Краткое содержание выступлений этой группы коммунистов.

Холод, аспирант: «Немногим приходилось отстаивать Хрущева, а я с пеной отстаивал, отбирал коров у рабочих совхозов. Почему я это делал, – потому что я член партии. Спросить не у кого, в печати одни ура, кричали до очередного пленума, когда узнали, что неправильно кричали. Статьей Чаковского пользоваться нельзя, там все обтекаемо». Бланков, кандидат наук: «Надо осудить тех, кто направил письмо за границу, – если бы оно попало по адресам, то здесь нет ничего плохого». Кашменская, старший научный сотрудник, оправдывала Гершковича 2 Имеется в виду упоминавшийся в первом разделе М. Я. Гершкович (Макаренко), говорила, что он честный человек, что у нас не доверяют людям, хотя прошло уже 50 лет Советской власти. Зайкова, младший научный сотрудник, просила занести в протокол: «Привлечь к ответственности тех работников ЦК КПСС, которые не ответили на письмо и допустили, что оно попало за границу».

Однако большинство коммунистов стояли на принципиальных позициях, выступили с осуждением, вносили предложения строго наказать коммунистов, подписавших письмо.

При голосовании резолюции, осуждающей поступок подписавших письмо, 4 коммуниста голосовали против. Коммунист Кашменская выступила на общем собрании сотрудников института против решения общего партийного собрания, нарушив тем самым Устав КПСС.

Многие коммунисты говорили об отсутствии своевременной информации, что затрудняет работу с людьми.

На партийном собрании в Институте экономики выступило 17 коммунистов. Обсуждалось персональное дело т. Борисовой, подписавшей письмо. Абсолютное большинство коммунистов осуждали письмо, требовали строго наказать Борисову, говорили, что это не ошибка, а ее убеждение, поддержали решение партбюро, объявившей Борисовой выговор с занесением в учетную карточку.

Олдак П. Г., доктор экономических наук: «Формально письмо написано прокурору, а по существу за границу. У Борисовой тенденция показать себя, выделиться, стать на защиту законности, а требует беззакония. Суд может быть закрытым, но правым и наоборот. На партийных собраниях надо ставить политические вопросы. Хорошо было бы, чтобы в коллективах, на собраниях выступили работники райкома, обкома КПСС».

Ряд выступающих – Гражданников – старший научный сотрудник, Шишкина – младший научный сотрудник, Розов – зав. сектором социологических исследований, Заславская – доктор философских наук, пытались преуменьшить вину Борисовой, предложили объявить ей выговор без занесения в учетную карточку. Рывкина, кандидат философских наук, расхваливала Борисову, говорила, что она по-настоящему наладила комсомольскую работу в НГУ, Совете молодых ученых, что ЦК ВЛКСМ слушал ее опыт работы и благодарил ее, что она «честный, прямой и искренний коммунист, не трепло, не заумник», что она честно хотела сделать хорошее. – «Здесь идет партийное собрание, а не следствие. Я не понимаю, где я нахожусь» (Из зала: «Вы ничего не понимаете»).

Антосенков, кандидат наук: «Я не с теми, кто хвалит Борисову или пытается ее защитить. Преуменьшать идеологические вопросы и идеологическую борьбу нельзя, это иногда оборачивается кровью. Мы изучаем социологию по своим источникам и по американским, но последние принимаем как должное без критики, даже там, где они выступают против марксизма. Я выступил против этого, а мне говорят, что я выступаю за 1937 год. У нас есть определенный нигилизм, и с этим надо бороться. Хватит нам обсуждать политические вопросы по зауглам, их нужно выносить на партийные собрания. У нас хватит сил отбивать наскоки».

Аганбегян А. Г., директор института: «Допущена большая политическая ошибка, письмо влилось в общий поток антисоветчины. Сбор подписей – это грязная история, надо было потерять голову, чтобы подписать такое письмо. Нужно подходить к духу документа. О человеке нужно судить не по диссертации. Мы имеем немало примеров, когда человек не активный, а если нужно идет на подвиг, и наоборот. Подпись Борисова поставила не случайно, это не ошибка и не глупость, а ее убеждение. До конца она и сейчас не поняла, не подумала, какую травму она нанесла коллективу института. Этот факт осложняет нашу работу. Нам надо серьезно взяться за укрепление дисциплины, ликвидировать разболтанность. В рабочее время многие сотрудники были на дискуссии о бардах».

Собрание осудило безответственное выступление группы научных работников Академгородка, необоснованно дискредитирующих советские юридические органы, что было использовано враждебной пропагандой.

За строгий выговор с занесением в учетную карточку т. Борисовой голосовало 50 коммунистов, за выговор без занесения – 15, исключить – один 3 Поскольку материалы данного партийного собрания в архиве отсутствуют, то судить о степени адекватности приведенной информации сложно. Имеется ряд свидетельств, которые дают иную версию событий в Институте экономики. Так, М. А. Розов (д-р филос. наук, ведущий науч. сотр. Института философии РАН) вспоминал: «Я в то время работал в Институте экономики и организации промышленного производства, который возглавлял А. Г. Аганбегян. Хорошо помню партийное собрание, посвященное изгнанию “подписантов”. Интересно, что до собрания в частных беседах многие были настроены очень либерально, не видя в акте протеста никакого состава преступления, но собрание в целом сразу меняло позиции этих людей и они точно под воздействием какого-то гипноза выступали с прямо противоположными точками зрения. В зале было душно от почти физического ощущения озлобленной непримиримости. Когда был поставлен вопрос об исключении, поднялся лес рук и воздержалось только двое: я и Р. В. Рывкина. Помню, что это было трудно – не поднять руку на фоне трехсот единодушно взлетевших рук» (Розов М. А. Я опоздал на нашу встречу // Алексеев И. С. Деятельностная концепция познания и реальности. Избранные труды по методологии и истории физики. М., 1995. С. 425). Обращает на себя внимание, что содержащиеся в приведенном источнике сведения о характере взыскания и количестве голосовавших противоречат ранее приведенным данным.

Прямо противоположная картина нарисована в обширной докладной записке одного из сотрудников названного института, направленной в декабре того же года в КГБ СССР и содержавшей обвинения руководства этого НИИ в «сионистской» и «антикоммунистической» политике. Автор, в частности утверждал: «За последние три года в Институте экономики и организации промышленного производства произошел слишком противоречащий советской идеологии подбор руководящих и ведущих исследование кадров. Здесь сконцентрировано сейчас большое количество беспринципных людей, имеющих аморальные и политические проступки, эгоистичных, стремящихся в Сибирь и в науку ради карьеры. Среди таких людей чаще всего находит благоприятную почву иностранная разведка. Отдельные элементы открытых выступлений против советского строя уже не раз имели место в Академгородке. <…> Еврейская группа в начале этого года проводила организованный сбор подписей в Академгородке против решения Московского городского суда о наказании Гинзбурга и Галанскова за распространение антисоветской иностранной литературы. Младший научный сотрудник ИЭОПП СО АН СССР Л. Борисова, Хохлушкин и сестра доктора экономических наук Заславской Т. И. (имеется в виду М. И. Черемисина, входившая в число «подписантов». – И. К.) являлись активными сборщиками подписей под этим письмом. Но это мелкая сошка, которыми руководил кто-то другой. Л. Борисову дружно защищали на партсобрании Аганбегян, Олдак, Розов, Козлов, Заславская, выступило 12 или 15 человек в ее защиту, характеризуя ее проступок как малозначимый, – якобы она поставила подпись случайно и чуть ли не на чистом листке бумаги. Гниль антисоветских настроений стала быстро и широко распространяться среди студентов НГУ и сотрудников Института экономики» (РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 44. Л. 101, 104).

В Институте ядерной физики общего партийного собрания не проводили, а провели собрание коммунистов, работающих в научных секторах. Из 137 состоящих на учете на собрании присутствовало 104 коммуниста. Информацию о письме сделал секретарь парткома т. Димов. Коммунисты задали много вопросов, на которые он не дал исчерпывающих ответов и вместо него ответы давал первый секретарь райкома КПСС т. Можин В. П.

Пример ответа секретаря парткома на вопрос «кто из наших явился организатором, Вы знали?» Димов ответил: «Я не знал, знал Будкер, который вел беседу с теми, кто подписывал, в результате чего 240 подписей под письмом были уничтожены. Члены парткома об этом не знали, следственной работой заниматься я не хочу».

На собрании выступило 12 коммунистов. Абсолютное большинство, за исключением Бененсона, инженера, осудили поступок сотрудников института, подписавших письмо. Отдельные коммунисты требовали сурово наказать всех, кто подписал письмо, уволить с работы и судить.

Ерастов (лаборант) сказал: «Меня удивляет позиция парткома, он не придал принципиального значения этому факту, пытается смягчить. У нас не принято выносить сор из избы, а этого сора накопилось так много, что мы стали спотыкаться. О бардах – зачем на сцену выпустили Галича-анархиста. Он плюет на нас, льет грязь, а мы даем ему свободу. Почему партком боится провести общее собрание и разбивает на отдельные группы, на общем собрании у нас силы были едины, и могли дать отпор эти людишкам. Я предлагаю всех их уволить из института».

Кулаков, слесарь-вакуумщик, предложил: «Всех, кто подписал письмо, надо предать суду, наука от этого ничего не потеряет, а другим будет в назидание».

Махлаков – старший радиоинженер, Катаенко – лаборант и другие выступили против применения репрессий, суда и увольнения, были за осуждение поступка и за улучшение идеологической и воспитательной работы.

Родионов, ученый секретарь института выступил также за улучшение воспитательной работы: «Партком и райком партии не чувствовали тех брожений, которые имели место в Академгородке, а их надо знать». Он выступил за решение ученого совета, который осудил поступок.

Солоухин и Нежевенко, заместители директора института, выступили за осуждение поступка работников института, о необходимости усиления воспитательной и идеологической работы. Они высказывали тревогу, что молодежь настроена нигилистически, слушает зарубежное радио. Коммунисты в своих выступлениях высказывали предложения об улучшении информации для партийных организаций.

Партийное собрание университета обсудило два вопроса:

1. Об улучшении идеологической работы среди студентов.

2. Персональное дело коммунистов Алексеева и Конева.

По первому вопросу сделал доклад зав. кафедрой истории КПСС, член парткома т. Шерешевский, по второму вопросу секретарь парткома т. Демидов. Собрание проходило бурно, активно, выступило по первому вопросу 13 человек и по второму 17 коммунистов. Собрание началось в 16 часов и закончилось во втором часу ночи.

В докладе т. Шерешевский сказал, что 45 % преподавателей не ведут никакой воспитательной работы со студентами (выступавшие говорили, что эта цифра завышена). Много преподавателей-совместителей, которые кроме лекций никакой воспитательной работой не занимаются. В ходе собрания было много разговоров о воспитании самих преподавателей.

В прениях по первому вопросу первой выступила т. Морозова – аспирантка, секретарь партбюро физического факультета. Она доказывала, что необходимо вырабатывать убежденность, что философские семинары не дают возможность вырабатывать ее. Вместо семинаров нужно практиковать дискуссии, отстаивала дискуссии как основную форму выработки убежденности. Обвинила партком и в частности секретаря парткома т. Демидова в том, что он сам не разобрался в бардах, а «нажимает на политическую оценку», что «сохранилась еще привычка пришивать ярлык неблагонадежности». Отстаивала стенную газету «Прометея», где была помещена хвалебная статья, посвященная Галичу, [говорила], что партком допустил ошибку, настояв на снятии газеты, – по ее мнению, лучше было дать в следующем номере другую статью, раскритиковывающую суть песен Галича. Прочитала небольшое стихотворение, смысл которого состоит в том, что Академгородке «вырубаются березы, появляются дубы». Она предложила перенести преподавание гуманитарных наук на старшие курсы.

Аврорин, декан гуманитарного факультета, сказал, что воспитательная работа в университете стоит не на должной высоте и носит кампанейский характер в зависимости от событий.

Борисов, зав. кафедрой философии: «Наша кафедра сформирована однобоко, позор нам, что двое преподавателей поставили свои подписи: Конев – член партбюро факультета и Алексеев – член парткома. Доля вины и моей, как руководителя кафедры. Мы мало обращали внимание на воспитание самих преподавателей. Кафедра осудила их поступок».

Брин, профессор, говорил, что «наша воспитательная работа не только компанейская, но и слишком запоздалая. У нас много либерализма, боимся друг друга покритиковать».

Мишенко, студент: «Основная масса студентов нормально воспитана и оценивает события правильно, но есть и такие, которые передают кривотолки, смакуют, искажают действительность. Кто-то из молодых ученых, видимо, питает их своей информацией. “Диктатура пролетариата не может удовлетворить нашу страну, нужна диктатура интеллигенции”, – такое студентам одним в голову не придет, им кто-то вкладывает. На семинарских занятиях слишком узок выбор тем и те без связи с современностью».

Тимофеев, профессор гуманитарного факультета: «Те, кто подписал письмо, оказались в плену политической близорукости. Дело не в том, что письмо попало за границу, а в самом духе письма. Кафедра их осудила. Но с этим фактом связывают большее: нам выражают политическое недоверие, если хотят закрыть кафедру и перевести ее в Красноярск. Это делать не нужно. Это большая ошибка и ее не нужно допускать».

Ерохин, студент IV курса физического факультета: «Студенты не особенно доверяют лекциям, они судят прямолинейно, категорично. Алексеева они уважают – он интересно проводит семинары».

Беляев С. Т., ректор университета, остановился на положении университета, что он имеет однобокое социальное окружение, отсутствует влияние семьи, т. к. как почти 100 % студентов живут в общежитиях, больше половины преподавателей – совместители. Тон общественной жизни в Академгородке задают молодые ученые из клубов «Под интегралом», «Сигма», картинной галереи и других. Этот тон однобокий. Преподаватели мало занимаются воспитанием студентов, – «нас заел академизм, мы забыли, что мы воспитатели». Образовался вакуум и его заполняет клуб «Под интегралом». В естественных науках мы учим студентов не доверять открытому, вечно искать новое, не верить авторитетам. Это положение студенты и переносят на гуманитарные науки. Информация нужна, но с ней нельзя все связывать. Если у человека нет убежденности, то ему и информация не поможет.

По первому вопросу собрание приняло решение, направленное на улучшение воспитательной работы среди студентов.

По второму вопросу слушалось персональное дело коммунистов Алексеева и Конева – преподавателей кафедры философии.

Алексеев: «Когда я подписывал письмо, я руководствовался единственным желанием – улучшением информации, но мое абстрактное понятие резко разошлось с действительностью. Я забрел слишком влево, а левый уклон содействует реакции. Мои действия – политическая ошибка».

Конев: «Письмо мне предложила подписать Громыко – доктор исторических наук. Мотивы те же, что у Алексеева. Я не думал, что это может иметь политические последствия. Я согласен с оценкой, данной парткомом».

Коневу и Алексееву было задано много прямых и острых вопросов.

В прениях выступило 17 коммунистов.

Александров, академик, обвинил подписавшихся под письмом, что требовали беззакония и оказались жертвой провокации.

Тайманов, профессор: «Я думаю, что они знали, куда идет письмо. Я сомневаюсь в их искренности (из зала: «правильно»!). Не первый случай, что от нас информация идет за границу, – с этим надо разобраться. А этих исключить из партии» (аплодисменты).

Гришутин, зав. кафедрой военного дела: «Я считаю, что они сыграли на руку врагам, допустили политическую ошибку. Я поддерживаю решение парткома по Коневу, а Алексеева нужно исключить из партии».

Козлов, студент IV курса: «Алексеев и Конев пользуются уважением у студентов и часто от них просили информации о суде над Гинзбургом, а Конев и Алексеев не могли ее дать. Видимо, письмо они подписали только с целью получения информации».

Полевой, преподаватель военной кафедры: «Они стали орудием в руках наших врагов, это не ошибка, а политическая и идеологическая диверсия». Он внес предложение не доверять им преподавание студентам и исключить обоих из партии.

Новокрещенова, кандидат исторических наук, осудила письмо, но выразила твердое убеждение в порядочности Конева и Алексеева, – «только у Алексеева с характером что-то неладно». Высказала предложение улучшить постановку дела с информацией. Конева и Алексеева надо оставить в партии, но строго наказать (аплодисменты).

Зольников, преподаватель истории КПСС: «Алексеева принимали в партию четыре раза. Три раза я голосовал против. Думал, что ему это была хорошая школа, но он ничего не понял. Я не верю в его искренность. Он заслуживает исключения, а Коневу объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку».

В заключение выступил Алексеев: «Это собрание дало мне хороший урок, я много вынес из выступлений товарищей, благодарю их за это».

Конев: «Все сказанное для меня – серьезный урок. Политических ошибок я больше не допущу».

При голосовании по персональному делу Алексеева за строгий выговор с занесением в учетную карточку – 232, за исключение из партии – 28. Единогласно было принято решение вывести Алексеева из состава парткома.

По персональному делу Конева: за строгий выговор с занесением в учетную карточку голосовало 256, воздержалось 4. Принято решение о выводе его из состава партбюро факультета философии.

Собрание приняло также пункт, осуждающий поступок преподавателей, подписавших письмо.

ГАНО. Ф. П-4. Оп. 68. Д. 4. Л. 63–73

№ 4

Постановление бюро Советского райкома КПСС «О некоторых вопросах идеологической работы в институтах СО АН СССР и НГУ»,

16 апреля 1968 г. 1 Вопрос рассматривался в качестве первого пункта повестки дня. При обсуждении присутствовал фактически весь районный партийный актив, в том числе руководство научно-исследовательских институтов и других учреждений – всего 50 человек. В обсуждении помимо докладчика, первого секретаря райкома КПСС В. П. Можина, приняли участие академик А. А. Трофимук (первый заместитель председателя СО АН СССР, директор Института геологии и геофизики), чл.-корр. А. Г. Аганбегян (директор Института экономики и организации промышленного производства СО АН) чл.-корр. В. А. Аврорин (декан гуманитарного факультета), В. Н. Гайский (секретарь партбюро Института геологии и геофизики СО АН СССР), В. Г. Костюк (первый секретарь Советского райкома ВЛКСМ. О содержании их выступлений судить не имеем возможности, поскольку в соответствии с установившейся практикой делопроизводства руководящих партийных органов ход прений не фиксировался, соответствующие пункты повестки дня содержали лишь решения. Помимо названного вопроса, в качестве пункта № 8 повестки дня на заседании рассматривались персональные дела И. С. Алексеева, Л. Г. Борисовой, В. А. Конева, С. П. Рожновой, Г. С. Яблонского. Однако соответствующие листы в архивном деле «законвертированы», поэтому отсутствуют данные о том, какие обвинения конкретно были предъявлены названным лицам. О формулировках их исключения в какой-то мере можно судить по последующим персональным делам, связанным со снятием партийных взысканий. Так, в решении бюро райкома от 4 августа 1970 г. по поводу снятия выговора с И. С. Алексеева отмечалось, что выговор был объявлен «за серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании клеветнического письма, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях» (ГАНО. Ф. П-269. Оп. 10. Д. 53. Л. 35)

Нынешний этап исторического развития характеризуется резким обострением идеологической борьбы между капитализмом и социализмом. Антикоммунизм стремится использовать свой идеологический аппарат для подрыва морально-политического единства советского общества, делая ставку на морально неустойчивых, политически незрелых людей.

Новосибирский научный центр, получивший широкую известность в стране и за рубежом, привлекает к себе внимание различных антисоветских организаций, которые хотели бы противопоставить научную интеллигенцию народу, рабочему классу, партии, скомпрометировать ученых в глазах широкой советской общественности. В этой связи очевидна безответственность и политическая незрелость группы сотрудников институтов СО АН и НГУ, которые в своем коллективном письме необоснованно пытались дискредитировать советские юридические органы. Это письмо было использовано враждебной прессой и радио в целях антисоветской пропаганды.

Большинство подписавших письмо из числа сотрудников Института ядерной физики, НГУ и ФМШ. Из 32 членов кафедры языкознания НГУ (зав. кафедрой Тимофеев) 4 преподавателя оказались в числе подписавших письмо.

Особенно нетерпимо, что среди подписавших письмо были коммунисты (т. т. Алексеев, Конев – НГУ, Косицина – ФМШ, Яблонский – Институт катализа, Рожнова – Институт истории, филологии и философии, Борисова – институт экономики).

Подобный факт стал возможен потому, что в партийных организациях институтов СО АН и НГУ не изжито до сих пор благодушие в идеологической работе, существует недооценка влияния буржуазной пропаганды, классовый, партийный подход к явлениям идейной жизни подменяется обывательским подходом.

Бюро райкома КПСС с удовлетворением отмечает, что на проведенных в институтах СО АН собраниях, ученых советах, заседаниях кафедр общественных наук, собраниях коллективов дана единодушная и правильная оценка поступка сотрудников как политически враждебной акции, использованной враждебными нашей стране силами для идеологической диверсии. Обсуждение этого факта способствовало сплочению коммунистов и беспартийного научного актива на принципиальной научной основе.

В обстановке высокой партийной требовательности прошли собрания в партийных организациях институтов катализа, математики, цитологии и генетики, геологии и геофизики, ВЦ, НГУ и ФМШ, Ботанического сада и других. Лишь отдельные коммунисты пытались смазать остроту вопроса, с обывательских позиций оценить политическую ошибку коммунистов и беспартийных, подписавших письмо. Имел место случай, когда коммунист Кашменская (Институт геологии и геофизики) выступила против решения партийного собрания на общем собрании коллектива института, нарушив тем самым Устав партии.

Тревожным является и тот факт, что часть молодежи все еще не поняла ошибочности политической акции, совершенной группой сотрудников, а райком ВЛКСМ не развернул настоящей разъяснительной работы в этом направлении. Так, бюро ВЛКСМ Института химической кинетики и горения не дало принципиальной оценки поведения сотрудника института члена ВЛКСМ Ильичева.

Бюро райкома КПСС обязывает партийные организации, райком ВЛКСМ и впредь занимать наступательные позиции в идейной борьбе, до конца развенчать тех, кто под видом развития демократии пытается дискредитировать советские органы, распускает клеветнические слухи, распространяет письма и фальсифицированные документы.

В работе ряда организаций, ведущих культурную деятельность в Академгородке (клуб-кафе «Под интегралом», клуб «Гренада»), наблюдается идеологическая беспринципность, погоня за сенсациями, а порой аморализм. Руководители этих учреждений (Бурштейн, Штенгель, Меньщиков, Яблонский, Казанцев, Димитров) не имеют четких идейных позиций. Отдельные мероприятия, проводимые ими (дискуссия о социальной активности интеллигенции, выступления Галича на празднике песни) являются политически вредными.

Особенно нетерпимым является тот факт, что в НГУ преподавание и воспитание студентов подчас ведут преподаватели, не имеющие твердой идейной убежденности. В числе подписавших письмо, использованное в антисоветской пропаганде, ряд преподавателей общественных кафедр. На физическом факультете выпущена газета «Прометея», в которой восхваляется антиобщественное содержание песен Галича, помещены политически незрелые статьи по комсомолу. Секретарь партийного бюро физического факультета т. Морозова заняла неправильную позицию в этом вопросе, взяв под защиту содержащиеся в газете ошибочные положения. Отдельные группы студентов в обход демократически избранных органов НГУ пытаются развешивать бьющие на эффект, безответственные объявления и призывы. Партком и комитет ВЛКСМ НГУ смирились с подобной практикой. В ряде комсомольских организаций, клубов имеется склонность заменять дело дискуссией, работу разговорами, склонность браться за многое и не доводить дело до конца.

Отдел пропаганды райкома КПСС (т. т. Яновский Р. Г., Богомолов П. И.) упускают организационную сторону идеологической работы, проявляют снисходительность и недостаточную требовательность в отношении руководителей, ответственных за идеологическую работу (руководителей кафедр общественных наук, директоров клубов, ДК).

В работе райкома ВЛКСМ (т. т. Костюк В. Г., Ковалев В.) мало деловитости, увлечение финансовой деятельностью. Комсомольскому активу не хватает боевитости и сплоченности по принципиальным вопросам. В ряде случаев райком ВЛКСМ опирается на людей, политически незрелых (Яблонский, Рожнова, Штенгель и др.).

Бюро райкома КПСС обращает внимание партийных организаций на то, что ослабление партийного влияния на различные стороны идейной жизни неизбежно влечет за собой самые отрицательные последствия. Нельзя забывать, что «политику в серьезном смысле слова могут делать только массы, а масса беспартийная и не идущая за крепкой партией есть масса распыленная, бессознательная, не способная к выдержке и превращающаяся в игрушку ловких политиканов, которые являются всегда “вовремя” для использования подходящих случаев» (Ленин. Соч. Т. 2. С. 66).

БЮРО РАЙКОМА КПСС ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Обязать партийные и комсомольские организации институтов СО АН и НГУ устранить имеющиеся недостатки в идеологической работе. В основу деятельности положить решения апрельского (1968 г.) Пленума ЦК КПСС. Партийные организации должны направлять все имеющиеся средства идейного воспитания на укрепление коммунистической убежденности, чувства советского патриотизма и пролетарского интернационализма у каждого коммуниста и советского человека, идейной стойкости и умения противостоять любым формам буржуазного влияния.

2. Особе внимание обратить на воспитание классового партийного сознания, гражданских качеств у молодежи. Необходимо шире привлекать научную молодежь к конкретным делам: внедрение научных результатов в производство, пропаганда научных знаний, расширение научного кругозора. Повысить требовательность к молодым научным работникам, повести решительную борьбу с проявлениями нескромности, аморализма, использовать все возможные средства для укрепления связи научной молодежи с рабочей и сельской молодежью.

3. Руководителям научных учреждений и партийным организациям рассмотреть вопрос о лучшем подборе и укреплении кадров, исходя из деловых и политических качеств сотрудников.

4. Обязать ректорат, партком НГУ принять необходимые меры по замене преподавателей, проявивших политическую незрелость, и прежде всего на гуманитарном факультете и в ФМШ.

Укрепить руководство физического факультета. Считать обязательным согласование кандидатур, направляемых на работу в НГУ по совместительству, с партийными организациями, которые несут прямую ответственность за свои рекомендации.

В работе со студенческой молодежью одним из главных направлений считать вовлечение студентов в деятельность научных и научно-технических обществ, пропаганду студентами научных знаний среди рабочей и сельской молодежи.

5. Усилить партийное влияние на работу домов культуры и клубов. Отделу пропаганды райкома КПСС, Президиуму СО АН, местному комитету профсоюза и райкому ВЛКСМ рассмотреть содержание работы клуба-кафе «Под интегралом» и «Гренады» и принять меры по руководству учреждениями, ведущими культурную работу в Академгородке.

6. Райкому ВЛКСМ провести работу по сплочению комсомольского актива на четкой идейной основе, поднять уровень организационной работы и дисциплины в комсомольских организациях.

7. Отделу пропаганды райкома КПСС при кабинете партийного просвещения организовать консультации по актуальным вопросам международной и внутренней жизни для лекторов, пропагандистов и политинформаторов.

8. Бюро райкома КПСС с удовлетворением воспринимает меры, намечаемые ЦК КПСС для улучшения действенности и оперативности информации трудящихся о событиях внутри страны и за рубежом. Одновременно бюро райкома КПСС обращает внимание партийных организаций на необходимость улучшения информации райкома КПСС со стороны первичных организаций о вопросах, поднимаемых коммунистами.

ГАНО. Ф. П-269. Оп. 7. Д. 9. Л. 134–18

№ 5

Из стенограммы собрания актива областной партийной организации,

19 апреля 1968 г. 1 Актив был посвящен итогам апрельского Пленума ЦК КПСС, рассмотревшего задачи идеологической работы. В рассматриваемом мероприятии приняло участие 980 чел. Помимо использованной в данной публикации единицы хранения, имеющей 96 листов, существовала более подробная стенограмма этого мероприятия (ГАНО. Ф. П-4. Оп. 33. Д. 2910. Л. 1–209). Однако в настоящее время в соответствующей описи против данного номера архивного дела стоит штамп «выделено». Вероятно, оно, по непонятным причинам, уничтожено

Из доклада первого секретаря обкома КПСС Ф. С. Горячева

<…> Удивительно, что некоторые люди берут под защиту отщепенцев, справедливо осужденных советским судом за антисоветскую деятельность, таких как Гинзбург, Галансков и им подобные. Особое возмущение вызывает тот факт, что среди этих защитников нашлись, к сожалению, и некоторые научные работники институтов СО АН СССР, и даже люди, носящие в кармане партийный или комсомольский билет. Это справедливо вызвало гневное осуждение со стороны ученых-коммунистов и беспартийных. Достоин удивления тот факт, что профессор истории Громыко, преподаватель философии университета Алексеев, которые призваны формировать через общественные дисциплины коммунистическое сознание студентов, сами оказались незрелыми, несознательными. А научный сотрудник Лозовский не хочет верить общественным организациям и судебным органам, разъясняющим дело Гинзбурга, а верит таким прожженным антисоветчикам как Литвинов, Якир, руководствуется слухами о якобы справедливой речи защитника Гинзбурга. Проверка показала, что защитник на суде сказал одно, признав вину преступника, а в Америку отправил другую речь.

Ученые Академгородка дали также правильную оценку выступлениям с антисоветскими песнями писателя Галича, песни которого Бурштейн записал на пластинки, которые распространяются среди населения, что не украшает советского ученого <…>

Распущенность отдельных людей доходит до того, что она становится нетерпимой и было бы неправильно не реагировать на эти факты. Некоторые судебно-следственные работники ссылаются на недостаточную твердость законов в отношении политических хулиганов и антисоветчиков. Согласно статье 70-й УК якобы можно наказывать только тех, кто организует подрыв и свержение советской власти, а так как наша власть самая крепкая и свергнуть ее невозможно, то и наказать представителей антисоветской пропаганды невозможно <…>

Из выступления первого секретаря Новосибирского горкома КПСС

А. П. Филатова 2 Данный оратор выступил первым в ходе обсуждения доклада Ф. С. Горячева, всего же в нем приняло участие 15 чел. После А. П. Филатова высказались первый секретарь Татарского горкома КПСС А. Ф. Петухов, закройщица кожевенно-обувного комбината В. В. Корсакова, а затем академик М. А. Лаврентьева. В его речи основное внимание было уделено научной работе ученых, задачам внедрения их разработок в практику. Единственной реакцией на политическую ситуацию могла быть следующая фраза этого выступления: «Хочется с удовлетворением отметить, что прошедшие за последнее время в научных организациях СО АН собрания партийных и беспартийных показали полную несостоятельность попыток внести разлад в наши ряды». Далее выступил командующий Сибирского военного округа С. П. Иванов, который в том числе сказал: «Писатели Новосибирска дают хороший отпор “бардам”, Галичу и другим, желающим хорошо жить за чужой счет и не желающим работать»

<…> Недавно в городе многие ученые посетили выступления «бардов» и выражали недовольство по поводу низкопробных песен некоторых авторов, слабых в художественном отношении. Особое возмущение вызвали песни исполнителя Галича, который не заботится ни о чести, ни о гражданственности. Вред выступлений Галича очевиден. Конечно, есть вина Советского райкома партии, что не предотвратили эти выступления перед молодежью. Но почему этот Галич состоит в славном Союзе писателей? <...>

Здесь говорилось о письме, которое подписала группа ученых Академгородка. По этому факту сделали соответствующие политические выводы. Советский райком КПСС, горком, партийные организации ученых единодушно осудили поступок людей, которые подписали это письмо. Однако возможность появления подобных фактов не характеризует положительно работу райкома и партийной организации города <…>

В адрес писателей Новосибирска направляется грязное письмо Солженицына. Рукописная писанина Якира, Кима, Литвинова, попадает в руки некоторых студентов. Здесь вполне оправданно не только вступить в полемику, но и призвать к порядку отдельных зарвавшихся людей, напомнить им, чей хлеб они едят <…>

Из выступления секретаря обкома КПСС М. С. Алферова 3 М. С. Алферов в тот момент, и затем в течение длительного времени, был секретарем обкома по идеологической работе. После его речи прозвучал еще ряд выступлений. В частности, первый секретарь обкома ВЛКСМ Ю. С. Балабанов сказал, что «подписанты» «делают первый шаг в пособничестве предательству». В выступлении главного режиссера Театра оперы и балета Э. Е. Пасынкова было отмечено: «Новосибирск становится объектом серьезного внимания, – вероятно потому, что это научный, промышленный и культурный центр Сибири. Поэтому недаром на Академгородок обращаются эти диверсионные попытки протащить буржуазную идеологию. <…> Эти диверсии не находят поддержки, “барды” получают достаточный отпор. Николай Мейсак здорово сделал, что дал такую отповедь в газете “Вечерний Новосибирск”. После выступлений прозвучало заключительное слово Ф. С. Горячева, которое не стенографировалось. В итоге была принята резолюция «Об итогах апрельского (1968 г.) Пленума ЦК КПСС», которая содержала общие слова одобрения его решений, рассматриваемый же инцидент в ней не упоминался

<…> В Академии есть люди, может быть это единицы, которые хотят создать свой политический микроклимат, который был бы совершенно иным, чем в советском государстве. Приведу некоторые факты. В СО АН работает клуб «Под интегралом» во главе с президентом Бурштейном, который находит поддержку некоторых видных ученых. Программа этого клуба состоит в том, чтобы все подвергать сомнению, а поэтому по каждому вопросу должна быть дискуссия, спор, диспут. В клубе «Под интегралом» ставились под сомнение принципы социалистического реализма, деятельность комсомола, некоторые вопросы политики партии. Любопытно, что центральная пресса – «Литературная газета», «Советская Россия», «Комсомольская правда, «Юность», «Неделя», радиопередача «С добрым утром» и многие другие очень широко рекламировали деятельность этого клуба, хотя глубоко не разобрались с содержанием его работы.

Венцом, так сказать, деятельности, этого клуба, его президента Бурштейна явилось проведение фестиваля «бардов» и приглашение на него человека с антисоветской душой, члена Союза писателей СССР Галича. Думаю, что Бурштейн не один в Академии и он является не только президентом клуба «Под интегралом», он объявляет себя маленьким фюрером и стремится противопоставить себя райкому партии, райкому комсомола и другим общественным организациям.

Он своей деятельностью нанес большой вред делу воспитания молодежи. Но его старшие товарищи не дали его работе политической оценки, а кое-кто хочет взять его под защиту, говоря о том, что он «талантливый человек и большой организатор» <…>

Партактиву известно из сообщения Ф. С. Горячева о письме сорока шести сотрудников СО АН по делу антисоветчиков Гинзбурга–Добровольского. Мы сравнили текст подписанного ими письма с антисоветской листовкой, изданной во Франкфурте-на-Майне (ФРГ) издательством «Грани», которое финансируется американской разведкой. Содержание листовки и письма сорока шести полностью совпадает. Это довольно ярко говорит о том, как работает буржуазная пропаганда и с чьего голоса поют наши почтенные доктора и кандидаты <…>

Доктор исторических наук Громыко до сих пор доказывает, что претензии коллектива института к ней необоснованны, что она своего мнения не меняет и не изменит. Я говорю это потому, что можно ли этому человеку оказывать доверие, не лучше ли этому доктору наук заниматься не историческими проблемами, не чтением курса истории в университете, а другой работой, которая помогла бы ей понять современную жизнь <…>

Фестиваль молодежной песни и письмо сорока шести вскрыли не только недостатки в постановке идеологической работы, аполитичность у отдельных сотрудников Сибирского отделения, но и показали зрелость, партийную принципиальность, верность многочисленного коллектива ученых политике нашей партии и советского народу <…>

ГАНО. Ф. П-4. Оп. 33. Д. 3209. Л. 37–38, 43–45, 54, 78, 83, 91–93

№ 6

Из выступления председателя Сибирского отделения Академии наук СССР

академика М. А. Лаврентьева на заседании Президиума СО АН,

19 апреля 1968 г.

<…> Разрешите начать закрытую часть. Первый вопрос. Все вы, товарищи, хорошо знаете, что у нас, благодаря легкомыслию и распущенности ряда товарищей, сложилась несколько напряженная обстановка, которая может дать, а может и не дать осложнений, но надо проявить определенную бдительность и предусмотреть все, чтобы майские праздники у нас прошли гладко. И раньше у нас были случаи, когда срывали портреты, плакаты, всякую гадость писали и изображали на стенах общественных зданий. Надо сделать так, чтобы ничего этого не было и тем более чтобы не было массовых выступлений, хулиганских поступков. О чем идет речь? Во-первых, нужно усилить в праздничные дни, особенно в предпраздничные дни деятельность милиции: дополнительные наряды и проч. Во-вторых, я думаю обратиться в Высшую партийную школу 1 Видимо, здесь либо оговорка оратора, либо ошибка стенографистки: скорее всего, имеется в виду Новосибирское высшее военно-политическое училище с просьбой, может они смогли бы нам выделить какое-то количество солдат, которые бы патрулировали улицы. <…> Наконец, нужно провести мобилизацию среди комсомольцев и молодой партийной части с тем, чтобы они тоже проводили патрулирование нашего городка. Пожарников нужно тоже мобилизовать <…>

Научный архив СО РАН (далее – НАСО). Ф. 10. Оп. 3. Д. 645. Л. 280–281

№ 7

Из материалов партийных собраний «Сибакадемстроя»

Из доклада зам. секретаря парткома «Сибакадемстроя» Б. С. Кочетова на кустовом партийном собрании «городской площадки», 6 мая 1968 г. 1 Мероприятие было посвящено итогам апрельского (1968 г.) Пленума ЦК КПСС. Термин «кустовое партийное собрание» означает, что в нем приняли участие коммунисты нескольких первичных партийных организаций. Относительно названия «городская площадка» необходимо пояснить следующее: в 1963 г. было произведено объединение двух действовавших в Новосибирске строительных структур Министерства среднего машиностроения: в управление строительства «Сибакадемстрой» включена организация «почтовый ящик 53» (она была создана в 1948 г. для строительства «завода химконцентратов» и действовала под названием «Академстрой»). «Сибакадемстрой», отныне состоявший из «академической» и «городской» «площадок», превратился в крупнейшее строительное предприятие региона

<…> Президент Джонсон говорит, что если в Советском Союзе имеются отщепенцы типа Гинзбурга, надо их использовать. К сожалению, в ряде стран социалистического лагеря, да и в нашем районе находятся люди, которые попадаются на такого рода удочку <…>

Из протокола закрытого кустового партийного собрания «Сибакадемстроя» (площадки Академгородка), 7 мая 1968 г.

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЙ:

<…> Рудзе А. М., старейший коммунист. <…> Восстановление демократии и свободы после критики двадцатым съездом партии [культа личности] – это хорошо! Вместе с тем партийные организации не бдительны в проведении различных собраний, где отдельные элементы, чуждые нашей идеологии, пытаются пропагандировать антисоветские идеи. Мне часто приходится слышать такие выступления, которые порочили наши достижения, но никто не давал им надлежащего отпора. Иногда у нас читаются лекции, которые не приносят пользы. В клубе «Под интегралом» часто проводятся различные диспуты, и в то же время партийные организации не контролируют их тематику и часто не дают материалистических оценок отдельным выступлениям. Другой пример, – выступление социолога Карпова, доктора наук, с лекцией в нашем клубе «Юность». Ведь по сути дела он в своей лекции путем доводов и фактов пытался пропагандировать «свободную любовь» и необходимость перехода к бракам фактическим, а не регистрированным. Самое печальное в этом то, что выступающий доктор социологии не получил на этой лекции должного партийного материалистического отпора своим идеям. А то, что оперировал фактами, еще более придает его выступлению форму правдивого. Когда мы с ним встретились уже позднее, он вынужден был признать, что выступление его было не совсем правильным…

Ткачев И. Ф., зам. начальника строительства. <…> Надо контролировать программы телевидения, радио, не допускать на экраны аморальные фильмы. <…> Другой вопрос барды – течение совсем неприемлемое для советских людей. Бренчание по струнам, набор слов, отсутствие голоса, т. е. не получаешь никакого удовлетворения <…>

ИЗ РЕШЕНИЯ СОБРАНИЯ:

<…> Созданные империалистами различные антисоветские организации и службы выискивают морально неустойчивых, психически незрелых людей, не гнушаются использовать всякого рода отщепенцев и перерожденцев. В их сети порой попадают люди, падкие на рекламу и не брезгливые к похвалам наших противников <…>

ГАНО. Ф. П-390. Оп. 7. Д. 23. Л. 3, 8, 10

№ 8

Из выступлений на собрании партийного актива Советского района,

7 мая 1968 г. 1 . На собрании с участием 858 человек был заслушан доклад Ф. С. Горячева об итогах апрельского Пленума ЦК КПСС (выступление не стенографировалось). В прениях выступили первый секретарь райкома КПСС В. П. Можин, секретарь партбюро Института геологии и геофизики В. Н. Гайский, ректор НГУ С. Т. Беляев, первый секретарь райкома ВЛКСМ В. Г. Костюк, зам. директора Института гидродинамики Г. С. Мигиренко, начальник военно-политического училища В. С. Зибарев, секретарь партбюро Института истории, филологии и философии Р. С. Русаков. Характерно, что С. Т. Беляев не стал касаться рассматриваемого события, сделав акцент на общих вопросах воспитательной работы, особое внимание обратив на трудовое воспитание, в том числе на стройотряды

В. П. Можин В. П. 2 Можин Владимир Потапович (1928–1997) – первый секретарь райкома КПСС, сотрудник Института экономики и организации промышленного производства СО АН, – канд. экон. наук. Позднее – д-р экон. наук, академик ВАСХНИЛ, в годы «перестройки» – зам. зав. отделом экономики ЦК КПСС. По словам Т. И. Заславской его дружба с А. Г. Аганбегяном «немало способствовала тому», что он «сделал блестящую научно-партийную карьеру» (Заславская Т. И. Избранное: в 3-х Т. М., 2007. Т. 3. Моя жизнь: Воспоминания и размышления. С. 482–483) <…> Новосибирский научный центр (Академгородок) <…> привлекает внимание наших идеологических противников. <…> Возьмем самый последний пример. Буквально на днях некоторые ученые получили письма с материалами белоэмигрантского журнала «Грани», связанного с НТС, фотографии, текст обращения Богораз (бывшая сотрудница НГУ, жена Даниэля) и Павла Литвинова к мировой общественности. Все это напечатано в ФРГ. Все эти письма рассчитаны на политически наивных людей. Авось, кто и клюнет.

В этой связи очевидна безответственность группы сотрудников ряда институтов Сибирского отделения и Новосибирского государственного университета, которые обратились в высшие партийные и советские органы с письмом, в котором ставится под сомнение правомерность приговора Московского городского суда по делу антисоветчиков Гинзбурга, Галанскова и др. Это письмо, как известно, попало за границу и было использовано буржуазной прессой и радио для нападок на нашу страну, для идеологической диверсии. У нас в стране и в партии сложилась практика, когда любой гражданин, коммунист имеет право обращаться в любые органы страны за разъяснением или предложением. Сейчас это закреплено законодательно. <…> Однако нельзя использовать наши демократические нормы для дискредитации советских органов <…>

Несколько коммунистов, оказавшихся в числе подписавших письмо, сурово наказаны – исключены из партии (Рожнова – Институт истории, Яблонский – Институт катализа), получили самые строгие партийные взыскания (Алексеев, Конев – НГУ, Борисова – Институт экономики).

Была подвергнута критике деятельность некоторых учреждений, например, клуба «Под интегралом». Созданный как молодежный, этот клуб с годами «постарел», превратился в своеобразный политический дискуссионный клуб для людей отнюдь не молодых, он вышел из-под влияния райкома комсомола, руководители клуба мало заботились о моральной, воспитательной стороне дела. Отдельные вечера и мероприятия были рассчитаны прежде всего на сенсационность, с явным привкусом аморализма.

Из всего этого было бы неправильно сделать вывод, что мы должны закрыть все клубы, не проводить дискуссий и обсуждений. Наша ошибка, видимо, в том, что мы мало ставили и обсуждали политических вопросов на партийных и комсомольских собраниях. Здесь преобладают производственные вопросы. Поэтому дискуссии и перекочевывают в различные клубы. Это надо изменить. Любые вопросы могут и должны обсуждаться прежде всего в наших политических организациях – партийных и комсомольских. А клубы, в том числе «Под интегралом», предназначены для организации отдыха, для работы по интересам, для эстетического воспитания <…>

Гайский В. Н. <…> Ослабление воспитательной работы в Советском районе привело к тому, что группа сотрудников СО АН СССР и НГУ подготовила письмо с требованием пересмотра дела Гинзбурга и других, которое было использовано зарубежной печатью и радио в целях антисоветской пропаганды. Реакция коммунистов, всего коллектива Института геологии и геофизики на этот факт самая острая. Подписавшие письмо осуждены за политическую близорукость и беспечность. В газете «Советская Сибирь» помещено письмо, которое выражает мнение всего нашего коллектива. В процессе обсуждения выступления бардов, письма сорока шести проявилась активность коммунистов и беспартийных <…>

Костюк В. Г. <…> Мы были не совсем подготовлены к выступлениям на фестивале песен. Поэтому на фестивале выступил Галич. <…> В письме было высказано прямое недоверие нашему правительству. Многие подписавшие делали вид, что не понимают этого <…>

Мигиренко Г. С. 3 Мигиренко Г. С. (1916–1999) – один из ветеранов Академгородка, д-р техн. наук, профессор, контр-адмирал, лауреат Ленинской премии. Впоследствии получил известность также как поэт и энтузиаст освоения космоса, его фамилия присвоена одному из астероидов. О нем. см.: Космическое восприятие жизни // Наука в Сибири. 2006. окт. (№ 40) <…> Академгородок приобрел мировую известность, это, по выражению наших врагов – «идеологический вызов Америке». Вместе с тем он имеет известность иного толка. Сюда можно привезти любые картины на выставку, принять любых певцов и гастролеров, здесь можно написать любое письмо.

Почему к нам могут приезжать кто хочет? В марте здесь появился Галич – явный идеологический противник. А руководители клуба «Под интегралом» пытались создать ему славу. Линия Бурштейна сознательна, его поступок заслуживает осуждения. <…> Самое печальное событие в жизни Академгородка – письмо сорока шести. Как могли подписать такое письмо работники науки? Я считаю, что ни один из них не отражает мнения большинства, они неавторитетны.

Надо иметь твердое убеждение, подходить к явлениям с классовых позиций, усилить меры воздействия к виновным в подобных поступках, а не увещевать и не уговаривать (аплодисменты).

Русаков Р С. <…> Среди подписантов три члена нашего коллектива, в том числе коммунист Рожнова и доктор исторических наук Громыко. На прошедших в институте собраниях эти люди получили суровую оценку за свои безответственные действия, за политическую незрелость и близорукость, за то, что действовали конспиративно, втайне от коллектива <…>

Следует отметить, что мы впервые практически так прямо и непосредственно встретились с таким явлением в нашем институте. Однако не в первый раз идейные противники воспользовались случаем для того, чтобы проявить так называемую заботу о социалистической демократии. В данном случае они подняли шум вокруг письма группы сотрудников НГУ и институтов Академгородка, выдавая этот факт за проявление оппозиционных настроений советской интеллигенции, ученых. Мы-то прекрасно понимаем, – и это показали прошедшие недавно собрания, что письмо сорока шести ни в какой мере не отражает мнений и взглядов научной интеллигенции. Это дело небольшой группы лиц, не имеющих твердых убеждений. Если говорить об уроках прошедших в апреле собраний, то необходимо подчеркнуть полезность открытого боя, который был дан всем участникам этого печально знаменитого письма. Ведь обсуждались вопросы мировоззрения не абстрактно, а в связи с определенной акцией группы лиц. Для всех нас, особенно молодых коммунистов, это был наглядный урок идеологической борьбы, в миниатюре отражающий борьбу двух социальных систем в современном мире. Это была большая жизненная и политическая школа. Острая, непримиримая критика еще больше сплотила наши ряды. Абсолютное большинство присутствовавших и выступивших на собраниях были единодушны в своих оценках как самого факта возникновения письма, так и конспирации при сборе подписей под ним, его содержания и появления за границей <…>

ГАНО. Ф. П-269. Оп. 7. Д. 13. Л. 37–39, 41, 46, 50

№ 9

Из протокола партийного собрания Управления КГБ

по Новосибирской области,

30 мая 1968 г. 1 Собрание было посвящено итогам апрельского (1968 г.) Пленума ЦК КПСС

<…> Сизов М. Г., начальник отдела Управления КГБ по Новосибирской области в СО АН СССР. <…> Среди жителей гор[ода] Новосибирска и особенно Академгородка имеются отдельные лица, которые пытаются чернить наш образ жизни, отравляют сознание некоторых лиц, особенно из молодежи, ядом нигилизма и безверия, допускают нездоровые суждения. Находятся обыватели, которые стремятся раздувать наши трудности и недостатки вместо того, чтобы преодолевать их.

За последнее время на территории области имели место и враждебные проявления <…>

Но мы понимаем, что в нашей работе еще и много недостатков по конкретным делам и сигналам, а также в изучении процессов, происходящих среди тех контингентов, которые прежде всего интересуют империалистические разведки и их идеологические центры.

Выступление певцов, именующих себя бардами, с сомнительными и клеветническими песнями, подготовка коллективных писем в правительство, содержание которых явно провокационно, противодействие группы студентов ректорату НГУ и решениям общественных организаций 2 Видимо, имелся в виду известный инцидент 1967 г. – «бойкот» частью студентов НГУ университетской столовой из-за плохого качества в ней пищи – все это говорит за то, что в НГУ и в Академгородке есть силы, которые воздействуют на молодежь в отрицательном плане <…>

ГАНО. Ф. П-460. Оп. 1. Д. 708. Л. 56, 57

№ 10

Постановление бюро Советского райкома КПСС «О постановке спектакля “Все, что есть – есть”», 12 июня 1968 г. 1 Правомерность публикации данного документа, в котором прямо не говорится о «письме сорока шести», определяется, во-первых, тем, что в нем речь идет о Г. С. Яблонском – «подписанте» и одном из неформальных общественных лидеров Академгородка. Во-вторых, постановление, очевидно, стало заметной вехой в усилении консервативной линии в целом

Двадцать пятого мая 1968 г. в помещении Детского клуба состоялась генеральная репетиция спектакля «Все, что есть – есть». Спектакль подготовлен самодеятельной театральной студией Дома культуры «Академия» без ведома правления Дома культуры, автор пьесы Г. Яблонский, режиссер А. Пономаренко.

Обманным путем и используя служебное положение, художественный руководитель Дома культуры Воложанин получил помещение и собрал публику на представление.

Текст пьесы, в нарушение соответствующих положений в Обллито 2 Так в то время обычно называли основное цензурное ведомство – Управление по охране государственных тайн в печати. «Литовать» – получать соответствующее разрешение ЛИТО не залитован, между тем на представление было приглашено большое количество зрителей.

Работники райкома КПСС, райкома ВЛКСМ и представители объединенного местного комитета СО АН не приглашались.

Пьеса носит ярко выраженный формалистический характер. В очень большой степени здесь присутствуют элементы так называемого «театра абсурда». Язык пьесы – иносказательный, предельно натуралистичен, а целый ряд двусмысленных реплик и предложений дают почву для различных произвольных толкований.

В полном соответствии с содержанием пьесы выполнено и оформление спектакля.

Таким образом, отсутствие контроля за работой творческих коллективов со стороны объединенного местного комитета СО АН СССР, правления Дома культуры «Академия», райкома ВЛКСМ способствует возникновению различного рода никем не утверждаемых клубов, объединений, студий, в частности, театра-студии Пономаренко.

БЮРО РК КПСС ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Указать директору Дома культуры «Академия» Зыкову В. И. и правлению Дома культуры на отсутствие должного контроля за работой самодеятельных творческих коллективов.

2. Предложить объединенному местному комитету СО АН СССР:

а) в короткий срок провести работу по созданию художественного совета Дома культуры;

б) усилить контроль за подбором руководящих и творческих кадров Дома культура «Академия».

3. Местному комитету совместно с райкомом ВЛКСМ проверить работу объединений, клубов, студий, имея в виду концентрацию руководства всеми коллективами.

4. Обязать Дом ученых и Дом культуры «Академия» провести цикл лекций по марксистско-ленинской эстетике.

5. Обязать райком ВЛКСМ и отдел пропаганды райкома КПСС усилить контроль за идейным содержанием программ самодеятельных коллективов домов культуры.

6. Принять к сведению, что художественный руководитель Дома культуры «Академия» Воложанин и художник Янович освобождены от занимаемых должностей.

ГАНО. Ф. П-269. Оп. 10. Д. 91. Л. 91–92

№ 11

Из справки о работе парткома НГУ по коммунистическому воспитанию студентов, 24 июня 1968 г. 1 Справка была подготовлена к заседанию бюро Советского райкома КПСС комиссией райкома под председательством его второго секретаря Р. Г. Яновского

<…> Среди сорока шести лиц, подписавших коллективное письмо в защиту осужденных советским судом политических выродков Галанскова, Гинзбурга и других, преподавателями НГУ являются девятнадцать, среди которых: Алексеев И. С., Конев В. А. (кафедра философии), Гольденберг И. С., Дрейзен Ф. А., Черемисина М. И., Тришина Л. А. (кафедра общего языкознания), Громыко М. М., Ревякина Н. В., Рожнова С. П. 2 С. П. Рожнова здесь названа ошибочно, поскольку она была филологом, аспиранткой Института истории, филологии и философии СО АН (кафедра истории), Захаров В. Е., Заславский Г. М., Кулаков Ю. И., Фридман К. М., (физический факультет), Акилов Г. П., Борисов Ю. Ф., Гладкий А. В., Фет А. И., Шабат А. Б. (механико-математический факультет), Берг Р. Л. (факультет естественных наук).

Кафедра философии не отвечает той роли, которую она призвана выполнять. <…> Преподаватель этой кафедры Розова 3 С. Н. Розова – в настоящее время д-р филос. наук, проф. НГУ вместо того, чтобы осудить постыдный для коммуниста поступок членов кафедры Алексеева и Конева, взяла их под защиту.

Оставление в рядах партии сотрудников кафедры философии Алексеева и Конева принесло ущерб воспитательной работе со студентами. Большинству молодежи как в университете, так и вне его не понятно, почему люди, призванные страстно пропагандировать и осуществлять партийность в идеологии, подписали письмо, проникнутое глубоким недоверием к основам государства, к людям, призванным следить за соблюдением законности. Такое положение порождает неуверенность у студентов в справедливости и дает пример наличия субъективных подходов в оценке одного и того же поступка <…>

Общественная работа среди студентов организована плохо. Поэтому не случайно, что в результате этого имеются случаи студенческих беспорядков, как, например, пикетирование студенческой столовой 15 мая 1967 г. при активном участии названного выше сотрудника гуманитарного факультета Ф. А. Дрейзена <…>

Нездоровую идеологию распространял среди студентов ликвидированный несколько недель назад молодежный клуб Академгородка «Под интегралом». Характерно, что бывший руководитель этого клуба, сотрудник физического факультета НГУ Бурштейн совсем на днях через всесоюзное радио оповещал ложь о как будто удачной постановке пропаганды его клубом коммунистической идеологии среди молодежи <…>

Студенческая самодеятельность в основном сведена на нет, а в тех случаях, когда она все же есть, явно поставлена вне идеологии. Не случайно, что инсценировка студенческим драматическим кружком рукописной пьесы Хмелика «В нашей школе все в порядке» страдает как в художественным, так и в идеологическом отношении. Поведение же профессора НГУ Р. Л. Берг во время просмотра этой инсценировки 20 апреля 1968 г. в помещении кинотеатра «Москва» в идеологическом отношении носило явно провокационный характер <…>

ГАНО. Ф. П-269. Оп. 7. Д. 20. Л. 94, 97

№ 12

Из постановления бюро Советского райкома КПСС по отчету парткома НГУ о выполнении постановления пленума райкома «О состоянии воспитательной работы среди студенческой молодежи», 28 июня 1968 г.

<…> Имеют место нарушения принципа подбора преподавателей по их политическим и деловым качествам. В коллективе оказались лица, неустойчивые в идеологическом отношении. Это проявилось в подписании письма в защиту осужденных советским судом Гинзбурга и других девятнадцатью преподавателями университета.

Наблюдается недисциплинированность отдельных преподавателей и профессоров – опоздания, прекращение курса и т.п., срыва отдельных спецкурсов (доцент Кулаков Ю. И.). Некоторые заведующие кафедрами не выполняют своих обязанностей руководителей коллективов, не организуют научно-методической работы кафедр, не вовлекают студентов в науку, не принимают участия в воспитательной работе среди студентов (зав. кафедрой общего языкознания проф. Тимофеев К. А.) <…>

ГАНО. Ф. П-269. Оп. 7. Д. 10. Л. 129

№ 13

Из выступлений на собрании актива областной организации КПСС,

23 июля 1968 г. 1 Мероприятие было посвящено событиям в Чехословакии

<…> Вадик В. М. (директор Железнодорожного совхоза Новосибирского района). <…> Сейчас просачиваются слухи о различного рода письмах ученых, студентов и сотрудников, которые поддерживают буржуазную идеологию. <…> Россия никогда не была бедна талантами, и зачем деликатничать с такими людьми, которым не нравятся наши порядки и социалистический строй <…>

Балабанов Ю. С. (секретарь обкома ВЛКСМ). <…> Не так давно комсомольские организации стали инициаторами создания клубов по интересам, а потом пустили дело на самотек. Некоторые клубы переродились в отдельные группки, начали вовсю расхваливать опыт клубов Запада (в частности, чешский) и в методах работы взяли направление на отрыв от комсомола. Только из-за беззубости комсомольских организаций к руководству отдельными клубами пришли Бурштейны, Гинзбурги и им подобные <…> пытавшиеся протаскивать мысль об особой роли интеллигенции в развитии общества. <…> Понятие «интеллигентность» нельзя относить только к служащим. Сейчас у многих рабочих интеллект не ниже, но иногда выше, чем у служащих <…>

ГАНО. Ф. П-4. Оп. 32. Д. 3213. Л. 34, 42, 43

№ 14

Из справки о партийном руководстве комсомолом Советским райкомом КПСС, не ранее августа 1968 г. 1 Документ не датирован, примерная дата определена по содержанию текста. Справка подписана инструктором обкома КПСС В. Гречневым

<…> Бюро райкома ВЛКСМ допускает случаи, когда исключают заочно, списком несколько человек и в то же время допускает терпимость и мягкотелость к людям с сомнительными убеждениями. Так, например, первичная партийная организация и бюро РК ВЛКСМ исключило из партии Яблонского Г. С. за серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании клеветнического письма, использованного американской печатью и радио в целях антисоветской пропаганды, а комсомольская организация Института катализа и бюро РК ВЛКСМ оставили его в комсомоле, объявив взыскание. Однако Яблонский остался на старых позициях, написал пьесу «Все, что есть – есть», поставленную без ведома правления Дома культуры и ЛИТО режиссером Пономаренко. Пьеса носит ярко выраженный формалистический характер. В очень большой степени здесь присутствуют элементы так называемого «театра абсурда». Язык пьесы – иносказательный, предельно натуралистичен, а целый ряд двусмысленных реплик и предложений дают почву для различных произвольных толкований. Яблонский высказывается за «свободу» творчества, против контроля партии над печатью и т. д. <…>

<…> Партийное влияние на научную молодежь крайне необходимо, так как среди молодых ученых встречаются такие отрицательные явления, как нарушение моральных, этических норм, высокомерие и снобизм, идеологическое всеядие и беспринципность <…>

<…> Бюро райкома ВЛКСМ стало распорядителем денежных доходов фирмы «Факел», превратилось в орган, осуществляющий финансирование многих мероприятий и многих организаций. <…> Оплачивает отдельным лицам за выполненные работы, утверждает ставки и оплачивает заработную плату, командирует и оплачивает поездки не только по городам Советского Союза, но и за границу. Например, постановлением бюро от 2.12.67 разрешается выплатить Яблонскому, аспиранту Института катализа, и Воложанину, художественному руководителю Дома культуры, за сценарий и постановку «50 лет Октября» 600 руб. <…> Принято решение оплатить (100 %) за туристические путевки Бурштейну в Италию <…>

<…> К руководству комсомолом допускаются лица с нестойкими политическими убеждениями. Так, например, продолжительное время вторым секретарем райкома ВЛКСМ работала С. Рожнова, позднее исключенная из рядов КПСС за политическую близорукость, выразившуюся в подписании клеветнического письма, использованного американской печатью и радио в целях антисоветской пропаганды. Активная сторонница идей и взглядов руководителей клуба «Под интегралом» <…>

<…> Районный комитет партии в настоящее время проводит большую работу по улучшению партийного руководства комсомолом. В апреле месяце на бюро райкома КПСС был заслушан вопрос «О некоторых вопросах идеологической работы в институтах СО АН СССР», где большое место отводилось работе среди молодежи. Прекратил работу клуб «Под интегралом» <…>

ГАНО. Ф. П-4. Оп. 68. Д. 68. Л. 3, 4, 7, 9

№ 15

Докладная записка председателя Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР Ю. В. Андропова в ЦК КПСС, 9 сентября 1968 г. 1 На тексте документа имеется автограф заместителя заведующего идеологическим отделом ЦК КПСС А. Н. Яковлева, датированный 10 сентября

Комитет государственной безопасности располагает данными о политически вредных и антиобщественных проявлениях среди отдельных научных работников Сибирского отделения АН СССР и других лиц, проживающих в Академгородке.

В числе этих лиц известны:

Гольденберг И. С., преподаватель литературы Новосибирского государственного университета, близкий друг Даниэля и его жены Богораз-Брухман, который на протяжении ряда лет в своем окружении, а иногда в публичных выступлениях допускает провокационные высказывания, нелегально распространяет так называемые материалы «самиздата». В 1965–1966 гг., будучи преподавателем Физико-математической школы при Сибирском отделении АН СССР, пытался ввести разработанную им программу преподавания литературы, которая исключала изучение творчества таких писателей, как Чернышевский, Тургенев, Грибоедов, Фадеев. Вместо этого предлагалось изучение жизни и творческой деятельности Цветаевой, Мандельштама и Пастернака. В беседах с учениками оправдывал поступки Даниэля, Синявского, Тарсиса, а примененные к ним меры наказания квалифицировал как беззаконие и террор. В результате политически вредной деятельности Гольденберга отдельные ученики в сочинениях на тему «Кого бы из писателей ты порекомендовал бы прочитать своему другу?» заявляли: «Пушкина – стыдно», «Только не Фадеева – этого отвратительного писателя», а некоторые пытались доказать якобы отсутствие в Советском Союзе свободы личности и демократии. В марте с. г. Гольденберг подписал клеветническое письмо в защиту Гинзбурга и других, принимал участие в редактировании этого письма и в сборе подписей под ним.

Берг Р. Л., доктор биологических наук, старший научный сотрудник Института цитологии и генетики СО АН СССР, организовала в своей квартире салон, где собираются лица, увлекающиеся западным искусством и литературой. Является одним из авторов клеветнического письма в связи с судебным процессом по делу Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой 2 Как уже говорилось, по поводу авторства «письма сорока шести» высказываются различные версии, ясности в этом вопросе нет и у самих участников рассматриваемой акции. Один из «подписантов», Г. С. Яблонский, в беседе с автором-составителем (июль 2007 г.) высказал предположение о том, что автором письма могла быть Р. Л. Берг.

Хохлушкин И. Н., младший научный сотрудник Института экономики СО АН СССР, в 1950 г. был осужден по ст. 58–10 УК РСФСР, впоследствии реабилитирован. В заключении находился вместе с Солженицыным и Копелевым, с которыми до настоящего времени поддерживает связь. Дома хранит политически вредную литературу. Поставил свою подпись и принимал активное участие в сборе подписей под указанным выше письмом.

Александров А. Д., член КПСС, академик, заведующий отделом Института математики СО АН СССР. Характеризуется политически беспринципным человеком. Ряд его публичных выступлений, особенно перед молодежью, носит двусмысленный, а иногда явно провокационный характер. Так, в марте сего года в лекции «Об этике культа личности», прочитанной студентам Новосибирского государственного университета, он заявил: «Пора кончить копаться в кровавом белье Сталина, а необходимо действовать, действовать и еще раз действовать, чтобы не допустить повторения ошибок прошлого». Оперативным путем стало известно, что Александров, беседуя с сотрудницей Института экономики Борисовой по поводу помещенных в «Комсомольской правде» писем, одобряющих решение суда по делу Гинзбурга и других, сказал: «Мне, казалось бы, против этого надо создать общественное мнение и организовать массовый протест!» Исключенная из членов КПСС бывший секретарь Советского райкома ВЛКСМ Новосибирска, аспирантка Института истории СО АН СССР Рожнова, также подписавшая письмо в защиту Гинзбурга, заявила, что Александров корректировал это письмо. В то же время Александров в числе других пяти ученых Сибирского отделения АН СССР в газете «Вечерний Новосибирск» выступил с заявлением, осуждающим тех, кто ставил свои подписи под этим письмом.

Как известно, указанное письмо подписало сорок шесть работников учреждений и организаций Академгородка.

В антиобщественной деятельности принимают участие студенты Новосибирского государственного университета Петрик О. Г., Митькин В. Н. и Ларченко С. Т.

Некоторое время тому назад на отдельных зданиях Академгородка появились провокационные надписи: «Безобразный суд на группой Гинзбурга–Галанскова – еще одно пятно на красном знамени свободы», «Нам нужны ученые, а не политики».

Отрицательную роль в формировании общественных взглядов интеллигенции и молодежи Академгородка в последнее время играла деятельность клуба «Под интегралом». Ввиду отсутствия должного контроля со стороны партийной и комсомольской организации клубом руководили политически сомнительные лица (Бурштейн, Яблонский, Рожнова, Гимпель и др.), которые устраивали встречи с такими лицами, как Копелев, Галич, пытались пригласить Якира, Кима.

Как уже сообщалось в ЦК КПСС, по инициативе бывшего руководителя клуба «Под интегралом» в Академгородке в апреле 1968 г. проведен фестиваль самодеятельной песни с участием Галича, Бережкова, Иванова, в песнях которых содержалась клевета на советских людей и нашу действительность. У значительной части зрителей эти выступления вызвали нездоровый ажиотаж. В помещении Дома культуры состоялся просмотр и обсуждение спектакля студии художественной самодеятельности, содержащего политические выпады и рекламирующего худшие образцы западного искусства (автор пьесы – сотрудник Института катализа Яблонский, исключенный из КПСС за антипартийное поведение).

По заявлению ряда студентов и преподавателей, в Новосибирском университете слабо поставлена воспитательная работа. Одной из причин этого является, по нашему мнению, укоренившаяся практика широкого использования в качестве преподавателей совместителей (примерно 2/3 всего состава), которые практически не несут никакой ответственности за воспитание будущих специалистов.

Органы государственной безопасности оказывают помощь партийным и общественным организациям Новосибирской области в осуществлении мер, направленных на пресечение деятельности группы лиц, вставших на антиобщественный путь. Положительное воздействие на интеллигенцию оказали состоявшиеся обсуждения в коллективах лиц, подписавших так называемое «письмо сорока шести» в защиту Гинзбурга и Галанскова, а также опубликованная в местной прессе критическая статья по поводу выступления Галича.

Однако принятые местными органами меры еще недостаточны. Было бы целесообразным, на наш взгляд, оказать партийным и комсомольским организациям Академгородка помощь со стороны соответствующих центральных организаций и ведомств в улучшении воспитательной работы среди интеллигенции и студенческой молодежи.

Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 5. Оп. 60. Д. 63. Л. 116–119

№ 16

Из протокола заседания бюро Новосибирского горкома КПСС,

23 сентября 1968 г.

<…> 11. Апелляция С. П. Рожновой на решение Советского райкома КПСС от 16 апреля 1968 г. об исключении ее из членов КПСС

Докладывает т. Макуркин. Тов. Рожнова присутствует.

Рожнова С. П., рождения 1935 г., член КПСС с ноября 1964 г., партбилет № 12 599 394, украинка, служащая, образование высшее, состояла в ВЛКСМ с 1949 по 1967 г. Партийных взысканий не имеет. Работает аспиранткой в Институте истории, филологии и философии СО АН СССР.

11 апреля 1968 г. парторганизация Института истории, филологии и философии СО АН СССР объявила Рожновой С. П. строгий выговор с занесением в учетную карточку за политическое легкомыслие и притупление бдительности, выразившееся в подписании группового письма, попавшего за границу, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях и объективно нанесшего вред нашему обществу.

16 апреля 1968 г. Советский райком КПСС исключил Рожнову С. П. из членов КПСС за серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллективного клеветнического письма, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях.

Рожнова апеллирует на решение райкома КПСС.

Дело поступило в горком КПСС 19 июня 1968 г., на заседании партийной комиссии рассмотрено 21 августа 1968 г. Рожнова присутствовала.

Существо дела: в 1967 г. следственными органами была привлечена к уголовной ответственности группа лиц в составе Гинзбурга А. И., Галанскова Ю. Т., Добровольского А. А. и Лашковой В. И. Московский народный суд, разбирая в январе 1968 г. их дело, установил, что они находились в пресупной связи с белоэмигрантской организацией «Народный трудовой союз», выполняли ее задания, в свою очередь передавали ей материалы, порочащие советский государственный и общественный строй. Суд приговорил обвиняемых к различным срокам лишения свободы. Разбор дела подробно освещался в газетах «Известия» и «Комсомольская правда». Однако после суда нашлись люди, работающие в учреждениях СО АН и госуниверситете, которые взяли под защиту осужденных. Ими было составлено письмо-петиция в различные партийные и советские органы, под ним подписалось 46 человек, в том числе 6 членов КПСС.

В письме необоснованно выражалось недоверие Московскому городскому суду, ставилась ему в вину отсутствие гласности, неправильное ведение дела. В связи с этим высказывалось требование об отмене решения суда и привлечении к ответственности лиц, допустивших нарушение норм судопроизводства.

Одно письмо с подписями организаторов его составления направили в США, где оно 23 марта было опубликовано в печати, а затем 27 марта 1968 г. радиостанцией «Голос Америки» передано по радио.

Таким образом, необоснованные претензии в отношении советского суда, защита пособников врагов были использованы для дискредитации нашей страны 1 . Бросается в глаза, что пункт «существо дело» без всяких изменений воспроизводится во всех трех апелляционных делах. Видимо, это и была утвердившаяся на тот момент официальная версия событий .

Член КПСС Рожнова С. П., как участник коллективного письма, была привлечена к партийной ответственности.

Из материалов дела видно, что она имела возможность выяснить все неясные для нее вопросы по делу Гинзбурга в комсомольских и партийных органах. Но Рожнова этого не сделала, пошла на поводу людей, зараженных нигилизмом в оценке советского суда и печати.

Признавая себя виновной в совершенном проступке, она просит оставить ее в партии.

Парткомиссия вносит предложение – апелляцию Рожновой С. П. отклонить.

Считать решение Советского райкома КПСС от 16 апреля 1968 г. об исключении Рожновой С. П. из членов КПСС правильным.

Апелляцию Рожновой отклонить.

12. Апелляция Яблонского Г. С. на решение Советского райкома КПСС от 16 апреля 1968 г. об исключении его из членов КПСС

Докладывает т. Макуркин, т. Яблонский присутствует.

Яблонский Григорий Семенович, рождения 1940 г., член КПСС с февраля 1967 г., партбилет № 14 343 126, еврей, служащий, образование высшее, состоял в ВЛКСМ с 1960 по 1965 г., в Советской Армии не служил. Партийных взысканий не имеет. Работает младшим научным сотрудником в Институте катализа СО АН СССР.

9 апреля 1968 г. парторганизация Института катализа СО АН СССР, 16 апреля 1968 г. Советский райком КПСС исключили Яблонского Г. С. из членов КПСС за серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллективного клеветнического письма, направленного в директивные органы и использованного американской печатью и радио в целях антисоветской пропаганды.

21 июня Советский райком КПСС отклонил апелляцию Яблонского о пересмотре решения от 9 апреля 1968 г.

Яблонский апеллирует на решение райкома КПСС в горком партии.

Дело поступило 17 июня 1968 г., на заседании парткомиссии рассмотрено 11 сентября 1968 г., Яблонский присутствовал.

Существо дела: в 1967 г. следственными органами была привлечена к уголовной ответственности группа лиц в составе Гинзбурга А. И., Галанскова Ю. Т., Добровольского А. А. и Лашковой В. И. Московский народный суд, разбирая в январе 1968 г. их дело, установил, что они находились в преступной связи с белоэмигрантской организацией «Народный трудовой союз», выполняли ее задания, в свою очередь передавали ей материалы, порочащие советский государственный и общественный строй. Суд приговорил обвиняемых к различным срокам лишения свободы. Разбор дела подробно освещался в газетах «Известия» и «Комсомольская правда». Однако после суда нашлись люди, работающие в учреждениях СО АН и госуниверситете, которые взяли под защиту осужденных. Ими было составлено письмо-петиция в различные партийные и советские органы, под ним подписалось 46 человек, в том числе 6 членов КПСС, среди них член партии Яблонский Г. С. В письме необоснованно выражалось недоверие Московскому городскому суду, ставилась ему в вину отсутствие гласности, неправильное ведение дела. В связи с этим высказывалось требование об отмене решения суда и привлечении к ответственности лиц, допустивших нарушение норм судопроизводства.

Одно письмо с подписями организаторов его составления направили в США, где оно 23 марта было опубликовано в печати, а затем 27 марта 1968 г. радиостанцией «Голос Америки» передано по радио. Таким образом, необоснованные претензии в отношении советского суда, защита пособников врагов были использованы для дискредитации нашей страны.

Член КПСС Яблонский Г. С., как участник коллективного письма, был привлечен к партийной ответственности. Яблонский на всем протяжении разбора его дела проявил неискренность в объяснении причин, приведших к появлению коллективного письма и к вскрытию его организаторов, не дал партийной оценки своему поведению, показал себя политически незрелым коммунистом.

Парткомиссия вносит предложение – апелляцию Яблонского Г. С. отклонить.

Считать решение Советского райкома КПСС от 16 апреля 1968 г. об исключении Яблонского из членов КПСС правильным.

Апелляцию Яблонского отклонить.

13. Апелляция Косицыной Э. С. на решение Советского райкома КПСС от 21 мая 1968 г. об исключении ее из членов КПСС

Докладывает т. Макуркин, т. Косицына присутствует.

Косицына Эсфирь Сергеевна, рождения 1930 г., член КПСС с апреля 1961 г., партбилет № 0 9470 246, русская. Служащая, образование высшее. Состояла в ВЛКСМ с 1944 по 1958 г., партийных взысканий не имеет.

Работала учителем-воспитателем в физико-математической школе № 165 при Новосибирском государственном университете.

12 апреля 1968 г. парторганизация физико-математической школы № 165 при Новосибирском государственном университете, рассмотрев персональное дело Косицыной Э. С., исключила ее из членов КПСС. В протоколе собрания парторганизации, находящемся в деле, не записана формулировка решения.

17 и 20 апреля 1968 г. персональное дело Косицыной разбиралось на заседании парткома Новосибирского государственного университета. Было внесено предложение – исключить Косицыну Э. С. из членов КПСС за серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании клеветнического письма, в использовании неправильных методов в воспитании учащихся физико-математической школы. За него проголосовали 5 членов парткома. Остальные 5 членов парткома проголосовали за объявление Косицыной партийного взыскания – строгого выговора. Таким образом, партком по делу Косицыной не принял никакого решения.

16 мая 1968 г. персональное дело Косицыной Э. С. рассмотрела парторганизация Новосибирского государственного университета. На собрание явилось 112 членов КПСС. Из них 65 человек, или менее 2/3 присутствовавших на собрании, голосовали за предложение – исключить Косицыну Э. С. из членов КПСС за политическую безответственность, выразившуюся в подписании клеветнеического письма, и серьезные ошибки в воспитательной работе. Сорок семь человек, или менее 50 % из числа присутствовавших на собрании, проголосовали за объявление Косицыной партийного взыскания – строгого выговора. В результате тайного голосования партийное собрание по делу Косицыной не приняло никакого решения.

21 мая Советский райком КПСС исключил Косицыну Э. С. из членов КПСС за политическую ошибку, выразившуюся в подписании клеветнического письма, и серьезные ошибки в воспитательной работе.

Косицына Э. С. апеллирует на решение Советского райкома КПСС.

Дело поступило в горком КПСС 22 июля 1968 г., на заседании парткомиссии рассмотрено 31 июля 1968 г. Косицына присутствовала.

Существо дела: в 1967 г. следственными органами была привлечена к уголовной ответственности группа лиц в составе Гинзбурга А. И., Галанскова Ю. Т., Добровольского А. А. и Лашковой В. И. Московский народный суд, разбирая в январе 1968 г. их дело, установил, что они находились в преступной связи с белоэмигрантской организацией «Народный трудовой союз», выполняли ее задания, в свою очередь передавали ей материалы, порочащие советский государственный и общественный строй. Суд приговорил обвиняемых к различным срокам лишения свободы. Разбор дела подробно освещался в газетах «Известия» и «Комсомольская правда». Однако после суда нашлись люди, работающие в учреждениях СО АН и госуниверситете, которые взяли под защиту осужденных. Ими было составлено письмо-петиция в различные партийные и советские органы, под ним подписалось 46 человек, в том числе 6 членов КПСС.

В письме необоснованно выражалось недоверие Московскому городскому суду, ставилась ему в вину отсутствие гласности, неправильное ведение дела. В связи с этим высказывалось требование об отмене решения суда и привлечении к ответственности лиц, допустивших нарушение норм судопроизводства.

Одно письмо с подписями организаторов его составления направили в США, где оно 23 марта было опубликовано в печати, а затем 27 марта 1968 г. радиостанцией «ГолосАмерики» передано по радио.

Таким образом, необоснованные претензии в отношении советского суда, защита пособников врагов были использованы для дискредитации нашей страны.

Член КПСС Косицына Э. С., как участник коллективного письма, привлечена к партийной ответственности. При разборе ее дела во всех инстанциях она, признавая себя виновной в совершенном проступке, проявила неискренность в объяснении причин, приведших к появлению коллективного письма и к вскрытию его организаторов. Показала себя политически неустойчивым, незрелым коммунистом.

Косицыной предъявлены различные претензии по ее работе, но они высказаны во время разбора данного персонального дела, никакими материалами проверок не подтверждены.

Парткомиссия вносит предложение – апелляцию Косицыной отклонить.

Считать решение Советского райкома КПСС от 21 мая 1968 г. об исключении Косицыной Э. С. из членов КПСС правильным. Апелляцию Косицыной отклонить.

ГАНО. Ф. П-22. Оп. 176. Д. 52. Л. 18–26

№ 17

Из материалов совещания идеологических работников Западной Сибири,

2 октября 1968 г.

Из доклада В. Я. Зевина 1 Зав. сектором отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС, д-р ист. наук, проф «Постановление ЦК КПСС о подготовке к 100-летию со дня рождения В. И. Ленина и задачи идеологической работы»

<…> Вы, товарищи, прекрасно знаете, что у нас имеют еще место факты проникновения чуждого, буржуазного влияния. Это проявляется и в различного рода письмах в защиту осужденных советским государством отщепенцев <…>

Из выступления Г. С. Мигиренко, председателя президиума Новосибирского областного отделения общества «Знание»

<…> Необходимость развития идеологического наступления сейчас диктуется целым рядом недостатков, которые имеются в среде ученых. Здесь т. Зевин упоминал факты о различных письмах. Факт печальный и очень глубоко переживаемый нами <…>

ГАНО. Ф. П-4. Оп. 33. Д. 3215. Л. 20, 161

№ 18

Из протокола заседания бюро Новосибирского обкома КПСС, 26 ноября 1968 г.

Апелляция С. П. Рожновой

Рожнова Светлана Павловна, рождения 1935 г., состояла членом КПСС с ноября 1964 по апрель 1968 г., партбилет № 12 599 394. Аспирантка Института истории, филологии и философии СО АН СССР.

11 апреля 1968 г. первичная партийная организация Института истории, филологии и философии СО АН СССР объявила Рожновой С. П. строгий выговор с занесением в учетную карточку за политическое легкомыслие и притупление бдительности, выразившееся в подписании группового письма, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях и объективно нанесшего вред нашему обществу. 16 апреля Советский райком КПСС во изменение решения первичной партийной организации исключил Рожнову С. П. из членов КПСС по этим же мотивам. 23 сентября 1968 г. Новосибирский горком КПСС, рассмотрев апелляцию Рожновой С. П., подтвердил решение Советского райкома КПСС об исключении ее из членов КПСС.

Докладывал т. Мелешко. Тов. Рожнова присутствует.

Бюро обкома КПСС считает решение Советского райкома КПСС от 16 апреля и Новосибирского горкома от 23 сентября 1968 г. об исключении Рожновой из членов КПСС правильным и не находит оснований для их изменения.

ГАНО. Ф. П-4. Оп. 33. Д. 3287. Л. 4.

№ 19

Подборка материалов в газете «Наука в Сибири» о «политической реабилитации» участников событий 1968 г. 1 Подборка помещена в рубрике «Мы и время» и занимает всю вторую страницу газеты

Статья «Реабилитация» 2 Публикация фигурирует как редакционный материал без указания автора

Их арестовали зимой 1967 г. – Юрия Галанскова, Андрея Гинзбурга, Алексея Добровольского и Веру Лашкову. Через год, в январе 1968 г., состоялся суд. «Нам растолковали, что судят фашистских прихвостней» – так пишет молодежный еженедельник «Современник» (№ 24. 1990 г.). Там же приводятся цитаты из писем, напечатанных в центральной прессе после вынесения приговора по 70-й (ныне упраздненной) статье за клевету на социалистический строй: «Именем советского народа суд вынес свой справедливый приговор»; «Возникает вопрос: не слишком ли легка мера наказания изменникам родины?». Подобных писем было очень много. И теперь не установить, как они появились – под чью-то диктовку или по искреннему убеждению.

Но по поводу возникновения других писем, писем протеста против несправедливого суда сомневаться не приходится. Их писали люди, которые понимали, что стоят перед рубежом, отчетливо определяющим конец хрущевской оттепели – как в жизни страны, так и, возможно, в их личных судьбах. Так и вышло для многих. Но письма все-таки были. Они составлялись и подписывались обычно группами (в общем-то совсем немногочисленными). И так и назывались в разговорах: письмо 13-ти, 79-ти, письмо 46-ти.

Последнее письмо вместе с документами, разъясняющими нынешнюю позицию партийных органов, мы сегодня публикуем. Публикация спустя 22 года после написания письма, является одним из звеньев политической реабилитации сорока шести сотрудников СО АН.

Записка идеологического отдела Советского райкома КПСС о постановлении бюро Советского райкома КПСС «О некоторых вопросах идеологической работы в институтах СО АН СССР и НГУ» от 16 апреля 1968 г., июнь 1990 г. 3 Документ воспроизведен в книге одного из «подписантов» – профессора НГУ Ю. И. Кулакова (Кулаков Ю. И. Теория физических структур. М., 2004. С. 792). Однако в данной публикации нет ссылки на указанный источник. Кроме того здесь допущена неточность в названии документа: в данной книге фигурирует неверное выражение «в институтах АН СССР», в то время как следует читать «в институтах СО АН СССР». В соответствующем архивном фонде публикуемый документ отсутствует

В январе 1968 г. Московский городской суд осудил к различным срокам лишения свободы по ст. 70 УК РСФСР группу лиц в составе Гинзбурга А. И., Галанскова Ю. Т., Добровольского А.А. и Лашковой В. И.

В феврале 1968 г. 46 сотрудников институтов Новосибирского научного центра и НГУ направили письмо в Верховный суд РСФСР, генеральному прокурору СССР, а копии – Председателю Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорному, Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу, Председателю Совета Министров СССР А. Н. Косыгину и редакции газеты «Комсомольская правда».

Двадцать третьего марта содержание письма было изложено в американских газетах, а 27 марта текст передан радиостанцией «Голос Америки».

Письмо обсуждалось в коллективах институтов, где работали подписавшие письмо; большинство участников собраний осудили факт его подписания и особенно – появление его в зарубежной прессе.

Шестнадцатого апреля 1968 г. бюро Советского райкома КПСС рассмотрело вопрос «О некоторых вопросах идеологической работы в институтах СО АН СССР и НГУ» и, исходя из существовавших тогда представлений о методах идеологической работы, искаженного понимания соотношения общечеловеческих и классовых ценностей, квалифицировало поведение участников письма как «безответственность и политическую незрелость», как «попытку дискредитировать советские юридические органы», а всю акцию – как «политически вредную, использованную враждебными нашей стране организациями для идеологической диверсии».

В числе подписавших письмо было 6 членов КПСС – И. С. Алексеев, В. А. Конев (НГУ), Л. Г. Борисова (ИЭиОПП), Э. С. Косицина (ФМШ), С. П. Рожнова (ИИФиФ), Г. С. Яблонский (ИК). Первым троим были объявлены партийные взыскания, трое последних исключены из КПСС.

Разбирательство на бюро послужило толчком для ужесточения политического контроля во всех сферах общественной жизни района, в частности, свертывания работы клуба-кафе «Под интегралом», клуба «Гренада» объективно способствовало формированию застойных явлений во внутрипартийной жизни.

В связи с вышеизложенным предлагается постановление бюро Советского райкома КПСС «О некоторых вопросах идеологической работы в институтах СО АН СССР и НГУ» от 16 апреля 1968 г. отменить, приняв меры к политической реабилитации подписавших письмо.

Постановление бюро Советского райкома КПСС, 12 июня 1990 г. 4 Документ имеется в Государственном архиве Новосибирской области (ГАНО. Ф. П-269. Оп. 36. Д. 51. Л. 64). На данном заседании первый секретарь Советского райкома КПСС В. А. Миндолин отсутствовал, его замещал второй секретарь Н. Б. Семягин. Кроме него присутствовали члены бюро М. И. Астахов, Ершов, В. Д. Набивич, А. Н. Семин, Смолкин, отсутствовали Генералов, Глотов, Лыков, Швецов. Присутствовали также члены райкома А. Э. Гертье (зав. идеологическим отделом), Зайцева, Коротышев, Пермяков. Рассмотрение данного источника в ряду других позволяет расценить его как выражение определенной тенденции в деятельности райкома на завершающем этапе «перестройки». Весьма характерно рассмотрение на том же заседании предшествующего вопроса «О работе философских (методологических) семинаров институтов городского куста». В решении по этому поводу предусматривалось «отменить контроль за деятельностью философско-методологических семинаров со стороны райкома КПСС» (Там же)

Вернувшись к постановлению бюро от 16 апреля 1968 г., бюро Советского райкома КПСС находит его ошибочным по существу, отражающим принятые в то время представления о методах идеологической работы, исходящие из искаженного понимания соотношения общечеловеческих и классовых ценностей, что привело к развитию застойных явлений в общественной жизни Академгородка, и постановляет:

1. Постановление бюро Советского райкома КПСС «О некоторых вопросах идеологической работы в институтах СО АН СССР и НГУ» от 16 апреля 1968 г. отменить.

2. Вопрос о политической реабилитации подписавших письмо сорока шести решить в установленном порядке.

3. Проинформировать о решении бюро райкома КПСС партийные организации СО АН И НГУ, ознакомив их с запиской идеологического отдела. Опубликовать данное постановление в местной печати.

Наука в Сибири. 1990. 28 июня

POST SCRIPTUM

№ 1

Академик А. Д. Александров и события 1968 г.

Из публикации А. Д. Александрова «Вступление к воспоминаниям Вадима Делоне 1 Делоне Вадим Николаевич (1947–1983) – поэт, диссидент, подвергался арестам в 1967 и 1968 гг. В 1968 г. учился в НГУ, жил у А. Д. Александрова, который был другом его деда, известного математика члена-корр. Б. Н. Делоне “Портреты в колючей раме”»

…То было золотое время Академгородка – время богатой и раскованной духовной жизни: действовал интеллектуальный клуб «Под интегралом», где проходили дискуссии, клуб песни, клуб поэзии, киноклуб; в картинной галерее Дома ученых проходили выставки Фалька, Филонова и других художников (стоит вспомнить, что я как председатель временного правления устраивал выставку Филонова вместе с секретарем райкома Яновским, ныне членом-корреспондентом АН СССР; председатель Сибирского отделения, глава Академгородка академик Лаврентьев благоволил клубам. Я вспоминаю об этом, чтобы лучше очертить обстановку в городке). <…>

Все кончилось тем, что клуб песни закрыли.

Глубоко задел Вадима, да и взбудоражил городок проходивший в то время в Москве процесс над Гинзбургом и Галансковым. Пресса по их поводу была непристойной, цитировалось, например, суждение Горького: «Предатель хуже вши», значит, можно раздавить ногтем…

Академик Александр Данилович Александров: Воспоминания. Публикации. Материалы. М., 2002. С. 293 (Впервые опубликовано: Аврора. 1991. № 5. С. 68–71)

Из воспоминаний академика Ю. Г. Решетняка 1 Автор – известный математик, сотрудник Института математики СО АН СССР/РАН с 1957 г

… Александр Данилович любил выступать с лекциями на общие темы. Его выступления нередко выходили за рамки того, что тогда считалось допустимым, и это раздражало партийное руководство. <…>

Окончательно А. Д. был зачислен власть предержащими в «диссиденты» после 1968 г. (на самом деле Александр Данилович Диссидентом не был), когда многие из ученых подписывались под письмами, крайне неприятными для партийного руководства, и возникло новое политическое понятие: «подписант». Среди таких «подписантов» были и близкие А. Д. люди и он предпринял огромные усилия, чтобы удар «карающей десницы» редуцировать к «легкому шлепку»…

Академик Александр Данилович Александров… С. 55

№ 2

Из воспоминаний академика С. В. Гольдина 1 Гольдин Сергей Васильевич (1941–2007) – известный геофизик, академик РАН (1997), директор Института геофизики в составе Объединенного института геологии, геофизики и минералогии СО РАН (1996–2004). Также получил известность как поэт. Книга издана в серии «Наука Сибири в лицах»

…Скажу откровенно, я не выступал открыто ни против вторжения в Чехословакию, против вторжения в Афганистан, ни против чего бы то ни было. Но с душевным подъемом читал самиздатовскую литературу (когда она мне попадалась). И на кухне с друзьями говорил все, что думал. Один из моих друзей как-то сказал: может, не будем обсуждать политику, если ничего изменить не можем? У меня была потребность обсуждать происходящее в стране. Письмо «сорока шести», написанное сотрудниками Академгородка в знак протеста против суда над Александром Гинзбургом, я не подписывал, поскольку в то время работал в Тюмени. Я много раз думал, подписал ли бы я его, если бы был в Академгородке? Отказаться было бы трудно. Несколько «подписантов» были уволены. Совершенно не знаю – сколько, но о некоторых знаю точно. Если бы это коснулось меня, моя судьба сложилась бы иначе. Какой бы она была?

<…> Я всегда чувствовал причастность к судьбе народа страны, в которой я родился. Но той меры ответственности, которая отличала Сахарова или Солженицына, у меня не было. Но и это не заканчивает список причин, по которым диссидентство не коснулось меня. Немаловажной причиной было и то, что в кругу моих друзей не было диссидентов. И, наконец, – подспудный страх. Страх, который очень многих заставлял голосовать «за». И являться на выборы. Природа этого страха не проста. В нем много чего было намешано. И страх изменить свою судьбу. И страх перед страданиями. Но там было одно чувство, на которое я хотел бы обратить особое внимание и которое тесно связано с общинным воспитанием русского человека. Это страх перед изгойством. Страх выпасть из общины. Не случайно коммунисты так боялись исключения из партии – общины в общине.

<…> Я разминулся с таким общественным явлением, как подписание публичных писем в защиту фигурантов целого ряда тогдашних громких политических процессов. Вероятность того, что я оказался бы среди подписавшихся, весьма велика. А ведь многих из них уволили с работы. Не исключено, что моя жизнь могла бы далее течь совсем иначе…

Сергей Васильевич Гольдин: Стихи и формулы / Отв. ред. акад. А. Э. Конторович, акад. М. И. Эпов. Новосибирск, 2009. С. 156–157, 261

№ 3

Из мемуаров А. И. Бурштейна

<…> Надо кое-что знать о драматических событиях, развернувшихся уже после фестиваля, когда «чужие голоса» пофамильно называли «подписантов». Среди них оказались и 46 человек из Академгородка. Подписи стояли под петициями, адресованными Верховному суду СССР и оказавшимися за кордоном невесть как. Петиции содержали настойчивые просьбы, если не требования, гласного и объективного судопроизводства, которое не было таковым в процессе над Галансковым и Гинзбургом. Последний всего лишь пытался опротестовать осуждение Даниэля и Синявского, свершившееся годом раньше, для чего собрал для самиздата отн6осящиеся к этому делу материалы. Его право на протест наши «подписанты» отстаивали как свое собственное.

В отличие от надписей на стенах торгового корпуса, этот акт гражданской озабоченности был лояльным и вообще нормальным с правовой точки зрения. И вместе с тем аномальным, беспрецедентным в жизни нашего общества, все еще продолжавшего считать, что от власти не только нельзя ничего требовать, но даже и сомневаться в ее непогрешимости преступно. За одно лишь это сомнение нарушивших табу партийцев стали повсеместно выгонять из партии, а иных даже увольнять с работы. <…> Общественное неистовство достигло апогея. Значительная часть населения искренне недоумевала, откуда вообще могли взяться сомнения при отсутствии какой бы то ни было информации в отечественной печати и гневно обличала «подписантов» как поющих с «вражеского голоса». На этой волне демагогии усиленно муссировались слухи, что главные-де организаторы остались в тени, подтолкнув под руку простаков. Это был прозрачный намек на «Интеграл», которого притягивали к делу за уши. Открытым текстом на закрытых собраниях меня и других осуждали за «пропаганду песен Галича», а подозревали чуть ли не в заговоре.

Правда же состояла в том, что когда однажды вечером ко мне заявился поздний гость, чтобы ознакомить с текстом петиции, я весьма разочаровал его, вернув документ неподписанным. Он ушел, а на другой день у меня собрались лидеры клуба, входившие в чрезвычайный комитет. У президента не было права приказывать, но я употребил весь свой авторитет, чтобы убедить их воздержаться от подписи. Я говорил им, что мы стоим не перед моральным, а перед политическим выбором. Подписать циркулирующее негласно письмо – значит дать повод считать, что «Интеграл» – это лишь видимая часть айсберга. Ну, а если есть невидимая, то уж ясное дело: находясь в подполье, она вынашивает тайные замыслы. Я говорил, что стоящие во главе общественной организации не имеют право выражать свое личное мнение. Хотим мы этого или нет, но мы ответственны за доверившихся нам членов клуба, которые ни сном, ни духом не ведают о происходящем и у не уполномочивали нас распоряжаться их судьбами, никого не спросясь.

А то, что судьбы могут быть сломаны на этом, не исключалось. Увы, некоторым казалось в тот вечер, что я сгущаю краски, да и мне самому на исходе 1967 г., не очень-то верилось, что такое может случиться, но считаться с этой возможностью я был обязан. А год спустя Сережа Андреев – мой поздний гость, погибший впоследствии под высоким напряжением в ИЯФе, – пришел еще раз, чтобы пожать руку за дальновидное решение. Ах как были разочарованы иные наши «радетели», не найдя под петицией подписей большинства интегральских лидеров, даже скрыть этого были не в силах. Не инспирировать «Интегралу» заговор, не раскрутить «коллективки» с международными связями! <...>

Бурштейн А. И. Реквием по шестидесятым или под знаком интеграла // ЭКО. 1992. № 1. С. 101–103

№ 4

Из воспоминаний Л. Ф. Лисса 1 Лисс Лев Фаддеевич – ветеран НГУ, канд. филос. наук, доцент, позднее профессор, длительное время преподавал курс зарубежной истории нового времени на гуманитарном ф-те. В тот момент – секретарь партбюро гумфака

<…> В 60-е годы прошла серия политических процессов над участниками правозащитного движения. Партия и государство в очередной раз старались поставить интеллигенцию на ее «место» в истории. Процессы подняли по всей стране волну протеста, которая докатилась и до нашего Академгородка. Группа ученых, среди которых гуманитарии составляли значительную часть, организовали подписание и передачу «наверх» и в иностранную прессу письма-протеста. Ничего в нем особо антисоветского не было, выражалось лишь слабое опасение, не идет ли дело к возврату политических процессов 30-х годов. Собственно режиму нужен был сам факт протеста, чтобы в очередной раз «проработать» распустившуюся интеллигенцию. Это и было сделано. Если бы эта сверхзадача не стояла, то всю эту историю вполне можно было элиминировать еще на уровне подготовки и подписания письма. Ведь это никакой тайны не представляло. Некоторые вообще подписывали протест, не особенно задумываясь о возможных последствиях. Как только письмо стало достоянием гласности, началась кампания «проработки», что, собственно, и требовалось режиму. Характер этих проработок отражал особенности настроя конкретных коллективов. Мне пришлось участвовать в трех таких акциях. Прежде всего состоялась узкая встреча ряда заведующих кафедрами, деканов факультета, членов парткома у ректора С. Т. Беляева. Совещание было закрытым, без протокола. На нем-то и проявилась склонность некоторых наших именитых коллег-обществоведов к тому самому низкопробному политиканству, которого, на мой взгляд, и опасались отцы-основатели. Как всегда, спокойно и в высшей степени порядочно вел себя Спартак Тимофеевич 2 С. Т. Беляев . Спокойно держался и присутствовавший на этом совещании тогдашний первый секретарь Новосибирского горкома КПСС 3 А. П. Филатов . Более того, в отличие от некоторых наших коллег, он не произносил «разгромных» речей, а посоветовал не спешить и разобраться с каждым из «подписантов» персонально. Затем было общеуниверситетское собрание, на котором разбирались персональные дела доцентов-философов И. С. Алексеева и В. А. Конева. Оба были очень уважаемыми преподавателями и пользовались большим авторитетом на факультетах, где вели свои учебные курсы. На собрании выступило много уважаемых в университете людей, в основном с благожелательных по отношению к «оступившимся» коммунистам позиций. Дело было сведено к выговорам.

Наконец, где-то в заключение всей кампании состоялся районный партактив. Вот здесь-то со всей ясностью и проявилась суть всего этого дела, его политическая подноготная. Предварительно следует отметить специфику нашей районной парторганизации. Хотя район включал в себя Академгородок, ученые не составляли большинство парторганизации. Среди партийцев в большинстве организаций, включая и институты, и в целом по району превалировали представители рабочего класса. На это была направлена сознательно осуществлявшаяся политика по регулированию партийных рядов. Естественно, что и на этом активе превалировал простой труженик. Скорее всего какую-то часть участников специально подготовили, договорились о способах выражения своего неприятия происшедшего, своего осуждения «антисоветского» поведения части ученых. Похоже, что кое-кому это очень импонировало. Главную речь держал первый секретарь ОК КПСС Ф. С. Горячев. На меня она произвела впечатление «прощупывающей», было очевидно, что оратор стремится уловить настроение аудитории. Затем начались выступления руководителей сибирской науки и представителей трудовых коллективов. Как всегда в сложных ситуациях, М. А. Лаврентьев говорил о крупных достижениях ученых Академгородка. С. Т. Беляев остановился на университетских проблемах. Надо сказать, что зал негативно реагировал на эти выступления. Осуждающие реплики из разных концов зала то и дело прерывали их речи. Представители «трудящихся» гневно осуждали «зарвавшихся» «подписантов». И уж в заключительной речи Ф. С. Горячев выдал столь «любимым» им ученым по первое число под одобрительный шумок зала. Что и требовалось…

Базовый для гуманитарного факультета Институт истории отказал в разрешении на очередное совместительство в университете двум своим сотрудникам: М. И. Черемисиной и М. М. Громыко. Наши попытки (факультета и С. Т. Беляева) как-то повлиять на ситуацию успеха не имели. У Майи Ивановны гибла целая специализация... Спасая свое направление, Майя Ивановна целый учебный год работала со студентами на общественных началах, без оплаты. И лишь через некоторое время удалось преодолеть институтское «табу»… Иначе случилось с Мариной Михайловной. Пойти по этому варианту она для себя не сочла возможным. Она резонно возражала нам на подобное предложение: если факультет заинтересован в ее педагогических услугах, он должен добиться официального разрешения вопроса. Но это оказалось не в наших силах <…>

Логос. Историко-литературный альманах. Вып. 1. Хроника гуманитарного факультета Новосибирского государственного университета / Ред.-сост. А. С. Зуев. Новосибирск, 1997. С. 24

№ 5

Из воспоминаний М. П. Гавриленко 1 Гавриленко Мария Гавриловна – в то время жена И. С. Алексеева. Воспоминания получены от проф. М. В. Шиловского в виде рукописного текста

Родом с Кубани. Окончила школу с золотой медалью в 1958 г. Поступила в МГУ на физический факультет, специализировалась по ядерой физике, была секретарем факультетского комсомольского бюро, членом ЦК ВЛКСМ. Ходила на дискуссии в Политехническом музее, где выступал и ее муж философ И. С. Алексеев. В 1962 г. в МГУ приехал Будкер агитировать студентов в Институт ядерной физики СО АН. Поскольку у мужа возникли проблемы после выступления, решили ехать.

Городок понравился сразу и на всю жизнь. Я перевелась с последнего курса в НГУ в 1962 г., затем досдавала и в 1965 г. получила диплом. Будкер в ИЯФ не взял, поскольку у него была своеобразная теория по отношению к женщинам-физикам («и не физик, и не женщина»). В 1963 г. устроилась по профилю (физика плазмы) к Богдану Войцеховскому в Институт гидродинамики.

В городке («деревне Лаврентьевке», как его тогда называли) существовала какая-то приподнятая атмосфера. Обеспечивали через заказ очень хорошо, хотя в магазине продавали хвосты, рожки и субпродукты. В студенческой столовой все было страшно дешево. Названий улиц еще не было. По микрорайонам А, Б, В, Г (университет) молодежь бурлила. Различные сборища, неформальные объединения типа «Кофейной гущи» в Институте математики, потом «Под интегралом», дискуссии. После бардовского фестиваля на одной дискуссии в Институте геологии Лозовский процитировал Галича и в глаза назвал Трофимука «сволочью». Прекрасно выступал на диспутах профессор Поспелов из этого института. Каждый мог сказать, что думал, не опасаясь за последствия.

Хорошо помню диспут, устроенный редакцией «Комсомольской правды» в декабре 1962 г. На ней хорошо вывступил студент Ю. Никоро из университета. Он буквально выстрадал: родился в лагере, где оказались его родители, отец – репрессированный генетик.

Вся история с подписантами происходила на моих глазах. Во главе стоял младший научный сотрудник Игорь Хохлушкин (гуманитар), настоящий диссидент, исчезнувший куда-то после этой истории. Вместе с Сергеем Андреевым, инженером из ИЯФа (потом погибшим), Лозовским и Захаровым они составили инициативную группу. Инициировали стенограммы судебного процесса по делу Гинзбурга, распечатанные на тонкой такой, мягкой, шелестящей бумаге. Эти ребята сочли необходимым подписать письмо протеста по поводу устроенной расправы и самим подписаться. Регулярно, в том числе на нашей квартире собиралась инициативная группа. Первое письмо подписало от 600 до 1 000 человек. Мы с мужем тоже подписались. Кому попало не предлагали, но зачастую в лабораториях вслед за руководителем подписывали и рядовые сотрудники. Не все соглашались, говорили: «Сибирь здесь не кончается».

В конечном счете Будкер вызвал к себе Захарова и предложил уничтожить письмо, поскольку оно могло отрицательно отразиться на развитии городка и привести к репрессиям. На квартире Хохлушкина обсудили ситуацию и решили тактику изменить, число подписантов резко сократить, отработав определенные критерии отбора: не привлекать молодых, обоих членов семьи, перспективных ученых, особенно руководителей, поскольку без работы могли остаться работающие под их руководством и с ними вместе. По подписям прошлись и существенно почистили. Первый вариант сожгли.

С письмом в Москву ездила я и лично, под расписку, передала в экспедицию Верховного Совета СССР. Как попало письмо за границу, не знаю. Но когда началась проработка подписантов, на одном собрании, когда секретарь райкома Р. Г. Яновский (он вместе с мужем на одной кафедре работал) заявил, что письмо и предполагалось для «Голоса Америки», я встала, показала квитанцию и рассказала, как его отвозила.

Началась проработка. О письме райкомовцы узнали из передачи «Голоса Америки». Вообще в райкоме КПСС у нас работали дураки. М. А. Лаврентьев по поводу случившегося заявил, что когда нужно, он за своих заступится, а за «этих» (осужденных) заступаться не будет. Будкер сказал, что высовываться не надо, чтобы не было плохо науке. Он считал: в Академгородке можно говорить что угодно, а вот за его пределами – непозволительно.

Сильно наказали человек пять.

Некоторое время еще бурлили. Отдушиной стали для нас, физиков, «Экономические среды» в НГУ, а также фирма «Факел» при райкоме ВЛКСМ. Самиздатовскую литературу постоянно читать было невозможно для человека с нормальной психикой. Своей информацией о человеческих трагедиях она делала из людей идиотов.

События 1968 года – это был один из самых сильных взлетов в истории ННЦ. А после этого – тишина и бессилие…

Существенное воздействие на жизнь городка первых лет оказывала личность М. А. Лаврентьева. Высокий, сутулый, любитель выпить и матершинник. Он не был чисто академическим ученым, любил эксперимент, поле. Страшно не любил всякие формальные заседания, советы и пр. <…>

М. А. Лаврентьев встречался со студентами НГУ по поводу не то сессии Верховного Совета, не то съезда партии, на котором был. Сказал примерно следующее: «Что можно сказать, вы и без меня прочитаете в газетах, что нельзя – я сказать не могу. Давайте лучше поговорим, как учиться в университете. Вот Пуанкаре учился в навигационной школе. Сдал 22 дисциплины: 11 математик, остальные специальные, навигационные. Первые у него шли хорошо, вторые – нет. Совет школы принял решение простить Пуанкаре навигационные дисциплины. Может быть простить и у нас в НГУ кое-какие предметы». И вся аудитория восторженно завопила: «Историю КПСС!» Студентов мучили этим предметом <…>

­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­Личный архив автора-составителя

Раздел 3

Материалы обсуждений в Институте геологии и геофизики

№ 1

Из протокола заседания партийного бюро института 1 Заседание, как и последующие мероприятия такого рода в институте, были посвящены обсуждению действий «подписантов» из лаборатории ядерной геофизики – молодых инженеровЛ. А. Лозовского иА. М. Шалагина. Другие источники называют в их числе также лаборантовБ. И. Пролоуса иН. А. Топешко, иногда же еще и научного сотрудникаВ. И. Щеглова. Причины таких расхождений из официальных документов не ясны. В воспоминаниях участников событий прослеживаются три версии по этому поводу: по мнениюА. М. Шалагина, основной удар был нанесен по наиболее заметным фигурам – «зачинщикам»;Л. А. Лозовский считает, что лица, избежавшие прессинга, были «сексотами» КГБ; отношение к последнему из названных сотрудников объясняют близостью его отца, также сотрудника института, к руководящим кругам. Напомним, что краткие сведения о выступавших на этом и последующих заседаниях помещены после всего документального массива, относящегося к данному институту,между 13 марта  и 8 апреля 1968 г. 2 Точную дату заседания определить не представляется возможным, поскольку лл. 160–164, где в начале протокола должна фигурировать эта дата, «законвертированы». Примерный временной интервал определен по датам предшествующего и последующего заседания

<…> Моисеенко У. И. Я считаю, что об этих  подонках нечего получать дополнительную информацию, – и так все ясно. Мало им дали; организация, чувствуется, есть, т. к. все проходит организованно, и  информацию она получала гораздо раньше,  чем все появляется в печати.  Если их поддерживает директор Ядерной физики или дочка большого ученого, их нужно призвать к порядку. Нужно покончить с кастовостью.

Бланкова Т. Н. Ситуация страшно неприятная для всего Академгородка. Видимо, группа какая-то  есть,  как все происходит организованно. С Лозовским говорить очень не просто, так как  он читал дополнительные материалы, какие ходят в списках.  Поэтому нам нужно получить какую-то дополнительную информацию. Как работник Лозовский хороший, но очень горячий. Лозовский говорит, что они не рассчитывали, что письмо пойдет за рубеж. Нужно ставить вопрос об «Интеграле». Год уже нет никаких объявлений. Сейчас там идет работа с узким кругом людей, – в основном с теми, кто и подписал письмо.

Вышемирский В. С. В городке, чувствуется, есть антисоветская организация, и принадлежность Лозовского к ней несомненна. Он прекрасно все понимает. Прав Кириллов, что Лозовского нужно выгнать из Института – провести это на открытом партийном собрании. Лозовский в моральном отношении не подходит к работе в академическом институте. Никаких консультаций не нужно – все есть в печати, Верховный суд и суд вообще нам не подотчетен. Реакция на решение суда чисто ошибочная. Эти люди заинтересованы в появлении темных пятен на Академгородке и всей стране, и они не надеются, что решение суда будет пересмотрено. Нам нужно поддержать право суда на то, какую форму он выбрал для своей работы.

Анатольева А. И. 3 Анатольева Анна Ивановна (1926–1982) – окончила МГУ в 1950 г., ст. науч. стр., канд.. с 1971 г. д-р геол.-минер. нук. Супруга И. В. Лучицкого.  Основная монография «Домезозойские крестоцветные формации».  По воспоминаниям коллег,  отличалась беспредельной преданностью науки, говорила: «если бы мне не платили зарплату, а давали самый минимум для проживания и давали возможность заниматься геологией, я была бы так же счастлива, как и теперь» (См.: Кренделев Ф. П., Лучицкая А. И. Игорь Владимирович Лучицкий. М., 2004. С. 68) Я глубоко убеждена в существовании тайной организации. Была на банкете бардов – все проникнуто сионистским духом.  Эти люди не думают о народе. Народ для них – быдло, подстилка для достижения своих корыстных целей. Они заявляют, что революции у нас нет, что она кончилась в 1937-м году – сейчас только контрреволюция. Прав Осипов, поставив вопрос о закрытых формах обслуживания и в городке, и в городе, и во всей стране. Пора положить конец кастовости. На этом играют. Ленин жил и работал без закрытых магазинов и поликлиник. Нужно просить ЦК о том, чтобы сюда  прислали сильных идеологических работников.

Курицын В. А.  Факт этот безобразный, порочащий нас. Эти трое – антисоветчики, а на их обсуждение тратится масса времени. Все, кто подписал это письмо, заслуживают самого сурового наказания.

Быков Ф. А. Лозовский не достоин быть членом нашего коллектива. Будь он в рабочем коллективе, он не смог бы этого себе позволить.

Ревягин А.Н. Я присоединяюсь ко всем, а те, кто подписал, заслуживают строгого наказания.

Гайский В. Н. На собрании нужно разбить Лозовского идеологически, а собрание пусть предлагает организационные меры. Нам с этим выступать не нужно. Нужно, чтобы сотрудники института встали на нашу сторону.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. Партийное бюро осуждает антисоветское выступление сорока шести человек.

2. Написать в «Правду» письмо с осуждением сорока шести и  поддержать решение советского суда.

3. Провести закрытое собрание 8 апреля.

4. Провести общее собрание института 4 апреля.

ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9. Л. 165–166

№ 2

Из протокола  закрытого партийного собрания института, 8 апреля 1968 г.

На учете в партийной организации состоит 120 членов и кандидатов 1 Это была крупнейшая партийная организация ННЦ, принимая во внимание, что в 1968 г. в данном институте было около 900 сотрудников, в том числе 33 доктора и 175 кандидатов (ГАНО. Ф. П-5430. Оп. 1. Д. 11. Л. 31–32). На собрании присутствуют 100 членов и кандидатов в члены КПСС.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. О письме группы сотрудников учреждений Академгородка по поводу Гинзбурга и К^о

В.Н.Гайский знакомит с материалами дела и письмом.

ВОПРОСЫ:

Белоусов А. Ф. Кто подписал  письмо?

Троицкий С. Л. Кто организовал это письмо?

Журавлева И. Т. Как стало известно об этом письме?

Задкова И. И. Видели ли сборщики?

Кашменская О. В. Совпадает ли содержание писем, переданных по «Голосу Америки» и подписанных в Академгородке?

Пинус Г. В. Кто организовал это письмо? Получила ли «Комсомольская правда» это письмо?

Холод Ю. Правда ли, что у невесты Гинзбурга были отобраны записи его защитника?

Леснов Ф. Н. Не вызвано ли это письмо именно недостатком информации?

Моисеенко У. И. Почему письмо только о двух, а не о всех четырех?

Кляровский В. М. Кто эти лица в нашем институте, которые подписали письмо?

Жалковский Н. Д. По чьей инициативе мы собрались?

Кашменская О. В. Не нужно ли разделить два вопроса: написание письма и передача его за границу?

Велинский В. В. Что антисоветского в этом письме?

Косалс Я. А. Если бы не попало в «Голос Америки», что особенного в этом письме?

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Троицкий С. Л. Вопросы серьезные, нужно различать форму и содержание. Сотрудники института проявили близорукость, подписывая это письмо. Коммунисты должны разбираться.

Занина Е. Ф. Письмо не красит лицо Академгородка. Должны быть приняты меры очень серьезные. Необходимо контролировать работу в вечернее время. В институт приходят сотрудники, не работающие в институте.

Залетаев Г. С. Факт подписания письма – это результат недостаточной идеологической работы. Это порождает равнодушие к нашим делам. На вечере 2 Имеется в виду известное мероприятие в Институте геологии и геофизики, где была проведена   дискуссия о фестивале «бардов» было много людей, которые не имели отношения к институту. И у всех на глазах была вынесена газета.

Журавлева И. Т. Идеологическая борьба принимает острые формы. Мы недостаточно владеем информацией, которой владеет наш противник, и это может нам снижать острые вопросы.

Филиппов Е. М. Письмо подписали сотрудники (Лозовский, Шалагин и Топешко), они агитировали за подписание и других. На партгруппе обсуждалось поведение Лозовского. Лозовский работал сначала по хоздоговорной теме, потом переведен в штат института. Работает под руководством Бланкова. Сам факт неприятный.

Кузнецов В. А. Этот вопрос всех волнует. Нельзя сказать, что подписавшие – плохие люди. Этих товарищей я осуждаю. Идеологическая работа очень сложная. Большее внимание надо уделять идеологической работе. После праздника поползли слухи, и противник ими воспользовался. Ходит письмо о картинной галерее, и оно так аккуратно и на вид безобидно составлено. Остается неясным, почему снимают Макаренко-Гершковича. Молодежь болезненно воспринимает вопросы, связанные с демократией.

Холод Ю. Не знаю ни Гинзбурга ни Голанского. Приходилось с пеной у рта отстаивать неправильные положения при Хрущеве, когда отбирали коров. Во всех газетах ура!!! Я обжегся, и мне не хочется больше. Я не думаю, что идеологическая работа ослаблена, – она не так ведется. Чаковский мало ответил в «Литературной газете».

Николаев С. М. В сегодняшнем собрании необходимо разделить две вещи: подписи письма и идеологическая работа. Нам трудно спорить по идеологическим вопросам. Имеются легализованные и нелегализованные организации. Но кто был активным участником подписания письма? Кохан пытался его подписать в мехмастерских – а он судился за аморальный поступок. Критика в институте слабая. На философских семинарах занимаются чепухой. Защитники Галича и защитники авторов письма совпадают: Кашменская, Бланков, Лозовский. Вопросы о честности и справедливости преподнесены под кислородным соусом. Подсунута неблагородная фактура. Осуждая это письмо, мы слышим вопросы, которые кажутся справедливыми.  А неужели они не могли написать? Это очень тонкий прием. Очень аккуратно смешивают две тенденции. С тенденцией демократизации и использования авторитетов. Чувствуется, что действует организованная сила, которая хорошо оплачивается.

Велинский В. В. Я пропагандист, по этому делу был задан вопрос. Волнует вопрос о  недостатке информации. Они (Гинзбург и Галансков), их страницы, но зачем было делать процесс закрытым. После сталинских времен процесс демократизации касается всех. Это касается и письма. Написать может каждый, подписавшие – не дураки.  Необходимо осудить организаторов, разграничив написавших и подписавших.  Первых осудить. В написании письма ничего принципиального нет, даже как-то хорошо, что люди стали писать прямо.

Бланков Е.Б. Заслуживают презрения люди, апеллирующие  к Америке. Осудить тех, через чьи руки этот документ пошел в Америку. Глубокое огорчение – существование каналов информации. Подписание такого письма, если бы оно не попало в Америку, не составляет криминала. Необходимо разграничить, кто подписал. Подписавшие читали речь адвоката. Подписавшие боролись за справедливость, – судебные ошибки бывают. Гораздо тяжелее ошибка от молчания для тех, кто борется за правду. Нельзя считать действия людей, подписавших письмо, криминалом. Лозовский и Шалагин  – хорошие советские ребята. Никаких организационных выводов о них делать не стоит.  Они не являются сознательным орудием буржуазной пропаганды. Нужно указать им на их легкомыслие. Не защищаю ни тех, ни других.

Кляровский В. М. Последние выступления совершенно непартийные. Вообще выступления странные. Это желание отвлечь собрание от существа дела, оправдать любую политическую близорукость. Это прискорбно, что среди них есть коммунисты. Демократия  заключается в том, что мы обсуждаем письмо, которое направлено против нашего строя. Товарищи, подписавшие письмо, проявили  политическую безграмотность, политическую ошибку.  Каждый должен знать, что должна дать та бумага, которую они подписывают.  Требовать отмены решения суда этим пособникам белогвардейской организации? Этот документ следует оценить как политически неправильный и выступить в печати.

Кашменская О. В. Согласна с Журавлевой, что это началось с недостатка информации. Почему не было полной информации? Насчет Гинзбурга мы не знаем. Говорят, в защиту выступил сын Литвинова, большие литераторы. Почему сняли Макаренко-Гершковича – он хорошо организовывал выставки и не виноват. Пятьдесят лет прошло, необходимо доверие. Недоверие обижает. Нужно больше информации.

Вышемирский В. С. Недостаток информации не является причиной. Информации было достаточно. Не может быть оправдания лицам, подписавшим письмо, они заслуживают осуждения.

Израйлева Н. И. Об информации: все получено из иностранных газет. В них информация о вопросах, которые волнуют молодежь. В иностранных газетах писалось об известных писателях. Почему только обвинения, а не защита?  Почему мало освещаются события в Польше и Чехословакии?

Поспелов Г. Л. Это событие должно интересовать с точки зрения тактики нашей политической работы. Что случилось – наш политический просчет. Режиссура, организовавшая это письмо, еще сыграет на этом деле – увольнения, гонения и т.д. Мы поразительно опаздываем с реакцией на различные события. Когда мелкий факт становится международным, необходима полная информация. Не правильно, что обсуждаем письмо с «Голоса Америки», а не из государственных организаций. Это событие должно насторожить нашу внутреннюю жизнь. Мы попали под обстрел. В вопросе о картинной галерее тоже  начали с администрирования. Не надо упрощать события. Нужно спросить с коммунистов, подписавших письмо. Потребовать информацию у парторганизаций, где эти письма подписали коммунисты. Отсутствие психологического  подхода. Ведутся разговоры, что это возврат к 1937 году. Необходимо выработать определенную линию.  Нужно осудить людей, давших материал для буржуазной пропаганды. После общего партийного  собрания необходимо вернуться и выработать план работы с молодежью.

Моисеенко Ф. С. Письмо – конфетка, настолько тонкая, что голым осуждением ничего не сделаешь. Осуждения заслуживает не письмо, а история изготовления письма. Оно имеет антисоветскую подоплеку. Текст письма мы осуждать не можем. Мы осуждаем с чужого голоса. Наша пропаганда виновата, что мы попали в дурацкое положение. Часть письма вовлечена демагогией.

Фирсов Л. В. Имеется резиденция в Академгородке. Имеется ассоциация географического пункта Академгородка 3 Видимо, в данном случае подразумевалось, что «резиденцией идеологических врагов» в Академгородке являлся Новосибирский отдел Географического общества СССР. Основания для таких обвинений не ясны, однако следует отметить, что в деятельности названной общественной организации в ННЦ отмечались серьезные ошибки.  Так, в постановлении бюро Советского райкома КПСС 30 сентября 1969 г. были вскрыты серьезные  нарушения финансовой дисциплины в Лаборатории историко-географических и социологических исследований (ЛИГИСИ), которая действовала под эгидой указанного общества (ГАНО. Ф. П-269. Оп. 7. Д. 38. Л. 60–62). Нужна действительная пропаганда – взять шефство над геологическим факультетом. Выступление Бланкова – это принцип нейтралитета, плохая позиция.

Жарков М. А. В этом деле неправильно сработала идеологическая пропаганда в прессе. Узнал от сына, который слушал радио.  Дело было взято на вооружение пропагандой США. Необходимо было в ранний момент остановить. Это – основная ошибка. Необходимо правильно заговорить о нем. Это письмо стало политическим. Нам навязали идеологическую борьбу. Действия подписавших письмо нельзя не осудить. Необходима своевременная информация.

Задкова И. И. Поддерживаю выступление Жаркова. Привлечь к строгой ответственности тех лиц из ЦК, кто не ответил на письмо 46-ти и допустил его выход за границу.

Волохов И. М. Расщепление политики обсуждения. Сорок шесть пытались дискредитировать решение суда. Задкова и Жарков говорят о грубейшей ошибке нашей пропагандистской машины. Какой предел информации, который необходим для того, чтобы разобраться и в этом деле. Ответственность отвлекать на разбор этого дела. Просто не рационально тратить время.

Бочкарев Б. Н. Лозовский и Шалагин – вполне приличные люди. Они могли подписать в состоянии аффекта. Суровых мер применять к этим людям нельзя. Это приведет к лишним разговорам.

Матвеев В. Написано о процессе недостаточно. Должно быть подготовлено контрвыступление.

Молчанов В. И. Нужно разграничить демократию и либерализм. Какой может быть  разговор с людьми, которые прямо сотрудничали с контрреволюцией. Выслать их всех из Академгородка!

Заключительное слово Гайского В. Н. В результате обсуждения выявилось общее осуждение по поводу поступка сотрудников, подписавших письмо по поводу осуждения группы Гинзбурга. Коммунисты были единодушны в осуждении людей, объективно вставших на защиту антисоветской деятельности.  Естественно, кроме того были обсуждены вопросы, связанные с недостатками нашей идеологической работы. Сейчас задачей каждого коммуниста нашей парторганизации является правильное разглашение сути происходящих событий, как при обсуждении данного письма, так и в повседневной жизни.

Вопрос. Когда будет общее собрание?

Гайский В. Н. В среду или четверг.

Троицкий С. Л. Зачитывает решение.

Журавлева  И. Т. Еще раз просит улучшить информацию. При проведении собрания достать оригинал письма.

Троицкий С. Л. Вновь читает решение.

Решение принято большинством голосов, 93 при двух против (Кашменская, Вдовин) и пяти воздержавшихся (Бланкова, Холод, Велинский, Леснов, Пяллинг).

Троицкий С. Л. Зачитывает текст письма. В обсуждении выступили Кляровский, Волохов, Холод, Кашменская. Проект письма принят большинством голосов 99 при одном голосе против (Кашменская).

РЕШЕНИЕ ПАРТИЙНОГО СОБРАНИЯ:

Заслушав и обсудив информацию секретаря партбюро института т. Гайского В. Н. «О письме группы сотрудников Академгородка по процессу Гинзбурга», партийное собрание  постановляет:

1. Осудить поступок подписавших письмо сотрудников институтов Академгородка, объективно вставших на путь антисоветской деятельности.

2. Провести общее собрание коллектива для обсуждения и осуждения письма сорока шести. Считать необходимым принять письмо для опубликования в печати от имени коллектива института.

3. Обратить внимание партийной группы сектора геофизики (партгрупорг т. Моисеенко У. И.) и заведующего лабораторией ядерной геофизики члена КПСС тов. Филиппова Е. М. на неблагополучное положение в идеологической работе в лаборатории.

4. Предложить партийному бюро обсудить и принять меры к существенному усилению идеологической работы в коллективе.

5. Поставить перед партийными органами вопрос о партийной ответственности членов КПСС, подписавших письмо.

6. Еще раз просить вышестоящие органы об улучшении информации о наиболее острых  вопросах современности.

ПРОЕКТ ПИСЬМА ОБЩЕГО СОБРАНИЯ КОЛЛЕКТИВА В ГАЗЕТУ

«СОВЕТСКАЯ СИБИРЬ» 4 Вероятно, вначале предусматривалась публикация письма в «Советской Сибири», однако затем ограничились его помещением в многотиражке  СО АН «За науку в Сибири»

Как нам стало известно, группа сотрудников Сибирского отделения, работающих в  институтах Академгородка, в том числе один сотрудник нашего института направили письмо в высшие партийные и советские органы с требованием отмены и пересмотра решения Московского городского суда по делу Гинзбурга и других, осужденных в январе месяце текущего года за антисоветскую пропаганду по заданию зарубежной белогвардейской организации  «Народно-трудовой союз».

Обсудив опубликованные в советской печати материалы по данному процессу и  письмо сорока шести, мы считаем, что это письмо не выражает мнения многочисленного коллектива ученых, рабочих и служащих и нашего института в частности.

Судя по тому факту, что содержание письма в самый короткий срок стало известно враждебным Советскому Союзу зарубежным органам и широко ими используется для дискредитации нашего государственного строя и антисоветской пропаганды, нам совершенно ясно, что к организации письма сорока шести приложили свою руку хозяева Гинзбурга и его подручных из антисоветских контрреволюционных зарубежных организаций. Менее всего заботясь о демократии и законности в нашей стране, они пытались использовать провал платных агентов для новых провокаций против нашего государства и народа. Не удивительно, что авторы письма не сделали даже попытки привлечь на свою сторону хотя бы один производственный коллектив или организацию. Им удалось отыскать в некоторых институтах лишь единицы неустойчивых, безответственных и недостаточно зрелых в политическом отношении людей, которые за демагогическими, внешне патриотическими фразами не увидели или не захотели увидеть антисоветской направленности письма.

У нас нет сомнения в том, что Московский горсуд провел процесс в соответствии с существующим законодательством.

Мы возмущены тем, что в нашем прекрасном научном центре, созданном народом для быстрейшего развития науки и воспитания научных кадров, появилась горстка людей, позорящих наш коллектив. Мы в полной мере осознаем свою ответственность перед Родиной, всем советским народом за дальнейшее развитие передовой советской науки, обеспечивающее неуклонное движение нашей страны по пути строительства коммунизма.

ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9.  Л. 30–38

№ 3

Протокол общего открытого собрания сотрудников института,

12 апреля 1968 г.

На учете в парторганизации состоит 120 членов и кандидатов  в члены КПСС. Присутствуют на собрании 100 членов и кандидатов в члены КПСС. Беспартийных – 500 человек.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

О письме группы сотрудников СО АН СССР по делу Гинзбурга и К^о

Секретарь партийной организации института зачитывает письмо сотрудников СО АН СССР по делу Гинзбурга и К^о. После чего был зачитан ряд выдержек из газеты «Комсомольская правда» и «Правда», освещающих судебный процесс по делу Гинзбурга. Тов. Гайский отметил, что среди подписей оказались подписи сотрудников нашего института  Лозовского Л. А. и Шалагина А. М. Тов. Гайскому был задан ряд вопросов.

Гусев Г. М. Назовите, пожалуйста, подписи, кто подписался под этим письмом.

Эпштейн Е. Н. Существует ли квитанция, что письмо дошло до адресата?

Изох Э. П. Было ли проведено настоящее расследование компетентными органами по ходу этого письма.

Гусев Г. М. Присутствуют ли эти товарищи на собрании?

Алабужев Б. А. Неужели этот список записан с «Голоса Америки»? Столько разборчивых подписей?

Троицкая Т. С. Как был организован сбор подписей?

Пинус Г. В. Хочу высказать пожелание, чтобы сначала выступил один из подписавших это письмо.

Председатель собрания предоставляет слово Лозовскому Л. А.

Лозовский Л. А. Я вижу, что сейчас только в президиум передали квитанции-уведомления, что письма дошли до адресатов. Процесс четырех осужденных меня заинтересовал потому, что я не получил достаточных сведений о процессе в газетах. Я вынужден был обратиться к зарубежной коммунистической печати. Так, во французской газете была статья, – она отмечала, что в процессе Гинзбурга имелось нарушение дела. А также была статья в газете коммунистической  партии Австрии. Это меня насторожило, что коммунистические газеты за рубежом отмечают это нарушение. Мы в своем письме подчеркивали, что нами двигала забота о нарушении процессуального права, но нет ни слова, оправдывающего виновность подсудимых. Лозовский зачитывает это письмо.

Гусев Г. М. Я прошуВ. Н. Гайского еще раз зачитать это письмо. Было еще раз зачитано Гайским письмо, которое ничем не отличается от письма-копии, зачитанного Лозовским.

Лозовский Л. А. Мы протестуем против приговора суда.

Гусев Г. М. Какой информацией Вы пользовались, что был нарушен судебный процесс? Каким языком Вы владеете?

– Английским в пределах кандидатского минимума.

Обут А. М. Порядочно там народу было, кто же составил это письмо? Как же Вы не поинтересовались, откуда идет это письмо?

–  Я получил готовый текст.

Трофимук А. А. Вы интересовались, кто его написал?

–  Я подписал готовый текст.

Башарин А. К. Вам дали копию или Вы расписались на подлиннике?

– В подлиннике: я ознакомился и подписал письмо.

Моисеенко У. И.  У вас есть коллектив лаборатории, а подписались только Вы.

– Подписались люди, интересующиеся этим.

Моисеенко У. И. Как Вы можете верить зарубежным газетам, их корреспондентам, – они же не присутствовали на процессе?

–  Я воспользовался редакционной статьей коммунистических партий Англии и Австрии. Я не интересовался, каким образом они это установили. Я могу им верить, – это коммунистические органы. Этот процесс был закрытым, о нем был ряд статей, и они не отразили всю правду.

Юферев О. В. Вы сказали, что пользовались информацией этих газет. Вы читали эти статьи до подписи письма или после?

– Часть – до, часть после.

Трофимук А. А. Откуда Вы узнали о речи адвоката Гинзбурга?

– Мне дали ее прочитать. Я повторяю, что не придерживаюсь  мнения, что они не виноваты. Речь мне дал один товарищ.

Башарин А. К. В письме вы пишите, что руководствовались чувством моральной ответственности за судопроизводство. Не отвечаете на вопросы, Вам заданные.

Поленова Е. И. В чем Вы видите серьезное несоответствие?

Лучицкий И. В. 1 Как показывают публикуемые документы, известный геолог (с ноября 1968 г. – чл.-кор. АН СССР)И. В. Лучицкий, в отличие от других ведущих ученых, членов партийной организации института, не выступил в ходе последующих обсуждений. Об отношении его, как и значительной части коллектива этого НИИ, к происходившим событиям в какой-то мере можно судить  по известной встрече сотрудников Института геологии и геофизики с участниками фестиваля «бардов» (См. об этом: (Кренделев Ф. П., Лучицкая А. И. Игорь Владимирович Лучицкий. М., 2004. С. 186–187). В мае 1970 г. партийное собрание института рассматривало заявлениеИ. В. Лучицкого о вступлении в КПСС.  В ходе обсужденияА. А. Трофимук отметил, что Игорь Владимирович, «будучи беспартийным, отстаивал дело партии. Это было ярко видно на примере тех идеологических вывихов, которые навязывались нам в 1968 г.».  В ходе собрания были заданы вопросы о его пребывании в плену в годы войны и о причинах такого позднего вступления в партию. По этому поводу Игорь Владимирович сказал: «Это связано с тем, что в 1943 г. я был в плену и после реабилитации не решался подать заявление, хотя душой всегда был с партией» (ГАНО. Ф. П-5430. Оп. 1. Д. 11. Л. 52, 143). И. В. Лучицкий находился в плену в 1943–1945 гг. (См.: Российская академия наук. Сибирское отделение: Персональный состав. Новосибирск, 2007. С. 416)Я хочу знать, кто написал это письмо?

– Группа авторов.

Лучицкий И. В. Есть ли среди свидетелей провокаторы?

–  Я уверен, что нет.

Осипов Д. К. Распространяли ли Вы его среди сотрудников?

– Нет. Первое письмо я показал нескольким нашим друзьям.

Трофимук А. А. Сколько их, этих друзей?

– Я знаю человек пять.

Сакс В. Н. Почему Вы не обратились к заведующему лабораторией, считали, что он не подпишет?

– Он был в командировке.

Трофимук А. А. Вы заместитель, Вы посоветовались с ним?

– Нет.

Осипов Д. К. Я знаю точно лиц, которым Вы предлагали подписать.

– Нет.

Лаврентьев А. И. Какова Ваша версия, что ваше письмо попало за границу?

– Я не могу знать, как оно попало в «Голос Америки». Выяснить – это дело компетентных органов.

Шарудо И. И. Вы лично знакомы со всеми, кто подписал это письмо?

– Нет

Трофимук А. А. Почему Вы убеждены, что они честные?

– Мне так кажется. Я уверен.

Кузнецов Г.Сколько времени прошло после написания письма и передачи по радио «Голоса Америки»?

Кузнецова И. К. Как Вы смотрите, что ваше письмо стало орудием антисоветской пропаганды?

Пинус Г. В. Какое чувство Вы испытали, когда услышали?

– Я был удивлен, мне было неприятно.

Гудина В. И. Вы все судебные процессы контролируете?

– Нет.

Трофимук А. А. Вот Вы большой знаток юридических законов, откуда Вы знаете, что они не признали себя виновными?

Моисеенко Ф. С. Вы не верите, что было в советской печати, а что они были связаны с НТС, Вы в это тоже не верите?

– Мне трудно судить, я не знаком с фактами. Выступил за соблюдение процессуального дела. Я выступаю против такого процесса.

Трофимук А. А. Откуда и где доказательства,  что это негласный процесс?

Оболенский А. А. После всей ситуации, которую Вы пережили, почему не хотите быть откровенным?

Трофимук А. А. В президиум передали квитанции-уведомления, они от 4 марта с. г., а письмо составлено 19 февраля. Сколько было экземпляров письма?

– Подписывался подлинник, а на копиях была фамилия, должность и домашний адрес.

– Трофимук А. А.  Вы говорите – один экземпляр, а оно попало в «Голос Америки», у Вас нет даже заверенной копии.

– Я не получил ответа на письмо.

Шалагин А. М. Я прошу вас заменить выступающего мною, он уже устал, я отвечу на все поставленные вопросы.

Слово предоставляется одному из авторов письма  – Шалагину А. С.

Шалагин А. М. Я мало что могу добавить к сказанному Лозовским. Мне посоветовали прочесть английскую газету, там было сказано, что процесс был закрытым. Я верю органу Коммунистической партии Англии. После выступления их газет, мне кажется, в нашей печати нужно было дать ответ. Нельзя отрицать, что у нас этому не придали должного значения. В личной беседе мне сказали, что зал был на 100 человек. Почему наши судебные органы не предоставляют должной информации желающим? Я подписал это письмо, так как считал и считаю, что трудно согласиться с противоречиями, изложенными в газетах. И еще я поверил органам коммунистической партии Англии и Австрии. Не ставилась задача широко оформлять это письмо, и не было коллектива для написания его. Как оно проникло  за границу, я лично не могу сказать. Все связаны знакомством. Я не имею права им не доверять. Мы не имеем возможности расследовать это, как оно попало за границу. У нас ни один человек не вызывает сомнения. Когда было сказано, что Руденко получил анонимное письмо, мне стало не по себе. Квитанции же я увидел перед собранием.

Трофимук А. А. Почему Вам их не показали? Каким способом подписанное письмо попало за границу, а не к Генеральному прокурору т. Руденко?

– Версия о том, что не поступили письма по адресу, откуда это известно? Подписывались на одном экземпляре, а на остальных копиях было указано все без подписей.

Вдовин В. В. Кто отправил письма?

– Я не знаю точно.

Трофимук А. А. На всех уведомлениях адрес Берг?

Лаврентьев А. И. Я хочу знать, собираются ли эти товарищи возбудить дело о расследовании, как их письмо попало в «Голос Америки»?

– Это не наше дело. Я знаю несколько человек, мы не собирались больше пяти человек, мы не знаем даже друг друга. Я не могу знать точно, как это делается. У меня есть желание узнать это.

Гайский В. Н. Оно попало в «Голос Америки», считаете ли Вы нужным бороться с этим?

– Я хочу, чтобы этот мерзавец выявился. У нас не возникло подозрения на кого-либо, нужно всех собрать и выяснить этот вопрос.

Изох Э. П. Предусматривали ли вы меры конспирации?

– Да, такие вопросы приходили в голову. Но мы не имели желания, чтобы это письмо попало за границу. Мы не афишировали его.

Изох Э. П. Не возникала ли у вас такая мысль, что это была провокация?

– Такая мысль должна была прийти в голову. Но подозревать шпиона не могли, если среди подписавших есть люди не подписавшие, но имевшие доступ к письму.

Обут А. М. А как Вы оцениваете тон этого письма, вы требуете, а не просите?

– Если нарушены нормы судопроизводства, нужно требовать пересмотреть дело. Резкие формы письма потому, что нарушена норма судопроизводства.

Волков И. А. Скажите, у Вас не было желания выразить протест, что нарушена тайна переписки?

Варварин Г. Б. Не кажется ли Вам, что «Голос Америки» дискредитировал все СО АН?

Есть предложение прекратить вопросы.

Слово предоставляется  Щеглову В. И. С места кричали, что я тоже подписал письмо. Нет, то письмо, что было отправлено, мною не подписано. Я подписывал первый вариант.

ВОПРОС.  Почему не подписали второй вариант? Отказался почему?

– Я не отказывался, меня просто не было в городке. На этом собрании нужно говорить о причинах, возникших и приведших к написанию этого письма. Почему это письмо появилось? В газетах было одно, а слухи ходили другие. Ничего удивительного и крамольного в этом нет.

Избирается комиссия по выработке решения в составе:

Вышемирский В. Г.

Косыгин Ю. А.

Обут А. М.

Николаев С. М.

Аксенов В. В.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Николаев С. М.Не знаю как, но мне неприятно видеть это грязное дело. Я читал весь материал в газете и мне понятно, что это подонки и уголовные преступники. Мне стыдно за тех лиц, которые подписали это письмо.

Косыгин Ю. А. Если отвечать на вопрос, как мы к этому относимся, нам стыдно и очень жаль тех людей и стыдно за них, трудно считать их своими товарищами. Двадцать три года назад отгремела война. Огромны жертвы, которые принесли за  свободу. Мы боролись за свободу и были сплочены. Мы знаем, что в оценке поступков людей есть советский патриотизм. Это документ антисоветский, грубый, наглый, его скрыли от своего коллектива, он был не от чистой души и спровоцирован. Вы почувствовали тон этого письма. Среди людей были такие  наивные как Щеглов, лица, создавшие этот текст, и, наконец, чистая провокация. Нам нанесен колоссальный вред. Мое предложение – осудить их и заявить, что ученые нашего института не солидаризируются с этим документом.

Молчанов В. И. Здесь неоднократно говорили об информации. Что нам известно бесспорно, что Лозовский работает в лаборатории, где используются новейшие устройства и источники энергии завтрашнего дня. Второе, что Лозовский может воспользоваться связями с зарубежными враждебными организациями. Третье, – симпатии Лозовского на стороне лиц, выступающих с пропагандой идей, враждебных советской идеологии. Бесспорный вред. Отстранить от работы в области науки, утечка кадров нежелательна.  Спорный вопрос – нужно ли их наказывать. Мое мнение – нужно. Говоря языком военного времени, они вступили в сношение с противником. Мое предложение – перевести в разнорабочие или дворники. Прецедент – за меньшее нарушение, которое могло стать преступлением, Ворожцов перевел младшего научного сотрудника в дворники на три месяца.

Кашменская О. В. Во всей этой истории  три вопроса: 1) Процесс Гинзбурга; 2) Подписание письма; 3) Передача этого письма в «Голос Америки». Я читала все газеты, информация была односторонней. Я считаю, что нужно было дать исчерпывающую информацию. Было составлено письмо и направлено в советские органы.  Но такие письма наши граждане имеют право писать. Люди, написавшие письмо, выразили свое мнение. Лучше открыто говорить, чем шептать по зауглам.  У меня нет убежденности, что  это письмо передали в «Голос Америки» не те, кто подписал. Все, что происходит в Академгородке, передает «Голос Америки». Если найдут этих людей, мы будем рады, а судить так жестоко – это несправедливо.

Анатольева А. И. Слишком многие говорили об этом. Мы вступили на путь демагогии, на путь уверток. Неприятно смотреть на Лозовского и Шалагина. Как бы мы не занимались демагогией, они вольно или невольно встали в один ряд с нашими врагами.  Люди не верят нашей прессе, требовали отмены 70-й статьи, требуют защиты людей, которые не стоят этого.

Обут А. И. Товарищи! Я человек горячий. Надо серьезно мобилизовать серьезный ум. Я не хочу верить, что «Голос Америки» передал, чтобы показать, что у нас есть волнения. В какой момент это произошло? Убивают М.-Л. Кинга, американцы застряли во Вьетнаме. События в Польше. А «Голос Америки» ратует за справедливость у нас, когда там происходят такие вещи. Есть связь с ситуацией в Польше – там заправляют подобные Гинзбургу – только еще похлеще. Я преподаватель, много имею дела с молодежью. У нас нет проблем отцов и детей. Я не верю, что большое число студентов идут за этой группой людей. Им и в голову не приходит, что это работа ЦРУ. Нужно иметь бдительность. Мы выбираем сами судебные органы – как можем им не доверять. Нам нельзя терять политической принципиальности.

Пинус Г. В. Нам известно, что много разговоров вокруг этого письма. Мне пришлось много встречать лиц, и никто не проявил сочувствия авторам этого письма. Это лишнее доказательство, что написанное в письме не отражает мнения коллектива нашего института. Мне хочется верить, что Лозовский  и Шалагин подписали письмо с открытым сердцем и быть борцами за правду, но  непонятно, почему они больше верят рукописным материалам, а не нашей печати. Мне кажется, что достаточно вынести общественное порицание за недальновидные действия.

Костюк В. П. Я пользуюсь этой информацией. У меня не возникало никаких сомнений.  Странной показалась история, которая возникла с этим делом. Будь ты хоть ученый, хоть кто-нибудь другой человек, мы потеряли бы уважение к этому человеку. Письмо получает резонанс в «Голосе Америки»,  они меньше всего заинтересованы в судьбе четырех людей. Я не знаю как оценить это, боюсь, что молодежь поступила безответственно, все это заслуживает наказания.

Хворостова З. М. Андрей Алекссевич говорит, что мы должны высказать свое отношение к случившемуся. Я не рассматриваю, что за письмо должна отвечать и я. Я не нахожу возможным наказать их больше, чем они наказаны. Этого наказания, что они получили, им уже достаточно. Письмо написано в неправильных тонах.   Товарищи просили пересмотреть дело. Товарищи писали это письмо, руководствуясь чувством гуманизма.

Бочкарев Б. Н. У меня сложилось определенное мнение к обсуждаемым людям. У меня чувство ненависти к фашистской свастике, которой был обрамлен плакат «Свободу Гинзбургу». Товарищей, которые подписали письмо, я знаю порядочными людьми. Они могли заблуждаться, но быть врагами они не могут. Я за предложение Хворостовой.

Юферев О. В. Я слышал высказывания, что письмо написано тонко и не наносит ущерба нашей власти. Авторы письма без всяких фактов требуют отмены приговора и наказания виновных.  Разве можно отвечать на такие письма? Никакой суд не примет дело к пересуду без фактов. На что вы рассчитывали? Это грубая политическая ошибка. Письмо без комментариев пошло в «Голос Америки. Каждый вправе обратиться в вышестоящие организации. Но надо делать это лояльно. Избыток энергии надо направлять не на демагогические высказывания. Предлагаю общественное порицание.

Бланков Е. Б. Мы говорим о письме, направленном в наши советские органы, а попавшее в органы пропаганды. Нужно выделить тех, кто подписал это письмо и тех, кто направил его туда. Кроме того, у нас вызывает большую тревогу утечка информации из Академгородка.  Я считаю, что нет оснований обвинять всех людей, подписавших это письмо. Думаю, что многие подписали письмо субъективно. Их можно винить, что они проявили безответственность, кроме того они обязаны были позаботиться, чтобы оно не попало в чужие руки, их должно было мучить, что оно пошло за границу. Я знаю этих людей, и должен сказать, что оба эти товарища – честные люди, хорошие товарищи, и их нельзя  судить по мерке тех, по чьей вине это письмо попало за границу. Они считали, что делают правильное дело. Я должен сказать, что они увлечены работой, обладают серьезными знаниями. Лозовский один из нескольких физиков в Советском Союзе. Я должен охарактеризовать их с положительной стороны. Но их недостатки – некоторая самоуверенность. Думаю, что это будет им большим уроком.

Вдовин В. В. Я оцениваю это событие так, что городок несомненно имеет агентуру  и каналы связи, по которым уходит информация. Это тонкая диверсия со стороны врага.  На эту диверсию клюнула зеленая молодежь. Письмо написано в законных рамках, хотя тон письма недопустим. Здесь имела место провокация. Должна быть осуждена их политическая слепота. Мы живем во время борьбы двух идеологий. Среди молодежи много демагогии.

Филиппов Е. М. Очень неприлично, что такое письмо подписали сотрудники нашей лаборатории. Они заступаются за людей, которые были тунеядцами. Им мало информации в советских газетах, они обратились к рукописной информации. Бланков Е. Б. хорошо парировал на прошлом собрании в лаборатории, что они ознакомились с речью адвоката Гинзбурга, а не с речью обвинителя его.  Они говорили, что у них имелась цепочка, а всех участников они не знают. По нашей тематике приходится иметь дело с разными предприятиями. Могу ли я быть убежден, что все это дело не пойдет за рубеж? Предложение дать наказание.

Нюберг И. Н. Конечно, все это происходило, все это неприлично. Мне неприятно, и нет оснований предполагать, что люди виноваты. Я читала письмо Овчаренко в «Комсомольской правде» и статью в английской газете. Я верю редакционной статье коммунистической газеты. Люди, подписавшие это письмо, не принадлежат к враждебным нам людям.

Занин Ю. Н. Сказано было много, хочется сказать, что эти авторы совершили большую ошибку. Ошибка совершена неумышленно, за это лицо также несет ответственность. Мы должны им вынести общественное порицание. Надо, чтобы они поняли, что нанесли политический ущерб нашей стране. Им мало информации в нашей печати. Почему они верят, что в английской и австрийской газетах больше правды? Для меня было достаточно информации о тех людях и кто они было ясно.

Сакс В. Н. Мы здесь собрались обсудить отношение к письму и его сторонникам. Письмо явно антисоветское. Повинны ли в этом авторы? Несомненно. Разговоры, что у нас нет информации, товарищи считают, что у нас публикуется неправда, а за рубежом всему верят. Информация у нас была достаточная, что письмо могло уйти за границу, авторы выглядят некрасиво. Они не борются за правду. Мы должны осудить авторов письма.  Письмо компрометирует нас всех.  Надо искать инициаторов. Авторам вынести общественное порицание.

Кузнецова-Курус М. Н. Меня возмутило то, что письмо написано за спиной коллектива. Никто об этом не знал, нанесен удар в спину. Не обращались не в местный комитет, ни в парторганизацию.

Дмитриев Л. А. Я знал, что письмо готовилось, мне было предложено его подписать. В институте были лица, которые знали об этом письме, и только наша инертность привела к тому, что письмо попало в ЦРУ. Мне приходится иметь дело с информациями и я знаю, на что обращают внимание при проведении политических диверсий. Когда человек подписывает то, что не совсем понимает, он подлежит наказанию. Мы должны их наказать. Необходимо найти систему, чтобы очень внимательно  и тщательно следить за идеологической работой.

Моисеенко У. С. В данном деле видно, что существуют люди разных сортов. Когда слушала ответы Лозовского и Шалагина, все выглядело безобидно. После суда над Гинзбургом появились лозунги, затем сообщение в печати, и наконец их письмо. Они не заметили, что лозунги писались с фашистскими свастиками. Слишком многое  они не замечали. У них оказалось спокойствие завидное, когда они узнали, что письмо попало за границу. Заметьте, что они знают 3-4 человека, и они убеждены, что среди них нет предателя. Едва ли тут все произошло стихийно. Ясно, что дирижер есть в этой кампании. Делалось это в тесном кругу. Никакой открытости здесь нет. Эти 46 представляют организацию, она несомненно существует. Эти товарищи стали пособниками наших врагов. Оставить безнаказанно это нельзя.  Они считают суд закрытым, потому что там было не 1 000, а 100 человек.

Поспелов Г. Л. Я хочу остановиться на некоторых аспектах, т. к. главное не осудить, а извлечь уроки для будущего. То, что сделано, было сделано для внешнего и внутреннего употребления. Документ составлен как лозунг, он прекрасно составлен, там не говорится, что они просят, они требуют наказания. Это не единственный документ, который послан, но только городковский документ опубликован «Голосом Америки», – ведь были опубликованы фамилии. Это для того, чтобы товарищи осудили, и тогда обыграть это. Для внутреннего употребления – это поссорить Академгородок с правительством и рабочими Новосибирска.  Это начало политической войны против нас. Мы должны вынести определенное отношение по поводу тех товарищей.  Удивительно, что нашлись среди наших людей  защитники подсудимых. Подсудимые настолько морально отвратительные, что защищать их – это терять чувство собственного достоинства. Надо больше информации. Товарищи заслуживают осуждения. У нас развита атмосфера политического трепа.

Моргун В. А. Я знаю товарищей лучше, чем все здесь. Какие они враги? Они хорошие товарищи, и я уверен, что в трудную для нас минуту они будут с нами.

Трофимук А. А. В истории нашего института – это самый черный день. Мы обсуждаем вопрос, что двое взяли на себя быть совестью нашего народа. Все это чепуха,  к какому случаю они присоединились, чтобы выразить этот протест. Лица в моральном и политическом отношении представляют собой мразь – это было показано достаточно в информации, которой они располагали. Эти люди – уголовники, достойные наказания. Почему вас не насторожил «Голос Америки», когда они передали наше письмо? Они заботятся о свободе, а сами убивают президента и прогрессивного негритянского деятеля. Идя на собрание, я полагал, что они осознают свою ошибку, но я здесь этого не заметил. Мне хочется  поговорить о Лозовском. Он читал речь защитника Гинзбурга. Уже одно то, что он не пожелал ознакомиться с речью обвинителя, говорит о нем.  Я согласен со всем теми,  кто не требует наказания. Товарищи не прочувствовали своей вины и не осознали ее. Я жду признания от них. У вас нет и желания расследовать это дело. Мы должны отмежеваться от тех, кто сделал эту гадость и осудить тех, кто участвовал в этом.

Слово предоставляется секретарю райкома КПСС т. Яновскому Р. Г. Здесь кто-то бросил реплику, что здесь не фронт. Я не соглашаюсь с этим, – фронт всюду. Идет идеологическая борьба. Была ли достаточной информация по делу Гинзбурга? Да, была. Вопреки обществу выступили обыватели. Это – сектантство. Это не принесет вам лавров. У вас есть время одуматься и раскаяться.  Это очень серьезный вопрос.

Бланкова Т. Н. Вносит поправку, что Лозовский был в командировке не в январе, а в декабре месяце. На партгруппе Лозовский не говорил, что не верит советской печати, а что он доверяет печати коммунистической за рубежом.

Гайский В. Н. После речи секретаря райкома  КПСС я хочу сказать только то, что во время разговора на партгруппе было упомянуто имя Кима и Якира. Но в командировке Лозовский был раньше, чем окончился процесс. Мне кажется, что наши ученые отмежуются от этого письма. Эти товарищи невольно стали играть на руку врагу. Нужно быть более бдительным.

Вышемирский В. С. Зачитывает текст письма в газету «Советская Сибирь». После внесения замечаний и дополнений письмо принимается абсолютным большинством голосов при одном против и 16-ти воздержавшихся.

ПИСЬМО В ГАЗЕТУ «СОВЕТСКАЯ СИБИРЬ», ПРИНЯТОЕ ОБЩИМ СОБРАНИЕМ

Как нам стало известно, группа сотрудников Сибирского отделения, работающих в  институтах Академгородка, в том числе один сотрудник 2 В двух приведенных вариантах письма речь идет о подписании «письма 46-ти» «одним сотрудником» института, в то время как на всех мероприятиях обсуждали двоих. Причина этого, как уже отмечалось, не ясна нашего института, направили письмо в высшие партийные и советские органы с требованием отмены и пересмотра решения Московского городского суда по делу Гинзбурга и других, осужденных в январе месяце текущего года за антисоветскую пропаганду по заданию зарубежной белогвардейской организации  «Народно-трудовой союз».

Обсудив опубликованные в советской печати материалы по данному процессу и  письмо сорока шести, мы считаем, что это письмо противоречит мнению многочисленного коллектива ученых, рабочих и служащих и нашего института в частности.

Содержание письма в самый короткий срок стало известно враждебным Советскому Союзу зарубежным органам и широко ими используется для дискредитации нашего государственного строя и антисоветской пропаганды. Нам совершенно ясно,  что письмо сорока шести сотрудников было спровоцировано антисоветскими зарубежными организациями. Менее всего заботясь о демократии и законности в нашей стране, они попытались использовать провал платных агентов для новых провокаций против нашего государства и народа. Не удивительно, что авторы письма не сделали даже попытки привлечь на свою сторону хотя бы один производственный коллектив или организацию. Им удалось отыскать в некоторых институтах лишь единицы неустойчивых, безответственных и недостаточно зрелых в политическом отношении людей, которые за демагогическими, внешне патриотическими фразами не увидели или не захотели увидеть антисоветской направленности письма.

У нас нет сомнения в том, что Московский горсуд провел процесс в соответствии с существующим законодательством.

Мы возмущены тем, что в нашем прекрасном научном центре, созданном народом для быстрейшего развития науки и воспитания научных кадров, появилась горстка людей, позорящих наш коллектив. Мы в полной мере осознаем свою ответственность перед Родиной, всем советским народом за дальнейшее развитие передовой советской науки, обеспечивающее неуклонное движение нашей страны по пути строительства коммунизма 3 Как видим, текст данного письма в основном идентичен его проекту, принятому на партийном собрании 8 апреля. Единственное различие заключается в некотором смягчении одной из формулировок: в проекте письма говорилось, что «к организации  письма приложили свою руку хозяева Гинзбурга и его подручных из антисоветских конттреволюционных зарубежных организаций». Во втором же тексте утверждается, что «письмо 46-ти сотрудников было спровоцировано антисоветскими зарубежными организациями».

ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9. Л. 30. Л. 43–55

№ 4

Протокол заседания партийного бюро института, 15 апреля 1968 г.

Присутствовали: Гайский В. Н., Казанский Ю. П.,  Ревягин А. Н., Осипов Д. К., Анатольева А. И., Скуридин В. А., Вышемирский В. С., Кириллов В. К.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Персональное дело коммунистов Кашменской О. В. и Бланкова Е. Б.

Кашменская О. В. Устав действительно нарушен. Выступления были осуждены на закрытом партийном собрании. Я знала, что не имела права по Уставу выступать, но выступила. В беседах я везде выявляла свою точку зрения, т. к. я ее высказывала беспартийным. Как же я буду выглядеть в глазах беспартийных – они же знают мое мнение, что я выступила.

Скуридин В. А.Вы сознательно сделали это в нарушение Устава партии?

– Да, я нарушила Устав.

Гайский В. Н. Знали ли Вы о письме?

– Знала о письме в защиту Макаренко.

Вышемирский В. С. Принцип демократического централизма в политике партии?

– Целесообразен, но я его нарушила. У меня было двойственное положение.

Осипов Д. К. Как Вы с политической точки зрения рассматриваете это письмо?

– Я с политической точки зрения его не рассматриваю. Это письмо в защиту советских законов.

Осипов Д. К. В чем нарушение законности?

– Я ничего  дополнительно не знаю. Нужна двухсторонняя информация. Они правы, что направили письмо в советские органы.

Кириллов В. К. Ольга Вадимовна сознательно нарушила Устав партии, доказав это своим  выступлением и голосованием на общем собрании института. Предлагаю исключить Кашменскую из рядов партии.

Гайский В. Н. Этот вопрос очень острый для нашей партийной организации и партийной организации городка. Письмо – это сознательно организованная провокация. Организаторы не подписались, но организация – есть. Партия не требует от человека отказа от своих убеждений, но требует подчинения меньшинства большинству. Свои убеждения можно защищать на партийных собраниях. Кашменская противопоставила себя партийной организации. Голосуя против, Кашменская поставила себя вне рядов партии. Мы не выполним своих обязанностей по идеологической работе, если в наших рядах будут люди, думающие выполнять им решения партийного собрания или выступать против. Я за исключение из партии.

Вышемирский В. С. Вопрос ясен. Нарушен Устав в очень трудный момент для нашей парторганизации. Я присоединяюсь к предложению Кириллова. Поведение Кашменской на  собрании несовместимо с пребыванием в партии.

Кашменская О. В. Я не считаю свое выступление антипартийным.

Скуридин В. А. Я вижу здесь сознательное нарушение Устава. Думал, что это срыв, но Вы и на бюро сознательно отстаиваете свою точку зрения. Я за исключение из партии.

Казанский Ю. П. Я не был ни на закрытом партсобрании, ни на общем. Вы отгородились от нас стеной. Ведете себя как человек, который не имеет никакого отношения к партии. Это письмо было специально написано для «Голоса Америки».  С Вашей стороны – это политическая слепота.

Осипов Д. К. Я помню культ личности, но обстановка была другая. Я не понимаю, как член партии может отстаивать антисоветскую провокацию. Кашменская ведет себя антипартийно и отстаивает себя. Она сознательно нарушила Устав, хотя и была предупреждена на собрании. Я за исключение Кашменской из партии с такой формулировкой: «За проявленную политическую близорукость при обсуждении острых политических вопросов и сознательное нарушение Устава КПСС, выразившееся в выступлении и голосовании на общем собрании против решения партийного собрания члена КПСС Кашменскую из партии исключить».

Анатольева А. И. Вы умный человек, как же Вы не можете понять свою неправоту?  Вы же поднимаете руку на себя, сами  выносите себе приговор, и делаете это собственными руками. Я за исключение.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. За проявленную политическую близорукость при обсуждении острых политических вопросов и сознательное нарушение Устава КПСС, выразившееся в выступлении на общем собрании (и, как выяснилось, на партийном бюро не осознавшая свои ошибки) против решения партийного собрания, члена  КПСС Кашменскую О. В. из партии исключить.

2. Отстранить т. Кашменскую от пропагандистской работы.

Решение принято единогласно.

Бланков Е. Б. Зачитывает свое выступление на собрании.

ВОПРОСЫ К Е. Б. БЛАНКОВУ:

Почему  эти хорошие парни не протестуют против опубликования их письма «Голосом Америки»?

– Они возмущены.

На основании каких данных Вы убеждены в этом?

– На основании своих наблюдений.

Как увязать Ваше выступление с выступлением Филиппова?

– Это его мнение, а мое мнение совершенно иное.

Вышемирский В. С. Лозовский сказал, что дело не в пропаганде, а в том, что таких процессов не должно быть, и он считает себя правым. Есть все основания рассматривать  нарушение Бланковым решения партийного собрания. Своим выступлением Вы снимаете вину подписавших письмо. Затем, когда человека осуждают за неправильную политику, а Вы даете им блестящую  характеристику. Этим Вы пытались вызвать симпатию к ним у собрания.

Скуридин В. Л. Я полностью согласен с В. С.  Вы смазали решение закрытого партийного собрания. За свое выступление Вы должны получить строгое наказание. Выступление Бланкова непартийное.

Гайский В. Н. Я предупреждал Бланкова, чтобы в его выступлении не было двусмысленности, не было защиты их. Выступление Бланкова – умышленно завуалированная защита. Мне не понятно, как может так выступать коммунист. В институте подписку письма организовал Лозовский – а это уже пропаганда. Я не понимаю, как людей, льющих воду на мельницу буржуазной пропаганды, можно защищать. Неужели Вы не понимаете, какая сейчас идет серьезная идеологическая борьба. Как можно выступать и вашим и нашим, вернее даже, не нашим.

Анатольева А. И. Я Вас много слушала. Меня потрясло Ваше выступление на бардах – в защиту Галича и в защиту КПСС. Вы обтекаемы – уходите от острых углов.  Самое худшее – сидеть на двух стульях.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. Предупредить коммуниста Бланкова Е. Б.  о недопустимости выступления на партийном собрании, идущим вразрез с решением, принятом на закрытом партийном собрании.

2. Указать коммунисту Бланкову на то, что в руководимой им группе совершенно недостаточная идеологическая работа, выразившаяся в том, что двое сотрудников подписали письмо. Решение принято единогласно.

ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9. Л. 30. Л. 167–170

№ 5

Протокол закрытого партийного собрания института, 16 апреля 1968 г.

Присутствовали: 95 членов КПСС и 3 кандидата в члены КПСС

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Персональное дело члена КПСС О. В. Кашменской

2. Персональное дело члена КПСС Е. Б. Бланкова

I. ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО ЧЛЕНА КПСС О. В. КАШМЕНСКОЙ

СЛУШАЛИ: Информацию секретаря партбюро В. Н. Гайского о результатах разбора дела на заседании партбюро 15 апреля 1968 г.

СУТЬ ДЕЛА: Член КПСС  О. В. Кашменская выступила на общем собрании института с поправками к проекту открытого письма в газету «Советская Сибирь» (по поводу письма сорока шести сотрудников СО АН, требовавших отмены приговора по делу Гинзбурга), принятого до этого партийным собранием, и голосовала против этого проекта. Партийное бюро единогласно рекомендовало партийному собранию исключить О. В. Кашменскую из членов КПСС.

ВОПРОСЫ К В. Н. ГАЙСКОМУ:

Поспелов Г. Л. Чем руководствовалось бюро, принимая решение об исключении?

– Тяжестью совершенного поступка – неподчинением требованиям устава КПСС.

Задкова И. И. Согласовано ли решение бюро с райкомом КПСС?

– Нет.

Троицкий С. Л. Обсуждала ли дело Кашменской партгруппа отдела? Беседовали ли члены партбюро с Кашменской до заседания и после него.

– Нет.

Лапин Б. Н. Какую общественную работу она вела раньше и ведет сейчас?

– Последние годы была пропагандистом, вела группу в системе партучебы.

Лапин Б. Н. Письмо, принятое на общем собрании, идентично тексту, принятому партсобранием?

– Да.

Виленский В. В. Можете Вы дать объективную характеристику всей работы Кашменской как коммуниста?

– Не могу, она расскажет о многом сама.

Трофимук А. А.  Прошу предоставить слово Кашменской.

Председатель собрания Поляков Г. В. с согласия собрания представляет слово О. В. Кашменской.

Кашменская О. В. Легче всего было бы сказать, что я признаю свою ошибку, но я не могу сделать этого формально, признавая только для того, чтобы благополучно кончить дело и вместе с тем, что решение бюро несправедливо. Я действительно нарушила Устав, я признала свою вину на бюро. Но я не выдала никаких тайн врагу, я говорила с советскими людьми. Я говорила о письме сорока шести с сотрудниками до собрания, высказывая мнение, что не следует смешивать три вещи: защиту Гинзбурга, правомочность написания письма и его передачу «Голосу Америки». Я говорила об этом же на общем собрании и не считала это нарушением норм поведения коммуниста. В проекте письма эти стороны дела не разделены. Я не могу менять свою точку зрения, если я не убедилась в справедливости возражений. На бюро меня спрашивали неоднократно, почему Вы защищаете Гинзбурга? Я его совершенно не защищаю. Я считаю, что если у людей возникли сомнения в соблюдении законности, они вправе писать в высшие органы власти, добиваясь справедливости. Меня все спрашивали: считаю ли я, что это письмо было специально написано для «Голоса Америки». Я этого не считаю.

ВОПРОСЫ К КАШМЕНСКОЙ И ЕЕ ОТВЕТЫ:

Степашкина З. Ф. Были ли Вы на партсобрании, где обсуждался проект письма?

– Да.

Трофимук А. А. Один из мотивов Вашего поведения – беседы с коммунистами и беспартийными до собрания. Это заставило Вас держаться той же точки зрения и после принятого решения. Я считаю, что среди подписавших его наши враги, что они подписали, исходя из своих идей.

– Я считаю, что его подписали граждане, опасающиеся нарушения советской законности. Я думаю, что им ответит ЦК КПСС и другие высшие органы власти. На бюро в ответ на эти  заявления мне заявили, что я слишком наивна.

Пинус Г. В. Вы помните, что на собрании один из членов комиссии напомнил Вам, что несмотря на неединогласное утверждение проекта письма все коммунисты обязаны защищать его на общем собрании как партийный документ, принятый большинством. Значит Вы сознательно нарушили партийную дисциплину ради того, чтобы остаться «принципиальной» в глазах тех, с кем Вы говорили до собрания?

– Я признаю свою вину.

Трофимук А. А. Ведь обсуждалось политическое, а не бытовое дело.  Дело Гинзбурга и письмо его защитников – дело политическое. Почему Вы эту причинную связь разрываете?

– Авторы не защищают Гинзбурга, они защищают советскую законность – так я это понимаю.

Казаков В. П. Знакомились ли Вы с публикациями в «Морнинг стар» и «Юманите» по делу Гинзбурга?

– Нет.

Куликов В. М. Уверены ли Вы, что авторы «письма сорока шести» были правы? Какие факты известны Вам, чтобы отстаивать это, не зная ни людей, ни документов?

– Если у советского гражданина возникло даже только сомнение  в правильности ведения судебного процесса, они обязаны требовать соблюдения законности. Если    они неправы, ответ может установить почему.

Куликов В. М. Попытались ли Вы узнать у этих людей мотивы их поступка.

– Нет.

Куликов В. М. Допускаете ли Вы, что их точка зрения ошибочна?

– Да. Если они ошибаются, им разъяснят.

Долгов Ю. А. Готовы ли Вы сами подписать письмо сорока шести?

– Я бы ни за что не подписала его, так как не имею для этого ровно никаких оснований или данных. Я считаю правильным путь обсуждения, выступления на собраниях.

Долгов Ю. А. Значит Вы не убеждены?

– Я считаю, что со своими сомнениями люди должны обращаться в ЦК партии.

Трофимук А. А. Я считаю, что форма письма достаточно говорит о том, что оно не обращено в советские органы – это прокламация!

Гусев Г. М. Знаете ли оценку Вашего выступления на собрании беспартийными?

– Нет.

Ковалев В. П. Представляете ли Вы, то за кампания раздута авторами «письма» вокруг обычного процесса над подонками, связанными с контрреволюционной мразью? Понимаете ли Вы вред, нанесенный вашим выступлением?

– Понимаю, но мне кажется, что ажиотаж вокруг передачи «Голоса Америки» поднимают у нас зря. Мы могли бы просто написать письмо в «Правду», указав в нем, что мы не разделяем точки зрения авторов письма сорока шести, что они совсем не представляют мнение ученых Сибирского отделения.

Ковалев В. П У авторов письма было две возможности: сразу же самим обратиться в прессу с протестом против бесчестного использования их честных намерений или сделать это на  собраниях. Они этого не сделали. Почему Вы не судите их с политической позиции, почему не считаете, что они сознательно добивались самой широкой огласки их заявления?

– Я не считаю, что они сознательно обратились в «Голос Америки».

Белоусов А. Ф. Считаете ли Вы, что у авторов письма достаточно оснований для гражданского протеста?

– Я считаю, что даже сомнения в соблюдении законности на процессе – достаточны.

Занина  Е.Ф. Как Вы оцениваете тот факт, что группа подписавших охватила все институты Сибирского отделения?

– Я не могу это объяснить.

Филиппов Е. М. Когда Вы узнали об этом письме и обсуждали его?

– После того, как оно было передано «Голосом Америки» и об этом стали говорить.

Моисеенко У. И. Не ясно ли Вам, что эти люди объективно стали предателями?

– Не думаю, что они несут ответственность в значительной степени. Основную ответственность несут передавшие его «Голосу».

Трофимук А. А. Значит были люди, которые его передали?

– Письмо показывали многим, в том числе и тем, кто и не подписал. Скорее всего это один из последних.

Дистанов Э. Г. Знакомы ли Вы с решением последнего Пленума ЦК КПСС?

– Да.

Дистанов Э. Г. Считаете ли совместимым с пребыванием в партии невыполнение требований Устава?

– Нет.

Оболенский А. А. Неужели Вы до сих пор не видите причинной       связи  событий: появление лозунгов об освобождении Гинзбурга,  составление письма? Все это звенья одной цепи.

– Нет, не могу признать.  Лозунги – хулиганские выходки, а письмо – совсем другое.

Долгов Ю. А. Неужели Вы не сделали выводов из призывов к единству?

– Я признаю свою вину.

Шарудо И. И.  Какое наказание Вы считаете достойным за нарушение требований Устава?

–Я считаю, что достойна наказания, а меру его определят товарищи по партии, собрание.

Волков И. А. Вы признаете, что такие нарушения недопустимы?

– Я признаю себя виновной в том, что нарушила Устав, но  не считаю, что только этим можно определить мою судьбу.

Ковалев В. П. Почему эти люди апеллировали к суду, к власти, органам которой – прессе, освещающей процесс, они не верят.

– Они обращались к высшим органам власти за разрешением своих сомнений.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Трофимук А. А. С Ольгой Вадимовной Кашменской я не имел разговоров на политические темы, но я считал, что ее взгляды нормальные, партийные, что она как коммунист и пропагандист производит хорошую воспитательную работу. Но действия на крутых поворотах событий – лучшая аттестация коммунисту. На этих днях произошли острые политические события. Первое – приезд Галича, примкнувшего к бардам и использовавшего нашу аудиторию для антисоветчины. Я просил комсомольскую организацию устроить прослушивание пленок в Институте с тем, чтобы обсудить            и дать должную оценку, оценку идейно-политическую. Молодежь была пассивна. Среди защищавших Галича была Кашменская, подчеркивавшая, что его деятельность полезна, что она напоминает всем об ошибках прошлого. Напоминаю содержание некоторых песен. В одной из них говорится о бессмысленно погубленных бездарными командирами тысячах людей и о том, что если бы они воскресли, то услышав лишь «призывный зов егерей», они отказались бы сражаться. Во второй песне о Пастернаке поется, что «подлецы и мародеры» его хоронили и рекомендуется их поименно запомнить. Для чего? Для мести!

Пастернак, хотя и был видным поэтом, но при его содействии рукопись его книги, очерняющей советскую действительность – «Доктора Живаго», ушла за границу. Вот какие письма рекомендует О. В. Кашменская для «напоминания молодежи». Видит ли она, что люди, подобные Галичу, призывают браться за топор?

Второе дело.  Дело о процессе Гинзбурга совершенно ясное, дело уголовное, суд над мерзавцами, одно прикосновение к которым мерзко каждому человеку. Это процесс  над организаторами контрреволюционных организаций, платными агентами империализма, проводящими подрывную работу. Если у Вас есть хоть малейшее чувство патриотизма, Вы должны прежде всего осудить их. Некоторые зарубежные газеты поддались на провокационную возню западной печати. Но после наших публикаций о процессе не писала ни одна коммунистическая газета.  После подробных статей в двух наших газетах, показавших истинное лицо осужденных, после этого в определенно выбранное время подготавливается письмо. Разве не ясно, что это сделано с провокационной целью. Можно думать, что мерзавцев только 6, а 40 только  честные. Но кого мы видим среди них? Лиц, уверенных в своей правоте даже после передачи «Голоса». И Вы подаете им руку?  Что же это за «правда», и кого Вы защищаете? Здесь нет сомнений, нет недостатка информации, наоборот убедительно показано, что они подонки  и мерзавцы! И еще находятся их защитники! Я не знаю, почему Вы не подписали это письмо, но Вы их защищаете, сознательно нарушив Устав партии. У меня создается впечатление, что мы поступим совершенно правильно, освободив Кашменскую от обязанностей коммуниста.

Нестеренко Г. В. Я не согласен с решением бюро. Я считаю, что Кашменская допустила серьезное нарушение  Устава, но мы должны серьезно подумать, прежде чем решать бесповоротно ее судьбу. Сейчас время острой политической борьбы, но обстановка далеко не та, что прежде. Коллектив нашего института – здоровая среда, где единичная ошибка одного члена партии не вызовет никаких серьезных политических последствий. Нарушения бывают разные. Мы часто бесконечно нянчимся с людьми морально опустившимися, позорящими звание коммуниста. Мне Кашменская кажется порядочным человеком и честным коммунистом. И за ее первую ошибку исключать ее нельзя. В истории партии, как мы знаем, были ошибки куда более серьезные, но руководство партии стремилось прежде всего переубедить ошибавшихся с тем, чтобы сохранить их для партии. Предлагаю вынести Кашменской выговор или строгий выговор, что будет для нее тяжелым и заслуженным, но достаточным уроком.

Вдовин В. В. Врагом совершена политическая диверсия, попытка посеять недоверие к нашей власти. В этой обстановке Кашменская совершила серьезную политическую ошибку, за которую достойна самого серьезного  осуждения. Но мера наказания должна учитывать не только  объективный вред, нанесенный поступком, но и сознание вины и всю работу и жизнь коммуниста, его допустившего. Наша партийная организация потерпела хулиганские выходки и пьянство Фирсова, Мякина, Шабанова. Мы без  конца возимся с такими людьми. Почему же мы здесь спешим? Разве Кашменская – потерянный для партии человек? В отечественную войну она молодой девчонкой поехала на фронт, в полевой госпиталь, оставаясь в строю до конца войны. После окончания университета она не искала теплого места, а поехала в самые трудные условия, в самые дальние места – на Колыму, где немало сделала для поисков и разведки золотых россыпей, работая геологом в «глубине» – районном геологическом управлении. За  один год она окончила аспирантуру и защитила диссертацию. За 13 лет она не имела ни одного взыскания. Исключая ее из партии, мы ломаем ее жизнь и жизнь почти взрослого сына – единственного члена семьи, – ведь это глубокая трагедия! И нужно ли это? Идя сюда, я мысленно обратился к примеру, данному великим Лениным. Когда в тяжелой обстановке Троцкий  сорвал заключение Брестского мира, Ленин не ставил вопрос об его исключении из партии, а Ленин был, как Дзержинский, беспощадным к врагам. Молотов вместе с антипартийной группой совершили тяжелое преступление перед партией, но остаются в ее рядах. Хрущев от имени партии и ЦК «наломал немало дров», однако ЦК не исключил его из партии. Я считаю, что мы должны и можем убедить Кашменскую в том, что  она неправа. Мы поможем ей изжить ее заблуждение. Я считаю, что достаточной мерой наказания будет строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Гайский В. Н. Мы обсуждаем поступок коммуниста О.В. Кашменской и должны прежде всего дать ему политическую оценку. На бюро мы говорили долго, и у нас сперва не было желания ее исключать. Вину свою она признала, но говорила, что не могла поступить иначе, т. к. ей пришлось бы отказываться от своих прежних слов, в справедливости которых она убеждена. Проект письма давал четкую политическую оценку событиям, и выступать против него, после того как он был принят партийным собранием, она, как член партии, не имела права. Всем выступающим прежде всего следует давать политическую оценку ее поведения. Не нужно вспоминать другие прецеденты. Мы должны быть строгими к нарушителям норм партийного поведения.

Дистанов Э. Г. Я принципиально против позиции В. В. Вдовина: голословно примешивать к делу порочащие поступки других коммунистов, оставленных в партии, беспринципно. Вопрос очень серьезен по существу, мы не так часто встречаемся со столь острым разговором о самих принципах партийной работы, не часто испытываем готовность нашей организации к их решению. Сейчас вопрос о письме и его передаче уже не является центральным, – сейчас это эпизод антисоветской пропаганды. Факты говорят, что серьезных правовых нарушений в процессе Гинзбурга не было. Цель шумихи, поднятой вокруг дела – не защита истины  и справедливости, а раздувание эксцесса. «Голос Америки» уже сообщает об исключении из партии подписавших письмо. Как мы готовы к отпору этой антисоветской кампании? Что же случилось? О. В. Кашменская выступила на собрании и голосовала против партийного документа, осуждающего  письмо сорока шести. Это хуже, чем подписать его. Это демонстрация, это политическая близорукость. Всем мало-мальски мыслящим и опытным людям это ясно. Это действие – вредное и несовместимое с пребыванием в партии.

С другой стороны, О.В. Кашменская – наш товарищ, член бюро, участник войны, пропагандист, человек, большую часть жизни посвятивший партии. Но все это не извиняет ее поступка: защита  Галича и выступление на общем собрании института  – антипартийные действия, и я их иначе оценить не могу. Сожалеет, что нарушила устав КПСС, но не сожалеет о своих выступлениях. Партия сильна единством, и мы не можем поддерживать тенденции, направленные к его подрыву.

Фирсов Л. В. Мы должны обратиться к фактам, рассматривать и оценивать их. Работая на Колыме, я слышал о Вас много хорошего, но обстоятельства последнего времени показали, что в Ваших суждениях нет особой логики. Вы защищаете право людей  обращаться в высшие органы партии и страны. Его никто не оспаривает. Однако сама форма «обращения  46-ти» показывает, что они не верят ни одной из инстанций, к которой обращаются. Лозовский, выступивший на общем собрании, показал, что не придает значения нашей советской печати. Когда разбираешь дело, видишь, что кампания инспирирована, что подхвачена врагом. Если документ становится достоянием врага, то подписавшие его несут ответственность и становятся виноватыми до разбирательства. Я знаю, что Вы нелегко отказываетесь от своих представлений, но их нужно пересмотреть. Тайность деятельности сорока шести уже говорит о их определенной направленности. За подписями обращались к определенным людям, на чью поддержку можно было рассчитывать. Я твердо убежден в инспирированности событий. Вы говорите, что среди них нет злоумышленников, но ведь Вы этого не знаете. Нельзя быть категоричным, хотя бы потому, что неизвестно, откуда появилось письмо и кем написано. Явное нарушение Устава партии поставило Вас в положение, когда Вы ясно должны представить себе и сказать нам, по дороге ли Вам с партией? Я не считаю Вас врагом: ни своим, ни коллектива, ни партии, ни народа. Но мера наказания должна быть определена Вам в соответствии с Вашими убеждениями. Думаю, что не надо торопиться, и необходимо дать О. В. Кашменской срок, чтобы глубоко и серьезно обсудить свое поведение и сказать нам, к какому решению она пришла.

Волков И. А. Я, как руководитель и член партгруппы считаю, что все происшедшее непосредственно касается и меня. Суть дела Гинзбурга ни у одного человека, считающегося с фактами, не вызывает сомнения: все эти субъекты заслуживают самого сурового наказания. Сомнения – обходной маневр, который мог дать и, как видим, дал эффект. При каждом своем действии, поступке мы обязаны учитывать политическую обстановку и видеть перспективу. Мы были свидетелями произвола в период культа Сталина, но мы также знаем, что партия нашла мужество признать перед собой и народом эти тяжелые ошибки, чтобы очистить атмосферу, исправить их и вернуться к ленинским нормам. Наше современное положение – величайшие достижения социалистической демократии. Наше правительство – наиболее демократическое, восстановившее вместе с партией ленинские порядки в жизни общества. На каком фоне произошли рассматриваемые  события? Напряженнейшая за все послевоенные  годы международная обстановка. Через призму этой политической атмосферу каждый коммунист обязан рассматривать каждое явление общественной жизни, публичные выступления и действия. О. В. Кашменская  хорошо и давно известна, она честный человек, но проявила наивность и упрямство. Я думаю, О. В., что Ваше мнение с момента, когда появилось письмо,  уже претерпело эволюцию, и лишь из упрямства, полагаемого принципиальностью, Вы этого не признаете. На собрании положение было достаточно сложным. Выступление Ваше было встречено аплодисментами молодежи. Но реакция, которую оно вызвало, не была нам нужна. Неужели Вы верите восточной пословице: «Повторяйте, что ишак и верблюд – одно и то же, и в это поверят все». Молодежь надо терпеливо воспитывать, а у нас ей мало уделяется внимания. А выступление Кашменской не принесло никакой пользы. Смотреть надо на суть явления. Хотите Вы или нет признать, но далеко не все из сорока шести имели чистые побуждения, и это ясно видно из характера и хода событий. Влияние на массы – дело серьезное, речи с трибуны – дело ответственное, и нельзя говорить с нее что попало. Я глубоко убежден, что Кашменская осознает свою ошибку. Есть полная уверенность в том, что она оправдает доверие товарищей в дальнейшем. Собрание может ограничиться вынесением строгого выговора с занесением в личное дело.

Куликов В. М. Не сомневаясь в Кашменской как хорошем человеке, я дам политическую оценку ее действиям. Было ясно, что общее собрание будет бурным, хотя бы из того, что зал был переполнен. Но к концу половина ушла. Многие просто жаждали зрелища, оценка «письма» их мало интересовала. Поведение Л. Лозовского и других говорило, что они остались на прежних позициях, их собрание не убедило. После передачи «Голоса Америки» стало ясно, кем «письмо сорока шести» использовано, и все же Кашменская после всего этого считает возможным составление подобного письма. С политической точки зрения это совсем неверно: член партии не имеет права на выступления, идущие вразрез с партийной позицией. Проявлена элементарная политическая безграмотность, и если человек не хочет признать ошибочность своей политической позиции, то такой член партии не нужен нашей организации.

Николаев В. А. Кашменская допустила тяжелое преступление перед партией и должна понести наказание. Но до вынесения решения каждый должен ясно представить себе всю жизнь человека и коммуниста, судьбу которого он решает. После университета Кашменская не осталась в городе, а поехала на Колыму, где успешно работала. За один год подготовила и защитила диссертацию во ВСЕГЕИ 1 ВСЕГЕИ – Всесоюзный научно-исследовательский геологический институт (г. Ленинград). После этого вновь не осталась в Ленинграде, а поехала в Сибирь, в Новосибирский институт одной из первых. Ее работа по россыпям золота имела важное значение для судьбы приисков и заслужила высокую оценку. Когда новая тема по истории развития рельефа Сибири нуждалась в специалистах, она оставила хорошо известный ей район и взялась за работу по совершенно новой и трудной области, требовавшей больших усилий, и выполнила эту работу успешно. Ее характер выковывался в сложной   и тяжелой работе, в нелегкой обстановке. С первого дня работы в институте она активно включилась в общественную деятельность, в работу партийного бюро, агитколлектива, системы партучебы. Я очень сожалею, что бюро не пригласило на заседание нас, которые ее хорошо знают, не поставило обсуждение дела на партгруппе. Зря спешили. Несомненно, такое обсуждение позволило бы нам доказать ей ошибочность ее позиции и поведения. Исключение – крайняя мера, я – за вынесение строгого выговора с занесением в личное дело.

Оболенский А. А. Каждый коммунист четко представляет общественные последствия своих поступков. Кашменская – достаточно зрелый человек, чтобы не заблудиться в обстановке, о  которой уже много говорили. Мы практически единодушно   осудили на партбюро авторов «письма сорока шести». Но наша задача – выяснить,  кто из них и как мог передать его за рубеж. Это будет правильно. Своим поступком Кашменская сама уже сделала выбор между пребыванием в партии или вне ее. Она сама и должна сказать об этом. Я не могу понять ход и логику Ваших мыслей. Выбор и выводы Вы можете сделать только сами.

Поспелов Г. Л. Мне бы хотелось обратить внимание на некоторые аспекты, далеко выходящие за рамки вопроса. У Вас, Ольга Вадимовна, поразительно выступают понятия о правде и справедливости в абстрактном виде. Их нет! Нет абстрактной правды, свободы и справедливости. Можно ли защищать мнимую правду, не отдавая себе отчета ни в моральных,  ни в этических, ни в политических последствиях выступлений? Таких «борцов» слишком много, особенно среди молодежи. Ваши заблуждения – трагическая психологическая Ваша ошибка. Мы относимся к этому всерьез только потому, что Вы член партии.  Конкретная обстановка такова, что Вы должны были усомниться в справедливости той «правды», которую Вы защищаете. В дискуссиях надо настойчиво обучать людей, видеть конкретную правду и биться за их сознание. Мы видим коммуниста Кашменскую, прожившую честную  жизнь, верную своим убеждениям. Сейчас ей подсказывают: «Ты скажи только, что со всем согласна, и все обойдется!» А нужно ли нам такое единство? Нет, нам нужно единство убежденных. Уверены ли мы в том, что поведение Кашменской – не фрондерство? Нет, мы видим глубокую психологическую трагедию человека, и мы хотим выгнать его из партии. Честного, самоотверженного человека, глубоко идейного, ошибочно выступившего на собрании в состоянии аффектации,  мы исключаем из партии. В каком виде мы предстанем перед беспартийными? Мы предстанем как люди, расправившиеся со своим товарищем. Не может быть, чтобы такая встряска была бесследной, не заставила ее многое переоценить. Мы обсуждаем самое главное, самое существенное в поступках и жизни человека и коммуниста, это касается всех. Вы сами видите, каким горячим обсуждением сменилась обычная пустота наших собраний. Члена партии Кашменскую надо сохранить.       Меня удивляет бюро: не  поинтересоваться, что за человек Кашменская. Неправильно, что не были приглашены коммунисты, знающие ее. Мы обязаны чутко относиться к людям, дела нужно решать на человеческом уровне. Я не согласен с решением бюро. Это как раз случай, когда следовало быть особенно внимательным. О. В. Кашменская, безусловно, заслуживает самого строгого наказания, самого строгого, но безусловно не исключения из партии.

Долгов Ю. А. Многие говорили о необходимости гуманности. Но наша партия не допускает ни фрондерства, ни фракционности. Ваши товарищи по партии добрее Вас, они стараются найти  обстоятельства, смягчающие Вашу вину. Вы же, виновная, упорствуете, будучи неправой  в вопросе, начавшемся на собрании и уходящем в просторы мира. Геннадий Львович говорит, что Вы не идете на посулы: «Солги – простят». Но можем ли мы, с другой стороны, признать, что мы – единомышленники? Что же, мы должны организовать политический интернат для Кашменской? Мне кажется, что времени было достаточно. Вопрос, как бы он не ставился, остается вопросом: принимать или нет уставные положения. Кашменская частично отошла от своих заблуждений, частично их сохранила и не является нашей единомышленницей.

Возгласы из зала: «В чем?»

Она считает, что каждый может написать любые письма, письма-обвинения, письма-прокламации. Мы, не имея полного признания ее вины, не можем оставить ее в партии. Ситуация невозможная: человек не согласен с нашим решением. Наша цель – доказать ей, что она не права.

Пяллинг А. О. Вопрос важен. Несомненно,  дискуссия навязана нам извне. Эта акция, направленная на то, чтобы посеять вражду, пролить кровь, сделать поспешные шаги. Конечно, нельзя забывать, что противник опытен, что результаты слишком поспешных, слишком решительных действий он использует против нас, и они принесут вред. Поступок должен быть конечно наказан, но нужно выбирать меру наказания. Мое мнение – не нужно исключать, достаточно других мер.

Велинский В. В. (с места). Есть два мнения и нечего повторять.

Задкова И. И. Андрей Алексеевич Трофимук сказал, что мы переживаем сложные дни. Мы жили хорошим, дружным коллективом, старались преумножать научные достижения. Теперь это единство нарушено. Нет единства и в ловле этих молодчиков. Было бы лучше вместо крикливых выступлений, паники  и истерики, чтобы бюро ограничилось тем, что хорошо наказало виновных, вызвало бы их в райком. Бюро должно обсудить меры для укрепления молодежи. А  сколько молодых не участвуют в общественной жизни! Мне понравилось выступление Трофимука и последняя лекция о международном положении. Среди комсомольцев поставить вопрос о единодушном присутствии на лекциях.  Бюро – обсудить воспитательную работу среди молодежи. Кашменская – не чуждый нам человек. Она быстрее и глубже осознает ошибки, чем те, которые молчат.

Ковалев В. П. Молодежь у нас разная. Есть идейная, есть любители «клубнички». Враги это использовали ловко, почувствовали, что почва есть,  а Кашменская ее несколько удобрила. На процессе Гинзбурга было достаточно представителей общественности. Не были допущены те, которые пытались устроить провокацию. В «Морнинг стар» и «Борбе» сведения сообщались по данным буржуазного агентства «Рейтер».  К тому же, почему мы должны верить, что иностранные коммунисты не заблуждаются? Почему, например, не послушать бы китайских коммунистов? Кто подписал «письмо сорока шести»? Я знаю по работе в комсомоле многих. Есть порядочные, но они  уже давно были под влиянием клуба «Под интегралом» и частично переродились. Есть любители грязи, посетители «Сигмы», где они упиваются кинопорнографией. Эти считают: чем хуже  – тем лучше. Мне не ясно, почему Кашменская не осознала политическую сторону дела и облик кампании, которую она защищает? Резонанс от ее выступлений в коллективе – скверный. Многие считают, что права она, а не партийная организация.  Времени на размышление, не знаю, много ли, но решать надо здесь на собрании – ей решать, с кем быть.

Юферев О. В. Все эти годы мы жили спокойно. Это первое политическое дело. На прошлом собрании было три мнения, но мы приняли письмо как единый документ парторганизации. И, как ни странно, все три точки зрения всплыли на общем собрании. Оба эти отступления вредны. Одно – потворство людям, подписавшим письмо сорока шести. Линия была резкая – отталкивается часть людей от партии. Не нужно делать из подписавших письмо мучеников. Тем самым единый фронт был разбит. Вопрос тут не только в том, что в конце общего собрания  не была дана оценка «письма» парторганизацией. Вопрос более широкий. Недаром ЦК КПСС  заострил внимание  на проблеме единства. Выступления против демагогии, собирания отдельных фактов, порочащих наш строй. Надо подумать, какие меры принять нам и райкому КПСС, как улучшить партийное влияние в общественных клубах, в «Интеграле» и «Сигме». Кашменская нарушила Устав, а на единстве держится наша партия. Это первый опыт острого политического столкновения показал, что Кашменская и Бланков учтут свои ошибки, и строгого выговора с предупреждением для этого достаточно. Я думаю, что Кашменская не потерянный для партии человек.

Моисеенко Ф. С. Я не сомневаюсь в честности и добропорядочности Кашменской. Во многих выступлениях сквозит, что мы осуждаем ее выступление на общем собрании, а мы рассматриваем на самом деле вопрос о нарушении Устава партии и то, в какой мере он нарушен. Даже самым враждебно настроенным элементам не приходит в голову отрицать силу партии. Она – ведущая в мире сила. Такой она стала потому, что единство – ее организационный принцип. Свобода обсуждения внутри партии и святой закон – единство, мнение большинства. Раз не сумел доказать свою правоту товарищам по партии – лишился права выступать со своим мнением перед трудящимися. Если нарушить это основное правило, партия превратится в кисель. Неужели Кашменская считает в самом деле, что имеет право говорить все, что хочет. Она поставила и себя и нас в очень тяжелое положение. Она человек  мужественный, работящий и в то же время убеждена в том, что права в своих взглядах, несмотря на признание вины за нарушение Устава.

Предложение О. В. Юферева (с места). Предлагается в конце собрания Кашменской высказать свою точку зрения и окончательную оценку своего поведения.

Леснов Ф. П. Не удивительно, что на собрании было три точки зрения, тем более, что вопрос сложен и обсуждался горячо. Но решение было принято подавляющим большинством. Кашменская нарушила Устав, отступив от решения партийного собрания, и она осознает свою вину. Она имела свое мнение, хотя и ошибочное, и высказала его на собрании. Само наличие у нее иного мнения ставить ей в вину не следует, недопустимо лишь вынесение его на общее собрание. Мерой, соответствующей тяжести ее проступка, учитывая признание ею своей вины, будет строгий выговор с предупреждением.

Поляков Г. В. На нашем собрании вполне закономерно возник вопрос о единстве. Мне кажется, оно состоит не в том, чтобы всем одинаково думать. Такого единства у нас нет, и это хорошо. Мне понравилось предыдущее партийное собрание, – на нем были разные выступления, однако в итоге была выработана правильная общая линия. После этого каждый коммунист обязан содействовать выполнению решения. Если с чем-то не согласен, – подожди, разберись, надо не противопоставлять свое мнение  общему. Выступление Кашменской было в этом отношении явным вызовом. Восприняли его одинаково. Были крайне возмущены и хотели рассмотреть персональное дело сразу после собрания. Вместе с тем я сначала сомневался в правильности решения партийного бюро об исключении Кашменской, но после заслушанных на этом собрании ее объяснений понял членов бюро. Однако и сейчас я, как и Г. Л. Поспелов, думаю, что человек в данном случае заблуждается, он не нашел себя, но можно думать, что действительно осознает свою ошибку. Люди разные и в разных ситуациях будут  проявлять себя по-разному. Так, как ведет себя Кашменская, может себя вести только человек, заблуждающийся глубоко  и искренне. Поэтому решение об исключении было бы поспешным. Можно ограничиться взысканием, очень строгим – строгим выговором с занесением в учетную карточку, имея в виду, что она остается работать вместе с нами и партийная организация всегда будет иметь возможность проверить правильность своего решения.

Троицкий С. Л. Я целиком присоединяюсь к той суровой и принципиальной оценке поступка Кашменской, которая была дана во многих выступлениях товарищей. Допущенное Кашменской нарушение партийной дисциплины должно быть сурово наказано. Но мне кажется, что при решении судьбы коммуниста Кашменской была допущена ненужная поспешность. С ней не говорили ни до бюро, ни после него, до собрания. Бюро не сочло нужным обсудить дело на партгруппе отдела. Ее проступок рассматривался изолированно от всей ее жизни, работы и общественной деятельности. По отношению к Кашменской бюро не проявило той максимальной товарищеской чуткости, которая рекомендована Уставом при рассмотрении дел коммунистов. Я знаю Кашменскую, пожалуй, дольше чем кто-либо из присутствующих еще со времени учебы в университете, с 1947 года. Она, безусловно, честный и глубоко идейный человек. Обостренная реакция на любой призрак нарушения законности – явное следствие ее работы на Северо-Востоке, на Колыме, где она имела возможность наблюдать последствия произвола времен культа личности в широком масштабе.

Поведение Кашменской во многом объясняется особенностями склада ее характера – самостоятельностью, упорством как в работе и  идейных убеждениях, так и, очевидно, в заблуждениях. Она должна сама преодолеть их, а для этого необходимо время. «Срочное» преодоление ошибочных представлений за 2–3 дня не может быть искренним. Я считаю, что своей честной и чистой жизнью человека гражданина и коммуниста Кашменская не заслужила столь сурового приговора как исключение из партии, несмотря на нарушение партийной дисциплины. Предлагаю вынести Кашменской строгий выговор с занесением в личное дело.

Карпушина О. А. Мы с Кашменской почти ровесники и наши пути по жизни весьма близки.  У меня не укладывается в голове – зачем чистым и верным народу людям защищать таких  подонков. Авторы «письма сорока шести» твердо отстаивают свое неправое дело. Кашменскую мы знаем как хорошего работника, коммуниста и человека,  хорошую мать, воспитавшую хорошего, достойного сына. Нарушив уставные требования, Вы, Ольга Вадимовна, все же не считаете себя до конца неправой. Я никак не могу решить, что делать мне как коммунисту. Мне непонятно, зачем чистый, грамотный, убежденный человек защищает таких людей.

Трофимук А. А. Собрание, видимо, не прошло без пользы для Кашменской. Она фактически сожалеет о своей ошибке и сознает ее. Соответственно мы должны наказать ее за то, что она ее допустила. Я за строгое наказание за серьезный проступок, за сознательное нарушение партийной дисциплины и Устава, тем более, что было еще на собрании сделано по этому поводу строгое предупреждение. Но я не настаиваю на исключении, а предлагаю вынести Кашменской строгий выговор с занесением в учетную карточку.

По предложению собрания председатель Г.В.Поляков закрывает прения и предоставляет слово О. В.Кашменской.

Кашменская О. В. Я признала на партбюро и говорю собранию, что нарушение Устава – моя ошибка и моя вина. Но я все же могу  ответить многим выступавшим, что из  моего выступления на общем собрании нельзя было делать вывод, как будто я защищала Гинзбурга. Я только считаю, что защищала право людей обращаться во все инстанции со своими сомнениями, если они считают, что нарушена законность и справедливость.

Председатель собрания Поляков Г. В. Фактически  мы имеем два конкретных предложения: резолюцию партийного бюро об исключении Кашменской из партии и неоднократно высказанные в выступлениях предложения ограничиться строгим выговором с занесением в личную карточку.

Формулировка партбюро: за проявленную политическую близорукость при обсуждении острых  вопросов и сознательное нарушение Устава КПСС, выразившееся в выступлении на общем собрании  (и, как выяснилось, на партбюро не осознавшая своих ошибок)  против решения партийного собрания, члена КПСС т. Кашменскую из партии исключить.

ОБСУЖДЕНИЕ ФОРМУЛИРОВКИ РЕШЕНИЯ

Белоусов А. Ф. У меня вопрос к Кашменской по ходу действия формулировки. Считает ли она, что имела право выступать на общем собрании таким образом.

Кашменская О. В. Нет, не имела права выступать. Этим выступлением я нарушила требование Устава. Я признаю свою вину и не допущу подобного в дальнейшем.

Анатольева А. П., член партбюро (с места). Уж если мы по делу Е. Б. Бланкова за аналогичное, по сути дела, но лояльное формально выступление ограничились предложением предупредить его, то следует ограничиться Кашменской строгим выговором. Это обстоятельство должно быть известно собранию. После признания Кашменской своей вины и ошибки члены партбюро, по-видимому, не станут настаивать на исключении и голосовать за него.

Казанский  Ю. П. Я напомню, что решение бюро было об исключении и мнение было  единогласным. На бюро Кашменская говорила, что ее выступление не было политической демонстрацией, что члены партии имеют право обращаться в ЦК за разъяснениями. Сейчас она взвесила и поняла свою ошибку, тем не менее формулировка, предложенная бюро, правильно отражает существо дела и независимо от предлагаемого взыскания должна быть оставлена.

Председатель Поляков Г. В. Поскольку в ходе обсуждения сложилась ситуация, при которой члены партбюро не настаивают на рекомендации об исключении, есть ли необходимость оставлять предложение на голосовании?

Пинус Г. В. Часть коммунистов в своих выступлениях поддержала предложение бюро, его нужно оставить на голосование.

Волохов И. М. Предлагает добавить во вторую формулировку (о вынесении строгого выговора) слова «но учитывая осознание Кашменской серьезности совершенной ошибки».

Предложения Г. В. Пинуса и И. В. Волохова принимаются собранием единогласно.

После этого голосуются предложения в порядке поступления.

РЕЗУЛЬТАТЫ ГОЛОСОВАНИЯ:

1. Предложение партбюро, поддержанное в ряде выступлений коммунистов – исключить из членов КПСС: «за» – 8, «против» – 87,  воздержавшихся – нет.

2. Предложение, сформулированное президиумом собрания по выступлениям  коммунистов – выносится строгий выговор с занесением в учетную карточку:                                                      «за» – 87, «против» – 8, воздержавшихся –  нет.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПАРТИЙНОГО СОБРАНИЯ: «За проявленную политическую близорукость при обсуждении острых  вопросов и сознательное нарушение Устава КПСС, выразившееся в выступлении на общем собрании  против решения партийного собрания, но учитывая осознание серьезности совершенной ошибки, члену КПСС т. Кашменской объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку».

I. ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО Е. Б. БЛАНКОВА

СЛУШАЛИ: Информацию секретаря партбюро Гайского В. Н. по сути дела. Общий тон и часть содержания выступления Бланкова Е. Б. на общем собрании, посвященном обсуждению проекта письма в «Советскую Сибирь», шли вразрез с решением партийного собрания, хотя формально придраться буквально ни к одному его слову нельзя. Голосовал он за проект, утвержденный на партийном собрании. Бюро решило предупредить члена КПСС Е. Б. Бланкова, указать, что в руководимой им рабочей группе плохо поставлена идейно-воспитательная работа. В ней оказались оба подписавших «письмо сорока шести» сотрудника института.

ВОПРОСЫ К В. Н. ГАЙСКОМУ:

Трофимук А. А. Почему так легко подошли к Бланкову?

– Поведение Бланкова обсуждалось обстоятельно, но больше касалось первой части – его выступления на собрании. Как я уже говорил, в нем трудно найти что-либо предосудительное для коммуниста, но общий тон его не соответствовал решению, принятому партсобранием.

Велинский В. В. А не считает ли бюро, что поступок Бланкова однотипен, что он выступил против решения?

– Нет, Кашменская выступила прямо, а Бланков прямо не выступал и голосовал против.

Дистанов Э. Г. (с места). Он воздержался.

– Голоса с мест. – Нет, он голосовал «за»!

Трофимук А. А. Я считаю, что Кашменской удар в полную силу, а здесь… порицание. Я удивлен. Лица, подписавшие письмо, – из лаборатории Филиппова, из группы Бланкова. Они опозорили институт. Они были введены в штат института по рекомендации Бланкова и работали под его началом. Как Вы могли прозевать их настроения? В какой-то мере ответственность за это несет и сам Филиппов. Предлагаю – пересмотреть его дело еще раз на бюро, а также на партгруппе с привлечением дополнительных материалов. Разобрать положение в лаборатории, всю совокупность фактов, разобраться и оценить роль коммунистов Бланкова и Филиппова. Если верить Бланкову, то этих мерзавцев надо представить к медалям. Здесь большие основания для строгих партийных взысканий, чем в первом деле, которое мы рассмотрели.

Председатель Поляков Г. В. ставит предложение на  голосование.

Результаты голосования:

1. Предложение  бюро – оставить в повестке дня: «за» – 13, «против» – 82.

2. Предложение А. А.Трофимука – вторично рассмотреть на бюро и предварительно на партгруппе: «за» – подавляющее большинство голосов

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПАРТИЙНОГО СОБРАНИЯ: обсудить пункт второй   повестки дня на партгруппе и повторно – на бюро.

ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9. Л. 58–79

№ 6

Письмо общего собрания Института геологии  и геофизики СО АН СССР,

опубликованное в газете «За науку в Сибири»

Как нам стало известно, группа сотрудников Сибирского отделения, работающих в институтах Академгородка, в том числе и два сотрудника нашего института, направили письмо в высшие партийные и советские инстанции с требованием отмены и пересмотра решения Московского городского суда по делу Гинзбурга и других, осужденных в январе текущего года за  антисоветскую пропаганду, проводимую по заданию зарубежной белогвардейской организации «Народно-трудовой союз».

Обсудив опубликованные в советской печати материалы по данному процессу и упомянутое письмо, мы считаем, что оно противоречит мнению многочисленного коллектива ученых, рабочих и служащих Сибирского отделения и нашего института в частности.

Содержание письма в самый короткий срок стало известно враждебным Советскому Союзу зарубежным органам и широко ими используется для дискредитации нашего государственного строя и для антисоветской пропаганды.

Мы заявляем решительный протест против пропагандистской кампании, поднятой за рубежом вокруг этого письма, совершенно не отражающего отношения нашего коллектива к делу Гинзбурга и его «компании».

Нам совершенно ясно, что наши идеологические противники за рубежом меньше всего заботятся о демократии и законности в нашей стране. Их цель – подорвать морально-политическое единство нашего общества. Но им это не удастся. Не удивительно, что авторы письма не сделали даже попытки привлечь на свою сторону хотя бы один производственный коллектив или организацию. Им удалось отыскать в некоторых институтах  лишь неустойчивых, безответственных  и недостаточно зрелых в политическом отношении людей, которые за демагогическими, внешне патриотическими фразами не увидели или не захотели увидеть антиобщественную направленность письма.

У нас нет сомнения в том, что Московский городской суд провел процесс в соответствии в соответствии с существующим законодательством.

Мы возмущены тем, что в нашем прекрасном научном центре, созданном народом для быстрого развития науки и воспитания научных кадров, появилась горстка людей, позорящих наш коллектив. Мы в полной мере осознаем ответственность перед Родиной, всем советским народом за дальнейшее развитие передовой советской науки, обеспечивающей неуклонное движение нашей страны по пути строительства коммунизма 1 Как видим, окончательный текст письма  в целом повторяет два первых варианта. В то же время здесь речь идет уже о двух подписантах из института. Кроме того, появилась формулировка: «Мы заявляем решительный протест против пропагандистской кампании, поднятой за рубежом вокруг этого письма, совершенно не отражающего отношения нашего коллектива к делу Гинзбурга и его “компании”».

За науку в Сибири. 1968. 23 апр.

№ 7

Протокол партийного бюро, 15 мая 1968 г.

Присутствовали: Вышемирский, Скуридин, Казанский, Бланкова, Кириллов, Жданов, Ревягин, групорги Бланков, Бланкова, Филиппов, Кузнецов.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. О состоянии идеологической работы в лаборатории ядерной геофизик в связи с письмом сотрудников СО АН СССР по делу Гинзбурга и К^о 1 О специфике этой лаборатории см. напр.: Филиппов Е. М. Ядерное излучение на службе геологии и геофизики // За науку в Сибири. 1961. 8 авг. Характерно, что незадолго до рассматриваемых событий, 4  января 1968 г. партийное бюро института рассматривало вопрос «О партийном руководстве работой лаборатории ядерной геофизики».  В ходе обсуждения секретарь партбюро В. Н. Гайский отметил, что «Е. М. Филиппов умело организует работу лаборатории, опирается на коммунистов».  В постановлении партбюро по этому поводу было сказано: «Отметить эффективность научных исследований лаборатории, хорошую организацию работы всего коллектива» (ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9. Л. 146)

Филиппов Е. М. Из лаборатории письмо подписали трое. В группе Бланкова два сотрудника (Лозовский и Шалагин) и один из группы Варварина (Топешко). Когда письмо подписывалось, знали об этом немногие товарищи. С текстом письма знакомили в основном дома, и для нас это было неожиданностью. Обсуждали этот инцидент на группе. Лозовский и Шалагин знали, на что идут и готовы были за это отвечать. Коммунисты осудили этот поступок. Е. Б. Бланков считает, что такие письма писать можно и осуждает только то, что оно попало за границу. Общественной работой никто из этих товарищей не занимался.

Бочкарев Б. Н. О Лозовском и Шалагине ничего плохого сказать не могу. Ребята нормальные, работают хорошо. Разговоров на политические темы от них я никогда не слышал. От Лозовского и Шалагина никогда не слышал никаких злобных выпадов.

Кузнецов Г. А. Лозовский очень увлекается песнями бардов, знаком с Кимом, Галичем. Мы недостаточно ведем идеологическую работу. Связи, чувствуется, у них есть. Это видно по всему. Мне кажется, у них было задание распространить эти письма.

Бланкова Т. Н. Говорить о том, что мы проводили идеологическую работу, нельзя. Лаборатория иногда собирается вместе, но обсуждаются в основном производственные вопросы. У нас плохие контакты с нашими производственниками.

Бланков Е. Б.  Лозовский не является врагом – он честный советский товарищ. Я его не могу считать врагом. Он – увлекающаяся натура. Никакой идеологической работы в лаборатории и в нашей группе не было. За все время я не говорил с ним ни на какие идеологические темы.  Я лично никакой идеологической работы с ним не проводил. Как коммунист я должен извлечь из этого уроки.

Филиппов Е. М. Я считаю, что Евгений Борисович заблуждается в оценке этого события. А он поступил неправильно  и их перехвалил. Такое выступление на общем собрании института было неуместным.

Кузнецов Г. А. Они знали и хотели, чтобы письмо попало за границу, т. к. обсуждали такую возможность. Бланков и Бочкарев выступили абсолютно неправильно.

Николаев С. И. В лаборатории никакой идеологической работы не ведется. Евгений Борисович не  дал в своем выступлении глубокой политической оценки этого события. То,  что они с Вами не поговорили, это говорит о Вашей непопулярности как коммуниста. Нужно всегда думать в первую очередь о престиже партии, а потом уже о своем. Справка Бланковой Т. Н. нанесла удар по всей партийной организации.

Жданов С. М. Ясно, что Лозовский – организатор подписания письма в нашем институте, это ясно всем, кроме Бланкова и Бланковой. Как Вы можете ручаться за него, что он честен. Вы, Евгений Борисович, подобрали и рекомендовали этих двух людей в институт. Своим выступлением на собрании Вы создали фон, мешающий проведению линии партии в жизнь, и не считаете себя виновным до сих пор. Лозовский действует от организации.

Вышемирский В. С. Совершенно очевидно, что в лаборатории ядерной геофизики идеологическая работа на низком уровне. Нет индивидуального влияния коммунистов. Нужно обратить внимание коммунистов на усиление идеологической работы. Выступление Бланкова оставило худшее впечатление, чем выступление Кашменской, но Кашменская сказала о нарушении Устава, а Бланков не хотел этого признать. Осуждение Лозовского и Шалагина было дано вскользь, а тон выступления был в защиту их (зачитывает проект решения). Партийное бюро отмечает, что сам факт подписания указанного письма несколькими сотрудниками лаборатории, а также деятельность в защиту этих сотрудников, в которой приняли участие некоторые сотрудники (Бланков Е. Б., Бланкова Т. Н., Бочкарев Б. Н.) свидетельствует о неблагополучном положении с идеологической работой в лаборатории ядерной геофизики.

Осипов Д. К. Лозовский распространял письмо среди коллектива института. Бланков до сих пор не оценил политической стороны написания и подписания письма. Я целиком поддерживаю предложение Вышемирского.

Вышемирский В. С. еще раз зачитывает решение партийного бюро.

ГОЛОСОВАНИЕ: «за»  – 7, «против» – 1.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. Указать заведующему лабораторией коммунисту Филиппову Е. М. и члену партийного бюро, сотруднику лаборатории Бланковой Т. Н. на недостаточное внимание идеологической работе в лаборатории.  Предложить всем коммунистам лаборатории проводить повседневную работу с сотрудниками лаборатории по разъяснению дела с письмом и по другим вопросам идеологической работы.

2. Коммунисту Бланкову Е. Б. за полное отсутствие идеологической  работы в руководимой им группе  и за неправильное выступление на общем собрании коллектива института, идущее вразрез с решением закрытого партийного собрания, объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку.

3. Коммунисту Бочкареву Б. Н. за выступление на общем собрании вразрез с решением  закрытого партийного собрания объявить выговор без занесения в учетную карточку.

ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9. Л. 174–176

№ 8

Из протокола партийного собрания института, 23 мая 1968 г.

Персональное дело коммуниста Е. Б. Бланкова

С материалами дела собрание знакомит Гайский В. Н. Партбюро отмечает, что сам факт подписания указанного письма несколькими сотрудниками лаборатории, а также деятельность в защиту этих сотрудников, в которой приняли участие некоторые коммунисты (Бланков Е. Б., Бланкова Т. Н., Бочкарев Б. Н.), свидетельствует о неблагоприятном  положении  с идеологической работой в лаборатории ядерной геофизики. Партийное бюро постановляет указать заведующему лабораторией коммунисту Филиппову Е. М. и члену партбюро, сотруднику лаборатории Бланковой Т. Н. на недостаточное внимание идеологической работе в лаборатории. Проводить повседневную индивидуальную работу с сотрудниками лаборатории по разъяснению дела с письмом и по другим направлениям идеологической работы.  Коммунисту Бланкову Е. Б. за полное отсутствие идеологической работы  в руководимой им группе и за неправильное выступление на общем собрании коллектива института, идущее вразрез с решением закрытого партийного собрания, объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Филиппов Е. М. Наша лаборатория  оказалась единственной в институте, где подписали письмо сорока шести. Инициатором подписания оказался Лозовский, который уговорил Шалагина и вдвоем они пытались агитировать и других сотрудников института. Вся агитация велась подпольно. Знали об этом еще трое,  кроме подписавших. Возможность попадания письма за границу ими обсуждалась. Первая реакция Лозовского после передачи «Голоса Америки» – хорошо, что передали, теперь нас с работы не уволят. Лозовский рядовой специалист, а не выдающийся, как говорит Бланков. Идеологической работой в лаборатории занимались мало.

Бланков Е. Б. Моя вина считается в том, что якобы я выступил на общем собрании вразрез с решением закрытого партийного собрания и что я не вел идеологическую работу с Лозовскими Шалагиным. Да, я с ними не вел работы, все разговоры были только на научные темы. Лозовский был связан с лабораторией еще до моего приезда сюда. Идеологическая работа в лаборатории слабая, индивидуальную работу не ведем. Я не могу прийти к той же точке зрения по поводу моего выступления, как партийное бюро. Считаю, что уравнительный подход  к разным людям в этом вопросе недопустим. Я выразил уверенность, что они честные советские люди и являются нашими товарищами. По моему глубокому убеждению, мое выступление не является нарушением Устава партии и решения закрытого партийного собрания. Я большую часть своего вступления посвятил положительной характеристике Лозовского и Шалагина, т. к. уверен, что они честные советские люди, и повторись такие события в той обстановке, в которой шло обсуждение, я выступил бы снова так же. В ходе подготовки общего собрания было допущено много неточностей. А это недопустимо. Правда есть правда, и искажать факты нельзя. Я считал и считаю, что выступил на собрании правильно.

Трофимук А. А. Вы с полной убежденностью говорили, что Лозовский и Шалагин не только в деловом, но в политическом  отношении стоят высоко, твердо, но идеологическую работу не вели. Какие у Вас есть основания говорить, что они честные советские люди?

– Нет фактов его виновности.

Вдовин В.В. Беседовали ли Вы с Лозовским после собрания?

– Да, он высказывает те же мысли, что и на общем собрании.

Ковалев В. Т. Вы не усматриваете в действиях Лозовского предвзятости?

– На это могу ответить только из области фантазии.

Смирнова А. В. Ваша оценка поведения Лозовского и Шалагина на общем собрании?

– Мне кажется, что они вели себя вызывающе, они пытались отстаивать свою точку зрения.

Смирнова А. В. Честен ли Лозовский перед Вами?

– Тут возможны субъективные оценки, я не могу ответить.

Трофимук А. А. Сказал ли он, откуда они получили это письмо?

– Нет, не сказал.

Осипов Д. К. Как Вы расцениваете заявление Лозовского – почему я должен верить нашей прессе?

– Он так не говорил, а ответил вопросом на вопрос.

Фирсов Л. В. У Вас есть веские основания, что Лозовский не передавал письмо?

– Нет.

Фирсов Л. В. Что создавало напряженность на собрании?

– Искажение фактов, дезинформация.

Нестеренко Г. В. Как голосовали на собрании?

– За.

Трофимук А. А. Как Вы считаете, какова была роль Лозовского?

– Роль его была более активной, чем других подписавшихся.

Жданов С. М. Защищали ли Вы на собрании Лозовского и Шалагина?

– Я их не защищал. Я сказал, что они совершили ошибку и дал  им положительную характеристику.

Брельгин Г. Р. Ездил ли Лозовский к Якиру и Киму?

– Ездил до суда над Гинзбургом.

Дистанов Э. Г. Обстановка собрания не могла на Вас подействовать, т. к. Вы написали свое выступление дома.  Как с политической стороны Вы оцениваете эти действия?

– Я их не отстаивал и не отстаиваю, их действия – это политическая близорукость. Я думаю, моя оценка правильная.

Леснов Ф. П. Признаете ли Вы за собой вину?

– Только за отсутствие идеологической работы в группе.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Амелькин Л. М. Член партии, а крутится перед нами как вьюн. Ни на один вопрос не дал конкретного ответа, все время уходите от ответа. Вы защищаете наших политических противников. Вас слушать противно, вы двурушник, Вас поганой метлой надо гнать из партии. В рабочем коллективе его давно бы выгнали. Я не согласен с решением партбюро и предлагаю исключить его из партии.

Гайский В. Н. Нельзя вытаскивать мелкие факты для собственной реабилитации. Выступление Бланкова было заранее подготовлено. Бланков называет Лозовского и Шалагина честными советскими людьми, а как они распространяли письмо – это честность? Каким образом они реагируют на то, что их письмо опубликовано за рубежом: «Если нас в соответствующих органах спросят, мы ответим». На прямые вопросы ни Вы, ни они не отвечают. Лозовский, мне кажется, попал в это болото по своей вине. Каждая фраза в выступлении Бланкова вроде бы верная, но весь фон его выступления против решения закрытого партийного собрания. Я думаю, что выступление Амелькина и предложение  не будут последними на этом собрании.

Занина Е. Ф. Как может Бланков считать, что это честные советские люди и их защищать. Как он может доказывать, что они не нанесли нам вреда. Эти люди работают на руку врагам. А Вы до сих пор считаете, что они честные. Идет политическая борьба, а Вы этого не видите. Я поддерживаю решение об исключении Бланкова из партии.

Олли И. А. Сбор подписей подпольно – это факт нечестности, а Вы доказываете, что они честные советские люди.

Серяков В. А. Защиту этого письма и подписавших его нужно рассматривать как самостоятельное подписание письма. Бланков яро защищает их и идет против линии партии. Бланкова нужно исключить из партии. Заведующий лабораторией Филиппов Е. М. в лаборатории ни с кем не беседует и не ведет идеологической работы.

Кочкин Ю. Н. Мнение партбюро по отношению к Бланкову правильно.

Долгов Ю. А. Когда я слышал речь т. Бланкова, мне казалось, что я уже ее слышал. И я вспомнил обсуждение Хорошилова, отпетого негодяя, избившего женщину. Это был вор и фальсификатор. Но Бланков тоже защищал Хорошилова. Тов. Бланкова тянет на адвокатскую деятельность в пользу лиц, которым аплодирует «Голос Америки». Это не доброта, а нежелание дать политическую оценку. Партбюро не избрало чрезмерную меру наказания.

Вышемирский В. С. На обоих заседаниях Лозовский вел себя аналогично, в частности, он говорил, что нужно разделять людей по степени ошибки. Он говорил, что меня обвиняют в том, что я разделил людей. В этом Вас не обвиняли, да и Вы ничего не разделили, т. к. людей, подписавших письмо, мы не знаем. Вы осудили писавших, немного поругали подписавших и далее пели гимн Лозовскому и Шалагину. Пример Келдыша  не применим, он положительные стороны таких людей не выделял. Ваша характеристика не была объективной. На это Вам указало партбюро. Ваше выступление вызывало симпатии подписавших, и этим Вы нанесли вред делу партии, ее решению.

Кашменская О. В. Я считаю, что Троицкий четко сформулировал мою психологию. Во мне живет страх о возможности возврата культа личности. Мне кажется, что Бланков заслуживает выговора, а не исключения.

Матвеев В. Б. Мне кажется, что за два года Бланков хорошо узнал настроение и политическую настроенность Лозовского. Наша сила в коллективной мысли и действиях, а Бланков против этого.

Калинин Д. В. В группе обычно думает 70 % так же, как думает руководитель группы сотрудников. Мне кажется, что Бланков с Лозовским – единомышленники.

Бланкова Т. Н. Я знаю давно Бланкова, он был всегда непримирим ко всем недостаткам нашей жизни. Движущей силой его выступления было то, о чем говорил Троицкий. В чем-то отголоски культа личности проявились в этом деле.  Когда мы первый раз обсуждали вопрос о письме, я дала им характеристику. Но все отнеслись так, что я ушла с нехорошим чувством. Такое же обостренное чувство было и у Бланкова. Я, как и он, считаю, что подписавших письмо не следует исключать из числа товарищей.

Трофимук А. А. Вопрос ясен. В нашей среде есть убежденные защитники этих мерзавцев. Лозовский и Шалагин надсмеялись над нами, а этих мерзавцев Бланков защищает. Эти люди занимались пропагандой против  нас. Вы говорите, что нам нужны доказательства его виновности. Такие мерзавцы не имеют права на протест. За счет рабочего класса их учили и кормили 30 лет, а они подкинули нам такую подлость. Что касается Бланкова, то его выступление было сделано словами Лозовского. Создалось впечатление, что перед нами выступает Лозовский, а не Бланков.

Филиппов Е. М. Евгений Борисович пытается сделать из Лозовского  героя наших дней. Он всегда и всячески пытается их защищать, говоря, что они честные люди. Поступки их нечестные. Лозовский и Шалагин рядовые работники, а не выдающиеся специалисты, как о них говорит Бланков. Специалисты такого профиля есть гораздо лучше. Лозовский заявил, что «Бланков будет на моей стороне». Я считаю, что Евгений Борисович не прав, защищая их. Если он не признает своей вины, то решение партбюро правильно.

Жданов С. М. Когда  обсуждали на бюро, я сказал, что Евгений Борисович выступил в защиту Лозовского, хотя я и не был ни на одном собрании – это было ясно из его выступления на бюро. И сегодня он в течение часа крутился на трибуне в защиту Лозовского. Лозовский – это человек специально подготовленный, он не верит в нашу советскую печать, а Бланков его защищает, и ему не место в партии.

Бланков Е. Б. Товарищи, я только хочу сказать, я всегда думал и думаю, что член партии должен говорить только правду, и я ее сказал. Я считаю, что их действия ошибочны, ошибки свои они поймут. Я в 1945 г. вступил в партию, взысканий никогда не имел, я перед партией чист.

Вышемирский В. С. Ставит на голосование в порядке поступления предложения:

Предложение партбюро:

1. Указать заведующему лабораторией коммунисту Филиппову Е. М. и члену партбюро, сотруднику этой лаборатории, Бланковой Т. Н., на недостаточное внимание к идеологической работе в лаборатории. Предложить всем коммунистам лаборатории проводить повседневную индивидуальную работу по разъяснению дела с письмом сорока шести и по другим идеологическим вопросам.

2. Коммунисту Бланкову Е. Б. за полное отсутствие идеологической работы в руководимой им группе и за неправильное выступление на общем собрании коллектива института, идущее вразрез с решением закрытого партийного собрания, объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Предложение партийного собрания по второму пункту: та же формулировка, но из партии исключить.

ГОЛОСОВАНИЕ: Первый пункт решения принять единогласно.

Второй пункт решения:

а) оставить строгий выговор с занесением в учетную карточку: «за» – 47, «против» – 32, воздержавшихся нет.

б) исключить из членов КПСС: «за» – 29, «против» – 47, воздержалось – 3.

ПОСТАНОВИЛИ: Коммунисту Бланкову Е. Б. за полное отсутствие идеологической работы в руководимой им группе и за неправильное выступление на общем собрании коллектива института, идущее вразрез с решением закрытого партийного собрания, объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку.

ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9.  Л. 81–87

№ 9

Протокол партийного бюро, 4 декабря 1968 г.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Об итогах работы комиссии по проверке научно-производственной деятельности и политико-воспитательной работы в лаборатории ядерной геофизики (А. А.Оболенский).

ВОПРОСЫ К А. А. ОБОЛЕНСКОМУ:

Дистанов Э. Г.  Какое отношение комиссии к наказанию Лозовского и Русяева?

– Мы в какой-то мере занимались этим конфликтом, который является выражением натянутой обстановки, создавшейся в лаборатории. Конфликт возник из-за того, что Русяев не проявил сдержанности. Лозовский, конечно, виноват, но мнение комиссии – наказать и Русяева.

Дистанов Э. Г. Недостатки, которые отметил Русяев в своей докладной действительно ли имели место в лаборатории?

– Факты, отмечаемые Русяевым, действительно имели место, он их не придумал.

Правда, отдельные факты имеют давность 2–3 года, а факт распития спирта в лаборатории Шалагиным – полуторагодовой давности.  Коллектив сам не отрицает  эти факты.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Николаев Г. Л. Дисциплина в лаборатории крайне плохая, влияние партгруппы на дела в лаборатории не чувствуется. Заведующий лабораторией т. Филиппов Е. М. проявил себя не принципиальным руководителем (на собрании по конфликту Лозовского  говорил одно, а здесь на партбюро – другое). Руководитель лаборатории оказался не на высоте и полностью распустил дисциплину. Нужно строго спросить с Филиппова за его плохое руководство лабораторией.

Журавлева И. Т. В лаборатории было проведено скоропалительное профсоюзное собрание по обсуждению данного конфликта, при обсуждении, как ни странно, не чувствовалось влияния партийной группы. Никто не смог повести за собой коммунистов и беспартийных. Многие производственные вопросы в лаборатории решаются крайне медленно. Я считаю, что обсуждая работу лаборатории,  нужно обсудить и неправильный стиль в руководстве со стороны заведующего Филиппова  Е. М.

Филиппов Е. М. В лаборатории создалась ненормальная обстановка и в этом допущена и моя вина. У меня возникли определенные трудности: партгруппа после подписания письма распалась и меня не стали поддерживать. Я считал, что Лозовского нужно наказать строже, а другие требовали наказать Русяева в равной степени, особенно эту тенденцию поддерживал Вахтин Б. С., который агитировал беспартийных за отмену решения администрации. Бланков также выступал в защиту Лозовского и всячески оправдывал его поступок. Недостатки в работе нашей лаборатории будем исправлять.

Дистанов Э. Г. Конфликт между Лозовским и Русяевым не является только частным отражением недостаточной политической и организационной работы в лаборатории – это результат остро развившихся враждебных настроений в лаборатории. Лозовский, пользуясь поддержкой отдельных коммунистов и авторитетной части сотрудников, явился активным участником сбора подписей под письмом сорока шести. В этом его поддерживала определенная группа (Шалагин, Бланков и др.).  И вот сейчас вновь эта кампания старается противопоставить нашей идеологии свою демагогию. Оправдывая Лозовского, мы становимся на путь защиты демагогических настроений в лаборатории и потворствуем нарушителям трудовой дисциплины. Все выступления о наказании Русяева – это утонченный путь оправдания Лозовского. За последнее время вопрос вокруг этого конфликта так  трансформировался, что уже чуть ли не Русяев избил Лозовского. Все это стало возможным в результате того, что коммунисты лаборатории не были едины и  своими действиями фактически стали на сторону Лозовского.  Партбюро должно осудить такое поведение коммунистов лаборатории и четко выразить свое мнение по этому вопросу.

Вахтин Б. С. В этом конфликте  виноват также и Русяев, он еще раньше оскорбил Казакевича. Если бы администрация наказала обоих в равной степени, то ничего бы не произошло.

Елкин Е. А. Я присоединяюсь полностью к высказыванию Э. Г.Дистанова. Эту группу (Лозовский, Шалагин и др.) неверно представлять только прогульщиками, пьяницами. Это люди со своими оппозиционными взглядами, они выступают якобы за то, чтобы не повторился 1937 год, этим и пытаются  привлечь на свою сторону отдельных сотрудников. Беда в том, что никто из коммунистов лаборатории не осуждает эти выступления. Сейчас Лозовский и Шалагин вновь нагнетают обстановку в лаборатории – настраивают всех против Е. М.Филиппова. Нужно строго осудить поведение таких коммунистов.

Кочкин Ю. Н. Возникшая невозможная обстановка в лаборатории ядерной геофизики еще раз подсказывает, как мы иногда неправильно ведем идеологическую работу. Лозовский выдает себя за мученика и этим снискал себе жалость со стороны сотрудников. Все это говорит о плохом подборе кадров в лаборатории, а заведующий Е. М. Филиппов полностью самоустранился от работы с кадрами. Я предлагаю указать заведующему  лабораторией т. Филиппову  на его слабое руководство лабораторией и беспринципное поведение.

Гайский В. Н. В этом конфликте большая политическая сторона. Методы нашей идеологической работы не эффективны. Когда я был председателем собрания, где разбирался данный конфликт, я оказался  не на высоте. Многие присутствовавшие на собрании, в том числе и коммунисты, относились сочувственно к Лозовскому, и  мы им ничего не могли противопоставить. Комиссия предлагает создать в лаборатории партгруппу. Это, на наш взгляд, даст возможность объединить имеющихся в лаборатории коммунистов вокруг одной работы. Заведующий лабораторией Е. М. Филиппов при разборе этого конфликта сам не был достаточно принципиальным.

Моисеенко У. И. Заведующий лабораторией – это центральная фигура в лаборатории, его личное поведение является примером для всех сотрудников. Этого у нас во многих лабораториях не чувствуется. Отдельные заведующие лабораториями позволяют безответственность не только в работе, но и в общественных делах (они могут не ходить на демонстрации, на профсоюзные собрания и другие мероприятия). Необходимо строго спросить с заведующих лабораториями за подбор и воспитание кадров. Есть необходимость создать такую партгруппу в КИМС (поселок Ключи). Я считаю, нужно разработать конкретный план идеологической работы в лабораториях, так как у нас имеются лаборатории, где  нет ни одного коммуниста или один-два.

Щербаков Ю. Г. Я полностью согласен с  выступлениями Дистанова и других товарищей, которые дали правильную оценку этому конфликту и в целом о работе в лаборатории. Случай с Лозовским – это плохой пример идеологической работы в отдельных лабораториях. Нам необходимо в решении дать четкую формулировку, кто такие Лозовский, Шалагин и им подобные, и дать оценку этому идеологическому случаю.

Кочкин Ю. Н. Предлагаю: а) поведение Лозовского считать несовместимым со званием советского ученого. б) за неудовлетворительную политико-воспитательную работу объявить выговор Филиппову Е. М.

РЕШЕНИЕ:

Обсудив состояние научно-производственной деятельности и политико-воспитательной  работы в лаборатории ядерной геофизики,  партбюро отмечает: лаборатория в целом ведет полезную, интенсивную научную работу по развитию методов ядерно-геофизических исследований и созданию соответствующей аппаратуры. Однако успешной работе мешает низкая дисциплина и ряд недостатков организационного порядка.  В лаборатории имеют место опоздания на работу (Шестеев, Лозовский), неряшливость рабочего места (Е. Б. Варварин), пьянство (Шалагин) и, наконец, срыв полевых работ отрядом Е. Б. Бланкова (ответственный за прибор Лозовский) по хоздоговорной тематике. Весной с. г. Лозовским и Шалагиным было подписано письмо сорока шести, использованное «Голосом Америки» для антисоветской пропаганды. Активизация  ненормальных отношений в лаборатории вылилась в хулиганский случай: старший инженер Лозовский ударил кулаком в лицо младшего научного сотрудника Русяева. Несмотря на то, что драка, затеянная Лозовским, является беспрецедентным нарушением норм поведения, этот факт не получил должного осуждения в лаборатории.  Более того, организованная помимо коммунистов и руководства лаборатории приятелями Лозовского и им самим кампания за увеличение наказания Русяеву на профсоюзных  собраниях превратилась в оправдание действий Лозовского  и осуждение действий администрации.

Партбюро отмечает, что отрицательное влияние Лозовского и Шалагина  на коллектив лаборатории сильно, и что ему не противодействует или крайне недостаточно противодействует политико-воспитательная роль и работа  коммунистов. Партгруппа в лаборатории должного авторитета не имеет. Организационные недостатки в лаборатории сказываются в многотемности исследований, проведении работ, находящихся вне основной тематики (Е. К. Варварин), недостаточном использовании оборудования, необоснованных  нарушениях календарного плана исследований, недостаточном снабжении руководителями и т. д.

Считая сложившееся положение в лаборатории ненормальным, партийное бюро постановляет:

1. Вскрыть причины срыва полевых работ отрядом  Бланкова и  принять меры  для успешного завершения хоздоговорной тематики.

2. Заведующему лабораторией Е. М. Филиппову за недопустимо низкую дисциплину коллектива и низкий уровень организационного руководства поставить на вид.

3. Осудить позицию коммунистов лаборатории, не проявивших идейного единства в принципиальном осуждении хулиганского поступка Лозовского.

4. Обязать партгруппу отдела геофизики рассмотреть и провести в жизнь меры по коренному улучшению идеологической работы в лаборатории ядерной геофизики.

5. Просить руководство отдела геофизики рассмотреть тематику исследований лаборатории ядерной геофизики  и способствовать  улучшению организационной ее деятельности.

6. Рассмотреть на партийном собрании института вопрос о состоянии научно-производственной деятельности и политико-воспитательной в лаборатории ядерной геофизики.

ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9. Л. 189–195

№ 10

Из протокола закрытого партийного собрания, 26 декабря 1968 г.

<…>  2. О состоянии политико-воспитательной работы в лаборатории ядерной геофизики.

По второму вопросу были заслушаны:

1. Филиппов Е. М., зав. лабораторией ядерной геофизики.

2. Оболенский А. А., председатель комиссии партконтроля от партбюро по обследованию политико-воспитательной работы в лаборатории ядерной геофизики.

3. Щербаков Ю. Г., секретарь партийной организации института..

Были заданы следующие вопросы:

Филиппову Е. М.:

1. За что Лозовский ударил Русяева?

– Русяев назвал Лозовского сволочью и предателем.

2. Обсуждали ли их поведение на партгруппе перед профсоюзным собранием?

– Нет, партгруппа этот вопрос не готовила и не ставила.

Вопросы Оболенскому А. А.

Какие выводы сделала комиссия о взысканиях?

–  Комиссия не ставила своей задачей давать взыскания.

Почему у комиссии создалось впечатление, что профсоюзное собрание пошло по пути оправдания поступка Лозовского? (Бланкова Т. Н.).

– Острота работы собрания была направлена на осуждение Русяева, тем самым оправдывался Лозовский.

Вопрос Щербакову Ю. Г.

Формулировка последнего пункта решения партбюро не совсем ясна. Почему осуждаются все коммунисты лаборатории ядерной геофизики? (Пинус).

– Партячейка лаборатории ядерной геофизики оказалась в общем не на высоте.

ВЫСТУПИЛИ:

Трофимук А. А. Коснулся не производственной деятельности лаборатории ядерной геофизики, а политико-воспитательной идеологической работы. В составе лаборатории 1/3 коммунистов, которые не просто рядовые рабочие, а руководители с учеными званиями кандидатов и докторов наук. Но именно в этой лаборатории и произошли события, всколыхнувшие весь институт. Состав лаборатории оказался не на высоте. Надо искать причины антиидеологической работы. Но партгруппа не смогла разоблачить Лозовского и Шалагина  и пошла у них на поводу. Лозовский и Шалагин занимались больше «общественной работой», чем думал заведующий лабораторией Филиппов, охарактеризовавший их, как не принимавших участие в идеологической работе. На собрании специально разыгрывали спектакль, чтобы представить себя мучеником за свои поступки. Лозовский выступал со всевозможными демагогическими выступлениями. Профсоюзная организация вышла из-под контроля, требуя наказать одинаково  и Лозовского и Русяева. Бланков на собрании охарактеризовал плохо лишь Русяева и ни слова не сказал об изменившемся в плохую сторону мнении о Лозовском (после срыва полевых работ). Наша партийная организация в какой-то мере качнулась и мы узнали, насколько  она подготовлена для ведения идеологической борьбы.

Обут А. М. Большинству членов партии  ясен обсуждаемый вопрос. Сейчас надо рассматривать два обстоятельства:  1. Правовое нарушение. 2. Идеологический вопрос. В первом вопросе была допущена хулиганская выходка. Оправданий она не имеет. Но деятельность Лозовского рассматривается в прямой связи с его  предыдущей деятельностью. Но главное – это профсоюзная организация вышла из-под контроля. Лозовский специально вызвал на собрании обсуждение его конфликта с Русяевым. Молодежь сейчас имеет материальную обеспеченность, которая, по-видимому, приводит к явным «вывертам». Много молодежи заинтересовано в переустройстве общества на научной основе. Мы живем в боевое время, которое проверяет наше политическое и идеологическое сознание. Роль партийной организации, ее сплоченность должны все время крепнуть.

Арнаутов Н. В. Обсуждаемый вопрос серьезный. Мы, по-видимому, притупили свое партийное сознание. Не может быть, чтобы о письме сорока шести кто-то из членов партии в лаборатории не знал, но отмалчиваются, ведут себя инертно, терпимо к проявлению антиидеологических выступлений. Когда дело касается принципиальных ответов, члены партии отмалчиваются, показывают политическую леность. Тематика работы лаборатории расплывчата, часто разрабатываемые в ней методы не внедряются в производственную деятельность. Коммунисты лаборатории должны более требовательно относиться к себе.

Митропольский А. С. Главное – вопрос идеологической работы.  В лаборатории заведующий должен знать своих людей, поддерживать свой авторитет, быть примером, старшим товарищем, а не только научным администратором. Только тогда можно знать об идеологической стороне сотрудника. Заведующий лабораторией – воспитатель. Он должен знать людей и не допускать тем самым конфликтов между ними.

Башарин А. К. Хоть много говорили о Лозовском и других, еще не раз придется возвращаться к идеологическим вопросам. Мы проходили мимо факта, почему целый ряд людей на профсоюзном собрании поддержали именно Лозовского. Коммунисты побеждали благодаря своей выдержке, стойкости. В нашем деле с  этой точки зрения  надо быть принципиальным. Надо ставить вопрос о воспитании ответственности за свои поступки.

Кренделев Ф. П.  Были проанализированы события в Чехословакии, Польше и т.д. Письмо сорока шести в текстуальных пунктах сходно с письмом, подписанным в Москве. Мы, как партийная  организация себя не  проявляем, тогда как Лозовский и другие ведут себя организованно. Мы еще не та организация, которая может все отстаивать, мы должны вести наступательную  деятельность. Вспомним о пропавшей стенгазете,  выпущенной в связи с выступлением бардов. Ее через полчаса уже стащили. Значит критика в ней была действенной. Ни один коммунист не написал заметок в стенгазету об идеологическом воспитании, даже партийная организация не разрешила напечатать заметку о нарушениях дисциплины. Битлы, барды и т.д. –  все трудятся, каждый раз выдают стихи, песни и т. д. А мы сидим, отмалчиваемся, мало даем идейных основ, где показали бы идеологию, за которую мы могли бороться.

Журавлева И. Т. Рассказала об обсуждении вопроса на партийном бюро. Провокация в чистом виде идеально организована Лозовским и другими, а мы ничего не могли противопоставить. Полностью виновен в этом вопросе Филиппов.  Она предлагает наказать Филиппова более строго. Согласна с Кренделевым. Стенная печать не реагирует на злободневные вопросы.

Дистанов Э. Г. Кажется, сейчас можно подвести итог всех событий. Мы ничего существенного еще не предпринимали в поведении нашей партийной организации. Сейчас никто не выступает от лаборатории, никто не реагирует на обсуждение вопроса. Удивлен поведением Бланкова, который характеризовал раньше Лозовского как лучшего специалиста, а теперь непринципиально замалчивает о недостатках Лозовского.  Т. Н. Бланкова не посоветовавшись, не обсудив с товарищами, защищает снова Лозовского, вопрос обсуждается демагогично в защиту Лозовского. Моисеенко шла вместе с профсоюзными массами, шла, а не оценивала их с партийных позиций. Выступление Воронина является вредным, т. к. последний требовал отменить решение дирекции, по существу, не зная вопроса. Члены партии разучились четко, принципиально формулировать задачи внутри партийной организации.  В составе профсоюзного бюро отсутствуют коммунисты. Партгрупп в институте как таковых не существует, т. к. группа никаких вопросов самостоятельно не решает. На партийных собраниях часто выступают не  принципиально.

Фирсов Л. В.  Из всех выступлений напрашивается такая мысль, что у нас не ведется идеологическая работа. Неправда. Наша партийная организация первая организовала  острое обсуждение бардов, дала им отповедь, провела бурные профсоюзное и партийное собрания по обсуждению письма сорока шести. Были приняты очень жесткие решения. Согласен, что не все члены партии выступают остро. По-видимому, на деле – штамп. Надо искать какие-то другие, более острые формы работы, не регламентированные. Но партийная организация нашего института – одна из сильнейших.  Согласен с Н. В. Арнаутовым относительно наших единомышленных выступлений. Он говорит о партийных собраниях лаборатории ядерной физики. Они должны в этом вопросе выступать единым фронтом.

Собрание обсудило и приняло большинством членов (65 – за, 2 – против, 8 – воздержалось) следующее решение:

Заслушав вопрос о состоянии воспитательной работы в лаборатории ядерной геофизики и обсудив его, партийное собрание постановляет:

1. Осудить позицию коммунистов лаборатории ядерной геофизики, как не проявивших идейного единства     в принципиальной оценке хулиганского поступка Лозовского.

2. Поручить партгруппе отдела геофизики и затем партбюро института обсудить персонально коммунистов отдела, не проявивших должной активности на собраниях  при обсуждении поведения Лозовского. О результатах доложить.

3. Поручить партийному бюро института разработать и доложить  партсобранию  меры по повышению уровня идеологической и воспитательной работы в институте.

ГАНО. Ф. П-5430.  Оп. 1. Д. 9. Л. 133–138

№ 11

Из протокола заседания партбюро института, 15 января 1969 г.

3. Обсуждение поведения коммунистов лаборатории ядерной геофизики в связи с конфликтом Лозовского и Русяева

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

<…> Филиппов Е. М.  <…> Воспитательная работа в лаборатории при Лозовском была тяжелой. После срыва экспедиционных работ я понял, что Лозовский не отвечает необходимым требованиям и что нормализация обстановки в лаборатории возможна только после увольнения Лозовского <…>

Гайский В. Н. <…> Коммунисты после событий с письмом не извлекли уроков и поэтому не  смогли дать отпор Лозовскому и Шалагину, которые действовали организованно и энергично. <…> Бланков не сделал должных выводов после событий с письмом и дал Лозовскому положительную характеристику. Эта характеристика создала у некоторых сотрудников мнение о Лозовском  как о пострадавшем герое. <…> Филиппов вел  себя недостаточно твердо <…>

РЕШЕНИЕ:

<…> За низкий уровень политико-воспитательной работы в лаборатории, недостаточную опору на коммунистов в ходе рассмотренного конфликта Лозовского и Русяева, за упущения в научно-организационном руководстве лабораторией, за низкую дисциплину сотрудников лаборатории коммунисту Филиппову объявить выговор. Коммунисту Бланкову, как не принявшему мер воспитательного характера в руководимой им группе, сделать предупреждение.  Коммунистам Бланковой и Вахтину за неправильные  позиции в обсуждении конфликта Лозовского и Русяева сделать замечание.

ГАНО. Ф. П-5430. Оп. 1. Д. 1. Л. 113, 115.

№ 12

Из протокола заседания партбюро института, 14 декабря 1972 г.

О снятии партийного взыскания с О. В. Кашменской

<…> Кириллов В. К. Осознали ли Вы свой поступок?

Кашменская О. В. – Да.

Быков Ф. А. Правильно ли были осуждены те, кто подписал письмо?

Кашменская О. В. – Да. Но я считаю, что каждый может писать куда угодно и получать  письмо.

Карбышев В. Д. Каждый имеет право писать, но не группа, –  так записано в уставе партии <…> 1 Партбюро постановило снять взыскание, что было утверждено решением партийного собрания института 20 декабря. В его протоколе зафиксировано, что персональное дело «обсуждать не захотели, т. к. всем хорошо известно». В итоге  за снятие выговора проголосовало 96 человек, воздержалось – 4 (ГАНО. Ф. П-5430. Оп. 1. Д.  15. Л. 102)

ГАНО. Ф. П-5430. Оп. 1. Д. 15. Л. 6

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ 1 По ветеранам войны данные взяты из книги, изданной в Институте геологии и геофизики. См.: Солдаты победы. Новосибирск, 1995

Анатольева А. И. (1926–1982) – ст. науч. сотр., канд., с 1971 д-р наук ВЫСТУПАВШИХ 2 При указании ученой степени во всех случаях, кроме специально отмеченных, имеются в виду геол.-минерал. науки .

Алабужев Б. А. – лаборант.

Амелькин Л. М. – электрик.

Бочкарев Б. Н. – инженер.

Арнаутов Н. В. (1925–1990), зав. лаб., канд. хим. наук (1963), ветеран войны.

Башарин А. К. – ст. науч. сотр., канд. (1966), д-р наук (1990), ведущ. науч. сотр., доц., затем проф. НГУ.

Белоусов А. Ф. –зав. лаб., канд., д-р наук (1972). 

Бланков Е. М. – руководитель группы в лаборатории ядерной геофизики. Род.  1922, фронтовик, инвалид войны. Окончил МГУ, канд. техн. наук (1962). В 1964–1970  – ст. науч. сотр. Института геологии  и геофизики СОАН. В 1970–1985 работал  в г. Калинине, в 1985–86 – вновь в ИГиГ, в 1988–1993 сотрудник научно-исследовательской части НГУ.

Бланкова Т. Н. (1923–1992) – ст. науч. сотр. ИГиГ (1964–1970). В 1943–45 гг. на военной службе в дивизии НКВД. Окончила МГУ, канд. техн.  наук (1962).

Брельгин Г. Р. (1911–1989) – начальник I отдела, участник войны.

Быков Ф. А. – главный инженер.

Варварин Г. Б. – мл. науч. сотр. лаборатории ядерной геофизики, канд. наук (1967).

Варварина Е. К. – мл. науч. сотр. лаборатории ядерной геофизики.

Вахтин Б. С.  – мл. науч. сотр. лаборатории ядерной геофизики, канд. наук (1967), позднее ст. науч. сотр. Участник войны, председатель совета ветеранов института. Интервью с ним см.: Все для победы! Ветераны Академгородка о Великой Отечественной войне. Сб. восп. Новосибирск, 2005. С. 9–17.

Вдовин В. В. (1912–1993) – ст. науч. сотр., канд. наук. Позднее лауреат Гос. премии. Ветеран войны.

Велинский В. В. – ст. науч. сотр., канд. (1965), д-р наук (1974).

Волков И. А. – зав. лаб., канд. (1954), д-р наук (1970). Известный специалист в области геологии четвертичного периода, сотрудник В. Н. Сакса. Ветеран войны. Интервью с ним см.: Все для победы! Ветераны Академгородка о Великой Отечественной войне. Сб. восп. Новосибирск, 2005. С. 26–31.

Волохов И. М. – ст. науч. сотр., канд. наук, фронтовик, инвалид войны.

Вышемирский В. С. – зав. лаб., д-р наук (1965), заслуженный деятель науки РФ.  Ветеран войны.

Гайский В. Н. (1923–1975) – зав. лаб., зам. директора, д-р наук (1967). Ветеран войны.

Гудина В. И.  – ст. науч. сотр., канд.,  позднее д-р наук (1975).

Гусев Г. М. – зав. лаб., канд. наук.

Дистанов Э. Г. – зам. директора, ст. науч. сотр., канд., позднее д-р наук (1987).

Дмитриев Л. А. – ст. мастер механического цеха.

Долгов  Ю. А. (1918–1993) – зав. лаб., д-р наук (1968). Ветеран войны.

Елкин Е. А. – ст. науч. сотр., канд. (1966), позднее д-р наук (1980).

Жаворонков  В. А. – мл. науч. сотр. лаборатории ядерной геофизики.

Жарков М. А. – зав. лаб., канд. наук.

Жалковский Н. Д. – мл. науч. сотр., канд. наук (1971).

Жданов С. М. – зав. лаб., канд. техн. наук. Ветеран войны.

Журавлева И. Т. (1921–2007) – ст. науч. сотр., д-р наук (1959).

Задкова  И. И. – мл. науч. сотр., канд. наук (1968).

Залетаев Г. С. – лаборант.

Занин Ю. Н. – ст. науч. сотр., канд. (1964), позднее д-р наук (1975).

Занина Е. Ф.  – зав. канцелярией.

Изох Э. П. – ст. науч. сотр., д-р наук (1966).

Израилева Н. И. – мл. науч. сотр.

Казакевич Г. М. – аспирант лаборатории ядерной геофизики.

Казаков В. П. – лаборант.

Казанский Ю. П. – зав. лаб., д-р наук (1964).

Калинин Д. В. – ст. науч. сотр., канд. (1963), д-р наук (1975).

Карбышев В. Д. – мл. науч. сотр., позднее канд. наук. Известный комсомольский активист, в рассматриваемый период – один из секретарей Советского райкома ВЛКСМ.

Карпушина О. А. – лаборант.

Кашменская О. В. – ст. науч. сотр., канд., д-р наук (1982). Работала в коллективе академика А. Л. Яншина, с которым была связана дружескими отношениями (См. об этом.: Кашменская О. В. О романтизме ученого // Ваш А. Яншин. Новосибирск, 2004. С. 234–236). Участница войны.

Кириллов В. К. – начальник ротапринта.

Кляровский В. М. – ст. науч. сотр., д-р наук (1967).

Ковалев В. П. – ст. науч. сотр., канд. наук.

Коновалова В. А. – лаборант лаборатории ядерной геофизики.

Косалс Я. А. – ст. науч. сотр., канд. наук.

Костюк В. П. –зав. лаб. (1960–1976), д-р наук (1960), затем проф. в г. Куйбышеве. Ветеран войны.

Косыгин Ю. А. – зав. оделом, чл.-корр., позднее академик (1970).

Котельников К. Б. – инженер лаборатории ядерной геофизики.

Кочкин Ю. Н. – ст. науч. сотр., канд. наук (1964).

Кренделев Ф. П. – зав. лаб., д-р наук, позднее чл.-корр. (1984), с 1981 г. – директор Читинского института природных ресурсов СО  АН/РАН.

Кузнецов В. А. – чл.- корр., затем академик (1970).

Кузнецов Г. А. – мл. науч. сотр., канд. наук.

Кузнецова И. К.  – инженер.

Кузнецова-Курус М. Н. – инспектор отдела кадров.

Куликов В. М. – мл. науч. сотр., канд. наук (1975).

Курицын В. А. – инженер.

Лаврентьев Л. А. – мл. науч. сотр.

Лапин Б. Н. (1919–2004) – ст. науч. сотр., канд. наук, ветеран войны.

Леснов Ф. П.  – ст. науч. сотр., канд. (1966), позднее д-р наук (1988).

Лучицкий И. В. (1912–1983) –зав. лаб., д-р наук (1958), создатель нового научного направления – палеовулканологии, с ноября 1968 г. – чл.-корр. АН СССР. С 1972 зав. лаб. в Институте литосферы АН СССР в Москве. См. о нем: Кренделев Ф. П., Лучицкая А. И. Игорь Владимирович Лучицкий. М., 2004.

Матвеев В. Б. – ст. лаборант.

Митропольский А. С. (1909–1982) – зав. отделом геохимии, канд. (1959), позднее д-р наук (1979).

Моисеенко У. И. – ст. науч. сотр., канд., позднее д-р наук.

Моисеенко Ф. С. – ст. науч. сотр., д-р наук (1967).

Молчанов В. И. – ученый секретарь института, канд., позднее д-р наук. Фронтовик, инвалид войны. Интервью с ним см.: Все для победы! Ветераны Академгородка о Великой Отечественной войне. Сб. восп. Новосибирск, 2005. С. 78–84. 

Моргун В. А. – ст. лаборант лаборатории ядерной геофизики.

Нестеренко Г. В.  – ст. науч. сотр., канд. наук (1959).

Николаев  В. А.  – зав. лаб., д-р наук (1964).

Николаев С. М. – ст. науч. сотр.,   канд., позднее д-р наук.

Новоселов А. А. – мл. науч. сотр., секретарь бюро ВЛКСМ.

Нюберг Инна Николаевна – мл. науч. сотр.

Оболенский А. А. – ст. науч. сотр., председатель «комиссии народного контроля», канд., позднее д-р наук.

Обут А. М. – зав. лаб., д-р наук. Ветеран войны.

Олли И. А.   – науч. сотр., канд. наук (1965).

Осипов Д. К. (1924–1991) – ст. науч. сотр., канд. наук (1956). Ветеран войны.

Поленова Е. И. – ст. науч. сотр., канд. наук.

Поляков Г. В. – ст. науч. сотр., канд., позднее д-р наук (1969).

Поспелов Г. Л. – ст. науч. сотр., д-р наук (1963). Получил известность в результате открытия железорудных месторождений Горной Шории. Характерно, что президент АН СССР акад. А. Н. Несмеянов, говоря о кадровых предпосылках создания СО АН, назвал его в ряду шести наиболее известных ученых-сибиряков (См.:  Вестн. АН СССР. 1957. № 12. С. 8). Получил также известность как публицист. Так, 1.01.68 одно из самых популярных изданий той поры «Литературная газета» поместила его статью по проблеме «наука, религия и нравственность», где Геннадий Львович полемизировал с архиепископом Иоанном Сан-Францисским.

Пяллинг  А. О. – мл. науч. сотр.,  канд. наук (1978).

Ревягин А. Н. – слесарь мехмастерских, ветеран войны.

Росляков Н. А. – ст. науч. сотр., канд. наук (1965).

Русяев В.  Г. – мл. науч. сотр. Позднее в соавторстве с Е. Б. Бланковым, Т. Н. Бланковой и К. И. Якубсоном опубликовал монографию «Нейтронный активаторный анализ в геологии и геофизике» (М., Наука. 1972. 328 с.).

Сакс В. Н. (1911–1979)  – зав. лаб., чл.-корр. АН СССР (1958), лидер научной школы четвертичной геологии. См. о нем: В. Н. Сакс – выдающийся исследователь Арктики. Новосибирск, 2001.

Серяков В. А. – техник.

Смирнова А. В. – стажер-исследователь.

Скуридин В. А. – науч. сотр., канд. наук (1965).

Степашкина З. Ф. (1912–1980) – начальник планового отдела института. Участница войны.

Троицкий С. Л. (1922–1976) – ст. науч. сотр., канд. (1961), доц. НГУ, позднее д-р наук. Известный специалист в области четвертичной геологии, сотрудник В. Н. Сакса. Ветеран войны.

Троицкая Т. С. – мл. науч. сотр.,  канд. наук (1978).

Трофимук А. А. – академик, директор ИГиГ, первый зам. председателя Президиума СО АН.

Филиппов Е. М. – зав. лаб. ядерной геофизики, д-р наук (1965), проф. НГУ. С 1975 сотр. Морского гидрофизического института АН УССР. Ветеран войны.

Фирсов Л. В. (1926–1981) –  зав. отделом общеинститутских лабораторий, канд., с 1974 г. д-р наук. Он характеризуется как «геохимик, археолог, историк, ученый-эциклопедист» (См.: Выпускники МГУ в Новосибирском научном центре. 1957–2007. Новосибирск, 2007. С. 306).

Хворостова З. М.  – мл. науч. сотр., канд. наук (1967).

Холод Ю. И. – аспирант.

Шарудо И. И. – ст. науч. сотр., д-р наук (1967).

Щербаков Ю. Г. – ст. науч. сотр., д-р наук (1966).

Эпштейн Евгения Наумовна – мл. науч. сотр.

Юферев О. В. – ст. науч. сотр., канд., д-р наук (1969).

POST SCRIPTUM

№ 1

Из воспоминаний Л. А. Лозовского 1 Факс с этим текстом был направлен В. Е. Вишневскому, после того как Л. А. Лозовский узнал о работе над данной книгой

<…> Из нашего института подписантов было четверо. Шалагин, мой друг, который Толя Михайлович, работал у меня ст. инженером (я работал ведущим конструктором), именно этот нынешний директор Института автоматики. Было еще двое – Коля Топешко и Боря Пролоус (хотя этот последний не знаю откуда, может быть даже не из нашего института), они подписали письмо прямо у меня дома, но они на допросе в КГБ дали нужные показания, и о них дальше никто на собраниях не  вспоминал. Похоже они оба были стукачами-сексотами, хотя Коля (он работал в нашей лаборатории) был хорошим компанейским парнем. У нас работал еще один сексот – тоже приличный парень – Русяев. Так он получил персональное задание ГБ меня спровоцировать, чтобы Трофимук меня уволил. И он спровоцировал – отключил рубильник во время моего эксперимента. Когда я стал разбираться, обозвал меня врагом народа и попытался ударить меня  ногой. Ну свое добро я своевременно прикрыл и врезал ему по физии. Он поднялся,  посмотрел  на бежащую из носа кровь, радостно засмеялся и помчался к Тофимуку. Но тот был в командировке, и рапорт Русяева попал заму – академику Соболеву. Тот не стал разбираться и накатал приказ, понижающий меня в должности на полгода. Меня ознакомили с приказом, и я на нем накатал полное согласие и потребовал такого же наказания зачинщику. Профсоюз согласился со мной и потребовал от администрации равного наказания Русяеву. Канитель длилась долго, и на перевыборном собрании я потребовал снизить отметку  профсоюзу за то, что тот не добился от дирекции справедливого решения, а Трофимуку указал, что институт не его частная лавочка, и он должен работать в соответствии с КЗОТом. Бланков тут же написал заявление об увольнении, мы с Толей тоже, и нас уволили.

Так вот, чтобы не клеветать на Русяева, – я одно время тренировал  ребят в Академгродке по боксу (в «Юности» был спортзал). И один из моих учеников поехал в отпуск помочь сестре с ремонтом дома. Муж сестры был гэбэшником, и за бутылкой рассказал, что, у вас в институте «наш человек» почти год пытался наколоть  вашего Лозовского, пока ему это не удалось ценой собственного носа <…> 2  Л. А. Лозовский в настоящее время поддерживает связи с Академгородком, в частности, откликнулся на печальное событие – кончину Г. П. Безносова (одного из наиболее известных активистов 60-х гг., «министра странных дел» клуба «Под Интегралом»). В мемуарной статье о Германе Петровиче Леонид Абрамович в том числе рассказал о известном событии тех лет – конкурсе на звание «Мисс под интегралом». Здесь он следующим образом вспоминает о своих настроениях того времени: «Я ломал голову, как развлечься в ближайшее время: на работе застой, никаких свежих идей, мир стал серым, видеть никого не хотелось,  и я понял – пора ломать карту <…>». См.: Лозовский Л. «Мисс под интегралом» // Твой городок. 2007. № 35 (3 сент.)

Личный архив автора-составителя.

№ 2

Запись беседы с О. В. Кашменской

Встреча состоялась в ноябре 2004 г. При первом знакомстве поразила молодость и энергия нашей собеседницы, – ей никак не дашь ее лет. Это живая, со вкусом одетая, веселая и остроумная дама. Она воспринимает события 1968 г. как вполне актуальные, – видно, что они стали важнейшим, быть может,  главным событием ее жизни. В то же время она не рассматривает себя как жертву, относится к той ситуации с пониманием и даже юмором. С точки зрения фактической она практически ничего не смогла дополнить, – видимо детали событий все же изгладились из памяти. Однако эмоциональные реакции были очень живые и непосредственные, что и представляло основную ценность для нас.

Прежде всего речь зашла об оценке личностей Лозовского и Шалагинова. Она подчеркнула,  что это были очень искренние и порядочные люди, только, быть может, «слишком горячие». О  Бланкове (ударение на первом слоге!) она сказала, что это был исключительно порядочный человек. Следует иметь в виду, что впоследствии  две этих семьи породнились: сын Ольги Вадимовны женился на дочери Бланкова. Характерный штрих: после  событий в институте Бланкову позвонил Г. И. Будкер и сказал, что в случае увольнения он приглашает его к себе.

Начальник лаборатории Филиппов, по ее словам, показал себя в этой ситуации как карьерист и приспособленец.

Что касается Трофимука, то, по ее словам, ярость его была такова, что, казалось, он вот-вот вцепится в горло виновным. Однако наша собеседница относится с пониманием к его поведению: он действовал искренне, действительно считал, что перед ним враги…

Личный архив автора-составителя.

№ 3

Запись беседы с В. И. Молчановым

Беседа с ним состоялась 13 февраля 2005 г. с целью уточнить и дополнить его фронтовые воспоминания, написанные примерно год назад (тогда мы попросили организовать среди сотрудников ИГГФ такую работу одного из ветеранов института – Б.С.Вахтина). Мой телефонный звонок был встречен очень благожелательно, и уже примерно через час я беседовал с Владимиром Иннокентьевичем. Ветеран для своих лет выглядит весьма бодро, хотя и сильно хромает – это следствие фронтового ранения. Правда,  затрудняла общение его глухота, поэтому часть вопросов осталась без ответа, а часть просто не имело смысла задавать.

Мы беседовали на кухне типичной для Академгородка трехкомнатной полногабаритной квартиры.  Время от времени появлялась его супруга, которая в конце беседы принесла нам чаю с вареньем, а затем весьма активно включилась в разговор (она сотрудник  того же института).

Биографические данные собеседника таковы: родился 1924 г. в горняцком поселке Халярта в Читинской области, но сразу после его рождения семья переехала в Томск. Отец также был геологом – вначале горным инженером, а затем профессором Томского технологического института. Так что здесь мы видим целую геологическую династию, поскольку некоторые родственники В. И.  также стали учеными-геологами.

В 1942 г. из десятого класса средней школы В. И. был призван в армию и направлен в Томское артиллерийское училище. Он участвовал в битве на Курской дуге, в Корсунь-Шевченковской и Ясско-Кишиневской операциях, взятии Будапешта.

После  войны В. И. завершил среднее образование и затем поступил на геологический факультет Томского политехнического института. После его окончания он в этом же вузе начал свою преподавательскую деятельность, защитил кандидатскую диссертацию. Затем был приглашен на работу в Новосибирск, и с начала 60-х гг. до сегодняшнего дня его профессиональная деятельность связана с Институтом геологии и геофизики. В. И. является доктором  наук, известным специалистом в нефтяной геологии, одним из соратников А. А. Трофимука.

После завершения основной темы о войне, я попросил разрешения задать вопрос о некоторых эпизодах послевоенной биографии моего собеседника, – конкретно о событиях 1968 г. в Академгородке. Я напомнил ему, что при обсуждении «подписантов» в Институте геологии его позиция была наиболее жесткой. Вопреки моему опасению, он сказал, что вполне помнит эти события, а что касается его позиции, то, улыбаясь, проговорил: «Вот до какой степени я наверное был “испорчен войной”». Далее он подтвердил неизменность своего нынешнего взгляда на «подписантов», повторив свои слова 1968 г. о их «составе преступления» – «сношение с противником». А в подтверждение правомерности сурового наказания за такого рода действия привел фронтовой эпизод (не совсем понятный), когда солдата из соседней части арестовали за  «переговоры» с немецким  солдатом (вроде того, что они где-то приватно встречались)…

Помимо прочего, мой собеседник сказал, что за свои высказывания в 1968 г. он сильно пострадал – на 10 лет была задержана защита его докторской диссертации.  Тут в разговор вмешалась его жена и подтвердила трудность защиты, упомянув противодействие со стороны министра геологии (!?). Я так и не смог уточнить подоплеку этой ситуации. Мой собеседник произнес по этому поводу не понятную мне фразу: «Я тогда попал в выкресты (и сделал характерный крестообразный жест руками), – Вы знаете что такое выкресты?»…

Личный архив автора-составителя.

Следующая часть:

«Письмо сорока шести» Часть 2