Выпуск № 3 (Новосибирск, ноябрь 2003 г.)

От редакции. Николай Васильевич Шелгунов родился в 1824 году. Отец его умер и семья осталась без средств к существованию. В возрасте трех лет он был отдан в «Кадетский корпус для малолетних», а в девять лет — в Лесной институт; таким образом начальство выбрало за него профессию. Он стал отличным специалистом и добился в 1856 году заграничной командировки, будучи к тому времени уже решительным противником самодержавного строя. По возвращении в Россию Шелгунов сближается с Н. Г. Чернышевским и начинает сотрудничать в «Современнике». В 1858 году, вместе со своим другом Михаилом Илларионовичем Михайловым, он совершает длительную поездку по Европе. В Лондоне друзья знакомятся с А. И. Герценом. В 1861 году Шелгунов публикует в «Современнике» свою первую большую статью — изложение известной книги Энгельса о положении рабочего класса в Англии. Это была первая в России работа о рабочем вопросе, еще в то время, когда в стране почти не было наемных рабочих. Впрочем, Шелгунов никогда не был марксистом.

В 1862 году, после отмены крепостного права, недовольство крестьян разделом земли приняло острые формы, местами происходили бунты. Русские радикалы, вождем которых считался Чернышевский, думали, что в стране складывается революционная ситуация. Они ошиблись в оценке положения и готовились уже возглавить революцию. Среди выпущенных ими прокламаций, призывавших к вооруженному восстанию, были обращения «К молодому поколению» и «К солдатам», написанные Шелгуновым. Царские следователи приписали первую из них — без достаточных оснований — Чернышевскому. Шелгунов отделался длительным заключением в Петропавловской крепости и ссылкой. Во время заключения и ссылки он непрерывно писал статьи для журнала «Русское слово», выходившего под редакцией Г. Е. Благосветлова; многие из них не пропускала цензура, но другие печатались и создали Шелгунову литературную репутацию. Можно удивиться, что эти статьи (и статьи заключенного Писарева) выходили под их именем и сделали журнал главным органом независимой русской мысли, в соответствии с его названием. Но, конечно, авторам приходилось прибегать к мимикрии.

Н. В. Шелгунов

НОВЫЙ ОТВЕТ НА СТАРЫЙ ВОПРОС

I.

Один известный петербургский публицист видел весною нынешнего года странный сон, описанный им в майской книжке «Всемирного Труда». Снилась публицисту высокая плоская гора, о которой он потом узнал, что это гора неведения. Под горой толпилась кучка людей старых и молодых, деятелей слова, представителей русской мысли. Тут были и Тургенев, и Некрасов, и Стебницкий, и Щедрин, Ламанский, Скарятин, одним словом, решительно все, без исключения, современные литераторы. И все эти представители русской мысли имели вид гномов и, выкопав из-под земли огромный ком золота-самородка, катили его, подобно муравьям, на высокую гору, чтобы разделить золото между всеми обитателями плоской горы. Но ком срывался постоянно с полу-горы и увлекал за собой бедных гномов. И гномы опять начинали катить золотой ком в гору, и опять обрывались… а на горе сон и храп… А гномы все катят свой золотой ком, все стараются докатить его до вершины и опять срываются, опять взбираются на крутизну…

Этой аллегорией петербургский публицист хотел изобразить печальную историю умственного бессилия представителей русской мысли и невозмутимую неподвижность страдающего народа.

Но так ли это? Понял ли публицист свое время? Действительно ли неподвижен народ, а русские писатели уж такие ничтожные гномы?

И этот публицист не один. За ним стоит целая масса разочарованных людей, выведших ошибочное заключение из неудачных результатов своей личной деятельности и своего личного развития. Люди эти смотрели с упованием на прогрессивные теории Запада. От них ждали они немедленного обновления всей русской жизни. Но момент обновления не наступил, ибо исторический рост народа не измеряется короткими периодами жизни отдельного человека. И вот люди опустили руки. Они стали осуждать теории, вместо того чтобы винить свою близорукость.

Не одному публицисту, о котором речь, грезятся подобные сны. Их видели писатели, по-видимому, другого закала, которые в сущности пришли к тому же выводу. Публицист, потеряв веру в себя, потерял веру в знание и прогресс, упал духом. Но эти другие, хотя и не упали духом, но тоже стали искать новых средств обновления. Они тоже отвернулись от Запада, они усомнились в спасительности естествознания и социально-экономических теорий и настроили свою публицистскую лиру по историческому и юридическому камертону. Они обратились к кропотливому исследованию ученых пустяков, обратились к направлению почвенников и умеренным либерализмом маскируют свой поворот назад. Писатели этого сорта и их публика дают тон всей современной литературе и своеобразную умственную физиономию современному образованному обществу.

Но велико заблуждение тех, кого обманывает это quasi-прогрессивное направление. Нам было всегда вредно уходить в себя и отрешаться от теорий Запада. Уходить в себя — значило для нас уходить назад: уходить на Восток, а не на Запад.

В стремлениях и попытках образованных людей катить золотой ком на гору неведения коренные обитатели этой горы остаются ни при чем. Ни прогрессивное возбуждение передовиков, ни поворот их назад не касались обитателей неведомой горы. Жизнь их шла своим порядком и, пожалуй, публицист прав, что золотой ком до верхушки горы не докатится.

Но только кто же виноват в этом? Вы думаете, бессилие и ничтожество теорий Запада? Вы думаете, отсутствие гениальных публицистов? А я спрошу вас: если бы мы в химической лаборатории приготовили искусственного публициста и оратора из таких материалов, как умственные элементы всех гениев древнего и нового мира, думаете ли вы, что в современный исторический момент он вкатил бы золотой самородок на вершину горы?

Виною этого не отдельные деятели, а исторический рост русского интеллекта. Возбужденный одно время, он проявил усиленную деятельность; теперь же он опять встал на свой средний уровень и оттянул за собой большинство. В жизни народов за восторженностью, энтузиазмом и усиленной умственно-общественной деятельностью следует всегда реакционное отступление.

Вступив в момент общественной апатии, мы, конечно, не попали еще в безвыходное болото. Правда, мы сделали шаг назад, но только для того, чтобы снова идти вперед, хотя и новым способом. Мы снова примемся и принимаемся катить золотой ком на гору неведения; но на этот раз, может быть, с большею осмотрительностью и меньшею запальчивостью. Как же катить нам этот ком, чтобы не нарушить спокойного сна публициста, напуганного страшными видениями?

Страница 1 из 9 Все страницы