8

Как уже говорилось выше, своеобразие исторического процесса заключается в том, что люди сами создают некоторые из его важных условий, и нередко делают это сознательно. Мы уже разобрали предположение, будто всеохватывающая модель истории может предвидеть и эти человеческие манипуляции. Каждый раз, когда проводится какая-нибудь реформа или принимается какой-нибудь новый закон, происходит вмешательство в исторический процесс, способное нарушить предсказания. Естественно, реформаторы и законодатели предполагают, что их мероприятия изменят ход событий в желательном для них направлении. Попробуем уяснить себе, на чем основываются их надежды.

Модели и компьютерные расчёты на ближайшие отрезки времени, о которых была речь выше, представляют собой недавнее изобретение, но кое-что умели рассчитывать и раньше. Например, люди, проводившие финансовые реформы, оценивали наличную денежную массу, а также предполагаемые реакции держателей капитала, рынка и иностранных держав. Эти реформаторы руководствовались эмпирическими правилами, опытом и интуицией, что нередко приводило к требуемым результатам. Вспомним, что предсказания погоды, сделанные так называемыми старожилами, часто не уступают компьютерным расчётам. Современные средства позволяют расширить круг задач, допускающих сознательное вмешательство. Жизнь становится все более «искусственной» в том смысле, что возникающие ситуации не укладываются в пределы практического опыта и интуиции человека. Не только введение новых технических средств, но и простое применение уже существующих создает проблемы, нуждающиеся в исследовании, и надо принимать решения в зависимости от результатов этих исследований. История перестаёт существовать как «естественный процесс», она становится техническим предприятием.

Но тогда вопрос о «законах истории» принимает иной смысл, потому что законы природы – далеко не то же самое, что законы, издаваемые государством. Слово «закон» имеет в этих двух контекстах совершенно различное содержание: в первом случае оно относится к науке, во втором – к технике. Нельзя нарушить закон тяготения, но можно установить лифт. Мне кажется, что локальные, кратковременные программы, о которых говорилось выше, принадлежат не истории, а чему-то вроде computer science, что переводится по-русски словом «информатика». Эта деятельность может быть полезной и почтенной (а в условиях нашей страны неизбежно является шарлатанской). Но она имеет мало отношения к нашей теме, точно так же, как обычные хозяйственные решения, принимавшиеся с незапамятных времен.

Вопрос о законах истории снова возникает, когда приходится принимать глобальные решения, касающиеся больших масс населения и более продолжительных периодов времени. Нелепые решения, основанные на догмах исторического детерминизма, подорвали доверие ко всякой радикальной активности и усилили во всём мире позиции консерваторов. В наше время единственным содержанием консерватизма остается осторожность, поскольку его традиционные ценности почти исчезли из общественного обихода. Думаю, что в нынешней Великобритании всё, что осталось от «доброй старой Англии», можно было бы передать в музеи. В этих условиях единственной целью общественного процесса кажется безопасное пользование наличными материальными благами и приращение этих благ. Духовная стагнация, в которой мы все живем, тоже имеет свои законы. Но было бы рискованно распространять их на долгое время, потому что могут случиться неожиданные вещи.

Одна, может быть не столь уж отдаленная возможность состоит в том, что слишком локальное планирование, ограниченное, например, национальными интересами или интересами господствующих групп, приведёт к глобальной катастрофе. Тогда для всего человечества возникнет ситуация осаждённой крепости, нам придется расстаться с нынешним ленивым благодушием и подчиниться суровой дисциплине. Скорее всего, дисциплинировать нас будут случайные прохвосты, и тогда кончится разумная жизнь на Земле.

Вторая возможность состоит в том, что проснется человеческий дух.

Страница 8 из 9 Все страницы