Ш.

Бокль задумал писать историю цивилизации Англии, а не какой-либо другой страны, именно потому, что из всех европейских государств Англия развилась наиболее органически. Органические условия развития, по крайней мере, за последние триста лет, соблюдались в Англии наиболее успешно, чем где-либо. Из всех стран Европы только в одной Англии правительство было наиболее спокойно, а народ наиболее деятелен. Только в Англии свобода народная покоилась на более широком основании. Каждый мог говорить, что думал, и делать, что угодно, следовать своим наклонностям и распространять свои мнения. Только в Англии были менее сильны преследования за веру и мысль развивалась свободнее, не ограниченная теми стеснениями, которым она подвергалась в других странах. Только в Англии проповедование ересей было менее опасно и исполнение еретических обрядов более обыкновенно. Только в Англии враждебные вероисповедания процветали друг подле друга, не стесняемые ни требованиями церкви, ни надзором правительства. Только в Англии подверглось впервые нападению во все вмешивающееся учение так называемой покровительственной системы и было отвергнуто. Только в Англии деспотизм и бунты были редки, потому что основным началом внутренней политики была признана сделка. Если к этим обстоятельствам прибавить, что, благодаря своему географическому положению, Англия до конца прошлого столетия была редко посещаема иностранцами, то становится очевидным, что в своем развитии страна эта подверглась менее всего действию двух главных источников вмешательства: деспотизма и влияния иностранцев.

Франция находилась в условиях, далеко менее благоприятных для самостоятельного развития. С самого начала Франция подчинялась уже влиянию древнего римского мира и внесла в свою жизнь его юридическое мировоззрение. Далее, Франция, более чем какое-либо из европейских государств, страдала от деспотизма и вмешательства длинного ряда абсолютных правителей. Самостоятельная жизнь народа была постоянно стесняема регламентацией и покровительственной системой. Наконец, самая первая французская революция, являющаяся как бы исключительным проявлением французского духа, была в действительности результатом внешнего, постороннего влияния. Хотя революция 1789 г. и была возбуждена немногими замечательными людьми, которых сочинения и речи возбудили народ к сопротивлению, но тем не менее известно, что вожди французского движения заимствовали из Англии те философские и политические учения, которые разразились, наконец, катастрофой.

Еще менее органического представляет в своем развитии Германия. Как ни прославилась Франция вмешательством своих правительств в дела народа, но Германия в этом отношении стоит далеко выше Франции. Даже самые лучшие германские правительства никогда не предоставляли народ самому себе, постоянно следили за его интересами и впутывались в самые обыкновенные явления его обыденной жизни. Немецкая литература, занимающая такое видное место, первая в Европе обязана своим происхождением французскому нигилизму, предшествовавшему французскому перевороту. Первый толчок немцам дали французы, явившиеся при дворе Фридриха Великого. Берлин, сделавшийся средоточием науки и философии, обнаружил свое интеллектуальное влияние на всю Германию. Это постороннее влияние имело на Германию влияние слишком сильное, оно создало восторженную, поспешную, усиленную умственную деятельность, гораздо более сильную, чем какая требовалась общим уровнем цивилизации страны. Ни в одном государстве Европы не существует такой огромной разницы между развитием народа и образованных классов. В то время, как образованный немец парит в высших пределах мысли и говорит утонченным, возвышенным языком, простолюдин исполнен предрассудков, не способен сам заботиться о своих нуждах и говорит древне-германским наречием. Разъединение высших и низших в Германии так велико, что вызывало явление аналогичное с нашим славянофильством. Немецкие германофилы, подобно нашим славянофилам, воспылали платоническою любовью к народу и подняли толки о сближении. Они, подобно нашим славянофилам, явились силой не передовой, а отсталой и, устремив свои очи назад, в умершем пытались искать спасения живому. Рассудительные немцы отнеслись к этому явлению так же, как рассудительные русские к славянофильству, и общественное мнение Германии, оценив правильным образом значение германофильства, от него отвернулось.

Обращаясь к России, мы видим, что все те условия, которыми нарушается органическое развитие европейских народов, были и у нас. Может быть, одни из благоприятных влияний действовали у нас сильнее, другие слабее, но в целом мы подчинились тому же закону исторической солидарности, который лежит в основе развития всех остальных народов.

О самостоятельном развитии Руси до прихода норманнов говорить мы ничего не можем, потому что не имеем для того ровно никаких данных. Но с приходом варяжских князей начинается первое внедрение постороннего элемента в русскую народную жизнь. Норманнами начался наш героический период и к этому времени относятся наши былины, живущие до сих пор в народе и поддерживающие в его памяти воспоминание о его народных героях и богатырях. Кроткие славяне, отличавшиеся миролюбием и домовитостью, с приходом норманном усвоили себе богатырские привычки и начали развивать в себе военные наклонности. В тот же период мы замечаем внедрение в русскую жизнь еще нового начала. Христианство, явившееся из Греции, познакомило нас с греческим мировоззрением на природу и внесло к нам греческие обычаи и привычки, бывшие чужими славянскому языческому миру.

В греческом миросозерцании мы должны различать два воззрения: языческо-философское и философско-христианское. Языческо-философское воззрение приняло мистический характер, послужило основой суеверий и сложилось в целую, довольно полную систему народного воззрения на природу и действующие в ней силы. Так, у нас есть семь списков о сивиллах, имеющих чисто греческое происхождение и знакомящих нас с теорией мышления греков. В одном из списков мы читаем: «Преизрядное видится быти древнее оное верховнаго Аристотеля речение, еже пишет во своих Метафисиках: се есть вси человецы ведати желают; желание сие о сведении всех вещей аще и многообразно бывает философии в четыре определения вопросительныя собирают, сиречь: аще есть? что есть? каково? и чего ради есть? — Сицевым образом и нам начинать предложение наше о Сивиллех подобает, яко да чиновне и несмешена будет повесть наша. Чин бо свят есть по философу всех вещей. Сего ради, что ни чиновно пишется, то зло темно и неудобь-разумно и безтрудно есть!» Это место показывает, что русский человек, усвоив философский метод Аристотеля, видел в логике необходимое пособие для правильного суждения. Разумеется, Аристотелевская логика не обнаружила особенного влияния на развитие народного интеллекта; но тем не менее, как видно, оно было вовсе не чуждо наших древних книжных людей и автор списка о сивиллах, для того, чтобы его рассказ вышел чиновен и удоборазумен, считал необходимым изложить его в строгой логичной последовательности — аще есть? что есть? каково? и ради чего есть?

Если логика Аристотеля, проложившая путь в древнюю Русь, не имела особо заметного воспитательного влияния на наш народ вообще и была достоянием только немногих книжных людей, зато другие понятия, менее сложные и более доступные понятию простого человека, нашли весьма плодотворную почву. Я не буду производить анатомического исследования этого понятия и точного исследования этих источников, во-первых потому, что не имею для этого достаточных средств, а во-вторых потому, что не приписываю подобному исследованию особенной важности. Я задался мыслью показать читателю, что так называемого органического развития в жизни русского народа никогда не бывало, что историческая солидарность постоянно связывала нас с другими народами и постоянно вносила в наше мировоззрение чуждый нам элемент. Чтобы достигнуть этой цели, мне нет никакой необходимости анализировать каждое заносимое к нам чуждое мировоззрение на его составные элементы и показывать, чтo из них принадлежит миру индейскому, чтo миру персидскому, чтo миру греческому. Совершенно достаточно будет и того, если мы узнаем, что эти мировоззрения не славянские.

Сахаров, в своих «Сказаниях русского народа», говорит, что всеобщее мировое чернокнижие принадлежит первым векам мироздания, и в том виде, как выразилось в русском чернокнижии, не есть порождение дум русского народа. Основные идеи для создания мифов и верований, которыми русский человек хотел пополнить недостаток своих положительных знаний, создал древний мир и усвоил их всему человечеству. Ни русские, ни немцы, ни французы не придумали ничего своего. Восток — вот колыбель отвлеченных человеческих воззрений и верований, сделавшихся суевериями лишь тогда, когда человеческий ум выработал настоящую истину. На Востоке народы создавали идеи для мифов, думы для тайных сказаний, рассказы о былом для поверий и олицетворяли их видениями. Во всем этом вырабатывались воззрения для быта религиозного, политического, гражданского. Семейная жизнь строилась на этом же основании. Но мир древних прошел; народов, составлявших их, не существует; а между тем их верования и воззрения вошли в жизни новых народов. Не создав своего, многие народы унаследовали старые понятия и только изменили их в духе своей новой жизни. Каждый народ усвоил себе основы древнего мировоззрения и только откидывал в них то, что ему казалось лишним, или прибавлять то, чего, по его мнению, недоставало.

Эти восточные воззрения, вырабатывавшиеся в Египте, Персии, Индии, занеслись в Грецию и Рим, а оттуда перешли к нам и на Запад.

В древнем мире были свои прорицатели, владевшие мировыми тайнами и составившие даже касты, свято хранившие, в ненарушимой чистоте, мудрость и знание тайн природы, которыми они владели. Так, у греков были астрологи, авгуры, прогностики, мистагоги, сортилеги, гаруспеги, пифонисы¹, внесшие и в русскую жизнь свои знания .

В русскую землю астрологические понятия вошли еще в глубокой древности и так срослись с нашим народным мировоззрением, что и до сих пор народ верит во влияние звезд на судьбу человека. — В 1584 в Москве явилась комета с крестообразным небесным знамением. Иван Грозный, смотря на эту комету, сказал: «Вот знамение моей смерти!». Царь велел собирать астрологов по России и Лапландии. Их собралось в Москве до 60 человек и они предсказали царю смерть. Волхвы и астрологи, приходившие к нам из Лапландии, занимались предсказаниями на основе небесных явлений, и народ еще до сих пор боится комет и в появлении их видит предзнаменование своих бедствий.

Кудесничество авгуров точно так же внесло в русское мировоззрение свое влияние. Крики вoрона, ворoны, совы считаются предвестниками бедствий; по кукованию кукушки определяется число лет жизни человека; в пении курицы усматривают пророчество на скорую смерть или на какое-нибудь другое домашнее неблагополучие; наконец, в святочных гаданиях клевание зерен курами служит предсказанием предстоящего брака.

Прогностики древней Греции объясняли счастие и несчастие снами и для устранения бедствий прибегали к очистительным молитвам. Русский человек, усвоивший воззрение прогностиков, до сих пор верит снам, до сих пор прибегает к очистительной молитве.

Мистагоги, толковавшие афинянам таинства при явлении странных призраков, точно так же имели влияние на русское мировоззрение. И наш простолюдин, особенно деревенский, до сих пор верит в видения, до сих пор боится ходить в баню после двенадцати часов, до сих пор боится кладбища, в котором по преимуществу живут страшные видения и призраки.

¹ Авгуры – жрецы у римлян, делавшие предсказания по полету птиц; сортилеги – пророчествующие, прорицатели; гаруспики – предсказатели по внутренностям животных. Остальные названия объясняются ниже в тексте. (Примеч. ред.).

Страница 3 из 9 Все страницы