Только дети

К концу дня в барак вернулись только дети. Мы с сестрой, десятилетние, были среди самых старших. Больше всего было совсем маленьких детей. Они плакали, кричали, звали своих мам. Некоторые даже не знали, как их зовут.

Если в лагере и было несколько женщин, обязанных заниматься детьми, – социальные работники и медсёстры – даже самые добросовестные из них не смогли бы поспеть повсюду. Оставшихся без родителей детей было так много!

Малыши плакали, а мы «большие», совершенно растерянные, в отчаянии от их и нашего несчастья, не знали, что делать, и ничем не могли им помочь. Мы с сестрой тоже были растеряны и несчастны, но мы хотя бы были вместе. Это поддерживало нас. Мы находились в полном неведении ни относительно нашей детской участи, ни относительно судьбы родителей, депортированных из лагеря. Конечно, мы никогда не слышали об Освенциме * Освенцим – лагерь смерти в Польше, оборудованный газовыми камерами и крематорием. Там были убито большинство депортированных из Питивье и Бон-ла-Роланда.: мы думали, что родителей увезли в восточную Европу, в «рабочие лагеря», условия в которых были очень суровые, холодная зима, голод, беспокойство о судьбах своих детей...

Наше интернирование в Питивье было очень коротким: пятнадцать-двадцать дней для депортированных родителей, четыре-пять недель для детей, которых, начиная с 15 августа, стали увозить в Дранси. Но я навсегда запомнила те бесконечные, тревожные дни и ночи, то почти физическое ощущение боли из-за насильственного отлучения от мамы, как боли от ампутации...

6 августа третий конвой, на этот раз подростков от тринадцати до пятнадцати лет, поверг нас с сестрой в страх новой разлуки: мне ещё не было тринадцати лет, сестре не было пятнадцати. Как раз возраст подростков, подлежащих депортации. Сестра избежала депортации по счастливой случайности, но это не избавило нас от страха вероятной предстоящей разлуки.

Этот страх и отсутствие мамы были невыносимы, как, впрочем, и заточение за колючей проволокой.

Таким образом, у меня зародилась мысль о побеге. Вечером, когда я пошла в уборную * Туалет, простое сооружение, представляющее собой доску с тремя равно удалёнными отверстиями, положенную на большие железобетонные плиты., я заметила в изгороди место, где был только один ряд колючей проволоки. Более того, на это место не падали лучи прожекторов, которые освещали лагерь ночью; таким образом, эта зона оставалась в тени. Мы с сестрой были маленького роста и могли бы проскользнуть там под проволокой незамеченными. Оказавшись снаружи, мы можем спрятаться в пшеничном поле, которое ещё не было убрано и находилось рядом с лагерем, там мы оторвём свои звёзды и попытаемся вернуться как-нибудь в Париж. Мама перед своим отъездом оставила нам денег. А в Париже осталась бабушка с маминой стороны – её не арестовали, т. к. она была француженка.

Итак, я стала обдумывать план побега. Я поняла, что нам не следует нагружаться никакими вещами, убегать надо налегке. Но от моего плана побега пришлось отказаться. Не могло быть и речи сбежать мне одной без сестры. Я поговорила с ней, объяснила свой план, сводила её ночью показать место, через которое я считала возможным проникнуть наружу. И главное, я хотела, чтобы моя сестра вместе со мной приняла решение, бежать или нет. Она всегда была готова следовать за мной и сказала мне: «Послушай, я ничего в этом не понимаю, я поступлю так, как ты хочешь. Я доверяю тебе».

И меня начали мучить ужасные угрызения совести: я подумала, что если я вовлеку её в этот план, и если нас поймают, мы будем строго наказаны, и ответственность ляжет на меня.

Мысль об этом произвела на меня сильное впечатление,  и ... я отказалась от своего плана.

Итак, мы остались с остальными детьми в нашем бараке.

Страница 7 из 10 Все страницы