В своей обычной жизни народ живет, не руководствуясь сводом законов и не имея понятия о законе писанном. Русское простонародье родится, умирает, женится, покупает, продает, наследует имущество, делает ссуды и займы и, вообще, совершает самые разнообразные гражданские сделки, не зная о том, как трактует о них закон писанный. Нынешний наш простолюдин живет в этом отношении точно так же, как славянин времен Гостомысла, — совершенно так же действует он в сфере уголовной. И здесь он творит свой суд и расправу, не справляясь с законами, а наказывает и прощает по внутреннему убеждению, по собственным воззрениям, по сущности того или иного проступка или преступления.

Приглядываясь к народной жизни, подумаешь, что законы существуют у нас для людей Руси официальной и образованной. Только эта Русь не знает обычая и во всех гражданских делах следует и должна следовать установленным законам. Что же касается народа, то ему даже самим законом дозволяется поступать во многих случаях с отступлением от установленных законом норм и правил, которое никогда не прощается людям образованным официальной Руси.

Из этого бы можно заключить, что юридические понятия, выработанные народом и неведомые своду законов, должны заключать в себе лишь мрак неведения и византийскую смутность понятий, которых закон не знает и знать не хочет. Закон, как результат продолжительной разработки вопросов гражданского быта, есть как бы квинт-эссенция нашей юридической мудрости. То же, что стоит вне закона и им не признано, должно бы считаться недостойным занять место в среде его. Но в действительности это не так; мудр и закон, мудра и народная мудрость — одно другому не мешает. Есть даже случаи, когда мудрость народную следует поставить выше и когда она служит для проверки закона.

Юридическая выработка законов официальной Руси совершалась не всегда органическим бытовым путем. Вместе с заимствованиями учреждений других народов берутся их формы и усваиваются их юридические понятия. Этим путем зашло к нам много чуждых нам элементов из римского права и установлений, выработанных Западом. Одни из них привились, других не мог привить даже и самый суровый закон. Так, майорат, который хотел ввести у нас Петр I, чрез полстолетия пришлось отменить, потому что вся Россия поголовно исполнять закона не хотела и нельзя было принудить ее повиноваться.

Проверка этих чуждых элементов бытовыми установлениями русского народа должна составлять первый шаг к примирению Руси официальной с Русью народной. Зачем существует эта двойственность? Если миллионы людей живут, управляясь бытовыми юридическими установлениями и не прибегая к посредству закона писанного, то очевидно, что эти установления хороши, удовлетворяют народ вполне и делают ненужными для него всякие другие установления и формы. Нет причины предполагать, чтобы то, что хорошо для миллионов, не годилось бы и для меньшинства, стоящего как бы особняком от народных понятий и, таким образом, добровольно отделяющегося от массы и ее народной мудрости. Наше сближение с народом поэтому должно заключаться в том, чтобы свои юридические воззрения, сложившиеся под влиянием римского права и византийским, согласовать с юридическими понятиями народа и проверить ими. Зачем бы хорошее из народной мудрости не усвоить нам себе, когда мы, люди образованные, не могли выдумать лучшего? Зачем бы то, что дает больший простор свободе и развитию личности, выработанное народом, не усвоить бы нам себе, а то, что по нашим ученым понятиям способствует больше подобному развитию, не сообщить народу? Сделав подобное согласование, мы бы не знали юридического дуализма и вся Русь жила бы общею юридическою жизнью и руководствовалась бы одними юридическими принципами. Теперь же не то. Теперь образованные люди потому только и составляют нечто отдельное от народа, что живут своими юридическими воззрениями, а он своими.

Исследование народных юридических обычаев началось почти одновременно с исследованиями народного быта. Вопросом этим занимались многие очень почтенные люди, например, Макаров, Снигерев, Тарновский, Редкин и в последнее время обратило на них внимание даже министерство государственных имуществ и императорское русское географическое общество. К сожалению, все эти исследования не привели ни к каким заметно полезным результатом и собраны весьма недостаточные, отрывочные материалы. Русское географическое общество, видя неуспех разрозненного, одиночного собирания материалов, а между тем придавая им большую важность, составило в минувшем году программу для собирания народных юридических обычаев и, разослав ее в губернские статистические комитеты, просила заняться собранием сведений. Какую же важность придает географическое общество народным юридическим обычаям? Если они будут собираться с тою же мыслью, с какою собирались сведения о народных обычаях исследователями славянофильского закала, в таком случае в результате, кроме патриотических восторгов, не получится ничего. Это не значит быть людьми жизни и творить историю. Нам нужно знать свое прошлое только ради его пользы для настоящего и будущего; а если существенной практической пользы извлекать из него мы не хотим, то оно нам и не нужно. А другой цели, кроме этой, и быть не может. Если в вопросах естествознания мы потянем народ к себе, то в вопросах юридических и экономических должны сами подойти к нему. Не нужно пугаться, что некоторые народные воззрения не будут согласны с нашими, они несомненно хороши, ибо народ живет ими с Х века; мы же со своими цивилизованными понятиями — только с Петра I.

У меня нет достаточных данных, чтобы представить читателю довольно полную картину народных юридических воззрений. Все, что у меня есть под руками и что можно достать в той местности, где я живу, ограничивается одной программой географического общества. Но и тех сведений, которые помещены в программе, будет достаточно, чтобы показать читателю всю важность трактуемого в настоящей статье вопроса. Я буду пользоваться этим материалом только частью, по вопросам преимущественной важности и более существенным. Начну с народного семейственного права.

Страница 7 из 9 Все страницы