В первой половине двадцатого века были сделаны величайшие открытия в биологии: были открыты механизмы наследственности и механизмы поведения животных. Еще в девятнадцатом веке Мендель открыл законы наследования признаков и теоретически объяснил их, предположив существование материальных носителей этих признаков, впоследствии названных «генами». Работы Менделя, не замеченные его современниками, были прочитаны в начале двадцатого века и легли в основу новой науки о наследственности – генетики. В этой науке впервые в биологии получили применение математические методы исследования. В течение полувека гены оставались ненаблюдаемыми гипотетическими объектами – подобно атомам в физике. Но затем, с помощью новых экспериментальных методов физики, удалось отождествить гены с их материальными носителями – они оказались молекулами дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), а составляющие их группы атомов, расположенные в цепочку, составляют код, которым записывается вся наследственная информация. Группы атомов ДНК, кодирующие аминокислоты, для всех живых организмов одни и те же.

Возникшая таким образом «молекулярная биология» объяснила, чтO происходит в клетках при размножении организмов, и дала материальное истолкование законам генетики. Она окончательно доказала единство происхождения всех живых организмов, поскольку тождественность химического механизма наследственности может объясняться лишь однократным появлением этого механизма у их общего предка. Наконец, понимание этого механизма открыло возможность управления наследственностью – в принципе даже создания новых видов.

Конечно, эти знания еще крайне поверхностны, и не следует принимать всерьез, например, сообщения, что где-то уже «расшифровали геном человека». Речь идет лишь о составлении некоего перечня кодовых знаков, конечно, неполного, причем функции обнаруженных генов остаются загадочными. «Расшифровка» с помощью компьютеров носит грубо эмпирический характер, поскольку никакой теоретической биологии не существует. Открытие материальных носителей наследственности – это всего лишь несовершенное знание грамматики языка, на котором написана невероятно сложная книга жизни. Но уже то, что мы знаем о жизни, открывает возможность опасных манипуляций.

Чтобы представить себе, как мало мы знаем о работе живого организма – и тем более человеческого организма – достаточно вспомнить о мозге. Прямые эксперименты на мозге позволили только грубо определить участки, ответственные за управление органами тела. Но мы до сих пор не имеем представления о способах обработки информации и выработки решений, не говоря уже о мышлении. Сто лет физиологи искали «энграммы» – места хранения памяти, и без малейшего успеха. В сущности, все, что мы знаем о работе мозга, получено методом «черного ящика», то есть изучением реакций на заданные стимулы; при этом способ реагирования, применяемый мозгом, остается неизвестным.

Появление компьютеров и «программирования» для них породило в середине двадцатого века большие надежды: энтузиасты кибернетики верили, что компьютер – хорошая модель мозга, и даже больше, что и сам мозг – не что иное как мощный цифровой компьютер. Теперь последнему утверждению никто не верит, а первое дает лишь грубую модель «вычислительных» функций мозга: нет уверенности, что даже эти функции мозг выполняет, как компьютер. Распознавание образов (гештальтов), легко выполняемое мозгом, выходит за пределы возможностей любого компьютера. Разговоры об «искусственном интеллекте» теперь вряд ли респектабельны даже среди инженеров.

Были попытки создания компьютерных сетей («нейросетей»), в которых решение не программируется заранее, а вырабатывается самой системой методом проб и ошибок, с применением «стимулирования» в зависимости от результатов. Предполагалось, что такая система подобна нервным узлам насекомых, но эта гипотеза не доказана. Нейросети получили много приложений, но, по-видимому, насекомые устроены сложнее. В течение полувека компьютеры пытались использовать для моделирования мозга, но мы по-прежнему не знаем, как работает мозг.

С этим, вероятно, связано и наше непонимание происхождения человека. В прошлом антропологи обращали внимание на физические отличия человека от животных: прямохождение (homo erectus), строение зубов, совершенствование руки, использование и изготовление орудий. Они занимались, таким образом, признаками, видимыми в костных останках, и связывали эти признаки с «определением человека», то есть со свойствами, отличающими его от других животных. Конечно, больше всего их интересовал череп, то есть мозг наших предков; наше нынешнее представление о человеке, связываемое с понятийным мышлением и символическим языком, вполне оправдывает этот интерес. Но объем и форма черепа дают лишь очень общую информацию об уровне развития гоминид. Скорее всего, человека создала мутация (или последовательность мутаций) в аппарате мозга, не оставившая материальных следов. Все находки антропологов не приближают нас к решению этой загадки.

Наконец, остается недоступной и величайшая проблема биологии – вопрос о происхождении жизни. Мы знаем теперь, что одноклеточные водоросли возникли более трех с половиной миллиардов лет назад, всего через миллиард лет после образования Земли. Мы знаем, что все живые существа – «от дуба до человека» – имели общего предка, с тем же набором аминокислот, свидетельствующим об их родстве. Но мы не понимаем, как могла появиться жизнь: механизмы любой известной нам жизни слишком сложны, чтобы они могли появиться сразу, а более простые первоначальные формы исчезли, и мы не можем их себе представить. Были попытки «математического моделирования» этого процесса, то есть придумывали гипотезы, как жизнь могла произойти из ее известных химических компонент. Прогресса в этом вопросе давно нет.

Лоренц верил, что две глубочайшие пропасти в истории эволюции – происхождение жизни и происхождение человека – могут быть также «замощены» будущими исследованиями. К сожалению, нынешние биологи не разделяют этого оптимизма и не очень торопятся заниматься такими вещами.

Развитие генетики и молекулярной биологии приносит людям ощутимые выгоды, даже при нынешнем поверхностном уровне наших знаний. Как известно, прогресс сельского хозяйства Соединенных Штатов был в значительной мере обусловлен выведением гибридных сортов кукурузы. В последние десятилетия новые сорта риса, сконструированные мексиканскими генетиками, удвоили урожаи в Индии; эта «зеленая революция» спасает от голода сотни миллионов людей. Промышленное использование микроорганизмов, издавна известное в некоторых случаях (дрожжи и процессы брожения), получает теперь широкое развитие: для этого выводят новые формы. Наконец, вряд ли надо напоминать о значении генетики для медицины, особенно для борьбы с наследственными болезнями.

Но каждое знание может быть использовано и в пользу, и во вред человеку, и современная биология представляет в этом смысле величайшие опасности. «Генная инженерия», делающая свои первые шаги, способна произвести болезнетворные микробы и вирусы, не существующие в природе, против которых человек не имеет защитных механизмов. Без сомнения, такой деятельностью занимаются военные лаборатории, и эта работа может быть чересчур успешна: могут получиться микробы и вирусы, от которых попросту не будет спасения, и они могут ускользнуть от своих безумных творцов. Напомним еще раз, что все эти поиски делаются на ощупь, и результаты их нельзя предвидеть: «теоретической биологии» не существует. Когда физики собирались испытать первую атомную бомбу, непосвященные всерьез волновались, не взорвет ли эта цепная реакция всю Землю. Но у физиков была надежная теория!

Перспектива «фатального вируса» одно время очень беспокоила биологов. Они вовсе не были так уверены в себе, как физики в Аламогордо, и делали попытки запретить хотя бы некоторые области генной инженерии. Но ничего не было сделано. Вряд ли можно представить себе лучшее доказательство безумия нашей цивилизации! Деятельность военных лабораторий продолжается в строгой секретности, под начальством генералов, которые, увы, ничего не боятся.

Когда первые космонавты вернулись с Луны, им устроили строгий карантин, опасаясь лунных микробов. Но если бы в космосе и была какая-нибудь жизнь, то она вряд ли была бы химически родственна нашей, а потому скорее всего на нас бы не повлияла. Между тем, в военных лабораториях пытаются видоизменить земные микробы, чтобы сделать их как можно более вредными. Приходится удивляться, что мы все еще живы. Появление СПИДа вызвало у журналистов гипотезу, что это искусственный вирус, вырвавшийся из военной лаборатории. Конечно, это вздор: такой медленно действующий вирус не устроил бы генералов. Но если случится самое худшее, то последствия нетрудно предвидеть: их описал Джек Лондон в повести «Алая чума». Кто станет теперь отрицать, что мы уже живем в утопии?

Другой пример опасности – клонирование генетически тождественных организмов из соматических клеток. Возможность этого доказана для млекопитающих и, следовательно, для человека. Очень возможно, что тот же метод уже применен к человеку, в то время, когда я это пишу; но авторы такого эксперимента непременно будут его скрывать. Зачем же могут понадобиться люди, похожие, как однояйцевые близнецы? Очень сомнительно, чтобы можно было размножить гениальных ученых или художников: развитие сложной личности потребовало бы повторения сложных условий. Гораздо вероятнее копирование образцовых солдат, или производство запасных копий для пересадки тканей – людей, похожих на вас, как две капли воды, и сидящих в клетке, пока вам не понадобится их печень или почка. Но, может быть, люди все-таки скажут: «такой науки мы не хотим»?

Современная медицина, как и другие науки, зашла в тупик: в ней давно нет новых идей. В наше время человек не так легко становится жертвой эпидемий, и в «развитых» странах сложилось даже ошибочное представление, будто мы уже избавились от инфекционных болезней. Но постепенно становится ясно, что борьба с микробами только начинается. Микроорганизмы быстро мутируют, вырабатывая формы, стойкие к нашим препаратам. На наших глазах теряют силу сульфамиды и пенициллин; туберкулез и венерические болезни, казалось, уже почти побежденные, снова становятся опасными. Борьба с инфекциями требует усилий в масштабе всей планеты, потому что для микробов нет границ.

Другой вид болезней, особенным образом связанный с современным образом жизни, можно назвать «социальными болезнями». Вряд ли можно превзойти Лоренца в описании этих бедствий, приведенном в третьей главе нашей книги «Инстинкт и социальное поведение». Сердечные болезни, болезни обмена веществ, нервные и психические болезни вызываются не только конкуренцией и страхом разорения, но и неподвижным образом жизни, уклонением от физических усилий и нездоровым питанием. Вина телевидения здесь очень велика, поскольку оно отучает людей от активной жизни. Люди привыкают довольствоваться суррогатами: «спортом» вместо физического труда и «сексом» вместо любви.

Самые грозные социальные болезни - это наркомания и связанный с ней СПИД, появившиеся наряду с древнейшими способами наркотизации - пьянством и курением. Причина их - безысходная скука и неспособность общаться с людьми. За годы брежневского «застоя» пьянство в России выросло не менее чем в десять раз. Теперь к алкоголю прибавляются новые, гораздо сильнее действующие средства - сначала производные опиума, а затем синтетические наркотики, вызывающие почти непреодолимое привыкание. Дельцы, связанные с уголовным миром, продают эти средства школьникам. В некоторых странах государство капитулирует перед наркоманией, разрешая свободную продажу наркотиков. Это значит, что законодатели уже не понимают моральной позиции государства, окончательно разрушая границу, разделяющую добро и зло. Похоже на то, что «западное» общество ищет свою эвтаназию - безболезненную смерть. В самом деле, если наркомания будет разрастаться дальше, этого одного достаточно, чтобы погубить такую культуру. Реакцией будет другая культура, где наркоманов будут казнить, как это уже делают в Китае.

Особую опасность представляет СПИД. Это социальная болезнь: известно, как СПИД связан с наркоманией и беспорядочной половой жизнью, и еще с преступной небрежностью медицинского персонала, что тоже связано с упадком культуры! В принципе, болезнь может просто истребить человечество. В 1348 году «черная смерть» - эпидемия чумы - истребила треть населения Европы. В нескольких странах Африки треть населения уже заражена СПИДом. Мы так же бессильны перед этой болезнью, как наши предки были бессильны перед чумой, хотя известно, как избежать этой опасности.

_________

Страница 5 из 10 Все страницы