3. (Зависимость Латинской Америки от США)

Особой чертой экономического и политического положения Латинской Америки была (и остается) ее зависимость от Соединенных Штатов. После освободительного движения в начале 19 века страны Латинской Америки добились независимости от Испании и Португалии, но движение это было главным образом делом бедных колонистов, мало затронувшим интересы подневольного коренного населения. В многочисленных вновь возникших республиках установилась власть помещиков и торговцев, прикрытая демократическими вывесками. Особую роль при этом играли армии. Настоящие войны между государствами в Латинской Америке редки, там не было милитаризма в европейском смысле этого слова. Армия в Латинской Америке выполняет внутриполитические функции: обеспечивает покорность населения, осуществляя время от времени карательные экспедиции, и доставляет престижное положение выходцам из местной правящей элиты. Армия здесь слилась с властью, и часто президентами становятся генералы. История военного переворота в Чили говорит о том, что, во всяком случае до 60-х годов, монополия армии на власть в Латинской Америке сохранялась.

Но во второй половине 19 века, и особенно в начале 20 века на место испанского колониализма пришел североамериканский, так что фактическая власть во многих странах Латинской Америки, а в других – решающее подспудное влияние перешли к Соединенным Штатам. Официальная позиция Соединенных Штатов всегда состояла в том, что у них не было и нет колоний. Это верно лишь в юридическом смысле: в самом деле, Соединенные Штаты никогда не называли колониями территории, которые они присоединяли, и тем более страны, над которыми они установили свое фактическое господство. Такой статус «великой державы без колоний» давал правительству Соединенных Штатов некоторое преимущество в отношениях со «старыми» колониальными странами; достаточно вспомнить споры Рузвельта с Черчиллем во время подготовки «Атлантической хартии»

Но по существу Соединенные Штаты вначале даже вели колониальную политику старого типа, с применением военной силы. Если Луизиана и Аляска были куплены за деньги (причем никто, конечно, не спрашивал местное население), то Северная Калифорния и Техас были отобраны у Мексики в результате войны, а война с Испанией из-за Кубы была типичной схваткой между колонизаторами. Все это можно было скрывать, поскольку присоединяемые территории были населены белыми, не особенно противившимися этому, или были мало населены и вскоре обжиты американцами. Дальнейшее присоединение испаноязычных стран, с чуждыми нравами и традициями, было нежелательно; но уже в начале 19 века президент Монро провозгласил официальную доктрину, по существу установившую протекторат Соединенных Штатов над всем Западным полушарием. Конечно, никто не спрашивал народы латиноамериканских стран, что они об этом думают. «Доктрина Монро» была, по существу, заявкой на монопольную эксплуатацию всего Западного полушария, и так была понята правительствами Европы, имевшими там значительные интересы. Но практическое освоение Латинской Америки североамериканским капиталом началось позже на несколько десятилетий. Компании и банки Соединенных Штатов стали контролировать экономику Латинской Америки, прибирая к рукам ее внешнюю торговлю, в частности, вывоз сельскохозяйственной продукции, для которой Соединенные Штаты стали важнейшим рынком (сахар, кофе, фрукты, каучук), и вкладывая капиталы в горную промышленность (серебро, золото, медь, цветные металлы). Позже к этому добавились капиталовложения в обрабатывающую промышленность, очень выгодные вследствие дешевизны рабочей силы. Экономическое господство и есть новый вид колониализма; европейские страны перешли к нему после второй мировой войны, но «изобрели» его североамериканцы. Контроль над ключевыми отраслями экономики означал также политическое влияние, абсолютное в так называемых «банановых республиках», но непреодолимое даже для сильнейших, развивающихся стран – Мексики, Бразилии и Аргентины. Никакое правительство в Латинской Америке не могло рассчитывать на длительное существование, не заручившись поддержкой Соединенных Штатов. Кажущееся исключение (режим Перрона в Аргентине, использовавший военные трудности Соединенных Штатов) только подчеркивает это правило. При этом использовались специфические условия латиноамериканской политики, где редко возникали «законно избранные» правительства, а чаще власть переходила в руки другой клики в результате «пронунсиаменто». Всегда можно было сместить неудобное правительство, поддержав противостоящую ему клику. Как это делается, изобразил О’Генри в своем знаменитом романе «Короли и капуста». Если американские консерваторы отрицают использование таких механизмов, это попросту означает, что они применяют теперь более тонкие методы, а военную силу пускают в ход лишь в тех случаях, когда можно сослаться на опасность для граждан Соединенных Штатов.

Гегемония Соединенных Штатов в Латинской Америке всем известна, и давно уже на «гринго» перенесена ненависть к прежним колонизаторам. Эта ненависть носит не расовый, а социальный характер; «белые» латиноамериканцы так же не выносят «гринго», как и «цветные». Это не делает ненависть к североамериканцам благороднее, поскольку так называемая «классовая ненависть», даже выражающая вполне оправданный протест и защиту вполне законных интересов, всегда несет на себе отпечаток зависти, и относится не к отдельным лицам, а к целой массе людей определенного типа. Вряд ли «классовая ненависть» рядового латиноамериканца делает исключение для небогатых или «левых» граждан Соединенных Штатов, что бы ни говорили их интеллигенты. Существенно здесь, что понятие «классы» отождествляется в массе народа с другой массой – с гражданами неприятного государства. Когда в Соединенных Штатах настаивают, что их граждане где-нибудь находятся в опасности, это может быть не только предлогом, но и неприятным фактом; и если не принимаются против этого (или под предлогом этого) меры, то дело может дойти до убийств. Это случалось, впрочем, нечасто, так как любая государственная власть (если таковая контролирует ситуацию) старается не допускать подобных предлогов для прямого вмешательства. На Кубе существовала еще особая причина неприязни к североамериканцам. Соединенные Штаты использовали близко расположенную Кубу, как излюбленное место для туризма и «отдыха», отчего Гавана превратилась в крупнейший центр проституции. Что делалось на Кубе до «коммунизма», в Соединенных Штатах хорошо знают. Я видел американский фильм, изображающий кубинскую революцию с «левых» позиций. Сцены разгрома разъяренной толпой роскошного кафе для туристов изображена со знанием дела; хотя, естественно, авторов фильма революция интересует лишь как фон для любовной истории.

Роль местной правящей элиты – помещиков, торговцев и военно-полицейского аппарата – в таких условиях однозначна: вольно или невольно они становятся посредниками между иностранными колонизаторами и собственным народом, облегчая эксплуатацию природных богатств и местной рабочей силы, и постепенно втягиваясь в круг понятий и привычек своих колониальных господ. Это явление было настолько распространено в колониальных странах, что для таких посредников местного происхождения выработался особый термин – «компрадоры», португальского происхождения.

Итак, Латинская Америка к середине 20 века была фактически колонизирована капиталом Соединенных Штатов, державших в своих руках экономический контроль посредством капиталовложений, монополизации сбыта и подкупа местных властей, а в ряде случаев пускавший в ход и прямые военные и полицейские средства для поддержки или свержения неустойчивых режимов.

Страница 4 из 10 Все страницы