В 1928—29 учебном году я занимал должность профессора Нижегородского университета, но часто бывал в Москве, где именно в это время мы вместе со Львом Генриховичем Шнирельманом заканчивали наши работы по топологическим методам вариационного исчисления и подготовляли к выходу в свет монографию по этим вопросам (отдельные результаты этой работы были написаны в виде статей каждого из нас и общих). В июне 1929 г. Л. Г. Шнирельман защитил заключительную аспирантскую работу (аналог нынешней кандидатской диссертации), посвященную качественным методам анализа; она содержала работы по топологическим методам и его более раннюю работу — в ней решалась задача, которую Вячеслав Васильевич Степанов привез из Геттингена: доказать, что для любой замкнутой кривой существует вписанный квадрат, все вершины которого лежат на этой кривой.

После защиты Лев Генрихович получил должность профессора Донского политехнического института в Новочеркасске. Решив отдохнуть вместе на Кавказе, мы поехали в Новочеркасск, где Л. Г. Шнирельман задержался для оформления своих дел, а я поехал в Новороссийск, откуда пароходом в Гагры. Через несколько дней туда приехал и Л. Г. Шнирельман. Он красочно рассказывал о своей беседе с пожилым сотрудником, оформлявшим в институте его дела. Тот отнесся пренебрежительно к профессору, которому исполнилось лишь 24 года и который в анкете на вопрос «отношение к воинской повинности» ответил «допризывник». Потом этот сотрудник счел нужным поведать молодому человеку, как бы сложилась его судьба, если бы он поступил на государственную службу в дореволюционное время: «Прошло бы столько-то лет, и какой бы Вы ни были круглый идиот, Вы получили бы следующий чин. Далее, прошло бы столько-то лет, и какой бы Вы ни были круглый идиот, Вас представляют к такому-то ордену» и т. д., еще несколько раз «какой   бы   Вы   ни   были   круглый   идиот...».

У Льва Генриховича была особая манера рассказывать подобные истории — «на полном серьезе», без тени улыбки, и только в кончиках глаз вдруг промелькнет лукавая искринка. В такой же манере он рассказывал об эпизодах своей поездки в Гагры: «Когда в Новороссийске я вышел из поезда, чтобы сесть на пароход, я заметил, что мой чемодан-мешок стал вдруг очень полным. Когда я уединился в каюту и раскрыл его, я обнаружил... подушку мягкого вагона. Я так растерялся, что стал пропихивать ее (с большим трудом) через иллюминатор, и наконец выбросил в море». «Пароход прибыл в Гагры с опозданием, ночью. Я спросил милиционера, где можно пока переночевать. Он любезно согласился предоставить мне за 3 рубля ночлег, привел меня в комнату, но к моему удивлению, запер ее на замок. Утром он открыл замок, а я успел заметить, что окно комнаты перегорожено решеткой. Предприимчивый милиционер устроил мне за 3 р. ночлег в пустовавшей камере».

Курортные нравы были тогда проще, чем теперь. Наряд мужчин, гулявших в парке, состоял обычно из одних трусов. Впрочем, какой-то стыдливый гражданин разгуливал в сорочке до колен, очевидно, поверх трусов — весьма довольный собой, с двумя вполне одетыми дамами. Я придерживался принципа «удобной жизни», стараясь в жару обходиться комплектом одежды„ близким к общепринятому в данных условиях места и времени минимуму; Л. Г. Шнирельман же, сторонник, по моему утверждению, принципа «изящной жизни»,  всегда  ходил в  пиджаке  и с галстуком.

Из Гагр мы поехали в Батуми, затем в Тбилиси. Там в эти годы вокруг Н. И. Мусхелишвилли формировалась научная школа в области математической физики. Но было каникулярное время, и в университете мы никого не встретили. Мы решили поехать в Ереван — до Кираклиса поездом, а дальше — машиной мимо  озера Севан.

Стоим на городской станции в очереди за билетами. Очередь движется медленно, и будущие пассажиры разговорились, кто откуда и куда едет. Стоявшая в очереди впереди нас девушка сказала: «А я еду в Москву из Еревана, где гостила у подруги — племянницы архитектора Александра Таманяна. Будете в Ереване, если встретитесь с ними, передайте ему и ей от меня привет». Мы поехали в Кираклис; там удалось устроиться на машину в Ереван. Проезжали мимо озера Севан. Потом нам рассказали, что на острове в этом озере обитали в это время в палатке тогда уже известные математики П. С. Александров и А. Н. Колмогоров, и у них была с собой пишущая машинка. Теперь это чудесное озеро мелеет (остров превратился в полуостров), потому что его воды питают небольшую гидростанцию, и я вполне понимаю переживания в связи с этим патриотов Армении. Как известно, предприняты  меры  по   «спасению»  Севана.

Приехали в Ереван. Это был тогда небольшой провинциальный город. У нас не было знакомых, и мы умирали от скуки. Наконец мы решились и зашли к Александру Таманяну, передали ему привет от подруги его племянницы, с которой мы стояли вместе в очереди за билетами. Таманян принял нас радушно, пригласил зайти к нему вечером. Когда мы смущенные зашли, он представил нас, как своих друзей из Москвы. Мы провели незабываемый вечер в обществе этого талантливого, культурного и обаятельного человека. Таманян был, должно быть, одним из лучших знатоков достопримечательностей Еревана и его окрестностей, и он терпеливо нам разъяснял, что следует осмотреть в первую очередь. А потом он воодушевился — начал говорить о том, что его волновало и вдохновляло: «Ереван счастливый город. Он окружен неисчерпаемыми запасами чудеснейшего строительного материала — розового туфа (арктуфа), прекрасно поддающегося обработке и резьбе. Какой это будет прекрасный город из розового туфа!». И он показал нам чертежи  проектируемых  им  зданий.

Мы сидели как зачарованные. Помню благородное лицо рассказчика и умное тонкое лицо внимательного слушателя Льва Генриховича.

Через несколько дней мы уже ехали поездом в Тбилиси. На этот раз уже мне пришлось поддержать славу рассеянного математика. Во время проверки билетов я не смог обнаружить своего билета. В Тбилиси контролеры повели меня к начальнику станции, который составил акт и потребовал уплаты штрафа. Я отказался платить, ссылаясь на свидетельские показания Л. Г. Шнирельмана; при этом я вынул бумажник для предъявления паспорта. Выйдя из кабинета начальника, я обнаружил, что бумажника у меня с собой нет, я его оставил на столе в кабинете. Начальник вернул мне бумажник, потребовав уплаты штрафа. На радостях я уплатил без возражений. На вокзальной площади я залез зачем-то в задний карман брюк... и вынул злополучный билет.

Осенью Л. Г. Шнирельман уехал в Новочеркасск. Там он выполнил свою знаменитую работу о метрических методах теории чисел. С ним поехал его товарищ Иван Георгиевич Соколов, ныне профессор Львовского университета, который после кончины Льва Генриховича опубликовал свои воспоминания об этом талантливом математике и интересном человеке.

Вторично я очутился в Ереване лишь через 30 лет — в сентябре 1959 г., когда там происходила Всесоюзная научная конференция по дифференциальным уравнениям.

И я на самом деле увидел город из розового туфа. Вот она, Ленинская площадь,— одна из самых красивых городских площадей нашей планеты. Окружающие ее великолепные здания переливаются всеми оттенками обработанного туфа. И в огромном зеркале фонтана отражается шедевр Александра Таманяна — Дворец Правительства (другие здания площади воздвигнуты по проектам его учеников). И все это украшено тончайшей резьбой. А потом я увидел и другие здания из арктуфа, сооруженные Таманяном. В моей памяти промелькнуло лето 29-го года — диссертация Льва Генриховича и квадрат, вписанный в кривую..., пляж в Гаграх и странная фигура в длинной сорочке..., очередь в Тбилиси за билетами..., остров чудесного озера, превратившийся в полуостров..., гостеприимство Александра Таманяна... И со всеми подробностями вспомнился проведенный у него вечер, его увлекательные рассказы и вдохновенная мечта о городе из розового туфа, его чертежи, воплотившиеся вот в эти великолепные здания. И я исполнился чувством глубокой благодарности к большому художнику, который одарил и случайных прохожих от своего щедрого сердца.

Когда гостеприимные хозяева устроили гостям вечер и до меня дошла очередь произносить тост, я рассказал об этой встрече с Таманяном и предложил тост за осуществленную мечту.

Страница 11 из 11 Все страницы