• «Письмо сорока шести» Часть 1
• «Письмо сорока шести» Часть 2

Раздел 4

Материалы рассмотрения «дела сорока шести» в учреждениях СО АН СССР

Вычислительный центр 1 Поскольку материалы названных мероприятий в архиве отсутствуют, использован данный мемуарный источник

Из воспоминаний В. П. Ильина * Ильин Валерий Павлович (род. 1937), окончил Московский инженерно-физический институт (1960). Ученик Г. И. Марчука, д-р физ.-мат. наук (1977). Заведующий отделом Института вычислительной математики и математической геофизики СО РАН. Проф. НГУ. Основные научные интересы – вычислительная алгебра, методы решения уравнений математической физики, прикладное программное обеспечение, распараллеливание алгоритмов (См.: История информатики в России: Ученые и их школы. М., 2003. С. 462)

<…> Чтобы представить общественную атмосферу в Академгородке 60-х гг., я расскажу про одно «политическое дело», имевшее широкий резонанс во всей нашей стране. Сейчас вторая половина шестидесятых  годов в СССР характеризуется как «конец хрущевской оттепели» или «застойные (другая версия – застольные) брежневские времена». В 1968 г. группа из 46 академгородошных интеллигентов, в их числе несколько коммунистов, написала (кто-то написал, а остальные подписали) коллективное письмо в защиту преследуемых советскими властями четырех диссидентов – А. Гинзбурга и других. Официально обращение адресовалось первым государственным лицам, но  оно незамедлительно попало за границу и было озвучено «вражескими» радиоголосами. Это уже рассматривалось как полукриминал и в Академгородке началась кампания публичного осуждения «подписантов».

Среди них оказался молодой сотрудник отдела программирования ВЦ Валерий Меньщиков (будущий депутат Государственной думы РФ) – активный комсомолец, альпинист и душа любой кампании.

В Вычислительном центре  было организовано партийно-комсомольское собрание, призванное осудить (и наказать) В. Меньщикова. В битком набитом конференц-зале состоялись жаркие дискуссии, в которых жесткой позиции старших товарищей пытались противостоять некоторые демократически настроенные личности. Запомнился такой эпизод. Выступает молодой Александр Нариньяни (сын знаменитого в СССР журналиста из газеты «Правда», а сам в будущем – один из основателей теории распараллеливания и искусственного интеллекта в программировании) и говорит, что вот Н. Н. Яненко 3 Яненко Николай Николаевич (1921–1984) – чл-корр. (1966), затем академик (1970), зав. лаб., зав. отделом ВЦ СО АН, директор Института теоретической и прикладной механики (1976–1984). Участник войны. О некоторых чертах личности этого выдающегося ученого  можно судить по свидетельствам его сотрудников. Так, С. М. Куц (канд. техн. наук, зав. лаб. ИТПМ) вспоминал: «Его коммунистическая убежденность и искренняя партийность проявлялась в любой обстановке и без какой бы то ни было нарочитости. Откровенно презирал всякого рода диссидентов – явных и скрытых. Осуждал брюзжащих по поводу различных недостатков, занимающихся критиканством вместо того, чтобы внести свой собственный вклад в их преодоление. Сам изведавший суровую правду жизни, воевавший за утверждение наших идеалов, он не мог поступить иначе»  (Яненко Н. Н. Очерки. Статьи. Воспоминания. Новосибирск, 1988. С. 219) требует слишком уж крутых мер и вообще ведет себя неинтеллигентно. Последовала мгновенная реакция Николая Николаевича, который, стоя, (стульев для многих не хватало), выпятил грудь и буквально крикнул: «Как, я не интеллигент?! Я вызываю вас на дуэль!» Затихший зал опешил, так как этот вызов прозвучал на полном серьезе. Далее конфликтную ситуацию удалось сгладить, а персональное дело закончилось объявлением Меньщикову «строгого выговора с занесением в личное дело».

Примерно через неделю в институте  состоялось уже закрытое партийное собрание, на котором обсуждалась (точнее осуждалась) в целом акция «подписантов», среди которых было много ученых, работающих по совместительству в НГУ. Я был тогда секретарем партийной организации ВЦ и вел это собрание. Как выявилось после многочисленных выступлений, только двое были за принятие мягких мер – Гурий Иванович и я. Помню свои попытки призвать к милосердию,  ссылаясь даже на ленинский пример: как раз перед этим в журнале «Новый мир» вышла публикация о Борисе Савинкове, который по нескольким статьям был приговорен за террор к смертной казни, но потом по предложению Ленина был оставлен в живых. Общая же атмосфера нашего собрания накалялась по мере эмоциональных речей Н. Н. Яненко и некоторых других, призывающих разделаться с теми, кто позорит честь советского ученого и гражданина: подписавших письмо членов КПСС из партии исключить, ведущим занятия в университете – запретить преподавание, а остальным  – в своих институтах принять самые суровые санкции. Недавно я узнал от одной из жертв этой  кампании – Евгения Вишневского (известный автор многих книг, пьес, спектаклей, радио- и телепередач), который тогда нигде «не состоял», что он был подвергнут «исключительной» мере наказания – исключению из рядов ДОСААФ.

Г. И. Марчук обладал не только бесспорным научным авторитетом, но и ораторским даром увлечь людей. Однако на этот раз его заключительное выступление было уже бессильно успокоить перевозбужденную публику. В итоге открытым голосованием почти единогласно была принята самая «ястребиная» резолюция, причем произошел беспрецедентный в истории случай – против голосовали только директор института и секретарь парторганизации. Сразу после собрания Гурий Иванович пригласил меня в свой кабинет, и я стал свидетелем редкой смены, когда он, никогда не знающий поражений, анализировал свои ошибки: взволнованно ходил и вслух сам с собой рассуждал, что надо было ему не упускать инициативу, а выступить вначале, задать нужный тон собранию и повести коллектив за собой <…>

Ильин В. П. Бесценный опыт общения // Андрей Петрович Ершов – ученый и человек. Новосибирск, 2006. С. 251–253

ИНСТИТУТ АВТОМАТИКИ И ЭЛЕКТРОМЕТРИИ

№  1

Из протокола  расширенного заседания партбюро института,

4 апреля 1968 г.

Присутствуют члены бюро: В. С. Соболев, Г. А. Воскобойник, М. П. Цапенко, М. Я. Емельянов, И. Г. Митюхин, В. П. Репин.

Приглашены: секретарь комсомольского бюро Казаков, председатель местного комитета  А. Н. Домарацкий,  заместитель директора института А. Г. Козачок, заведующие отделами, партгруппорги, заворготделом райкома КПСС Л. Е. Баринова.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Информация о письме некоторых сотрудников Новосибирского научного центра по поводу судебного процесса над Гинзбургом и др.

Секретарь партбюро В. С. Соболев сообщает, что 23 марта 1968 г. радиостанция «Голос Америки» передала текст письма, которое было адресовано в центральные органы Советского Союза и газету «Комсомольская правда» и подписано некоторыми сотрудниками СО АН СССР, в том числе младшими научными сотрудниками института Е. В. Вишневским и Э. Г. Штенгелем. Письмо датировалось 19 февраля 1968 г. В. С. Соболев зачитывает сообщение «Голоса Америки».

ВОПРОС: Не отличается ли зачитанный Вами текст письма от подлинника?

В. С.Соболев. Я показал текст этого сообщения т. Вишневскому. Он не отрицал того, что подписывал именно такой текст письма. Далее В. С. Соболев кратко напомнил существо судебного процесса, проходившего в Москве над Гинзбургом, Галансковым, Лашковой и Добровольским. Напоминает, что они были связаны с НТС и что информация об этом судебном процессе была напечатана в центральных газетах «Известия», «Комсомольская правда», «Литературная газета». Знакомит присутствующих с 70-й статьей Уголовного кодекса РСФСР, по которой были осуждены Гинзбург и др.

В. С. Соболевым и зам. директора по научной работе А. Г. Козачком с т. т. Вишневским и Штенгелем была проведена беседа.  Тов. Вишневский говорит, что он хотел сделать как  лучше, сожалеет, что письмо попало за границу, что защищает только Гинзбурга, Добровольского он знает с нехорошей стороны. В его защиту не выступает. Он считает свой поступок опрометчивым. Штенгель говорит, что он также сожалеет о том, что письмо попало за границу, но однако судить о том, нужно ли было писать подобное письмо вообще, не берется. Необходимо всему произошедшему дать оценку, – говорит В. С. Соболев. Вероятно, надо провести собрание по этому вопросу.

Козачок А. Г. Дело не только в этом письме. В последнее время появилось у нас некоторое благодушие. Вот пример: не  все, кто подписал письмо, хорошо знали Гинзбурга и кампанию его, но они подписали письмо. Никто не знает, кто начал письмо. Предполагается, что оно было начато не в Новосибирске. Человек потому и человек, что способен думать. Тов. Вишневский говорит,  что если бы он знал, что такие будут последствия, то он бы не подписал письма, что он хотел только хорошего. Я не верю этому. Он ведь взрослый человек.  Разве он не знал, что представляет собой  реакционная  организация НТС? Штенгель говорит, что он согласен только с первой половиной письма. Так зачем же он подписал все письмо? Он не додумал до конца. И это президент клуба «Гренада», кандидат технических наук! Задача наша не в том, чтобы наказать товарищей Вишневского и Штенгеля, а чтобы они четко поняли все, чтобы подобных вещей больше не было. Надо искоренить наше благодушие.

Алексеев В. А. А в своих реакциях они не уходят от дела?

Козачок А. Г. Да, я это чувствовал в разговоре с ними.

Пинчук Л. Е. Есть ли среди  подписавших письмо члены КПСС?

Соболев В. С. Да, есть, 5 человек.

Штамбергер Г. А. Известны ли случаи, когда кто-то отказался поставить свою подпись под письмом?

Баринова Л. Е. Да, известны.

Касаткин Е. В. Возможно, еще есть такие люди, которые бы подписали такое письмо, особенно в университете. Не случайно обратились к Вишневскому и Штенгелю за подписями. Надо предпринять самые строгие меры к  таким людям. В том, что такие люди не могут  логически мыслить, он сомневается. Необходимо провести открытое партийное собрание по  этому вопросу и разумно подготовить его.

Соболевский К. М. Да, вопрос надо ставить резко, и, возможно, на профсоюзном собрании института. Возникает вопрос: почему за подписью обратились именно  к Вишневскому и Штенгелю? К ним обратились потому, что один из них президент клуба «Гренада», а другой – руководитель  самодеятельного театра сатиры. Надо порицать легкомыслие этих людей. Вряд ли сами организаторы письма подписались под ним.

Пинчук Л. Е. Когда прошел суд над Гинзбургом и кампанией, то на Торговом центре  появились лозунги антисоветского характера. И большой промах партийной организации был то, что она еще тогда не начала обсуждать это явление.

Алексеев В. А. Прежде чем провести собрание института, надо провести собрание  в партгруппах.

Рабинович В.И. Нельзя ставить на собрание вопрос только о письме.  Необходимо ставить вопрос гораздо шире.

Клисторин И.Ф. Мы  фактически живем в деревне с большим количеством молодежи. Куда ей деваться? Клуб «Под интегралом»? От этого клуба вреда больше, чем пользы. В отличие от городской молодежи, нашей молодежи некуда деться. Почему не строятся спортивные сооружения? Пусть на один административный корпус  будет меньше, а спортивных сооружений больше. От этого будет только прямой выигрыш.

Рабинович В. И. Только не надо Вишневского и Штенгеля превращать в «героев», «страдальцев».

Касаткин Е. В. Со стороны райкома партии не наблюдается настоящей революционной партийной работы. В нашем городке появилась благоприятная почва, на которой прорастают такие явления, как этот случай с письмом.

Штамбергер Г. А. Все, что здесь было сказано, справедливо, но почему среди нас нашлись такие люди, которые подписали  такое письмо?  Очевидно потому, что мы мало спрашиваем с нашей молодежи.

Репин В. П. Можно согласиться с тем, что информация у нас представлена не в лучшем виде. Но информация о процессе на Гинзбургом и др. была вполне достаточной. Он выразил недоверие, что Вишневский и Штенгель  чистосердечно раскаялись.

Раевская К. Л. Поддержала всех выступавших. Говорила о том, что у нас притупилась бдительность.

Цапенко М. П. Сегодня мы подняли очень широкий круг вопросов. Открытое партийное собрание необходимо провести обязательно, но повестка дня этого собрания должна быть относительно узкой, направленной.

Перов В. П. Дает краткую  характеристику Штенгелю, как начальник отдела, где он работает. Штенгель окончил механико-математический факультет, способный сотрудник, но недостаточно трудолюбив и несколько легкомысленный, немного нагловатый. Большой книголюб. Имеет широкие связи. Президент клуба «Гренада». Кампанейский в кругу друзей. В свете этого пользуется определенным авторитетом. Немного анархичный.

Соболев В. С. (обращаясь к Перову В.П.). Как Вы оцениваете беседу со Штенгелем?

Перов  В. П. Он осуждает события 1937 года. Озабочен тем, что отсутствует демократия. Его  поступок, очевидно, обдуман им, но недостаточно серьезно. Эта несерьезность часто сказывается на его работе.  Иногда он  высказывает критические замечания совершенно необоснованно.

Козачок А. Г. Собрание надо готовить, но выступать должны не  только коммунисты, чтобы осуждение было  единогласным.

Домарацкий А. Н. Я думаю, что многие из подписавших письмо знали, что оно пойдет за границу.  Это обыкновенная идеологическая диверсия. И то, что они говорят, что не знали, что письмо попадет за границу, неверно. Все это делалось сознательно.

Выступил еще ряд товарищей, которые присутствовали на партбюро, и все до одного поддержали в своих выступлениях ранее выступавших.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. Провести 11 апреля открытое партийное собрание с разбором этого же вопроса.

2. Секретарю партбюро подготовить доклад с информацией и оценкой рассматриваемого случая.

3. Доклад  предварительно обсудить на партбюро.  Перед общим собранием провести собрания в партгруппе института.

ГАНО. Ф. П-5429. Оп. 1. Д. 12. Л. 88–92

№ 2

Протокол закрытого партийного собрания института,

23 мая 1968 г.

На учете в партийной организации состоит 76 членов и 3 кандидата в члены КПСС. На собрании присутствует 63 члена КПСС и 3 кандидата.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Итоги апрельского пленума ЦК КПСС.

2. Разное (обмен мнениями о прошедшем в апреле 1968 г. активе института) 1 Собрание «актива» института было проведено 11 апреля 1968 г. с повесткой дня «Обсуждение поступка Э. Г. Штенгеля и Е. В. Вишневского, подписавших письмо с протестом против решения суда по делу Гинзбурга и других»

СЛУШАЛИ: Соболев В. С. События последнего времени, в  частности, прошедший актив института показали, что идеологическая работа – это не какое-то абстрактное понятие и что упущения на этом участке выливаются в совершенно конкретные вещи. На сегодняшнем собрании коммунисты должны дать оценку событиям и нашей идеологической работе 2 Следующий лист архивного дела (Л. 13) по неизвестным причинам «законвертирован».  Очередной лист (Л. 14) начинается со слов: «Непонятно почему вновь избраны в правление ДК «Академия» Штенгель, Яблонский и др, подписавшие письмо в защиту Гинзбурга и др. Хотелось бы еще раз поставить вопрос об оперативности информации». Однако поскольку предшествующий лист отсутствует, непонятно, кому принадлежит данное высказывание.

Ивлев И. Ф. Актив был слабо подготовлен. В  институте очень слаба трудовая дисциплина. Вишневский в рабочее время бывает в Доме ученых. Большинство молодежи и других сотрудников хорошо знают свои права, но плохо знают свои обязанности, не заняты по-настоящему. Надо по-серьезному браться за идеологическую работу.

Козачок А. Г. Дело не в трудовой дисциплине, в первую очередь. Главное в том, что на общем фоне острой идеологической борьбы активность партийной организации низка. В стране проводятся очень серьезные мероприятия, в частности, по расширению демократии.  Но к этому движению примазываются люди, которые преследуют совершенно иные цели. В связи с этим очень важна идеологическая подготовленность коммунистов, идейность каждого члена партии. На прошлом активе и на этом партийном собрании низка активность коммунистов: мало выступающих, наблюдается безразличное отношение к происходящему (Шереметьев Э. В. , Поляков Д., Шурин С. П. , Шторк М. Б. , Болотин  Д. Г. ). Ковалев Д. П. давно уже отошел от партии и мы, не проявляя понимания этого вопроса, продолжали держать его в партийной организации, не придавая должного значения всем  его действиям. Хочется сделать замечания в адрес некоторых выступавших товарищей – надо быть бдительными, но не перегибать в другую сторону. Коммунисты, беседуя с беспартийными, сами должны быть хорошо подготовленными товарищами, проявлять максимум такта и выдержки.  Об информации: не всегда можно говорить все о событиях в других странах, т. к. кое-что в итоге может быть расценено как вмешательство во внутренние дела другой страны.

Диковский Я. М. До актива института партийное бюро собиралось и, по-видимому, вырабатывало тактику. Но мне кажется, что выбрана была не самая лучшая тактика. Основная масса беспартийных шла, нацелившись на то, что здесь будет расправа, поэтому они были настроены заранее. Хорошо, что не принималось решения: оно могло не пройти, так как был бы выдвинут другой проект решения в противовес предложенному активу.

Воскобойник Г. А. Если раньше идеологическая работа понималась как абстрактное явление, то сейчас она приобрела совершенно конкретные формы. Идеологическая борьба отчетливо проявилась в период обсуждения вопроса на активе. Поведение коммуниста Ковалева Д. П. надо разобрать на партгруппе отдела и передать его в партбюро.

Красиленко В. А. Не согласен с мнением Я. М. Диковского о тактике на активе. Актив  прошел необычно, но правильно. Спросили с Вишневского и Штенгеля на активе правильно. Коммунистам не надо бояться присутствия беспартийных, участвовать в обсуждении острых вопросов и быть всегда готовыми дать отпор чуждым настроениям. А для этого надо быть хорошо идеологически подготовленным.

Брюхов Л. А. После наших активов или собраний беспартийные интересуются вопросами, которые здесь обсуждаются. Надо подумать, как это сделать, но доводить их до беспартийных. Желательно, чтобы директор присутствовал на всех собраниях.

Пучкин Б. И. Вишневский не в одном месте руководит самодеятельными молодежными коллективами. Мы не можем оставить этот факт без внимания. Актив прошел не плохо. Другое дело, что определенная часть присутствовавших хотела придать этому активу вид расправы. Непонятно, почему на закрытом партийном активе в Доме ученых присутствовал беспартийный Виттих.

Васьков С. Т. После актива здесь состоялся   разговор, в котором Аксенов Г. А. проявил полнейшую политическую безграмотность, заявив, что нет в мире антагонистических систем. Актив прошел неплохо, но дискуссия на этом не закончилась. Хотелось бы, чтобы у нас проводились собрания на политические темы, такие как «Демократия и социализм», «Свобода личности и социализм», «Интеллигенция в социалистическом обществе» и др.

Домарацкий А. Н. На активе в Доме ученых мне очень понравилось выступление Г.С.Мигиренко (маститый ученый, руководитель, как пример для молодежи). Аполитичность в какой-то степени является модной у  молодых специалистов, особенно у  тех, которые пришли из НГУ. Наша задача – усилить работу с молодежью, воспитывать ее на примерах, достойных подражания.

Еременчук Г. С. Актив был подготовлен не совсем правильно, в лабораториях не было объявлений об активе.

Матушкин Г. И. Актив был подготовлен плохо: не было принято решение по обсуждавшемуся вопросу.

Соболев  В. С. Решение собрания актива было принято. Оно содержалось в заключительном слове директора института.

Козачок А. Г. Штенгель много говорил о речи адвокатов  на процессе Гинзбурга и др. Но как теперь известно, он приводил здесь не то содержание речи, которое было на самом деле на суде.

Пучкин Б. И. Плохо, что на собрании актива не было принято решения.

Воскобойник Г. А. Будет ли принято сегодня решение по второму вопросу повестки дня собрания?

Чирва Г. И. Вопросы к секретарю партбюро В.С.Соболеву: 1. Как обстоит дело с подготовкой вопроса о работе с молодежью в институте, работает  ли группа товарищей, которых вы намерены были привлечь к подготовке этого вопроса для собрания? 2. Обсуждался ли Штенгель как комсомолец на комитете комсомола?

Соболев В. С. Собрание о работе  с молодежью готовится и состоится в июне этого года. Штенгель в комитете ВЛКСМ еще не обсуждался.

Соболев В. С. Необходимо принять постановление по второй части повестки дня собрания.

Васьков С. Т. Постановление подготовить на основании поступивших сегодня предложений и доложить на следующем партийном собрании 3 Следующее партийное собрание состоялось 3 июля 1968 г., однако этот вопрос там не рассматривался. См.: ГАНО. П-5429. Оп. 1. Д. 12. Л. 24.

Поступили предложения включить в постановление собрания следующие пункты:

1. Партийному  бюро института  обсудить вопрос о коммунисте Ковалеве Д. П.

2. Штенгель и Вишневский не могут воспитывать молодежь и руководить художественной самодеятельностью.

ГАНО. Ф. П-5429. Оп. 1. Д. 12. Л. 11–16

№ 3

Из протокола закрытого партийного собрания института,

24 октября 1968 г.

Из отчетного доклада партийного бюро за период с 21 октября 1967 по 24 октября 1968 г.

<…> Особенно большое значение в отношении идейной закалки коммунистов имело собрание об итогах апрельского Пленума  ЦК КПСС и собрание актива института, на котором  обсуждался факт подписания письма с протестом по делу Гинзбурга и др. сотрудниками института Штенгелем и Вишневским. Как вы помните, актив проходил в очень острых столкновениях различных мнений. Опыта проведения подобных мероприятий у партбюро не было, мы впервые столкнулись с актом идеологической диверсии с одной стороны и воинствующей аполитичностью с другой. Наверное, можно найти огрехи в подготовке к этому активу, однако его положительное значение несомненно, ибо на нем коммунисты дали настоящий бой воинствующей аполитичности и политической близорукости некоторых членов нашего коллектива <…>

ГАНО. П-5429. Оп. 1. Д. 12. Л. 35

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ

Алексеев В. А. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук. 

Брюхов Л. А. – инженер.

Васьков С. Т. (1934–2007) – зав. лаб., д-р техн. наук, председатель идеологической комиссии партбюро. Позднее чл.-корр. (1990), в разные годы был зам. председателя СО РАН, директором Института автоматики и электрометрии, директором КТИ научного приборостроения. См. о нем.: Наука в Сибири. 2007. № 23 (23 авг.).

Воскобойник Г. А. – инженер.

Диковский Я. М. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук.

Доморацкий А. Н. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук, председатель месткома.

Емельянов М. А. – работник технического персонала, механик.

Еременчук Г. С. –  нач.  конструкторского бюро.

Ивлев И. Ф. – гл. инженер.

Касаткин Е. В. – нач. адм.-хоз. отдела.

Клисторин И. Ф. – зав. лаб., канд. техн. наук.

Козачок А. Г. – зам. директора по науч. раб., д-р техн. наук.

Красиленко В. А. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук.

Матушкин Г. И. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук.

Перов В. П. – зав. лаб., д-р техн. наук.

Пинчук Л. Е. – ст. науч. сотр., канд техн. наук.

Пучкин Б. И. – зав. лаб., канд. техн. наук.

Рабинович В. И. – зав. лаб. в отделе М. П. Цапенко, его ученик, канд. техн. наук.

Раевская К. Л. – рабочая вспомогательного цеха.

Соболев В. С. – зав. лаб., канд. техн. наук.

Соболевский К. М. – зав. лаб., канд. техн. наук.

Цапенко М. П. – зам. директ. по науч. раб., д-р техн. наук.

Чирва Г. И. – зав. отделом кадров.     

Штамбергер Г. А. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук.

POST SCRIPTUM

Из интервью Е. В. Вишневского

Математик, писатель, киносценарист, теле- и радиожурналист, гурман и путешественник Евгений Вишневский, будучи разносторонне одаренным человеком, остается на удивление целостной личностью <…>

– Евгений Венедиктович, недавно вы закончили книгу о Салтыкове-Щедрине. Как она называется, и когда с вашим трудом познакомятся читатели?

– Ее название – «Вице-Робеспьер». Так прозвали Салтыкова, когда он занимал должность вице-губернатора Рязани. <…> Вся жизнь Михаила Евграфовича – череда сплошных противоречий. <…> Меня всегда поражало, как можно быть действующим сатириком и одновременно – государственным деятелем, проводившим высокую политику в жизнь. Причем и то, и другое он делал очень здорово. Будучи «идеальным чиновником», который строго относился к подчиненным, в своих произведениях Щедрин так умно и жестко издевался над государственными устоями, что до сих пор нельзя читать без восторга! Ну, например: «Строгость российских законов приятно компенсируется их полным неисполнением на местах». Разве это не про наше время?

Когда по окончании Рязанского радиотехнического института я попал по распределению в Новосибирск, мы с моим соавтором и соруководителем Студенческого театра сатиры (СТС) Вадимом Суховерховым заинтересовались социальной сатирой и обратились к творчеству Салтыкова-Щедрина. Написали целый спектакль по его сказкам, где я участвовал как драматург, актер и даже как директор театра. Ставил его не только наш СТС. Знаменитый студенческий театр «Манекен» из Челябинска даже возил этот спектакль на международный фестиваль в Югославию <…>.

– У вас был опыт работы на телевидении и на радио.

– Да, на ТВ выходила моя кулинарная передача. А на радио «Новосибирск» вел программу, которая называлась «В компании Евгения Вишневского». Рассказывали, что летом и осенью люди, уезжавшие в пятницу вечером на дачи, в воскресенье утром возвращались домой, чтобы послушать эту передачу. Ее простая форма была, в самом деле, замечательной. Мы с Владимиром Ивановичем Пискаревым, директором и творческим лидером радиокомпании, встречались, пили чай и в непринужденной обстановке беседовали на какую-нибудь интересную тему. Это записывалось, монтировалось и выходило в эфир. У меня остались очень теплые воспоминания об этой работе.

– Вы приехали в Академгородок в 1959 году молодым специалистом. Расскажите немного о том периоде.

– Как уже говорил, я окончил Рязанский радиотехнический институт. Специализация была довольно-таки экзотической – электронные пучки и сгустки. Здесь же, в Академгородке, мне пришлось круто переменить «научную ориентацию». Стал заниматься программированием и работой с компьютерами, которые тогда назывались ЭВМ. Эта область до начала 60-х была неизведанной. И в Советском Союзе первыми ее открывателями были приехавшие в Академгородок молодые энтузиасты во главе с академиком Андреем Петровичем Ершовым. Это был общий старт для всех нас. И то, чему тогда никто научить не мог, постигалось в процессе работы. Я был одним из авторов первой графической системы «СМОГ». Потом много занимался визуализацией результатов работы компьютеров.

Сейчас уже спокойно можно говорить о том, что изначально Академгородок создавался как подспорье военно-промышленному комплексу. «Интеллектуальные сливки» со всего Союза собрались здесь. Работали все, и я в частности, «на войну». В свое время занимался алгоритмическим обеспечением спутников-шпионов. Бывал и в Капустином яре, и в Ахтубинске в знаменитом ЛИИ (Летном исследовательском институте)…

– У вас есть лирические впечатления, связанные с Академгородком 60-х?

– Сейчас, собираясь с друзьями за столом, мы неизменно произносим тост за то, что нам посчастливилось оказаться в нужном месте в нужное время. Ранний Городок – это необыкновенное счастье!  <…> Жили мы тогда почти коммунно. Все друг друга знали. Был чудесный человеческий микроклимат. Масса новых идей. Все были молоды, все желали заниматься любимой наукой. Незабываемая эйфория от неограниченных возможностей!

Левковская И.  В кампании с Евгением Вишневским // Навигатор. 2009. 9 окт. (№ 39)

ИНСТИТУТ ГИДРОДИНАМИКИ

№ 1

Из протокола заседания партийного бюро, 4 апреля 1968 г. 3 В данном случае по неизвестным причинам вместо обычной протокольной записи имеет место лишь краткая информация

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. «О недостатках в идеологической работе среди научных работников» (сообщение секретаря партбюро В. В. Митрофанова)

В обсуждении вопроса приняли активное участие все присутствовавшие на заседании. Обсуждение проходило в обстановке  откровенного и непринужденного обмена мнениями. Единодушно отмечено, что одной из причин появления письма группы ученых СО АН СССР, копия которого попала в западную прессу и радио, является политическая незрелость их авторов. Было высказано пожелание повысить полноту и оперативность информации о важнейших событиях внутренней и международной жизни. Бюро постановило провести закрытое партийное собрание, на котором заслушать и обсудить доклад на тему «О некоторых недостатках в идеологическом воспитании научных работников» (докладчик А. А. Дерибас). Намечено провести собрание 10 апреля.

ГАНО. П-5431. Оп. 1. Д. 12.  Л. 15

№ 2

Протокол партийного собрания, 10 апреля 1968 г.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

«О некоторых недостатках в идеологическом воспитании научных работников»

Докладывает Дерибас А. А. Дает характеристику внутренней ситуации и внешней популярности Академгородка.

ВОПРОСЫ К ДОКЛАДЧИКУ И ОТВЕТЫ НА НИХ:

Кто подписал письмо?  – Точно не знаю, знает райком.

Что объединяет этих людей. – Ничего кроме подписей.

Занимается ли разведка внутренняя этим вопросом? – Не знаю.

Гамаюн Н. Т. Почему нет точных сведений и что мы обсуждаем – передачу «Голоса Америки» или содержание письма?

Отвечает Титов В. М. Обсуждаем идеологическую незрелость некоторых товарищей.

Земцов В. Г. Те, кто подписал, являются ли они членами молодежных клубов, таких как «Сигма» или «Под интегралом»? – Нет, таких нет.

Филиппенко В. В. Есть ли возможность назвать все фамилии   подписавших это письмо?  И получено ли от них подтверждение? – Да, подтверждение получено, но всех назвать не могу, нет списка.

Пряжинская В. Г. Почему наша пресса дает недостаточную информацию по некоторым вопросам и что по этому вопросу предпринято? – Был разговор с райкомом,  обещает рассмотреть, наладить.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Овчарук А. М. Мало информации – плохо, много – тоже. Трудно говорить с молодыми. Принципиальные вопросы  бывают. Надо уметь переваривать и выделять главное. Из сообщенного надо высказать мнение по ясным для нас вопросам. Вопрос о доверии. Недоверие к суду – надо ли?  Эти люди выступали с критикой социалистического строя. Эта критика направлена на опорачивание социалистического строя. Эти люди должны быть осуждены общественным мнением. Чтобы говорить о государственном праве, надо знать науку о человеке. Случай из жизни испанской семьи, американской семьи.

Диев Б. Ф. Дело в идейном уровне нашей интеллигенции. Почему так получилось? Надо вскрыть корень. Причина в том, что жители Академгородка недостаточно скромны.  Наука стала производительной силой, но в связи с этим и люди науки стали спесивы. Нельзя забывать, что ученые – это слуги науки. Много праздности, банкетов. Подумать о загруженности ученого, служащего. Побольше скромности!

Лавров П. А.  Считаю, что информация достаточна. Сам факт письма – свидетельство недостаточного идейного уровня советских людей. На науку большая сумма денег. Наука партийная. Оправдывать ученых их непартийностью нельзя. Эти товарищи поддались влиянию буржуазной идеологии. Им не нравится советский строй, – можно сделать вывод. Осуждать действия суда не наше дело.  Предлагаю осудить этих товарищей. Просим райком партии передать дело КГБ.

Деревцов Ю. И. Не имею достаточной информации о процессе, но это не главное. Дело имеем с изменой. Сдаем кандидатский минимум по философии по признанию марксизма. Дело в безыдейщине. В письме нет логики научной. Нельзя клеветать на достижения советской власти. Предлагаю осудить письмо и людей, подписавшихся под ним. О недостаточной занятости людей-ученых.

Иванов Г. В. Несерьезно подходим к этому обсуждению.  Злоупотребления были. Надо всегда уметь правильно разобраться. Нельзя сразу рубить с плеча. Лучше проявить инициативу, пусть неправильную, чем быть безразличным. Факты послужат уроком, но бить нельзя.

Пряжинская В. Г. Считает, что Иванов прав. Писем бывает много, менять что-то надо.  Если люди обращаются, значит есть какие-то причины. Нельзя считать людей подлецами. Подлецы молчат. Следует обратить внимание на истоки этого письма.

Митрофанов В. В. Противопоставлена политика государства. Люди поддались на провокацию, проявили близорукость. В городе проходят собрания  с резкими высказываниями против городка. Причины таких вещей: есть настоящие враги, недостатки нашей пропагандистской работы. Предложение: обратная связь с райкомом. Вопросы идеологической работы ставятся глубоко и широко. Нельзя предпринимать действия, которые вместо пользы приносят вред.

Жаворонков Ф. И. Нам нужна не любая информация, а только та, что приносит пользу. Считает, что эти люди не борцы. Можно быть хорошим ученым, но надо быть еще хорошим гражданином. Предложение: резко осудить товарищей, подумать, возможно ли доверять этим товарищам преподавательскую деятельность.

Земцов В. Г. Кто обращается за помощью к нашим врагам? Им нельзя доверять воспитание молодежи.

Луговцова Ф. А. О Шабате – хороший человек. Просто попал на удочку провокаторов.  Информации не хватает. Мы, коммунисты, часто не можем правильно пропагандировать, т. к. не знаем.

Филиппенко В. В. Информация о процессе была в газете. Письма были в других городах. Дает некоторые подробности о прессе.  Почему письмо попало за границу? На кого рассчитано оно? Люди, подписавшие письмо, были и случайные, те, кому не нравятся порядки и несерьезные. Предложение: осудить надо обязательно, но нужно проанализировать партсобрания райкому и проинформировать.

Федосеев Г. С. Впервые такое собрание, надо лучше готовить такое собрание. Предложение – разобраться в этом вопросе.

Васильев О. Ф. Надо разобраться в сути дела. Почему под письмом подписались коммунисты? Письмо очень нелогичное. Серьезные люди не могли подписать. Разве нельзя обращаться коммунистам в вышестоящие органы? Кто из сорока шести человек может быть врагом?  В стране идут идеологические события. Но разве можно советскую интеллигенцию ставить рядом с польской? Советская интеллигенция выросла на идейной советской основе. Нельзя противопоставлять интеллигенцию рабочим.

Титов В. М. О Шабате. Хороший человек, большой ученый, подписав по недоразумению, проявил политическую незрелость. Вряд ли есть там враги. Коммунисты не должны были подписывать.

Войцеховский Б. В. Подписавшие должны быть осуждены. Момент обострения внешней обстановки.  Не дают отчета своим поступкам. Усилить политико-воспитательную работу.  Какую роль выполняет «Интеграл»? Дать свою оценку этому клубу и передать райкому.

Представитель райкома т. Малиновская. Противопоставления интеллигенции и рабочего класса у нас нет. Но факт внешней обстановки был выгоден. Процесс был небольшим, поэтому информации полной не было. Политический эффект от этого письма большой за рубежом. Фамилии называть не имеет смысла. Главное – факт. Люди подписавшие проявляют двойственность. Ярлык вешать людям нельзя.

ВОПРОСЫ К ПРЕДСТАВИТЕЛЮ РАЙКОМА И ОТВЕТЫ НА НИХ:

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО предоставляется Дерибасу А. А. Подумать, что делать дальше. Если будет ажиотаж, загранице будет на руку. Надо отнестись серьезно, но тихо, выдержанно. Тогда с конфликтом справимся успешно.

Решение партбюро предлагается собранию.

Предложение: принять за основу. Голосуется. Принимается единогласно.

Лавров П. А. Просить райком КПСС  рассмотреть вопрос о возможности преподавательской работы в университете этих людей.

Букреев В. И. Грубо. Делать этого нельзя, т. к. студенты могут подняться.

Васильев О. Ф. Считаю принятие этого пункта неуместным. Это выражение политического недоверия.  Выгнать профессоров с работы нельзя.

Лавров П. А. Настаивает на отстранении преподавателей в НГУ. Бояться студентов нельзя.

Иванов Г. В. Нельзя выносить такие резолюции.  Рекомендую изучить доклад т. Гомулки в партийных группах. Усилить работу идейно-политическую.

Дерибас А. А. Преподаватель должен воспитывать студентов, но преподаватели бывают разные. Хороший математик приносит большую пользу.

Жаворонков Ф. И. Предложено рассмотреть о возможности преподавания.

ГОЛОСУЕТСЯ ДОБАВКА: за добавку – 29, против – 38, воздержалось –  18.

Пункт не принимается.

Притвиц Н. А. Деятельность молодежных организаций ставится под сомнение. Почему? «Сигма» у меня сомнения не вызывает. Райком и без того занимается «Интегралом». Комсомол –  тоже молодежная организация.

Гамаюн Н. Т. Согласен с Притвиц. Нельзя ставить все под сомнение.

Земцов В. Г. Речь идет только о клубах.

Овчарук А. М. Усилить идеологическую работу в молодежных клубах.

Голосуется вторая добавка. Единогласно.

ГАНО. П-5431. Оп. 1. Д. 12.  Л. 18–24

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ:

Букреев В. И. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук.

Васильев О. Ф. – ст. науч. сотр., д-р техн. наук, позднее – чл.-корр. (1970), академик РАН (1994).

Войцеховский Б. В. – зам. директора, зав. Специальным конструкторским бюро гидроимпульсной техники, чл.-корр. (1964), затем академик (1991). Один из наиболее известных учеников М. А. Лаврентьева, из числа «аборигенов Золотой долины», получил широкую известность работами в области гидроимпульсной техники, лауреат Ленинской премии (1965).

Гамаюн Н. Т. – работник технического персонала, механик.

Деревцов Ю. И. – инженер.

Дерибас А. А. – один из наиболее известных сотрудников Института гидродинамики, из числа первопоселенцев Академгородка («аборигенов Золотой долины»), д-р физ.-мат. наук, проф. Получил известность работами в области сварки и упрочения взрывом. Лауреат Ленинской премии (1962)

Диев Б. Ф. – полковник в отставке, инженер.

Жаворонков Ф. И. – инженер.

Земцов В. Т. – ст. науч. сотр., д-р техн. наук.

Иванов Г. В. – зав. лаб., канд. техн. наук.

Лавров П. А. – нач. административно-хозяйственного отдела.

Луговцова Ф. В.– инженер.

Митрофанов В. В. – один из ветеранов института, зав. лаб., канд., позднее д-р физ.-мат. наук.

Овчарук А. М. – ст. науч. сотр., руководитель группы констр. отдела, канд. техн. наук.

Притвиц Н. А. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук, позднее на протяжении длительного времени была пресс-секретарем Президиума СО  АН. В настоящее время известна как знаток  и исследователь истории ННЦ.

Пряжинская В. Г. – ст. науч. сотр., канд., позднее д-р физ.-мат. наук.

Титов В. М. – один из первых и наиболее известных сотрудников Института гидродинамики, учеников М. А. Лаврентьева. Зав. лаб., канд. физ.-мат. наук. Затем д-р наук (1969), чл.-корр. (1979), академик (1990). Декан физического факультета НГУ (1968–1972). Директор Института гидродинамики (1986–2004). Лауреат Государственной премии РФ.

Федосеев Г. С. – токарь, оставил память как «мастер – золотые руки», автор многих изобретений.

Филиппенко В. В. – инженер.

ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, ФИЛОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ

№ 1

Протокол закрытого партийного собрания, 4 апреля 1968 г.

Присутствуют 23 члена и кандидата КПСС, представитель  Советского райкома КПСС П. И. Богомолов, беспартийные  – председатель местного комитета О. Н. Вилков, секретарь комсомольской организации С. В. Глинский.

Избирается председатель собрания И. И. Комогорцев, секретарь И. С. Кардаш

ПОВЕСТКА ДНЯ:

«Об усилении идеологической работы» (информация Р. С. Русакова)

Русаков Р. С. Задача – проинформировать партийное собрание о некоторых событиях в Академгородке, в которых приняли участие и наши сотрудники (о письме сорока шести). Наш институт политический и об этом следует помнить. До сих пор никто не сомневался  в правильном понимании этого нашими сотрудниками. Глубокая принципиальность, идейность, верность коммунизму. Личность ученого привлекает всеобщее внимание, роль ученых возрастает. Мы должны быть готовы к борьбе не только на теоретических семинарах, они собираются не часто и не так, как нам бы хотелось. Между тем мелкие факты приобретают большое политическое звучание, проводятся спекуляции на  недостатке информации (о студентах, о директоре картинной галереи).

Письмо сорока шести советских граждан  (жителей Академгородка). Среди них сотрудники нашего института: коммунист аспирантка С. И. Рожнова, канд. филол. наук М. И. Черемисина, д-р ист. наук М. М. Громыко.

Мы никогда не выступали против разъяснения, получения информации, но в данном случае главное не то, а пафос отрицания. Политическая близорукость, люди друг друга не знают, значит было доверие людям-организаторам. Не было уверенности, что письмо не попадет за границу. Останавливается на противоречиях самого письма. Тогда следует привлекать людей за содействие американской пропаганде. Нужна трезвая оценка, без личных счетов.

Сплочение коммунистов на идейной основе – это главное, т. к. есть в нашем коллективе притупление остроты воспитательной, политической работы.

ВОПРОСЫ:

Оненко С. Н. Просьба информировать партийное собрание о решении партийного бюро.

Тонаевская Т. С. Беседовали ли с товарищами?

Лукинский Ф. А. Установлены ли каналы, по которым ушла информация?

Московский А. С. Известны ли все авторы, пути, по которым ушла информация?

Оненко С. Н. Какие связи между людьми?

Лукинский Ф. А. Известны ли лозунги на институте? 1 Ответы на данные вопросы по неизвестной причине не зафиксированы

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Аврорин В. А. Согласен с оценкой Р. С. Русаковым  участия товарищей в подписании письма. Для нас всех это разорвавшаяся бомба, и это самое печальное, т. к. мы ведем общую работу, решаем сложные задачи. Неожиданность, что в сомнительном деле принимают участие Громыко, Черемисина, Рожнова. Тем хуже для нас.  Следует чаще говорить на соответствующие темы. На наших семинарах часто уходим от острых вопросов. Следует извлечь соответствующие уроки из этих фактов. Подписавшие письмо не знают людей, по поводу которых написано письмо. За Гинзбургом числится уголовное дело, передача «Белой книги» в ФРГ.  Все товарищи поражены и опечалены, что письмо пошло за границу. Требования отмены решения Московского суда: «Мы не просим, мы требуем». Претензии жителей Академгородка на особое положение. Житейский опыт свидетельствует, что всякое коллективное выступление раньше поступает по адресу туда. Кто-то из этих сорока шести человек мог ставить определенную цель. Этот документ был использован врагами.

Комогорцев И. И. У нас есть все основания осудить действия наших товарищей – авторов петиции. По существу и по форме изменило им чувство логики – нелогичное заявление. Использование западной пропагандой  надо было предусмотреть. Проявление политической незрелости, стремление к популяризации самого себя.

О воспитательной работе в коллективе. М. М. Громыко жила в лучших условиях, чем все. «Зеленая улица» при защите докторской диссертации. Член пяти ученых советов,  ведет себя в коллективе как крупье в игорном доме. Она решает наши судьбы.

Ученый нуждается в воспитании. Как это сделать? Беседа? Не та форма. Самая действенная форма – общение с трудящейся массой. Не знаю ни одного факта встречи М. М. Громыко с трудящимися. Студенты «решительно» настроены. Нужно, чтобы М. М. Громыко сама выступила перед студентами с разъяснениями.  Нужно привлекать к идеологической работе, чтобы мужали и крепли в борьбе.

Обратить внимание на аспирантуру, часто туда попадают через «черный ход». Надо объявить конкурс, больше гласности, отчетов аспирантов. Более ответственно подходить к выступлениям за пределами института (по поводу выступления Ю. С. Постнова на клубной конференции). Клубную самодеятельность надо показывать, а не вырывать, особенно «Интеграл». О С. П. Рожновой специально поставить вопрос на партийном бюро, на партсобрании.

Почему столь терпимо относятся к Алексееву, Коневу, Дрейзену? Почему людям, участвующим в неприглядных действиях, представляют возможность формировать сознание молодежи?

Вилков О. Н. Останавливается на ответственности ученых перед народом, перед коллективом. Чувство негодования вызывает участие товарищей в этом письме. Как можно защищать подлецов, не становясь сам подлецом. У нас есть институт, коллектив. Почему они к нам не обратились?

О М. М. Громыко. Большая тревога закрадывается в сердце, почему Марина Михайловна не посоветовалась. Советуются по производственным вопросам, а по политическим вопросами истории ни один товарищ до конца не продумал то, что сделал. Его  увлекли. Если нет, то выяснить, в чем дело.

Вместе с Громыко учился в университете. Это была студентка а потом аспирантка, которая не вызывала политического недоверия. Мы упустили человека, не доглядели. Следует усилить воспитательную, идеологическую работу. В борьбе формируется стойкость. Строго осудить появление письма и товарищей, его подписавших. Если мы все скажем свое единое мнение, то и эти товарищи станут борцами за коммунизм.

Васильевский Р. С. Письмо готовилось солидно. Наш товарищ попался на провокацию. Говорить можно о политической близорукости студентов, но не доктора исторических наук Громыко. Может быть, это письмо специально подготовлено. Мы знаем на работе только полчеловека. А где другая половина? Ведь за подписями обращались выборочно. Есть определенная группа людей (о Дрейзене). Серьезная воспитательная работа нужна.  Резко поставить вопрос о запрещении преподавания в университете. Собрание в университете. Может быть, провести собрание в Доме ученых, где выступят крупные ученые и дадут оценку.

Постнов Ю. С. Присоединяется к мнению выступавших. Мы должны осудить выступление группы людей, участие их в подписании письма. Имеются определенные проблемы в воспитательной работе. Методологический семинар должен быть дополнен проблемами современного искусства и литературоведения. Это также нужно как история, как политика. Это нужно для узнавания другой половины человека. Чаще встречаться с людьми за пределами Академгородка – это чрезвычайно важно. Общение с разной аудиторией. Пафос ответственности людей, занятых умственной деятельностью, перед людьми, создающими материальные  ценности.

Сомневается в  целесообразности выступления перед студентами М. М. Громыко.

В аспирантуру надо принимать по широкому общественному отбору.

О С. П. Рожновой. Гром среди ясного неба. Она пришла в аспирантуру с отличными рекомендациями по партийной линии. Отзывчивый, добрый человек, не чурается черновой работы. Активный общественник. В подписании письма проявилась политическая близорукость, незрелость С. П. Рожновой. Наши противники за рубежом использовали.

Возражает против заявления И. И. Комогорцева по поводу выступления на клубной конференции.

Карчемник В. Д Наш институт – единственный гуманитарный институт СО АН СССР. Это надо  понимать. Письмо – разорвавшаяся бомба. Живем мы в сложное время. Сложная международная обстановка. Письмо – звено в цепи наступления на нашу советскую идеологию. Ссылается на ответ Чаковского в «Литературной газете». Заигрывание со словом «демократия». Вопросы рабочей аудитории об участии историков в письме.

Соскин В. Л. Нет никаких принципиальных разногласий с выступлениями  товарищей. Сейчас занимается вопросами идеологической экспансии в годы Октябрьской революции и гражданской войны. Товарищи проявили недомыслие, доверие. Международная обстановка накалена чрезвычайно – отсюда понятная резкость выражений. Отсутствие логичности в письме. Проблема сложнее. Нужно больше информации. Нашему институту нанесли большой вред. Нельзя идти на поводу у буржуазной пропаганды. Мы должны помнить, что мы – политики. Четкая политическая линия. Не доходить до крайностей, до резкостей. Против предложения  Р. С. Васильевского о «бичевании» ученых перед студентами. Надо воспитывать, а не отсекать интеллигенцию, не вызывать чувство  озлобленности. О лекционной пропаганде – шире круг людей-участников, больше непреклонности. Удерживаться от «сильных» выражений. Надеюсь на политическую мудрость нашей партийной организации.

Московский А. С. Такое письмо – не безвинная бумага, это политическая диверсия наших врагов. Составители письма не ко всем обращались, а к определенным людям. Проявили политическую незрелость, близорукость. Из сорока шести кто-то организовал. Присоединяется к осуждению. У нас часто говорят о правах, забывая об обязанностях. Сомневается в целесообразности выступления товарищей перед студентами, но в своем коллективе они должны ответить на вопросы. Не следует ли привлечь товарищей из органов?

Кардаш И. Г. Говорит об усилении идеологической работы, о новых способах, методах идейного воздействия коммунистов на беспартийных. Наша беда, что за разъяснениями, за получением информации обратились не к нам, не в партийную организацию. Напоминает ленинскую характеристику интеллигенции. Думать надо. Присоединяется к высказанной оценке. Велика ответственность коммуниста.

Докучаев Г. А. Острый политический вопрос. Середины не может быть. Нужно занять четкую политическую позицию, каждый коммунист, сотрудник должен высказаться.  Приводит пример из дискуссии по книге Варги 2 Академик Е. С. Варга (1879–1964) – один из ведущих советских экономистов сталинского периода. В 1927–1947 гг. возглавлял Институт мирового хозяйства и мировой политики, где был сформулирован ряд новаторских идей, за что ученый был подвергнут разносу, а институт закрыт. В 1953 г. вышла его книга «Основные вопросы экономики и политики  империализма после второй мировой войны», которая вызвала большой общественный резонанс: враги хотели использовать его, – не вышло. Ведущие сотрудники сами изберут форму объяснения. Куда посылали: в ФРГ – самое «демократическое» государство! Для кого устраивать показательный суд? Логики в письме нет. Как будто писали различные люди. Усилить идеологическую работу в коллективе. Плохую славу создали университету. Парторганизации университета, преподавателям надо подумать.

Куклина Е. А. Убеждена, что это провокация, наши люди по близорукости попали в сети иностранной агентуры. Настойчиво вырабатывать идейное единство с рабочим классом. Рабочая аудитория задает очень много вопросов. Иностранная разведка устраивает диверсию, хочет проникнуть во внутренний мир, мир семьи.  Повысить  свою бдительность во 100 крат!  Нужно единство! Человека нужно оценивать не по тому, что он взял, а по тому,  что дал родине.

Борисов Б. Л. О письме.  По поводу политического процесса. Не  было политического процесса, был уголовный процесс. И гласным был процесс, были билеты. Почему беспокоятся о нашей демократии на Западе? О нашем институте, о его роли в Академгородке. Академгородок – явление международного порядка.  Следует подумать об  участии нашего института в жизни Академгородка. Формы нашего идейного влияния вышли из-под контроля.  Предлагает создать секцию общественную при Советском райкоме КПСС. Воспитательную работу следует вести вокруг острых политических научных проблем.

Деев А. Ф. Присоединяется к оценке товарищей. Что сделать надо? О содержании письма, о людях. Наши товарищи лояльны, честны. Объектом защиты является не Гинзбург, а законность. Люди честно подписали письмо.  Письмо попало за границу. Криминал не в сомнении, а в том, что попало за границу. Мы должны убедить этих людей, бороться за души людей. Прочитать лекцию.  Коммунисты должны спорить, должны участвовать в клубах.  Идеологическое влияние на массы должна  осуществлять наша организация.

Лукинский Ф. А. Присоединяется к высказанной оценке. Уходим от решения многих острых, сложных вопросов. Недооценка истории советского общества, истории КПСС.  Об отсутствии критики в нашем коллективе. Громыко не критиковали. Три аспекта письма: 1) Имеют ли право обращаться в Советское правительство? – Да. 2)  Имеют ли право организовывать какую-то группу для коллективной подписи письма-протеста с точки зрения норм партийной и государственной жизни. – Нет.  А за это организаторов осудить. 3) Как попало за границу?   Не сомневаемся в честности наших товарищей.  Тревога за наше общее дело. Как попало за границу? Очевидно, где-то сидят шпионы, диверсанты. Партийные органы должны потребовать от органов КГБ навести порядок, чтобы никакая информация не могла попасть в руки шпионов. Усилить партийное влияние, партийную прослойку в университете.

Тощакова Е. М. Присоединяется к оценке. Меня беспокоит, почему информация из Академгородка так быстро поступает в «Голос Америки». Выражает озабоченность за наш коллектив. О С. П. Рожновой. Это коммунист, который отлично ведет идейно-воспитательную работу среди молодежи. А  можно ли ее считать нашей единомышленницей? Создать персональное дело С. П. Рожновой, ей надо отчитаться перед коммунистами. Громыко, Черемисиной следует отчитаться в стенах института. Почему мы должны бояться «Голоса Америки», сравнения с китайской революцией?

Окладников А. П. Письмо – демагогия с далеко идущими целями. Часть в цепи действий, расчет на весь мир. Все дали единодушную оценку, осудили. Хочу верить, но не до конца, что они попали в ловушку. Самое меньшее – крайнее политическое легкомыслие. Смело выходить на общее профсоюзное собрание. Дело жизни и смерти института – смыть позор. Позор за советскую историческую науку. Ответственность за Академгородок. Не дать возможность скрыться организаторам. Бороться за доброе наше имя. Не свертывать гуманитарные науки. Усилить  людьми наш институт. У нас 70 человек, у химиков 3 000. «Завести» философию. Стучаться в райком, горком, обком КПСС, – надо нас усилить, дать нам честных коммунистов, вливать свежие силы. Дать нам Т. И. Агапову 3 Т. И. Агапова – д-р ист. наук, защитила докт. дисс. в 1967 г. в Ленинграде на тему «Кабинетское хозяйство. 1777–1860-е гг. (Опыт социально-экономического исследования)». Видимо, руководство института придавало большое значение ее привлечению к работе в нем в качестве противовеса М. М. Громыко. Позднее по состоянию здоровья переехала в г. Краснодар, в связи с чем 25.05.70 партбюро ИИФФ утвердило ее характеристику (ГАНО. Ф. П-5415. Оп. 1. Д. 18. Л. 35–36). Сопротивление продолжается и в форме уверток и в форме сплетен.

Честные беспартийные люди нас поддержат. «Разбавлять» коллектив в НГУ. Огромный вред выводить Громыко на рабочую аудиторию. «Честная» Ревякина оказалась замешанной в идейной диверсии.

Следует заниматься марксизмом, не сдавая традиционные марксистские позиции, а не измышлениями, переносом биологических терминов в общество («социальная экология» В. Э. Шляпентоха). Против увлечения, жонглирования модными словечками. Психологический настрой открывает двери буржуазной идеологии.

Громыко критиковали, но мало. Марина Михайловна – это эгоизм, зазнавшийся и обжиревший. Чрезмерно захвалили Марину Михайловну, но критика была непоследовательной. Громыко – внутренне богатый человек, но что она дала за последние два года? Ничего. Сложное дело. Надо трудиться, не изолировать себя. Сохранить безусловно ценного человека для коллектива, для общества, надо воспитывать не только мягкими словами. Марина Михайловна «соблазняла» Конева. Нельзя, чтобы этот инцидент прошел для нас бесследно.  Чванство, презрение к обществу. Она ничего не хочет делать для общества.  НГУ – не кормушка, а большое дело. Надо явиться  на кафедру в 18 часов, не отмалчиваться, не сидеть молча. Борьба за души человеческие, принципиально, но гибко! Понравилось выступление В. А. Аврорина.

Заключительное слово Русакова Р. С. Шестнадцать человек выступили. Подошли серьезно. Контакт ученого с массами должен быть. О борьбе за человека во всех его проявлениях, о новых методах работы следует продолжить разговор. Форму проявления, форму оценки найдут сами ученые. Влияние партийной прослойки должно возрасти. А. Ф. Дееев говорил путано. Борьба будет, к ней надо быть готовым.

Предлагается проект решения. После обсуждения, дополнений принимается следующий текст решения.

РЕШЕНИЕ ПАРТИЙНОГО СОБРАНИЯ:

Заслушав информацию секретаря партбюро  Р. С. Русакова о письме группы сотрудников Академгородка, появившемся в западной прессе, партийное собрание  осуждает выступление авторов письма и считает действия коммуниста С. П. Рожновой, М. М. Громыко,  М. И. Черемисиной, поставивших подписи под письмом, грубейшей ошибкой, проявлением политической незрелости,  легкомыслия и беспринципности, приносящих вред воспитательной работе в институте, на гуманитарном факультете НГУ.

Партийное собрание постановляет:

1. Разъяснять и провести в жизнь в коллективе института точку зрения партийной организации по данному вопросу.

2. Поручить партийному бюро разработать план повышения уровня идеологической и воспитательной работы в коллективе, обсудив его  на ближайшем собрании.

3. Рекомендовать руководству института совместно с деканатом факультета обсудить вопрос о роли и воспитательной работе сотрудников института в НГУ.

4. Крепить связи ученых с трудящимися города и области,  рассматривая выступления перед массовой аудиторией не только как пропаганду  знаний, но и  как средство воспитания самих ученых.

5. Повысить требования к поступающим в аспирантуру, улучшить работу с аспирантами в семинарах, руководствуясь постановлением ЦК КПСС об улучшении подготовки научных и научно-педагогических кадров.

6. Поручить партийному бюро рассмотреть персональное дело члена КПСС С. П. Рожновой 4 В соответствующем архивном деле протоколы заседаний партийного бюро ИИФФ СО АН СССР за 1968 г. отсутствуют, поэтому дата проведения заседания партбюро, ход обсуждения на нем и точное решение неизвестны. Соответственно неизвестен  и ход обсуждения персонального дела С. П. Рожновой на заседании партийного бюро, проведение которого было предусмотрено решением данного собрания.

7. Поручить местному комитету провести общее профсоюзное собрание по данному вопросу и всем научным сотрудникам принять в нем активное участие.

ГАНО. Ф. П-5415. Оп. 1. Д. 14. Л. 1–14

№ 2

Протокол закрытого партийного собрания, 11 апреля 1968 г.

Присутствовали – 25 человек, инструктор горкома КПСС Лазебная Н. Д. и зав. отделом райкома КПСС Богомолов П. И.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Персональное дело С. П. Рожновой

Докладывает Р. С. Русаков – секретарь партбюро.

СЛУШАЛИ: Слово имеет С. П. Рожнова

ВОПРОСЫ К С. П. РОЖНОВОЙ И ЕЕ ОТВЕТЫ:

Тощакова Е. М. Содержание письма не вызывает у Вас сомнения? – По первой части письма у меня не было сомнения, но несмотря на это я подписала.

Лукинский Ф. А. Со стороны кого-нибудь не было давления? – Нет. Все решала самостоятельно.

Васильевский Р. С. Знали тех лиц, за кого подписывались? – Не совсем я знала тех людей. Но  организация  процесса суда не дает правильно ориентироваться. Эти факты вызывают у меня некоторые сомнения. Это побудило меня подписать письмо.

Комогороцев И. И. Вы обращались до подписания письма к партийной организации? – Нет. Как-то сложилось так, что некогда было. Через некоторое время я уехала в командировку.

Бойко В. И. Не кажется ли противоречивым, что Вы не знали о виновности подсудимых, но тем не менее подписали? – Подписала потому, что процесс суда не был ясен.

Гоголев З. В. В чем Вы находите неправильность  судебного процесса, сами на суде были?  – На суде не была, но в жизни нашей страны факты были.

Тощакова Е. М. Автор этого письма Вам известен? – Автора не знаю. Но решение принимала самостоятельно. Письмо дал человек, которого знаю по комсомольской работе.

Тощакова Е. М. До Вашей подписи письмо кем-нибудь подписано было? – Нет.

Куклина Е. А. Можно ли слепо верить информации, которая вызывает сомнения?     – Я верю в информацию братских коммунистических партий.

Тощакова Е. М. Расскажите, при каких обстоятельствах подписывали письмо? Где-нибудь собирались, обсуждали? – Товарищ по комсомольской работе предложил подписать письмо, т. к. я его хорошо  знала, то подписала. Никаких обсуждений не было.

Комогорцев И. И. Признаете ли Вы свою вину? – Я подписывала письмо из чистых соображений, т. е. думала помочь советским гражданам, хотела выяснить непонятный мне вопрос. Но не думала и не ожидала, что дело обернется так. Не думала, что письмо попадет в зарубежную печать, что оно будет использовано буржуазной пропагандой, В этом я виновна.

Лукинский Ф. А. К секретарю партбюро. Когда и при каких обстоятельствах коммунист должен обращаться в высшие партийные органы?

Отвечает секретарь партбюро Русаков Р. С. Любой коммунист имеет право обращаться в высшие партийные органы. Но не так как Светлана Павловна, сблокировавшись с беспартийными товарищами. Лукинскому следует внимательно прочесть Устав КПСС.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Гущин Н. Я. Если Вы поступили в партию, Вы должны подчиняться дисциплине партии. Вы поступили беспартийно, сблокировавшись с беспартийными. Политически еще не зрела. Дать строгий выговор, учитывая то, что она искренне признала свою вину.

Постнов Ю. С. Светлана Павловна выступила искренне. Знаю Светлану Павловну 1,5 года. Ею очень много сделано на общественном поприще. Как аспирантка она показала себя положительно. Данный поступок совершился из-за отсутствия политической зрелости. Проявила легкомыслие. Учитывая ее положительные стороны, искреннее признание, дать  ей строгий выговор.

Лукинский Ф. А. У Светланы Павловны проявилась политическая незрелость. Но нужно сделать разграничение в трех аспектах 1. Имеют ли наши коммунисты право обращаться в высшие  партийные органы. 2. Достаточной информации о процессе еще долгое время не было. Светлана Павловна и другие чем руководствовались, подписывая письмо? 3. По каким каналам письмо попало за границу? Мне кажется, коммунистку Рожнову нельзя обвинять. Если письмо попало за границу, то в этом она не виновата. Светлана Павловна  как коммунистка допустила ошибку. Дать ей выговор.

Горюшкин Л. М. Письмо, которое оно подписала, было ясно сформулировано, содержание которого требует осуждения виновных. Она как коммунистка проявила небдительность. Я поддерживаю решение партбюро, учитывая проделанную ей работу, оставить Светлану Павловну в рядах партии.

Деев А. Ф. Мы оставляем Светлану Павловну в рядах партии, т. к. она не знала, что письмо попадет в западную печать. Здесь она проявила отсутствие  политической бдительности. Вынести строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Тимохин В. А. Светлану Павловну два года знаю и знаю только с хорошей стороны. Я думаю, что она поняла свою вину. За проявление партийной небдительности дать строгий выговор с занесением в учетную карточку.  Проводить внутриинститутскую партийно-агитационную работу. Общественную работу вне института довести до минимума.

Карчемник В. Д. Ошибка, которую она совершила, будет ей уроком на всю жизнь. Внутри института нужно усилить партийно-агитационную работу. Я присоединяюсь к решению партбюро.

Комогорцев И. И. Светлана Павловна своими поступками не оправдала доверия молодежи. Подписание письма Светланой Павловной – это нарушение дисциплины партии. Солидарен с решением партбюро.

Борисов Б. Л. Светлана Павловна проявила небдительность. Учитывая ее положительные стороны, дать строгий выговор.

Тощакова Е. М. Светлана Павловна проявила легкомыслие, политическое притупление. Светлана Павловна в нашем институте редкий гость. Товарищи, которые работают в молодежных организациях, «Поэтической Гренаде» и др., должны отчитаться перед партбюро.

Тонаевская Т. С. Светлана Павловна проявила легкомыслие. Поведение Светланы Павловны со званием коммуниста несовместимо. Я солидарна с решением партийного бюро.

Русаков Р. С. Коммунисты недостаточно работали на гуманитарном факультете. В дальнейшем направить работу.

Куклина Е. А. Предлагается: а) в институте систематически проводить политические информацию; б) cделать газетную витрину; в) последние  события в институте довести до беспартийных; г) Пригласить лектора, который прочитал бы лекцию об идеологической диверсии в Америке против СССР.

Слово предоставляется Рожновой С. П. Я действительно поступила необдуманно, проявила легкомыслие.   Признаю вину.

ПРЕДЛОЖЕНИЯ:

1. Предложение партийного бюро. За политическое легкомыслие и притупление, выразившееся в подписании группового письма, попавшего за границу, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях и объективно нанесшего вред нашему обществу, объявить коммунисту Рожновой С. П. строгий выговор с занесением в учетную карточку.

2. Предложение Ф. А. Лукинского об изменении формулировки. В начале первой части фразы записать «За нарушение Устава КПСС», а далее по тексту, начиная со слов «выразившееся» – С. П. Рожновой вынести выговор.

Постановили:

Большинством голосов проходит редакция партбюро: «За политическое легкомыслие».

За второе предложение голосуют два коммуниста.

ГАНО. Ф. П-5415. Оп. 1. Д. 14. Л. 14-15

№ 3

Из протокола профсоюзного собрания института, 18 апреля 1968 г. 1 Публикуемый текст был предоставлен автору-составителю одним из ветеранов названного института. К сожалению, сохранился только данный фрагмент протокола

Всего числится на профсоюзном учете 84 человека, в командировках – 10 человек, в отпуске – 2 человека, по болезни – 3 человека, итого присутствует 63 человека.

Председатель собрания – Русаков Р. С.

Секретари – Приходько, Васильевская.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Об усилении идеологической работы в коллективе

Слово представляется председателю месткома О. Н. Вилкову (Доклад прилагается).

ВОПРОСЫ К ДОКЛАДЧИКУ:

Гоголев З. В. Петиция получена Генеральным прокурором, и  каков ответ?

Вилков О. Н. Петиция получена без подписей, анонимная. За границу пошла с подписями.

Русаков Р. С. Берг получила уведомление. ЦК письма не получал.

Познанский В. С. Каков был первоначальный вариант?

Русаков Р. С. Предлагает задавать вопросы трем товарищам, присутствующим здесь (Громыко, Рожнова, Черемисина).

Познанский В. С. – Русакову. Что он может добавить к докладу  Вилкова?

Стракач Ю. Б. Верно ли, что Рожнова исключена из партии?

Русаков Р. С. – Да.

Предложение заслушать товарищей. Принимается.

Громыко М. М. О мотивах, которыми руководствовалась – репрессии 1937 года. Информация у нас недостаточная. Письмо в оригинале послано Руденко, копии другим товарищам. Уведомления о получении есть. Со времени отправки письма и передачи его заграничным радио прошло более 20 дней. Резкость письма вызвана серьезностью сюжета. Каждый человек и группа может обращаться к официальным лицам. Недостаточная продуманность формулировок – не повод для осуждения. Осуждаем публикацию за границей. Отмежовываемся от этого. Вопросы – кто подписывался, что и как, – задавать нецелесообразно.

Познанский В. С. Не провокация ли это?  Где могла произойти утечка информации?

Громыко М. М. Письмо поступило в канцелярию.

Борисов Б. Л. Письмо с подписями у Руденко? Сколько идет почта до США?

Громыко М. М. – Да. Сколько почта – не знаю.

Баринов. Политический процесс?

Громыко М. М. За обвиняемых я не заступаюсь. Речь шла о пересмотре дела с соблюдением гласности, информации.

Комогорцев И. И. Конев, Алексеев подписывали с Вашей инициативы?

Громыко М. М. Отказывается обсуждать этот вопрос.

Лукинский Ф. А. Кто был инициатором письма? Что запрещает обратиться в международный суд по поводу опубликования вашего письма за границей?

Громыко М. М. Главарей нет. Над последним предложением  подумать можно.

Григоренко Б. Г. Что Вы имели в виду под нарушениями?

Громыко М. М. Большая часть письма посвящена гласности. Если бы в газетах было все опубликовано, не возник бы этот вопрос.

Лукинский Ф. А. В чем Вы видите ошибку?

Громыко М. М. Опубликование за границей.

Баринов. Кто из сорока шести человек сообщил о письме?

Громыко М. М. Считаю всех подписавших честными людьми.

Деев А. Ф. Чем была вызвана коспирация с подписью письма? Были ли Вы уверены, что оно попадет по назначении?

Громыко М. М. Все подписавшие осуждают факт опубликования за границей. Конспирации не было. Вопросы, связанные с тем, кто кому передавал письма, считаю аморальными.

Деев А. Ф. Вы лично знаете автора письма?

Громыко М. М. Считаю, что было сорок шесть авторов.

Ларичева. Как же не было конспирации? Ведь подписывали по выбору?

Гоголев З. В. Вы знаете всех этих людей?

Громыко М. М. Всех не знаю.

Гоголев З. В. Суд неприкосновенен.

Громыко М. М. Письмо было адресовано к Генеральному прокурору.

ВОПРОСЫ К М. И. ЧЕРЕМИСИНОЙ

Познанский В. С. Не удовлетворен информацией…

Черемисина М. И. Подписывала письмо сама, обдумывала предложенные варианты, подписала.

Борисов Б. Л. В чем нарушение соц. законности?

Черемисина М. И. Гласность нарушалась, освещения в газете не  было.

Комогорцев И. И. Вы же не запросили дополнительной информации, а отмены приговора.

Черемисина М. И. Дело каждого честного человека беспокоиться в случае нарушения.

Баринов В. И. За что их судят? Почему этот вопрос вызвал возбуждение?

Черемисина М. И. Только тем, что не было гласности.

Громыко М. М. В газету обращались, нам не отвечали.

Куклина Е. А. Была статья в «Комсомольской правде» и «Известиях».

Черемисина М. И. Роль шпиона как свидетеля обвинения не ясна, не ясна и мера наказания. Мы не требовали ничего такого, что требует объяснения.

Тонаевская Т. С. Вас тревожит форма процесс, а форма письма не тревожит?

Черемисина М. И. Здесь нет логической связи. Люди, ведущие процесс, тоже могут ошибаться.

Русаков Р. С. Как вы понимаете общественный контроль над судом?

Черемисина М. И. Информация должна быть полной.

Комогрцев И. И. Вас удовлетворяет устройство нашего суда? Вас беспокоит судьба Ваших товарищей, последствия Ваших действий?

Черемисина М. И. Удовлетворяет устройство суда. Меня беспокоит возможность закрытых процессов.

Познанский В. С. (к Рожновой). Думаете ли Вы апеллировать?

Рожнова С. П. Чисто по-человечески меня удовлетворили собрания, которые проходили. Мне казалось, что меня поняли. А на бюро райкома КПСС мне показалось, что меня не поняли должным образом. Если я человек не нужный для партии, то вряд ли нужна апелляция. Мне нужно разобраться.

Куклина Е. А. Пользовались ли Вы зарубежной информацией?

Рожнова С. П. Пользовались.

Якимова Л. П. Подписала бы сейчас?

Рожнова С. П. Мне трудно ответить.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Аврорин В. А. Я уже много раз говорил об этом. С моей точки зрения, никто из подписавших не имел в виду нанести ущерб нашей стране. Но всякое действие расценивается не по мотивам, а по результатам. Если бы было доказательство, что один экземпляр получен Генеральным прокурором. По-видимому, этот поступил за границу. Попались на удочку умного и опытного провокатора. Один аспект – за границу, другой – содержание письма. Не вопросы задаются в этом письме. Дело не в том, как вы хотели, а в том, как это было сделано. Письмо направлено с целью выразить категорический протест, с целью отмены приговора и наказания виновных. Все расценивают как написано, а не как вы хотели. Нет логики в письме. Пересмотр именно этого дела. Почему это дело особенно типично? Есть ли подозрение, что люди невинно пострадали? Получается  прямая защита по совершенно конкретному делу. О коллективных письмах. Составляя коллективное письмо, человек прячется за спины других. Никто не ухватится за такое письмо. О том, что коллективный протест, думает небольшая группа людей.  Пятно ложится на весь коллектив. В данном случае вы вели себя как люди легкомысленные. Создается впечатление, что письмо редактировалось. Никто из сорока шести не знает всех сорока шести. В моем сознании это не укладывается. Понять этих побуждений не могу.

Стракач Ю. Б. Вы считаете правильным исключение Рожновой?

Аврорин В. А. Я член партии и подчиняюсь партийной дисциплине. Решения партийных органов обсуждению не подлежат.

Убрятова Е. И. Уже много дней идет неприятная трудная полоса, заставляющая разбираться в сложных делах. Подписавшие делают упор на благих намерениях, выступавшие делают упор на пагубности. Не велика ли честь для этих людей, за которых столь горячо вступаются отдельные наши товарищи. Все мы участвуем в цензорской работе. Порядок печататься за границей строже.  В этом процессе речь идет о тех книгах, которые не могли бы печататься у нас. Их заботливо печатают за границей. Все это выглядит аморально. Для меня непонятно, почему нужно прибегать к зарубежной печати как к высшей оценке. Надо умело пользоваться свободой слова.

Познанский В. С. Это колоссально опрометчивый шаг. Сошли с классовых позиций. Инициатор письма – глупец, если он действовал из добрых побуждений. Я абсолютно и полностью согласен с Валентином Александровичем (Аврориным. – И. К.). Результат заставляет думать. Люди должны признать свою ошибку.

Куклина Е. А. Выступать по этому вопросу тяжело. Четвертого апреля заметка в «Вечернем Новосибирске» с критикой тех, кто выступил с петицией по поводу защиты. В центре идеологической провокации – Советский Союз  как наиболее авторитетная страна. Говорит о новой тактике империалистической пропаганды, проникновении буржуазной идеологии.

Борисов Б. Л. Мы живем в очень сложное время. У нас отыскиваются новые формы управления хозяйством, новые формы взаимоотношений между общественными организациями. Мы ведь работники идеологического фронта. У нас в институте многие люди активно участвуют во многих начинаниях. А ведь среди вас, подписавшихся, исключая С. П. Рожнову, никто не является общественником. Вряд ли можно считать, что «Голос Америки» заботится о нашей демократии. Почему нужно делать лучшее будущее руками наших врагов? Две недели прошло. Все это не может вас не касаться, даже если вы исходили из добрых намерений. Вы же должны работать по воспитанию ваших сотрудников. Я не уверен в вашей искренности, вы принесли вред и нашему коллективу и советскому народу.

Якимова Л. П. Я согласна с Валентином Афанасьевичем и с Борисовым. Объективно они принесли вред. Противоречивость письма. Информация была достаточной. Имели ли они право прибегать к такой форме. Недостаточное внимание уделяется воспитанию аспирантов. Мода у аспирантов на нигилизм, «критицизм». Нельзя полагаться на автоматическое действие нашей системы, нужно быть активнее.

Баринов В. И. Здесь работники идеологического фронта, мы должны являть пример морального облика советского ученого. Трудно поверить тому, что доктора исторических наук могли спровоцировать. Слабо развита критика. Могут ли эти люди вести свои участки работы? <...>

Личный архив автора-составителя

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ:

Аврорин В. А. – декан гуманитарного факультета НГУ, чл.-корр. АН СССР (1964).

Бойко В. И. – ст. науч. сотр., канд., затем д-р филос.  наук, член.-корр. АН СССР (1987).

Баринов В. И. – зам. директора по общим вопросам.

Борисов Б. Л. – ст. науч. сотр., канд. ист. наук.

Васильевский Р. С. – ст. науч. сотр., канд., затем д-р ист. наук, известный археолог, впоследствии первый секретарь райкома КПСС.

Вилков О. Н. – ст. науч. сотр., канд., доц. гуманитарного ф-та НГУ, позднее д-р ист. наук.  Фронтовик, инвалид войны.

Гоголев З. В. – ст. науч. сотр., канд. ист. наук.

Горюшкин Л. М. – ст. науч. сотр., канд. ист. наук, позднее  д-р наук, чл.-корр. РАН (1990), директор Института истории СО РАН (1991–1998).

Григоренко Б. Г. – мл. науч. сотр. (без степени).

Деев А. Ф. – канд. физ.-мат. наук, сотр. лаборатории по применению математических методов ИИФиФ.

Докучаев Г. А. – ст. науч. сотр., канд., затем д-р ист. наук.

Кардаш И. Г. – мл. науч. сотр. (без степени).

Карчемник В. Д. – ст. науч. сотр., канд. ист. наук.

Комогорцев И. И. – ст. науч. сотр., канд., затем д-р. ист. наук.

Куклина Е. А. – ст. науч. сотр., канд. филол. наук.

Ларичева И. П. – мл. науч. сотр. (без степени).

Лукинский Ф. А. – ст. науч. сотр., канд. ист. наук.

Московский А. С. – ст. науч. сотр., канд., затем д-р ист. наук, зав. сектором.

Окладников А. П. – директор института, чл.-корр. АН СССР (1964), академик (1968).

Оненко С. Н. – мл. науч. сотр., канд. филол. наук.

Познанский В. С.   – ст. науч. сотр., канд., позднее д-р ист. наук.

Постнов Ю. С.   – ст. науч. сотр., канд., затем д-р филол. наук, известный литературовед.

Русаков Р. С. – секретарь партбюро института, канд. ист. наук, ст. науч. сотр., потом ученый секретарь Президиума СО АН, затем директор Сибирского отделения издательства «Наука».

Стракач Ю. Б. – мл. науч. сотр., канд., позднее д-р ист. наук, муж М. М. Громыко.

Тимохин В. А. – науч. сотр., канд. ист. наук, фотограф в археологической лаборатории.

Тонаевская Т. С. – мл. науч. сотр., канд. ист. наук.

Тощакова Е. М. – мл. науч. сотр., канд. ист. наук.

Соскин В. Л.   – зав. сектором, канд., затем д-р ист. наук, проф. гуманитарного ф-та НГУ, известный историк – лидер сибирской культурологической школы.

Убрятова Е. И. – ст. науч. сотр., канд., позднее д-р филол. наук.

Черемисина М. И. – ст. науч. сотр., канд., позднее д-р филол. наук.

Якимова Л. П. – ст. науч. сотр., канд., позднее д-р филол. наук.

POST SCRIPTUM

№ 1

Из воспоминаний М. И. Черемисиной

<…> 68-й год… Конечно, яркое было переживание. Такое нас должно было постичь наказание, но, слава Богу, не постигло.  Это событие резко изменило жизнь Академгородка, это был перелом… Письмо это было очень  скромное, теперь бы сказала – почти раболепное, совершенно ничего революционного. Скромнейшая просьба дать информацию о том, что происходит. Но сам факт, что посмели, что голос подали – это был уже криминал. Меня предупреждали, чтобы я была осторожнее, а я подумала-подумала и подписала. Ко мне приходили люди и говорили: нужно собрать как можно больше подписей и поэтому необязательно предупреждать о последствиях, и надо побольше подписей членов партии. Но я отказалась от подобной агитации, т. к. считала ее аморальной…

Главное обвинение против нас состояло в том, что якобы мы переслали письмо в Америку и оно прозвучало по «Радио Америки»… Мы потом много рассуждали о том, кто мог отправить письмо за границу и склонились к мнению, что это сделали сами «органы»…

Очень многие из «подписантов» сломались, раскаивались, тяжело переживали… У многих оказались покалечены судьбы. Многие уехали из Академгородка… Были «разборки» в университете, на кафедре. Ее заведующий Кирилл Алексеевич Тимофеев по должности и принадлежности к партии вынужден был проводить эти «обязательные мероприятия». Но ведь он человек очень мягкий и интеллигентный и вместо того, чтобы «бить» и «громить», говорил: «Ну, что ж, люди так думают. Это, наверное, нехорошо»… По должности со мной беседовали В. А. Аврорин и А. П. Окладников… Было и общеинститутское собрание, где нас «песочили». Неприятно, конечно, было, тяжело… После этого началось полное свертывание всех свобод, всех общений, люди замкнулись. Мы, «подписанты», в изоляции были года полтора… От преподавания меня официально отстранили, но я, с молчаливого согласия деканата и института, продолжала вести занятия «подпольно» <…>

Логос. Историко-литературный альманах. Вып. 1. Хроника гуманитарного факультета Новосибирского государственного университета / Ред.-сост. А. С. Зуев. Новосибирск, 1997. С. 25

№ 2

Из опубликованного интервью С. П. Рожновой

<…>  – А за что Вас исключили из партии?

– Человеком «идеологически правильным» я никогда не была, и если с чем-то не  соглашалась, то отстаивала свою точку зрения. После высылки А. И. Солженицына за границу я говорила своим ученикам * В это время С. П. Рожнова работала в 130-й школе, которая являлась элитным учебным заведением Академгородка , что это ошибка. Придет время, и большой писатель вернется на родину.

Когда появились журналы самиздатской хроники, их содержание произвело на меня очень сильное впечатление, потому что о таких фактах я, честно говоря, просто не знала. Поэтому протестные заявления диссидентов стали полным откровением. В 1968 г. прошел судебный процесс над А. Гинзбургом, Ю. Галансковым, А. Добровольским и В. Лашковой (они имели отношение к самиздату). И когда в мои руки попало письмо  с требованием объяснений в прессе, за что осудили этих людей, я согласилась его подписать. Правда, был сделан «зазывающий» ход: мне сказали, что это письмо будет от имени общественности и что его подпишет ряд известных мне в Академгородке людей. Поэтому я оставила свою подпись и уехала в долгую аспирантскую командировку в Москву и Ленинград. Но перед отъездом просила, чтобы о том, как дело будет продвигаться, меня обязательно известили. Я, конечно, не могла не думать, что это может принять любой оборот.

Из командировки меня вызвали телеграммой: «Немедленно явиться в институт». Я приехала и сразу же попала на общее собрание сотрудников Института истории, филологии и философии, на котором обсуждалось подписание «антисоветского» письма докторами наук М. М. Громыко, М. И. Черемисиной и аспиранткой С. П. Рожновой, членом КПСС. Я была обескуражена и не могла понять, что же все-таки произошло с этим письмом. Как выяснилось, оно попало за границу и появилось в зарубежной прессе, что, как утверждали наши власти, нанесло вред государству. Марина Михайловна и Майя Ивановна, женщины очень достойные, держались мужественно и говорили о своем праве высказать собственное мнение по поводу начавшихся политических судилищ, напоминавших 1937 год. Они потребовали гласности, не более того. Наблюдая, как ведут себя мои старшие коллеги, понимая, что нужно действительно отвечать за свои поступки, я решила объяснить, почему подписала письмо.

Где-то, говорят, даже есть стенограмма собрания. Я ее не читала, но мне говорили, что во время моего выступления в стенограмме отмечены два факта. В одном месте –  «аплодисменты» (институтская молодежь в какой-то момент мне поаплодировала,  а она должна была меня осуждать). Во втором случае на вопрос, подписала бы я письмо, если бы еще раз так случилось, я честно ответила: не знаю. А должна была ответить, что не подписала бы, отречься, так сказать.

В итоге от коммунистов своего родного института я получила строгий партийный выговор. Дальше все пошло по инстанциям. Исключили меня на бюро райкома партии. У меня сложилось впечатление, что в  какой-то степени акция с письмом была провокационной. Мне стало известно, что о готовящемся письме знали в райкоме партии, не было это тайной и для других, городок ведь небольшой. Но, по-видимому, так легче выявить тех, кто не согласен с генеральной линией партии, кого надо приструнить.

Ольга Вадимовна Кашменская на партийном собрании в Институте геологии, где осуждали подписантов, сказала: «Почему мы строго оцениваем поступок этих людей? Они вправе выразить свое мнение. Мы можем их разубеждать, но почему мы их наказываем?  Если они не правы, нужно им это доказать». Она была членом партии, ей вынесли выговор  <…>

Тихонова Е. Фольклор творится постоянно // Твой Академгородок». 2006. 16 окт. (Начало публикации в номере за 9 окт.)

№ 3

Из записи беседы с С. П. Рожновой

В ходе первого телефонного разговора Светлана Павловна сказала, что не склонна преувеличивать свою роль в прошедших политических событиях и что о работе комсомола лучше может рассказать В. Г. Костюк. После этого еще до встречи ей были переданы распечатки партийных разбирательств 1968 г. в Институте истории, чему она была чрезвычайно рада. Она сказала, что давно мечтала увидеть эти документы и даже собиралась с этой целью ехать в архив.

Встреча состоялась 18 февраля 2005 г. с участием студентов, специализирующихся по истории Академгородка.  Светлана Павловна как собеседница –  удивительно живая и энергичная, с большим чувством юмора и такта. Видно, что погружена в мир культуры: когда звонил домой, то несколько раз отвечали, что она – на симфоническом концерте. Помимо ряда книг и фото, принесла коробку конфет. Настолько переполнена информацией, что вместо получаса проговорила более двух часов, так что в отличие от предшествующих собеседников не было серии вопросов, – ограничились минимумом.

Она начала с общей постановки вопроса об уникальности Академгородка как социального феномена, зародыша гражданского общества, где намечались возможности альтернативного, но нереализованного варианта демократической трансформации нашей страны.

Рассказала об основных вехах своей биографии: окончила филфак ЛГУ, писала диплом у Проппа. Была распределена в Среднюю Азию, поехала в отдаленный кишлак в Таджикистане, где столкнулась со всеми местными «прелестями». Как она рассказывала, местные жители – замечательно красивые и обаятельные люди иранской расы, «поставленные в такие условия». Через год смогла вырваться оттуда, т. к.  местные власти не препятствовали этому, – им не нужны были «соглядатаи».

Затем в 1960 г. подруга позвала ее в Академгородок, где Светлану Павловну взяли пионервожатой в школу, так что вначале  она даже хотела все бросить и вернуться в Ленинград, поскольку там после окончания ЛГУ предлагали такую же работу. Работала сначала в 25-й школе, где тогда был и НГУ, потом в 162-й. Вскоре ее оценили и избрали третьим секретарем райкома ВЛКСМ по работе со школами. Поскольку никто не давал ей никаких указаний, то она начала с того, что побывала во всех школах. Некоторые были так труднодоступны, что в первую очередь потребовалось обзавестись резиновыми сапогами. Был дефицит всех товаров, поэтому пришлось обратиться в райком партии, где после соответствующей беседы и был выдан талон на сапоги. Однако они оказались огромными, и решить проблему смогла только помочь подруги,  которая жила в общежитии с девчатами-строителями, – у них была пара «маломерных» итальянских сапожек, которые они с удовольствием и обменяли на «бахилы».

Райком комсомола в то время только разворачивал свою работу. Его первый лидер, Анатолий Ставер, начал со знакомства с бытом строителей ОбьГЭС, пришел в ужас (они жили чуть ли не в землянках), и приложил титанические усилия для создания общежитий.

Потом она стала вторым секретарем райкома ВЛКСМ. Был огромный энтузиазм, стремление помочь в решении всех проблем, твердое убеждение, что их инициативы соответствуют общей политике, – каких бы то ни было оппозиционных настроений  не было и в помине.

Между тем постепенно сложилась некая «критическая масса», в Академгородке сформировалось молодежное сообщество – молодые ученые, активные не только в научном, но и в общественном плане, вполне лояльные к системе, но решительные и непримиримые по отношении к разным недостаткам.

Это довольно быстро привело к конфликтам с официальными инстанциями, – такого рода трения однако вначале казались случайными, воспринимались как следствие ограниченности тех или иных функционеров. «Первый звонок» прозвучал, когда приехал представитель ЦК ВЛКСМ для участия в собраниях по проекту нового Устава комсомола. Напор местных комсомольцев был таков, что он отказался от общения после первого же собрания. Она созвонилась со своим знакомым в ЦК ВЛКСМ Чурбановым, который, имея в виду важность дела, решил приехать сам. Но даже он, при всем его демократизме и расположенности к Академгородку, смог выдержать лишь три собрания.

В 1965 г. разразился настоящий политический кризис. Дело в том, что в это время  горком ВЛКСМ возглавлял очень прогрессивный лидер Анатолий Слуцкий, который был воодушевлен опытом комсомола Советского района и стремился распространить его на весь Новосибирск. В обкоме же комсомола очень опасались этого и потребовали у него снять свою кандидатуру при очередных выборах горкома.  Комсомольские активисты Советского райкома были возмущены этим и решили дать бой на городской конференции ВЛКСМ.

Нашей собеседнице запомнилась символическая сцена, отразившая весь накал конфронтации прогрессивных и консервативных сил: в перерыве заседания вокруг «мятежного» секретаря Советского райкома столпились другие комсомольские функционеры, которые, казалось, готовы были разорвать его в клочья, так что Светлана Павловна бросилась к нему на помощь…

Далее тенденции развивались неоднозначно. С одной стороны, обком ВЛКСМ был вынужден как-то поддерживать инициативы Академгородка, поскольку это давало ему определенное всесоюзное «паблисити». Свидетельством этого было издание в 1966 г. под эгидой обкома комсомола сборника «Пресса о кафе-клубе “Под интегралом” (в помощь руководителям молодежных клубов)». В то  же время усиливалось стремление «поставить на место» не в меру активных комсомольцев Академгородка.

В самом Советском райкоме, который возглавил В. Г. Костюк, картина была также неоднозначная. Костюка буквально «вытащили» на комсомольскую работу из Института гидродинамики, где он успешно начинал научную деятельность. Возглавляя райком,  он активно поддерживал ряд инициатив, прежде всего «Факел», т. к. финансовое содействие последнего давало уникальные возможности развития всей общественно-культурной работы. Собственно, впервые комсомол получил собственные деньги, т. к. он всегда был беден как церковная крыса и вынужден был просить каждый рубль у начальства.

Комсомольский актив был в своего рода эйфории, строил грандиозные планы, в частности, строительства в Академгородке  молодежного культурного центра. Один из проектов – строительство Дома ветеранов, поскольку в Академгородок приехало много родителей, чтобы сидеть с внуками. В сущности, они пожертвовали собой ради детей, т. к. были еще вполне при силах, но работы для них здесь не было. Дом ветеранов представлялся своего рода санаторием, где они будут отдыхать и общаться среди цветов…

В то же время Костюк отнюдь не был склонен «бросаться на амбразуру» и «держал нос по ветру». Это особенно резко проявилось в 1967 г.,  когда в Академгородок  по приглашению райкома комсомола должен был приехать поэт А. Вознесенский. За день до его визита в «Литературной газете» появилась крошечная заметка о том, что английские рабочие выражают возмущение тем, что во  время визита в Англию поэт общался лишь с «буржуями». В тот же день Костюк срочно созвал заседание райкома комсомола, – недоумевающих людей (усталых, задерганных инженеров) в середине дня сорвали с их отдаленных рабочих мест. Было решено отказаться от приглашения, однако все же Вознесенский приехал в Академгородок, но не получил публичной трибуны и выступил перед местной элитой лишь в коттедже академика А. Д. Александрова.

Между тем Светлане Павловне стала надоедать вся эта  бесконечная суета, росло желание продолжить научную работу. Несколько раз она пыталась поступить в аспирантуру недавно созданного Института истории, филологии и  философии, но каждый раз там говорили об отсутствии мест. Тогда она обратилась за содействием ко второму секретарю райкома КПСС Р. Г. Яновскому, и тот тут же позвонил в институт и чудом попал на трудноуловимого А. П. Окладникова. Проблема была решена мгновенно, – Костюк отпустил С. П. из райкома.

В это время по Академгородку распространились слухи о подготовке письма протеста против отсутствия гласности в ходе процессов над диссидентами. Кто был инициатором письма? Не исключено, что московские диссиденты. В Академгородке главным распространителем стал сотрудник Института экономики Игорь Хохлушкин. Он пострадал при Сталине, был мрачным человеком, –  не исключено, что антисоветски настроенным и, быть может, с больной психикой. Об атмосфере вокруг него можно судить по той  трагедии, которая произошла в его семье. В классе, где преподавала С. П. учился сын Хохлушкина – внимательный, вдумчивый  подросток. И вот через некоторое время после событий 1968 г. он покончил самоубийством. Светлана Павловна не исключает, что это было следствием тяжелой психологической атмосферы в семье.

Письмо ей  предложили подписать накануне ее отъезда в командировку, и поскольку она не считала возможным уклониться под предлогом отъезда, то подписала чистый лист бумаги. Говоря о своих мотивах, она еще раз подчеркивает, что у нее не было никаких антисоветских стремлений, – имелось горячее стремление к улучшению существующей системы. Предпринятый демарш казался вполне приемлемым, и даже в голову не приходила возможность последующего поворота событий.

Во время поездки ей позвонил Г. П. Безносов, один из лидеров клуба «Под интегралом»  (он позднее стал ее мужем) и сообщил о передаче «Голоса Америки». Сказав по поводу возможных последствий, что это «нетелефонный разговор», он советовал немедленно возвращаться. В ходе последующих разбирательств она говорила всю правду, особым самобичеванием не занималась.

По ее словам, это очень важно, и те, кто каялись, были психологически сломлены. Пример – преподаватель философии в НГУ И. С. Алексеев – он уехал из Академгородка, начал пить и вскоре умер 1 Это утверждение ни в коей  мере не соответствует истине и является примером тех неверных версий по поводу рассматриваемых событий, которые все еще циркулируют в Академгородке ввиду отсутствия фундаментальных исследований и документальных публикаций  по данному вопросу…

Личный архив автора-составителя

№ 4

Из записи беседы с С. П. Рожновой

Новая встреча со С. П. произошла в декабре 2010 г. в связи с получением от нее фотографий, отражающих общественную жизнь Академгородка 1960-х  гг. Прежде всего С. П. еще раз отметила неоднозначность ситуации с «письмом сорока шести»: имелось три его варианта, и, возможно, некоторым людям предлагали подписать более «мягкий» вариант, а в итоге фигурировал текст с более жесткими требованиями. Не исключено, что некоторые участники ставили подпись на чистом листе бумаги после общих рассуждений организаторов этой акции о необходимости демократической инициативы.

С. П. подтверждает, что А. И. Бурштейн был против письма и в разговоре с ней и Г. С. Яблонским  предупреждал о возможных последствиях для «Интеграла». Кстати,  любопытный  штрих: лишь по прошествии сорока лет С. П. узнала от А. И. Бурштейна, что она числилась вице-президентом клуба «Под интегралом».  Как она вспоминает, Г. С. Яблонский поделился с ней своими сомнениями по поводу письма, поскольку было очевидно, что оно приведет к репрессиям. В связи с эти он сказал: «Наступит такой момент, когда Солженицына будут высылать из страны, а мы уже ничем не сможем помочь ему, т. к. сами окажемся под ударом…»

Личный архив автора-составителя

№ 5

Из записи беседы с Р. С. Русаковым

Встреча с Робертом Сергеевичем при участии студентов нашего спецсеминара состоялась в декабре 2004 г. Основное внимание было уделено событиям 1968 г., когда  наш собеседник был секретарем партбюро Института истории, филологии и философии.  Наш гость чувствовал себя вполне комфортно и охотно отвечал на все вопросы. Главное, что нас интересовало – причины относительной толерантности участников двух партийных собраний по отношению «подписантам», особенно С. П. Рожновой, тогда как в данном случае можно было ждать более резкой реакции, памятуя ее членство в КПСС и специфический статус гуманитарного института. По словам нашего собеседника, сыграла свою роль прежде всего позиция райкома КПСС. Его первый секретарь В. П. Можин, собрав парторгов, дал такое напутствие: «Надо осудить этот поступок, но сделать  это взвешенно и ни в коем случае не допускать  сведения личных счетов».

Что касается конкретно ИИФФ и С. П. Рожновой, то сыграл свою роль ее относительно невысокий статус в научной иерархии, – она была лишь аспиранткой. Основное острие «наезда» направлялось на М. М. Громыко, однако ее раздавить было тоже довольно трудно, принимая во внимание высокий (по тем временам) статус. С нашей стороны, был задан и вопрос о том, какие мотивы в этой ситуации прежде всего определяли действия  директора института А.П.Окладникова – естественное стремление «отыграть номер», вывести институт из-под удара, или желание избавиться от Громыко как научного конкурента. Как считает Роберт Сергеевич, приоритет имели два первых мотива, поскольку научно-статусные интересы Громыко и Окладникова не сталкивались, – главным конкурентом последнего был В. А. Аврорин. В итоге рассматриваемые события позволили Окладникову добиться главной для него на тот момент задачи – устранить Аврорина от руководства гуманитарным факультетом.

Был задан и вопрос, насколько справедливы прозвучавшие со стороны А. П. Окладникова,  И. И. Комогорцева и ряда других ораторов обвинения в адрес Громыко в высокомерии, снобизме и т.д. Роберт Сергеевич отверг эти обвинения, сказав, что Марина Михайловна была «светлым человеком».

Оценивая объективность свидетельств нашего собеседника, помимо прочего, следует принять во внимание его собственные слова о том, что перед этим он был буквально облагодетельствован М. М. Громыко. Дело в том, что в то время он оставил свою прежнюю должность директора школы в Искитимском районе и начал работать в ИИФФ, но квартиру получил не сразу. Его очаровательная супруга Лидия Сергеевна, как этнограф, подружилась с М. М Громыко. В итоге Марина Михайловна пригласила пожить семью Русаковых у себя, и они пользовались этим гостеприимством в течение года!

Личный архив автора-составителя

ИНСТИТУТ КАТАЛИЗА

№ 1

Протокол заседания партийного бюро, 4 апреля 1968 г.

Присутствовали: члены партбюро Колчин А. М. , Тапилин В. М. ,  Лахмостов В. С. , Буянов Р. А. , Тихов Ф. А. , Мамаева Е. К. , Букин Н. А. , Яблонский Г. С. ; партгрупорги: Мишин А. Т. , Ермаков Ю. М. , Корж В. Ф. и член КПСС Бесков В. С. ; член райкома КПСС Сомов В. П.

Председатель заседания Колчин А. М. , секретарь Мамаева Е. К.

Члены партбюро Олешко В. Ф. и Есин В. В. отсутствовали по уважительной причине, Авдеев В. И. по неизвестной причине.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Разбор персонального дела Яблонского Г. С.

Секретарь партийного бюро Колчин А. М. зачитал текст письма граждан г. Новосибирска, отправленного Верховному прокурору СССР Руденко, которое было передано 27 марта 1968 г. радиостанцией «Голос Америки». Под этим письмом подписались 46 человек, в том числе коммунист нашей парторганизации Яблонский. Колчин зачитал объяснительную записку Яблонского.

Слово предоставлено Яблонскому Г. С. Он повторил текст объяснительной записки, добавив, что не согласен со стилистикой письма. По возможности, изменил бы вторую часть письма – выражения сделал бы мягче. С духом письма согласен. Как письмо попало в «Голос Америки»  – неизвестно. Семь копий письма жена одного сотрудника отправила заказными письмами из Москвы (Яблонский предоставил квитанции на отправление этих писем). Уведомления об отправлении этих писем хранятся у Р. С. Берг. Думаю, что в «Голос Америки» эти письма попали другими путями. Считаю, что совершил ошибку, не поделившись с товарищами по работе, с коммунистами парторганизации, вступил в связь с людьми, не имеющими к партии никакого отношения.

ВОПРОСЫ К Г. С. ЯБЛОНСКОМУ И ОТВЕТЫ НА НИХ:

Где и кем составлено письмо? – Было известно, что письмо составлено двумя товарищами, приехавшими из Москвы.

Букин Н. Н. Назовите имя человека, давшего это письмо Вам. – Имя этого человека сообщу, если он даст на это разрешение. Ответить на это вопрос отказался.

Буянов Р. А. Я считаю, что Яблонский умышленно покрывает людей, которые совершают идеологическую диверсию. Мы можем потребовать правдивости.

Тихов Ф. А. Какие у Вас были основания верить слухам о процессе? – В английской коммунистической газете «Утренняя звезда» было написано о том, что людей, обвинявшихся по этому процессу, полтора года держали без обвинения. По делу обвиняемого выступал такой же обвиняемый, что неправильно.

Сомов В. А. Почему Вы сделали заключение, что эти люди 1,5 года сидели без обвинения? – Это написано в газетах.

Тапилин В. М. Считает ли Яблонский, что способ выражения такого протеста справедлив? Почему не предпринимал попытку послать этот протест через парторганизацию? Подписал ли это письмо в другой раз, в другой редакции? – В другой раз более тщательно подбирал людей и следил бы за путями, по каким идет письмо. Письмо составил бы в более мягких выражениях. Считаю, что член партии может апеллировать в любые партийные организации.

Ермаков Ю. И. Подписал бы письмо, зная что оно попадет в «Голос Америки»?      – Нет.

Тапилин В. М. Были сомнения, что обвинения, предъявленные этим людям, несправедливы? – Процесс политический. Но информации по ведению этого процесса почти не было. Такое положение недопустимо, т. к. может привести к повторению прежнего произвола и беззакония.

Корж В. Ф. Когда подписали это письмо (утром, вечером?). – Утром, на дому у товарища до работы.

Мамаева Е. К. Знали ли Вы о том, что ранее подобные письма, подписанные группами лиц, также попадали за границу? – Знал, но не думал, что это письмо будет передано в «Голос Америки».

Букин Н. Н. Сколько экземпляров этого письма подписали Вы? – Два экземпляра.

Сомов В. А. Много ли было перед Вами подписей? – Примерно половина всех подписей. Я считаю, что письмо, попавшее в Америку, было другим. Я знаю, что последним подписал Акилов, но его фамилия в передаче была названа первой.

Лахмостов В. С. Почему последняя фраза, написанная в объяснительной записке, написана другими чернилами? – Кончились чернила.

Буянов Р. А. Вина Яблонского не в том,  что письмо попало в Америку, – вина в том, что письмо враждебное по духу нашему строю, написано.

Корж В. Ф. Сразу ли Вы подписали письмо? – Не сразу.

Ермаков Ю. И. Считаете ли Вы, что это письмо является результатом побуждения совести и не является провокацией? – Не могу гарантировать, что это не провокация. Повторяю, что я со второй половиной письма не согласен. Если бы смог, написал  бы по-иному.

Мамаева Е. К. Почему при возникших у Вас сомнениях при чтении материалов по этому процессу Вы не написали сами  протест, письмо и т. д., а ждали этого  группового письма? – Я чувствовал несправедливость, но чувства не находили оформления. Когда же мне предложили подписать готовое письмо – подписал его.

Буянов Р. А. Думали ли Вы, что в коллективе института не найдете поддержки?        –  Я выражал свои личные чувства, свое мнение.

Букин Н. Н. С какого года Вы рождения? – С 1940 г.

Букин Н. Н. Откуда у Вас такое отношение к политике партии? Вы же по сути мало еще прожили и все, что имеете, Вам дала Советская власть? – Я не чувствую никакой ненависти к своей стране. Я полностью разделяю политику партии как во внутренних экономических вопросах, так и во внешней политике. Но считаю, что в области общественной жизни есть недостатки.

Сомов В. А. Почему родилось это письмо? – Я уже отвечал на подобные вопросы.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Бесков В. С. Собрание коммунистов лаборатории обсудило этот вопрос. Охарактеризовал международную обстановку. Рассказал, что видел за границей массу изданий по «громким делам» в Советском Союзе: письмо Аллилуевой и т.д. Любой повод, который можно найти, используется для идеологической борьбы внутри страны, для идеологических диверсий. Письмо это было таким актом. Ясно, что составлено организованно. Хотя письмо подписали 46 человек из 40 тыс., живущих в Академгородке, оно наносит большой вред всем. Яблонский не понял, в чем вредность этого письма. То, что письмо составлено и подписано, говорит о политической близорукости. Известно, что даже иные коммунистические газеты выдают сенсационные факты. Такой является и газета «Утренняя звезда». Верить ей нельзя. Яблонский говорит, что сожалеет о том, что случилось, но вместе с тем назвать имя, с кем был связан, отказывается. Это говорит о его беспринципности.  Собрание коммунистов вынесло предложение Яблонского исключить из партии.  Увлеченность общественной работой задержала его основную научную работу. Ему нужно много работать. Исключение из партии не должно отразиться на его работе.  Яблонскому запретить заниматься общественной работой вне института.

Буянов Р. А. Я не считаю, что случившееся с Яблонским – ошибка и политическая близорукость. Это своя идеология, созревшее убеждение. Я присоединяюсь к предложению об исключении Яблонского из партии. Советские ученые оцениваются не только «по пуску реактора». Советскому ученому нужно показывать личный пример. Та идеология, которая привела к этому письму, чужда нам. Предлагаю написать от имени нашего коллектива письмо  во все организации, куда посылалось это позорное письмо, и выразить возмущение по поводу поведения одного из членов нашего коллектива.  Считаю, что информация о процессе была достаточной. Убежден, что эти 40 человек  подписали свое мнение, зная, чем это кончится, сознательно, а руководят этим делом люди, которые нам вредят. Главная вина не в том, что письмо попало в Америку. Главное в содержании письма, которое является плодом фракционной деятельности. В письме наносится оскорбление советскому государству.

Тапилин В. М. Яблонский вел себя неправильно. До конца не понял ошибки. В памяти – время, когда Гриша пришел в партию, – знали и верили, что он будет активным настоящим коммунистом. В последнее время общественной работой Яблонский занимался вне стен института. Нужно ограничить его работу вне института. Считаю, что в мере наказания нужно проявить осторожность. Предлагаю объявить строгое взыскание, но из партии не исключать.

Тихов Ф. А. То, что случилось с Яблонским – не заблуждение, а твердое убеждение. Я за исключение его из членов КПСС.

Мишин А. Т. Яблонский не отказывается от поступка. Он ясно сказал, что в другой раз будет делать все более осторожно.

Лахмостов В. С. Налицо политическая неблагонадежность. Я считаю, что пребывание этих сорока шести «товарищей» в Академгородке вредно. Предлагаю исключить из партии и выселить из городка.

Мамаева Е. К. Яблонский недавно в партии. Мы ему верили, молодежь брала  с него пример. В последнее время Яблонский мало работал в нашей парторганизации. Мы упустили его из виду. Вина наша тоже есть. Действия Яблонского несовместимы с пребыванием его в партии.

Ермаков Ю. И. Видно, какой вред нанесло это письмо. Беда не в том, что его передал «Голос Америки». Это письмо,  как провокационное, составлено людьми, играющими на чувствах интеллигенции, чтобы расколоть часть нашего общества. Такие письма, даже если они подписываются из хороших чувств, – не метод усовершенствования нашего общества. Вина Яблонского велика, но исключать его не нужно. Яблонский допустил близорукость и оторвался от коллектива. Авторы письма преследуют целью раскол нашей интеллигенции. Авторы письма рассчитывают на эти действия. Позиция, занятая Яблонским, к сожалению, типична для части интеллигенции. Что ведет к этим настроениям: 1. Неуверенность в том, что вновь не возвратится  культ личности. 2. Нет  достаточной информации и этот «вакуум»  заполняется из любых источников информации – «Голоса Америки» и т.д. 3. Недостаточная критика вышестоящих органов, догмат о непогрешимости партийных органов.

Такие разговоры ведутся всюду. Нужно разъяснять политику партии. Это  письмо могут подписать не 46 человек, а тысяча. Трещина существует, ее нужно ликвидировать. Известно, что совершенно нет притока в партию из среды интеллигенции, молодежи. Это характеризует плохую идеологическую работу. Яблонский пришел в партию сам. Сказался недостаток влияния нашей парторганизации.  Считаю, что нужно объявить самое строгое партийное взыскание и запретить заниматься общественной работой на стороне.

Букин Н. Н. Не согласен, что 1 000 человек подписали бы это письмо.

Бесков В. С. В университете подписали бы.

Букин Н. Н. Яблонский должен был сам проводить идеологическую работу среди коллектива. А что он сделал доброго? Я ему не верю. Если бы Яблонский раскаялся, он  рассказал бы все. Неискренность, нечестность перед партией

Корж В. Ф. Он не доверяет партии, доверяет человеку, которого больше уважает. Чувствуется, что он попал под влияние. Он еще молод.

Буянов Р. А. Двадцать восемь лет – это не очень молод. Высшая мера – административная, мы не должны к ней прибегать.  Мы должны считать, что экзамен по идеологической подготовке, по философии Яблонский сегодня сдал на «двойку». Значит защитить диссертацию он не сможет. Нужно обращаться с ходатайством на кафедру философии, чтобы ему аннулировали экзамен по философии.

Колчин А. М. Я считаю, что письмо является подготовленной диверсией. То, что Яблонский подписал его – наше крупное поражение. Перерождение члена КПСС Яблонского несовместимо со званием члена партии. Яблонский не совсем потерян для партии. Он может искупить свою вину работой и снова быть восстановлен в рядах партии.

Тапилин В. М. Чтобы нам еще раз не встречаться по такому поводу, необходимо усилить нашу идеологическую работу. Райкому КПСС нужно обратить внимание на это.

На голосование выдвигаются два предложения:

1. Исключить Яблонского из членов КПСС.

2. Объявить Яблонскому строгий выговор.

За первое предложение проголосовало 6 членов бюро. За второе предложение – один.

Таким образом, принято первое предложение: за участие в группе, направившей в директивные органы антипартийное оскорбительное письмо, нанесшее вред нашему государству, Академгородку и институту, и неискренность перед партийной организацией исключить Яблонского из рядов КПСС.

ГАНО. Ф. П-5424. Оп. 1. Д. 4. Л. 65–72

№ 2

Протокол закрытого партийного собрания, 9 апреля 1968 г.

На учете в партийной организации состоит: членов КПСС – 63, кандидатов в члены КПСС 2 чел. На собрании присутствовало: членов КПСС – 54 чел., кандидатов в члены КПСС – 2.

На собрании присутствовали: зав.  отделом пропаганды горкома КПСС т. Шкреба В. И. , зав. орготделом райкома КПСС – Баринова Л. К.

Председатель собрания Колчин А. М. , секретари Кузнецова А. С. , Мамаева Е. К.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Персональное дело Яблонского Г. С.

Секретарь партийной организации Колчин А. М. зачитал текст письма, переданного «Голосом Америки», под которым подписались 46 человек, живущих в Академгородке. В их числе подпись коммуниста Яблонского Г. С.   Колчин А. М. сообщил собранию о прошедшем заседании партийного бюро. Партбюро потребовало от Яблонского Г. С. объяснений о случившемся. На заседании партбюро Яблонский Г. С. вел себя неискренне. Он не понял всего вреда, который он нанес Советскому государству, Академгородку, институту. Для Яблонского интересы людей, с которыми он связан, оказались выше, чем интересы партии.     Колчин зачитывает решение партбюро об исключении Яблонского Г. С. из рядов членов КПСС и объяснительную записку Яблонского  Г. С.

Яблонский Г. С. Сообщил о процессе по делу Гинзбурга, Галанскова и Лашковой. Появившиеся в середине января сообщения были неточны в деталях, которые ставили под сомнение приговор. Говорилось,  что они не писатели, но мы не читали их, на этом основании можно сказать, что они и не антисоветчики. Информация была односторонней. Поэтому мы обратились к иностранным газетам («Морнинг Стар» и др.). Там говорилось, что обвиняемые сидели без предъявления обвинения, что противоречит законности. Имея такую противоречивую информацию, хотелось бы знать истину. Одной из главных задач всех людей является предупреждение незаконных действий в  отношении личности. Эти факты имеют и сейчас место. Случай с Вознесенским: вначале его обвинили  в сообществе с Аллилуевой, а затем появилась статья, где его называют певцом нашей эпохи. Где же правда?

Теперь мое поведение на партбюро. Я отказался назвать фамилию человека без его разрешения. Теперь он разрешил мне сделать. Это сделал Сергей Андреев, инженер Института ядерной физики.  Письмо было послано из Москвы. Квитанция у Рожновой, уведомление о получении писем у Берг.  Письма были получены канцелярией Генерального прокурора 7 марта. Однако 23 марта «Нью-Йорк Таймс» опубликовала, а 27 марта текст письма передала радиостанция «Голос Америки». Я обращаю внимание на этот разрыв. Я не знаю, по каким каналам письмо попало в Америку. Это письмо видели и люди, которые не подписали его.

Опубликование этого  письма нанесло объективный вред Академгородку, а может быть и всей науке. О таком акте использования я не подумал. Моя вина в том, что я не поделился своими сомнениями ни с товарищами, ни с парторганизацией. Этим я нарушил партийную этику. Готов за это понести наказание. Хочу прочитать письмо, которое мы посылаем на днях в газету «За науку в Сибири» (в тексте содержится протест против использования посланного письма американской газетой и радиостанцией). Некоторые директора институтов имели текст письма раньше, чем оно было подписано всеми, и советовали своим сотрудникам снять подписи.

ВОПРОСЫ К Г. С. ЯБЛОНСКОМУ И ЕГО ОТВЕТЫ:

Как нашли друг друга эти 46 человек, подписавших письмо? – Мне на подпись дал это письмо товарищ. Я с духом письма согласен, поэтому согласился поставить свою подпись. Об остальных не знаю. Знаю, что круг людей, которые смотрели это письмо, был шире.

Откуда информация о том, что круг лиц был шире, чем 46 человек?

В каком месте обсуждалось письмо?  – Я не знал, где обсуждалось письмо.

Сколько было подписей? – Двадцать.

Сколько экземпляров подписали? –  Два.

РЕПЛИКА. Оригинал попал в Америку.

Почему Вы не сняли свою подпись? Было время подумать и посоветоваться? – Раньше я не знал того, что некоторым людям советовали снять свои подписи и некоторые товарищи сделали это.

Почему Вы защищали Гинзбурга, Галанскова, Лашкову? А будете ли протестовать против расстрела негров  в Америке? – Я протестовал против войны во Вьетнаме и ареста М. Теодоракиса. В этом процессе нас интересовал сам ход процесса.

Письмо, зачитанное т. Колчиным, не искажено? – Почти, кроме одного слова «незаконным», а в письме «не доказанным».

С чувством гражданской ответственности требуете законности, но на какие факты опираетесь вы, требуя отмены приговора? – Мы не знаем, виновны ли они.

Я хотел бы знать факты, по которым вы считали Гинзбурга, Лашкову и др. виновными или невиновными. Вас не удовлетворила информация в наших газетах, но там было сказано, что процесс был проведен с соблюдением всех норм законности. Почему Вы поверили зарубежной информации? – Если написали, не значит, что так было. Информация была немного односторонней. Не было материалов защиты.

РЕПЛИКА. Известно, что при аресте этих людей у них найдены материалы, порочащие нашу страну. Этого достаточно для предъявления им обвинения.

По поводу опубликования письма Яблонский сожалеет, но согласен с духом письма. А сейчас что он думает?

Яблонский член партбюро? – Да.

Говорили  ли Вы с кем-то о письме, о своих сомнениях в нашем институте? – В институте я ни с кем не говорил об этом.

Вы  оставляете за собой право, будучи членом партии, подписывать такие письма?     – По моему мнению, это не нарушает Устава партии, но в какой-то мере – партийную этику.

Почему они только сейчас решили опубликовать письмо? Имею в виду письмо, зачитанное сейчас Яблонским. – Потому, что мы протестуем против использования таких писем.

Где подписали письмо? – На квартире у товарища.

Почему Яблонский не на все вопросы отвечает?

Если бы письмо не появилось в западной прессе, Вы не чувствовали бы вину? – Вина в том, что я не пришел в парторганизацию со своими сомнениями, Считаю, что во второй части письмо составлено нелояльно.

Если бы задумали прийти в парторганизацию и Вам не посоветовали делать этого, подписали бы Вы письмо? – Коллективный запрос я бы не подписал, а индивидуальный подписал.

Почему Вы, будучи членом партии, не верите нашим руководящим органам, нашей партийной печати, а ищете информацию в зарубежных газетах и верите им? – Что значит верить или не верить? Я просто читаю их и все. Марксизм – это не догма, а руководство  к действию. Считаю, что некоторые  вещи в печати освещаются неправильно и ошибочно

Почему Вас заинтересовал этот процесс? – Это процесс политический. А политические процессы следует проводить в условиях гласности.

Почему Вы однобоко освещаете информацию? – В ходе информации допущена несообразность. Поэтому мы просим разобраться. Обвинение может быть и справедливо.

Много ли среди подписчиков было членов партии? – Я не всех знал. Видел подписи людей, которых я уважал: Борисов, Берг, Акилов.

Не  зная, виновны эти люди или нет, Вы требуете отмены приговора и подписали письмо. Как так? – С духом первой половины письма я согласен, но некоторые формулировки неточны.

Доверяете ли Вы ЦК? – В целом с политикой ЦК я согласен, но в некоторых вопросах могли быть ошибки.

Почему объектом для подписи письма избраны Вы? – Не знаю.

Почему Вы считаете этот процесс политическим?  Это скорее уголовное дело. – Если людям инкриминирована связь с иностранной разведкой, это уже политика.

Были ли опасения, что это письмо попадет в руки разведки? – Из предыдущих публикаций я знал, что такие письма попадают за границу. Но в момент подписи письма я об этом не подумал.

Известно Вам имя составителя письма? – Нет.

Где и когда Вы беседовали о незаконности процесса? – Я беседовал с очень многими людьми о том, что печатали в газетах. Я думаю, что все беседуют, а если не беседуют, то очень плохо.

Вы блестяще знаете Устав партии, а знаете, что коммунист может задавать все вопросы, вплоть до ЦК. Этот канал Вас не устраивает? – В Уставе не написано, что коммунист не имеет права подписывать коллективное письмо.

Вас пугает отсутствие информации, но Вы говорили, что письмо спешили вручить адвокату Гинзбурга. – Да, мне сказали, что подобного рода письма могут иметь вес при защите Гинзбурга.

Вы подписали 2 экземпляра. Знали  ли Вы, куда они направляются? – Тогда знал.

Почему нужно было у кого-то спрашивать разрешения – назвать или не назвать имя организатора? – Организации никакой не было. Считаю, что разбирать меня можно с точки зрения партийной этики. А назвать или не назвать имя – это дело других организаций.

А что, «Голос Америки» огласил фамилии подписчиков? – Да, с названием должности и места работы.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Слинько М. Г. Я  давал рекомендации Яблонскому при вступлении его в члены КПСС. Я заведующий лабораторией, где он работает. Я заместитель директора института, имя которого попало в газету не по научной деятельности. Мне выступать тяжело. Общая обстановка: использовали отдельные детали обвинения по делу Гинзбурга  и других в открытом процессе для поднятия общей шумихи и сталкивания интересов интеллигенции и рабочих, отцов и детей, людей разных национальностей. Эта шумиха поднята в различных местах. Это преследует отвлечь от работы, создать напряженную обстановку. Письмо по форме и содержанию не имеет целью выяснить детали  процесса, а его цель – вызвать недовольство. Письмо написано в первой части лояльно, чтобы не отпугнуть тех, кому предложено подписать.

Часть вторая написана в недопустимо грубом тоне по  отношению к нашим руководителям. Какое право они имеют с такой наглой грубостью обращаться к руководителям  нашей партии? Эта грубость недопустима. Разве можно обращаться с таким письмом к А. Н. Косыгину, который, будучи в Академгородке, был у нас в институте и детально знакомился с нашей работой, говорил с людьми.

Подписи продуманы очень тонко. Привлечены люди из всех институтов, чтобы создать видимость, что весь городок недоволен.  Использован высокий авторитет Академгородка. Конечно, для идеологической диверсии это выгодно. Подготовка ведется давно. Так, когда кончился процесс, были в городке измазаны афиши. Все это показывает систему. Ясно, что не все подписавшиеся хотели нанести вред. Подход должен быть индивидуальным.

Яблонский поступил в институт в благоприятных для него условиях. Создалась бригада из очень крупных ученых. Опираясь на хорошие кинетические данные, можно было сразу приступить к расчетам. Обстановка была товарищеская. И действительно, в первое время были успехи. Мы его поддерживали. Задолго до окончания аспирантуры Яблонский получил квартиру. Приняли в партию, избрали в партбюро. Потребность иметь помощников благоприятствовала его росту.

Но в последние 1,5 года он стал отходить от науки. Затянул сдачу кандидатской диссертации. Плохо сделал доклад на ученом совете, на семинаре. Я много раз беседовал с Яблонским. Создалось такое положение, что дисциплину и напряженный труд он перестал признавать. Значительную часть времени он тратил на эту квазиобщественную деятельность.

Яблонский при разговорах выискивает места, где он прав. После партбюро была беседа у директора. Видно, что Яблонский не определился. Яблонский совершенно четко говорит, что он согласен с духом письма. Сознательное искажение истины – утверждение, что человек пострадает за свои мнения, за свободу. Все это на руку нашим врагам. Непримиримость наступает там, где наносится вред стране. Я обращаюсь к молодым научным сотрудникам – разъяснить в коллективе всю вредность таких действий. Нужно сплотиться, Считаю, что бюро правильно решен вопрос, принципиально. Слух о его увольнении неправилен. Это нужно врагам. Нужно, чтобы Яблонский передал письмо, которое можно было бы опубликовать в стенной печати, чтобы он мог оправдаться по-настоящему. Нужно воспитывать молодежь. На кафедре НГУ работают не лучшие люди.

Котенко Г. А. Мы слушали Яблонского. Говорили много. Как бы он не говорил, он не сказал откровенно ничего. Дальнейшее пребывание его в рядах партии недопустимо. Я буду голосовать за его исключение.

Бесков В. С. Перед партбюро поведение Яблонского обсуждалось коммунистами нашей лаборатории. Мнение мое – подписание письма и действия вокруг письма несовместимы со званием коммуниста. Но я считаю, что ему нужно дать возможность работать в лаборатории.  По институту ходят слухи, – Яблонского начнут прижимать по работе. Не надо давать этим слухам пищи. Правда, за последнее время Яблонский в институте почти не работал. По-видимому, какой-то момент мы упустили. Сегодняшнее собрание очень резко осудило письмо. Все действия Яблонского несовместимы со званием коммуниста.

Чистяков В. Ф. Присоединяюсь к предложению об исключении Яблонского из рядов КПСС.

Олешко В. Ф. Я десять лет в партии, но впервые случилось, что присутствую при таком деле. Недавно был пленум горкома КПСС о подготовке кадров. В связи с этим ставили вопрос об идеологическом воспитании молодежи. Некоторые возмущаются несправедливым процессом над «писаками». «Известия» ясно писали, за что и как они были осуждены. Считаю, что грош цена заграничным слухам. Процесс правильный. Осуждены правильно. Весь коллектив наш возмущается поведением Яблонского, требует справедливого наказания. Обидно за городок. В Сибирь приезжают большие люди. Нельзя ученому ошибаться в политических делах. Необходимо провести разъяснение в  коллективе института.

Сазонов  Л. А. Очень многое, что я хотел сказать – сказано. Я напоминаю слова: там, где появляется щелка – туда лезет буржуазная идеология. Посмотрим обстановку: в ответ на встречу представителей коммунистических и рабочих партий начались идеологические диверсии в разных странах. В такой обстановке нашлись коммунисты, которые подписывают письмо с требованиями. Тот факт, что он не посоветовался со старшими товарищами, говорит о совершенно сознательном его участии в этом деле. Член партии не должен быть таким. Я поддерживаю предложение об исключении Яблонского из партии.

Штерн Н. И. Факт возмутительный, антисоветский. Кладет грязное пятно на нашу партийную организацию. Таких людей отправляли на лесосеки на 4 года. А ведь он грамотный, претендует на какую-то идеологию. И это член партбюро? А что творится в университете! По любому поводу выступают против  Советской власти, и вообще в городке не проводится воспитательная работа. В городке слушают «Голос Америки». И здесь очень культурно все сработано. У Яблонского что-то в своем плане. Он до конца остается согласен с духом письма. И в нашем коллективе не может быть другого мнения.  Зачем нам нужна такая антисоветчина? Гнать его из партии.

Ермаков Ю. И. Не могу согласиться с предыдущим докладчиком по вопросу об отношении к этим людям. Таких людей не нужно отправлять на лесосеки, а нужно воспитывать. Вред письма в том, что люди, подписавшие его из честных побуждений, не видят тот громадный урон, который они невольно нанесли государству. Ясно, что письмо составлено специально с целью расшатать наши устои, расколоть позиции научно-технической интеллигенции. Яблонский этого не видит. Я осуждаю Яблонского, но считаю, что исключение его из партии будет неправильным из следующих соображений: 1. Яблонский не организатор этой провокации, а жертва, но он находится в заблуждении и сейчас. 2. Позиция, занимаемая Яблонским, к сожалению, явно типична для значительной части нашей интеллигенции. Это письмо могло быть подписано и большим коллективом людей. Они политически близоруки, и наша задача – бороться с этой политической близорукостью.

Такая неустойчивость научно-технической интеллигенции обусловливается следующим:  1. Нет гарантии повторения культа личности. 2. Отсутствие достаточной информации. 3. Вступая в партию, человек теряет право критиковать партийные органы. Догма о непогрешимости партийных органов. Почему не вступают  в партию лучшие  люди нашего института?  Я могу назвать многие фамилии: Малахов, Тимошенко, Каракчиев, Андрушкевич и др. Возможно, они не вступают потому, что тогда они должны будут говорить и действовать как руководство? Считаю, что будет вред, если Яблонского исключить из партии. Мы не сможем строго доказать эту необходимость. Считаю, что тогда в ближайшие годы не примем в партию ни одного из наших ведущих сотрудников 1  Ю. И. Ермаков в то время являлся кандидатом хим. наук, зав. лабораторией каталитической полимеризации. Позднее стал доктором наук, зам. директора института (1970–1986). Как видим, его суждения на партбюро и собрании отличались, в сравнении с другими выступлениями, наибольшей толерантностью и стремлением глубоко разобраться в ситуации. Объясняя его позицию, в одном из своих факсов Г. С. Яблонский характеризует Юрия Ивановича как «в высшей степени порядочного человека». Можно также предположить, что на мировоззрение этого ученого повлияли некоторые моменты его биографии. Так, в личном деле Ю.  И. Ермакова, находящемся в фонде Советского райкома КПСС, отмечается, что его жена являлась гражданкой Венгрии (См.: ГАНО. Ф. П-269. Оп. 4. Д. 486. Л. 7).

Лысенко В. М. Первое предательство я видел в годы войны – предатель вешал людей. Поступок Яблонского – идеологическое предательство. За что Яблонский предал  народ? Чем ответил на труды народа? Я не могу согласиться с Ермаковым, который говорит, что если мы исключим Яблонского, в партию не придут научные сотрудники. Пусть не идут научные сотрудники. Мы никого не тащим. Мое мнение – исключить.

Рыжак И. А. Согласен с выступлением С. Г. Слинько. Яблонский необдуманно подписал письмо.  Такие действия несовместимы с пребыванием в рядах партии. Член партии  не должен  выступать с такими письмами.  Но люди могут ошибаться. Ошибаться могут и в высших партийных органах. Среди членов партии нельзя избегать этих вопросов. Многие люди полностью разделяют наши взгляды, но в партию боятся вступать из-за того, что думают, что после этого им запретят остро ставить и обсуждать вопросы. За то, что Яблонский подписал это письмо, партбюро осудило его правильно. Но нужно дать ему возможность работать, чтобы он своей работой исправил тот вред,  который он нанес стране, городку и институту.

Тапилин В. М. В нашей организации все относятся к поступку Яблонского  совершенно одинаково. Никаких слов оправдания. Какие выводы из этого факта нужно сделать? Это очень важно и серьезно. У нас много интеллигенции. Мы можем не обращать внимания на разговоры интеллигенции, но интеллигенция – это не враг нам. Она значительная сила. Нужно ее воспитывать – я не знаю как это делать, каким способом, какими формами. Знаю Яблонского давно, ничего плохого о нем сказать не могу. Думаю, что Яблонский будет с нами и поможет нам работать среди интеллигенции. Я не за исключение из партии.

Скоморохов В. Б. Меня тоже волнует идеологическая работа среди интеллигенции. Проступок Яблонского заслуживает наказания. Но правы ли мы будем, исключив его? Я за предложение Ермакова.

Авдеев В. И. Формулировка, что Яблонский не враг, поэтому не нужно исключать его из партии, звучит странно. Яблонский остается гражданином, если мы исключим его из партии. Если бы он был врагом, он был бы осужден. Мне понравилось выступление Ермакова в первой части. Во второй части Ермаков занимает определенную позицию. Если бы, слушая Яблонского, внутренне почувствовал, что Яблонский – жертва провокации, я бы отстаивал его пребывание в партии. Но Яблонский отстаивает свои убеждения, у него своя четкая идеология. Его неискренность убеждает меня в том, что он не должен быть в рядах партии.

Мишин А. Т. Процесс над Гинзбургом и другими самый рядовой. Считаю, что эти люди получили по заслугам. На партбюро Яблонский не раскаялся. Сказал, что в подобных случаях будет поступать так же,  но более осторожно. Почему у нас мало говорят о политике государства? Я недавно в институте. Вначале для меня было много странного. Политинформации не проводились с людьми. Мало занимались идеологической работой. Сейчас положение лучше. Нужно проводить больше лекций. Райком партии не отказывается в помощи. Я сам обращался часто туда. Рабочим нужно разъяснять политику нашей партии.

Калачевский В. Н. Два года назад я получил строгий выговор. Мне было больно и обидно, что мне дали выговор, не разобравшись в моей жизни.  Мне обидно за Яблонского. Мы его все ругаем. А ведь тоже виновны. Неужели мы не можем воспитать его? У нас такая сильная парторганизация.

Хасин А. В. Вина Яблонского велика и вина не осознана. Исключить из партии –это значит отбросить его как врага. Это значит, что человек не приносит больше пользы. Я считаю, что он предан партии. Я не согласен с Авдеевым, что надо исключать из партии.

Кузнецова А. С. Перед партсобранием я была несколько знакома с материалами. Я не определила меру  наказания Яблонского, за которую я бы проголосовала. На собрании было много выступлений, много вопросов, и сейчас я не знаю, за что проголосовать. Решать буду после окончательного выступления Яблонского. Яблонский не мог не знать, что вступая в партию, человек принимает на себя многие обязательства. Он обязан защищать линию ЦК среди беспартийных, даже если у него есть какие-то сомнения. Думаю, что Яблонский, подписывая письмо  с требованием отмены приговора, должен был или лично быть знакомым с этими людьми и  быть абсолютно уверенным в их невинности, или знать до тонкости все о процессе. Я не вижу, что он хочет остаться в партии.  Он может быть плохо читал Устав и не знает, что член КПСС обязан защищать линию партии. Не согласна с Ермаковым, что не вступают в партию, боясь потерять свое «Я».  Человек, будучи не  согласен с чем-то, должен об этом говорить, а член партии обязан это сделать. Виновны в какой-то мере все мы, коммунисты, которые работали рядом с Яблонским, его руководители. У нас слаба идеологическая работа. В Америке есть институты по подготовке идеологических агрессий. А у нас почему нет в противовес этому? Ведь идеологическая работа сейчас – это очень тонкая вещь, в которую должны включиться психологи. И член партии может рассчитывать на доверие масс только при наличии неограниченного авторитета. Вопрос к Яблонскому: дорожит ли партией или он сам хочет отойти от нее?

Кузнецов Ю. И. Почему высказать другое мнение считается чем-то неправильным? Я не согласен с т. Кузнецовой, что Яблонский является жертвой провокации. Он сознательно подписал это письмо. Теперь, что же привело его к подписанию этого письма? Яблонский – не идейный противник нашей партии. Он заслуживает строгого наказания. Исключив его из партии, мы сделаем из него героя.

Тихов Ф. А. Многие коммунисты знают, что вырос я за границей. У меня есть своя точка зрения. Живя за границей, мы, молодые люди, граждане Советского Союза, верили в правильность политики партии. Говорят, что Яблонский заблуждался. Человек кончил вуз, как его воспитывать? Я считаю, что это не заблуждение, ему не место в партии.

Вытнов Г. Ф. Я знаю Яблонского давно, хотя в институте я с прошлого года. Сам я из Дзержинска  и там работал с Яблонским. Я узнал о том, что в Новосибирске есть Слинько и Яблонский. О Яблонском могу сказать только хорошее. Нет повода сказать плохое. Вы его вырастили здесь. Верили ему много раз. Плохого в нем никто не чувствовал. Или он оступился? Если он хороший,  то зачем исключать из партии? Есть слухи, что райком партии знал об этом письме раньше. Почему тогда райком не провел соответствующей воспитательной работы? Мне кажется, нужно Яблонскому поверить и оставить его в партии. Я считаю, что вина не только его, но всей парторганизации. Я за то, чтобы оставить его в партии.

Шкреба И. В. Каждый должен отвечать за свой поступок. Коммунист должен информировать вышестоящие органы о политическом настроении масс. Ни один партийный орган не может полнокровно жить и функционировать, если он не имеет информации снизу. Вопрос о письме переживается всем районом, всем городом. Меня спрашивают на заводах: как относятся к письму в Академгородке. Мы отвечаем – осуждают. А рабочие относятся к таким вещам совершенно непримиримо. На одном из заводов рабочий Кныш «просился» за границу, так как здесь ему не дали квартиру. Рабочие на собрании так пропесочили Кныша, что он плакал и просил прощения. Один рабочий так объяснил свое поведение: «Я не знал, что это выльется в идеологическую борьбу». А Яблонский? Он включился в идеологическую борьбу. А ведь он  президент клуба «Под интегралом» 2 Президентом данного клуба был А. И. Бурштейн, Г.С. Яблонский являлся одним из его «министров», трое из которых (еще – В. Ф. Меньщиков и С. П. Рожнова) стали «подписантами». Вспомните выступление бардов. Там же видна антисоветская идеология. А песенка Яблонского – дешевая песенка, пропагандирует безразличие к международной жизни. Естественно,  средства буржуазной пропаганды огромны, и некоторые клюют на это.  В отношении заявления Ермакова. Он говорит: «Мало критикуют партийных работников». Это не то. Я скажу: очень много критикуют. Правильно, что коммунисты обеспокоены состоянием идеологической  работы среди интеллигенции. Сейчас этому вопросу нужно уделять максимум внимания.

Буянов Р. А. Не буду говорить о сложности международной обстановки. Хочется высказаться об истоках и возможностях. Имеется две свободы и две идеологии. Они противоречат друг другу. Выдумывание для научно-технической интеллигенции специфических особенностей – это барское высказывание, отрыв от реальности. Чем больше предоставляется свобода, тем с большей ответственностью нужно ею пользоваться. Некоторые считают, что свобода дает им право говорить обо всем по всякому. Эти 46 человек выступили от имени всего Академгородка. Легко стало делать идеологические диверсии, потому что стали путать эти идеологии. Попадаются на удочку особой свободы. Чтобы пользоваться свободой, нужно понять, что это такое. Когда кричат об этой особой свободе, начинают критиковать все содеянное Советским государством. О 37-м годе многие и не знают. Тридцать седьмой год – сложнейшая страница нашего государства. Не согласен с Ермаковым, что должны быть только два выхода – лесоповал или из партии. А тогда интеллигенцию беспартийную куда же девать? В партию принимаются люди, определяющие политику партии. Не нужно кичиться тем, что мы ученые. Если человек организован и понимает линию партии, он полезен нам. В партию придут те, которые будут организованно отстаивать политику нашей партии. Нужно качество, а не количество. Яблонский может снова вступить в партию, если снова покажет свою правильную идеологию. Неправильно, что некоторые товарищи изображают Яблонского заблудшим. На всех инстанциях он упорно отстаивает свои позиции. Яблонский не понял своих ошибок. Я был о нем           очень хорошего мнения. Лучше, если он, не будучи в партии, докажет, что может быть в партии. Всякие разговоры о том, что информация недостаточна – это демагогия. Такие, как эти 46 человек, будут недовольны любой информацией и завалят письмами даже самое идеальное правительство.

Слинько  М. Г. (Повторное выступление). Обеспокоен настроением коммунистов – младших научных сотрудников. Где критерий непримиримости? Мы работали вместе многие годы. Хотелось бы сказать, что Гриша с нами, но он ближе к тем, кто стремится расшатать наши устои. Яблонский написал объяснение только после многих разговоров с ним. Давайте предоставим ему место быть вместе с нами, но вне рядов партии.

Яблонский Г. С. Скажу о главном. Верю в те идеалы, которые поддерживает Коммунистическая партия, согласен с внешней и экономической политикой. Хочу жить в нашей стране. Но я не могу забыть, что погибли родители моих товарищей, которые были объявлены врагами народа. Я не жертва провокации. Я ощущаю вред, который нанесло письмо, подписанное мной. Свою вину хочу искупить работой в институте. Если партия сочтет, что я могу быть ее членом, я вступлю в ее ряды.

При разборе личного дела коммуниста Яблонского Г. С. на голосование поставлены два предложения:

1. За участие в группе, направившей в директивные органы антисоветское оскорбительное письмо, попавшее на страницы американской печати, и нанесение тем самым вреда нашему государству, Академгородку и институту, за неискренность перед партийной организацией исключить коммуниста Яблонского из рядов КПСС. За это предложение проголосовало 42 человека, против – 12.

2. За подписание антисоветского письма, направленного в директивные органы и использованного американской печатью в целях антисоветской пропаганды, коммунисту Яблонскому объявить строгий выговор, вывести из состава партийного бюро и ограничить его общественную деятельность рамками института. За это предложение голосовало 12 человек, против – 42.

Ермаков Ю. И. В ближайшие дни среди научных сотрудников нашего института нужно провести разъяснительную работу о вреде подобного рода писем. Следует, видимо, провести общее собрание с выступлением М. Г. Слинько.

ПАРТИЙНОЕ СОБРАНИЕ ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. За участие в группе, направившей в директивные органы антисоветское оскорбительное письмо, попавшее на страницы американской печати, и нанесение тем самым вреда нашему государству, Академгородку и институту, за неискренность перед партийной организацией коммуниста Яблонского из рядов КПСС ИСКЛЮЧИТЬ.

2. Партийное собрание осуждает деятельность сорока шести сотрудников Сибирского отделения, подписавших коллективное письмо, которое было использовано в целях антисоветской пропаганды.

3. В ближайшее время провести общее собрание сотрудников института с разъяснением вреда подобного рода писем.

4. Коммунистам на местах постоянно проводить разъяснительную работу среди сотрудников по всем вопросам внутренней и внешней политики нашего государства.

ГАНО. Ф. П-5424. Оп. 1. Д. 4. Л. 1–18

№ 3

СТАТЬЯ «ЛОГИКА ПАДЕНИЯ» 1 Под публикацией стояла подпись: «Ю. Шпаков (наш. корр.)». На следующий день (29 мая) данный текст перепечатал газета «Советская Сибирь»

Он уверенно, чуть небрежно вышел на сцену, объявил название своей песни: «Лекция о международном положении». В зале  оживились: заявка необычная. Забренчала гитара, зачастил негромкий тенорок.  Бодрая скороговорка сообщала о множестве больших и малых событий: «Смена власти в  ФРГ, в Конго новый президент, завезли “Спидолы” в ГУМ…» И  в конце каждого куплета – авторская реакция на происходящее в мире: «А я чешу, чешу ногу». Зрители  переглядывались, нарастал шум – «лекция» явно не нравилась. Молодой человек продолжал:

А мандарин не завезли,

А греки греков извели

А я чешу, чешу ногу

И начесаться не могу…

Мой сосед  обернулся, спросил у знакомого, как фамилия певца.

– Гриша Яблонский, из института катализа, – ответил тот. И, помолчав, добавил: – Вроде бы умный парень, а такую чушь порет…

В тот вечер выступление молодого ученого многие расценили как неудачную шутку. Не верилось, что глумливая песенка отражала действительные взгляды автора. К тому же она была не самой худшей среди других, исполненных на конкурсе бардов в новосибирском Академгородке – со сцены звучали под гитару не только хорошие туристские и лирические песни, но также полублатные, а то и откровенно злопыхательские. Поэтому голос Яблонского остался почти незамеченным. Никто не предполагал, что вскоре его имя получит известность в «международном масштабе». Не потому, что младший научный сотрудник совершил выдающееся открытие. Славу, которую он приобрел, с полным основанием можно назвать печальной, геростратовой…

Стало известно, что газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала письмо, где выражались сомнения в справедливости решения, вынесенного московским городским судом по делу Гинзбурга, Добровольского, Галанскова и Лашковой. Впрочем, «сомнения» – не то слово. Звучало письмо прямо-таки ультимативно. «Мы настаиваем на отмене приговора и требуем пересмотра этого дела… Мы требуем также привлечения к ответственности лиц,  виновных в нарушении гласности и гарантированных норм судопроизводства». Вот так, ни больше и ни меньше: подсудимых реабилитировать, судей наказать!

Через четыре дня радиостанция «Голос Америки» повторила текст на русском языке. Диктор старательно перечислил всех подписавшихся, подчеркивая звания и должности.  В конце был назван Григорий Яблонский.

Попробуем разобраться, почему он, Яблонский (член КПСС, правда, теперь уже бывший), давший в свое время слово вести решительную борьбу с любыми проявлениями буржуазной идеологии, смог стать хотя и невольным, но прямым пособником наших идеологических противников.

Сам он отвечает на этот вопрос не очень убедительно. Говорит, что о процессе в нашей печати сообщали мало, а ему хотелось знать подробности. Что в письме увидел лишь требование исчерпывающей информации. Что он не совсем согласен с последней, ультимативной частью послания, но редактировать его не мог: текст писал неизвестный ему человек и было бы неэтичным вносить поправки…

Беседовали мы с Яблонским долго, обстоятельно. Он соглашался: да, сделал серьезную ошибку. Но в то же время расценивал свой шаг просто как необдуманный, случайный. Так ли это?

Известно, человек не рождается с готовыми убеждениями. Складываются они постепенно, в результате сложного и длительного процесса. Было бы наивным полагать, что идейную закалку можно приобрести из книг – само это слово напоминает о яростном противоборстве  разных стихий. О схватке воды и раскаленного металла, которая порождает несгибаемую твердость… И людям необходимо пройти через нелегкие испытания, чтобы стать подлинными борцами за высокие идеи. А Григорию Яблонскому все в жизни давалось слишком легко. Окончил киевский вуз, поступил в аспирантуру, потом стал научным сотрудником института. Его окружали крупные специалисты,  к его услугам было самое современное и дорогостоящее оборудование – только работай!  Ему помогали  в исследованиях, заботливо растили как ученого. И, казалось бы, со всеми своими мыслями Григорий должен был прежде всего обращаться к старшим наставникам, к товарищам по партии. Когда западные радиоголоса подняли неистовый шум вокруг заурядного в общем-то дела четырех антисоветчиков и Яблонский не мог не понять причины такого ажиотажа, ему нетрудно было найти умных и авторитетных людей, которые бы дали самые исчерпывающие разъяснения. К примеру, его бы могли познакомить с высказыванием одного из видных американских идеологов «психологической войны» Аларда фон Шика, который утверждал: «Если государство предпринимает какие-либо шаги против отщепенцев типа Синявского и Даниэля, необходимо широко афишировать эти меры как несправедливые, чтобы вызвать, с одной стороны, сочувствие к этим лицам, с другой – недовольство коммунистической системой». Могли на убедительных примерах доказать, что наши враги используют любой повод   для разжигания антикоммунистической истерии… И тогда, конечно, ему совсем нетрудно было бы разглядеть за строчками провокационного письма подлинных авторов и вдохновителей.

Впрочем, у Яблонского были и собственные политические знания: как любой аспирант, он сдавал экзамен по марксистско-ленинской подготовке. Такие понятия, как «классовая борьба», «капиталистическое окружение», никак не  могли пройти мимо его сознания. Но, видимо, мало усвоить тот или иной комплекс знаний, изучить первоисточники. Бывает, к сожалению, что порой идеи берутся лишь напрокат, словно сервиз или пылесос. А когда получена желанная  оценка, когда нет нужды листать книги и конспектировать, все зазубренное быстро выветривается из головы… Это и понятно: чтобы знания стали убеждениями, они должны пройти через сердце.

Мировоззрение складывается не только под влиянием прочитанного. Многое зависит и от того, с кем рядом живет и трудится человек, к чьему голосу он прислушивается. В своем институте Яблонский мог бы найти немало подлинных друзей, но он  предпочел искать их на стороне. Конечно, смешно советовать взрослому мужчине, с кем ему следует дружить. Можно лишь выразить сожаление по поводу того, что Григорий предпочитал проводить свободное время в узком кругу людей с путаными и ущербными взглядами.  При встречах они вели разговоры не  о том, чем живет страна, что действительно волнует сибирских ученых. Предметом обсуждения чаще всего становились слухи, пересуды сомнительного свойства.

Вот где мог Яблонский проявить качества бойца-коммуниста! Но случилось иначе. Он не только не стремился отстаивать партийные позиции – сам все больше попадал под чуждое влияние. Сначала с удовольствием слушал самодельные песенки двусмысленного содержания, а потом брался за сочинение куплетов про «чешу ногу». Сначала восторгался «критическим» творчеством заезжего барда, а затем организовал его концерт в Новосибирске. И незаметно для себя он созревал для серьезной политической ошибки…

Гегель называл скептицизм параличом души. Скепсис, привычка иронизировать над всем, неизбежно приводят к растрате лучших человеческих качеств. Так случилось и с Яблонским. Некогда старательный и энергичный, он и к своим прямым обязанностям стал относиться легкомысленно.

– Создалось впечатление, что Яблонский перестал уважать дисциплину, упорный труд, – говорит его научный руководитель член-корреспондент М. Г. Слинько. – Безответственность стала проявляться у него во всем. Вышел, к примеру, с совершенно неподготовленным докладом перед широкой аудиторией, и это выступление мы вынуждены были прервать.

Экзамены держат не только перед преподавателями. Когда классовая борьба обернулась перед Яблонским не книжной фразой, а реальной действительностью, он полностью провалился. Получил «двойку», потому что не понял простой истины: любой отход от партийных позиций неминуемо означает шаг в сторону вражеских. И третьего тут не дано!

Советская Россия. 1968. 28 мая

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ 1 Данные в основном получены в отделе кадров института. Часть сведений извлечена из публикации: Институт катализа им. Г. К. Борескова СО РАН. Хроника 1958–2000 гг. / Отв. ред. чл.-корр. Р. А. Буянов. Новосибирск, 2005:

Авдеев В. И.   – мл. науч. сотр., канд. хим. наук.

Баринова Л. К. – зав. орготделом райкома КПСС

Бесков В. С. – ст. науч. сотр., канд. хим. наук.

Букин Н. Н. – нач. I отдела.

Буянов Р. А. – зам. директора по науке (1961–1997), д-р хим. наук, проф., лауреат Ленинской премии (1960), позднее чл.-корр. (1981). См. его интервью в связи с 80-летием: Не поступаясь принципами // Наука в Сибири. 2007. № 7 (15 февр.).

Вытнов Г. Ф. – аспирант.

Ермаков Ю. И. – зав. лаб., канд., позднее д-р хим. наук, зам. директора института (1970–1986).

Калачевский В. Н. – слесарь.

Колчин А. М. – ст. науч. сотр., канд. наук.

Котенко Галина Александровна – ст. лаборант

Корж В. Ф. – рабочий, стеклодув.

Кузнецов Ю. И.   – мл. науч. сотр.

Кузнецова А. С. – мл. науч. сотр.

Лахмостов В. С. – начальник конструкторского бюро.

Лысенко В. М. – инженер.

Мамаева Е. К.   – мл. науч. сотр.

Мишин А. Т. – инженер.

Олешко В. Ф. – нач. опытной установки.

Рыжак И. А. – мл. науч. сотр.

Сазонов Л. А. (1923– 1998) – зав. радиохимической лаб., канд. хим. наук. Участник Великой Отечественной войны.

Скоморохов В. Б. – ст. науч. сотр., канд. хим. наук.

Слинько М. Г – зам. дир. института (1959–1976), зав. лаб., чл.-корр. (1966). В интервью Р. А.. Буянова говорится о нем: «Неоценимую роль в том, что Институт катализа построили в нашем городке, сыграл М. Г. Слинько. В пору решения судьбы института он работал в отделе химии ЦК КПСС. Это талантливый, увлеченный ученый. Сейчас он живет в Москве, ему уже 93 года, но он активен, пишет статьи, делает доклады, по-прежнему предан нашим (коммунистическим. – И. К.) идеалам». См.: Наука в Сибири. 2007. № 7 (15 февр.).

Сомов В. А. – инструктор райкома КПСС.

Тапилин В. М. – мл. науч. сотр., канд. наук. Позднее д-р физ.-мат. наук, ведущий науч. сотр.

Тихов Ф. А. – нач. опытно-технического цеха.

Чистяков В. Ф. – рабочий, стеклодув.

Хасин А. В. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук.

Шкреба В. И. – зав. отделом пропаганды горкома КПСС.

Штерн Н. И. – начальник штаба гражданской обороны.

ИНСТИТУТ  МАТЕМАТИКИ

№ 1

Из протокола  заседания партийного бюро, 4 апреля 1968 г.

Присутствовали Ширшов, Терсенов, Бокуть,  Литвинов, Сычев, Рубинов, Полищук

Приглашенные: Журавлев, Бицадзе, Загоруйко, Гнатюк, Рубинштейн и преставитель Советского райкома КПСС Баринова.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. О письме сорока шести сотрудников СО АН

СЛУШАЛИ: По первому вопросу информацию сделал секретарь партбюро Терсенов С. А. Он сказал, что сотрудники СО АН СССР обратились с коллективным письмом в Верховный суд  СССР, Верховный Совет СССР и Генеральному прокуратуру, в котором выразили протест по поводу, якобы, имевшего место нарушения процессуальных норм при судебном разбирательстве дела по обвинению советских граждан Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой и потребовали немедленного отклонения приговора по их обвинению. Двадцать шестого марта радиостанция «Голос  Америки» передала текст письма со своим комментарием, это же письмо было помещено в буржуазной американской газете «Нью Йорк таймс». В числе сорока шести подписавших письмо значатся наши сотрудники Борисов Н. Ф., Акилов Г. П. , Гладкий А. В. , Фет А. И.  1 В данном и последующих документах обсуждений в Институте математики фигурируют четыре «подписанта», пятый их них И. Ф. Гинзбург, ни разу не упоминался. Причины этого нигде не объясняются, – возможно, это объясняется тем, что названные сотрудники имели наиболее высокий научный рейтинг, что и требовало более жесткой официальной реакции Третьего апреля с указанными товарищами директором института академиком Соболевым и заместителем директора членом-корреспондентом Ширшовым была проведена беседа, в результате которой установлено, что все они действительно подписали письмо и выражают солидарность по существу его требования. Кроме этого, как выразился Фет, если бы подобное письмо дали ему вторично, то он подписал бы его снова, т. к. считает, что осужденные  антисоветчики привлечены к уголовной ответственности неправильно, а что оно передано по «Голосу Америки» – это не его дело. Назвать же первоисточники  они отказались, а в беседе с одним Акиловым он сказал, что может рассказать, кто собирал  подписи только органам, если это будет нужно. Все названные  сотрудники – беспартийные,  имеющие ученые степени доктора наук и звание профессора. Их титулы переданы по американскому радио, а Борисов назван председателем местного комитета института. Надо полагать, что Борисов возмутился тем, что его фамилия прозвучала в эфире «Голоса Америки», и, как он утверждает, направил туда протестующее письмо, но критиковать капиталистов бесполезно и это будет им только на руку.

Вопрос Сычева Н. Ф. Известно ли было райкому КПСС, что собираются подписи среди сотрудников Академгородка?

Ответ Бариновой Л. К. Райкому партии стало об этом известно позже, но не широкому кругу работников райкома.

Вопрос Рубинштейна Г.Ш. Есть ли на письме подпись с титулами лиц, подписавших его?

Ответ Бариновой Л. К. Об этом ничего не известно.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Бицадзе А. В. Я считаю, что опубликование письма за границей и выход его в свет вообще по инициативе научных работников Академгородка есть политическая пощечина не только нам, но и нашей идеологии вообще. Это результат того, что мы очень плохо воспитываем наших работников, что у нас низкая трудовая дисциплина и неправильный подбор кадров. Факт очень нехороший и ему надо придать  политическое значение со всеми вытекающими отсюда последствиями. В числе подписавших письмо есть фамилия Гладкий. Как мне известно, он недавно бросил семью и является одним из организаторов беспорядков среди студентов. Разве может такой человек воспитывать молодежь?  Я предлагаю принять самые острые меры, особенно к Фету и Гладкому. Какие вы примите административные меры, я не знаю, но заявляю, что в НГУ они работать не будут. Считаю также явно несовместимым пребывание на посту председателя профсоюзной организации Борисова и пребывание Акилова в составе местного комитета.

Загоруйко Н. Г. Сам факт выхода в свет этого письма – это далеко идущие цели, которые преследуют наши противники, и, как ни странно, наши работники, подписавшие его, не поняли этого. Нас упрекают в том, что были нарушены правильные нормы судебного разбирательства, но на  самом деле в суд не  пустили только представителей иностранной прессы. Почему это было сделано, надо полагать, каждому из нас ясно. Та наука, которой учит студентов Гладкий, – «большой китайский скачок», ибо применения в настоящее время она еще не находит, и выпущенные университетом студенты вынуждены переквалифицироваться, поэтому  не будет никакой утраты в науке, если Гладкий прекратит работать в НГУ. В отношении Фета я также поддерживаю предложение Бицадзе.

Сычев Н. Ф. Я также считаю, что обсуждаемый на заседании вопрос носит политический характер и его надо рассматривать только с этих позиций. Я также считаю, что в вопросах идеологического воспитания у нас имеются серьезные недостатки, – это явилось следствием того, что люди с учеными степенями и званиями, наши сотрудники, подписали документ провокационного содержания. Философские семинары у нас по существу проводятся регулярно, но весь разговор на них сводится к чисто случайным и производственным делам. Что касается Фета и Гладкого, ничего сказать не могу, а вот Борисов и Акилов, мне кажется, втянуты в эту авантюру. Я поддерживаю предложение  предыдущих ораторов и считаю, что Гладкий и Фет не могут воспитывать нашу молодежь.

Рубинштейн Г. Ш. Как мы должны рассматривать случившийся факт, предыдущие товарищи уже указали. Меня возмущает, как могли люди, казалось бы грамотные, подписать такое письмо. Если человек с чем-либо не согласен, то он может писать в любые инстанции. Я предлагаю обсудить поступок наших работников, подписавших письмо, среди широкой аудитории, но для этого надо хорошо подготовиться. Что касается высказанных предложений по обсуждаемому вопросу, мерам взыскания, то я с ними полностью согласен.

Ширшов А. И. Во время беседы, которая проходила с участием С. Л. Соболева, нельзя сказать, чтобы Фет, Гладкий, Борисов и Акилов раскаялись в своем поступке, а наоборот Фет в полной уверенности в правоте случившегося заявил, что он готов и сейчас подписать подобное письмо. Я предлагаю: 1). Осудить поступок Гладкого, Борисова, Акилова и Фета. 2). Выразить им политическое недоверие и считать недопустимым дальнейшую педагогическую работу с молодежью. 3). Считать невозможным дальнейшее  пребывание Борисова и Акилова в местном комитете.

Журавлев Ю. И. Я полностью согласен с внесенными предложениями предыдущих товарищей.

Бокуть Л. Я разделяю точку зрения со всеми выступавшими. Идеологическая работа среди коммунистов у нас проводится, а вот остальных членов нашего коллектива мы видим только во время торжественных собраний, да и то не всех. Необходимо повысить значение философских семинаров и придать им форму идеологического воспитания.

Полищук Н. С. Я полностью согласен с выступавшими и предлагаю выступить с этим вопросом на общем собрании.

Баринова Л. К. Я считаю, что нет необходимости собирать конференцию, а просто собрать местный комитет и Борисова и Акилова вывести из состава местного комитета.

ПОСТАНОВИЛИ: За проявленную политическую незрелость, выразившуюся в подписании письма провокационного характера:

1. Осудить поступок Гладкого, Борисова, Фета и Акилова.

2. Выразить им политическое недоверие.

3. Считать невозможным пребывание Борисова и Акилова в составе местного комитета.

4. Провести партийное собрание, на котором широко осудить поступок вышеуказанных сотрудников.

5. Считать невозможной дальнейшую педагогическую работу с молодежью 2 Последний  пункт вписан в машинописный текст от руки .

ГАНО. Ф. П-5423. Оп. 1. Д. 8. Л. 59–63

№ 2

Протокол закрытого партийного собрания, 11 апреля 1968 г.

Присутствовали 66 членов и кандидатов в члены КПСС,  секретарь райкома КПСС Р. Г. Яновский

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Информация о письме, опубликованном в газете «Нью Йорк Таймс» и переданном радиостанцией «Голос Америки».

2. Организационный вопрос.

СЛУШАЛИ: Терсенов С. А. зачитал информацию секретаря партийной организации Института математики о письме. Он сказал, что 46 ученых Академгородка подписали заявление, в котором выражается протест против осуждения за контрреволюционную антисоветскую деятельность на территории страны Гинзбурга, Лашковой и их соучастников. Они требуют отмены приговора и немедленного освобождения осужденных по, якобы, необоснованным обвинениям. Это письмо с соответствующими комментариями было опубликовано в буржуазной газете «Нью Йорк Таймс» и передано по радиостанции «Голос Америки». Подобные убеждения сложились у них по информации зарубежной прессы и радио, а также и потому, что наша печать этому процессу вообще не уделяла должного внимания. В числе подписавших есть ученые нашего института: Гладкий, Борисов, Акилов и  Фет.

По данному факту партбюро института после обсуждения вынесло следующее решение: за проявленную политическую незрелость: 1. Осудить поступок Гладкого, Фета, Акилова и Борисова. 2. Выразить им политическое недоверие. 3. Считать невозможным их дальнейшую преподавательскую работу в НГУ. 4. Считать невозможным дальнейшее пребывание Борисова и Акилова в составе местного комитета.

Данное решение выносится на обсуждение и утверждение настоящего партийного собрания.

ВОПРОСЫ:

Вопрос Лунева Д. Е. Какие титулы давали при подписании?

Ответ Терсенова С. А. Звания и должности.

Вопрос Лунева Д. Е. Были ли среди подписавших письмо коммунисты?

Ответ Яновского Р. Г. Среди подписавших были коммунистов 6 человек, в основном это – молодые  коммунисты.

Вопрос Рубинштейна Г. Ш. Есть ли у них уведомления об отправке этих писем?

Ответ Яновского Р. Г. Из числа опрошенных, подписавших заявление, многие считали, что оно пойдет в правительственные органы. Были также слухи о том, что оно действительно отправлено, однако  никто не предъявил оправдательных документов на отправку. По наведенным справкам, подобное письмо есть только у Генерального прокурора, но без подписей.

Вопрос Прилепко А. И. Есть ли среди подписавших такие, которые сейчас отказались от подписи?

Ответ Яновского Р. Г. Таких пока нет.

ВЫСТУПИЛИ:

Козлов В. Н. Тов. Терсенов при чтении резолюции предыдущего собрания говорил, что партийные собрания необходимо лучше готовить, а сейчас получается – мы собрались обсуждать о лицах, подписавших письмо, а вопрос не ясен, кто в какой мере виновен. Я думаю, что нужно разбирать после того, когда разберутся соответствующие органы.

Рубинштейн Г. Ш. Сегодня мы обсуждаем не преступление, а тот факт, как могли наши сотрудники допустить неосторожность и подписать провокационное письмо, и говорим о том, что нам известно.

Соболев С. Л. Я с Ширшовым и Терсеновым приглашал Фета, Борисова и Акилова и вел с ними беседу, притом беседа была в отдельности с каждым в разное время. С первым разговор был с Фетом. В начале Фет отстаивал свою позицию, но когда  я дал ему прочитать вторую часть письма, замолчал. Борисов же был возмущен, Акилов больше молчал. Мы должны осудить их  безответственный, легкомысленный поступок. Во время сбора подписей на них делали наскоки, что ты трус, если не подпишешь, и некоторые отказывались. Возможно, что среди подписавшихся есть антисоветские элементы.

Ширшов А. И. Мы имеем дело не с комсомольцами в возрасте до 20 лет, а  с профессорами и докторами в возрасте до 50 лет, и подозревать их в легкомыслии и безответственности, извините, нельзя. Когда я спросил Фета, известен ли тебе Гинзбург как писатель, он ответил, что я его не читал и литературу вообще не читаю.  В отношении Борисова, то он переживает и сожалеет о том, что письмо попало за границу, где передано по радио и опубликовано в газете. Но с текстом заявления согласен.

Вопрос Сенницкого к Ширшову. Интересовались ли Вы, кто является организатором в сборе подписей и написании самого письма?

Ответ Ширшова А. И. При разговоре с Акиловым он сказал, что может сказать соответствующим органам, если его спросят. Фет и Борисов ничего не сказали об этом, а с Гладким вообще разговора не было, т. к. он в командировке.

Бокуть Л. А. Я очень долго разговаривал с Акиловым по поводу обсуждаемого случая. Акилов очень переживает и согласен со мной, что этот, казалось бы, безобидный факт в конечном итоге имеет политическое значение, но он согласен с тем, что у нас в стране очень плохо  обстоит дело с своевременной информацией по вопросам внутренней и международной жизни.  В конечном итоге Акилов согласился выступить публично и раскаяться перед коллективом в совершенном поступке, это же самое он готов сделать и через печать.

Сребный А. К. За тридцать лет нахождения в КПСС мне приходится впервые встречаться с таким явлением. Весь мир восхищается достижениями нашего народа. Капиталисты в бешеной злобе стараются изо всех сил опорочить  наши завоевания, используя всякую возможность. Они создали огромную армию, опоясали наше государство базами, накапливают термоядерное оружие, совершенствуют его и т. д. Этим самым хотели нас напугать, но мы не из пугливых. Тогда они перешли к идеологической борьбе, но, как правило, и это им не удается. И вот среди нас нашлись пособники в лице ученых – четырех человек из коллектива нашего института. Это чудовищно, обращаться в такой критический момент к вероятному противнику за помощью отменить «несправедливый» приговор и наказать «виновных», а нашему правительству – анонимное письмо без подписей. Это «обращение» было написано с явно провокационной целью, газеты и радио мирового жандарма с удовольствием уцепились за это и стали трезвонить на весь мир, им стали вторить их союзники. Какой позор, какое кощунство, и это плата за то, что погибло 20 миллионов советских людей, это глумление над памятью погибших. Советское правительство не жалеет ни сил, ни средств для развития нашей  науки, построило ряд замечательных академических городков, где есть всякая возможность трудиться, творить на благо нашей родины. Благодаря достижениям наших ученых наука наша стала передовой советской наукой. Трудящиеся нашей родины с уважением относятся к ученым. И вот среди них, а их единицы, решили опозорить наших замечательных ученых, их успехи, но это им не удастся. Позор им, гнилым душам! Фет, Борисов, Акилов и Гладкий – все четверо преподают в университете, воспитывают научную молодежь. Ну какие же они воспитатели!? Ведь студенты в любе время могут  задать вопрос как по прочитанной теме и по актуальным вопросам политики нашей партии. Что они смогут ответить, если у них свое мнение, идущее вразрез с политикой нашей партии. С такой идеологией их близко не надо подпускать к университету, ни в коем случае нельзя преподавать в университете, а молодежь – это будущее нашей родины. Тут достаточно было сказано, я вполне поддерживаю решение партбюро.

Рубинштейн Г. Ш. Я хочу остановиться в своем выступлении на личности Акилова. Я его знаю очень давно еще со студенческой скамьи, затем учился у него в аспирантуре и теперь вместе работаем в институте. Я считаю, что он очень хороший и порядочный человек, хотя по многим вопросам нашей действительности у него имеются отрицательные суждения 1 Возможно, суждения такого рода явились основанием для появления у некоторых участников событий версии о том, что Г. П. Акилов был автором «письма сорока шести». Такого рода мнение было высказано Ю. Ф. Борисовым во время беседы с ним в  апреле 2007 г , и, как ни странно, переубедить его в этом я не могу. По факту подписания письма он считает, что если бы знал, что оно попадет в Америку, он никогда  бы его не подписал. Хотя я член бюро и голосовал за объявленное здесь решение, все же считаю, что определяя меру наказания за этот поступок, нужно подходить дифференцированно, что Акилов может продолжать работу в университете.

Ширков Д. В. Перед нашим собранием я был на партсобрании в НГУ. Доклад по существу аналогичного вопроса делал т. Шерешевский. Он остановился на характеристике каждого, кто подписал письмо, и занял на доклад 40 минут. У нас подготовка собрания выглядит гораздо слабее.  Это может быть потому, что у нас нет членов партии среди подписавших. Ну, а если бы наши сотрудники вообще не подписали письма, нам бы все равно пришлось обсуждать этот случай. Поэтому собрание надо было готовить лучше и вообще по факту случившегося нашему партбюро надо много и упорно поработать. Я считаю, что  т. т. Фет, Гладкий, Борисов и Акилов должны публично выступить перед коллективом, и меру наказания к ним необходимо применить дифференцированно.

Загоруйко Н. Г. Мне кажется, письмо составил умный провокатор и обвел некоторых наших ученых вокруг пальца. Я лично считаю, что суд над Гинзбургом и его соучастниками проходил с  соблюдением всех норм и правил судебного разбирательства. И если кто-либо не согласен с его решением, можно было обратиться в любые инстанции, тогда этот документ не вызовет никакой провокации. Решение бюро по первому и третьему пунктам необходимо изменить.

Мартынович С. П. Я не согласен с тем, что наши ученые попали в эту историю случайно. Ведь как нам доложили товарищи, беседовавшие с ними, они целиком согласны с текстом письма. Вот поэтому до слез обидно, что наши советские ученые стали пособниками в проведении чуждой нам идеологии. Я полностью согласен с решением бюро.

Сычев Н. Ф. Если мы будем говорить о том, что эти люди легкомысленные и безответственные, то боюсь, не получилось бы так,  что мы сами окажемся в числе легкомысленных и безответственных. Нам, к сожалению, глубоко известны причины этого факта. У нас работа политсети и семинаров проходит чисто формально. Надо устранить этот недостаток.

Кошелев А. И. Предложил провести общее собрание по этому вопросу.

Елкина В. Н. Единственно, я не согласна с тем, что нужно было пригласить тех, о которых мы здесь говорим. Второе – это собрание мы действительно должны провести, но кроме этого нужно провести общее собрание. О преподавании в НГУ решать индивидуально.

Анисимов С. М. У нас партийная организация – высший орган, и вот подписавшие письмо ученые – политически отсталые, а мы, как коммунисты, слабо ведем разъяснительную работу.

Затем выступил секретарь Советского райкома КПСС  Яновский Р. Г.

Заслушав и обсудив информацию секретаря партбюро института т. Терсенова, партийное собрание постановляет:

1. Осудить Акилова, Гладкого, Борисова и Фета за политическую незрелость, безответственность и легкомыслие, выразившееся в подписании коллективного письма провокационного характера.

2. Обсудить с ректором НГУ вопрос о возможности  дальнейшей преподавательской работы Акилова, Фета, Борисова и Гладкого.

3. Вывести из состава местного комитета Акилова и Борисова 2 Ю. Ф. Борисов возглавлял местный комитет с 18 декабря 1967 г. Двадцать четвертого апреля 1968 г. местный комитет Института математики в соответствии с рекомендацией партийного бюро избрал своим председателем канд. физ.-мат. наук А. Х. Гудиева (См.: НАСО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 192. Л. 19). Видимо, решение об устранении ранее названных сотрудников из месткома имело чисто политический характер, поскольку деловых претензий к ним не было. Характерно, что 3 июня того же года партийное бюро рассмотрело вопрос о работе бытовой комиссии месткома. В связи с этим было отмечено, что в то время как «в работе бытовых комиссий прошлых составов (до 1967 г.) ) «имелись упущения», «велась ненормальная работа», «бытовая комиссия нынешнего состава провела определенную положительную работу: а) уточнены списки на дефицитные товары. б) запись на очередь и обмен очереди ведется согласно  имеющимся заявлениям сотрудников» (ГАНО. Ф. П-5423. Оп. 1. Д. 9. Л. 79–80).

4. Провести расширенное заседание местного комитета с приглашением: профоргов, партгрупоргов и комсоргов, на котором обсудить поступок Акилова, Борисова, Гладкого и Фета.

ГАНО.  Ф. П-5423. Оп. 1. Д. 9. Л. 150–155

№ 3

Из протокола заседания ученого совета, 6 мая 1968 г.

СЛУШАЛИ: Сообщение ученого секретаря о том, что у старшего научного сотрудника Фета А. И. истек срок пребывания в должности старшего научного сотрудника. Были заслушаны соответствующие документы: список научных трудов, характеристика научной деятельности А. И. Фета, подписанная заведующим отделом дифференциальной геометрии Ю. Г. Решетняком. С дополнением к характеристике выступил С. А. Терсенов. Он рассказал ученому совету о неблаговидном политическом поведении А. И. Фета, выразившемся в подписании клеветнического провокационного письма, направленного против СССР, и его некритическом отношении к этому поступку. С. А. Терсенов рассказал ученому совету о прошедшем партийном собрании сотрудников Института математики и оценке партийным собранием политического кредо А. И. Фета.

В обсуждении приняли участие А. Д. Александров и С. Л. Соболев.

РЕШИЛИ: Включить в список для тайного голосования кандидатуру А. И. Фета.

СЛУШАЛИ:  Сообщение счетной комиссии о результатах голосования по кандидатуре А. И. Фета. В соответствии с результатами тайного голосования считать не избранным на новый срок в связи с истечением срока полномочий в должности старшего научного сотрудника Фета А. И. (за – 9, против – 9, недействительных – 3 бюллетеня).

НАСО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 217. Л. 65–67

№ 4

Из протокола партийного бюро, 16 мая 1968 г.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

<…> 2. Утверждение характеристик для поездки за границу.

Заявлена характеристика на Фета А. И. для поездки в Румынию.

Постановили: Отклонить просьбу ввиду отсутствия надобности данной командировки <…>

ГАНО.  П-5423. Оп. 1. Д. 9. Л. 74

№ 5

Из протокола отчетно-выборного собрания партийной организации,

25 сентября 1968 г.

<…> Завьялов Ю. С. (председатель собрания). Часть наших студентов слушает радиостанцию Би-Би-Си, ее контрреволюционные передачи отрицательно действуют на сознание  молодых. <…> 46 человек сотрудников  СО АН подписало письмо. <…> Фактически, по их утверждению, дело не в Гинзбурге. <…> Наша интеллигенция не может еще в некоторой степени переварить в своем сознании культ личности Сталина и некоторые извращения в органах партии. У нас есть отдельные случаи неучастия в выборах в органы советской власти. В настоящее время необходимо усилить работу по борьбе с бюрократизмом, который в большинстве случаев и порождает недовольство отдельных лиц <…>

<…> Сребный А. К. (член партийного бюро, секретарь собрания). <…> Я хочу воспользоваться присутствием секретаря райкома КПСС т. Яновского, и у меня есть большое желание, чтобы  Вы передали и посодействовали в улучшении передач по радио и телевидению, которые свои передачи ведут по ранее разработанному шаблону <…>

ГАНО. Ф. П-5423. Оп. 1. Д. 6. Л. 7

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ:

Анисимов С. М. – механик.

Бицадзе А. В. – чл.-корр. АН СССР, зав. каф. высшей математики НГУ.

Бокуть Л. А. – науч. сотр., канд., позднее д-р физ.-мат. наук (1969), проф. НГУ.

Гнатюк В. А. – нач. I отдела.

Елкина В. Н.   – мл. науч. сотр., канд. техн. наук.  Позднее ст. науч. сотр., ученый секр. Научного совета СО АН СССР «Автоматическое распознавание образов».

Журавлев Ю. И. – зам. директора института по научной работе (с 1966 г.), д-р физ.-мат. наук (с 1965 г.).  Род. 1935, окончил МГУ, ученик А. А. Ляпунова. В ИМ СО АН с 1959 по 1969. Лауреат Ленинской премии (1966), член.-корр. (1984), академик (1992). С 1997 работает в Москве.

Козлов В. Н. – зав. складом.

Кошелев А. И. – комендант.

Литвинов Н. И. – механик.

Лунев Д. Е. – ст. инженер.

Мартынович С. П. – техник.

Прилепко А. И. – мл. науч. сотр.

Полищук Н. С. – мл. науч. сотр.

Рубинов А. М. – мл. науч. сотр.

Рубинштейн Г. Ш. – зав. лаб., д-р наук, ученик и сотрудник Л. В. Канторовича, в настоящее время живет в США.

Сребный А. К. – нач. штаба гражданской обороны.

Сычев Н. Ф.   – ст. инженер.

Терсенов С. А. – ст. науч. сотр., д-р наук, проф.. в настоящее время проживает в Греции.

Ширков Д. В. – зав. отделом, чл.-корр. АН СССР (1960). С 1969 – в Объединенном ин-те ядерных исследований, академик (1994).

Ширшов А. И. (1921–1981) – зам. директора (1960–1973), чл.-корр. АН СССР (1964).

POST SCRIPTUM

№ 1

Из публикации в связи с кончиной А. И. Фета

Не стало Абрама Ильича Фета. Сказать, что он был блестящим математиком, самобытным философом и врожденным педагогом – почти ничего не сказать.

Он был одной из истинных неформальных величин Академгородка, хранителем его изначального творческого духа: «Странные люди заполнили весь этот город. Мысли у них поперек и слова поперек. Из разговоров они признают только споры…»

Его главной странностью, особенно по нынешним временам, был безупречный нравственный максимализм <…>

Фет был абсолютно уверен в высоком предназначении интеллигенции – сохранять и приумножать культуру в широком смысле слова, включающем науку, искусство и морально-этические ценности общества. В культуре видел главный двигатель развития человечества (подробно взгляды А. И. Фета изложены в его большой итоговой книге «Инстинкт и социальное поведение» <…>

Бедный друг, стойкий рыцарь, даже на  смертном одре уже исчезающим голосом с болью вопрошавший: «Что же будет с Россией?»…

Самахова Ирина. Памяти Фета // Наука в Сибири. 2007. 9 авг. (№ 30).

№ 2

Из книги А. И. Фета

….История Советского Союза – это ряд бессильных попыток выйти из исторического тупика.  Наследники Сталина пытались поддержать эту нежизнеспособную систему. <…> Постепенно сложилась квазифеодальная система правления, при которой почти невозможно было снять с должностей прочно устроившихся в ней бюрократов. <…>  С 1964 г. в Советском Союзе установилась система, в которой не было эффективной власти и не допускалось никаких перемен.  Политбюро составляла клика бывших доносчиков, занявших места расстрелянных в годы террора большевиков.  Главой ее считался жалкий пьяница по имени Брежнев, а им управляли незаметные манипуляторы из аппарата  ЦК.  К концу 80-х годов эта система, прозванная «Застоем», дошла до полного маразма.  Практически  несменяемые старцы из политбюро заботились только о сохранении своего положения. Двадцать лет «застоя» обошлись стране так же дорого, как проигранная война…

Фет А. И. Инстинкт и социальное поведение. Новосибирск, 2005. С. 512–513

№ 3

Запись беседы с А. И. и Я. И. Фетами.

Наша встреча  состоялась в феврале 2005 г., в ней принимала участие группа студентов, специализирующихся по истории Академгородка. Беседа проходила в субботу, в зале художественной литературы НГУ. Я созвонился с ветераном после предшествующей встречи с его братом Я. И. Фетом. Абрам Ильич в телефонном разговоре долго выяснял, кого я представляю,  каковы мои отношения с «официальными историками» Академгородка. Далее он предупредил, что занимает совершенно особую позицию, которая не понравится ни «левым», ни «правым». Лишь после неоднократных уверений в моей «независимости» он отнесся более благосклонно. Я встретил его ровно в назначенное время у входа в НГУ и был поражен прежде всего его моложавостью несмотря на 80 лет. Он не только исключительно хорошо выглядит, но и находится в безупречной интеллектуальной форме: память, живой и остроумный разговор, насыщенный литературными и философскими  аллюзиями. В общем – никаких признаков старческой дряхлости, ограниченности, брюзжания и т. д. В целом же из всего ряда наших собеседников, с которыми мы встретились по «делу сорока шести», пожалуй, это самая масштабная личность: необъятная эрудиция, сугубый критицизм в отношении всех авторитетов, смелость и независимость во всем.

Беседа началась с того, что он бегло, но очень конкретно ознакомился с принесенной мной распечаткой протокола партийного обсуждения 1968 г. в Институте математики и сразу же дал свои комментарии. В частности, он опроверг содержавшуюся в документе версию С. Л. Соболева о беседе с ним, что, якобы, после знакомства со «второй частью» пресловутого письма Абрам Ильич несколько изменил свою позицию. По его же словам, это нонсенс, поскольку письмо ему было известно полностью.

Характеризуя свое мировоззрение, он подчеркнул, что в отличие от других «диссидентов» и «подписантов», он был убежденным противником существующего строя и считал бессмысленным обращаться к властям с какими-либо ходатайствами. Причем он не скрывал своих убеждений, они были известны всем. Поэтому к акциям, подобным «письму сорока шести» он относился иронически, подписал же его из моральных соображений, чтобы его оппозиционные настроения не остались лишь интеллигентской болтовней.

На вопрос о генезисе его убеждений, он ответил, что это не связано с семейной традицией. Его отец –  врач, работавший в ряде сибирских городов, был далек от политики и еще в 40-е гг., слушая «антисоветские высказывания» А.И., нередко спрашивал: «Кто еще может так думать в нашей стране?» А. И. объяснял раннее формирование своих оппозиционных взглядов тем, что он,  будучи с детства погруженным в математику, был несколько разобщен со своими сверстниками и жил самостоятельной интеллектуальной жизнью. Он очень много читал, хотя у них практически не было домашней библиотеки ввиду частных переездов (это было типично, поскольку интеллигенты буквально бились за «кусок хлеба»). В местных библиотеках он находил разнообразную литературу 20-х гг., что позволяло сопоставлять факты и частично преодолевать информационную блокаду.

Он закончил физмат ТГУ и затем поехал в аспирантуру МГУ, где наблюдал тяжелую атмосферу «позднего сталинизма» с идеологическими кампаниями, всеобщей разобщенностью, повседневным контрастом слов и дел…

Характеризуя общий контекст событий в Академгородке, он напомнил о бюрократизированном и корпоративном характере советской науки, которая являлась прежде всего механизмом раздачи привилегий. В частности, он привел пример, что во всей дореволюционной Сибири было всего два горных инженера, которые вели широкие геологические изыскания, которые не считались научной работой. В советское же время расплодились полчища «ученых», которые в лучшем случае публикуют плохо обобщенную  «сырую» фактуру. Это в немалой степени связано с невежеством чиновников,  которые не могут оценить реальной эффективности тех или иных видов научной работы. Вообще сопоставление нашей «образованщины» с настоящей, дореволюционной, интеллигенцией проходило в суждениях А. И. красной нитью. Себя он явно рассматривал как продолжателя этой дореволюционной традиции…

По словам Абрама Ильича, Академгородок в этом плане не был исключением с самого начала. Это была грандиозная афера, порожденная личными интересами Лаврентьева, имевшего влияние на Хрущева. Лаврентьев к тому времени зарекомендовал себя как деятель, который с шумом начинал какую-нибудь громкую аферу, а затем сбегал. Это был циник, который думал лишь  о том, чтобы хорошо пообедать, принять коньячку  и завалиться спать. Начальству он говорил одно, а перед учеными играл роль заступника науки. Он прикидывался «демократом», ходил в сапогах, чтобы понравиться деятелям типа  Хрущева, поскольку при нашей безграмотной верхушке умник никогда большой карьеры не сделает.

В целом же в лучшие времена во всем Академгородке работало от силы десятка два настоящих ученых. Это относится и к Институту математики, где настоящими учеными были Соболев, Канторович и Ляпунов. Из ряда других выделялся Мальцев, фигуру которого раздули за преданность властям: тошно было смотреть, как он пресмыкался перед мельчайшими партийными чиновниками. Большая часть сотрудников института занималась таким «творчеством», которое не представляло особой ценности. Занятия математикой позволяют порой быть круглым невеждой во всех  остальных вопросах, поэтому для института был особенно характерен тип узкого прагматика. Этим в какой-то мере и объясняется доминирование в нем консервативных, в том числе антисемитских настроений, тем более что немногие одаренные математики чаще всего были евреями. Что касается Соболева, то это был настоящий ученый, очень мягкий и порядочный человек, но слабый. Им вертели темные силы, прежде всего Ширшов. Это был особенно опасный тип, поскольку на вид был очень вежливый, но на самом деле карьерист и интриган.

Из числа подписавших наименее масштабной фигурой был Борисов, поэтому он больше всего каялся. Менее решительно каялся Акилов. Наряду с Фетом не каялся и основатель матлингвистики Гладкий. Уволен же был только Фет, он был главной мишенью наезда ввиду своих известных убеждений. Гладкий потом сам ушел, переехал в Тверь и был поражен более свободной, в сравнении с Академгородком, атмосферой ее провинциального университета.

Говоря об обстоятельствах своего изгнания из института, А. И. сообщил, что имеющийся протокол ученого совета не отражает всего хода событий, поскольку вопрос рассматривался трижды, – Соболев пытался как-то увести его от санкций.

При разговоре о самом письме, А. И. сказал, что он и сейчас не знает, кто организовал эту акцию, – возможно московские диссиденты. О том же, кто непосредственно предложил ему подписать, он не скажет и сейчас, поскольку «досье продолжают ждать своего часа».

После увольнения А. И. четыре года был без работы, жил переводами, поскольку отлично владеет иностранными языками. При этом он не шел на компромисс и был готов пойти только на работу, соответствующую его квалификации и научным интересам. Примерно через два года его вызвал секретарь райкома Яновский и, видимо, исполняя чей-то приказ, предложил ему работу в одном из институтов ННЦ, но А. И. отказался, т. к. она была чужда кругу его научных интересов. Лишь через четыре года в ходе такой же беседы он получил  предложение о работе в отделе физики твердого тела в Институте неорганической химии, что его вполне удовлетворило. Потом радиоголоса передавали, что он сдался в поисках работы, однако это не соответствовало истине.

В целом, несмотря на всеобъемлющий скепсис, А. И. производил впечатление материально благополучного – он неплохо одет и упомянул, что смог «наскрести денег» на поездку за границу, чего и нам пожелал, принимая во внимание важность личных контактов ученых.

Эти свидетельства дополняет беседа с Яковом Ильичем Фетом, которая состоялась на неделю раньше. Его координаты дал мой знакомый, сотрудник ИЯФ В. С. Сынах. В отличие  от брата, Я. И. более живо откликнулся на предложение о встрече. Он доктор наук, на момент нашей беседы являлся сотрудником ВЦ. Яков Ильич играет большую роль в издании серии работ по истории математики, познакомив с которыми он открыл перед нами целую страницу истории Академгородка. В целом в ходе беседы он был более сдержан и официален в сравнении с А. И.   Разговор ознаменовался неожиданной вспышкой эмоций лишь когда я сказал, что А. И. преодолел все испытания. На это, вспылив, Я. И. возразил, что это не были испытания, поскольку Абрам Ильич настолько интеллектуально превосходил своих гонителей, что смотрел  на них как на пигмеев.

Помимо прочего, Я. И. отметил, что на последующую судьбу А. И. , конечно, повлияло внимание зарубежных СМИ: с учетом этого с ним не решились расправиться и время от времени предлагали работу. Он добавил, что в течение десяти лет шла волокита в ВАК с докторской диссертацией А. И. , и все же она была утверждена.

В конце беседы я задал вопрос как он, будучи ветераном ВЦ, оценивает Г. И. Марчука, по поводу чего Я. И. дал уклончивый ответ, что это «государственный человек», и его неправомерно судить с позиций рядовых обывателей, – власть имеет свою логику.  Поскольку перед этим Я. И. всячески демонстрировал свой антисталинизм, я спросил, не имеет ли смысл применить и к И. В. Сталину  ранее декларированный подход. Это мой собеседник решительно отверг, еще раз подчеркнув, что Сталин «людоед» и никаких других объяснений его деятельности искать не нужно…

Личный архив автора-составителя

№ 4

А. И. Фет и академик А. В. Николаев 1 Николаев Анатолий Васильевич (1902–1977) – академик с 1966 г., в 1957–1977 гг. – директор Института неорганической химии СО АН СССР (ИНХ) : из воспоминаний Л. А. Боярского 2 Боярский Леонид Александрович – д-р физ.-мат. наук, ведущ. науч. сотр. ИНХ. Много лет руководит киноклубом «Сигма»

… Наиболее полно, на мой взгляд, черты характера и умение руководителя проявились в истории, связанной с именем Абрама Ильича Фета. Этот выдающийся математик, обладавший, к несчастью, мизантропическим характером, в силу ряда (не только политических причин) на протяжении нескольких лет был безработным. О возвращении в Институт математики речи быть не могло.  Анатолий Васильевич (Николаев. – И. К.) был сильно озабочен сложившейся ситуацией и решил способствовать ее разрешению. Казалось бы: что А. В. Николаеву до математики? Ан, нет! Отвлекшись от темы, но в связи с ней, смею заметить, что людей можно разделить на две категории: равнодушных и заинтересованных. Наш  академик являл собой яркий пример заинтересованного человека.  Так, вот, во-первых, нужно было договориться с председателем Сибирского отделения о возможности перевода Фета на работу в ИНХ и выделении соответствующей ставки. Добро от М. А. Лаврентьева было получено, но этим проблема не исчерпывалась, поскольку вопрос о приеме старшего научного сотрудника решался на ученом совете института. Априорно задача была почти не решаемой. И математик, и мизантроп, и политически неблагонадежен… Ясно было, что решение нужно было тщательно готовить.  То, что происходило дальше, на шахматном языке называется «трехходовка». Анатолий Васильевич своим приказом принял Фета на должность старшего инженера и поручил ему прочесть курс теории групп в изложении, доступном химикам. Задание было выполнено блестяще, что привлекло на сторону лектора существенную часть членов ученого совета. Далее директор провел ряд бесед с членами совета (за исключением нескольких человек, переубедить которых было невозможно) и вынес вопрос на заседание.  Итог – Абрам Ильич был принят в институт с очень хорошим результатом тайного голосования и проработал в ИНХ вплоть до выхода на пенсию.

Боярский Л. А. Несколько слов о неравнодушном человеке // Академик А. В. Николаев: Книга воспоминаний. Новосибирск, 2002. С. 277–278.

ИНСТИТУТ ХИМИЧЕСКОЙ КИНЕТИКИ И ГОРЕНИЯ

Из протокола заседания партийного бюро, 3 апреля 1968 г.

Присутствовали:  состав партбюро, Болдырев В. В. – зам. директора института, Панфилов В. Н – ученый секретарь, Игнатов В. – секретарь комсомольской организации, Малиновский П. М. – представитель райкома КПСС, Ильичев К. – комсомолец.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Обсуждение письма группы граждан  Академгородка, опубликованного 27 марта радиостанцией «Голос Америки»

<…> По первому вопросу партбюро ознакомилось с текстом письма группы граждан Академгородка,  переданного радиостанцией «Голос Америки» 27 мая 1968 г. В связи с этим партбюро заслушало комсомольца Ильичева, участника составления переданного письма и подписавшего  его. Комсомолец Ильичев заявил, что опубликовано правильно, отражает действительное положение, существующее у нас, в частности то, что у нас недостаточно правдива информация, что информация, публикуемая в советской печати,  и факты, отраженные в ней, не соответствуют информации и фактам, публикуемым в иностранной печати. Далее Ильичев заявил, что судебный процесс над Гинзбургом, Галансковым и др.  проходил с явными нарушениями законов судопроизводства, о чем сообщила газета «Морнинг стар», что процессы, подобные процессу Гинзбурга и других, не имеют гласности, что они протекают почти за закрытыми дверями и напоминают культ личности 1937 г. и те беззакония.

На вопрос, читал ли заявление Соколова-Брокса в серии статей по поводу деятельности Гинзбурга, Галанскова и др. в «Известиях», «Литературной газете», Ильичев ответил, что он не читал. Ильичев также ничего не знает о Гинзбурге и Галанскове, кто они и об их деятельности. На вопрос, думал ли Ильичев, что подписанное им письмо может очернить страну и быть вредным,  Ильичев ответил: «Не считаю вредным для страны, что письмо попало в Америку и было там опубликовано и то, что мы всегда можем доказать всем, что наш социалистический  строй самый передовой».

На вопрос, почему было написано письмо, Ильичев ответил:  отсутствие достаточных фактов  и непротиворечивой информации, а также  информация советской печати не сходится с фактами, публикуемыми в иностранной печати.

На вопрос: «Доверяете ли сообщениям в советской прессе», Ильичев  ответил: «Не доверяю».

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Тюльпанов Р. С. Считает требования группы граждан и, в частности, Ильичева отменить приговор осужденным по политическим мотивам Гинзбурга, Галанскова и других,  а также привлечения к ответственности лиц, не предавших гласности судебный процесс и осудить их, неправильной и вредной. Вы могли потребовать разъяснения сущности процесса и ознакомления вас с фактами суда, – это дело уже другое.

Цветков Ю. Д. Считаю, что письмо, опубликованное  в «Голосе Америки», объективно нанесло вред советскому народу.

Болдырев В. В. Считаю вторую часть письма, где высказывается политическое  требование – это уж слишком, в первой части об информации можно согласиться, и Вы, т. Ильичев,  могли бы обратиться за разъяснениями проходившего процесса через другие каналы, а не прибегать к такого рода «петициям». Считаю такие действия вредными.

Игнатов В. В. Мое мнение, что группа граждан и Ильичев неправильно поступили, что категорически потребовали отмены приговора.

ПАРТИЙНОЕ БЮРО ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Осудить группу граждан, подписавших письмо, опубликованное 23 марта 1968 г. радиостанцией  «Голос Америки» и считать, что данное письмо объективно нанесло большой вред советскому народу.

2. Обсудить письмо на закрытом партийном собрании 1 Документы, содержащиеся в соответствующем архивном фонде, не позволяют сделать однозначного вывода, было ли проведено намеченное партийное собрание. В архивном деле имеется протокол № 3 партийного собрания от 28 марта 68 г. (ГАНО. Ф. П-1423. Оп. 1. Д. 7. Л. 247–263), далее же следует  протокол № 4 «партийно-хозяйственного актива» от 12 июня (Л. 264–273). Таким образом, предусмотренное собрание либо не провели, либо его материалы не нашли отражение в делопроизводстве. И то и другое, разумеется, является труднообъяснимым феноменом.

ГАНО. Ф. П-1423. Оп. 1. Д. 5. Л. 114–116

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ:

Болдырев В. В. – зав. лаб., зам. директора института, канд., позднее д-р техн. наук.

Игнатов В. В. – токарь.

Тюльпанов Р. С. –  зав. лаб., канд. техн. наук.

Цветков Ю. Д. – ст. науч. сотр., канд. хим. наук. Позднее – д-р наук (1972), член.-корр. (1984), академик (1997).

ИНСТИТУТ ЦИТОЛОГИИ И ГЕНЕТИКИ

№ 1

Из протокола заседания партийного бюро,

3 апреля 1968 г.

ПРИСУТСТВОВАЛИ: Члены партбюро в полном составе (9 человек) и секретарь комитета комсомола института Г. Дымшиц.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Утверждение характеристик.

2. Обсуждение поведения Р. Л. Берг в связи с подписанием ею письма в ЦК КПСС с группой других граждан.

<…>  СЛУШАЛИ: Информацию секретаря партбюро Монастырского О. А. о письме группы ученых и научно-технических сотрудников Новосибирского научного центра в защиту осужденных советским судом  валютчиков и антисоветских подпольщиков Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой. Это письмо из-за политической безответственности подписавших его людей попало в американскую антисоветскую прессу и радиовещание и использовалось ими для идеологической диверсии против СССР. Письмо, в числе других, было подписано сотрудником института доктором биологических наук Р. Л. Берг.

ВЫСТУПИЛИ: Все члены партбюро и секретарь комитета комсомола. Выступавшие единодушно резко осудили как содержание и форму посылки письма, так и поступок Берг.

ПОСТАНОВИЛИ: Осудить поступок Берг как политически безответственный, просить ученый совет разобрать поступок Берг на своем заседании и обсудить информацию секретаря партбюро на закрытом партсобрании.

ГАНО. Ф. П-5434. Оп. 1. Д. 8. Л. 82–83

№ 2

Из протокола закрытого партийного собрания,

5 апреля 1968 г.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Информация секретаря партбюро Монастырского О. А. о заседаниях партбюро и закрытого ученого совета.

2. Разное.

В партийной организации института на учете состоит 51 член КПСС. На собрании присутствуют 36, отсутствовало по уважительным причинам 12 человек, отсутствовало по неизвестной причине 3 человека. На закрытое партийное собрание пригласили директора института члена-корреспондента Д. К. Беляева.

По  первому вопросу повестки дня выступил Монастырский О. А. Он рассказал собранию, что группой ученых и научно-технических работников Новосибирского научного центра было подписано письмо, в котором  опорочивалась система советского судопроизводства и брались под защиту осужденные советским судом валютчики и антисоветские подпольщики Гинзбург, Голансков, Добровольский и Лашкова. Это письмо, подписанное политически безответственными людьми, попало в американскую прессу – было опубликовано в газете «Нью-Йорк таймс» и передавалось «Голосом Америки» и было широко использовано для антисоветской пропаганды. Монастырский О. А. оглашает текст письма. Дальше он говорит, что в советской прессе сразу после суда были опубликованы материалы этого дела – в газете «Известия» и «Комсомольская правда», а несколько позже – в «Литературной газете». Однако лица, подписавшие письмо, не доверяли советской печати и в своих оценках этого дела руководствовались материалами зарубежной прессы и радио. Это письмо, в числе других, подписала сотрудница института Р. Л. Берг. Ее поступок объективно содействовал развертыванию антисоветской пропаганды, осуществляемой на основе данного письма зарубежными антисоветскими организациями. Дальше докладчик говорит о том, что письмо и люди, подписавшие его, были сурово осуждены рабочими многих предприятий г. Новосибирска, пленумом Советского райкома КПСС, Президиумом СО АН СССР.  Поступок Р. Л. Берг рассматривался на партбюро нашего института и на заседании закрытого ученого совета, где единогласно и резко был осужден как политически безответственный. Монастырский просит коммунистов высказываться по этому вопросу.

ВОПРОСЫ К ДОКЛАДЧИКУ И ЕГО ОТВЕТЫ:

Гусев Ю. Ф. Как реагировала Р. Л. Берг на обсуждение членами совета ее поступка?  – Она не сделала никаких выводов для себя и не считает себя виновной.

Керкис Ю. Я. Какова точка зрения партбюро по этому факту и почему проводится закрытое партийное собрание? – Партбюро проводилось раньше, чем ученый совет. Партбюро, посоветовавшись с директором института, решило провести закрытое партийное собрание  и попросить членов ученого совета и коммунистов провести разъяснительную работу  по лабораториям.

Девайкин В. А. Какое наказание несет Берг? – Осуждение ее поступка решением партбюро и ученого совета.

Гусев Ю. Ф. Учитывая то, что Берг не сделала для себя никаких выводов после обсуждения ее поступка, стоит ли разрешать ей преподавание в университете? Чем руководствовалось партбюро, так легко наказав Берг? Что сделала Берг за время работы в институте, т. е. за 5 лет? – Мое личное мнение: Берг надо запретить преподавание в университете. Партбюро высказало свое мнение по поступку Берг на основе тех материалов, которыми оно в то время располагало.  Оно состоялось до заседания ученого совета.  Партбюро может вернуться еще раз к рассмотрению этого вопроса. Берг опубликовала две научно-популярные статьи и тезисы одной работы.

Клочков Д. В. Чем  З. С. Никоро мотивировала свою поддержку поступка Берг?      – Она не привела своих доводов.

Шадрин В. А. Почему партбюро в последнюю очередь информирует членов КПСС? – Это неверно. Все обсуждения в институте разворачивались фактически на этой неделе.

ВЫСТУПИЛИ:

Шумный В. К. Полностью осуждаю письмо, поступок и поведение Берг на ученом совете. Подписав это письмо, Берг позволила использовать свое имя крупного ученого в целях антисоветской пропаганды. Цель организаторов этого письма  – посеять раздор в среде научной интеллигенции, и эта цель в известной мере достигнута. Одной из причин, обусловивших появление этого письма, является несвоевременная и недостаточная информация. Надо настаивать перед райкомом КПСС, чтобы он информировал более подробно членов КПСС. Надо учитывать, что сейчас очень обострилась идеологическая борьба, и политическая информация необходима. Я согласен с решением ученого совета, осуждающего Берг. Я считаю, что Берг является крупным ученым, и в ее осуждении надо быть очень осторожным, чтобы не дать лишнего повода для антисоветской пропаганды.

Филипчук А. Г. Я не могу понять, как в наше время ученый мог допустить такой антисоветский поступок. Как можно доверять ей преподавание и воспитание молодежи? Разве она не знает современной международной обстановки, что решилась на такой шаг?  Я не могу согласиться с тем, что она только подписала это письмо. Вероятно, она его и писала. Нельзя оставить этот поступок безнаказанным. Берг необходимо наказать сильнее, чем сейчас.

Керкис Ю. Я. Я понимаю и согласен с возмущением А. Г. Филипчука, но все же я поддерживаю В. К. Шумного и считаю, что ученый совет наказал ее достаточно сильно, высказав ей свое осуждение. Если мы накажем ее более сильно, то будет достигнута задача письма – посеять рознь между советскими учеными.  Я призываю к серьезному и хладнокровному решению вопроса. Считаю также, что настоятельно необходима более подробная и совершенная информация. Считаю, что обсуждение поступка Берг надо было вести на открытых собраниях.

Гусев В. Ф. Партийное собрание должно просить ученый совет пересмотреть решение о поступке Берг и наказать ее строже. То, что она крупный ученый, не смягчает ее вины. Крупный ученый тем более должен вести себя политически правильно. Нельзя ссылаться на недостаток информации, т. к. советская пресса сразу после процесса опубликовала ряд достаточно подробных материалов. Мы провели собрание рабочих в мастерских, и там было высказано единодушное мнение, что это сознательный политический ляпсус. Считаю, что правильно поступила дирекция и партбюро, проводя закрытые партийные собрания, на которых мы можем спокойно и четко разобраться во всем. Выдвигаю предложения: 1. Просить дирекцию и партбюро выразить недоверие Берг и запретить ей преподавание в университете. 2. Просить дирекцию и предложить партбюро выяснить мотивы, которыми руководствуется З. С. Никоро, поддерживая Берг.

Девайкин В. А. Берг подписала явно аполитичное письмо. Мне не хотелось бы стоять с ней в одном ряду, когда идем в бой. Считаю, что ей нельзя доверять преподавать в университете и руководить лабораторией. Союз рабочего класса и ученых расколоть невозможно, и ссылки на возможность мнимого раскола не должны служить основанием для мягкого наказания.

Филиппов В. Ф. По действиям Берг можно заключить, что она является не серьезным и политически ненадежным человеком. Осуждения  ее ученым советом недостаточно, поскольку она не осознала своего поступка, не считает себя виновной. Такой ученый не может заниматься воспитанием молодежи, поскольку берет под защиту подонков,  обвиненных в подрыве советского строя. Подписывала она это письмо сознательно. Берг потеряла уважение коллектива, и я поддерживаю предложение об отстранении ее от преподавания в  университете.

Груздев А. Д. Берг, возможно, надо осудить более строго, но как, – не знаю. Резкие административные меры  принимать нельзя.  Надо устранять причины, вызывающие такого рода письма. Одна из этих причин  – недостаток информации.

Енкен В. Б. Ученый совет резко осудил Берг. Ей высказали в лицо все, что думают об ее поступке. И это – большое наказание для ученого, выслушать осуждение со стороны своих коллег. На данном этапе достаточно и этого наказания. Но я думаю, что партийные и советские органы выяснят многие еще неясные детали этого дела и, возможно, наказание Берг будет более суровым.

Тарасенко Н. Д. Письмо и поступок Берг следует осудить, но применять более жесткие меры не следует. Надо посмотреть, как Берг будет вести себя дальше. Отстранять от преподавания и руководства лабораторией не нужно. Если же на деле она не оправдает наших надежд, то нужно вернуться к  рассмотрению этого вопроса.

Будашкина Е. Н. Более жесткие меры пока принимать не следует, т. к. это может дать новые материалы для антисоветской пропаганды.

Стакан Г. А. Партбюро единодушно и правильно осудило поступок Берг и дало ему оценку как политически безответственного. В нашем общественном строе  есть недостатки, которые надо критиковать и, возможно, Берг, подписывая это письмо, считала, что она борется с ними. Мне кажется, что Берг честна и принципиальна, а подписав это письмо она попалась на удочку враждебной нам пропаганды. И в этом ее безответственность. Ученый совет подавляющим большинством осудил ее поступок, и это для Берг хороший урок. Думаю, что соответствующие советские органы не пройдут мимо этого факта и разберутся в нем более глубоко. Считаю, что на преподавательской работе ей, может быть, и не стоит оставаться.

Привалов Г. Ф. Поведение Берг осуждено коллективом нашего института и плохо, что она не сделала никаких выводов из этого осуждения. Дирекция и общественные организации института теперь будут очень и очень осторожны и серьезно подумают, прежде чем рекомендовать Берг преподавателем в университет на следующий учебный год. Ясно, что поступок Берг – не ошибка, а сделан по убеждению.

Беляев Д. К. Письмо, подписанное Берг, объективно бросает тень на советское судопроизводство и  делает это совершенно голословно, бездоказательно. Думается, что все те адреса, куда якобы адресовано письмо,  были необходимы его составителям, чтобы собрать подписи. Люди, подписавшие это письмо, попали в сети антисоветской пропаганды. Думаю, что Берг не является нашим врагом и подписала это  письмо по ошибке, вследствие своей политической незрелости и безответственности. Но нас настораживает то, что Берг не признала своей ошибки, не изменила своей позиции. Вероятно, не стоит применять к ней сейчас административных мер. Надо лучше выяснить ее позиции, ее реакцию на осуждение со стороны коллектива. В зависимости от этого дирекция и общественные организации будут решать вопросы, связанные с преподаванием в университете и заведованием лабораторией.

Поступило предложение прекратить прения. Собрание принимает это предложение. С заключительным словом выступает секретарь партбюро Монастырский О. А. Выступления на нашем собрании еще раз показали, что коллектив института  реагировал правильно, оценил и осудил поступок Берг.  Необходимо  только отметить, что нельзя подобный поступок оправдывать недостаточностью информации в советской прессе. Ведь авторы письма и подписавшие его лица не ставили вопроса об улучшении информации, а требовали без какого-либо серьезного обоснования осуждения всей системы советского судопроизводства. Считаю, что поступок Берг не является для нее случайным, – это вполне сознательная и обдуманная акция. Мое мнение – не допускать  Берг к преподаванию в университете. Наставники советской молодежи должны быть, как никто другой, политически зрелыми людьми, убежденными и умелыми проводниками коммунистической сознательности, коммунистической идеологии в студенческой среде. Берг явно не отвечает требованиям, предъявляемым нашим  обществом к преподавателям высшего учебного заведения. Стоит рассмотреть вопрос и о возможности руководства ей лабораторией. Научная деятельность Берг за последние 5 лет и положение с кадрами в лаборатории не характеризуют ее с лучшей стороны.

Партийное собрание единогласно приняло следующее решение:

1. Поддержать решение партийного бюро и ученого совета, осуждающие поступок Берг, как политически безответственный.

2. Просить дирекцию и общественные организации института рассмотреть вопрос о возможности преподавания Берг в университете.

3. Просить дирекцию и общественные организации института выяснить  мотивы, которыми руководствуется З. С. Никоро, поддерживая поступок Берг, и обсудить их.

ГАНО. Ф. П-5434. Оп. 1. Д. 8. Л. 7–14

№ 3

Из протокола отчетно-выборного закрытого партийного собрания,

23 октября 1968 г.

Из отчета о работе партийной организации за период с 13 октября 1967

по 23 октября 1968 г.

<…> Коммунисты нашей парторганизации в целом проявили высокую партийную принципиальность и непримиримость к проявлениям буржуазной идеологии. Так, при обсуждении вопроса об усилении идеологической работы на одном из заседаний партбюро, а затем и на партсобрании коммунисты выступили с принципиальной критикой, дали совершенно правильную оценку и резко осудили поступок бывшего члена нашего коллектива Р. Л. Берг, подписавшей письмо «46 сорока шести», которое нанесло морально-политический ущерб нашей стране. <…> Работа идеологической комиссии могла бы быть более плодотворной и работа всего партбюро более действенной, если бы руководители парторганизации располагали оперативной и широкой информацией о международном и внутреннем положении нашей страны, о положении в международном коммунистическом и рабочем движении, о положении в братских коммунистических партиях. Причем нужны не только факты, но подробный анализ злободневной политической ситуации, оценка ее с марксистско-ленинской позиции. К сожалению, такая информация зачастую отсутствует <…>

ГАНО. Ф. П-5434. Оп. 1. Д. 8. Л. 53–54

№ 4

Стенограмма заседания закрытого ученого совета, (в записи Р. Л. Берг ) [Данный текст помещается не в хронологической последовательности, во-первых, в силу его больших размеров, во-вторых, в силу его неформального характера. Дело в том, что в материалах соответствующего архивного фонда Научного архива  СО РАН (НАСО. Ф. 50) такого рода документ отсутствует и нет даже упоминания об обсуждении данного вопроса на заседании ученого совета. Вопрос об аутентичности приводимого текста, ввиду специфики его происхождения, требует дальнейшего изучения. По этому поводу, а также в целом по данной ситуации вопросы были заданы в ходе интервьюирования одного из  ветеранов Института цитологии и генетики СО РАН, докт. биол. наук С. И. Малецкого (январь 2005 г.). Давая общую оценку рассматриваемых событий, Станислав Игнатьевич, в частности, отметил, что в первые годы работы института там четко выделялись две группы сотрудников. Одна – старые генетики, разогнанные после 1948 г., нередко многие годы не работавшие по специальности. Пример тому – З. С. Никоро, «святая женщина», после изгнания из науки зарабатывавшая на жизнь тапером в ресторане. Или П. К. Шкварников, который был зам. директора  у Вавилова в ВИРе,  а после 1948 г. – директором овцеводческого совхоза. Они в немалой степени оторвались от современного уровня генетики. Другая группа – молодежь, которой еще нужно было расти и расти. На этом фоне резко выделялась Р. Л. Берг, которая имела больший опыт генетической работы, принадлежала к элитарной культурной среде, отличалась чрезвычайной независимостью суждений. В Академгородке ее квартира была одним из «салонов», – она была знакома со всеми «светилами». С этой точки зрения не удивительно, что в ходе событий 1968 г. в своем институте она оказалась практически в изоляции. Дело не только в конформизме ее коллег и их страхе перед репрессиями. Здесь имел место своего рода социокультурный конфликт: можно сказать, что Раиса Львовна и ее коллеги говорили на разных языках. Кроме того, сказалось естественное нежелание Д. К. Беляева иметь в институте такого конкурента: как, улыбаясь, сказал наш собеседник, «нельзя быть умнее директора». Так что с этой точки зрения судьба Берг была предрешена, возможно, даже независимо от ее  письма. Вскоре после рассматриваемых событий ее «выставили» из института под предлогом достижения пенсионного возраста.

В ходе беседы специально был затронут вопрос о аутентичности стенограммы ученого совета института, опубликованной в книге «Суховей». Наш собеседник подтвердил, что это совершенно надежный источник: Берг показала ему свои записи в тот же вечер, и он убедился в их верности. Однако поскольку С. И. Малецкий не был членом ученого совета, непонятно, на каком основании он сделал такой вывод.

Наиболее подробная характеристика личности и мировоззрения Р. Л.   Берг, а также ряда других ее коллег, дана в публикации ветерана ИЦиГ Ю. Н. Иванова. При этом, разумеется, следует принимать во внимание его политико-идеологические ориентиры: названный автор стоит на позиции «русского национализма» и весьма негативно относится к «диссидентам». В частности он утверждает: «Она (Р.  Л. Берг. – И. К.) никогда не проявляла истинных гражданских достоинств или государственных соображений, хотя ради их изображения постоянно подчеркивает угнетенность народа, афишируя свое к нему сострадание <…>.  Она стремилась окружить себя исключительно единомышленниками и диссидентами. <…>  В науке она была пустым и тщеславным человеком, компилятором,  начетчиком, но не творцом. В силу атеистической бездуховности и селекционистского (дарвинского) догматизма ее идеологией был социал-дарвинизм, и это объясняет аморальный характер ее мировоззрения, скрытый за светскими приличиями.<…> Всю жизнь она была сеятелем смуты. <…> Ее устраивала только власть революционеров, подобных ей, независимый от них Сталин ее не устраивал. Потому-то у нее на языке постоянно 37-й год, опасения, что он повторится, и твердое убеждение, что смерть Сталина, как известно, подстроенная, стала избавлением ее и ее семьи от  верной гибели».  См.: Иванов Ю. Н. Мысли о науке и жизни. Новосибирск, 2009. С. 178–187 (рецезия на книгу Р. Л. Берг «Суховей») – Примеч. И. С. Кузнецова].

4 апреля 1968 г

Участники: Д. К. Беляев – председатель ученого совета, директор института, беспартийный; Л. А Антипова – ученый секретарь института, член КПСС; О. А. Монастырский – младший научный сотрудник лаборатории экологической генетики, секретарь партбюро; Р. И Салганик – заместитель директора по научной части, зав. лаб., член КПСС; Г. Ф Привалов – зам. директора, член КПСС; члены ученого совета, заведующие лабораториями или руководители групп,  в том числе члены КПСС: Ю. Я. Керкис, В. Б. Енкен, И. И. Кикнадзе, В. В. Шумный, О. И. Майстренко, В. Н. Тихонов,  Г. А. Стакан; беспартийные: Н. Б Христолюбова, В. В Хвостова, А. Н Мосолов, Л. И Корочкин, Н. Н Воронцов, А. Н Лутков, З. С. Никоро, Ю. О. Раушенбах, Р. Л. Берг; приглашенные: В. Терновская – председатель месткома института, Н. Дымшиц – секретарь комсомольского бюро института, Н. В. Тряско – ст. науч. сотр. лаб.
эволюционной генетики, депутат районного Совета депутатов трудящихся.

Беляев Д. К. На повестке нашего сегодняшнего закрытого ученого совета стоит один вопрос: письмо, написанное несколькими сотрудниками институтов Сибирского отделения, в том числе Раисой Львовной Берг, по поводу процесса над четырьмя лицами, осужденными за антисоветскую деятельность и за валютные операции. Письмо это попало на Запад и было передано по «Голосу Америки». Как этот последний факт, так и само письмо осуждены партийными инстанциями. Информацию более подробную даст Олег Александрович Монастырский.

Монастырский О. А. С 8 по 12 января 1968 г. в Москве проходил процесс над четырьмя лицами: Галансковым, Гинзбургом, Добровольским и Дашковой. Эти лица были осуждены за валютные опе­рации, за связь с подрывными антисоветскими организациями Запада, в частности, с террористической организацией НТС. Шестнадцатого января в «Известиях» была помещена информация о том, кто эти люди, и была разоблачена их связь с Брукс-Соколовым – подрывником из НТС. Восемнадцатого января в «Комсомольской правде» была помещена характеристика общественно-политической деятельности этих людей и раскрыто их политическое лицо. Двадцать девятого января та же газета поместила подборку писем читателей. Двадцать седьмого марта в «Литературной газете» дана оценка деятельности этих лиц, приведены отзывы о процессе людей, присутствовавших на нем: профессоров, научно-технических работников, рабочих. Двадцать шестого марта американские газеты, в их числе «Нью-Йорк Тайме», поместили содержание петиции, подписанной сорока шестью  сотрудниками Сибирского отделения АН, проживающими в Академгородке, с требованием отменить решение суда. Двадцать седьмого марта петиция была передана по «Голосу Америки» (читает текст, вместо слов «по недоказанным обвинениям» читает «по незаконным обвинениям»).

Берг Р. И. Ваш текст содержит опечатку. В письме сказано «по недоказанным обвинениям», а не «по незаконным». Это меняет дело.

Монастырский О. А. (Кивает.) Гинзбург и Галансков судились и раньше по уголовным делам. На этот раз они были осуждены за связь с подрывными организациями Запада, которым они передавали антисоветские материалы, извращая нашу советскую действительность. Черносотенные журналы «Посев», «Грани» печатали эти материалы. Реакционные радиостанции, такие как «Голос Америки» и другие, передавали их. Они оказали серьезную помощь антисоветской пропаганде. На днях в «Комсомольской правде» помещен доклад Михалкова, в котором сказано, что эти лица не писатели. Леонид Ильич Брежнев в докладе на партактиве высказался по их адресу и резко осудил их. В «Правде» помещена статья Мстислава Всеволодовича Келдыша с резким осуждением петиции. На заседании Президиума СО АН и на пленумах райкома партии присутствовавшие осудили письмо и тех, кто подписал его. Рабочие и инженерно-технический персонал Сибакадемстроя, 100-го почтового ящика, многих предприятий Новосибирска на многолюдных митингах единодушно осудили тех, кто подписал письмо.

Беляев Д. К. Сколько ученых подписало письмо?

Монастырский О. А. 4 доктора и 9 кандидатов.

Беляев Д. К. Тринадцать ученых, остальные кто?

Монастырский О. А. Аспиранты, лаборанты, инженеры. Многие подписи были неразборчивы.

Берг Р. Л. Никаких неразборчивых подписей у нас нет. Подписи во всех письмах, кроме подлинника, направленного в прокуратуру, напечатаны на машинке.

Майстренко О. И. Раиса Львовна, было ваше письмо направлено в райком?

Монастырский О. И. Нет, письмо в райком направлено не было.

Беляев Д. К. Получено ли оно в правительстве?

Монастырский О. А. Нет. Письмо зарегистрировано в канцелярии Генерального прокурора, подлинник. В остальных инстанциях его нет.

Берг Р. Л. Я получила почтовые извещения о получении от всех семи инстанций, куда письмо было послано.

Тихонов В. Н. Не подложное ли это письмо?

Монастырский О. А. Это письмо, по мнению райкома, настоящее.

Керкис Ю. Я. Раиса Львовна, сколько экземпляров вы подписали?

Берг Р. Л. Один.

Керкис Ю. Л. Существует версия, что в процессе изготовления письма многие товарищи отговаривали писать. Так ли это?

Монастырский О. А. Да, такой разговор был. Отговаривали солидные люди, говорили — попадет за рубеж.

Керкис Ю. Я. Враги знали, где искать!

Берг Р. Л. Что вы имеете в виду?

Керкис Ю. Я. Поясню в свое время.

Терновская В. Каково было участие Раисы Львовны в этом деле?

Беляев Д. К. Дайте нам объяснения. Наше обсуждение носит товарищеский характер.

Берг Р. Л. Может ли вызвать тревогу осуждение четырех молодых людей, обвиняемых в связи с антисоветскими организациями Запада, в спекуляции валютой, в подрывной деятельности? Обстоятельства дела вызывают сомнения. Год они находились под следствием. В Москве была демонстрация протеста против их ареста. Информация об этой демонстрации проникла на Запад. Молодые люди, участники демонстрации, были арестованы. Их держали под следствием более чем полгода. Над ними состоялся суд. Они были осуждены. Информация об их судьбе проникла на Запад. И вот, после всего этого, является свидетель Брукс-Соколов в качестве связного между подрывными организациями Запада и молодыми людьми, которые вот уже год находятся в тюрьме, и выступает в качестве основного свидетеля обвинения. Это возбуждает сомнения. Само описание суда не дает убедительной юридически обоснованной картины событий, ни состава преступления, хотя известно, что Гинзбург и Галансков не признали свою вину, ни описания мотивов их действий, ни выступлений защитников. Односторонний характер освещения возбуждает сомнения. То, что доходило до меня по слухам о Гинзбурге, не рисовало его как корыстного человека, и обвинение в валютных операциях не вяжется с теми сведениями, которые я имею. Он представляется человеком самоотверженным, а отнюдь не преступным. Письмо, которое я отправила в высокие инстанции, выражает тревогу, что за закрытыми дверями может произойти беззаконие. Был ли этот суд открытым? Можно сделать суд открытым и преградить доступ на него всем нежелательным элементам. Сам интерес к суду может бросить тень на того, кто им интересуется. Сделайте всякого, кто пойдет на суд по собственной инициативе, черненьким, а приглашенных беленькими, и зал суда превратится в собрание ангелов. Я хорошо знакома с судом над Бродским и с тем, как был освещен в печати процесс. Мне могут возразить, что в юридическом деле нельзя судить по аналогии. Бродский мог быть ни в чем не виноват, а Гинзбург, Галансков и другие виновны. Но там, где дело идет о возможном попрании прав, аналогии совершенно оправданы. Если могли больного, ни в чем не повинного молодого человека, единственного сына двух тружеников, признанного в литературных кругах поэта и переводчика обвинить и осудить на пять лет ссылки и принудительного труда по указу о тунеядцах, значит беззакония возможны, значит, любя свою Родину, болея за нее, ревностно относясь к ее престижу, можно просить о внимании к делу, которое фактически происходило за закрытыми дверями.

Сегодня судят одного и все молчат, завтра судят еще одного, все снова молчат, потом в тюрьме оказываются многие. Следующее поколение осудит тех, кто молчал.

Можно ли обратиться в Верховный суд и Центральный Комитет с требованием пересмотреть дело, которое вызвало сомнение? Таково право каждого гражданина, и никто это право не оспаривает, и не само обращение послужило поводом для созыва этого закрытого ученого совета.

Допустимы ли коллективные действия граждан? Смотря какие. Коллективные преступные действия наказуемы. Но любые объединения людей, преследующих любую законную цель, предусмотрены законом и являются условием демократии. Коллективная просьба или совместное требование, если они справедливы, не могут быть осуждены.

Можно ли возлагать ответственность на советских людей за то, что их петиция или письмо оказались достоянием зарубежной прессы или радиостанции?

Утечка информации всегда возможна. Речь идет не о разглашении государственной тайны, не о сведениях оборонного значения. Здесь нужно различать две возможности: 1. Человек сам передал. 2. Они попали помимо него. Подход должен быть разный. Но и первое не является само по себе уголовно наказуемым делом. Второе и подавно. Теперь представим себе человека, который боится поднять голос против беззакония, потому что боится утечки информации за границу. Но тогда вообще нет возможности бороться со злом. Нарушение закона внутри страны для нас во сто крат страшнее всей пропаганды врагов. Наши принципы незыблемы и не зависят от того, что говорят наши противники.

Нас обвиняют в том, что мы передали письмо в стан врагов, письмо, в котором выражалось коллективное недоверие советскому суду.

Могу говорить о себе. Я не вижу особой беды в том, что письмо прозвучало в эфире. Запад не состоит из одних врагов, все анти­капиталистические силы за нас, и нужно заботиться о том, чтобы не отталкивать их. Неужели не процессы над Бродским, над Синявским и Даниэлем, над Гинзбургом, Галансковым, Добровольским, над Буковским, Хаустовым, Делоне и Кушевым, не осуждение в свое время Пастернака, роняют престиж нашей Родины, а обращение в ЦК и суд группы ученых с одним только требованием гласности суда? Мне кажется,  дело обстоит так, что друзья Советского Союза убедились, что демократические принципы в нашей стране находятся в действии. Граждане пользуются всеми преимуществами свободы. Они совершенно безнаказанно могут объединяться и выражать свой протест сколь угодно высокой инстанции. Им не грозит ни арест, ни ссылка, ни увольнение с рабо­ты, никто не будет натравливать на них их товарищей, их граж­данское чувство не будет затронуто никакими разбирательства­ми. Их требование будет удовлетворено, и я с нетерпением жду ответа на наше послание.

Я вполне признаю всю обоснованность интереса, с которым пришли сюда товарищи, чтобы узнать, что побудило меня поставить свою подпись под письмом. Это была тревога за демократические принципы. Я видела, как они могут быть в наше время попраны. Но я видела и то, как они восстанавливаются. Бродский живет со своими родителями в Ленинграде, и его стихи и переводы печатаются. Я надеюсь, что просьба наша будет удовлетворена, и письмо наше сыграет ту роль, ради которой оно было послано.

Салганик Р. И. Аналогия с Бродским ведь только аналогия. Как ученый, вы не имеете права пользоваться ею.

Беляев Д. К. Процесс над Бродским был открытым или закрытым?

Берг Р. Л. Это был фактически закрытый процесс, проводившийся под маской общественного суда.

Беляев Д. К. А как вы попали на него?

Берг Р. Л. Я пришла с родителями Бродского.

Беляев Д. К. Вас никто туда не приглашал. Значит процесс был открытым и не о чем больше разговаривать! Нас Бродский здесь не интересует.

Раушенбах Ю. О. И все присутствующие на суде над Бродским пришли по собственному желанию. Раиса Львовна хочет уверить нас, что ей предъявляли пригласительные билеты и мандаты. Раиса Львовна, вы допускаете, что они делали валютные операции и передавали клеветнические сведения на Запад?

Берг Р. Л. Процесс был фиктивный. Галансков и Гинзбург собрали материалы дела над Синявским и Даниэлем, и эти материалы попали на Запад. Валютные операции сводились к размену 50-долларовой бумажки, которую Добровольский получил из религиозных кругов.

Хвостова В. В. Какие еще там религиозные круги?

Раушенбах Ю. О. Откуда вам это известно?

Берг Р. Л. От знакомых.

Раушенбах Ю. О. Вы, значит, признали, что они получали деньги за сведения, которые они передавали врагам, что они занимались валютными операциями, что они вели подрывную деятельность. Тем не менее вы требовали отмены приговора на том основании, что обвинения незаконны. Что же, судить, по-вашему, никого не нужно? Нет, вы не отпирайтесь, по-вашему, так получается.

Берг Р. Л. Если это извращение каждого слова и приписывание мне того, что я не говорила, носит название товарищеского обсуждения, я отказываюсь отвечать. Юлий Оскарович провоцирует меня. Я прошу удалить его, иначе я уйду.

Раушенбах Ю. О. (Умолкает, но с довольным видом остается.)

Антипова Л. А. Когда после войны я работала в Германии, я имела возможность проверить, что и как пишут в газетах и передают по радиостанциям разных стран о тех событиях, которые происходили у меня на глазах и о которых я имела сведения на основании закрытой документации. Я убедилась, что самая умная, честная, самая точная и полная документация – советская. Я знаю, что сотрудники НТС – антисоветские люди, они и к нам проявляли внимание, они охотились за нами, хотели завербовать. Одна связь с НТС характеризует этих товарищей, которых судили.

Хвостова В. В. Какие они нам товарищи!

Антипова Л. А. ...Этих граждан, этих осужденных, и, конечно, они нам не товарищи.

Беляев Д. К. Раиса Львовна, вы раскаиваетесь?

Берг Р. Л. Нет. Я жалею, что письмо попало за границу. Но я подписала бы снова, если бы надеялась, что смогу помочь этим молодым людям. Газета «Нью-Йорк Таймс» не имела права публиковать письмо, не адресованное ей. Я готова заявить протест (См. примечание Р. Л. Берг в конце текста).

Раушенбах Ю. О. Ха-ха-ха!

Хвостова В. В. Смешно!

Берг Ю. О. Дмитрий Константинович, попросите Юлия Оскаровича уйти.

Раушенбах Ю. О. (Умолкает и остается).

Беляев Д. К. Весь вопрос имеет дурную окраску. Мы воспитываем и должны воспитывать наших товарищей в плане коммунистической морали. Каждый из нас несет ответственность за взгляды другого. Один за всех и все за одного. Вот так! Мы несем ответственность за политический курс нашей страны. И если кто-либо пишет, в этом нет ничего плохого, но важно по какому поводу писать. А вы протестовали против ареста национального героя Греции Манолиса Глезоса? А по поводу процесса над Споком в Америке вы протестовали? Кто хочет сказать свое слово о письме, которое было подписано? Зоя Софроньевна, может быть вы хотите?

Никоро З. С. Нет, я подожду.

Хвостова В. В. Хи-хи...

Кикнадзе И. И. Скажите, в каких коммунистических газетах вы, как вы пишете, черпали информацию?

Берг Р.  Л. В «Морнинг Стар», в «Унита». «Морнинг Стар» от 20 ян­варя 1968 г. писала, что на процесс не был допущен ни один из корреспондентов коммунистических газет и что процесс фактически был закрытым.

Беляев Д. К. И хорошо, что корреспондентов не допустили! Кто еще хочет высказать свое мнение?

Керкис Ю. Я. Вы понимаете, товарищи, разговаривать на эту тему нелегко. Я к Раисе Львовне ничего кроме добрых чувств не питал и не питаю. И я, узнав, что такое случилось, разволновался. Для меня несомненно, что по любому вопросу можно обращаться в любую инстанцию и что в этом нет ничего предосудительного, но в данном случае у меня нет никаких оснований сомневаться в правильности квалификации деяний этих людей со стороны орга­нов нашей прессы. Многие мне хорошо известные люди не выра­жали сомнений в правильности публикации. Раиса Львовна рас­полагает сведениями из «ОБС» («одна баба сказала») и, притом, в обстановке большого базара. Надо меры принимать, чтобы никому не было известно, что послано в правительство, из рук в руки передавать. Я верю, что попало не туда, куда надо, не по вашей ви­не, но я не зря сказал, что американская контрразведка знала, где искать компрометирующие сведения. Она искала в вашем окру­жении. Вас подвела ваша склонность к меценатству. Раиса Львов­на концентрирует вокруг себя тех, кто считает себя непризнанными литераторами, обиженными. Я слышал на банкете вашего Делоне, когда он сказал, что Галич вернул поэзии свойство хлеба. Так я его хотел по морде бить.

Беляев Д. К. По другому месту...

Берг Р. Л. Дмитрий Константинович в своем репертуаре.

Керкис Ю. Я. Самое страшное, что письмо попало за границу. Если попадают пасквили, каждый человек должен стремиться это предотвратить. У нас очень много недостатков и, в частности, по линии гласности. Так эти вопросы надо ставить внутри страны, а не за рубежом. Я отношусь к вашим действиям самым отрицательным образом. Вы вот уголовный кодекс читали, а мне вот уголовный кодекс до лампочки, и вы бы лучше наукой занимались.

Енкен В. Б. Все правильно говорил Юлий Яковлевич. Сейчас существуют два мира. Все там делается, чтобы нам причинить неприятности по линии идеологической. Надо так себя вести, чтобы наше поведение укрепляло представление о том, что у нас все правиль­но делается. Не так уж и строго этих проходимцев, прохвостов наказали, надо было большие сроки дать. Все ваши источники информации основаны на мнениях, а мнения основаны на политиче­ских взглядах. Надо было иметь уверенность, что утечки инфор­мации за рубеж не будет. Попадание этого письма подрывает наш авторитет, нашего института, всего Академгородка. Создали ученым город, а они что делают: пишут письмо, которое один вред нанесло. Зачем вы, крупный ученый, который обязан разбираться, за явных прохвостов заступились, поощряли спекуляцию валю­той, публикацию пасквилей на советскую власть. Вы опекаете уг­нетенных...

Беляев Д. К. Каких там угнетенных! Тех, кто считает себя угнетенными.

Хвостова В. В. Вадим Борисович имел в в виду угнетенных в кавычках.

Енкен В. Б. Нужно было направлять письмо через обком партии, чтобы исключить возможность попадания его в Америку.

Беляев Д. К. Кто хочет высказаться?

Берг Р. Л. Вы разыгрываете разученную пьесу. Сейчас выступит Вера Вениаминовна, конспект выступления уже настрочила.

Хвостова В. В. Нет, не строчу конспект, вот что делаю. (Показывает бумажку, на ней рисунок митоза в анафазе.)

Берг Р. Л. Если я виновна, за это по кодексу судить нужно, а такие разбирательства сами по себе незаконны и непрофессиональны, и непрофессионалы на них права не имеют. Устроили тут судилище!

Шумный В. К. Здесь собрались не для того, чтобы судить. Заявление Раисы Львовны оскорбительно для присутствующих. Здесь многие за правду постоят.

Хвостова В. В. И стояли!

Шумный В. К. Нужно кричать, если делается несправедливость, но тут не тот случай, из-за которого нужно будоражить общественное мнение. Если бы они были честными людьми, Америка не вступилась бы за них. Они пошли на связь с НТС, а ведь там бывшие гестаповцы работают. Суд имел все основания судить их. Что с того, что зал был маленький.

Хвостова В. В. По мнению Раисы Львовны они достойны Дворца Съездов.

Шумный В. К. По вине Раисы Львовны получилось нехорошее дело. Американцы вбили клин между нашими рабочими и интеллигентами. Раиса Львовна поддалась своему стремлению быть революционной.

Хвостова В. В. Какая там революционность, это мы всегда стояли за правду.

Никоро З. С. Разрешите мне сказать. Мне совершенно не ясно, что это за люди, но и пресса не дает информации. Вопросы идеологического характера должны освещаться полно, а не так, как был освещен этот процесс. Создается впечатление, что валютные операции, связь с антисоветскими организациями притянуты, чтобы скрыть истинные мотивы расправы. Когда за границей что делается, нам сообщают, а про наши дела мы не знаем. У этих людей были защитники, но о защите в газетах ничего нет. Считать информацию, которая была в газетах, исчерпывающей нельзя. Если 70-я статья, при чем тут валютные операции?

Хвостова В. В. Да что за 70-я статья такая! Объясните вы мне!

Беляев Д. К. Дайте говорить Зое Софроньевне!

Никоро З. С. Мы хозяева своей жизни, и мы вправе иметь информацию, и не от журналиста, а от судебных органов. Если бы ко мне пришли с этим письмом, я подписалась бы под ним. Я считаю, что то, что советские граждане обращаются к своему правительству, делает честь советским гражданам.

Беляев Д. К. Рабочие придерживаются другого мнения.

Никоро З. С. Не говорите, Дмитрий Константинович, за рабочих, говорите от своего имени. При Никите Сергеевиче Хрущеве меня прорабатывали 2 Вероятно, имеются в виду события 1964 г., когда на заседании ученого совета ИЦиГ от 14 января З. С. Никоро подвергла критике аграрную политику Н. С. Хрущева. На заседании партийного бюро института от 17 января это выступление было осуждено как «политически ошибочное» (См.: ГАНО. Ф. П-5434. Оп. 1. Д. 4. Л. 56–68). Теперь вспомним эту проработку. Стыдно должно быть тем, кто ее устраивал. Этот материальчик нашего совета пусть бы попал за границу. То-то бы враги радовались. Так не делайте того, за что потом приходится краснеть!

Беляев Д. К. Не имея информации, как могли бы вы подписать письмо, в котором в категорической форме высказано требование отменить приговор, вынесенный на основании «незаконных обвинений».

Берг Р. Л. Вы цитируете с опечаткой, которая меняет дело.

Никоро З. С. Почему бы подписала? Часто вижу незаконное дело и ничего не делаю. Когда коллективное письмо пишут, нельзя создать формулировку, которая удовлетворила бы всех. Когда другие уже подписали, изменить уже нельзя. Раз я в принципе согласна, я подписала бы и примирилась бы с формулировками письма.

Берг Р. Л. Почему вы, Дмитрий Константинович, извратили смысл письма?

Беляев Д. К. Конспект ведете вы, Раиса Львовна, а другие не ведут.

Христолюбова Н. Б. Я не подписала бы этого письма. Люди, написавшие «Белую книгу»», мне не симпатичны. Нужно все делать внутри страны. Часто в газетах читаешь о несправедливостях, и эти несправедливости исправляются. Но эти люди искали читате­лей за рубежом. Пропаганда, которую ведет «Голос Америки», может кончится войной. Мне неприятно было услышать имя Раисы Львовны, переданное по «Голосу Америки». Нужно заявить протест против публикации письма за рубежом.

Керкис Ю. Я. (ехидно). Через нашу печать, в открытой форме через партийные инстанции!

Дымшиц Г. Раиса Львовна подумает, что я запрограммирован. Но то, что я скажу, – это голос молодежи. Я консультировался в комитете комсомола. Молодежь верит, что мотивом письма была за­бота о демократии. Но люди, которые делали 37-й год, могут на этом сыграть, они живы, и они готовы действовать.

Тихонов В. Н. Письмо и все действия, с ним связанные, – передача за границу и все – заслуживают самого товарищеского осуждения. Всякий промах советских людей, людей всех демократических стран привлекает злостное внимание врагов. Это письмо льет воду на мельницу наших врагов. Оно путает молодых людей, осо­бенно молодежь. То, что письмо ушло за границу, — не случайность.

Кикнадзе И. И. Я должна заявить, что я порываю на некоторое вре­мя знакомство с Раисой Львовной и Зоей Софроньевной. Они всех нас оскорбили. Я не хочу, чтобы ко мне относились, как к се­рой овце, я себя серой овцой не считаю. Процессы над литерато­рами тревожат меня, и что-то надо менять. Здесь сложный кон­фликт, связанный с взаимоотношением политики и искусства. Но письмо не вскрывает его. Оно не содержит фактов. Либо на фак­тах нужно было обосновать незаконность действия суда и прес­сы, либо просить об информации. Требовать информации нельзя. Я тоже хочу участвовать в борьбе за правду, но это письмо я не подписала бы. Видно, что в недобрых целях используют это письмо. Раиса Львовна уважаемый человек, но этот ее легкомысленный поступок я осуждаю, и меня сердит, что она не хочет прислу­шаться к голосу товарищей.

Лутков А. Н. Я скажу несколько слов. В 1956 г. я подписал письмо в связи с разоблачением деятельности Лысенко. Но я имел полное понятие о том, что я пишу. Раиса Львовна поступила легкомыс­ленно. Подписание этого письма – ошибка. Я бы такого письма с требованием, а не с просьбой, не подписал бы.

Воронцов Н. Н. Александр Николаевич вспомнил письмо по поводу Лысенко. Таких писем было пять. Сотни человек, и в их числе Раиса Львовна, подписывали. Все они были адресованы в ЦК. Речь шла о вещах, более важных, чем этот процесс, — о восстановле­нии целой науки, о судьбах сотен тысяч людей, о преподавании насущно важных научных фактов, которые извращались. Сам Курчатов передал письма в ЦК. Информация о них на Запад и за океан не просочилась. Письма возымели действие. Был снят Опарин и назначен Энгельгардт. В Ленинградском университете была организована кафедра генетики. Сначала под руководством М. С. Навашина, а затем Лобашева, и только когда в США появилась статья Циркля с описанием судьбы генетики в нашей стране, положение снова ухудшилось. Этой статьей воспользовались враги науки за рубежом и у нас в стране, чтобы ударить по генетике и по людям науки. Есть у нас за рубежом враги, есть и друзья. Враги рады нас ссорить друг с другом. Вот Юлий Оскарович и Раиса Львовна заняли в отношении друг друга непримиримые позиции. Ия Ивановна не хочет иметь дело с Раисой Львовной и Зоей Софроньевной. Но распря ширится за пределы института, за пределы городка. Новосибирск не привык к городку. Это не Москва и Ленинград с их столетними культурными традициями. Новосибирск нас ненавидит, и сейчас этим письмом воспользовались, чтобы выразить свое недовольство нашим привилегированным положением.

Никто не застрахован от ошибок, но у меня нет уверенности, что письмо попало за рубеж по вине кого-либо из подписавших его. Возможно, оно было переправлено из редакции «Комсомольской правды».

Я считаю, что нужно направить протест против печатания письма без разрешения авторов в зарубежной прессе.

Раушенбах Ю. О. Раиса Львовна неправильно отнеслась к моим и не только к моим улыбкам по поводу ее предложения заявить протест против опубликования письма в буржуазной прессе. Если врагу вложено в руки оружие, он им пользуется. Мне не понятно как, зная о валютных операциях, о передаче за границу сведений, порочащих нашу систему, Раиса Львовна могла писать это письмо. Идет битва напряженная, бомба не средство в этой борьбе, главное – идеологическая борьба. Очень плохо, что это письмо попало в лапы врагов, хотя Раиса Львовна считает, что ничего плохого не случилось. Как наивно, смешно даже думать, что оно не будет использовано. Вы сами рассказали нам о преступной деятельности этих людей и, зная все это, вы считали возможным требовать, чтобы их освободили.

Салганик Р. И. Раиса Львовна считает, что мы запрограммированы, но в действительности запрограммирована она и, притом, неточной программой, составленной ею самой. Вы считаете, что мы ре­трограды, а вы одна способны взойти на костер. Без сведений, за­ранее считая, что эти люди не виновны, вы подписали письмо в их защиту. Мы не сомневаемся, что вы сделали это без злого умысла.

Беляев Д. К. Возмущает безответственность.

Салганик Р. И. Вы выразили недоверие суду, правительству. Нужно было слышать, с каким злорадством передавалось по «Голосу Америки» это сообщение. Напишите в газету протест против опубликования вашего письма.

Беляев Д. К. Кто хочет что-либо добавить? Нет желающих? Нет, по-видимому. Нет, так нет. Несколько слов скажу я. Вопрос довольно ясен. Поводом для письма явился процесс. Почему-то осуждение антисоветчиков вызвало сомнение в демократии. Я думал, Раиса Львовна располагает сведениями, но, оказалось, сведений у нее нет. Она думает, что она одна имеет гражданские чувства. А мы разве не граждане?

Керкис Ю. Я. С ее точки зрения мы крысы низшего ранга.

Берг Р. Л. Нет, высшего.

Беляев Д. К. В свое время я с группой товарищей протестовал против ареста, суда и осуждения на пять лет Н. Г. Портновой. Мы все ее знали. Она была эоотехником. Дело было пересмотрено, ей дали вместо пяти лет 15 и судили уже по политическому делу. Времена были не такие, как сейчас. Товарищ Сталин был жив. Я виделся с ней в тюрьмах. Мы продолжали хлопотать, и через три года она была освобождена. Сейчас она работает по соболю.

Подтекст письма, которое подписала Раиса Львовна, ясен. Под сомнение берется сама судебная система с целью ее опорочить. У меня нет ни малейшего основания сомневаться в информации, которая была в газетах. Информация Чаковского исчерпывающая. Можно ли писать в категорической форме? Они не просят, они требуют. Они это делают потому, что ни судьба Галанскова и Гинзбурга, ни информация их не интересуют. Им нужно бросить тень на нашу судебную систему. Вот в чем цель. Вот так, если хотите знать.

Нет у Раисы Львовны никакой доброты – одна безответственность руководила ею. Если бы письмо не попало за границу, мы смотрели бы на дело иначе. Известно, как письмо попало за границу. Приезжали какие-то двое из Москвы, создали здесь групповщину. Вот где была программа. Кто-то повез письмо в Москву. Ясно, что первичный адрес, который имели в виду организаторы, и был тот, по которому оно попало.

Есть информация, что Паустовский, лежа в больнице, подписал аналогичное письмо, но, выйдя из больницы, снял свою подпись. Я понимаю Ию Ивановну, но все же разговариваю с Раисой Львовной по-товарищески. Но мы будем говорить совсем иначе, если Раиса Львовна не переменит своего мнения.

Хвостова В. В. Как смела Раиса Львовна нас оскорблять (кричит). Вы институт подвели своей безответственностью, глупостью.

Керкис Ю. Я. До тех пор, пока вы будете думать, что здесь запрограммированные действия, вы не поймете ничего.

Берг Р. Л. Известно, что пьеса, которую вы играете, имела репетицию.

Беляев Д. К. А вы, сорок шесть, не сговаривались? Если вы не перемените вашу позицию, это хорошим для вас не кончится. Мы осуждаем поступок как безответственный, мы просим пересмотреть вашу позицию, но мы будем разговаривать иначе, если вы будете упорствовать. Теперь будем голосовать. Кто за резолюцию: осудить безот­ветственные действия, выразившиеся в подписании письма?

Воронцов Н. Н. Мы собрались не для того, чтобы голосовать.

Хвостова В. В. Давайте голосовать.

Никоро З. С. Я не выставляю свое мнение на голосование, но если голосование будет, я заявляю особое мнение и буду просить внести его в протокол.

Мосолов А. Н. Вы сами сказали, что это товарищеское обсуждение, при чем же тут голосование?

Беляев Д. К. Мы все осуждаем единогласно против одной Зои Софроньевны. Это заседание ученого совета и Вас, Александр Николаевич, повесткой приглашали на него. Получили повестку? Послана была повестка? (Антиповой).

Мосолов А. Н. Получил.

Антипова Л. А. Послана.

Керкис Ю. Я. Зоя Софроньевна имеет особое мнение. Она согласна с Раисой Львовной. Как же не голосовать. Нужно внести в резолюцию пункт об открытом письме в наши газеты с осуждением буржуазной газеты, поместившей письмо. Пусть Раиса Львовна пишет.

Беляев Д. К. Мы установили, что со стороны Раисы Львовны были допущены безответственные действия, поддержка тех, кто фабриковал фальшивку для Америки, скрывая ее под личиной обращения в ЦК.

Берг Р. Л. Вы не имеете права судить людей за уголовные преступления, не было преступления, в соучастии в котором вы меня подозреваете. Вы можете высказать подозрение и осудить меня, если суд подтвердит, что ваши подозрения основательны.

Никоро З. С. Имеем ли мы право судить, хотя Раиса Львовна не руководствовалась дурными целями? Мы можем выразить несогласие.

Раушенбах Ю. О. Дмитрий Константинович говорит, что письмо продиктовано желанием подорвать советскую систему. Как же не осуждать?

Берг Р. Л. Учтите, что Раушенбах поднаторел в такого рода делах. Не он ли в 37 году давал заключения о врагах народа, нанесших непоправимый вред коневодству. Он засвидетельствовал, что враги народа распространяли под видом прививок заразу.

Беляев Д. К. Ну вот, вы еще такие вещи будете нам подбрасывать!

Берг Р. Л. А вы не думаете, что так начинался тот массовый психоз, вершиной которого и был 37 год?

Хвостова В. В. Да вы же и виноваты. Кто же по-вашему еще виноват? Вы старый ребенок.

Беляев Д. К. Я предлагаю резолюцию: осудить политическую безот­ветственность, выразившуюся в подписании письма. Кто за? Все, кроме Зои Софроньевны. Кто против? Одна Зоя Софроньевна. У нас, конечно, ощущается в стране недостаток информации, но он будет нашим руководством преодолен. Уже есть перемена к лучшему. В институте хороший здоровый коллектив, хорошая молодежь. Мы все за советскую систему. Нам всем ясна подоплека этого письма. Это подрыв доверия к советской власти. Сегодня они сомневаются в законности советского суда, завтра в однопартийной системе руководства.

Керкис Ю. Я. Нужно проводить разъяснительную работу среди молодежи. Недостаток информации может дать повод для брожения.

Беляев Д. К. Трофимук и еще два товарища обращались по одному делу с закрытым письмом к Брежневу, и это была большая смелость, не то что ваше жалкое обращеньице, и по серьезному пово­ду, а не из-за антисоветчиков.

Берг Р. Л. Что же за повод был?

Беляев Д. К. Я сказал: закрытое письмо. Так вы и бросились все выведывать. Почему это вам нужно знать? (Кричит.) С какой это целью? Вы вот пишите, и если эта информация попадет за границу, тогда уже будем знать, кто передавал.

Монастырский О. А. Партийные органы городка вошли с ходатайством в обком с просьбой ходатайствовать перед ЦК об увеличении объема информации.

Берг Р. Л. Вы протестовали против несвободы печати?

Монастырский О. А. (Не замечает вопроса.)

Керкис Ю. Я. (всплеснув руками). Однако вы, Раиса Львовна, опасный ребенок!

Беляев Д. К. Вы уже говорили, что я приспосабливаюсь к Советской власти.

Берг Р. Л. Нет.

Беляев Д. К. Да, и не про одного меня говорили. (Отечески.) Заседание было закрытым. Учтите это, Раиса Львовна, при распространении информации о нем.

* (Примечание Р. Л. Берг). Доверчивость – родная сестра правдивости. Правдивого куда легче обмануть, чем лжеца. Я верила, что газета «Нью-Йорк Таймс» опубликовала наше письмо. Поэтому я и сказала, что готова заявить протест на международной арене против его опубликования. Сомнение закралось в мою душу, когда человек, заслуживающий доверие, сказал мне, что «Нью-Йорк Тайме» публикует документы, только располагая оригиналами. Оригинал нашего письма был один, и он был послан Руденко – Генеральному прокурору СССР. Значит, если письмо попало в редакцию «Нью-Йорк Таймс», оно было передано туда из канцелярии Руденко. Версия эта казалась правдоподобной. Публикация за рубежом давала повод к уголовному делу и могла быть сфабрикована. Мне известен случай, когда «Голос Америки» передал текст письма, направленного в Верховный Суд, в Верховный Совет и в ЦК. Автор письма принял меры, чтобы письмо не попало за границу, и не то что иностранным журналистам, а родной матери не поведал не то что текст, а сам факт написания письма. Мне он рассказывал всю историю, когда письмо прозвучало в эфире. Патриотизм руководил им – готовность скрывать преступления своей родины от глаз мира. Письмо этого человека и наше послание похожи, как две капли воды, и протестовал он, как и мы, против отсутствия гласности политических процессов, а не против факта их существования. Иного способа, помимо правительственной провокации, попасть за границу это письмо не имело. Однако «Голос Америки» это одно, а «Нью-Йорк Тайме» – другое. Очутившись в США, я решила познакомиться с этой публикацией. В отличие от Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, куда я с таким трудом проникала ради повествования купца Кривожихина о его злоключениях во время плавания по Аральскому морю, Публичная библиотека Мэдисона без малейшего для меня затруднения предоставила мне микрофильм газеты. Газета не содержит этой публикации. Сообщение Монастырского оказалось воспитательной уткой.

Берг Р. Л. Суховей. Воспоминания генетика. М., 2003. С. 399–412

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ:

Антипова Л. А. – ученый секретарь института.

Беляев Д. К. – директор института,  чл.-корр. АН СССР, позднее академик.

Будашкина Е. Н.   – мл. науч. сотр.

Воронцов Н. Н. (1934–2000) – д-р биол. наук (1967), ст. науч. сотр. лаборатории генетики популяций Института цитологии и генетики, возглавляемой в то время Р.Л.Берг, и одновременно ученый секретарь по биологическим наукам Президиума СО АН (1964–1971). Впоследствии известный ученый-зоолог, эволюционист, эколог и генетик. Вице-президент РАЕН, лауреат Государственной премии СССР. Народный депутат первого перестроечного Верховного Совета,  министр природопользования и охраны окружающей среды СССР, депутат Госдумы. См. о нем: Голубовский М. Д. Труды эволюциониста // Вестник РАН. 2006. Т. 76. № 1; Он же. Мир эволюциониста // Человек. Иллюстрированный научно-популярный журнал. 2007. № 4, 5.

Груздев А. Д. – ст. науч. сотр., д-р биол наук.

Гусев В. Ф. – гл. инженер.

Дымшиц Г. – мл. науч. сотр., секретарь бюро ВЛКСМ.

Енкен В. Б.   – зав. лаб. генетических основ селекции растений, д-р биол. наук.

Девайкин В. А. – рабочий мехмастерских.

Керкис Ю. Я. – зав. лаб. радиационной генетики, д-р биол. наук, получил известность как генетик еще в 1930-е гг.

Кикнадзе Ия Ивановна – зав. лаб. общей цитологии, д-р биол. наук, с 1970 г. – проф. В настоящее время продолжает  работать в институте.

Клочков Д. В. – ст. науч. сотр., канд., позднее д-р биол. наук (работает и в настоящее время).

Лутков А. Н. – зав. лаб. полиплоидии,  д-р биол. наук, старейший генетик.

Майстренко О. И. – зав. лаб., канд. биол. наук.

Монастырский О. А. – мл. науч. сотр., секретарь партбюро.

Мосолов А. Н. – руководитель группы, канд. биол. наук.

Никоро Зоя Софроньевна (1904–1984) – зав. лаб., канд. биол. наук, известный генетик. См. : Никоро З. С. Это моя неповторимая жизнь: воспоминания генетика. М., 2005.

Привалов Г. Ф. – зам. директора по науке, канд. биол. наук.

Раушенбах Ю. О. – зав. лаб., канд. биол. наук.

Салганик Р. И. – зам. директора по науке, зав. лаб. нуклеиновых кислот, д-р биол. наук, позднее академик.

Стакан Г. А. – зав. лаб., канд. биол. наук.

Терновская В. – председатель месткома.

Тарасенко Н. Д. – канд., позднее д-р биол. наук.

Тихонов В. Н. – зав. лаб., канд. биол. наук.

Христолюбова Н. Б. (1929–1994) – зав. лаб. электронной микроскопии, канд., позднее д-р  биол. наук (1976).

Филиппов В. Ф. – зав. экспериментальным участком.

Филипчук А. Г. – зав. складом.

Хвостова В. В. – зав. лаб., д-р биол. наук.

Шадрин В. А. – работник отдела снабжения (экспедитор).

Шумный В. К. – зав. лаб., канд. биол. наук, позднее член.-корр. (1979), академик (1990), директор ИЦИГа (1985–2007).

POST SCRIPTUM

Из воспоминаний Р. Л. Берг

Свою подпись под письмом сорока шести я поставила одной из последних. <…>  Мы требовали, но мы были в то время предельно скромны, протестуя не против политических расправ, а только против того, что они совершаются за закрытой дверью. Авторам письма я сказала <…>, что ставлю свою подпись, потому что лучше хоть что-то делать, чем не делать ничего. Наша акция содержит элемент лжи. Мы делаем вид, что верим, будто нам есть к кому обращаться за помощью, в то время как мы отлично знаем, что обращаемся с жалобой на нечистую силу к нечистой силе <…>.

Вадим Делоне <…> живя в  Аадемгородке, не терял связи с теми, с кем вместе протестовал против ареста Галанскова, и был в курсе свободолюбивых действий среди молодых и старых. Не будь его, письмо 46-ти, может быть, и не было бы написано никогда <…>.

Все семь писем посланы с извещением о вручении, на всех в качестве обратного адреса стоял мой адрес, и я получила все семь подтверждений, что письма вручены.  “Секретарь райкома Можин утверждает, что письмо никуда кроме ЦРУ, направлено не было. По его мнению, адреса, указанные в письме, – камуфляж клеветнической фальшивки” – сказал мне молодой человек, мой “соподписант”.  Я его раньше никогда не видела, как и большинство тех, кто подписал. Решено сделать фотокопии извещения и вручить Можину и тем, кого еще предстояло “прорабатывать”. Публичные казни должны происходить во всех институтах одновременно, чтобы разобщить тех, кого ставили к позорному столбу. Но иные директора, как на грех, отсутствовали: отпуска, командировки, конференции – их приходилось подождать, а иные не торопились карать. Но Беляев торопился. Его звездный час настал <…>.

…Среди тех, кто подписывал,  были экономисты из института, руководимого Аганбегяном. <…> . Говорят, что он свирепствовал меньше других.

Штатного философа университета Алексеева после проработки <…> постановили, было, уволить. Ректор  университета торопился уйти раньше конца заседания, попросил учесть его поддержку самых суровых кар, приоткрыл дверь, снова закрыл ее. Вернулся и склонил членов Совета не принимать против Алексеева никаких карательных мер и спустить это дело на тормозах.  За дверью стояли студенты, готовые грудью защищать любимого учителя. <…> Увольнять преподавателей стали выборочно, а не всех подряд.  Особенно сурово расправлялись с преподавателями Физико-математической школы. Ночной концерт Галича отягощал их вину.  <…> На заседании, где выносился приговор преступиникам, нам ставили в вину связь с подрывными организациями Запада, в частности, ЦРУ. Нам, оказывается, не пришлось ни объединяться в подпольную группу, ни писать письмо. Нас объединило ЦРУ. И письмо подписано за нас. Мы подписывали чистый лист. Агенты ЦРУ созвали морально неустойчивых обитателей Городка и предложили им расписаться на чистом листе <…>.

Берг Р. Л. Суховей. Воспоминания генетика. М., 2003. С. 335, 337, 341, 342, 344, 345

ИНСТИТУТ ЯДЕРНОЙ ФИЗИКИ

№ 1

Протокол совместного заседания партийного бюро научных подразделений

и ученого совета, 1 апреля 1968 г.

Присутствуют 28 человек (5 членов партийного бюро, 18 членов ученого совета – из них 5 членов парткома и 5 приглашенных сотрудников института).

Председатель заседания академик Г. И. Будкер информирует собравшихся о решении ученого совета института, осудившего поступок сотрудников института Андреева, Захарова, Заславского, Фридмана и др., подписавших в числе ряда лиц письмо, адресованное Генеральному прокурору СССР. Текст письма появился в западной прессе и неоднократно передавался враждебными нам радиостанциями. Эти лица проявили политическую близорукость, не разобрались в существе дела и не сумели предвидеть политических результатов своих поступков. Группа сотрудников нашего института не посоветовалась ни с кем из членов коллектива и совершила действие, порочащее в глазах советских людей не только коллектив института, но и всего Сибирского отделения.

По просьбе ряда участников Г. И. Димов 1 Секретарь парткома института кратко пересказывает содержание письма, переданного западными радиостанциями. Принимается решение не обсуждать письмо.

Г. И. Будкер предлагает собравшимся высказать свое отношение к этому поступку. По его мнению, общее собрание института решительно осудило бы товарищей, подписавших такое письмо.

Шехтман И. А. Соглашается с этим мнением. Лиц, подписавших письмо, следует осудить не столько за  просьбу дать больше информации, сколько за неправильный метод политических действий. Можно было  обратиться с запросами через партийные каналы, не рискуя тем, что касающиеся нашей внутренней жизни материалы будут использоваться политическими противниками.

Хабахпашев А. Г. Поддерживает мысль о том, что политическая близорукость ряда лиц привела к тому, что коллективное письмо было использовано нашими идеологическими противниками. Он предлагает проект решения.

Нежевенко А. А. Также обращает внимание на то, что коллективное письмо, выражающее определенное недоверие – это уже политический акт и антисоветские силы немедленно ухватились за это. С допустивших ошибки товарищей надо спросить за их действия и они  должны понять свои ошибки. Они должны также понять, что впредь такие действия недопустимы.

Абрамян Е. А. Считает, что возникшая ситуация является очень серьезной, и следует принять самые решительные меры.

Будкер Г. И. Еще раз подчеркивает, что подписавшие письмо лица позволили себе не считаться с мнением своих товарищей, хотя своим поступком нанесли им моральный ущерб. Он предлагает высказаться Захарову.

Захаров В. Е. Говорит, что, предпринимая обсуждаемую акцию, он считал, что поступал разумно. Он не подозревал о последствиях и сожалеет о случившемся.

Заславский Г. М. Также очень сожалеет о случившемся. Он не ожидал таких последствий.

Остальные приглашенные, подписавшие письмо, соглашаются с выступлениями Захарова и Заславского.

Г. И. Будкер предлагает всем руководителям  лабораторий обсудить этот факт на собраниях научных сотрудников своих подразделений.

Г. И. Димов считает, что на этих собраниях должны  присутствовать и все коммунисты подразделений.

Совместное заседание партийного бюро научных подразделений и ученого совета Института ядерной физики СО АН СССР постановляет:

1. Осудить неправильные действия Андреева, Захарова, Заславского, Фридмана и др., которые приняли участие в политической акции, минуя партийную и общественные организации, дирекцию и ученый совет института. Политическая близорукость участников этой акции привела к тому, что подписанное ими коллективное письмо использовано нашими идеологическими противниками для антисоветской пропаганды.

2. Предложить всем руководителям лабораторий на собраниях научных сотрудников и коммунистов подразделений обсудить этот факт.

Принято единогласно.

Председатель (директор института)                               Г. И. Будкер 2 Подписано: «за председателя – Р. Солоухин»

Секретарь (зам. секретаря партбюро                           А. П. Панов

по оргработе)

ГАНО. Ф. П-5420. Оп. 1. Д. 21. Л. 36–37

№ 2

Протокол заседания парткома,

2 апреля 1968 г.

Присутствовали: Андросов, Димов, Крикунов, Минченков, Маклаков, Мальцев, Нежевенко, Солдатов, Солоухин, Сосун, Хабахпашев, Шехтман, инструктор Советского райкома КПСС Спивак А. С.

Секретари партбюро: Галактионов, Попов, Сорокин, Апыхтин.

Партгрупорги научных подразделений: Ткачев, Лахтина, Шлюбченко, Мишаков, Курятов, Батурин, Кузнецов, Лагутин, Шапкин, Шведов.

Члены бюро научных подразделений.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

О сотрудниках Института ядерной физики, подписавших коллективное письмо

на политическую тему, использованное зарубежной пропагандой.

СЛУШАЛИ: Информацию секретаря парткома Димова Г. И. о письме, которое было подписано сотрудниками института ядерной физики Захаровым, Заславским, Вечеславовым, Фридманом, Андреевым и др. Этот вопрос обсуждался на ученом совете и на бюро научных подразделений, где велась беседа с сотрудниками, подписавшимися под письмом. Было выражено сожаление о случившимся. Заседание постановило осудить виновников за политическую близорукость. Было решено обсудить этот вопрос на собраниях подразделений, где добиться осуждения подписавших за их политическую близорукость, за несерьезное отношение к своему поступку.  Партгрупоргам постоянно вести воспитательную работу в подразделениях и информировать о решении парткома.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Шапкин В. А. Сказал, что было проведено собрание  партгруппы сектора, где вели разговоры с Андреевым. По его словам, известно, что он очень сожалеет о том, что письмо попало за границу в редакцию «Голоса Америки». Но стоит  на той позиции, что была изложена в письме, которое он подписал.

Нежевенко А. А. На парткоме мы не устраиваем суда и следствия. Текст письма,  которое писали эти товарищи и текст письма, переданного «Голосом Америки», по существу, не различаются. Товарищи сколотили политический блок и совершили политическую близорукость. Они не подумали о последствиях, которые могли выйти из этого письма и куда оно может попасть. Все они хорошие ребята и преданы своему делу, но поддались организаторам этого дела. Ученый совет, члены парткома, месткома, присутствовавшие на этом совещании, осудили этих людей за легкомысленный поступок. Вина в том, что они сколотили коллектив ученых и с недостаточной информации  легкомысленно подписали такое письмо. Следственные органы разберутся в этом деле. Наша задача состоит сейчас в том, что необходимо вести разъяснительную работу в коллективе и дать партийную оценку этого случая.

Шлюбченко А. С. Давая характеристику людям, мы пишем всегда хорошую: «Грамотен, активно участвует в жизни института» и т. д., а эти люди не проявляют активности. После приглашения такого человека на собрание, его там не увидишь, ибо он считает себя выше этого. Он человек эрудированный в своей профессии, а политически проявил малограмотность и партгруппа осудила его. Необходимо начальникам лабораторий больше уделять внимания воспитательной работе своих сотрудников.

Солоухин Р. И. Мы не ведем работу в нужном направлении,  не привлекаем всех сотрудников к общественной деятельности, не ведем работу по приему в партию грамотных и хороших научных сотрудников. Коммунисты должны проявить политическую зрелость, чтобы к нам приходили за советом, а не искали этих  объяснений в других источниках. Коммунисты должны бороться за авторитет партийной организации и не обходить вопросы, услышав разговор, где высказывается неверная позиция и несовместимая с позицией партии, а вести разъяснительную работу. Сейчас наша задача – дать политическую оценку и высказать этим товарищам свою точку зрения. После этих бесед эти товарищи  поняли ошибочность своего поступка.

Минченков Г. Б. Необходимо  вызвать товарищей на откровенный разговор, чтобы люди могли высказать свое наболевшее открыто на собрании или заседании. Почему так поздно начали обсуждать? Почему партком плетется в хвосте событий? Необходимо это было обсуждать 1 апреля на закрытом заседании членов парткома. Кто беседовал с товарищами до отправки письма? Ведь это можно было предотвратить. Необходимо было только терпеливо и грамотно переубедить их не делать этого, а не разбирать сегодня.

Кузнецов Н. А. Обсуждаем вопрос серьезный. Из источников информации «Голос Америки», а точных копий письма, посланного этими людьми нет.

Ядров И. А. Райком партии рекомендовал дать оценку этому факту. Под каким бы текстом письма они не ставили свои подписи, они совершили свою ошибку. Мы должны до конца выяснить положение дела. Мы  потеряли доверие к этим людям. Они молоды и пошли за более опытными, что впоследствии дало повод для «Голоса Америки». Мы должны дать политическую оценку этого. На собраниях должны присутствовать члены парткома. Это подняло бы авторитет партийного работника.  Необходимо лучше организовать партийные собрания. На лекциях задают подковыристые  вопросы, допускаются грубые выражения. Необходимо откровенно вести разъяснительную работу, способствовать  критике и самокритике. Товарищ Шехтман повел разговор на последнем собрании, что, по существу, были зажаты критические высказывания.

Шехтман И. А. Все факты  необходимо привязывать не к тому, что кто-то приказал электрику включить иллюминацию и не к тому, какой текст подписали эти товарищи, а к  тому, что мы плохо ведем политическую и воспитательную работу, и ошибка в том, что они проявили политическую незрелость. Они и могли отослать письмо другим  образом, чтобы оно не попало куда не нужно, а туда, куда было адресовано. Задача партсобрания в том, чтобы все коммунисты ясно понимали, что эти товарищи выбрали неправильный путь. Мы должны дать им свою оценку, свою точку зрения и наше партийное отношение. Необходимо вести разъяснительную работу, привлекать к ней больше грамотных сотрудников, начальников лабораторий, секторов. Коммунисты должны терпеливо и обоснованно объяснять людям правильную партийную позицию.

Димов Г. И. В заключение я остановлюсь только на одном вопросе. Шапкин и Шлюбченко не провели необходимой разъяснительной работы. Необходима разъяснительная работа, необходимо подключить к этой работе больше политически грамотных коммунистов. Необходимо пользоваться более доступными методами воспитательной работы. Слабость в том, что не привлекаем к воспитательной работе большую часть коммунистов.

РЕШЕНИЕ:

Заслушав и обсудив информацию секретаря парткома тов. Димова Г. И. о коллективном письме ряда сотрудников СО АН СССР в адрес ЦК  КПСС, Генерального прокурора, партком постановляет:

1. Осудить неправильное поведение сотрудников института т. т. Андреева, Захарова, Заславского, Фридмана, Вечеславова и др., подписавших письмо, которое было использовано буржуазной пропагандой в антисоветских целях. Указать т. т. Андрееву, Захарову, Фридману, Вечеславову на их политическую близорукость, прнебрежение интересами коллектива Института ядерной физики, на нарушение ими норм жизни советского общества.

2. Еще раз обратить внимание всех коммунистов, партгрупоргов и партбюро цеховых первичных парторганизаций на недостаточность идейно-воспитательной работы в коллективах и обязать их вести разъяснительную и пропагандистскую работу в коллективах, проводить более целеустремленно, широко используя для этого собрания и выступления руководителей лабораторий и отделов, а также индивидуальные беседы по вопросам внутренней жизни института, страны и жизни за рубежом.

3. Обязать партийные бюро научных подразделений провести по данному вопросу закрытые партийные собрания.

4. На очередных собраниях Управления, ОГМ и экспериментальных мастерских членам парткома информировать коммунистов о коллективном письме.

ГАНО. Ф. П-5428. Оп. 1. Д. 14. Л. 94–97

№ 3

Протокол закрытого партийного собрания научных подразделений,

10 апреля 1968 г.

На учете состоит 135 человек, присутствовало – 99, отсутствовало: по уважительной причине – 8, по неизвестной причине – 28. С собрания отпущено 5 человек.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

О письме сотрудников СО АН СССР

Сообщение сделал секретарь парткома института тов. Димов Г. И.

Двадцать третьего марта в американской прессе появилось письмо, в котором было требование пересмотреть дело Гинзбурга и др. Письмо было подписано сорока шестью человеками, сотрудниками СО АН СССР. Среди подписавших 4 доктора наук, 10 кандидатов. Письмо подписало 5 членов КПСС. Письмо было подписано сотрудниками ИЯФ: Андреевым, Захаровым, Заславским и Фридманом. Позднее было выяснено, что письмо подписывали еще Хриплович, Цельник и Комин, но их фамилии не были указаны в зарубежной прессе. С 27 марта радиостанция «Голос Америки» передавала текст письма, затем  письмо было пререпечатано в газетах других стран. Зарубежная пресса рассчитывала вбить клин между интеллигенцией и трудящимися, подорвать доверие  Советской власти к ученым. Написанное письмо является политически незрелым. Товарищи проявили политическую слепоту. Все товарищи, кроме Вячеславова, подтвердили, что текст письма, переданный по «Голосу Америки» за исключением нескольких слов, соответствует тому, под которым они подписывались. Вячеславов передал копию письма, под которым подписался он (вернее, он подписался на чистом листе бумаги).

Любой гражданин нашей страны имеет право писать во все инстанции по  любому вопросу, существует определенный порядок, письма фиксируются и на них присылаются ответы. Политическая акция, совершенная нашими товарищами, принесла ущерб нашему государству. Большинство нашего населения отнеслось отрицательно к этому письму. Коллектив «Сибакадемстроя»   просит разъяснения по этому вопросу и  предлагает выселить этих товарищей из    Академгородка, говоря, что им небезразлично, кто живет в городе, который они строили. Вопрос о письме обсуждался в обкоме, райкоме, в нашем институте было совместное заседание ученого совета и партбюро научных подразделений. Товарищам было указано на их политическую близорукость, их поступок был решительно осужден. Было проведено заседание парткома с приглашением парторгов и секретарей партийных организаций. Партком осудил неправильное поведение   Андреева, Захарова, Фридмана и Вячеславова, приняв соответствующее решение. Важную роль играли обсуждения поступка товарищей в лабораториях. Сегодня мы должны четко понять нашу точку зрения и дать политическую оценку этому событию. Во всем городке проводится политическая воспитательная работа, члены КПСС понесли взыскания.

ВОПРОСЫ:

Шалатонов А. И. Прочтите повторно вторую часть письма.

Фурманюк В. В. Эти люди знали, что письмо пойдет за  границу?

Димов Г. И. Нет, они очень сожалеют, что письмо попало за границу.

Кузнецов Н. А. То писали товарищи, что передано за границу, или нет?

Димов  Г. И. Товарищи говорят, что за исключением нескольких слов, они подписывались под таким текстом письма.

Жаров В. Ф. Есть ли где-нибудь копия письма в наших  организациях?

Можин В. П. Товарищи утверждают, что они писали в 7 инстанций, пока обнаружено только письмо без подписей в прокуратуре. Прокуратура на анонимку не ответила. Письма в ЦК регистрируются, но такого там нет.

Ядров И. А. 1. Знали ли члены парткома о письме? 2. Кто организатор?

Димов Г. И. 1. Члены парткома о письме не знали. О письме знал Будкер – он беседовал с   товарищами и убедил, что письмо – глупость. Письмо с 250 подписями было порвано. 2. Я следственной работой заниматься не хочу. Менее активны Вячеславов и Фридман, остальные поактивнее.

Минченков Г. Б. Почему на ученый совет не пригласили членов парткома?

Димов Г. И. На ученом совете было 5 членов парткома и партийное бюро научных  подразделений.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Ерастов Е. В. У нас не запрещено никому обращаться в любые инстанции с письмами, но когда письмо попадает в руки врагов и используется для пропаганды, тогда это уже преступление. Люди, виновные, должны быть осуждены и нести ответственность. Почему партком этому делу придает смягчающие обстоятельства? У нас в институте принято не  выносить сора из избы. Этого сора столько накопилось, что теперь мы вымазались с ног до головы. Это говорит о плохой работе партийной организации в институте, даже, может быть, в районе. У нас в городке писались антисоветские лозунги, выкапывается и читается всяческая литература. В городок были приглашены барды, среди них были хорошие, но зачем был приглашен Галич?  Это человек, который всегда плюет на советскую власть. Дело с письмом надо разобрать на общем собрании института. Разбирать дело в лабораториях плохо. Нечего бояться раскола на общем  собрании. Наоборот раскола не будет, а будет дан отпор этим людишкам. Важен факт участия в письме и публикация его за рубежом. Это – преступление. Наш институт на особом режиме, а эти люди не внушают доверия, а потому не могут работать в нашем институте.

Родионов С. Н. Ученый совет института рассмотрел этот вопрос сразу же, как только стало известно о письме. Все это разбиралось прежде всего в научных подразделениях, где работают эти товарищи. Мы их осудили за политическую близорукость.  Все  эти товарищи очень сожалеют, что их поступок использован буржуазной пропагандой. Не важно, как попало письмо за границу, важно что у товарищей оказалось очень низкое политическое сознание. Наша главная роль воспитывать их, а не выгонять. Наша партийная организация виновата, что они оказались в стороне. Мне кажется, что ученый совет и партком приняли правильное решение, осудив поступок этих товарищей.

Шалатонов А. И. Я не согласен, что нас не касается, как попало письмо за границу. Стоит  поставить вопрос о том, что побудило этих товарищей поднять шумиху вокруг дела Гинзбурга и других?  Писать о деле Гинзбурга у нас стали только после многочисленных писем в ЦК. О деле Гинзбурга узнали из других источников, а не из наших, информация в которых появилась позже. Даже лектор обкома на одной из лекций был вынужден признаться, что о деле Гинзбурга у него нет информации. Надо информировать все население страны, чтобы не возникало таких дел, как сейчас. Надо было пригласить товарищей на партийное собрание, а еще лучше сделать собрание открытым.  Надо разобраться, как попало письмо за границу.

Федулов А. Ф. Информация о деле Гинзбурга и других у нас была. Я читал ее в «Комсомольской правде» и «Известиях». Информация была достаточной, совсем не обязательно нам подделываться в своей информации под зарубежную прессу. Большинство людей не читало этой информации, а только что-то слышали. Провести открытое собрание нужно, но только следует к нему хорошо подготовиться. Необходимо провести комсомольское собрание.

Волосов В. И. Мы сейчас обсуждаем политический вопрос. Письмо приобрело антисоветское значение. Товарищи, написавшие письмо, не имели права выступать, как они это сделали, от имени общественности. В нашей лаборатории было собрание, к сожалению, двое из нашей лаборатории. Эти товарищи очень сожалеют, что письмо стало антисоветским документом. Речь идет об опытных людях, хороших специалистах. Их предупреждали, что письмо может  быть использовано в зарубежной пропаганде, но они проявили политическую  близорукость. Наша политико-воспитательная работа в институте велась плохо. Я не согласен с тем, что этих товарищей надо выгнать из института, – надо их поправить, учитывая их раскаяние. Устраивать общее собрание института нет смысла, у нас просто нет зала, который мог бы вместить всех желающих.

Кулаков А. В. Если смотреть в корень, то кого защищали эти товарищи? Разговор идет  о «писателях», которые связали себя с НТС. Что представляет из себя НТС, я знаю. Это сборище всяких подонков (черносотенцы, белогвардейцы). За одно причастие этих «писателей» к НТС их надо судить. До войны все диверсанты, заброшенные в СССР, были членами НТС. В годы войны члены НТС преданно служили Гитлеру, устраивали массовые расстрелы, работали в лагерях, по вине НТС  погибло много наших разведчиков. В чью защиту выступили подписавшие письмо? В защиту подонков, значит они сами подонки. Какие они политически незрелые? Среди них 4 доктора, 10 кандидатов, аспиранты. Почему ответственный товарищ, знавший о письме, не доложил партийной организации?  Надо было пресечь это дело на корню. Надо было зарегистрировать письма в инстанциях. Что, среди сорока шести человек были мальчики, которые не знают как это делается? Наша наука ничего не потеряет, если в ней не будет этих ученых.

Баклаков Н. И. Американцы, передавая письмо, видимо, добивались политической диверсии. Этот вопрос требует тонкого подхода. Собранию надо хорошо разобраться, правильно ли мы поступим, если выгоним этих сотрудников.

Кутовенко А. В. Я не оправдываю написавших, – очень плохо, что они написали коллективное письмо. Они совершили политическую непринципиальность, но к ним не должно быть репрессий. Если к ним будут применены репрессии, то «Голос Америки» еще больше раздует это дело. Собирать общее институтское собрание нет необходимости.

Бененсон А. А. Вопрос, который мы сегодня обсуждаем, очень серьезный и очень щепетильный. Он имеет две стороны. С одной стороны, что товарищи написали в ЦК о том, что их волнует – это они молодцы, но с другой стороны, это письмо попало за границу – это плохо. Не исключено, что фамилии этих товарищей взяты американской разведкой на карандаш. Нет дыма без огня, и где-то была допущена неточность. Видимо, надо было собрать тех товарищей, которые написали, и представителям московского суда объяснить им, за кого они заступаются. Товарищи понимают, что они поступили неправильно. Строгое осуждение послужит им уроком.

Шехтман И. И. Никто не поверит, что «Голос Америки» заботится о нашей демократии. Цель буржуазной печати ясна: подорвать единство – ученые Академгородка протестуют. Мы не должны идти на эту провокацию. Задача партийной организации – правильно сформулировать свое отношение к этому делу. Товарищей надо осудить, но не увольнять из института. Надо показать, в чем они не правы. Они не мальчики, это способные молодые ученые, преданные делу советской власти. Они выступили от имени общественности, не имея на это полномочий. Они действовали политически не верно. Перед партийной организацией стоит задача улучшения воспитательной работы. Нужно улучшить партийную информацию. Я предлагаю:

1. Осудить неправильные действия сотрудников института Захарова, Андреева, Заславского, Фридмана и других, подписавших от имени «широкой общественности» письмо политического содержания, не имея на то никаких полномочий общественных организаций.  Политическая близорукость подписавших этот документ привела к тому, что он был использован враждебной пропагандой в антисоветских целях, что нанесло ущерб как нашей стране и партии, так и, в частности,  Академгородку и коллективу нашего института.

2. Усилить воспитательную работу среди всех сотрудников научных подразделений путем бесед на политические темы, проводимых членами партийного бюро, ученого совета. В этой работе большую помощь может оказать оперативная партийная информация, об улучшении которой собрание не раз ставило вопрос перед Советским райкомом КПСС.

Солоухин Р. И. У нас идет идеологическая борьба с Америкой. Надо повседневно проводить воспитательную работу. Наши сотрудники не пришли советоваться в партийную организацию.  Это говорит  о том,   что они не видят действенности партийной организации. Коммунисты ослабили звучание слова «коммунист».  Сегодня во многих институтах идут собрания. Была совершена политическая акция, наши товарищи допустили политическую близорукость. Надо осудить наших товарищей.

Нежевенко А. А. Это очень сложный вопрос. Мне хотелось бы высказать мое отношение к этому  делу. Я считаю, что форма осуждения, принятая на ученом совете, очень правильная. При решении нельзя впадать в крайности. Нельзя приравнивать их действия к преступлению,  но нельзя и прощать.  «Голос Америки» готов использовать любой  повод против нас. Они надеялись,  что ученые будут посажены. Товарищи, написав коллективное письмо, совершили политическую акцию, хотя я думаю, что они не допускали мысли о возможности попадания за границу. Мы должны повседневно проводить воспитательную работу.

Можин В. П. Я думаю, что вы поступили правильно, собрав закрытое партийное собрание. Надо выработать единую точку зрения, прежде чем идти в коллектив. Коммунисты не только единомышленники, но и действия их должны быть едины. Наш Академгородок на переднем крае идеологической борьбы. Городок известен во всем мире. Врагам выгодно втянуть ученых в политическую историю, вырвать их из рядов работающих. Городок – открытый город. В нем бывает много иностранцев, среди них попадаются и нечестные люди. Пора сбросить благодушие. Люди из разных институтов подписали письмо – это организованная нелегальная акция. Писание таких писем – политическая работа, один из методов работы наших врагов. Люди, подписавшие это письмо, попали на удочку. Письмо очень противоречивое – с одной стороны, требуют информации, но с другой стороны, не имея ее, требуют пересмотра дела Гинзбурга и других. Письмо, независимо от формы, ошибочно и не верно. Среди подписавших письмо – 5 членов КПСС. Четыре получили строгое партийное взыскание, один исключен из партии за неискреннее поведение. Как попало письмо за границу – не ясно. При рассмотрении этого дела надо подходить дифференцированно – ряд людей подписало письмо по глупости, другие – сознательно. Информацию нужно улучшать. Письмо – это  серьезный политический урок. Наиболее активные товарищи – Захаров и Андреев, к ним надо присмотреться.

Минченков Г. Б. Я вношу предложение в мае месяце провести институтское партийное собрание об идеологической работе в институте.

Ерастов Е. В. Справка к Шехтману, – почему Шехтман назвал его выступление провокационным?

Шехтман И. А. Я не называл это выступление провокационным. Я сказал: «Если мы попадемся на эту провокацию…» (имелось в виду сообщение «Голоса Америки»).

Собрание решило прекратить эти препирательства.

РЕШЕНИЕ СОБРАНИЯ:

1. Осудить неправильные действия Андреева, Захарова, Заславского, Фридмана, Вячеславова и других, которые приняли участие в политической акции, минуя партийную и общественные организации, дирекцию и ученый совет Института. Политическая близорукость участников этой акции привела к тому, что подписанное ими коллективное  письмо было использовано нашими идеологическими противниками для антисоветской пропаганды.

2. Еще раз обратить внимание всех коммунистов, партгрупоргов и партбюро научных подразделений на недостаточность идейно-воспитательной работы в коллективах и обязать их вести разъяснительную и пропагандистскую работу, широко используя для этого собрания с выступлениями руководителей лабораторий и отделов, а также индивидуальные беседы по вопросам внутренней жизни института, страны и за рубежом.

3. Обратиться в партком с предложением провести в мае месяце общее партийное собрание с обсуждением идеологической работы.

За данное решение проголосовало 92 человека. Воздержалось – 2, против – нет.

Председатель собрания А. Г. Хабахпашев

Секретарь В. Г. Баркова

ГАНО. Ф. П-5420. Оп. 1. Д. 22. Л. 9–26

№ 4

Протокол закрытого партийного собрания института,

6 мая 1968 г.

Состоит на учете членов КПСС 307 человек. Присутствует на собрании  (членов и кандидатов) – 240. Отсутствуют по уважительной причине 35 человек.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Об итогах апрельского пленума ЦК КПСС.

Докл. Яновский Р. Г. – секретарь Советского райкома КПСС.

ВЫСТУПИЛИ:

Димов Г. И. Апрельский пленум очень своевременно рассмотрел вопросы улучшения идеологической работы, призвал к непримиримой борьбе с враждебной идеологией, к решительному разоблачению происков империализма. В Академгородке, в том числе в нашем институте нашлись люди, которые подписались под коллективным письмом в защиту лиц, осужденных советским судом за антисоветские действия. В коллективах института было проведено обсуждение по поводу этих «писак», где они были осуждены и не нашли поддержки среди сотрудников института. Этот вопрос рассматривался на расширенном заседании парткома, и лица, подписавшие письмо, признали свою близорукость. Кроме воспитательной работы к этим сотрудникам приняты административные  меры. Эти сотрудники лишены премиальных за первый квартал и отменены командировки за границу. Намечаются и проводятся в жизнь мероприятия по улучшению идеологической работы. Особенно необходимо улучшение работы с молодежью.

Ерастов Е. В. Судя по выступлению, т. Димов не понял серьезности положения, создавшегося с письмом. Мое выступление на собрании партийной организации научных подразделений кое-кому не понравилось. Я подавал записку в президиум партактива, в которой ставил вопрос, что общего партсобрания в Институте ядерной физики не было. Если бы мы провели общее собрание, было бы единое мнение. Вы не обрисовали, как прошли собрания в лабораториях. Это письмо – вред всему коллективу, и должна быть дана политическая оценка. Вы не слышали тех разговоров, которые ведутся в институте, или стремитесь не слышать. Разве это наказание – лишение премии, не оплачивается командировка. А у меня другое мнение и я его не меняю. Стоит поговорить об их работе в институте.

Иванов В. Б. Из материалов апрельского пленума вытекает три положения: 1. Международная обстановка обостряется. 2. Ожидать ослабления международной обстановки в ближайшее время не приходится. 3. Империалистический лагерь ищет обходные пути. Все это накладывает ответственность на всю обстановку. Нужна монолитность партии и всего народа. Нужно очень серьезно обратить внимание на идеологическую работу в институте. Очень внимательно отнестись к окончанию учебного года в политической сети и к тематике будущего года. Умело согласовать с международной обстановкой тематику политсети. Семинары пропагандистов очень много дали товарищам. То, что среди нас оказались люди из числа сорока шести, объясняется слабой идеологической воспитательной работой. Нужно, чтобы все наши коммунисты умели отвечать и объяснять линию партии беспартийным товарищам.

Семеряко П. Г. Империализм в 1941–1945 гг. пытался любой силой сломить  советскую власть, но в этом сражении потерпел крах. В настоящее время империалисты стараются везде, где это возможно, вклиниться «идеологическим фронтом». В нашей среде нашлись «отщепенцы», которые подписали фактически жалобу Джонсону на нашу партию и правительство. В  газете «За науку в Сибири» были напечатаны неверные данные о проведенной работе в институте по поводу подписавшихся под письмом. Директор института обязан не только руководить научной работой и хозяйственной деятельностью, но и заниматься идеологической работой среди сотрудников института. О том, что в институте ставились подписи под этим письмом, т. Будкер знал раньше, но он не принял мер для предупреждения этого. Я думаю, об этом знал и Димов, но мер не принял. Своевременно также не было обсуждено это дело и на общем собрании в коллективе, а перенесено на октябрь месяц. Кому нужна эта работа задним числом? Необходимо идеологическую работу в институте поставить на высоком уровне.

Сорокин П. П. Современная международная обстановка представляется довольно сложной и напряженной. События, развивающиеся на мировой арене, по существу, представляют собой проявления острой классовой борьбы. Испытывая серьезные потрясения и сталкиваясь с серьезными провалами во внутренней и внешней политике, как указывается в постановлении пленума ЦК КПСС,  империализм <…> все больше усилий направляет на подрывную политику и идеологическую борьбу. <…> В этом учебном году уровень учебы в политическом образовании Управления несколько возрос, коммунисты активнее стали выступать при собеседованиях. Хуже обстоит дело с лекционной пропагандой. Лекции, которые организуются по линии парткома,  по времени не удобны для коммунистов Управления, т. к. рабочий день заканчивается на час раньше. Кроме названных лекций ничего больше не проводится. Можно было бы организовать встречи с депутатами, с деятелями культуры, с руководящими работниками района. Некоторая часть сотрудников любит послушать  передачи заграничного радио. Не полезнее ли было бы послушать выступления товарищей, которые бывают за границей и видят буржуазную действительность своими глазами, глазами советского человека <...>

Недавно широко отмечались в нашей стране и за рубежом даты 98-летие со дня рождения В. И. Ленина и 150-летие рождения К. Маркса. Как эти даты были  отмечены нашей парторганизацией и коммунистами института? Никак, совершенно никак,  если не считать, что в первомайском номере стенной  газеты был помещен портрет Ленина и юбилейная статья. А о  К. Марксе ни одной строки. Зато 50-летию Будкера было отведено полгазеты. Комментарии здесь, как говорится, излишни… Много разговоров велось и ведется вокруг письма за подписью сорока шести. Уж очень неудачно здесь само название «46». Оно находится в созвучии  с известным в истории партии оппозиционным «заявлением сорока шести».

Я не думаю проводить параллель между этими заявлениями, это видимо, просто совпадение. Однако это письмо по форме и по содержанию   заслуживает серьезного обсуждения. Приходиться удивляться, что среди нашей интеллигенции нашлись люди, которые  решили выступить в защиту тех, кто встал на путь измены и предательства, став орудием иностранной разведки. Среди подписавших письмо оказались сотрудники  нашего института, которые, взяв под сомнение действия Московского городского суда, выступили с требованием пересмотреть дело. Непонятно, почему наши сотрудники проявили такое  большое участие в судьбе Гинзбурга, Галанскова и др. Ведь эта группа осужденных не является никакими  писателями, никакими не творцами, – это группа отщепенцев, захребетников народа, никакой полезной деятельностью она не занималась и вела сомнительный образ жизни, став впоследствии ценной находкой иностранной разведки. Коммунисты Управления на своем собрании осудили наших сотрудников за проявление политической близорукости. Они заслуживают серьезного общественного порицания и осуждения.

Хабахпашев А. Г. Идеологическая работа является очень сложной областью партийной работы и ей надлежит уделять много внимания и времени. Письмо начиналось жалобой на недемократичность печати, а кончалось требованием  о пересмотре дела. Но  надо подумать трезво и не искажать факты. Я согласен, что собрания подразделений – группки, а не парторганизации. Неверна была информация на партактиве, что не было собраний парторганизаций, а групп. То, что мы считаем правильным, надо делать, участвуя в событиях не забывать, что что-то не сделано. Я не защищаю лиц, подписавших письмо и не  согласен, что их надо уволить, что они враги.  Они обратились с письмом в советские органы и считать их предателями неверно. Это не даст улучшения в идеологической работе.  Для улучшения работы необходимо вносить предложения и принимать меры, но предложения должны быть дельные, чтобы не нанести вред делу, которое мы делаем.

Фурманюк В. В. Все мы знаем, что партия – это часть народа. Но я хочу спросить у секретаря парткома т. Димова, а насколько выросла наша парторганизация? При разговоре с сотрудниками по вовлечению в партию они отвечают: «А что хорошего проводится в парторганизации?» Слабо ощущается влияние парторганизации на коллектив. Слабо поставлена в институте идеологическая работа.

Апыхтин В. Г. У нас в автомастерских проходило партийное собрание с подобной повесткой дня. Коммунисты резко осудили лиц, подписавших письмо. С молодыми сотрудниками плохо ведется идеологическая работа. Молодежь предоставлена сама себе. А молодежь стремится ко всему новому и не всегда сознает, что хорошо, а что плохо. Парткому нужно направлять действия молодежи. Комсомольская организация должна работать под руководством парторганизации. Комсомольская организация решила провести вечер, посвященный 8 марта. Все было задумано хорошо, но вечер не состоялся, не помогли старшие товарищи. На районной партийной конференции нашу организацию критиковали за  слабую партийную работу, но она не улучшилась. Сегодняшнее собрание надо было проводить месяц назад, и подписавших письмо надо было разбирать на общем собрании. На Фоминского поступил сигнал, что он ведет неправильные разговоры, – как разобрался с ним партком? Есть вопрос к райкому партии, можно ли организовать кафе со свободным доступом, чтобы рабочие могли хорошо отдохнуть после работы?

Лазаренко Б. А. В нашей группе на собрании обсуждали лиц, подписавших письмо. Народ заинтересован процессом и кто это такие. Об этом было мало написано в газетах. Нам сказали, что подписавшие письмо политически близоруки. А как мы можем судить о близорукости товарищей, ничего подробно не зная о самом процессе? Лишить премии не имело смысла, т. к. они не совершили поступка, наказуемого административно.

Нежевенко А. А. Многие выступавшие говорили об улучшении идеологической работы. Но кто ей будет заниматься? Мы все должны заниматься идеологической работой.  Один только партком это сделать не сможет. Необходимо к улучшению идеологической и воспитательной работы подключиться нам всем.  И повсеместно давать отпор незрелым и чуждым суждениям. Многие слушают передачи из-за границы, но не все могут правильно оценить эту империалистическую пропаганду, которая направлена для подрыва изнутри. Я как член парткома должен признать, что  и со стороны парткома имеются недоработки, но работа тогда будет полноценной, когда мы все подключимся к этой работе. На заседание ученого совета были приглашены сотрудники института, подписавшие это письмо, где они были резко осуждены. Они признали свою вину. На этом ученом совете присутствовали члены парткома. Кроме того, они обсуждались на заседании парткома и в коллективах института (были проведены открытые партсобрания по подразделениям), где выступило около 40 человек.

Титов В. И. Я не буду повторяться. На партийном собрании электромастерских было много дебатов по этому вопросу. Как можно называть человека близоруким, который кончил институт, повседневно находится среди ученых. Как он может быть близоруким?  Надо было разобрать этот случай на общем собрании.  Хотел бы я на них посмотреть. Их надо было наказать, заставить поработать с лопатой, вот тогда бы они поняли, как надо себя вести. Я согласен, что увольнять их не надо, не надо давать западной пропаганде использовать это и кричать, что к ним применены репрессии. Согласен с т. Нежевенко, что каждый коммунист обязан заниматься повседневной идеологической работой. Предлагаю собрать открытое партийное собрание и спросить с них. Их не следует называть политически близорукими. Они имеют достаточное образование, чтобы правильно оценивать свои поступки.

Шехтман И. А. Сегодня  очень сложная обстановка в мире, и близоруким может быть и крупный ученый и любой другой. Сложно строить коммунизм, сложнее чем делать открытия в науке. Поэтому ЦК всегда после очередного Пленума обращается к нам – правильное ли решение? Не будут верить человеку, который врет. А как верить т. Ерастову, который зная, что наша парторганизация 140 человек, говорит секретарю обкома, что собрания были в группах? Наши идеологические враги ведут умную пропаганду. Они работают там, где нам трудно. У нас есть трудности, и враги на этом играют. В Израиле война, а в СССР много евреев. Враги и на этом стараются играть. О Фоминском. Как же коммунисты терпели его до сих пор? Я предлагаю взять план из решения собрания для дальнейшего улучшения идеологической работы: 1. Подобрать хороших политинформаторов. 2. Чтобы контакт был со слушателями.

Шлюбченко А. С. При разборе на собрании в лабораториях сотрудников, подписавших письмо, видно, что они поняли свою ошибку. Я считаю, что вполне достаточно тех мероприятий, что уже проведены.

Сорокин Н.Т. Я уважаю А. Г. Хабахпашева, но меня поразило его сегодняшнее выступление. Он не внес конкретных предложений, а только критиковал выступавших. Хорошо сказал Титов. Тов. Шехтману надо осторожнее выступать. Вы сказали, а у Вас там (пропуск. – И.К.)… В этом чувствуется разделение между рабочими и интеллигенцией. Я член партбюро электромастерских. Когда обсуждали вопрос о подписавших письмо, у нас присутствовал Солоухин и согласился со всеми претензиями, которые были высказаны на собраниях в мастерских.

Бененсон А. А. Много говорить не буду. В личном общении мы чувствуем, что среди нас есть отщепенцы. Никто не защищает тех, кто подписал письмо, но письмо они написали в ЦК и никто из них не хотел, чтобы оно попало за границу. Этим воспользовались как раз идеологические враги. Вот здесь говорили, что мало уделили внимания  в печати Ленину и Марксу, а вот Будкеру отвели полгазеты. Я скажу, что А. М. Будкера чествовали плохо и скромно. Что особенного, если бы ему посвятили всю газету. Вот говорили, что был посвящен специальный семинар. Был просто юбилейный семинар, он доложил свою научную работу и поздравил его один Лаврентьев. Много говорили об усилении идеологической работы. Нет смысла собираться и изучать статьи в газетах. Никто из вас не считает себя идейно неподготовленным. Вот говорят о Галиче. Ничего в этом плохого нет, что он выступил. Можно послушать его и дать правильную оценку этим выступлениям.

Постановили:  Проект постановления принят единогласно.

СПРАВКИ:

Сорокин П. П. По словам Хабахпашева, я назвал подписавших письмо шпионами или предателями. В тексте у меня этого нет.

Волосов В. И. В выступлении Семеряко на партийном собрании в электромастерских было сказано, что подписали письмо все сотрудники лаборатории. Это неверно.

Апыхтин В. Г. В своем выступлении т. Шехтман обвинил общее собрание электромастерских в неправильном решении при рассмотрении дела «сорока шести». Как будто в электромастерских разбор проводился без фактов со ссылкой на другие источники. Это неправильно, это клевета на парторганизацию электромастерских.

Семеряко П. Г. Кто давал заметку в «За науку в Сибири», надо выяснить. В газете написано, что вопрос о подписавших обсуждался на общем собрании Института ядерной физики, а фактически этого не было. Общего собрания с этим вопросом не было.

Ерастов Е. В. На прошлом собрании тов. Шехтман обозвал меня провокатором, а сейчас он обвинил меня во вранье, что я написал ложную записку на партактиве. Я прошу разобрать нас на данном собрании. Я написал, что не было общего собрания в институте, а были проведены собрания в группах.  Это правильно.

Нежевенко А. А. Предложил этот вопрос сейчас не обсуждать, а предложил разобраться парткому и доложить на следующем собрании.

Лапташ М. В. Предлагаю осудить выступление тов. Шехтмана по отношению к Ерастову.

Минченков Г. Б. Мы уже стали называть друг друга на «ты»: Шехтман, Ерастов, Будкер. Это, вероятно,  результат того, что мы редко собираемся вместе и разучились выступать.

Шехтман И. А. Если я обидел Ерастова, то приношу извинения. Это вопрос очень  серьезный. Есть различие между группой и партийным собранием первичной парторганизации. Я считаю, что это было сделано преднамеренно и кроме вреда нашей организации ничего не принесла эта записка.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. Собрание считает, что выступление т. Шехтмана по отношению к Ерастову недопустимо.

2. Впредь в своих выступлениях выбирать выражения.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОБРАНИЯ:

Партийное собрание целиком и полностью одобряет политическую линию и практическую деятельность Политбюро ЦК КПСС в области в области международной политики и в мировом коммунистическом движении, направленные на укрепление внешнеполитической позиции нашей страны в борьбе против агрессивной политики империализма, на тесное сотрудничество с братскими партиями в обеспечении сплоченности международного коммунистического движения в борьбе за мир и социализм.

Партийное собрание  считает необходимым в условиях резкого обострения идеологической борьбы решительно разоблачать происки враждебной идеологии, усилить всю идеологическую работу партийной организации института с тем, чтобы укреплять в людях коммунистическую убежденность, воспитывать чувства пролетарского интернационализма и советского патриотизма.

Политическая задача каждого коммуниста и партийный долг каждого беспартийного сотрудника состоит в том, чтобы  давать решительный отпор высказываниям и действиям отдельных политически незрелых людей, которые, попав под влияние враждебной пропаганды, безуспешно пытаются разрушить доверие народа к нашим партийным и советским организациям, подорвать морально-политическое единство рабочего класса и интеллигенции, дружбу народов нашей страны.

Партийное собрание считает необходимым обратить внимание коммунистов на необходимость строгого соблюдения партийной дисциплины, всемерного укрепления идейного и организационного единства членов партии. Активность и сплоченность партийной организации  подразумевают единство действий ее членов в осуществлении принятых решений. Всякое нарушение этого принципа, а также разглашение прений на закрытых партийных собраниях и одностороннее освещение их в беспартийном коллективе влечет за собой нарушение Устава партии и ставит коммуниста вне ее рядов.

Партийное собрание постановляет:

1. Обязать партийный комитет института на основе предложений и критических замечаний коммунистов, высказанных на собрании, разработать конкретный план усиления идеологической работы в институте. Просить Советский райком КПСС рассмотреть и учесть высказанные на собрании замечания коммунистов по улучшению идеологической работы в масштабе Академгородка.

2. Партийному комитету института и партийным бюро подразделений усилить работу по укреплению партийной дисциплины и строгому соблюдению Устава КПСС.

3. Собрание единодушно заверяет ЦК КПСС, областной и районный комитеты партии, что коммунисты и все сотрудники нашего института еще теснее сплотят свои ряды вокруг ЦК КПСС, умножат свои усилия в борьбе за осуществление решений XXIII съезда КПСС и встретят 100-летие со дня рождения Ленина новыми успехами в научно-производственной деятельности, активизацией всей идеологической работе.

ГАНО. Ф. П-5428. Оп. 1. Д. 14. Л. 7–19

№ 5

Из справки Советского райкома КПСС «Роль парткома Института ядерной физики СО АН в идеологическом воспитании коллектива»,

не ранее 18 мая 1972 г. 1 Документ не датирован, дата определена примерно по содержанию соседних документов. Справка подписана первым секретарем райкома Р. С. Васильевским

<…> В коллективе института имелись факты проявления чуждой нам идеологии. В 1968 г. группа сотрудников института (Захаров, Заславский, Фридман, Хриплович, Соколов, Комин, Цельник, Вассерман, Вячеславов) подписали письмо в защиту Гинзбурга 2 Далее отмечаются меры парткома по пресечению ряда последующих негативных действий, в частности, научного сотрудника М. Д. Малеева (январь 1970 г.) и лаборанта Я. Б. Язловицкого (апрель 1972 г.). Первый из них «ставил под сомнение политику нашей партии и правительства в чехословацких событиях». У второго на рабочем месте «была изъята антисоветская, сионистская литература». В решении по поводу названного инцидента, принятом партбюро научных подразделений 10 мая 1972 г., отмечалось, что среди изъятых материалов имелся в том числе  «перечень так называемых “пострадавших” после подписания письма сорока шести в Академгородке.» ГАНО. Ф. П-5420. Оп. 1. Д. 29. Л. 31. .

<…> Все эти факты разбирались на парткоме и партийных собраниях, были подвергнуты в коллективе института резкому и принципиальному осуждению <…>

ГАНО. Ф. П-269. Оп. 10. Д. 149. Л. 18

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ:

Абрамян Е. А. – зав. лаб. № 4, канд., позднее д-р физ.-мат. наук.

Апыхтин В. Г. – мастер.

Баклаков Н. И. – нач. производственного участка.

Бененсон А. А. – инженер, сотр. конструкторского бюро.

Будкер Г. И. (1918–1977) – директор ИЯФа, академик (1964).

Волосов В. И. – зав. лаб., канд., позднее д-р физ.-мат. наук (1972).

Димов Г. И. – зав. лаб., д-р физ.-мат наук, позднее чл.-корр. (1981).

Ерастов Е. В. – лаборант.

Жаров В. Ф. – инженер.

Иванов В. Б. – гл. инженер.

Кузнецов Н. А. – инженер, сотрудник конструкторского бюро, позднее главный конструктор.

Кулаков А. В. – слесарь-механик.

Кутовенко А. В. – механик.

Лазаренко Б. А.   – ст. науч. сотр., канд., позднее д-р физ.-мат. наук.

Лапташ М. В.   – рабочий.

Минченков Г. Б. – ст. науч. сотр., канд. физ.-мат. наук (1969).

Нежевенко А. А. – зам. директора института, известный хозяйственный руководитель, ранее директор Новосибирского турбогенераторного завода, член обкома КПСС.

Родионов С. Н. – ст. науч. сотр., канд. физ.-мат. наук, ученый секретарь института.

Семеряко П. Г. – инженер, старейший член КПСС, участник Гражданской и Отечественной войн, ранее был начальником атомного полигона.

Солоухин Р. И. (1930–1988) – зам. директора института, чл.-корр. АН СССР (1968), проректор (1962–1967) и и. о. ректора НГУ (1965), директор Института теоретической и прикладной механики СО АН (1971–1976), лауреат Ленинской премии (1965).

Сорокин Н. Т. – начальник I отдела.

Сорокин П. П. –

Титов В. И. – рабочий электромастерских.

Федулов А. Ф. – лаборант.

Фурманюк В. В. – механик.

Хабахпашев А. Г. (1920–2006) – зав. лаб., зам.  директ. института по научной работе (с 1966), канд., позднее д-р физ.-мат. наук (1971).

Шалатонов А. И. – инженер.

Шапкин В. А. – лаборант.

Шехтман И. А. – ст. науч. сотр., канд. техн. наук, секретарь партбюро научных подразделений.

Шлюбченко А. С. – механик экспериментально-стендовых установок.

Ядров И. А. – начальник отдела кадров.

POST SCRIPTUM

№ 1

Из воспоминаний В. Е. Захарова 1 Факс,  содержащий публикуемые свидетельства, был адресован научному сотруднику ГПНТБ канд. ист. наук Е. Н. Савенко в июне 2005 г

<…> По поводу письма 46-ти. Я всегда знал, что рано или поздно историки этим делом заинтересуются. Я был одной из центральных фигур. Достаточно сказать, что в моей квартире  по адресу Морской проспект, 5 кв. 8 работал «штаб подписантов» и каждый вечер встречались люди, собиравшие подписи. Насколько я помню, было 9 «подписантских листов», из них я контролировал 8. Один лист «гуманитарный», контролировал Хохлушкин, который и был, скорее всего, автором письма. Замечу, что в  целях конспирации мы не пытались выяснить имя автора. Такая попытка была бы неправильно понята. Остальных восемь человек я могу попытаться вспомнить. Среди них были, конечно, Андреев, Яблонский, Лозовский, Самуил Хейфец 2 Хейфец Самуил Абрамович (род. 1938) – канд. физ.-мат. наук, сотр. ИЯФа, доц. НГУ, зам. декана физфака. С 1982 г. – в США (См.: Выпускники МГУ в Новосибирском научном центре СО РАН. 1957–2007. Новосибирск, 2007. С. 273). Видимо, сыграл большую роль в организации «письма сорока шести», хотя сам его не подписывал. Ну и я сам. Я думаю, что вместе с Гришей (Г. С. Яблонским. – И. К.) мы сможем восстановить весь список. Все-таки это было 37 лет назад.

А знаете ли Вы, что первоначально подписантов было не 46, а много больше? На первом этапе сборщики собрали примерно 250 подписей. Дело это приобрело широкую огласку, все о письме знали, включая органы. Потом некоторые испугались  и стали забирать подписи назад. Меня вызвал Будкер и потребовал, чтобы мы уничтожили списки. Я солгал ему, сказав, что списки уже ушли в Москву, но на вечерней сходке сборщиков предложил, на мой взгляд, единственное правильное решение – старые списки уничтожить и собирать подписи по новой. Кто подпишет по второму разу, тот уж не покается. На следующий день я признался во всем Будкеру и сказал, что конечно подпишу снова. Будкер задал мне сакраментальный вопрос: в каком институте будет больше всего подписей?  Я ответил – в нашем, конечно. Он был очень доволен. Так и было. В ИЯФ было 10 подписантов. Среди них член-корреспондент АН Иосиф Хриплович. Спросите  его, он отлично помнит эту историю.

Будкер  тайно очень нам сочувствовал.

Старые списки мы торжественно сожгли. Яблонский при этом присутствовал. Совершив сию операцию, мы попортили много крови органам. Из сорока шести покаялись только двое: профессор Борисов, математик, и его жена.

А дело в том, что один персональный список не был уничтожен. Это как раз тот список, который был у Хохлушкина. Он самонадеянно сказал: «У нас никто каяться не будет». И ошибся.

Имейте в виду, что историки, изучающие то время, должны быть очень осторожны и должны относиться к свидетельствам критически. Сегодня все хотят выглядеть большими диссидентами…

Личный архив автора-составителя.

№ 2

Из интервью академика В. Е. Захарова

МЫ БЫЛИ ДИССИДЕНТАМИ НОВОСИБИРСКОГО АКАДЕМГОРОДКА

Академик Владимир Захаров – физик-теоретик с мировым именем, один из самых цитируемых российских учёных. Десять  лет возглавлял Институт ядерных исследований в Черноголовке, ныне – ведущий научный сотрудник этого института и «королевский»  профессор Аризонского университета в Таусоне, США. Действительный член Российской Академии наук, лауреат двух государственных премий, кавалер ордена «За заслуги перед отечеством». За научное открытие и разработку теории «обратного каскада турбулентности», говоря проще – за расчёт уравнения цунами, Владимир Захаров награждён престижной международной медалью Поля Дирака, что почти приравнивается к Нобелевской премии для теоретиков. Член Союза российских писателей, член российского отделения Международного ПЕН-клуба. Автор 200 научных статей и двух монографий, 4-х поэтических сборников, печатается в журналах «Новый мир» и «Арион».

– Есть ли у вас в Америке тоска по русскому застолью?

– Тоска есть, но я с ней борюсь. Теперь в каждом американском городе можно найти русскую диаспору, она нередко собирается вместе и устраивает это застолье. У нас даже есть сайт, где анонсируются все русские события будущей недели. Русскоязычная диаспора активно общается внутри себя – русскую водку можно найти в любом американском магазине. Квашеной капусты, правда, не встретишь, но жена её заготавливает.

– Значит, ностальгии по России не возникает?

– Случается. Но я не даю ей развиться, поскольку больше четырёх месяцев подряд в Америке не живу. Всё лето и зимние каникулы я провожу в Москве и в Черноголовке, где у меня работа, квартира и дача – так что корни не рвутся.

– Что-нибудь из воспоминаний детства…

– Мы жили в нашем деревянном доме, чуть не в центре Казани, огород, сосед-уголовник, русская печка, отец – беспартийный чиновник невысокого ранга. Как-то мне приснился сладостный сон: Сталин обнял меня одной рукой, другой – девочку Мамлакат, мы стоим на трибуне, внизу – море флагов, Красная площадь.

– Типичная мечта для ребёнка тех лет!

– Утром я написал стихи, до сих пор их помню. Мой отец восхитился, переписал их канцелярским почерком и отослал в «Пионерскую правду». В газете мне оказали немалую честь, не поверили, что я – автор, на этом всё и кончилось, слава Богу. Там была одна опасная глупая строчка: «Вечно мы будем бороться за мир». И как отец, человек немало страдавший, ничего не заметил!

– Как поменялось ваше отношение к Сталину с течением времени?

– У меня любви к Сталину никогда не было, даже в детстве. Я всегда чувствовал отношение своих родителей. Отец два раза сидел, правда, не как политический. Сгорела фабрика, на которой он был главным инженером, и хотя он в то время уехал в командировку, всё свалили на него – и он попал в штрафбат. Там отец наверняка бы погиб, но разбомбили штаб кавалерийской дивизии – и потребовался грамотный образованный человек. А он Казанский университет окончил, его и взяли из штрафников, чтобы восстановить делопроизводство. Но так как отец был штрафной, то офицерской должности не получил и всю войну провёл старшиной.

– Как вы, подросток, реагировали на сообщение о смерти Сталина?

– Я хорошо помню день, когда Сталин умер. Девочки плакали, я же пережил это сообщение очень спокойно. А потом у нас начались разговоры о репрессиях, о лагерях, они так тихо пошли: «шу, шу, шу». Начали вспоминать имена исчезнувших знакомых людей, имена погибших в результате громких процессов. Какой-то интерес возник к жертвам сталинизма – троцкистам, Бухарину, например. Тем более что одним из моих приятелей был внук Осинского – Илюша Чусов-Осинский. Его дед был крупным деятелем, проходил по одному из процессов как «враг народа» и был расстрелян. Его отец тоже погиб, у них потом в Москве хранились вещи репрессированных, например, ларец Рыкова. Сам Илья был знаком с вдовой Бухарина. Так что определённый пиетет к жертвам сталинизма возник, конечно. И это длилось до того времени, пока мы не стали отрицать коммунизм вообще – как путь для человечества. Но это случилось позже, уже в 1960-е.

– Ощущалась ли у вас в новосибирском Академгородке хрущёвская «оттепель»?

– Разумеется, она началась сразу после смерти Сталина, – подуло какой-то свободой. Конечно, после 1956 г., после XX съезда всё сильно поменялось. Но ещё довольно долго, я, например, до начала 1960-х верил в то, что называется «коммунизм с человеческим лицом». Мы все тогда в него довольно долго верили. А такое последовательное понимание, что коммунизм – есть тупиковый путь развития, пришло всё же в середине 1960-х, после того как мы прочитали эти знаменитые важнейшие книги – Оруэлла, «1984 год». Эта антиутопия оказала огромное влияние на умы, когда мы прочитали её по-английски, с трудом достав. Она очень сильно изменила наше мировоззрение. Но переход на позиции антикоммунизма был непростым. Всё это произошло гораздо позже. До этого был, скажем, некоторый пиетет к героям гражданской войны в Испании. Я дружил с одним из них – поэтом Алексеем Эйснером, личным адъютантом генерала Лукаша, партийная кличка которого была Мате Залка. Он потом переехал в Россию, был арестован, но выжил, вернулся и доживал в Москве.

– В каком году он был арестован?

– Наверное, в 1938-м. Он получил 10 лет, жил в ссылке в Караганде. Я с ним, когда он вернулся уже пожилым человеком, был дружен, он много рассказывал. Но сумел ещё жениться и сына завести, который сейчас где-то у Новодворской подвизается. Крепкий был человек, до 80 лет дожил.

– Каким был круг ваших друзей времён оттепели?

– У меня был очень близкий друг Сергей Андреев, человек исключительно яркий, талантливый необыкновенно. Альпинист, красавец, учёный и писатель. Я его перетащил из Москвы в Академгородок Новосибирска, в Институт ядерной физики, где я работал. И, конечно, он был диссидент. Мы с ним были главными диссидентами Академгородка. К сожалению, Сергей потом погиб – его убило током из-за неосторожности в ходе научного эксперимента.

– Где собирался ваш круг единомышленников?

– Как обычно, на кухне, что было характерно для советского периода. Изменение мировоззрения, идеологии обкатывалось там чрезвычайно подробно, мы тщательно изучали историю того времени, делились любыми документам, которые кому-либо из нас удавалось достать. То есть пытались понять историю собственной страны. У Андреева была врождённая харизма политического лидера.

– Это какой был год?

– Это всё 1960-е. Мы с ним подружились в 1957-м ещё в Энергетическом институте, когда оба были студентами и занимались в секции альпинизма. Альпинистская секция тогда – это был очень замкнутый внутри себя мир, в ней состоял и Николай Чёрный, взошедший потом на Эверест и главный тренер России по альпинизму ныне. Когда в 1970-м году Сергей погиб, то, несмотря на запрет властей на шествия, за его гробом шла прямо-таки чудовищная по своим размерам процессия…

– Вы в те годы публиковались в самиздате?

– Как-то раз я публиковался как поэт в журнале «Новая русская литература», выходившем, помнится, в Германии. Но это казалось мне рискованным – можно было попасть в руки КГБ. У нас был свой литературный кружок в Академгородке, но нас разгромили, потому что мы имели глупость написать письмо Анне Ахматовой.

– Расскажите!

–  Это было в начале 1960-х. Мы, молодые учёные, занимающиеся литературой, написали Ахматовой, что считаем её единственным настоящим поэтом среди всех этих «шаговских» халтурщиков. И ни много, ни мало, послали это письмо в «Литературную газету»! Там возник скандал. Письмо ей передали, но она решила, что это – провокация. Нашей «командой» после этого КГБ очень сильно заинтересовался. К нам в кружок стали внедрять агентов, мы доподлинно потом узнали, что один студент был внедрён, я не буду называть сейчас его фамилию – он здравствующий человек. Его внедрили, пригрозив исключением за академическую задолженность, если не согласится. И он некоторое время стучал на нас, но потом не выдержал и сам нам признался. Ему пришлось покинуть Академгородок, и он уехал на Дальний Восток. Таким было, увы, совдеповское время.

– Вы давно дружите с поэтом Евгением Рейном, одним из так называемых «ахматовских сирот». Были у вашей группы какие-либо отношения с «ахматовскими сиротами» в то время?

– Особых отношений не было. Мы обожали Бродского как великого поэта. И вот когда он появился – в 1961 г., когда появилось его «Путешествие» – поэма на всех произвела просто фантастическое впечатление! Она распространялась в списках. Потом был этот нелепый судебный процесс над ним с обвинением в тунеядстве – его посадили. Это всё нами широко обсуждалось. Вообще, конечно, мы были в центре такой диссидентской жизни. Мы организовали подписание письма в защиту Гинзбурга и Галанскова.

– Как это произошло?

– О, это была целая эпопея! Шёл 1968 год. В марте в Академгородке проходил конкурс бардов фантастический – приезжал Галич. Это уже был закат эпохи свободы. Танки вошли в Чехословакию в августе-месяце. В это же время мы стали подписывать злополучное письмо. Возникла такая идея, когда Гинзбурга и Галанскова арестовали и был процесс – мы решили написать письмо в их поддержку и собрать подписи.

– За что их арестовали?

– За издание журналов, – был такой журнал «Синтаксис», короче – за самиздат. Но не по статье «измена Родине», а по статье 196-й: за «антисоветскую пропаганду», лет 5–7 могли дать. И мы написали это письмо. Автором письма был, я не буду говорить кто, не я текст сочинял. Но Академгородок – довольно маленькое место, было 7 человек, собиравших подписи. Собирались у меня дома и практически мы с Андреевым этим всем руководили. Вначале было собрано 252 подписи.

В какой-то момент меня вызвал академик Будкер, директор института. «Я всё знаю», – сказал он. – «Ты это кончай, потому что уже об этом известно и огромный удар будет скоро по вам нанесён!» «К сожалению, уже поздно, я послал документы в Москву», – ответил я. На самом деле, они ещё не были отправлены. И в этот вечер стали приходить ко мне люди и отказываться от своих подписей, говоря, что их насильно туда затянули. Люди испугались – сначала был восторг и эйфория, а потом пошла волна страха. Что делать? У меня возникла такая идея: имеющиеся списки сжечь и собирать подписи по второму разу. В обратном случае было очевидно, что произойдёт. Письмо опубликуют, начнётся разбирательство, люди будут отпираться, говорить, что их попутал бес или что их насильно заставили письмо подписать, выделят зачинщиков и этих зачинщиков, безусловно, посадят. Поэтому мы подписные листы сжигаем и те, кто подпишут по второму разу, никогда уже не откажутся, они понимают, что делают и их бесполезно трогать.

Я пришёл к Будкеру на следующий день и говорю ему: «Андрей Михайлович, – он любил, когда его так называли, – я Вас вчера обманул. На самом деле письмо не отослано, старые списки мы сожгли, сейчас будем собирать по новой. Я, сами понимаете, первый подпишу по второму разу». Он меня спросил: «Володя, а сколько человек подпишут в нашем институте?» Я отвечаю: «В нашем институте подпишут 9 человек». «Это будет больше, чем в любом другом?» – спрашивает он. Я говорю: «Да!». «Это хорошо, иди», – отвечает он. Так у нас с ним был заключён негласный союз. Он, по сути, нам сочувствовал изо всех сил и даже гордился, что его институт на первом месте по наличию совести и гражданской смелости.

Мы собрали 44 подписи. Они были опубликованы в газете «New York Times». Нашлись всё же двое отказников, потому что один список оказался не сожжён.

– Какие-нибудь кары последовали после публикации?

– Меня отстранили от преподавания в университете и вообще хотели сильно прищучить. Но защитил Будкер. Я недавно встречался с Володей Буковским, известным диссидентом, мы у него в Кембридже сидели, вспоминали те времена, обсасывали всю ситуацию. И я спросил его: «Как ты думаешь – почему меня не посадили?».  Я совершенно был убеждён, когда танки вошли в Чехословакию, я просто ожидал посадки. Он ответил: «Тебя Будкер прикрыл». Это было действительно так. Кроме того, меня прикрыли на Западе, потому что я был уже довольно известным учёным. Институт ядерной физики осуществлял международное сотрудничество и к нам часто приезжали американцы – они меня знали. Это целое дело.

– Вы директорствовали уже тогда?

– Да, я директорствовал. И там был такой человек Бруно Коппи, который часто к нам приезжал, физик-термоядерщик, он говорит мне за ланчем: «Ты знаешь, почему тебя не посадили? Я, – говорит, – тогда был председателем Комитета озабоченных учёных (существует такая организация – я с тех пор всегда в этот комитет посылаю деньги). И мы подали список людей, в случае посадки которых случится дипломатический скандал. Ты был в этом списке на третьем месте!». Такие вот двусторонние действия американцев и академика Будкера и спасли меня. Будкер сказал КГБ, что такой талантливый человек нужен науке и что он сам за мной проследит.  А гэбэшники уже предвкушали, как разроют это диссидентское гнездо и получат большие звёзды…

Посев. 2006. № 6 (интервью взяла Елена Кваскова.  Помещено в рубрике «Мосты в прошлое»).

№ 3

Из интервью В. Е. Захарова

<…> В Новосибирском  академгородке я был, можно сказать, одним из вождей диссидентского движения.  У меня на квартире подписывалось знаменитое письмо в поддержку Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой. Его подписали 46 сотрудников Сибирского отделения АН СССР и преподавателей НГУ. Профессор истории НГУ  Иван Семенович Кузнецов выпустил книгу «Академгородок в 1968 году» – там изложена  история нашего письма, бурлений в научной среде, приведены протоколы собраний и т. д.

<…> С ранней юности  и до нынешних дней философия – предмет моего самого глубокого интереса. Начал я, как было положено, с изучения так называемого диалектического материализма, но очень быстро понял, что это – плоское, попросту, неверное учение. Гораздо больше мне дало чтение диалогов Платона. Пытался я читать и Канта <…>. Большим событием для меня стало прочтение «Истории западной философии» Бертрана Рассела.  Эту книгу я прочел несколько раз, поэтому к встрече с учителем экзистенциализма Губиным 1 Валерий Губин – выпускник философского ф-та МГУ, преподаватель Новосибирского ин-та инженеров железнодорожного транспорта, философский наставник В. Е. Захарова я был достаточно подготовлен. Он учил меня более всего Хайдеггеру, который произвел на меня огромное впечатление. Параллельно читал древних китайцев и русских религиозных философов, больше всего – Бердяева. В нашей студенческой среде многие интересовались философией, и в моде был логический позитивизм. Главным кумиром был Людвиг Витгенштейн. Я пытался  читать его и по-русски, и по-английски. Он, конечно, писал ярко, его труды блещут интеллектом. Но ответа на вопросы религиозно-эсхатологического характера, которые сейчас представляются мне главными, у него нет…

Бойко М. Владимир Захаров о поэзии, философии и холодной войне // Независимая газета. 2009. 27 авг.

№ 4

Из размышлений В. Е. Захарова

<…> По мысли Тойнби, главной движущей силой каждой цивилизации является ее культурная элита – узкий слой людей, наделенных талантом и энергией. Эти люди владеют культурными ценностями своей эпохи и ясно осознают свою миссию. Каждый из них занимает собственное место в истории, каждый уникален и незаменим и стоит многих тысяч посредственностей. Возможность самореализации таких людей в качестве культурных и духовных лидеров общества есть необходимое условие возникновения цветущей цивилизации. К сожалению, Россия слишком часто обращалась со своими лучшими людьми с непонятной бесчувственной жестокостью. Предсмертные слова Блока «Россия съела меня как глупая чушка своего поросенка» можно отнести к очень многим. Слишком часто на место подлинных «культурных героев», как кукушата в чужом гнезде, оказывались самоуверенные полуинтеллигенты, равнодушные к собственному народу и всегда готовые простить себе собственные действия. Слишком часто подобные люди, чурающиеся серьезной работы и критической самооценки, предлагают стране в качестве панацеи от всех бед очередную утопию <…>

Наука отличается от некоторых других  видов культурной деятельности (например, от литературы) тем, что формулирует высказывания на универсальном языке и плохо признает государственные границы <…>

Российская научная эмиграция: Двадцать портретов (биогр. очерки) / Под.  ред. Г. М. Бонгард-Левина, В. Е. Захарова. М., 2001. С. 5, 7 (предисловие В. Е. Захарова)

№ 5

Из эссе В. Е. Захарова

… Мы все, жившие в «годы застоя», помним то раздражение и недовольство окружающим порядком, которое тогдашняя жизнь вызывала у нас. Пустые магазины, рамольные генсеки, неспособные по-человечески слово вымолвить. Нелепая внешняя политика и, главное, отсутствие свободы, отсутствие возможности поехать за границу, невозможность написать по собственному усмотрению и опубликовать, например, такую статью, как эта.  Это недовольство породило литературу протеста, одним из пионеров которой был Бродский, потом – Венедикт Ерофеев. Я сознательно не называю Солженицына, который после своей вынужденной эмиграции перестал оказывать влияние на литературную жизнь России.

Уже у Ерофеева тема протеста против большевиков и их наследников перешла в усмешку над Россией вообще, пока еще трагическую.  «Поэма» Венедикта Ерофеева была переведена и многократно издана на Западе, но осталась там практически незамеченной. Зато  в России ее влияние было огромно. У многочисленных последователей трагический элемент быстро куда-то исчез, и его место занял брезгливый национальный мазохизм, такое вот высокомерное юродство, вариации на тему: «Дернул меня черт с моим умом и талантом родиться в России. <…> В моих собственных стихах начала восьмидесятых годов есть мотивы горькой насмешки над страной…

Захаров В. Е. Пространство как предмет поэзии и науки // Зеленое вино: Литературный Академгородок шестидесятых / Составители Г. М. Прашкевич. Т. А. Янушкевич. Новосибирск, 2009. С. 221–222.

№ 6

Стихотворение В. Е. Захарова «Похороны добра»

Мы хороним Добро,

Мы огромную вырыли яму,

Мы хороним  Добро

Всенародно, открыто и прямо.

Злато и серебро!

Теплый вечер и вольные нравы,

Мы хороним Добро,

Мы свободны, разумны и правы!

Мы хороним Добро,

Горе все обделенным и сирым,

Злато и серебро

Будут царствовать ныне над миром.

Злато и серебро!

На дела и советы мы скоры.

Мы хороним Добро,

Правьте нами, злодеи и воры.

Гибни то, что старо,

Мы счастливые глупые дети,

Мы хороним Добро,

Больше нет ему места на свете.

Гибни то, что старо,

Для тебя мы могилу отрыли,

Мы хороним Добро,

Сколько раз мы его хоронили!

Новый мир. 2001.  № 4. С. 78

№ 7

Из воспоминаний Г. Б. Минченкова 1 Минченков Геннадий Борисович – участник Великой Отечественной войны, в 1958  г. окончил физический факультет МГУ, канд. физ.-мат. наук (1969). В 60-е гг. был одним из главных партийных активистов института, дважды  (в течение пяти лет) являлся секретарем его партбюро. В цитируемых мемуарах он писал: «Я являюсь одним из создателей института». Главной особенностью его общественного поведения являлись постоянные конфликты с руководством, критика разного рода недостатков и обращения по этому поводу в различные инстанции вплоть до ЦК КПСС. В 1981 г.  на одном из партийных собраний, говоря о ошибках в деятельности КПСС, он сказал: «Стыдно быть в такой партии».   За это Советский райком КПСС собирался исключить его из партии, но ограничился строгим выговором с занесением в учетную карточку. Такого рода «неуживчивость» вызвала соответствующую реакцию в коллективе. После того как Геннадий Борисович окончательно поссорился с коллегами, он ушел из института, уехал из Новосибирска и издал соответствующие  мемуары

<…>   Когда через некоторое время я вновь оказался в обкоме у Горячева Ф. С. 2 В это время автор мемуаров несколько раз обращался к первому секретарю обкома КПСС с жалобой на то, что его не включили в список для награждения по поводу 10-летия СО АН , у него раздался телефонный звонок. Звонил академик Лаврентьев. Он   сообщил Федору Степановичу об организованной акции в поддержку арестованных Даниэля и Синявского 3 Как уже говорилось, эта неточность встречается в целом ряде публикаций, – на самом деле «письмо сорока шести» появилось в связи с «процессом четырех».  Организатором сбора оказался научный сотрудник ИЯФ Володя Захаров. Я был членом парткома института. Численность коммунистов позволила создать у нас в институте партком, а в первичных организациях выбрать партбюро. Так возмущенный Федор Степанович (Горячев. – И. К.) дал указание мне собрать партком института и обсудить поведение Захарова. Но когда я вернулся в институт, я нигде не мог найти секретаря парткома Димова Геннадия Ивановича. А в этот же день секретарь партбюро научных подразделений Шехтман Исай Абрамович собирает партийное бюро, на котором прорабатывают Захарова. Выносят ему порицание. Когда я на следующий день увидел Димова, то он сказал, что партком собирать нечего, т. к. Захарова проработали на партбюро научных подразделений. Я об этом сообщил по телефону Федору Степановичу, который был явно недоволен таким поворотом событий в ИЯФ. Как выяснилось позже, Захаров делал это не  бескорыстно. В это время решалась судьба его жены: быть ей аспиранткой по избранной ей специальности или не быть. Володя Захаров собрал 46 подписей сотрудников не только Института ядерной физики, но и других институтов и переслал их в Москву, где содержание письма  и всех подписавшихся передала БиБиСи 4 Письмо, как уже отмечалось, было передано по «Голосу Америки». Взаимосвязь же между письмом и поступлением в аспирантуру непонятна. Видимо, мемуарист передает некоторые устные версии событий, циркулировавшие в то время в Академгородке, которое и зачитало в свой передаче этот документ. Откуда и узнал о нем Лаврентьев. Жена Володи Захарова стала аспиранткой, а он отделался легким испугом, когда его пожурили слегка на ученом совете ИЯФ <…>

Минченков Г. Б. Не вовремя родившийся. Новосибирск, 2002. С. 145–146

Раздел 5

Обсуждение «подписантов» В НГУ И ФМШ

№ 1

Протокол заседания кафедры философии и научного коммунизма НГУ,

3 апреля 1968 г.

Присутствовали: Борисов В. Н. , Акципетров А. А. , Алексеев И. С. , Гуваков В. И. , Карих Ф. З. , Конев В. А. , Кочергин А. Н. , Рабкрин И.А., Розова С. С. , Хохлов Н. А. , Яновский Р. Г.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Обсуждение непартийного поступка И. С. Алексеева и В. А. Конева

Борисов В. Н. Двадцать третьего марта в газете «Нью Йорк Таймс» было опубликовано письмо, подписанное рядом сотрудников СО АН, преподавателей НГУ и адресованное Генеральному прокурору СССР т. Руденко, по поводу процесса над Гинзбургом, Галансковым, Добровольским и Лашковой. Двадцать седьмого марта это письмо было передано радиостанцией «Голос Америки». Среди подписавших письмо два работника кафедры: Алексеев и Конев. Кроме них письмо подписали еще 5 беспартийных преподавателей университета. Далее зачитывается текст письма.     Таким образом, письмо было использовано империалистической пропагандой во враждебных  делу коммунизма целях. Мы должны  рассмотреть случившееся, выяснить, как могло получиться, что два коммуниста, преподавателя общественных наук, оказались участниками этого события, дать ему принципиальную политическую оценку и сделать из случившегося выводы, направленные на улучшение политического воспитания как студентов, так и самих преподавателей. Очевидно, необходимо критически проанализировать нашу деятельность и выяснить, случаен ли этот факт, или он связан с какими-то недостатками и просчетами в нашей деятельности.

ВОПРОСЫ:

Карих Ф. З. Кто еще из сотрудников СО АН подписал письмо?

Отвечает Яновский Р. Г. 1 Посев. 1968. № 7 (июль). С. 21 Коммунистов – пять человек 2 Посев. 1968. № 7 (июль). С. 21. Кроме наших – еще Рожнова, Яблонский и Борисова. Всего же около 40 человек, – оказалось, что некоторые из ранее названных не подписали.

Кочергин А. Н. Известно ли, кто составил текст письма?

Конев В. А. Мы не знаем.

Алексеев И. С. Тоже не знаю.

Карих Ф. З. Как письмо попало за границу?

Конев В. А. , Алексеев И. С. – Не знают.

Яновский Р. Г. Кто обращался с предложением подписать письмо?

Конев В. А. Ко мне обратилась Громыко, с которой я знаком по совместной работе на гумфаке, а также нередко встречались во дворе во время прогулок с детьми.

Алексеев И. С. Мне также предложила Громыко.

Яновский Р. Г. Считаете ли Вы нормальным, что так легко восприняли агитацию Громыко?

Конев В. А. Сейчас я понял, что это ненормально, но тогда мне казалось, что в этом нет ничего особенного.

Яновский Р. Г. Делились ли Вы об этом факте с кем-либо из товарищей?

Конев В. А. Нет, я думал, что об этом все знают. В. А. Конев зачитывает объяснение, представленное в партком. В добавление я могу сказать, что за последние дни многому научился и прочувствовал многие вещи, которые раньше знал лишь теоретически. Это для меня самое главное. Политические термины наполнились конкретным содержанием. За последнее время в нашей стране происходили большие изменения в направлении дальнейшего развития социалистической демократии, и я сам лично стремился участвовать в этих процессах. Но в данном случае я выбрал не те средства, не те пути, следствием чего является использование моих действий нашими идейными и политическими противниками. В осознании ошибочности моего поступка мне помогли старшие товарищи. Теперь я знаю, что такое политическое чутье, политическая  зрелость, необходимые мне как коммунисту.

Алексеев И. С. Говорит, что мотивы, которые побудили его подписать письмо, совпадают с теми мотивами, от которых говорил Конев: заинтересованность в информации по поводу тех событий, которые происходят в нашей стране и за рубежом. Этот абстрактный принцип, однако, оказался несоотнесенным с конкретной  действительностью, не получил под собою реальной почвы. Мое действие привело к последствиям, которые мешают, а не способствуют достижению этой цели. Использование письма в качестве орудия идеологической борьбы говорит о том,  что оно принесло ощутимый конкретный вред нашей партии, хотя я исходил из прямо противоположных, но слишком абстрактных побуждений. С моей стороны имела место и недооценка факта опубликования письма за границей.  По сути дела, здесь мои желания (увеличение потока информации) также оказались не соответствующими реальной действительности. В итоге я должен признать, что мое действие является неправильным.

Кочергин А. Н. Надо расчленить два аспекта этого дела: 1. Было ли письмо написано сознательно. 2. Какое отношение к нему имеют наши товарищи. Не склонен считать, что они подписали бы письмо, зная что оно попадет за границу. Они проявили политическую близорукость. Вступая в партию, каждый должен знать, что это союз единомышленников, а не дискуссионный клуб. Есть определенные нормы проведения внутрипартийных дискуссий. Приводимые авторами письма аргументы об отсутствии информации о процессе, о его ходе несостоятельны. Считаю, что информация была достаточной. О том, что процесс открытый, сообщалось в печати. То, что не каждый мог попасть – это нормальное явление. Требовать публикации материалов подобных процессов – это неразумно. Для меня факт антисоветской деятельности подсудимых доказан. Письмо кто-то сделал нечистыми руками. Об этом свидетельствует и факт его очень быстрой передачи за рубеж.

Хохлов Н. А. Мне тяжело присутствовать на сегодняшнем заседании, ибо знаю Конева и Алексеева как талантливых преподавателей, которые могут сделать много  положительного для нашего общего дела. Это часть нашего коллектива, и мы виноваты, что это случилось. Мы все заинтересованы в развитии социалистической демократии.  Мы можем проявлять беспокойство по этому поводу  и задавать те или иные вопросы соответствующим органам. Но при этом не должна отступать на второй план партийно-организационная сторона наших действий. Меня удивляет, почему не посоветовались с товарищами, – они сумели бы предостеречь вас от этого шага. Вы нарушили номы партийной дисциплины. Но хорошо, что вы правильно оценили свои действия. Говоря о нашей общей вине, нужно признать, что  партийная работа на кафедре ведется недостаточно. Очевидно потому, что члены кафедры разбросаны по партийным организациям факультетов, а нужна своя партгруппа. Это один из выводов из этого события. Оказывается, в некоторых вопросах мы недостаточно зрелы. Необходимо создание партийной группы и усиление взаимного доверия.

Рабкрин И. А. Товарищи говорят, что болеют, переживают за наш советский строй, за то, чтобы у нас всегда и во всем был социалистический порядок. Мотивы, которые руководили ими, вполне объяснимы и понятны. Но они поступили с точки зрения методов неправильно. Существуют известные организационные формы решения подобных вопросов:  обращение в партийные органы, беседы с товарищами и т. п. Какие-то из данных форм надо было применить и в данном случае. В этом отношении они заслуживают сурового партийного осуждения, тем более что этими обстоятельствами воспользовались наши идеологические противники.

Розова С. С. Все происшедшее, конечно, очень прискорбно. В какой-то мере чувствую за это ответственность. Мотивом, руководившим поступком Алексеева и Конева, явилось, конечно, стремление совершить действие в направлении развертывания нашей  демократии, гласности. Но факт публикации письма за рубежом дает основания представить их действия как действия людей, работающих объективно на врага.  Мне очень прискорбно, что мы вынуждены осуждать наших товарищей за произошедший в их действиях разрыв между благими целями, которые мы разделяем, и средствами. Но я знаю этих людей, знаю, что они преданы нашему делу  всем сердцем.

Яновский Р. Г. Согласны ли вы с той оценкой, которую дали своему поступку Алексеев и Конев?

Борисов В. Н. Мы должны прежде всего дать принципиальную партийную оценку самому поступку, а затем уже оценить всю деятельность Алексеева и Конева.

Розова С. С. Считаю, что как коммунисты они не имели права на такой поступок.

Акципетров А. А. В оценке события согласен с общим мнением, что товарищи совершили огромную  политическую ошибку. Каждый может просить и даже требовать информации по тем или иным событиям. Но содержание письма выходит за рамки вопроса об информации, что должно было насторожить. Несерьезно они отнеслись также к организации своих действий, не позаботились о том, чтобы их письмо достигло  той цели, которую они преследовали.   Сами они здесь дали правильную оценку своих действий.

Гуваков В. И. Абстрактное, без учета конкретных условий современной политической борьбы движение за развертывание демократии не может привести к положительным результатам. Так и оказалось. Его легко смогли использовать враги. Передача письма за рубеж – это провокация с целью образовать брешь во взаимоотношениях различных слоев нашего общества. Радует единодушная оценка поступка на кафедре, принципиальный партийный подход к нему. Это подтверждает жизнеспособность, идеологическую выдержанность, политическую зрелость кафедры как коллектива.

Карих Ф. З. Вопрос, который мы обсуждаем, всех нас очень волнует. Я считаю, что т. т. Алексеев и Конев сами правильно оценили свое поведение. Все мы уверены, что они не предполагали, что письмо может попасть за границу. Не понятно только, как можно подписывать документ, который не был понят до конца. Это политическая близорукость, тем более что инициатива исходила от  беспартийного человека. Это, конечно, непартийное поведение. Такие вопросы нужно решать в партийной среде, принятыми в партии методами, ибо сам вопрос о дальнейшем расширении социалистической демократии исходит от партии. Мы можем  осудить поступок наших товарищей как непартийный, но этот вопрос должен решаться на партийном собрании университета.

Яновский Р. Г. Рассматриваемый вопрос касается не только нашей кафедры, но партийной организации всего Академгородка и города в целом, он касается борьбы нашего народа с империализмом. В райкоме собирался партийный актив, этот вопрос рассматривался на обкоме КПСС. Все участники этого дела поставлены в ответственное положение. Очень прискорбно, что из пяти коммунистов, подписавших это письмо, – двое с нашей кафедры. Мотивы, которыми они руководствовались в своих действиях, – особый вопрос, и не об этом сейчас идет речь. Но ведь ни один из вас не поставил эти вопросы (об информации и др.) ни в партийной организации, ни в печати, ни в вышестоящих партийных организациях. Нужно всем понять, что мы имеем дело с прямой идеологической диверсией. В мире идет острая идейная борьба, и спокойной жизни ждать нечего. Досадно, что товарищи проявили политическую близорукость и непредусмотрительность, что они не имели даже копии документа, который подписали. Но радует, что Игорь Серафимович и Владимир Александрович принципиально оценили свой поступок, честно обо всем сказали. Это достоинство, это правильная позиция. Нарушением Устава партии явилось также то, что вы пошли на поводу у беспартийных вместо того, чтобы вести их за собой, не сообщили о случившемся в партийную организацию и даже не проинформировали своих ближайших товарищей по кафедре. С подобными идеологическими диверсиями нам, по-видимому, еще придется сталкиваться. Мы должны уметь давать событиям правильную политическую оценку, уметь ориентироваться в них. Чтобы разобраться в деле группы Гинзбурга, информации было достаточно. Чем прямее и острее мы осудим случившееся, тем  лучше. Алексеев и Конев должны  открыто, прямо проанализировать ошибки. Они должны найти силы признать это публично и перед студентами и перед общественностью. Нужно четко выразить свою позицию: с кем вы. Нужно отметить, что у Алексеева это не первый случай  политически ошибочного поступка. Ему будут предъявлены на партийном собрании особенно серьезные претензии, их нужно будет принять. Честная, открытая позиция должна быть во всем. Думаю, что поступок Алексеева и Конева надо осудить как непартийный, наносящий вред нашей партии. Но определенная доля ответственности лежит на всех нас, и мы должны сделать правильные выводы.

Борисов В. Н. Думаю, что мы можем быть удовлетворены ходом обсуждения вопроса на кафедре. Сами  Алексеев и Конев  и все члены кафедры дали их поведению правильную  партийную оценку. В дополнение к ней я хочу подчеркнуть следующее: необходимо прежде всего дать оценку письма как политического документа. Можно столкнуться с мнением, что если бы  письмо не было опубликовано за границей, то все было бы в порядке, подписавшие его были бы правы. Думаю, что это не так.  Письмо носит непартийный характер по самому своему содержанию, по основной своей направленности. Беспокойство по поводу недостатка информации является только ширмой. Это видно из того, что авторы письма требуют отмены приговора, пересмотра дела и наказания виновных, с их точки зрения, в его ведении лиц. Это значит, что несмотря на отсутствие информации (мнимое), у них имеется совершенно определенное мнение о самом процессе. Я уверен,  что вопрос об информации только повод для выступления в защиту самих подсудимых и их действий, для будораживания общественного мнения вокруг этого дела. В политике нужно учитывать тончайшие оттенки поведения. Могут сказать: разве невозможны ошибки в деятельности различных органов, в том числе и судебных и  разве не нужна их критика? Конечно, возможны. Но все дело в духе критики, в ее направленности. Критика должна быть лояльной. Она должна быть направлена на укрепление единства партии и народа. Письмо же объективно ведет к противоположным результатам.

Что же касается участия в этом деле наших товарищей, то конечно у нас нет  сомнения в честности их намерений, но оценка их поступка должна основываться прежде всего на его объективных последствиях. Я полностью согласен с той его характеристикой, которая здесь уже была дана. Алексеев и Конев проявили политическую близорукость и безответственность, подписание ими такого письма является непартийным поступком. Важно выяснить – является ли такой поступок случайным или нет? Его нужно рассматривать в связи со всей их деятельностью, производственной и общественной. Как заведующий кафедрой я в целом положительно оцениваю учебно-производственную, научную и общественно-воспитательную работу Конева и Алексеева. Хотя в ней, конечно, имеются те или иные недостатки, но они не носят непартийного характера. Поэтому этот поступок, мне кажется, не является определяющим для их характеристики в целом. Это, по-моему, совершенно бесспорно в отношении Конева. Сложнее вопрос в отношении Алексеева. Известно, что в прошлом он допускал подобные же просчеты, хотя за последние три года он значительно вырос, как мне казалось, в партийно-политическом отношении. При обсуждении этого вопроса в дальнейшем все будет зависеть от того, насколько искренне Алексеев осознал ошибочность своего поступка.

Я согласен с тем, что в случившемся есть определенная вина всего коллектива кафедры в целом и моя как заведующего в особенности. Главное – на кафедре недостаточен партийно-политический контакт. Кафедра наша молодая как коллектив и большинство ее членов – молодые преподаватели. За последние три года мы сумели установить единство в научно-производственном плане.  Кафедра выступает как единый научный коллектив. Отношение студентов к преподаванию философии за последнее время изменилось в лучшую строну. В этом заслуга кафедры в целом и в том числе тт. Алексеева и Конева. Но в партийно-организационном отношении кафедра не представляет собой единый коллектив. Я поддерживаю предложение о создании на кафедре партгруппы. В заключение я хочу сказать, что осуждение на кафедре непартийного поступка т т. Алексеева и Конева носило принципиальный и вместе  с тем товарищеский характер. В его оценке мы все  единодушны, что очень  важно. Я согласен с Яновским, что Алексеев и Конев должны выразить свое отношение к своему поступку и в целом к рассматриваемому событию перед студентами.

Конев В. А. Оценить поступок после того, как он совершен, конечно, легче. К сожалению, я не сумел это сделать раньше. Я полностью согласен с его характеристикой, данной товарищами. Его обстоятельное обсуждение только на пользу и поможет мне в дальнейшем заранее оценивать свои действия.

Алексеев И. С. Я также многое подчеркнул из выступлений товарищей.  Они многое мне дали для понимания ошибочности поступка, его непартийного характера и помогут в дальнейшем для выработки правильной партийной политической линии во всей мой деятельности.

РЕШЕНИЕ:

Обсудив вопрос о поступке т. т. Алексеева и Конева, кафедра единодушно осуждает его как непартийный и считает:

1. Письмо, подписанное группой сотрудников СО АН и преподавателей НГУ и опубликованное в буржуазной печати, направлено на подрыв морально-политического единства советской интеллигенции, партии и народа.

2. Подписав это письмо т. т. Алексеев и Конев проявили как коммунисты политическую близорукость и безответственность и объективно, независимо от своих благих побуждений оказались на поводу у наших политических противников. Вместе с тем кафедра с удовлетворением отмечает, что они искренне осознали ошибочность своего поступка и дали ему правильную оценку как непартийного.

3. Кафедра считает, что одной из причин случившегося факта является недостаточный партийно-организационный контакт между коммунистами кафедры. Для его преодоления целесообразно создание на кафедре партгруппы.

4. Кафедра считает, что т. т. Алексеев и Конев как коммунисты должны ответить за свой поступок перед всей партийной организаций университета и понести строгое партийное наказание. Принципиальное признание ими ошибочности своего поступка должно иметь воспитательное значение не только для них самих, но и для студентов.

Решение принято единогласно.

ГАНО. Ф. Р-1481. Оп. 1. Д. 419. Л. 58–66

№ 2

Протокол заседания парткома НГУ,

8 апреля 1968 г.

Присутствовали: Демидов В. А. , Шерешевский Б. М. , Бочарова Л. С. , Беляев С. Т. , Алексеенко Г. А. , Андреев В.А., Тайцлин М. А. , Швецов Г. А. , Репина М. А. , Конев В. А.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Персональное дело коммуниста Конева В. А.

2. Персональное дело коммуниста Алексеева И. С.

1. ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО КОММУНИСТА В. А. КОНЕВА

По первому вопросу слушали Демидова  В. А.

СУТЬ ДЕЛА. «Голос Америки» передал письмо о пересмотре суда над Гинзбургом и др. Письмо подписали 46 человеке из Академгородка. Среди подписавших письмо и Конев В. А. , об этом я узнал на заседании бюро обкома КПСС. На заседании обкома был высказан ряд критических замечаний в адрес университета. С Коневым состоялась беседа, он дал объяснительную записку, в которой дал правильную оценку своему поступку. В разговоре сказал, что не представлял, что классовая борьба носит такой характер. Письмо дала подписать Громыко М. М. На кафедре  философии обсуждались эти вопросы, все члены кафедры осудили непартийный поступок.

ВОПРОСЫ К В. А. КОНЕВУ И ЕГО ОТВЕТЫ:

Как Вы оцениваете свое поведение? – В ходе своей работы часто сталкивался с вопросами о процессе. Студентам я ничего объяснить не мог и считал, что недостаточная информация – существенный недостаток. Когда принесли письмо, где основным было расширение информирования, я поставил свою подпись. И только позднее, когда передал «Голос Америки» и беседовали по содержанию письма, мне стал ясен смысл политического поступка. За это время мое политическое сознание значительно повысилось.

Не кажется ли Вам, что здесь солидарность с лозунгами ? 1 Имеются в виду лозунги, появившиеся в начале 1968 г. на ряде зданий Академгородка с протестом против «процесса четырех» – Нет, речь идет о том, что ход процесса неизвестен.

Подписывая это письмо, Вы встали на путь нелегальной борьбы. Почему Вы об этом никому не сказали? –  Я считал, что это мое личное дело.

Внимательно ли Вы прочитали или подписали наспех? – Громыко встретила меня на улице, потом мы зашли к ней домой, я прочитал и подписал. Считаю, что внимательно.

Чем Вы объясняете, что из всех членов парткома выбрали Вас? – Я не могу ответить на этот вопрос. Очевидно, потому, что мы знакомы.

Какую цель Вы преследовали, подписывая это письмо? – Единственное требование – гласность подобного рода процессов, которые вызывали много вопросов у студентов.

Члены парткома занимались бурной деятельностью по разъяснению этого письма. Что Вы сделали  по этому вопросу? – В четверг у меня был поток и я почти всю лекцию посвятил этому вопросу. Говорил студентам, как важно учитывать последствия своих шагов, что принял участие в подписании письма и что столкнулся с конкретными условиями классовой борьбы. На семинарах в группах тоже говорил об этом.

ВЫСТУПИЛИ:

Борисов В. Н. Я до самого последнего момента я не знал о письме и что его подписали наши товарищи с кафедры. Я разговаривал с Коневым и он сразу же дал правильную оценку своему поступку. Коллектив кафедры при обсуждении проявил принципиальность, политическую зрелость. Раз два члена кафедры подписали письмо, значит у нас на кафедре недостаточная политическая работа, члены кафедры разобщены   по факультетам, надо создать партийную группу. Я считаю, что подписавших письмо можно разделить на две группы: а) первая, грубо говоря, – «лопоухие», которые оказались случайно; б) вторая группа – люди, которые готовы поставить свою подпись под любым документом, где подвергаются критике любые аспекты нашей жизни. Вина наших товарищей, что они оказались среди подписавших. Но это отнюдь не снимает ответственности  и с меня, как с заведующего кафедрой.

Орлов Е. Т. [В. А. Конев] говорит, что совершил поступок по глупости.  Я бы сказал, что это преступление. По глупости люди совершают и предательство. Вы член парткома и должны быть бдительными, правильно воспитывать и студентов. Вы всех нас поставили в очень тяжелое положение. Предлагаю вывести из состава парткома и объявить строгий выговор.

Тайцлин М. А. Такого рода письма не содействуют развитию демократии. На парткоме мы разбирались в лозунгах и по другим вопросам. Вы присутствовали и как-то странно, что подписали это письмо и промолчали. Я поддерживаю предложение Е. Т. Орлова.

Бочарова Л. С. Очень многие колеблются между марксизмом и либерализмом. Ленин говорил, что от либерализма к старости остается красным только нос. Мы должны быть пропагандистами и проводниками идей марксизма в жизнь. Вы, Владимир Александрович, молодой коммунист и человек, и не видели, не ощущали классовой борьбы, тем более Вы обязаны советоваться со старшими. Пренебрежение опытом Коммунистической партии, классовой борьбы – это плохо. Почему Вам это письмо принесли на подпись? Может быть потому, что Вы позволяли себе играть в либерализм? Я поддерживаю предложение К. Т. Орлова.

Шерешевский Б. М. Партком может и должен дать правильную оценку случившемуся. Мы хорошо знаем положение в нашей стране и за рубежом. Для буржуазной прессы это письмо – находка, и не случайно, что почти вся правая печать поместила это письмо. Это событие в нашей стране подается под определенным соусом (конфликт ученых и Кремля,  из глубины России голос ученых против кремлевских руководителей и т.д.). Мы пожинаем издержки порядков до октябрьского Пленума 2 Речь идет об октябрьском Пленуме ЦК КПСС 1964 г., принявшим решение об отставке Н. С. Хрущева , когда стало модой писать и говорить обо всем и всех. В этой обстановке проходили студенческие и аспирантские годы В. А. Конева. Если бы В. А. Конев прошел хорошую жизненную школу, возможно, этого бы не произошло.  Конев говорит, что тщательно прочел письмо, но он не понял хитрой механики. Это письмо подготовили умные люди. Нет ни одной лишней фразы, запятой. Ставится под сомнение принцип гласности. Вместе с тем говорится, что авторы письма черпали сведения из других источников. Как Вы могли подписывать, если на процессе не были, никакой другой информацией не пользовались?

До 1953 г. действительно были случаи нарушения социалистической законности, допускались случаи произвола и т.д. Ничего подобного сейчас нет. Процесс по делу Рыкова, Бухарина был открытым, присутствовали корреспонденты из других стран, но как оказалось впоследствии, факты были подтасованы и часть из осужденных реабилитирована. Как же можно говорить самим, не разобравшись в сути дела? Философ должен уметь разобраться.

У меня сложилось мнение о Коневе, что это честный, преданный человек, но для политики это не имеет никакого значения. Есть все основания говорить, что Конев совершил политическую ошибку в силу своей аморфности. Вы с ними разговаривали и раньше, и у них сложилось мнение, что Вы подпишите, поэтому к Вам и обратились. Конев сказал, что подписал письмо значительно раньше,  чем о нем стало известно. Очевидно, его мучила совесть. Поступок Конева заслуживает более сурового наказания, но учитывая его признание и осуждение своего поступка, я согласен с предложением Е.Т.Орлова.

Гришутин В. Г. С оценкой я согласен – непартийный поступок Конева. Но мне непонятны средства, избранные для устранения недостатков в судебных делах – писать какие-то письма, коллективно их подписывать и т. д. Нужно ставить вопрос прямо и принципиально перед партийной организацией. Текст письма – требование, причем в бестактной форме. На заседании кафедры философии дана правильная оценка. Преподаватели философии должны быть более бдительными. По-партийному Вас следует исключить из партии, но учитывая Вашу исключительную честность, порядочность и трудолюбие, я присоединяюсь к мнению, что объявить строгий выговор.

Андреев В. А. Мне кажется странным, что письмо подписали преподаватели с кафедры философии. Вопросы нужно ставить более принципиально и решать на партсобрании. Нужно выступить перед студентами и дать оценку своего поведения, так как к Вашему мнению очень прислушиваются. Я поддерживаю предложение о строгом выговоре.

Швецов Г. А. Когда стало известно о письме, то сначала студенты говорили, что ничего, собственно, в этом нет. Потом, когда Конев выступил на потоке и рассказал о своем поступке, они пришли в комитет комсомола и рассказали, как очень убедительно он рассказал о неправильном поведении, о неверных методах борьбы, и студенты сами поняли, в чем вред этого письма. Очень уважают студенты Конева, и не нужно было подписывать этого письма. Я поддерживаю предложение о строгом выговоре.

Шерешевский Б. М. Дело не в том, что кто-то борется за демократию. Ленин говорил, что политика – это не арифметика и даже не алгебра. Нужно уметь студентам разъяснять и тогда они поймут, кто прав.

Беляев С. Т. Положение университета особое, особое положение и преподавателя, мы работаем со студентами, и наши ошибки могут повторяться в них. Мы должны рассматривать этот случай с точки зрения воспитательной работы. Где наши упущения, в чем причина, что ряд сотрудников могли подписать это письмо. Я бы не считал, что это положение простое и ясное. Студенты получают информацию из наших газет и вечерами слушают зарубежные передачи, они не могут переварить всю эту информацию. Поэтому нужно воспитывать внутреннюю убежденность. По-видимому, мы делаем это недостаточно. На этом случае можно многому научить, показать как аморфная борьба за справедливость используется в классовых целях.

Академгородок живет особенной жизнью, и многие проблемы обсуждаются определенной группой людей, а коммунисты допускают крайнюю безответственность. Только принимая во внимание личность Конева и что он понял свой поступок, и этот случай пойдет ему на пользу, я согласен с предложением.

Демидов В. А. Членами парткома дана обстоятельная оценка случившегося. С появлением письма ситуация в университете была очень сложная, когда студентам разъяснялась сущность письма и давалась соответствующая оценка, то реакция студентов была самая положительная. О создании партгруппы на кафедре философии. По-моему, это не очень серьезно, – кто выдвигал эту идею, хотел переложить вину еще на кого-нибудь. Кафедра философии в университете не дает правильной оценки в воспитании студентов, недостаточна активность преподавателей в общественной работе. Поступок Конева – позор для партийной организации, для парткома, он заслуживает исключения, но учитывая его порядочность, присоединяюсь к мнению товарищей.

Конев В. А. Выслушал все замечания с большим вниманием, получил большой урок и впредь не допущу подобных поступков.

ПОСТАНОВИЛИ:

За непартийный поступок, выразившийся в подписании коллективного клеветнического письма, которое было использовано буржуазной пропагандой в антисоветских целях, объявить Коневу В. А. строгий выговор и вывести его из состава парткома (Голосовали единогласно).

II. ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО КОММУНИСТА И. С. АЛЕКСЕЕВА

ВОПРОСЫ К И. С. АЛЕКСЕЕВУ И ЕГО ОТВЕТЫ:

Когда Вы  вступали в партию, многие выступали против Вас. В чем дело? – Выступления были связаны с тем, что они не были уверены в том, что я достоин быть членом партии. Это объясняется моими действиями, когда я был заместителем секретаря комитета ВЛКСМ и организовал диспут о демократии.

Какой у Вас был основной мотив, что подписали письмо? – Получить большую информацию.

Почему именно Вам принесли подписывать это письмо? – Я затрудняюсь сказать, особых причин не вижу.

Вы близко знаете Громыко? – Не очень близко, но достаточно хорошо.

При каких обстоятельствах Вы подписали  это письмо? – Меня встретила у Института экономики Громыко и сказала, есть дело. И предложила прочитать письмо и подписать. Я прочел его внимательно.

Чьи подписи были впереди Вашей? – Я подписывал чистый лист бумаги.

Вы теперь знаете всех, кто подписывал письмо. Как Вы к ним относитесь? – Кого я знаю, могу им доверять (Борисову, Рожнову и др.).

А Дрейзена Вы знаете? – Нет.

Были написаны лозунги. Вы с ними солидаризируетесь? – Лозунги были антисоветского  содержания, а в письме речь идет о расширении информации.

Что Вы понимаете под закрытым процессом? – Когда не приглашают  общественность.

Вы согласны, что это уголовный процесс, а не политический? – Согласен.

Какой областью философии Вы занимаетесь? – Областью философии физики.

Как Вы считаете, правильно поступили? – Нет, не правильно: обязанности коммуниста я не выполнил, нарушил партийную этику.

В письме есть ссылка на источники информации из-за рубежа. Что Вы читали?        – Я ничего не читал, но слышал, что говорят.

Вы правда подписали чистый лист бумаги? – Да, я подписал чистый лист бумаги.

Почему  вы стали объектом, к которому обратились за подписью? – Я  не вижу особых оснований, чтобы меня можно было выделить.

Если бы Вас попросили распространять это письмо, к кому бы Вы обратились?        – Я не стал бы распространять.

Почему? – Подписывая, я брал ответственность на себя.

Вы пробовали обращаться по расширению информации в вышестоящие инстанции? – Пробовал, ставил этот вопрос на партийном собрании по мартовскому Пленуму ЦК, на партийной конференции, писал в газету «Правда», был в ЦК, беседовал с инструктором ЦК.

Не имея информации, как Вы можете требовать наказания людей, которые вели суд, и отмены решения суда? – По тому, что было в газетах, очень неясно.

Как ученый, Вы можете видеть противоречие в этом документе? В письме говорится, что гласность была недостаточной и ставятся под сомнение все детали судопроизводства.

Почему Вы не сказали, что подписали письмо? – Я рассматривал это как сугубо личные действия. Теперь я расцениваю это как нарушение партийной этики.

Как Вы расцениваете, что письмо было передано в двадцати трех  странах?  – Оно принесло вред и стало орудием буржуазной пропаганды и классовой борьбы.

Если бы письмо не передал «Голос Америки», Вас бы не разбирали? Как Вы считаете, такая форма может привести к развитию демократии? – Нет, не считаю: нужно ставить вопрос в партийном порядке.

Члены парткома принимали участие в разъяснении этого письма. Что сделали Вы со своей стороны? – Если ставить вопрос вообще, я разъяснял сложность международной обстановки на лекциях, семинарах. Конкретных вопросов по письму мне не было. После письма и разговоров в парткоме я дал оценку на семинаре и на лекциях минут по сорок.

Бочарова Л. С. Вы работали на физическом факультете. Сейчас я веду занятия в Ваших группах, и со студентами много приходится работать по этому вопросу. Я  по письму во всех группах потратила по часу-два, но они просят, чтобы Вы сами пришли, т. к. они спрашивают, а мнение Алексеева по этому вопросу? Я считаю, что Вам нужно побывать в этих группах. – Я готов дать объяснения студентам.

Как заместитель секретаря по идеологической работе, что Вы делаете на факультете? – У меня должность заместителя секретаря и узко по комсомолу. Последние месяцы ничего не было сделано, т. к. я считаю, что комсомольские бюро правильно взяли курс.

Шерешевский Б. М. У меня не создалось впечатления, что Вы глубоко прочувствовали свой проступок. Ваше положение отличается от положения Конева. У Вас был один неосмотрительный  поступок в Москве в 1962 г., затем в 1965 г. в университете  3 В данном выступлении имеется в виду ряд сложных ситуаций, которые неоднократно возникали в ходе преподавательской и общественной деятельности И. С. Алексеева, в том числе при его приеме в КПСС в 1965 г. Видимо, это было обусловлено его активной жизненной позицией, высокой политической  активностью, а также, быть может, некоторым максимализмом Игоря Серафимовича, и вот опять. Усматриваете связь в этих поступках? В чем корень? Я старался объективно оценивать Ваши поступки, но меня чуть не за грудки брали и говорили, – он вам еще подбросит. Я не чувствую, что Алексеев понял. Хотелось бы получить четкий самоанализ, – пока Вы выглядите в отрицательном освещении. – Самоанализ я дал во втором объяснении. Общее во всех событиях – политическая активность.

Вы не пытались выяснить, как письмо попало за границу? – Я спросил Громыко, она сказала, что к этому делу не причастна.

Не было ли у Вас желания сразу выступить в нашей печати, чтобы опровергнуть недопустимые приемы буржуазной пропаганды? – «Голосу Америки» предъявлять обвинение несерьезно.

ВЫСТУПИЛИ:

Борисов В. Н. С Алексеевым  я работаю шестой год и знаю его довольно хорошо. Все события проходили на моих глазах. При обсуждении на конференции их учитывали. Молодежи у нас не хватает классовой точки зрения. Кафедра у нас сравнительно молодая, самый старый я, и те годы, которые нас отделяют, имеют важное значение для формирования мировоззрения. У нас не может быть сомнения в честности Алексеева, его преданности общему делу. Они 4 Имеются в виду «подписанты» болеют за трудности и недостатки. Но они не привыкли рассматривать их с точки зрения международного положения.

РЕПЛИКА. А Вы любите недостатки?

– Я тоже ненавижу  недостатки, но они ассоциируются со словами «буржуй», «капиталист» и т. д. В послевоенные годы воспитание классовой борьбы притупилось. Молодежь воспитывается однобоко. Этот недостаток есть и у Алексеева. Проще всего было бы сказать, что пора освободиться от него – было бы спокойнее, но нужно еще раз предоставить Алексееву кредит. В целом его деятельность дала много положительного в постановке учебной работы. Есть заметные изменения в отношении к философии, в чем заслуга членов кафедры и Алексеева. Алексеев сам должен глубоко осознать свою политическую ошибку и дать глубокий анализ и оценку.

Орлов Е. Т. Нужно думать об ответственности коммуниста и тем более кандидата философских наук. Некоторые  товарищи пытаются вытянуть из беды Алексеева. А что если мы отправим его в рабочую среду? Там рабочие дают очень правильную оценку и заявляют, что таких нужно расстреливать, чтобы не мешали обществу. Вы занимались воспитанием студентов и говорите, что не выполняли обязанности коммуниста, – значит Вы еще не доросли и  не имеете морального права воспитывать студентов. Неужели кандидат наук не разбирается, какой процесс идет в настоящее время? Пора уже понимать классовый характер. Другие преподаватели стоят выше, чем наши философы. Вы совершили политическую диверсию. За то, что Вы опозорили звание коммуниста, Вы не достойны быть в рядах нашей партии – я предлагаю исключить из членов КПСС.

Биченков Е. И. Вопрос о пребывании в партии должен рассматриваться теми, кто хорошо его знают. Я понимаю, что он мог подписать письмо, рассчитанное на расширение информации. После XX съезда  партии было много разговоров по вопросу расширения демократии. Прошло много времени после процесса, и нужно было рассмотреть все материалы.  Подпись поставлена без зрелого обдумывания. Сегодня на парткоме разговор идет неудачно, и если Вы серьезно так думаете, то это не в Вашу пользу. Вы показали себя недостаточно серьезным и вдумчивым человеком.

Тайцлин М. А. На меня большое впечатление произвело выступление тов. В. Н. Борисова. У нас нет настоящего марксистского изучения философии, отсутствует боевитость в пропаганде, преподаватели философии должны чувствовать обстановку. Информация должна опережать события. Когда появились лозунги по Гинзбургу, то даже секретарь райкома не знал, кто такой Гинзбург. Студенты слушают передачи из-за рубежа, и наша пропаганда должна иметь наступательный характер. Меня удивляет, что преподаватели философии не понимают сложности в международной обстановке и не разбираются в элементарных вещах. Об Алексееве у меня не составилось впечатление, что он вредный для партии человек. Я против исключения.

Швецов Г. А. Преподаватели и воспитатели бывают разные: один вроде бы и верно говорит, но его не понимают. Алексеев относится к другим – его студенты понимают, уважают и всегда прислушиваются к его мнению. Это накладывает большие обязанности, и нужно продуманно относиться к своим поступкам. В комитете ВЛКСМ приходили студенты-химики и говорили, что на лекции Конев   уделил много внимания вопросу о письме и высказал свое отношение, рассказал очень убедительно, и у них осталось правильное впечатление. Сейчас очень важно, чтобы Алексеев правильно рассказал студентам о своем поступке. Я знаю Алексеева уже четыре года и считаю, что этот поступок безответственный и не партийный, но учитывая работу Алексеева, его искреннее желание делать лучше, я считаю, что он нужен партии, и мы должны дать ему кредит.

Гришутин В. Г. Задавали вопрос: почему Вам принесли подписывать это письмо?  По-моему это не случайно. Ваши ошибки в прошлом: участие в студенческих движениях, затем диспут, несерьезные высказывания, ошибки по работе – стремление изменить учебный план, преподавать философию от противного и т. д. Мы в то время долго и серьезно занимались этим вопросом. На заседании парткома я выступал за исключение из кандидатов. На партийном собрании изменил свое мнение и выступил с предложением принять в члены КПСС. Но все наши раздумья и сомнения не пошли ему впрок, – он не сделал вывода. Отмечается высокомерие,  ложное представление, что только они способны творить и высказывать новые мысли. Хватит  списывать на молодость. Молодость творит чудеса, есть много примеров (Гагарин Ю. А. и др.). Мы говорим: «Алексеев – талант, он нужен, его слушают и т. д.». Прошло уже 50 лет и у нас есть замечательные кадры ученых-преподавателей, и можно найти замену таким как Алексеев. На этот раз мы не должны жалеть и нужно принять строгие меры. Я считаю, что он не может преподавать философию и не может быть членом партии. Я вношу предложение об исключении.

Бочарова Л. С. Создается впечатление, что мы больше болеем за Вашу судьбу. Я бы сказала, что Вам мешает не высокомерие, а самомнение. Вы не понимаете, что кандидат наук иногда звучит смешно и в данном случае – смешно. Нужно иметь научное мировоззрение, а своим поступком Вы отрицаете то, чему служите. Странно то, что Вы  не продумали классовой   партийности философии. В истмате есть понятие о свободе, о демократии, но эти вопросы, видимо, Вами не продуманы. Вы недооцениваете выступления перед студентами и зря Вы не использовали это время для проведения разъяснительной работы. Вы не чувствуете, на каком этапе стоит страна, и как нужно развивать демократию. Критиков хватает, но не хватает кадров с правильным научным  мировоззрением. Вы встали на путь критиканства (приводит примеры в развитии Югославии, Чехословакии). Вам нужно посмотреть на свое поведение и сделать выводы. Конечно, есть вещи, связанные – почему именно к Вам обратились за подписью? Очевидно, Вы скатились на путь либерализма. Вы не сумели понять сущность письма.  Вы тонете в частностях, в мелочах, Вам нужно прислушаться к мнению коллектива. Вадим Николаевич говорил о классовом воспитании, я бы тоже обратила на это внимание. В 20-х гг. люди доходили до понятия сердцем, они были неграмотны, мы же должны понимать и умом. Нужно учитывать вопросы формирования личности. Игорь Серафимович является безответственным лицом, а отвечать за его поступок должны другие ответственные лица, а Вы до сих пор  ходите перед собой героем. Я согласна с Гришутиным, что у партии и у кафедры есть силы и кадры обойтись без Алексеева, Но обойдется ли он без партии, справится ли он сам. Задача нашей партии – доходить в воспитании до каждого человека, а Алексеев требует воспитания, и мы должны помочь ему. Поэтому я предлагаю объявить строгий выговор с последним предупреждением.

Андреев В. А. Преподавателю нужно более серьезно относиться к свои поступкам. Следуя их примеру, студенты могут думать, что нужно так же поступать. Алексеева очень уважают и к его мнению прислушиваются. Я предлагаю объявить строгий выговор.

Шерешевский Б. М. Все говорят о сложности ситуации. Самое сложное – это сам Алексеев. Он в ответах на вопросы не проявил понимания марксистской философии. У человека вырабатывается система в его политических делах и взглядах. В 1964 г. – участие в студенческих выступлениях, затем организация диспута по реферату Дорошенко «Демократия советского государства», проведение семинарских занятий и т. д. Тогда было много разъяснений по этим вопросам, и меня удивляет, как легко мог Алексеев подписаться под этим письмом. Тогда уже стоял вопрос о кредите, можно было все продумать и осознать,  но процесса внутренней переделки не произошло. Можно говорить о вине кафедры, о слабой воспитательной работе. Но нужно прежде всего предъявлять требования к Алексееву, можем ли мы еще раз взять ответственность на себя? За это время он приобрел опыт преподавательской работы, не допускает тех экспериментов, занятия ведет хорошо, но мало что изменилось в его политической убежденности. Потерянный ли он человек? Я в этом не убежден. Я также не убежден, что он глубоко понял, исходя из сегодняшнего выступления.  Если мы не получим от Алексеева ясного объяснения  его политического поведения, то будем решать вопрос об исключении. Если же будет ясно, что он правильно понял свои ошибки, то объявим строгий выговор.

Беляев С. Т. Могут быть разные субъективные предпосылки, чем они мотивировали подпись. Но совершенно ясна безграмотность, безответственность поступка. Вроде бы борьба за демократию, но демократия не есть декларация – делай, что хочешь (пример некоторых африканских стран). Процесс был открытым, но разные слои населения могут реагировать по-разному, кого пускать в зал заседаний – друзей Алексеева или представителей рабочего класса. Нужно разбираться – кому и зачем это нужно и выгодно. Те, кто подписали это письмо, должны нести ответственность, но они не поняли сложной ситуации, не надо использовать условия городка, они созданы другими людьми. В чем причина, что Алексеев подписал письмо? Он типичный представитель молодой интеллигенции. После XX съезда произошел слишком резкий поворот, и можно понять стремление молодежи не допустить возврата к старым порядкам. Но общему делу они преданы. Алексеев подвергся резкой критике, его поступок осудили на кафедре, он должен понести партийное взыскание. Мы не должны руководствоваться тем, что будут о нас говорить, и подходить по партийной совести. Алексеев – человек думающий и убежденно стоит на позициях коммунизма. Я считаю, что его нужно оставить в партии.

Демидов В. А. Общие оценки совершенно ясны. Я и другие товарищи долго ломали голову, как оценить поступок. Что касается Конева, то сомнений не было, а об Алексееве сомнения были и пока остаются. Я выступал на совете гуманитарного факультета и не случайно задал вопрос, что Вы делали последний месяц как заместитель секретаря партбюро. А в последнее время Вы ничего не делали. Работа партбюро физфака сводится к нулю. Из состава партбюро Алексеева нужно вывести. Полной информации мы никогда не получим, но философы должны понимать обстановку и давать правильный анализ событиям. На кафедре нужно улучшить воспитательную работу и быть более активным помощником парткома в общественных делах.

Шерешевский Б. М. В городе справедливо ставится вопрос – что у нас особые условия, что у нас не такие студенты? От Алексеева никто не требует лицемерного раскаяния – от него ждут спокойной, правдивой и классовой оценки события.

Алексеев И.С. Я утверждаю, что второе объяснение в партком очень серьезно и оно дает правильную оценку. Я считаю этот случай серьезной политической ошибкой и ничего подобного никогда не допущу.

ГОЛОСОВАЛИ:

За предложение об исключении из партии – 2. За строгий выговор – 9.

ПОСТАНОВИЛИ: За серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллективного клеветнического письма, которое было использовано буржуазной пропагандой в антисоветских целях, объявить Алексееву Игорю Серафимовичу строгий выговор с предупреждением и вывести из состава партбюро физического факультета.

ГАНО. Ф. П-5419.  Оп. 1. Д. 12. Л. 27–39

№ 3

Протокол общего партийного собрания НГУ,

11 апреля 1968 г.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. О состоянии и мерах улучшения воспитательной работы среди студентов университета.

2. Персональное дело коммунистов И. С. Алексеева и В. А. Конева.

3. О гуманитарном факультете.

ПО ПЕРВОМУ ВОПРОСУ:

слушали доклад зам. секретаря парткома Шерешевского Б. М.

ВЫСТУПАЛИ:

<…> Морозова И. Д. <…> Мы не ставим на партийных собраниях вопросы дискуссионного характера.  <…> Я считаю, что дискуссии необходимы. У Демидова и Шерешевского сложилось мнение по поводу газеты «Прометея», что они убедили комсомольцев, и газета была снята. Но мы их не убедили. <…> В газете математического факультета помещен стишок, основное содержание которого в том, что в городке вырубаются березы и появляются дубы <…>.

<…> Аврорин В. А. Воспитательная работа в университете и на нашем гуманитарном факультете стоит не на должной высоте. Недостатком является то, что она носит кампанейский характер… Недостаток воспитательной работы среди преподавательского состава выразился в подписании коллективного письма «сорока шести». Это письмо, я думаю, мы должны осудить. Я вырос в то время, когда протесты не были в моде, и то, что они появились – это наша вина. Меня лично удивляет и возмущает такой поступок, и не только то, что письмо попало за границу – сам факт подписания письма не укладывается в моем сознании. Как можно заступаться за людей, которых не знаешь. Один из моих знакомых рассказывал о Гинзбурге, что в студенческие годы  он  взял чужую зачетную книжку, наклеил фотографию и пошел сдавать экзамен. Также известно, что Гинзбург переправил в ФРГ какие-то документы по делу Синявского и Даниэля. Для меня совершенно непонятна заключительная часть письма, которая не связана с первой частью. По-разному можно относиться к информации. Как можно требовать, не зная существа дела. Как можно подписывать, не зная, кто еще подписал. То, что это случайно собранные лица – наивность, беспечность, а вдруг рядом оказался провокатор? Я решительно осуждаю это письмо, это позор всему нашему городку. Я благодарен Александру Даниловичу 1 Имеется в виду академик А. Д. Александров , что он поставил вопрос о гуманитарном факультете.

Лисс Л. Ф. <…> Вопрос о воспитательной работе в коллективе стал сегодня особенно остро из-за безответственного и легкомысленного выступления группы академгородковцев, среди которых оказались и преподаватели университета и нашего факультета, в т. ч. гуманитары –  философы, историки, филологи. Хотя они  и составляют в этой кампании меньшинство, но могли вообще там не участвовать. И уже совершенно непростительно участие коммунистов, свидетельствующее о поразительной близорукости, безответственности этих товарищей. Я нисколько не собираюсь оправдывать их поведение. Перед ними стоял вопрос о гражданском долге. При обсуждении данного вопроса коллективы обеих наших кафедр – истории и общего языкознания были единодушны в своей оценке. Но сегодня было бы неверно ограничиваться только осуждением, необходимо глубоко проанализировать причины случившегося. Здесь все свести только к легкомыслию отдельных товарищей или недостаткам воспитания будет не совсем верно. <…> Почему среди подписавших оказались люди, которых я давно знаю и в честности которых я не сомневаюсь (М. М. Громыко, В. А. Конев, Ю. И. Кулаков и некоторые другие). Почему они превратно истолковали свой  гражданский долг, оказались объективным орудием в руках антисоветской пропаганды?  Здесь, мне кажется, свести все к категории «недостатки воспитательной работы» будет большим упрощением. Не претендуя на полноту и глубину анализа, я бы хотел обратить внимание на два вопроса: а) о развитии гуманитарного знания вообще и в Академгородке в частности; б) о постановке информационно-пропагандистской работы вообще и среди коммунистов в частности. <…>  Нужна глубокая разработка многих проблем гуманитарного знания. <…> Необходимо укрепить гуманитарное ядро высококвалифицированными специалистами. Совершенно не ясны слухи о переводе гуманитарного факультета.

Гришутин В. С. <…> В университете возникает много инициативных группировок, и для выполнения какого-либо дела они обходят выборные органы. Разве не могли подписавшие это письмо  обратиться в райком КПСС. Я считаю, что письмо это не стихийное. Почему Би-би-си узнает раньше о событиях, чем наши органы. Часто сталкиваешься с фактом, что студенты плохо информированы и поэтому бурлят. О выступлении Морозовой по поводу дискуссий. Зачем нам в партии дискуссии?

Швецов Г. А <…> О выступлении Морозовой и возражении Гришутина. Я за то, чтобы проводить дискуссии. Конев и Алексеев – хорошие преподаватели. Они пользуются большим уважением студентов. Они сами должны выступить перед студентами и рассказать о своем поступке. Конев это уже сделал, и студенты естественного факультета приходили в комитет комсомола и говорили об этом. Я за то, чтобы утвердить решение парткома.

Шведов А. И. Воспитывать идейную убежденность можно тогда, когда информация не расходится с действительностью. Если мы будем пользоваться зарубежным радио, то это не  воспитание. Аврорин верно заметил, что  как можно защищать человека, не зная его. А как можно обвинять человека, не зная его? Я не решаюсь.

Тимофеев К. А. <…> Печальный факт подписания письма получил широкое осуждение на заседании кафедры. В беседе с теми товарищами, которые подписали письмо, выяснилось, что они руководствовались гуманными целями, но на самом деле выясняется, что они защищали преступников. Это письмо оставляет тяжелый осадок по своему содержанию. На заседании кафедры письмо было единодушно осуждено, и этим товарищам предложено выступить перед студентами и объяснить свой поступок. <...> Нельзя по поступку отдельных членов кафедры делать вывод по всему факультету. Пошли тревожные слухи о закрытии факультета и переводе его в Красноярск. Студенты встревожены, задают много вопросов, но мы ничего не можем ответить. Было бы хорошо, если бы Спартак Тимофеевич выступил перед студентами нашего факультете, т. к. настроение на факультете тревожное.

Ерохин В. В основном студенты развиваются сами по себе. Очень много в комнатах общежитий разных мнений и суждений. Многие студенты о письме узнали только сейчас. Сначала эту весть они воспринимают радостно, но потом задумываются. Студенты с уважением относятся  к Алексееву и они сомневаются, что Алексеев  не прав. Студенты не совсем доверяют воспитательным мерам сверху (например, снятие газеты). Им нужно доказать, в чем они не правы.

Беляев С. Т. Некоторые особенности нашего университета: расположение университета, наш университет один из немногих вузов страны, где 100 % студентов живут в общежитии. Влияние семьи полностью отпадает на длительное время. Очень большой процент профессорско-преподавательского состава – совместители. В значительной мере в вопросах политического и культурного воспитания задают тон  клубы «Под интегралом» и «Сигма». Это влияние однобокое. <…> Иногда самые острые вопросы, которые в студенческой среде кажутся  неразрешимыми, происходят оттого, что к ним никто вовремя не пришел. <…> Алексеев и Конев пользуются большим уважением у студентов и не должны были подписывать  это письмо прежде всего потому, что им в рот глядят сотни студентов. Мы с вами ведем подготовку исследователей,  в своих лекциях мы требуем не принимать все на веру, а самим доходить до истины.  Поэтому студенты такие и неспокойные. Из всего сказанного следует – мы должны полностью отрешиться от формализма в воспитательной работе.

Можин В. П.. Тот накал идеологической борьбы, о котором говорил Пленум 2 Речь идет об апрельском (1968 г.) Пленуме ЦК КПСС , относится и к нам. К нашему научному центру приковано внимание не только наших, но и врагов. Врагам конечно выгодно организовать эксцессы в городке, выгодно бросить тень на ученых, очернить их в глазах общества, рабочего класса. <…> Отвечаю Морозовой: если идут дискуссии, надо давать принципиальную оценку выступлений, а не вешать ярлыки. Демократическая обстановка свободы дискуссий должна правильно использоваться. Коммунисты должны проявить активность сами. Райком не сможет один вести воспитательную работу. Получается так, что коммунисты молчат, иногда лишь на собрании поагитируют друг друга, и все требуют от райкома принимать административные меры. Это не решение вопроса. Все коммунисты должны заботиться о решении сложных вопросов. По поводу письма: я присоединяюсь к осуждению письма, высказанному большинство товарищей. Это письмо пока не удалось нигде найти, кроме Генерального прокурора, и то там второй экземпляр – без подписей, в «Нью-Йорк Таймс» поступило письмо со всеми подписями. Все письма из ЦК отсылаются на места для рассмотрения, – к нам ничего не поступило. Говорят, что есть квитанции о том, что письма посланы. Но где они? Люди, подписавшие это письмо, должны сами  проявить активность и помочь разобраться. Сейчас выступающие упрекают органы КГБ, что они не действуют. Коммунисты сами должны разобраться. Везде проходят партийные собрания, и коммунисты дают правильную оценку случившемуся. В Институте катализа одного коммуниста исключили из партии, другие получили взыскания. За рубежом появляются  статьи под рубрикой: «Разлад ученых с Кремлем», «Протесты из глубины России» и т.д. <…> Среди подписавших, видимо, немало людей случайных. К обсуждению нужно подходить дифференцированно.

ПО ВТОРОМУ ВОПРОСУ:

Слушали персональное дело коммунистов Алексеева и Конева

(докл. В. А. Демидов)

СУТЬ ДЕЛА: Двадцать третьего марта 1968 г. в газете «Нью-Йорк Таймс» было опубликовано письмо, которое затем было передано по радио «Голос Америки» на русском языке. В письме говорится о неправильно судебном  процессе над Гинзбургом и другими, требуется отмена приговора и наказание организаторов суда. Под письмом стоят подписи  сорока шести сотрудников из институтов Академгородка. Среди них есть и наши коммунисты – преподаватели кафедры философии Конев и Алексеев. С ними состоялся разговор, их обсуждали на заседании кафедры и заседании парткома. В связи с тем, что их не обсуждали на факультетских партсобраниях, мы решили вынести этот вопрос на общеуниверситетское партийное собрание.

Решение парткома:  за серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллективного клеветнического письма, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях, объявить строгий выговор с предупреждением Алексееву И. С. и вывести его из состава партбюро физического факультета.

За серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллективного клеветнического письма, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях, объявить строгий выговор Коневу В. А. и вывести его из состава парткома университета.

ВОПРОСЫ К АЛЕКСЕЕВУ И ЕГО ОТВЕТЫ:

Как Вы оцениваете свое поведение?  – Когда я подписывал письмо, я руководствовался единственным стремлением – содействовать улучшению информации. Но оказалось, что письмо было использовано в других целях. Если использовать партийную терминологию, то я забрал влево, а левый уклон содействует реакционным силам.   Я расцениваю свои действия с подписанием письма как политически ошибочные и непартийные.

Как Вы объясняете последнюю часть письма? – Гласность является одной из норм судопроизводства, я считал, что она нарушена. После появления письма за границей я понял, что эта интерпретация неверна.

В каком объеме Вам был известен ход процесса?  – Из газеты «Комсомольская правда». Были самые разносторонние слухи. Затем я прочитал английскую газету, где говорилось о закрытом процессе.

Вы сами читали эту газету? – Я ее недавно читал уже после подписания.

Демидов В. А. Партком он информировал, что не читал зарубежных коммунистических газет до подписания письма.

Какие были сделаны попытки по получению политической информации по процессу? – Да, я интересовался и на заседании партбюро физического факультета спросил об этом члена партбюро Пермякова – ответственного за идеологическую работу. Но он сказал, что есть указания из парткома по этому процессу не говорить.

На кого была возложена доставка письма по адресу? – Я не знал, кто за это будет отвечать.

С какого  года Вы член КПСС? – С 1965 г.

Где подписывали письмо и какой состоялся разговор? – Около Института экономики меня встретила Громыко и попросила подписать. Разговор был не более 10 минут.

Почему именно к Вам обратились за подписью? – От меня инициатива не исходила. Человек лично мне знаком, очевидно некоторые черты моей прошлой деятельности давали к этому повод.

Почему никого не информировали? – Я рассматривал тогда это как сугубо личный акт.

Подробнее расскажите о своей прошлой деятельности. – Я был заместителем секретаря комитета комсомола, и меня обвинили, что я не согласовываю свою деятельность с парткомом: диспут о демократии, обсуждение реферата Дорошенко «О государстве», по учебной работе были разногласия с заведующим кафедрой Антоновым Н. П.

Кто автор письма?  – Я не знаю.

Ваше отношение к подписанию? – Отрицательное.

ВОПРОСЫ К КОНЕВУ И ЕГО ОТВЕТЫ:

Кто предложил подписать письмо? – Предложила подписать Громыко. Мотивы – расширение информации по этому вопросу.

Почему никому не сказали? – Расценивал как личное действие.

Интересовались, кто автор письма? – Нет.

Какие газеты по этому поводу Вы читали? – «Комсомольскую правду» и «Известия». Я посчитал, что этого недостаточно, чтобы отвечать студентам.

Как Вы считаете, по конституции допускаются у нас открытые процессы? – Этот процесс не был процессом, где рассматривается вопрос, касающийся государственной тайны.

Дайте оценку своего поведения. – Нарушение обязательств, которые давал, вступая в партию.

Считаете ли Вы себя достойным коммунистом, можете ли носить это  почетное звание? – Последние дни были очень важными. Заседания были хорошей школой, политически я много получил.

С какого года член КПСС? – С 1964 г.

ВЫСТУПАЛИ:

Александров А. Д. Мы все заинтересованы в более широкой информации. То, что было в «Известиях» – недостаточно. Право каждого из нас – обращаться в ЦК по любому вопросу, но письмо-то требует отмены приговора, привлечения к ответственности и т. д. Нельзя подписывать такое письмо: вы требуете привлечь людей к судебной ответственности, и не знаете, справедливо ли это. Это равносильно тому, чтобы мы потребовали сейчас вас всех привлечь к судебной ответственности. Как это не поинтересоваться, от кого исходит это письмо, оказаться жертвой грубой провокации, а сами заботились об информации. Нужно было собранию дать продуманную научную оценку поступка.

Михайлов В. А. Коммунисты имеют право обращаться в ЦК и другие инстанции, но нужно продумать, объективно ли это письмо. Как можно подписывать чистый лист бумаги? Они проявили близорукость и недальновидность.

Тайманов А. Д. Я согласен с тем, что касается информации и права посылки письма. Это право одного человека. Но когда подписывается группа, то зачем скрывать? Объяснения насчет конспирации я не понимаю, я сомневаюсь в искренности того, что говорят они. Как письмо попало за границу? Многие факты и события в Академгородке становятся известны за рубежом, нужно разобраться в этом вопросе. Я предлагаю исключить их из партии.

Гришутин В. Г. Философы наши сами, наверное, не раз повторяли студентам о важности идеологической борьбы  на современном этапе. Поступок этих товарищей,  «полководцев идеологического фронта» – предательство, нож в спину. Два зрелых кандидата наук, и такая наивность? На дворе, на ходу подписали, политической оценки письму не дали. Я  поддерживаю решение парткома относительно Конева, но Алексеев и раньше был грешен в политических делах.  При приеме его в партию я его пожалел, думал – молодой. У меня нет гарантии, что в чем-то, когда-нибудь он опять не подведет.

Заславский М. Л. Я считаю, что коммунисты допустили очень большую ошибку, но мы не должны забывать, что они молодые коммунисты. Я поддерживаю предложение парткома. Они нанесли удар нашему общему делу и нашему городку.

Козлов В. Я прошу при обсуждении их деятельности учесть то обстоятельство, в какой обстановке приходилось нам работать. Появились  лозунги, студенты интересовались, а мы ничего им объяснить не могли. Я обращался к Демидову В. А. , он дал краткую информацию из газеты «Известия». Информация была небольшой и появилась через несколько дней. Студенты требовали разъяснения и были недовольны. В этих условиях Коневу и Алексееву было трудно работать, и появление этого письма явилось как бы толчком. Я поддерживаю предложение парткома.

Полевой П. С. Наш университет еще молодой, нет еще сложившихся хороших традиций, но сделано уже очень много. Я не согласен с объяснениями Конева и Алексеева, что ошибка – чепуха. Они все прекрасно понимают, они стали орудием в руках тех, кто ведет идеологическую войну. Они не могут быть проводниками  идей партии. Я предлагаю исключить из членов КПСС.

Новокрещенова О. Г. Я давала Алексееву рекомендацию в партию, поэтому я очень волнуюсь. Письмо я осуждаю. Я глубоко убеждена в порядочности и честности этих людей. Если бы не этот случай, я бы снова дала Алексееву рекомендацию в партию. Антонов Н. П. , бывший заведующий кафедрой, несправедливо отнесся к Алексееву. Почему ему в вину ставится диспут? Выступление Гришутина мне не понравилось. Я работаю ассистентом, я знаю сколько студенты задают вопросов, – информацию на таком уровне оставлять нельзя. Я за решение парткома.

Оборонько И. К. Речь идет о судьбе людей, о их  дальнейшей жизни и деятельности. Нужно подходить к этому вопросу принципиально, полевые суды в мирное время не нужны. Я поддерживаю предложение парткома.

Зольников Д. М. Когда ставился вопрос о приеме Алексеева в партию, я голосовал против. С тех пор прошло два года, и опять Алексеев поскользнулся. Сегодня он представляется невинным и непонимающим содержание второй части письма. Сегодня он говорил неискренне, и ссылка на информацию – оправдание. Я считаю, что Алексеева из партии исключить, Коневу объявить строгий выговор.

Юрковский А. С. Я представитель рабочего класса и выражу его мнение. Мне кажется, что Алексеев и Конев – наши люди и не  допускаю мысли, что они имели злое намерение. Они допустили ошибку, и за это их надо наказать. Я не согласен с мнением товарищей с военной кафедры – они (Алексеев и Конев. – И. К.) члены нашего коллектива и мы должны их оставить.

Морозова И. Д. При разборе дела Алексеева на парткоме пригласили не членов партбюро, а членов военной кафедры. Алексеев признал свою ошибку, и я от своего имени и партбюро заявляю, что мы верим Алексееву. Я присоединяюсь к мнению парткома. Алексеев должен выступить перед комсомольцами  лично сам.

Белинский П. П. Бросившие камень ждут от нас расходящихся волн. Я поддерживаю мнение парткома. Если какие-то следственные органы этим делом занимались, нужно доложить собранию, если нет – создать комиссию, пусть разберется.

Мещененко А. Перебранка на партийном собрании не достойна коммунистов. Алексеев прикинулся ягненком, он хочет легко отделаться. Если он внимательно следит только за нашей информацией, то странно, что он не понял. Предлагаю Алексеева исключить, Коневу объявить строгий выговор.

Швецов Г. Я глубоко убежден в честности и преданности Алексеева и Конева. Я осуждаю их поступок. Если мы исключим их, это не выгодно нашему университету как в учебном, так и в воспитательном процессе. Я вношу предложение утвердить решение парткома.

Сысолетин, слушатель курсов повышения квалификации. Подписывалось письмо конспиративно, значит твердо знали, на что шли. Кому это письмо выгодно? А может это проба, проглотим мы  эту пилюлю или нет?

Александров А. Д. Моя точка зрения – это чрезвычайное недомыслие, близорукость, но я не допускаю, что сделано умышленно. Я поддерживаю решение парткома.

Конев В. А. Это обсуждение для меня много значит. Я многое понял из сегодняшних выступлений. Я благодарю коммунистов, принявших участие в обсуждении.

Алексеев И. С. Все суждения для меня были серьезным уроком. В будущем политических ошибок не совершу.

ГОЛОСОВАЛИ:

1. Объявить Алексееву строгий выговор с предупреждением – 122 чел.

2. Исключить Алексеева из членов КПСС – 28 чел.

3. Объявить строгий выговор Коневу – 150 чел.

Председатель собрания А. Д. Александров

ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 11. Л. 10–25

^* Как уже отмечалось, дальнейшее рассмотрение персональных дел «подписантов» состоялось на бюро райкома КПСС 16 апреля 1968 г. Последующее решение о снятии партийного взыскания с В. А.   Конева было принято на заседании парткома НГУ 5 марта 1970 г. При обсуждении вопроса выступили члены парткома В. Г. Гришутин,  И. А. Молетотов, В. Н. Борисов, Б. М. Шерешевский, все высказались за положительное решение. Так. В. Г. Гришутин сказал: «Если судить по его делам, то выговор можно было снять значительно раньше». Секртетарь парткома И. А. Молетотов сообщил: «Мы представляли В. А. Конева в мае прошлого года, но райком наше решение не утвердил» (ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 16. Л. 33). При рассмотрении вопроса о снятии выговора с И. С. Алексеева на заседании парткома 2 апреля выступили В. Н. Борисов, М. М. Бойменльштейн и др. Все высказались за то, чтобы отложить снятие взыскания, основным пожеланием И. С. Алексееву было – более активно вести общественную работу. Секретарь парткома И. А. Молетотов подчеркнул: «Дело, по которому был вынесен выговор Алексееву, очень испортило атмосферу Академгородка. Мне думается, что еще рано слушать вопрос о снятии взыскания. Надо активно включаться в работу». Партком постановил: «Пока выговор не снимать» (ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 16. Л. 58–59). Положительное решение по  данному вопросу было принято на заседании парткома 8 июня. При обсуждении были высказаны следующие суждения: «Молетотов И. А. Мы этот вопрос рассматривали несколько раньше и решили дать И. С. Алексееву большое дело, на котором он еще раз проявил бы себя. Таким делом было участие в выборах»; «Боймельштейн М. М. Игорь Серафимович много и активно работал на участке во время выборов. У меня как у председателя к нему нет никаких претензий. Наоборот я им очень доволен»; «Борисов В. Н. На кафедре это вопрос обсуждался. Пора снять взыскание» (ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 16. Л. 89). Данное решение было  утверждено райкомом КПСС  4 августа 1970 г. (ГАНО. Ф. П-269. Оп. 10. Д. 53. Л. 35).

№ 4

Протокол закрытого партийного собрания ФМШ,

12 апреля 1968 г.

Присутствовало 17 человек, кроме того проректор НГУ Е. И. Биченков, представители райкома КПСС и парткома НГУ.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Персональное дело коммуниста Косицыной Э. С.

2. Об оценке партийной организацией деятельности Найдорфа и Перцовского

ПЕРВЫЙ ВОПРОС

СЛУШАЛИ:  Информацию секретаря партийного бюро т. Тысченко Э. П.

Косицына Э. С. Я подтверждаю, что письмо мной было подписано сознательно. Почему я это сделала? Адресат для меня был очень авторитетен, и я считала, что не нарушаю Устава партии. Для меня  не стоял и не стоит вопрос о невиновности осужденных, но если есть сомнение, то его надо разрешить.  Неудовлетворенность информацией – главная причина.  Печать не все и не вовремя освещает на своих страницах (чехословацкие события, в Польше) 1 Характерно, что о необходимости улучшения политической информации говорилось на предшествующем партийном собрании ФМШ 27 марта с повесткой дня «Об идейной позиции учителя». Так, член парторганизации Н. В. Иванов сказал: «Вопрос о бардах. Как говорить об этом учащимся?».  Другой коммунист, Н. Ф. Луканев, отметил: «Нужна большая информация для нас самих, чтобы говорить о чем-то с учащимися».  Среди предложений, прозвучавших на собрании, было зафиксировано следующее: «Создать дискуссионный клуб для преподавателей и воспитателей» (ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1.  Д. 50. Л. 101об.). Мне не предлагали его подписывать, я сама прочла его и попросила разрешить подписать.  Я не интересовалась, кто подписал, я считала это делом своей совести. Я не знала и не знаю, кто отправил письмо и кто его составил. Письма вручены адресатам.

ВОПРОСЫ К КОСИЦЫНОЙ И ЕЕ ОТВЕТЫ:

Вы знали, что такие письма писались и передавались зарубежными станциями? – Нет.

Интересовались ли Вы, что письма отправлены?  – Нет.

У кого увидела письмо? – У Найдорфа.

Когда и где? – У него дома.

Не показалось ли Вам письмо нелогичным?  – Я его, видимо, невнимательно читала. Правда, мне показалось некорректным слово «требуем».

Как оформлено письмо, сколько экземпляров?  – Один экземпляр, печатный текст. Подписи на отдельном листе. Мне казалось, что под таким письмо могут подписаться только порядочные люди.

Обращались ли к Вам учащиеся по поводу письма и что Вы им отвечали? – Обращались ребята. Я сказала, что процесс был. После вчерашнего собрания я считаю, что от ребят скрывать нельзя ничего, до них могут дойти слухи, поэтому я сама сегодня сказала ребятам о своем непартийном поведении.

Когда письмо подписывали, у Вас не возникла мысль, что адресов пять, а подпись Вы поставили одну? – Нет.

Вас лично устраивает информация сейчас? – Не целиком.

Что не устраивает? – Пожалуй, я бы согласна полностью.

Материалы «Комсомольской правды» (январь) известны, ведь там основательные обвинения, они Вас, что, не устраивали? Какими сведениями о процессе Вы располагали кроме наших органов печати? – «Морнинг стар», 30 января.

Эту статью Вы не восприняли как статью частного лица? – Нет.

Вы были в январе в Москве, о процессе слышали? – Нет.

Давно стоит вопрос о том, что зарубежное радио использует материал для антисоветской пропаганды. Что сделано Вами, чтобы узнать источник?   – Разговор со «знакомыми людьми».

Кто из знакомых  Вам лиц?   – Найдорф, Перцовский, Гольденберг, Рожнова.

Что Вы предприняли, когда узнали о случившемся? – Ничего. Я была больна. Но считаю, что протест должен быть написан.

Когда было дело Даниэля и Синявского,  у нас в школе был «шумок». У Вас не возникала мысль, что все повторится. – Нет.

Вы знакомы с Богораз? – Да, у меня учился ее сын.

Вы знаете о последних поступках Богораз? – Я знаю о письмах Богораз и Литвинова и считаю, что они вредны.

На каком основании Вы поспешили познакомить ребят с решением закрытого партийного собрания, вернее о ходе собрания? –  Я говорила не о собрании, а о себе.

Был ли с Горбанем   разговор о собрании вчера в перерыве? Почему Вы не предупредили его о неверном поведении? – Был разговор вообще.

Вам не кажется странным, что вчера были Ваши ребята? – Нет.

Ваша партийная оценка? – Ужасно: 1. Не вдумалась в суть письма. 2. Не предполагала о загранице. 3. Наивность – считала своим личным делом.

Какие бы  коррективы внесли?  – Не могу ответить.

У Вас не возникла мысль посоветоваться с коммунистами?  – Нет, но некоторые наши коммунисты знают о моих взглядах и убеждениях (Алексеенко, Литерат).

Ваши убеждения расходятся с убеждениями наших коммунистов? – Я не знаю убеждений их, но с убеждениями партии мои убеждения не расходятся.

Почему Ваша совесть дает Вам право защищать таких людей, которые связаны с зарубежными деятелями? – Я их не защищаю.

Какие основания не доверять суду? – Определенных оснований нет.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Литерат С. И. Никакого объяснения поведения товарищей я не нахожу. Как можно не чувствовать ответственности за свои действия?  Не запрещается высказывать свои мнения, обращаться в любые инстанции. Как коммунист Косицына должна была предупредить о письме, проявить себя настоящим коммунистом, а не  замалчивать. Если Вы не удовлетворены информацией, Вы обязаны были запросить, а подписывать письмо такого рода коммунист не имел права. Коммунист несет ответственность за свои слова и действия. Надо рассматривать вопрос о партийной ответственности, об ответственности воспитателя. Ставить вопрос о пребывании в рядах партии.

Биченков Е. И. Мне приходится довольно часто беседовать с молодежью, которая здраво оценивает события, довольствуясь имеющейся информацией (речь Гомулки сразу, например, была передана даже по телевидению, и я не согласен с тем, что нет информации). Особая сознательность должна быть у коммунистов во всех этих вопросах. Письмо все это не только об информации, но некоторое несогласие, недоверие советской печати, боязнь возрождения закрытых процессов. Простительно, если нет иммунитета у молодежи и совершенно непростительно коммунисту и особенно воспитателю старших школьников. У коммуниста должна быть четкая позиция, а если ее нет, он перестает быть настоящим коммунистом. Спала у нас коммунистическая бдительность к идеологическим диверсиям. Недопустимо, когда коммунисты поддаются провокациям. Я уверен, что те, кто составили письмо, знали о последствиях. Я расцениваю это как политическое преступление. Говорить, что это близорукость – нельзя, слишком мягко. Я не удовлетворен оценкой, которая дала своему поступку Косицына. Это не то дело, ради которого можно «идти на плаху». Мне кажется, что больше всего Косицына боялась уронить свое лицо в глазах ребят, заботясь лишь о своем «авторитете».

Кабукина Т. С. Мне до сих пор не ясно, как Косицына могла подписать письмо:  мы все можем ошибаться. Это не ошибка. Идейность наша воспитывается в трудных условиях, она нарушила. Очень трудно представить, как можно подписать это письмо и тем более я не могу представить, чтобы это  сделала Эсфирь Сергеевна. Я не могу ее считать идейным врагом, но и понять ее трудно.

Никитина В. Н. У меня очень крепко сложилось определенное убеждение, мировоззрение. Я бы больше уважала Эсфирь Сергеевну, если бы она, подписав письмо, отстаивала свои доводы. Нелепо, что у человека возраста Косицыной нет уверенности. Зачем же вилять, каждый день говорить разное? Я считаю, что Вам не место в партии.

Павлова Н.  И. Косицына не попалась на провокацию, а пошла на это сознательно. Она достаточно обладала информацией (только не нашей). Косицына не дала себе партийной оценки и даже теперь (с корректурой, правда, большой) подписала бы письмо. Это ее лицо. Я считаю, что она не может быть членом партии. Многое теперь становится понятным, меня теперь не удивляет, что из потока Косицыной в комсомол вступили единицы, что во время дежурства Косицыной больше нарушений поведения. Она нетребовательна к себе и к учащимся тем более. Она не может быть воспитателем.

Соколовский Ю. И. Когда я впервые услышал о письме, я не мог представить,  что содержание именно таково. Сначала я как-то не обратил внимания на это дело. Могли быть разговоры, могла быть просьба о разъяснении, о подробной информации. Об этом можно говорить, писать в газету, в органы партии, писать лично. Текст письма необоснован, вторая его часть не соответствует первой. Оснований для требований нет никаких, они не могут требовать, тем более обвинять в несправедливости  советский суд.  Какой может быть ответ? Объяснить это нельзя. Это называется, что человек сделал, преступлением (убежденный при этом в своей правоте). Я разговаривал  с Косицыной вчера. Я считаю, что Косицына правильно сделала, когда пошла к ребятам и сказала им о своей ошибке. Она на потоке пользуется авторитетом, но ребята нам дороже одного человека. Вред нанесен, и ликвидировать его уже нельзя, его можно лишь смягчить. Важно, чтобы инициаторы этого письма были развенчаны перед молодежью. Важно, что отказ Косицыной состоялся. Как мы должны поступить? Люди должны нести ответ за свои поступки. Я думаю, что воспитатель ФМШ должен нести ответственность не большую, чем Конев (член парткома НГУ) и Алексеев (член бюро физфака). Предлагаю строгий выговор с предупреждением.

Луканев Н. Ф. Стала модой борьба за справедливость. Такой «борец» любуется собой, своим «героизмом». О письме будем говорить трезво. На западе необходимо оправдать свои поступки, и они рады ухватиться за все, используя любые каналы. Вокруг процесса развернулся шум. Письмо пишется, видимо, авторы не доверяют органам. Письмо не попадает по адресу, оно стало орудием против нас. Буржуазная пресса очень ловко подхватила его. Это письмо – явная провокация.  Почему в нашем маленьком коллективе оказались трое, кто подписали письмо? Обращались к людям определенным. В коллективе нет коллектива, есть разброд 2 Видимо, в данном коллективе, действительно, имели место непростые межличностные отношения, что, возможно, сказывалось на ходе событий. Позднее, 12 сентября состоялось отчетно-выборное собрание парторганизации ФМШ, где Н. Ф. Луканев сказал: «Трое членов коллектива, подписавших злополучное письмо, были убраны из коллектива. Предложено было уйти из коллектива и трем коммунистам, которые повели борьбу за то, чтобы эти люди ушли из коллектива – Луканеву, Никитиной, Иванову. <…> Не прошел по конкурсу Иванов Н. В. <…> Можно создать спокойную обстановку в школе – молчать, не спорить, создать болото» (ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1.  Д. 50. Л. 115). Косицына не является органическим членом коллектива (Горбань, Акулич, Климкович – продукт Косицыной). Она противопоставила себя коллективу, заботясь лишь о том, чтобы сохранить «авторитет», представить себя добренькой перед ребятами. Мы сами виноваты. Нужно исправить положение  и не полумерами, а более жестко.

Иванов Н. В. Я думаю, что подпись Косицыной не случайна. Это закономерность, и она вызвана тщеславием Косицыной. Найти оценку поведения Косицыной здесь не могу. Коммунист обязан бороться за сплочение коллектива, а Эсфирь Сергеевна наоборот позволяет себе оскорблять людей (Серову Н. А. ). Она не уважает людей, не работает серьезно над сплочением коллектива. Мы поставлены воспитывать, обязаны сделать из учащихся людей. У всех есть свое тщеславие, но Косицына идет на всякое ухищрение, лишь бы сохранить популярность среди ребят, нарушая распорядок. В классе Косицыной треть некомсомольцев. Это случайно?  – Нет. Это, вероятно, «заслуга» Косицыной. Она зрелый коммунист, и поступает, подписывая письмо, сознательно. Я не могу ей поверить, ей не место в партии. Высказываю ей недоверие как педагогу.

Алексеенко Г. А. Вопрос  делится на две части: поступок товарищей и почему это случилось в нашем коллективе. Присоединяюсь к недоумениям и возмущениям. Разумеется, не найдется никого, кто бы Косицыну оправдал. Нужно сделать все, чтобы никогда подобного не повторилось. Мы не должны забывать о человеке: исключать, гнать? Это страшно.  Перцовский – с ним я связана два года, посещала все его лекции, лучшего лектора я не видела: эмоциональный подъем, великолепное знание материала. Могу ли я Перцовскому доверять полностью? Нет, не могу. Но где гарантия, что каждый всегда прав? Перцовский – человек слабохарактерный, необходимо его поставить под строжайший контроль. Найдорф, с ним я была в прошлом году совершенно несогласна во многом. Его уважали ребята, но то, что слышала у нас на занятиях, меня вполне устраивает (на классных часах). Мы все стараемся не уходить от вопросов ребят, и поэтому появилась необходимость откровенного разговора. Мое личное мнение: мы должны думать о человеке. Я считаю: строгий выговор будет сильным наказанием. О работе в коллективе. С самого начала учебного года началась травля, я уже не раз подавала заявление об освобождении. Враждебные отношения некоторых товарищей ко мне (Иванова, Павловой). Необходимо в конце года решить вопрос о том, кто может идти к ребятам.

Никитина В. Н. Не стоит сейчас говорить об одном человек, надо говорить о детях, их много.

Захарова М. И. Странно, что Косицына забыла о том, что она человек нашей Родины, и она должна думать об этом. Почему нужно говорить с ребятами, у них не возникала необходимость в этом. Нет никакого сомнения. Зачем обсасывать лишний раз эти события. Давно нужно было задуматься, почему к Эсфири Сергеевне такое отношение в коллективе.

Касьянова  Н. В. Нельзя ставить знак равенства между Косицыной и Алексеевым и Коневым. Она совершенно сознательно подписала письмо. Путь поиска информации неверен. Есть люди, которые тверды в своих убеждениях, хотя они не коммунисты даже. Для таких людей достаточно было информации газет. Ребята очень интересуются событиями международной жизни.  При откровенном разговоре и убежденности того, с кем он говорит, они удовлетворены. Важные проблемы нужно обсуждать вместе, а затем уже идти к детям. Косицына неверно подходит к работе, она «наша» для ребят и при ней можно нарушать правила поведения. Вероятно, подпись все же не совсем случайна.

Херуивова М. П. Разговоры об информации не верны. Даже зарубежные коммунистические органы возражают против вмешательства в дела Советского Союза. Даниэль и Литвинов писали в зарубежные органы свои протесты. Не случайна подпись Косицыной, в этом я уверена. Из класса Косицыной больше всего отсева – это не случайно. Идти по пути Конева и Алексеева нельзя, идти так прямо к ребятам нельзя, мы их заставим думать, и, может быть, не в ту сторону. К воспитателям ФМШ должны быть особые требования, – кроме воспитателя у наших ребят никого нет, и они еще ребята, не то, что студенты. Полумерами здесь отделаться нельзя. Поддерживаю товарищей, говорящих о том, что Косицына не может быть коммунистом и воспитателем.

Груншенко А. И. Мне, человеку более зрелого возраста, непонятно, как это можно подписывать такую вещь. Мне кажется, что она здраво мыслит и подписала убежденно, – ее идеи и мнения с мнениями разошлись. Работать с ней в бюро было очень трудно, она не прислушивалась к нашему мнению. Подписано не случайно.

Паршенков Л. Н. Косицына уже имела за этот год несколько административных взысканий за воспитательную работу. Я не понимаю, как можно после шумихи с лозунгами и передачи «Голоса Америки» подписать письмо. Оно, мне кажется, подписано с целью подлить масло в огонь. Объяснить, когда «Комсомольская правда» все объяснила. Требования к воспитателям должны быть строгими. Правильно ставят вопрос о партийности и работе воспитателя.

Тысченко Э. П. Косицына не случайно ушла с последнего собрания. Я не хотела выступать, т. к. у меня отношения с ней очень плохие.  Она не находит возможным говорить со мной, как с секретарем партбюро. Нельзя проводить параллели между Коневым и Алексеевым и Косицыной. Они  (Конев и Алексеев) великолепные лекторы и преподаватели. В классе Косицыной по быту много нареканий. Не чувствуется в классе знание ребят в области политики. Вероятно, Косицына не обращает на это внимания. Ее интересует информация лишь в личном порядке. Удивляет, что она подписывала не интересуясь, кто подписал, с кем она оказалась в одной кампании, действия которой, может быть, враждебны для нас. Для себя я знала, что на 100 % не могу назвать Найдорфа советским человеком в вопросах идеологии и политики. Наши воспитатели посещают многие лекции, а Эсфирь Сергеевны я ни на одной лекции не видела (если ей мало информации). Как человека мне Косицыну жалко, но я не уверена, что в партии останется мой единомышленник.

Борисова Н. С. Считаю, что подпись Косицыной не случайна, об этом свидетельствует все ее поведение, ее воспитательная работа с классом, работа с партбюро. Считаю, что она не может быть в партии и воспитывать ребят.

Косицына Э. С. Что-то у меня получилось не так. Убежденность, впитанная с молоком матери, пришла в 1941 г. Я вступила в комсомол в 14 лет.  У меня были неплохие рекомендации, когда я вступала в партию. И если я выложу партбилет, в партии я останусь все равно, где бы я ни была и что бы не делала. Для меня всегда жизнь и работа в ФМШ были основным, для меня это все. Я знаю, что я безгранично люблю свою работу и без нее я себя не представляю, Ни для чего другого я не гожусь. Я сама вынесла себе жесточайшее осуждение, и  даже не смогла назвать свой поступок. Я вам правду  сказала обо всем. Единственное, чем я руководствовалась, это отсутствием, вернее недостаточной информацией. Я не идеологический враг, никогда им не была и не буду.

ПОСТАНОВИЛИ:

За политическую близорукость, проявившуюся  в подписании «письма сорока шести»  по большинству  голосов (13 из 17) Косицыну из партии исключить. За строгий выговор с предупреждением голосовали 3 человека, 1 воздержался.

ВТОРОЙ ВОПРОС

Борисова Н. С. Считаю, что мы не можем доверять Перцовскому преподавание литературы в школе, т. к. в процессе преподавания он допускает высказывания, извращающие социально-политический смысл творчества русских и советских писателей.

Касьянова Н. В. Воспитателем должен быть твердый в убеждениях человек. Я считаю, что мы не можем доверять Перцовскому и Найдорфу.

Иванов Н.В. Наша ошибка в том, что Найдорфу доверили местком. Он не подчиняется дисциплине, не признает никаких авторитетов. Мы не можем ему доверить воспитание ребят и руководство местным комитетом.

Луканев Н. Ф. В том, что появилась в школе группа трех, виноват Найдорф. Считаю, что ему не место в школе. У ребят глухая оппозиция по отношению к Перцовскому. Он свои знания часто приносит во вред делу. По нему тоже нужно вынести определенное решение о недоверии.

Соколовский Ю. И. Найдорфу нельзя доверять воспитание, а как физик он силен, нужен школе.

Литерат С. И. Мы не можем оградить преподавание от воспитания, – это в отношении Найдорфа. Неосторожные высказывания Перцовского  вредны, но жаль терять такого преподавателя. Доверять им полностью нельзя.

Биченков Е. И. Странные противоречия – преподавателя и человека. Найдорф и Перцовский ясны. Нужно дать время разобраться в этих людях. Вопрос о подборе кадров должен решаться более тщательно. Вопрос должен решаться не сразу.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. Выразить недоверие Перцовскому как преподавателю – 12 чел.

2. Считать возможным оставить Перцовского в школе – 1

3. Воздержались – 4 чел.

По Найдорфу:

Выразить недоверие – 11 чел.

Оставить в школе – 1

Воздержались – 5 чел.

Предложить месткому вывести Найдорфа из состава месткома 3 Позднее, 23 мая партком НГУ рассмотрел вопрос «О воспитательной работе в ФМШ». В принятом постановлении указывалось: «Позорящим школу фактом явился безответственный аполитический проступок Б. Ю. Найдорфа (8-1), Э. С.Косицыной (10-2), а также преподавателя литературы В. С. Перцовского, которые подписали известное «письмо сорока шести», послужившее интересам антисоветской буржуазной пропаганды. К лекциям по литературе, читаемым В. С.Перцовским, следует предъявить серьезные претензии с идейно-воспитательной точки  зрения» (ГАНО. Ф. П-5419.  Оп. 1. Д. 12. Л. 64.

ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 50. Л. 102–109

­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­

№ 5

Из протокола заседания партийного бюро гуманитарного факультета  НГУ,

13 апреля 1968 г.

СЛУШАЛИ: О состоянии идеологической и воспитательной работы на факультете

ПОСТАНОВИЛИ: <…> На прошедших заседаниях кафедр истории и языкознания члены обеих кафедр рассмотрели вопрос о письме, подписанном группой научных работников Академгородка, в том числе работниками данных кафедр. Партбюро отмечает, что члены  кафедр серьезно осудили людей, подписавших письмо за политическое легкомыслие и безответственность и заняли правильную позицию.

Партийное бюро постановляет:

1. Считать необходимым усилить идеологическую и воспитательную работу на кафедрах, для чего предлагается заведующим кафедрами совместно с отделами Института истории, филологии и философии разработать необходимые для этого мероприятия и предложения до 25 апреля 1968 г. (отв. тов. Борисов В. Н. ).

2. В связи с тем, что выступление и. о. доцента Дрейзена Ф. А. является не единственным и характеризует его политическое лицо, считать невозможным его дальнейшее пребывание на преподавательской работе.

3. Предложить деканату факультета совместно с руководителями кафедр истории и языкознания рассмотреть вопрос о целесообразности сохранения на преподавательской работе профессора Громыко М. М. , доцента Ревякиной Н. В. , доцента Черемисиной М. И. , ассистента Гольденберга И. З. , ассистента Тришиной Л. А.  1 Из числа названных преподавателей продолжила работу на гуманитарном факультете доц. (позднее – проф.). Н. В. Ревякина (штатный преподаватель), которая вела курс  истории средних веков. И. З. Гольденберг, М. М. Громыко и М. И. Черемисина были уволены из НГУ, Л. А. Тришина ушла «по собственному желанию», с учетом их политических и деловых качеств, научной квалификации, а также реорганизации факультета, направленной на устранение многопрофильности и неэффективности.

4. Считать целесообразным провести реорганизацию факультета в целях ликвидации многопрофильности и неэффективности, а также усиления связи с Институтом истории. В этих целях совместно с деканатом, партийной организацией, Институтом  ИФФ разработать мероприятия и выйти с ними в ректорат.

ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 50. Л. 101

№ 6

Протокол заседания парткома НГУ,

17–20  апреля 1968 г.

Присутствовали: Демидов В. А. , Бочарова Л. С. , Беляев С. Т. , Шерешевский Б.  М., Орлов Е. Т. , Тайцлин М. А. , Репина М. А. , Тысченко Э. П. , Паршенков Л. Н. , Литерат С. И. , Косицына Э. С.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Персональное дело коммуниста Косицыной Э. С. (докл. Тысченко Э. П. ).

СУТЬ ДЕЛА: Косицына Эсфирь Сергеевна в числе других товарищей подписала письмо, которое было использовано буржуазной пропагандой в антисоветских целях. Двенадцатого апреля состоялось партийное собрание ФМШ,  на котором участвовало 18 членов КПСС, выступило 16 человек. Все выступившие осудили поступок Косицыной, кроме этого были высказаны замечания по поводу ее неправильного поведения в коллективе, работы как воспитателя, и большинство вынесло предложение исключить Косицыну из членов КПСС. Голосовали за исключение из членов КПСС – 15 человек, за строгий выговор – 3 человека.

ВОПРОСЫ К ТЫСЧЕНКО Э. П. И ЕЕ ОТВЕТЫ:

Какие недостатки были отмечены у Косицыной?  – Она противопоставила себя коллективу, пошла на конфликт со многими членами коллектива. Свою деятельность  как секретаря партийной организации согласовывала только с директором школы или секретарем парткома, а с членами бюро не советовалась и все заседания носили декларативный характер. Имеются факты грубости.

Косицына Э. С. Почему я подписала письмо? Факт осуждения Гинзбурга не был основным. Мне казалось, что недостаточна информация в газетах. В газетах суть вопроса была освещена недостаточно полно. Я считала, что процесс, о котором столько нашумели, должен быть проведен в большей гласности. Меня встревожил факт написания лозунгов. Я считаю себя воспитателем и ответственным за ребят, поэтому я должна им объяснить более подробно. Когда подписывала письмо, то понимала следующим образом: если будет пересмотрен приговор и отменен, то будут и виновные, организовавшие этот процесс, и их следует наказать. Относительно того, что письмо попадет за границу, никак не думала. Письмо подписала с сознанием долга совести, я не рассматриваю это как легкомыслие.  После собрания поняла, что это ошибка, которую буду исправлять. Письмо было адресовано в 7 адресов, и когда я узнала, что оно попало в восьмой адрес – за границу, я поняла, какой вред нанесла нашему делу. Когда я подписывала письмо, я помнила, что я коммунист, но о партийной этике не подумала. Я не знала, кто еще подписал это письмо, но я считала, что вполне отвечаю за свой поступок.

ВОПРОСЫ К Э.  С. КОСИЦЫНОЙ И ЕЕ ОТВЕТЫ:

Кто Вам дал подписать это письмо? – Никто не давал. Я зашла на квартиру к Найдорфу, и там на столе лежало письмо, и я сама попросила разрешения подписать его.

Как зашла речь о письме? – В начале мы говорили об ученике, а потом он сказал, – можешь прочитать. На столе лежало много бумаг, и он их перебирал,  потом показал письмо. Я прочитала и спросила, куда это письмо. Он сказал, и тогда я подписала.

Какие отношения у Вас с Найдорфом? – В течение двух лет мы очень дружны.

Какую Вы можете дать ему характеристику? – К Борису Юрьевичу я отношусь с большим уважением, он человек, в котором импонирует сила, ум, воля. С большой теплотой относится к ученикам, студентам. Отношение искреннее и доброжелательное.

Почему партийное собрание выразило ему недоверие? – Этот же коллектив выразил недоверие и мне.

Как Вы можете характеризовать его политические качества? – Я не замечала у Найдорфа особых отклонений.

Есть слухи, что Найдорф говорил учащимся, что Даниэль и Синявский – хорошие люди.  – Я сомневаюсь, т. к. он их не знает.

Чем Вы объясняете, что письмо было у Найдорфа? – Я не знаю.

Вы не спрашивали, почему письмо оказалось за границей? – Он сказал, что если меня спросят, я скажу.

Кто писал письмо? – Кто писал, не знаю, но он не писал – это точно.

Вы ставили подписи под текстом? – Нет, на чистом листе бумаги.

Почему Вы уверены, что он не автор письма? – Я считаю, что он не мог писать.

Вы попытались разобраться, как письмо оказалось за границей? – Я старалась выяснить, когда было отправлено письмо. Мне сказали, что у Р. Л.   Берг есть квитанция об отправке и уведомление о получении письма адресатам. Мне сказали, что после партсобрания уведомления были переданы В. П. Можину. Я спрашивала у Найдорфа, кто писал. Он сказал, что он не писал, а кто, если спросят, то скажу сам.

Ваши роли в этом деле неоднозначны, объясните, как Вы понимаете его роль? – Я считаю, что активность его незначительна.

О чем и как Вы разговаривали с ним по делу Гинзбурга? – Я делилась с Найдорфом по поводу процесса и статьи в газете «Известия».

Какой Вы информацией пользовались? – Никакой.

Почему именно этот процесс вызвал у Вас сомнения? – О нем очень много говорили.

Что Вы читаете из периодической печати? – «Комсомолку», «За рубежом», «Роман-газету», английские журналы.

Какие у Вас были неприятности в Москве по преподавательской работе? – У меня лично их не было. В школе был преподаватель физкультуры, он же секретарь парторганизации школы, очень уважаемый человек, пользовавшийся авторитетом среди коллектива преподавателей. В 1962 г. он ушел из школы и на его место пришел другой преподаватель, который в журнале «Юность» дал несколько статей о преподавании физкультуры в нашей школе,  и там говорилось о плохой работе бывшего преподавателя. Я была секретарем парторганизации и возмутилась нетактичным поведением этого товарища и требовала наказания. Директор школы не поддержала меня. Считала, что не нужно поднимать шумихи вокруг школы, и мы поссорились, но когда я уезжала, она сказала, что в любое время можете вернуться.

Почему Вы не дружелюбны с коллективом? – У меня нет враждебного отношения к коллективу, дружить можно с одним-двумя, а с другими иметь нормальные отношения. Разлад с коллективом начался почти сразу после моего приезда сюда. Я выступила на профсоюзном собрании, на котором присутствовал Лаврентьев, по вопросу быта и плохого питания учащихся. Прачечная не работала, детям не меняли белье месяцами, в общежитиях была страшная грязь. Во время моего выступления Лаврентьев спросил у директора школы Карабасовой: «Это правда?» и сразу уехал. Потом была комиссия райкома КПСС, и мне объявили выговор за равнодушное отношение к делу. Это был первый разлад. Потом я вступилась за члена нашего коллектива С. И. Литерат. Позже в школу были приглашены Гольденберг и Перцовский. Меня обвинили, что я была в конкурсной комиссии и оказала влияние на ход дела. Вот, в основном, почему плохие отношения.

Как, по-вашему, Найдорф может выполнять обязанности председателя месткома? – Наверное, нет.

Почему из Вашего потока меньше всего вступают в комсомол? – Мне очень обидно, но у  нас на потоке работают хорошие комсомольские бюро, и ребята сами решают, я не вмешиваюсь. Ребята сами решают вопрос серьезно.

Ваша оценка всему случившемуся? – За тот вред, который нанесло это письмо, больше чем я себя наказала, никто меня не накажет. Будет у меня партийный билет или нет, я считаю себя коммунистом. В этом коллективе работать тяжело,  но школа для меня – все, я вложила много сил и труда.

ВЫСТУПАЛИ:

Паршенков Л. Н. Я работаю первый год.  Надписи, которые я видел, меня страшно возмутили. Статья в «Комсомольской правде» ясно рассказала, что это были за люди,  и лично у меня никаких сомнений не было по этому процессу. И если бы мне предложили подписать такое письмо, я посчитал бы, что это – провокация. Эсфирь Сергеевна недостаточно искренняя, – вначале она говорила по-другому. Что побудило ее подписать письмо, остается неясным. На собрании я голосовал за исключение ее из членов КПСС. По административной линии она в этом году имеет взыскание.

Литерат С. И. Я уважал и уважаю Эсфирь Сергеевну как советского человека. Коммунист в любой обстановке должен оставаться коммунистом. Нужно внимательно прочитать письмо и быть принципиальным. Если этот документ ее не насторожил, то она показывает свою политическую незрелость и не может быть членом партии.

Тайцлин М. А. Нельзя делить, –  плохой коммунист и хороший человек. В ФМШ Косицына – светлая личность. Что касается ошибки, то ее допустили и другие ответственные товарищи. Эти люди больше вреда нанесли. Коллектив ФМШ разнообразный, и это точка зрения тех людей, которые стоят на учете в парторганизации, а совместители все о ней хорошего мнения. Почему не пригласили на партсобрание всех коммунистов, которые преподают в школе? Мое мнение – решение партсобрания отменить и объявить Косицыной строгий выговор.

Демидов В. А. Я должен отмежеваться, что она является светлым пятном в школе, хотя бы потому, что совершила тяжкий поступок.

Орлов Е. Т. Говорим на словах о бдительности, все говорят о недостаточной информации, но в письме ни слова нет об информации, а есть протест, есть обвинения. На все вопросы – уклончивый ответ. Это не коммунисты, а политические преступники. Они знают автора,  являются сторонниками Гинзбурга и др. Я полностью поддерживаю решение партсобрания школы. У всех есть положительные и отрицательные черты характера, но отсутствие партийной бдительности, близорукость – это присуще немногим и таким не место в партии.

Тысченко Э. П. Мы считаем, что наша парторганизация вполне правомочна решать вопрос, и зачем нам нужно было приглашать совместителей? Я вижу в этом случае недоверие нашей парторганизации.  Нельзя ставить вопрос так, что в нашей организации есть плохие есть люди, и на их фоне показывать Косицыну.  Недостаток основной в том, что она сама считает себя светлой личностью, – это и причина расхождений с коллективом. В школе было создано два потока: на одном работают Найдорф, Косицына и ряд совместителей. Они работали под углом Найдорфа, который завил, что все учителя – дебильные люди и им нельзя доверять воспитание одаренных учащихся. На втором потоке работали все учителя. Когда была организована проверка, то оказалось, что и у нас не хуже обстоят дела. Найдорф вообще человек интересный, содержательный, у нас с ним были разговоры на разные темы, и со мной он разговаривал так, что я не могу его обвинить в антипартийности. Но когда я уезжала,  и он оставался  на месяц классным руководителем, вот здесь я поняла, что доверять воспитание ему нельзя. Он напустил на ребят какой-то туман. Я считаю, что как физик он очень хороший преподаватель, а воспитателем его оставлять нельзя. Косицына умеет работать, и всегда на заседаниях дирекции обсуждались учащиеся из  нашего потока, она своих сумеет защитить. Одного  учащегося исключили из школы, пришла Косицына, поговорила с директором, и ей объявили взыскание, а ученика оставили. Это ошибка воспитательной работы. Вы знаете Косицыну, как она сама себя преподнесет односторонне, а дела у нее хуже, подписание письма – это позорное явление.

Тайцлин М. А. Грубая ошибка, Косицына в школе полезный человек.

Шерешевский Б. М. Персональное дело обязаны рассматривать со всеми традициями, сложившимися в нашей партии. Коммунист Косицына допустила серьезнейшую политическую ошибку, и произошла она не случайно. Она в течение длительного времени дружила с группой товарищей, и просмотрела сторону политическую. Перцовский – личность противоречивая, для него  характерно политическое позерство. Литературу преподает на тех позициях, на которых стоит сам.  Эсфирь Сергеевна не осмыслила своего поступка, политического недоверия ей не выражали, когда она была секретарем парторганизации, а сейчас вспомнили. Это создает элемент субъективизма. В дружбе с Найдорфом и Перцовским она не сумела увидеть, что они имеют свое политическое кредо, она не сумела вовремя отмежеваться от них. Она поставила свою подпись, принеся в жертву свои политические взгляды. Можем ли мы согла–ситься с решением партийной организации? – Нет. Она дала правильную оценку по подписанию письма. Я вношу предложение объявить строгий выговор с предупреждением. О производственной работе пусть решает ученый совет школы.

Репина М. А. Почему мы должны здесь убеждать, что она подписала несознательно, признает свою ошибку и т. д. Когда она сама говорит, что все сделано совершенно сознательно. Другое дело – как она оценивает свой поступок. Предлагаю утвердить решение партийного собрания школы.

Преображенский Н. С. Ни о какой ошибке речи быть не может, они выразили свои политические взгляды  – недоверие партии, и  мы в свою очередь должны ответить им тем же. О других, кто подписал это письмо. Были примеры, что Найдорф блестящий физик, но есть у нас специалисты,  и без таких преподавателей обойтись можно. Поддерживаю предложение партийного собрания.

Бочарова Л. С. Косицына убедительно показала свою политическую точку зрения, что письмо подписала сознательно. Это политическая диверсия против партии.  Метод воспитания – воспитание у учащихся политической убежденности, идейности. Может ли она это делать? Косицына заражена идеологией культа личности.  Будучи секретарем партийной организации, она может эффектно выступить, где присутствуют ответственные лица. Играя в либерализм, может подписать такое письмо. Главная ошибка – субъективизм, левачество, которое оторвано от партии. Противопоставление себя коллективу, нужно очень четко понимать свою роль в коллективе. Учащиеся школы – это очень сырой материал, из него можно лепить что угодно. Они живут далеко от родителей, и слово воспитателей очень важно. Нужно воспитывать тем людям, которые имеют твердую политическую убежденность. После партийного собрания не продумала свою точку зрения. Если человек не согласен с идеологией партии, зачем ему партийный билет? Вы не понимаете всех вещей, которые сейчас происходят в международной жизни. Партийное бюро серьезно и правильно подошло к решению этого вопроса, и я с ним согласна. Партия должна состоять из коммунистов, а членов партии пусть будет поменьше.

Шерешевский Б. М. Субъективизм, эгоизм Алексеева характеризует его больше, чем Косицину. Я считаю, что эти данные не дают оснований предполагать, что она конченый человек.

Демидов В. А. После решения партийного собрания на заседании бюро райкома по отношению к Алекссеву  я отстаивал  точку зрения и решение партийного собрания. Я и до настоящего времени твердо не убежден, что Алексеев ничего подобного не совершит, если кафедра не сделает серьезных выводов из обсуждений, то вопрос будет стоять более серьезно. Всякие подобные выступления приносят вред и тому, кого обсуждают (Тайцлин). Тысченко выступила объективно, но зачем в конце предъявили ультиматум? ФМШ – интернат, дети в течение года родителей не видят, и поэтому подход к работникам этой школы должен быть более тщательным. Родители должны быть твердо убеждены, что их дети получают правильную идейную убежденность. Воспитателей нужно подбирать по деловым и политическим качествам. Политическую характеристику Найдорфу Вы дать не можете, а это одна из главных черт. Необходимой доли искренности Вы не проявили, Вы должны были помочь разобраться, как письмо попало за границу. Пресловутый эгоцентризм – «сильнее, чем я себя наказала, никто меня не накажет». Разговор об информации пустой, когда человек выписывает одну только газету «Комсомольская правда». Вы попали под влияние Найдорфа. Почему не понимаете свою роль как коммуниста в коллективе? Почему Вы не можете найти общего языка с членами коллектива, с которыми  состоите в одной парторганизации?

Косицына Э. Б. Я всегда была советским человеком и останусь им. Я вспоминаю, как меня принимали в партию, тогда меня считали быть достойной в рядах членов КПСС. В душе я все равно останусь коммунистом, исключат меня или нет. Я извлекла серьезный урок и благодарю за выступления. О взаимоотношениях в коллективе – я не принадлежу к какому-то особому происхождению и поэтому веду себя нормально, как я считаю. Но с некоторыми мы на работе не говорим по душам. Урок я извлекла серьезный. В выборе друзей постараюсь быть более серьезной, но отречься от них сейчас не могу. Я постараюсь разобраться в сути этих людей.

ПОСТУПИЛО ДВА ПРЕДЛОЖЕНИЯ:

1. За серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании клеветнического письма, а также противопоставлении себя коллективу и использовании неправильных методов в воспитании учащихся ФМШ, согласиться с решением партийного собрания – исключить Косицыну из членов КПСС и считать целесообразным решить вопрос о дальнейшей работе как воспитателя.

2. За серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании клеветнического письма, объявить Косицыной строгий выговор с предупреждением. Рекомендовать ученому совету  решить вопрос о возможности дальнейшего использования ее на этой работе.

Заседание было перенесено на 20 апреля.

Продолжение обсуждения вопроса 20 апреля 1968 г.

Присутствовали еще члены парткома Г. А. Швецов и В. А. Андреев и зам. секретаря парторганизации ФМШ М. П. Херувимова.

Вопрос к Херуимовой М. П. Имела ли партийные взыскания Косицына? – Имела и партийное взыскание, сейчас оно снято, – есть административное взыскание.

Демидов В. А. Вопрос о работе на посту секретаря партийного бюро можно снять и он вряд ли уместен в настоящей ситуации. Речь должна идти о другом – письмо и отношение к нему. Все нормальные люди не могут согласиться с этим письмом ни по форме, ни по содержанию. ФМШ – школа особого рода и отношение к работникам должно быть особенно требовательным. В это время у учащихся  складывается мировоззрение, и воспитатель должен оказывать помощь в этом.  В этом плане претензии, которые высказывались на партийном собрании, правильные, и я поддерживаю мнение партийной организации.

Шерешевский Б. М. Когда речь идет о наказании коммуниста, мы должны исходить из совокупности факторов, определяющих материальную истину. Косицына признала ошибку по подписанию письма и дала более аргументированную оценку, чем Алексеев. Когда была секретарем парторганизации, претензий не предъявлялось. Недостатки были, но они не вытекали из системы политических взглядов. Исходя из этого, я вношу предложение объявить строгий выговор с предупреждением. И коль сложились некоторые ненормальные отношения с коллективом, рекомендовать конкурсной комиссии и ученому совету рассмотреть вопрос о возможности ее дальнейшей работы.

Тайцлин М. А. Я согласен с Шерешевским. Все претензии носят неконкретный характер. Она подписала письмо и виновата в равной степени с Алексеевым и Коневым. Ошибку признала и допускать не будет.

Андреев В. А. Алексеев заслуживал большего наказания, тогда было бы справедливо исключить всех. Сейчас предлагается объявить строгий выговор.

Бочарова Л.С. Я не могу согласиться, что рассматривать только подписание письма, – нужно все вещи рассматривать во взаимосвязи. Методы  воспитания вытекают из сущности этого процесса (завоевание дешевого авторитета). Если учащиеся не вступают в комсомол, огромный отсев (принято на поток 120, отсев 50,  потеряно 70 хорошо одаренных учащихся), это характеризует систему мировоззрения, идеологические установки. Почему дружба с Найдорфом и Перцовским, а не с коллективом? (субъективизм в выступлении на собрании). Все эти черты очень ярко характеризуют ее, и я поняла, что ее методы работы. Воспитания учащихся отличаются от партийных методов, и я не вижу необходимости держать ее дальше в членах партии и поддерживаю решение партийного собрания.

Косицына Э. Б. Я дала оценку своему политическому поступку, и больше того, что я сказала, сказать не могу. Что сейчас говорила Луиза  Стефановна, меня ошарашило. Она говорила, что  у меня были плохие отношения в Москве, – откуда это? Не моя вина, что была связана по работе с Александровым и Таймановым, и у них сложилось обо мне положительное мнение. Такое обвинение не  обосновано. Было задето первое собрание, оно проходило в 1963 г., я не знала, что будет Лаврентьев, и какое впечатление произведет на него мое выступление. Неверно, что противопоставила себя коллективу, – может быть и не я одна. Будет ученый совет, и выяснится, кто прав, а кто виноват.  Какие-то ошибки в работе есть, но какими источниками вы пользовались, что я воспитываю  к одним уважение, а к другим неуважение. Я вообще воспитываю у учащихся уважение к старшим. Может это нескромно, но я вынуждена защищать себя. Вот у меня есть характеристики за подписью Е. И. Биченкова и М. П. Херувимовой, где дается положительная оценка моей работы. Если они подписаны неправильно и вступили в сделку с совестью, ну что ж?

Бочарова Л. С. О работе в Москве я задавала вопрос, Вы объяснили. А об этапах осложнения в коллективе Вы сами рассказали очень обстоятельно. За что Вы имеете взыскание?

Косицына Э. С. Учащийся 8-го класса Савва Кленкович пришел, мальчик очень способный, но неорганизованный. Когда я болела, он получил несколько замечаний от воспитателей за то, что подошел к щитку, за грубость и т. д. Совет воспитателей  отчислил его из школы, и когда я вышла, то попросила директора  оставить его в школе, т. к. отца у него нет. Мать глухая, а мальчик очень способный. Я попросила директора объявить мне взыскание и обнародовать, чтобы учащиеся знали, что преподаватели и воспитатели тоже  несут ответственность. Он в школе  был оставлен, а я получила взыскание.

Вопрос к Э. С. Косицыной. О чем говорили с учащимися о своем поступке? – Я рассказала о письме, что следовала голосу совести. Рекомендовала учащимся более внимательно и серьезно подходить к решению вопросов.

Херуивова М. П. Вина Косицыной, что она подписала это письмо, что дружит  с людьми, непригодными для воспитательной работы. Из Найдорфа она сделала какого-то идола и очень верит ему. Партия и эти друзья несовместимы.

Косицына Э. С. Я отвечала, что в выборе друзей нужно  подходить более строго и не руководствоваться только эмоциями. Порвать сразу с ними не могу.

ГОЛОСОВАЛИ:

1. За предложение партийного собрания ФМШ исключить из членов КПСС за серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании клеветнического письма и использование неправильных  методов воспитания учащихся ФМШ – 5.

За предложение «строгий выговор» – 5.

2. Рекомендовать конкурсной комиссии ученого совета рассмотреть вопрос об использовании Косицыной на должности  воспитателя школы: «за» – десять 1 Дальнейшее обсуждение персонального дела Э. С. Косицыной состоялось на партийном собрании НГУ 16 мая. Однако о ходе этого мероприятия  никаких данных нет, поскольку соответствующие листы  архивного дела «законвертированы» (См.: ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 11. Л. 2–9).

ГАНО. Ф. П-5419.  Оп. 1. Д. 12. Л. 41–51

№ 7

Из протокола  заседания ученого совета НГУ,

18 апреля 1968 г.

<…> V. Разное.

1. Обсуждение письма.

Беляев С. Т. Ученому совету университета должно быть известно о письме сорока шести. Слово  по этому случаю имеет В. А. Демидов.

Демидов  В. А. Рассказывает, что было проделано  по этому случаю в парткоме НГУ.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Яненко Н. Н. Нужно, чтобы все эти люди выступили перед студентами, и студенты должны осудить их.

Бицадзе А. В. Я считаю,  что при рекомендации совместителей на кафедры нужно очень требовательно подходить к отбору специалистов. Нужно индивидуально подходить к каждому, каждый заведующий кафедрой должен оберегать свою кафедру от таких людей.

Яненко Н. Н. Партком и ректорат весьма либерально отнеслись к тем, которые вошли в состав сорока шести.

Беляев С. Т. Ученые, профессора должны больше общаться со студентами.

Канторович Л. В. Я согласен, что ведется недостаточная воспитательная работа и среди преподавателей и воспитательная работа среди студентов. Нужно воспитывать студентов в коммунистическом духе. У нас это воспитание сводится к шаблонному образцу.

Беляев  С. Т. Президиум Сибирского отделения поставил вопрос перед Министерством образования вопрос о перебазировании гуманитарного факультета в Красноярский филиал. Гуманитарный факультет  находится в несколько особом положении, потому что принцип его организации в значительной мере отклоняется от признанных норм в нашем университете. Базой гуманитарного факультета является Институт истории, филологии и философии СО АН СССР, но институт не является курирующим органом по отношению к гуманитарному факультету. Практически подавляющее большинство преподавателей гуманитарного факультета являются штатными преподавателями. Причем их мало – 25 историков и 25 филологов 1 Видимо, имеется в виду численность одного набора студентов . Мы не можем обеспечить все курсы, все специальности опытными руководителями, преподавателями, и мы не можем поднять уровень преподавания на факультете. Очень неясно, кого мы готовим, и куда будем направлять выпускников. Практически  можно готовить выпускников только для средней школы. Какие меры можно предложить для улучшения работы факультета?  Нужно расширить прием, но при этом возрастает количество выпускаемых специалистов, тогда возникают проблемы с их распределением. Кроме того, каждый студент занимает место в общежитии. Каковы еще пути улучшения работы гуманитарного факультета? Над этим вопросом мы долгое время думали и искали пути улучшения работы, как сделать его работающим. Расширить его в наших условиях – неприемлемый путь. Есть решение секретариата ЦК о том, чтобы на базе нашего филиала в Красноярске открыть университет,  тогда, возможно, целесообразно перевести гуманитарный факультет в Красноярск. Внутри НГУ должно быть решение совета по этому вопросу. По инициативе Сибирского отделения вопрос о переводе факультета поставлен перед министерством. Студенты гуманитарного факультета и сотрудники задают много вопросов о судьбе факультета. Моя позиция, позиция ректората такова, что ненормальное положение на гуманитарном факультете уже очевидно, но не ясны пути решения этого вопроса. Еще до постановки этого вопроса я ставил такой вопрос перед преподавателями. Гуманитарный факультет должен играть роль воспитателей всего  студенчества, тогда бы могли рассматривать вопрос о рентабельности этого факультета. Конечно, последние события  довольно резко изменили отношение к гуманитарному факультету.

Кнорре Д. С. Что выигрывает гуманитарный факультет в Красноярске, чем в Красноярске этому факультету будет лучше, чем у нас?

Ржанов А. В. Начали ли мы обсуждать этот вопрос?

Аврорин В. А. Я должен сказать, что в повестке заседания этот вопрос не стоит. Поэтому я к выступлению не готовился. По существу этого вопроса я не думаю, что следует связывать какую-либо отрасль науки с текущими событиями. Гуманитарный факультет отличается от других факультетов некоторыми особенностями. Гуманитарный факультет нарушает общую университетскую традицию, согласно которой учебный процесс осуществляется в основном совместителями. Университет не готовит преподавателей для средней школы, а на факультете некоторое количество выпускников направляется в среднюю школу. Я считаю, что нельзя считать целесообразным пребывание факультета в том случае, если он возьмет на себя ответственность за воспитательную работу среди студентов. Я понимаю, что наш факультет должен отвечать за воспитательную работу внутри факультета, но брать на себя ответственность о всей идеологической работе  на других факультетах наш факультет не может.  Мне хотелось бы осветить некоторую работу факультета. Мы провели два вечера, посвященные памяти Горького. На них не было ни одного представителя партбюро и ректората.

Далее, во что все это упирается. В Сибирском отделении имеется Институт истории, филологии  и философии. Должен сказать, что философии нет. Филология представлена 13 сотрудниками, несколько лучше представлена история – 30 человек. Именно потому, что историков 30, мы историческое отделение обеспечиваем на уровне других специальностей университета. А с отделением языкознания ничего не получается, если Сибирское отделение не даст вакансий для периферийных учреждений, – куда же мы будем распределять выпускников?! Мы готовим наши кадры  с таким расчетом, чтобы они после окончания университета могли вести исследовательскую работу.

О переводе в Красноярск. Если это связано с последними событиями, то один разговор, если не связано – то другой разговор. Если не связывать судьбу факультета с подписанным письмом, то причем студенты, преподаватели и наука? Что будет, если факультет переведут в Красноярск? В Красноярске нет специалистов, нет института, на который можем опираться. Нет ни одного учреждения, кроме пединститута, и нет ни одного учреждения, которое бы занималось гуманитарными исследованиями. Значит, мы сами противоречим принципу университета. На факультете организуется подготовка специалистов для Сибири. Кроме  того, мы вводим преподавание математики, и, конечно, в Красноярске этого не будет. Там придется набирать новые штаты, чтобы открыть факультет.

Беляев С. Т. Я разговаривал с Аврориным. Я старался убедить его, что у нас есть общий котел, из которого делают штаты под конкретные дела, под конкретных людей. Нельзя связывать конкретные решения с общим заключением, что здесь недооцениваются гуманитарные науки. Сейчас мы не решаем вопрос о гуманитарном факультете. Наша задача – не предъявлять взаимные претензии и не критиковать гуманитарные науки и факультет. Нас беспокоит характер подготовки студентов и распределение выпускников.

Ржанов А. В. Вопрос о гуманитарном факультете и его переводе не может стоять именно потому, что люди не поедут работать в Красноярск, поэтому можно ставить вопрос о закрытии о закрытии факультета в НГУ и создании факультета в Красноярске. Эта информация требует уточнения.

Члены ученого совета приняли к сведению все выступления по данному вопросу.

ГАНО. Ф. Р-1848. Оп. 1. Д. 381. Л. 173–177

№ 8

Протокол заседания парткома НГУ,

16 августа 1968 г.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

Рассмотрение списка совместителей 1 На заседании рассматривался единственный вопрос

ВЫСТУПАЛИ:

Демидов В. А. Я решительно возражаю против Черемисиной, Берг, Гладкого, Фет;  можно поставить на обсуждение кандидатуры Акилова, Борисова, Шабата.

Шерешевский Б. М. В решении этого вопроса должны быть выработаны определенные принципы, чтобы не было субъективизма. Фет как педагог по политическим и деловым качествам не на высоте. Борисов, Громыко – хорошие специалисты. Бурштейн не подходит по политическим качествам. При обсуждении нужно учитывать политические и деловые качества и как относились к событиям.  Оставить тех, у кого высокая профессиональная подготовка  и по заявлению партийных организаций они осудили свой поступок и показали себя с положительной стороны. Я знаю, что Громыко, Фет, Черемисина выводов  не сделали. Борисов занял правильную позицию. Бурштейн  ничего не понял и выводов не сделал. Среди совместителей, мне кажется, можно оставить Акилова и Борисова.

Молетотов И. А. Все совместители должны вести и воспитательную работу. Меня интересует, отчитались ли они за работу в прошлом учебном году?  Отчеты должны быть у заведующих кафедрами. Людей с сомнительной политической репутацией, я считаю, не нужно брать.

Бочарова Л. С. С точки зрения деловой и политической я бы согласилась с Борисом Михайловичем 2  Б. М. Шерешевский , но есть и политическая сторона, – без политической зрелости нельзя работать воспитателем. Нужно отказать всем, пусть они работают над своим мировоззрением. Акилов на последнем  ученом совете в ФМШ показал себя, что от вопросов политического мировоззрения он уходит и говорит, что  к политике он не имеет отношения и скатывается на абстрактный гуманизм (когда решали о Перцовском). Фет был освобожден от преподавания на экономическом факультете.

Биченков Е. И. Все вопросы хорошо решать, когда на всех инстанциях они решаются принципиально. Но есть заведующие кафедрами, которые решают вопросы самостоятельно, без партийных организаций.

Молетотов И. А. Нужно повысить роль кафедр в  воспитательной работе. В начале учебного года провести общее собрание преподавательского состава и выработать минимум требований по воспитательной работе.

РЕШИЛИ:

1. При подборе  кадров совместителей учитывать не только деловые, но и политические качества.  Партком не  считает возможным рекомендовать на работу по совместительству Черемисину, Фет, Гладкого,  Бурштейна, Громыко, Шабат, Заславского.

2. Предложить ректорату в начале учебного года обсудить на ученом совете НГУ или по факультетам вопрос о принципах отбора и расстановки преподавательских кадров.

ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 12. Л. 82–83

№ 10

Из протокола общего партийного собрания НГУ,

26 сентября 1968 г.

ПОВЕСТКА ДНЯ:

1. Отчет о работе парткома.

2. Выборы нового состава парткома.

ИЗ ОТЧЕТНОГО ДОКЛАДА СЕКРЕТАРЯ ПАРТКОМА В. А. ДЕМИДОВА

<…> Существует мнение, что оставление в партии Алексеева и Конева ошибочно. Мы не разделяем этого мнения, но вместе с тем осознаем, что партийная организация не может постоянно воспитывать коммуниста  – кандидата философских наук, исполняющего обязанности доцента Алексеева.

Нас иногда упрекают в том, что в университете не развита художественная самодеятельность. Но если говорить серьезно, то такие упреки не серьезны. В университете нет не только актового  зала, кстати говоря, его строительство, как и помещения университетской библиотеки, не планируется и в предполагаемом втором корпусе, но и нет даже обычных клубных комнат.  Однако и сейчас еще можно встретиться  с однажды возникшей легендой, что будто бы университет находится в идеальных условиях. Эта легенда давно уже не соответствует действительности. Более того, университет находится в критическом положении. Без энергичной помощи обкома КПСС и Президиума СО АН нам из этого положения в ближайшие два-три года не выбраться.

Некоторые заведующие кафедрой не полностью выполняют свои обязанности руководителей коллективов. Серьезной критике подверглась работа  кафедры общего языкознания (зав. кафедрой проф. Тимофеев). Штаты кафедры оказались раздутыми вследствие чрезмерной дробности специализации. Имелись группы в один-два человека, например, спецкурс по древнегерманскому языку (кандидат наук Менчер) читается одному студенту. Учебная нагрузка штатных преподавателей Гольденберга, Тычко, Бродской,  Тришиной не превышала четыре часа в неделю.  Серьезные промахи в организации учебной и воспитательной работы на гуманитарном факультете не раз были предметом обсуждения на ректорате  и парткоме.

В марте текущего года на собрании  преподавателей факультета ректор университета поставил ряд  вопросов по улучшению работы факультета. Но разговора, по существу, не получилось.

Партком с самого начала занимал четкую и последовательную позицию: факультет сохранить, но принять меры по коренному улучшению учебной и воспитательной работы, по подбору кадров как по деловым, так и политическим качествам. На этой основе партбюро факультета  (секретарь т. Лисс) и партбюро Института истории разработали совместные предложения. Было сформировано новое руководство факультета: декан Гущин 1   Гущин Н. Я. – зав. сектром в Институте истории, филлогии и философии СО АН, канд., позднее д-р ист. наук (1970), проф., зав. кафедрой истории СССР НГУ. Был деканом гуманитарного факультета в 1968–1970 гг., затем на эту должность назначен И. А. Молетотов, замдекана – Алексеев  2 Алексеев В. В. – в тот момент доц. кафедры истории КПСС, канд. ист. наук. В настоящее время – академик, директор Института истории и археологии Уральского научного центра РАН . Перспектива  развития факультета вряд ли может считаться решенным вопросом <…>

Коммунистам известно, сколь серьезные недостатки наблюдались в руководстве деканата физического факультета и на факультете вообще. В качестве иллюстрации приведу лишь ряд примеров. В начале второго семестра на факультете состоялся традиционный вечер посвящения в студенты. Заместитель  декана  коммунист Рывкин, выступая перед студентами буквально с минутной речью, счел возможным призвать присутствующих к поддержке «молодого» искусства бардов. В конце второго семестра партбюро факультета (секретарь  Преображенский Н. Г. ), бывший декан факультета Байер и заместитель декана Рывкин обсуждали новый казус факультетской стенной печати. Но декан и его заместитель стали доказывать в присутствии студентов, что такое руководство и контроль станут «глушить» инициативу и «ущемлять» студентов <…>

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

<…> Бицадзе А. В. Летом этого года работала комиссия обкома КПСС, которая проверила работу университета. Все, что мы выяснили в университете, – это позор. <…> Какие у нас творятся безобразия! Обо всем этом знал рабочий класс города! Сначала простили лозунги о Гинзбурге, затем снова появились лозунги о Чехословакии. Среди студентов у нас есть много уродов, и их нужно гнать из университета. Кафедры общественных наук и в частности кафедра философии не справляются со своими задачами. Тов.  Борисов должен или навести порядок или уйти с этого поста. Незаменимых нет. Бухарин тоже считался незаменимым – однако ему нашли замену (я имею ввиду его как идеологического работника). На кафедре истории не могут быть люди, которые организовали неблаговидные поступки (Громыко).

Шерешевский Б. М. Среди студентов есть такие, которых трудно перевоспитать. К нарушителям принимать более серьезные меры <…>

Александров А. Д. Я хотел бы предупредить ту тенденцию, которая была развита в последних выступлениях и в резюме Шерешевского. Идеологическая работа – это прежде всего убеждение. Нужно идейное воздействие, а не силовые методы <…>

ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ СОБРАНИЯ:

<…> В университете в ряде случаев нарушается принцип подбора преподавательских кадров по деловым и политическим качествам. В частности, это относится к кафедрам философии, истории и общего языкознания. Результат такого подбора не замедлил сказаться в момент обострения идеологической борьбы, когда 19 сотрудников нашего университета, в том числе члены партии Алексеев, Конев подписали известное клеветническое письмо, сыгравшее на руку буржуазной пропаганде <…>

ГАНО. Ф. П-5419.  Оп. 1. Д. 12. Л. 33–50

ДАННЫЕ О ВЫСТУПАВШИХ:

Аврорин В. А. – первый декан гуманитарного ф-та НГУ (1962–1968). Род. 23.12.1907 в г. Тамбове. В 1925–1930 студент филологического ф-та ЛГУ, в 1930–1937 гг. – аспирант. Затем сотрудник Института языка и мышления, потом Института языкознания АН СССР. С 1955 г.  д-р филол. наук. С 10.10.61 – в СО АН. С 1964 г. – чл.-корр. АН СССР. Освобожден от должности декана 1.06.68. Ранее – 1 февр. 1968 г. в заявлении на имя ректора НГУ по поводу переизбрания на должность профессора писал: «Еще раз прошу освободить меня от обязанностей декана гуманитарного факультета в связи с ухудшимся состоянием здоровья при большой перегрузке основной работой»  (Архив НГУ. Ф. 1848. Оп. 3. Д. 1. Л. 27, 30).

Акципетров А. А. – канд. филос. наук, доц. каф. философии и научного коммунизма.

Александров А. Д. – академик АН СССР.

Алексеенко Г. А. – преп. литературы в ФМШ.

Андреев В. А. – ассистент кафедры вычислит. математики.

Белинский П. П. – д-р физ.-мат. наук. проф., секр. партбюро мех.-мат. ф-та.

Беляев С. Т. – ректор НГУ (1965–1978), чл.-корр. АН СССР (1964), академик (1968). Известный специалист в области ядерной физики. С 1978 в Москве, с 1980 – директор Института общей и ядерной физики РНЦ «Курчатовский ин-т».

Биченков Е. И. – проректор НГУ, д-р физ-мат. наук.

Боймельштейн М. М. – преподаватель военной кафедры.

Борисов В. Н. – зав. каф. философии научного коммунизма, канд. филос. наук, доц.

Борисова Н. С. – преп. ФМШ.

Бочарова Л. С. – доц. каф. политэкономии, участница Великой Отечественной войны.

Гришутин В. Г. – полковник, зав. кафедрой военного дела.

Груншенко А. И. – преп. ФМШ.

Гуваков В. И. – доц. каф. философии, канд., позднее д-р филос. наук.

Демидов В. А. – секретарь парткома, доц. кафедры истории КПСС, позднее д-р ист. наук, проф., зав. каф. истории КПСС (потом – истории России).

Ерохин В. – студент физического ф-та НГУ.

Заславский М. Л. – доц. кафедры математических расчетов в экономике и планировании.

Захарова М. И. – преп. ФМШ.

Зольников Д. М. – доц. кафедры истории КПСС, позднее д-р ист. наук, проф. Фронтовик, инвалид войны.

Иванов Н. В. – преп. ФМШ.

Кабукина Т. С. – преп. ФМШ.

Канторович Л. В.   – академик, известный математик, основоположник отечественной          школы математических методов в экономике, позднее – лауреат Нобелевской премии (1970).

Карих Ф. З. – доц. кафедры философии и научного коммунизма.

Касьянова Н. В. – преп. ФМШ.

Козлов В. – студент, член комитета ВЛКСМ НГУ.

Кнорре Д. С. – декан фак-та естественных наук НГУ (1967–1981), д-р хим. наук (1967). Позднее чл.-корр. (1968), академик (1981), лауреат Ленинской премии (1990).

Кочергин А. Н. – доц. каф. философии, канд., затем д-р филос. наук (позднее переехал в Москву).

Лисс Л. Ф. – канд. филос. наук, доц., секр. партбюро гумфака, в настоящее время – проф. кафедры всеобщей истории НГУ.

Литерат С. И. – завуч ФМШ, преподавал физику с момента создания школы. Как вспоминает И. Ф. Гинзбург, «о нем с любовью вспоминают фымышата 60-х годов» (Выпускники МГУ в Новосибирском научном центре СО РАН. 1957–2007. Новосибирск, 2007. С. 33).

Луканев Н. Ф. – преподаватель ФМШ.

Михайлов В. А. – доц. кафедры физической химии.

Молетотов И. А. – доц. каф. истории КПСС, зам. секретаря парткома НГУ. Позднее декан гум. ф-та,  д-р ист. наук, проф. Затем – директор ИПК при НГУ.

Морозова И. Д. – доц., секр. партбюро физ. ф-та.

Никитина В. Н. – преп. ФМШ.

Новокрещенова О. Г. – ассистент кафедры истории КПСС.

Оборонько И. К. – библиотекарь.

Орлов Е. Т. – ст. преп. военной кафедры.

Павлова Н. И. – преп. ФМШ.

Паршенков Л. Н. – директор ФМШ.

Полевой П. С. – преп. каф. военного дела.

Преображенский Н. С. – преп. ФМШ.

Рабкрин И. А. – доц. кафедры философии и научного коммунизма.

Репина М. А. – преп. ФМШ.

Ржанов А. В. – директор Института физики твердого тела и полупроводниковой электроники СО АН, чл.-корр. (1962), позднее академик (1984).

Розова С. С. – доц. кафедры философии и научного коммунизма, канд., позднее д-р филос. наук.

Соколовский Ю. И. – зав. кафедрой педагогики НГУ.

Тайманов А. Д. – проф. кафедры высшей математики, д-р физ.-мат. наук.

Тайцлин М. А. – доц. кафедры алгебры и мат. логики, канд., затем д-р физ.-мат. наук.

Тимофеев К. А. – зав. кафедрой общего языкознания, д-р филол. наук, проф.

Тысченко Э. П. – секретарь партбюро ФМШ.

Херуимова М. П. – преподаватель английского языка, зам. секретаря партбюро ФМШ, работает со дня основания школы по сей день. Ее интервью см.: Наука в Сибири. 2008. 7 февр.

Хохлов Н. А. – доц. кафедры философии и научного коммунизма.

Шведов А. И. – работник ротапринта.

Швецов Г. А. – секретарь комитета ВЛКСМ, в настоящее время – д-р техн. наук, зам. директ. Института гидродинамики СО РАН.

Шерешевский Б. М. – зав. каф. истории КПСС, д-р ист. наук, проф.

Юрковский А. С. – зав. экспериментально-производственными мастерскими НГУ.

Яненко Н. Н. – зав. кафедрой вычислительных методов механики сплошной среды механико-математического ф-та НГУ, чл.-корр. АН СССР, позднее академик (1970), директор Института теоретической и прикладной механики СО АН (1976–84).

Яновский Р. Г. – доц. кафедры философии и научного коммунизма, секретарь райкома КПСС, позднее д-р филос. наук, член.-корр. (1987), ректор Академии общественных наук при ЦК КПСС (1983–1991).

POST SCRIPTUM

№ 1

МАТЕРИАЛЫ ОБ И. С. АЛЕКСЕЕВЕ

Из биографического очерка

Алексеев Игорь Серафимович в 1959 г. окончил с отличием физический факультет МГУ и поступил в аспирантуру (по специальности «физика». – И. К.). В 1960 г. перешел в аспирантуру на кафедру диалектического материализма, с 1961 г.  стал ассистентом той же кафедры. Организовал на физическом факультете философский кружок для студентов, который привлек внимание молодежи неординарностью обсуждаемых проблем. Атмосфера кружка насторожила бдительных партийных цензоров.

Выступление И. С. Алексеева на одном из многочисленных тогда диспутов в Политехническом музее стало поводом для идеологической «проработки».

В августе 1962 г., так и не закончив философской аспирантуры МГУ, И. С. Алексеев уезжает в Новосибирск для работы в недавно созданном научном центре. <…> Он – преподаватель философии самого молодого  тогда университета:  сначала ассистент, затем старший преподаватель (с октября 1964 г.), доцент (сентябрь 1967 г. – сентябрь 1970 г.). Его профессиональное мастерство оратора и полемиста привело к тому, что учебные семинары по марксистской философии начали пользоваться большой популярностью среди студентов  –  и  физиков и математиков, обычно пренебрежительно относящихся к какой бы то ни было философии. Когда же он начал читать курс лекций, то это стало заметным событием в духовной  жизни всего Академгородка 60-х гг.

В 1964 г. в Институте философии в Москве И. С. Алексеев защитил кандидатскую диссертацию «Категории структуры и развитие представлений о строении атома» (науч. рук. – Н. Ф. Овчинников); в 1968 г. была опубликована его первая монография «Развитие представлений о структуре атома. Философский очерк» <…>.

В 1968 г. И. С. Алексеев подписал известное письмо в поддержку правозащитников А. Гинзбурга и Ю. Галанскова.

С сентября 1970 г. по январь 1971 г. И. С. Алексеев работал старшим научным сотрудником отдела философии Института истории, филологии  и философии СО АН СССР. В 1971 г. он переезжает  в Москву: с января по апрель 1971 г. – старший научный сотрудник Института философии АН СССР; с апреля 1971 г. –  старший научный сотрудник Института истории естествознания и техники АН СССР. В 1977 г. защитил докторскую диссертцию на тему «Концепция дополнительности. Историко-методологический анализ» <…>

Игорь Серафимович Алексеев  // Алексеев И. С.   Деятельностная концепция познания и реальности. Избранные труды по методологии и истории физики. М., 1995. С. 6–8.

Из воспоминаний  проф. М. А. Розова

<…> Игорь не был конформистом и в политических ситуациях. По многим вопросам он был в то время настроен явно диссидентски, резко реагируя на все проявления несвободы 1 Думается, что это не совсем верная оценка политических взглядов И. С. Алексеева: здесь смешиваются понятия «инакомыслия» и «диссидентства». Не всякий инакомыслящий был «диссидентом», то есть противником существующего общественного строя. Во всяком случае, действия и высказывания И. С. Алексеева в 60-е гг. свидетельствую скорее о том, что он был сторонником «социализма с человеческим лицом», стоял на позиции внутреннего реформирования системы. Подавляя таких людей, как И. С. Алексеев, режим тем самым отсекал либерально-реформистскую альтернативу и открывал «зеленый свет» для настоящих противников существовавшего строя. В 1968 г. он стал одним из «подписантов», подписав протест против ареста Гинзбурга  и Галанскова. Это происходило у меня дома. Я подписывать отказался и отговаривал   Игоря. «Единственным следствием всего этого, – говорил я, – будет то, что нас исключат из партии и выгонят с работы, если, конечно, не будем очень каяться». Игорь не спорил, а молча ходил по комнате. «А я все-таки подпишу», – сказал он. Вскоре начались всяческие гонения, сильно повлиявшие на взаимоотношения людей. Один из моих недоброжелателей из местных философов говорил обо мне: «Ну, сволочь, не подписал!  Мы бы его!»…

Игоря тоже исключили из партии   на бюро райкома партии. Он не каялся, но положил свой партийный билет и ушел. Исключение из партии, особенно для философа, означало тогда многое, фактически тебе выдавался  «волчий билет». И тут, как рассказывают, в райком позвонил тогдашний ректор НГУ С. Т. Беляев, который хорошо относился к Игорю, и сказал, что он не может поручиться за студентов университета. Не могу утверждать, что это было сказано именно так, но студенты Игоря действительно любили, и лекции его пользовались популярностью. Короче, Игоря опять вызвали на бюро райкома, где состоялся следующий, довольно показательный разговор. «Тут за Вас просят, Игорь Серафимович, чтобы мы восстановили Вас в партии и ограничились строгим выговором. Думаю, вы тоже нас просите?» – «Я не возражаю», – ответил Игорь. – «Вы не возражаете или просите?!» – «Я не возражаю», – повторил Игорь. В партии его все же восстановили, но начали незаметно, хотя и систематически, теснить по всем направлениям, в результате чего он вскоре переехал в Москву <…>

Розов М. А. Я опоздал на нашу встречу // Алексеев И. С. Указ. соч. С. 425–426 2 Помещено в специальном разделе названного сборника –  «Воспоминания об И. С. Алексееве» (С. 393–509), где опубликованы  мемуарные тесты одиннадцати  авторов (С. 393–509), а также материалы «круглого  стола» памяти Игоря Серафимовича

Из воспоминаний проф. М. А. Розова

… В конце 60-х гг. А. Д. (академик А. Д. Александров. – И. К.) постоянно спорил с жившим тогда в Городке известным нашим философом Игорем Алексеевым. Речь шла в основном о природе физической реальности, и Игорь, тоже любивший резко формулировать свои точки зрения, утверждал, что электрон имеет «чисто социальное бытие». Споры проходили в узком кругу. Мы были неприятно удивлены, узнав, что Александров в полемическом задоре кричит везде и во всеуслышание, что «Розов и Алексеев торгуют пирожками на паперти марксизма». Сейчас это вызывает улыбку, тогда это было небезопасно…

Академик Александр Данилович Александров: Воспоминания. Публикации. Материалы. М., 2002. С. 148

Из воспоминаний Н. Ф. Овчинникова 1 Автор – д-р филос. наук, ведущий науч. сотр. Института истории естествознания и техники РАН

В 1968 г., когда появились письма интеллигенции против судебных репрессий, Игорь как раз приехал в Москву. Всякий раз, приезжая, он заходил в постоянно действующий семинар Г. П. Щедровицкого. <…>  Он приходил всегда ко мне и рассказывал о том, что делается в Сибири и в Москве. И вот он рассказал  о  том, как на семинаре Щедровицкого обсуждался вопрос о том, подписывать или не подписывать письма в защиту Гинзбурга и Галанскова. Как мне рассказывал Игорь, Щедровицкий в течение первого часа подробно и обстоятельно, убедительно и эмоционально говорил о том, что никто из кружка ни в коем случае не должен подписывать (я думаю, что Щедровицкий таким образом хотел спасти семинар) – а следующий час он так же обстоятельно говорил о том, что сам он, Щедровицкий, обязательно подпишет, и объяснял, почему. Из кружковцев один только Игорь не послушался его и подписал.

Потом начались преследования. Игоря исключили из партии. Вскоре он приехал в Москву и рассказал мне всю эту историю: «Я шесть часов был беспартийным». Когда его исключили, он вышел на улицу в эмоционально приподнятом настроении и несколько часов гулял по Академгородку.  Он  думал и о том, что теперь его, беспартийного, уволят с работы. Когда он пришел домой, жена сказала ему, что звонили из райкома и просили немедленно прийти. Он пришел в райком, и ему сообщили, что его решили не исключать: «За Вас тут просят, Вы ведь тоже просите?» Игорь ответил, что он «не возражает» против того, чтобы ему вернули партбилет. А почему райком «передумал» его исключать, об этом Игорь мне уже не рассказывал. Оказывается, как потом вспоминал М. А. Розов, в райком приехал ректор Новосибирского университета и сказал всего одну фразу: «Я не ручаюсь за студентов, если Игоря Алексеева исключат из партии». Вот такая была история  2 . Сравнивая два приведенных мемуарных текста, можно видеть, как  происходит определенная мифологизация исторических реалий. Так, если первый мемуарист упоминает эпизод с заступничеством С. Б. Беляева в предположительном плане, то второй уже ссылается на это свидетельство как на достоверный факт. Сама же ситуация представляется весьма сомнительной: не исключено, что С. Б. Беляев «замолвил слово» за И. С. Алексеева, но в таком тоне говорить с райкомом он, разумеется, никак не мог …

Трагедия интеллектуального одиночества («Круглый стол» с участием Н.  Ф. Овчинникова, А. В. Ахутина, Е. С. Бойко, В. П. Визгина, А. П. Огурцова, Б. Г. Юдина) // Алексеев И. С. Указ. соч. С. 484–485

Из статьи В. С. Стёпина 1 Посев. 1968. № 7 (июль). С. 21

В конце 50-х– начале 60-х гг. в советской философии сформировалось новое поколение исследователей, которому предстояло преодолеть первые барьеры идеологии сталинского тоталитаризма и восстановить разрушившиеся в предыдущие годы образцы профессиональной философской работы. <…> Пожалуй, в наибольшей степени это было характерно для философии естествознания, логики и методологии науки. <…> Игорь Серафимович Алексеев был одним из таких лидеров в философии и методологии науки 70–80-х гг. Историку, который будет заниматься этим периодом развития отечественной науки и культуры, бесспорно придется анализировать его работы <…>.

<…>  Я могу сослаться на труды известного американского историка науки Л. Грэхема, автора фундаментальных работ, посвященных философии естествознания в СССР. Показательно, что он отмечает исследования И. С. Алексеева среди оказавших серьезное влияние на дискуссии 70-х гг. <…>

В советской философии было немало ярких личностей, к числу которых, бесспорно принадлежал и Игорь Алексеев. Их идеи оказали огромное влияние на развитие нашей философии. Но не меньшее социальное значение сегодня обретают продемонстрированные ими образцы высокопрофессиональной работы и ответственности в поисках истины <…>

Стёпин В. С. В мире теоретических идей: дискуссии с И. С. Алексеевым // Философия не кончается… Из истории отечественной философии, в 2-х кн. М., 1998. Кн. 2. С. 653–669. Данный текст переиздан в кн.: Как это было: Воспоминания и размышления. М., 2010. С. 579–594.

Из  интервью В. С. Стёпина

… В Новосибирске была интересная школа методологов – М. А. Розов и И. С. Алексеев были ее лидерами. Игорь Алексеев переехал потом в Москву.Он рано ушел из жизни, а сделал много, развивая деятельностную парадигму…

Как это было: Воспоминания и размышления. М., 2010. С. 46.

№ 2

Из воспоминаний С. А. Красильникова 1 Автор в то время был студентом третьего курса гуманитарного факультета, активным общественником. В настоящее время – д-р ист. наук, проф., зав. кафедрой отечественной истории НГУ. Известный специалист по истории сталинских репрессий

<…> Мы не совершали чисто диссидентских акций, на это тогда решались буквально единицы из числа студентов, да и  та часть их поступала не вполне осознанно. Усилия нашей группы, душой которой был Саша Марголис, скорее заключались в том, чтобы заниматься политическим просветительством. Мы читали и распространяли самиздатовскую литературу (письмо  Раскольникова Сталину, стенограмму обсуждения книги А. Некрича «22 июня 1941 года», переписывали пленки Александра Галича и т. д.), т. е. вели себя, выражаясь современной терминологией, как носители субкультуры «шестидесятников», ориентируясь на либеральные и демократические круги тогдашнего Академгородка <…>.

Сильнейшее впечатление производили на нас лекции по историческому материализму, с которыми выступал Владимир Александрович Конев. Именно благодаря ему нам открылась настоящая философия, а не ее жалкое догматическое подобие <…>.

Я был участником стихийного студенческого собрания вечером следующего после ликвидации надписей дня. В холле одного из общежитий собралось до 100 человек. Мы потребовали, чтобы перед нами выступил ректор университета, академик Спартак Тимофеевич Беляев с изложением своей оценки происшедшего. Ближе к полуночи пришел заметно волновавшийся ректор, для него это было нешуточным испытанием. Пользуясь в студенческой среде колоссальным авторитетом, он рисковал потерять достигнутое. Было очевидно, что собралась радикально настроенная часть студенчества, но и наиболее активная и деятельная, формировавшая позиции и настроения в студенческой среде. Ему надо было удержать студентов от резких действий, что он и попытался сделать. <…> Беляев произнес длинную и достаточно толковую речь, построив свои аргументы следующим образом: возврат к практике публичных процессов он считает неправильным, но также неправильной он считает реакцию студентов столь варварским способом, как надписи на стенах <…>.

Студенты, безусловно, не были однородной массой. <…> Но тогда, в 1968 г., университет представлял собой если и не кипящий котел (до Сорбонны нам было куда как далеко), но страсти периодически выплескивались наружу в нестандартных формах. Что касается развязанной кампании травли тех преподавателей, которые оказались «подписантами», то здесь, я думаю, у ее организаторов хватило осторожности не вовлекать сюда студентов, дабы не получить непредсказуемых результатов. Однако могу засвидетельствовать (ибо  тому был очевидцем), что такой вариант – о привлечении студентов к акции осуждения «подписантов» рассматривался <…>.

Логос. Историко-литературный альманах. Вып. 1. Хроника гуманитарного факультета Новосибирского государственного университета / Ред.-сост. А. С. Зуев. Новосибирск, 1997. С.  18, 21, 23, 31

№ 3

Из воспоминаний Н. В. Ревякиной

Свою судьбу с медиевистикой я связала с 1954/55 г., слушая в Московском университете, где училась в  это время, лекции Сергея даниловича Сказкина *  С. Д. Сказкин (1890–1973) – известный историк-медиевист, академик (с 1958) по истории западноевропейского Средневековья <…>.

Жизнь наших учителей в условиях в условиях тоталитарного режима была драматичной. подчас трагичной. Ведь некоторые были репрессироваены. а часть из них погибола в лагерях. А те, кому удалось сохранить работу, трудились в обстановке подозрительности и страха, угрозы проработок и преследований. И тем не менее <…> благодаря им наша медиевистика <…> не погибла, в 50–70-е она занимала ведущее место среди других отраслей исторического знания в нашей стране.

Нашим учителя приходилось нелегко, и не нам, кого не коснулись жестокие репрессии с перспективой погибнуть в лагерях, их судить.  Можно лишь сожалеть относительно некоторых их оценок тех или иных событий и их поступков во времена чуть более либеральные. Помню, как остро я переживала и долго не могла успокоиться по поводу статьи в «Правде», подписанной Сергеем Даниловичем. с осуждением чешских событий <…>.

Перед своим отъехдом в Новосибирск в 1964 г. я получила от Сергея Даниловича машинописный текст курса лекций по истории средних веков (в десяти папках) <…>.

Я лично на протяжении 20 лет общения с Сергеем Даниловичем ощущала его внимание к моим делам, поддержку и помощь.  В конце 60-х гг., когда в Новосибирско Академгородке, где я работала, начались преследования ученых в связи с подписанием коллективного в защиту А. Гинзбурга и др., я получила неожиданное и для меня в тех условиях очень важное предложение из «Вопросов истории» <…> написать для журнала очерк о «Константиновом даре»; позже я узнала о том, что эту идею подал журналу Сергей Данилович, знавший о моих неприятностях. Он же в начале 70-х годов предлагал мне вернуться в Москву и обещал помочь с работой. В тех условиях я не считала возможным воспользоваться этим предложением, расценивая свой отъезд, как бегство…

Ревякина Н. В. Ученый, наставник. друг // Средние века. М., 2004. Т. 65. С. 262–266. 265

№ 4

Из воспоминаний о В. С. Перцовском 1 Автор – Черкашина Марина Михайловна, сотр. НИИ систем. Записано 12.01.2010

Владимир Семенович Перцовский работал в НИИсистем с 1971 по 1992 (или 1990 г.) – точно не помню. В 90-е годы у него случился инсульт, тогда я его видела в последний раз в больнице на  Пироговке. Несколько лет меня не было в Новосибирске, вернувшись узнала, что Владимир Семенович умер в 1994 г. (точную дату смерти узнала  у его жены).

Работая в отделе информации НИИсистем, Владимир Семенович редактировал многочисленные отчеты, научные работы и всяческие тексты, отправляемые в главк Министерства приборостроения, в ведении которого был наш институт.  Будучи по профессии филологом и талантливым литературоведом, Владимир Семенович в 70–90-е годы в разных толстых художественных журналах помещал свои работы о многих интересных поэтах и прозаиках – Н. Рубцове, Вл. Луговском, В. Белове, Д. Гранине, Ю. Трифонове. В 90-е годы написал интересную книгу о Николае Самохине. Владимир Семенович первым начал разговор о творчестве Юрия Трифонова, напечатав в «Новом мире» критический обзор.

Владимир Семеновия сумел приобщить многих сослуживцев, далеких от литературных интересов, к хорошему чтению, устраивая регулярно обсуждение  книжных и особенно журнальных новинок. Тогда самые интересные вещи печатались в «Новом мире», «Знамени» и др. толстых журналах.  Устраивали вечера (вернее, утренники) поэзии.

Когда в Академгородок однажды приехал Твардовский, главный редактор «Нового мира», фактически за моральной поддержкой – городок тогда еще слыл оазисом демократии – мне посчастливилось быть на встрече с ним в кинотеатре «Москва». Наш ученый народ выходил на сцену и всячески расхваливал «Новый мир» и Твардовского за смелость, за его решимость говорить правду и ничего не бояться. Твардовский был очень молчалив, зато зал был в восторге. Придя на работу на другой день, я увидела, что Владимир Семенович был очень расстроен, почему люди ничего не поняли, этого ничего нельзя было говорить, – теперь его точно снимут! И как в воду глядел – у Твардовсого забрали журнал (реакция городка была последней каплей для власти), он не смог этого пережить и вскоре умер.

Владимир Семенович всегда искренне удивлялся, что его посчитали политически неблагонадежным, т. к. всерьез он интересовался только литературой, от политики был далек, с иронией к этому относился, считал себя не диссидентом, а наоборот, очень лояльным человеком <…>

До НИИсистем Владимир Семенович преподавал литературу в ФМШ. Он с грустью говорил о том, что фэмэшата, талантливые дети в области физики и математики, совершенно гуманитарно не развиты, знаний и интересов к этому нет, и очень их жалел за это. Он говорил, что будущее культуры требует большого количества часов литературы в школе, что литература должна быть базовым предметом…

Личный архив автора

Приложение

КРАТКИЕ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ О «ПОДПИСАНТАХ»*

* Первая позиция по научному статусу и должностному положению приводится на момент рассматриваемых событий. При указании работ в случае наличия большого числа публикаций называются основные труды, при этом отбор производится по следующим критериям: первые крупные публикации; работы, вышедшие в период рассматриваемых событий; наиболее крупные издания, последние по времени выхода.

АКИЛОВ Глеб Павлович (1921–1986) –  ст. науч. сотр. Института математики СО АН (1964–1986 гг.), канд., позднее д-р физ.-мат. наук. Окончил ЛГУ в 1941 г. Специалист в области функционального анализа, ученик Л. В. Канторовича и его сотрудник практически на протяжении всей жизни. В соавторстве с Канторовичем написал известный курс функционального анализа, который многократно переиздавался и  был переведен на многие языки. В посвященном ему некрологе указывалось, что уже результататы его первого исследования конца 1940-х гг. «в настоящее время воспринимаются как клас­сические». Там отмечалось также: «В начале 60-х годов по инициативе Г. П. Акилова на математико-механическом факультете Ленинградского университета была осуществлена перестройка одного из основных университетских курсов — курса математического анализа. Эта перестройка, значение которой выходит за рамки одного университета, сохраняет свою актуальность и в наши дни»; «Талант математика и блестящее педагогическое мастерство Глеб Павлович сочетал с необыкновенной яркостью и обаянием».

Источ.: Успехи математических наук. 1988. Т.43. Вып. 1. С. 181–182 (некролог); Леонид Витальевич Канторович: человек и ученый.  Новосибирск, 2002. Т. 1. С. 4, 536.

АЛЕКСЕЕВ Игорь Серафимович (1935–1988) – окончил физический ф-т МГУ (1959), затем аспирант (сначала по физике, потом по философии), далее ассистент каф. диалектического материализма МГУ.  С августа 1962 г. – преп. каф. философии НГУ. Канд. филос. наук (1964).  С сентября 1970 г. – ст. науч. сотр. Института истории, филологии  и философии СО АН. В 1971 г. переехал в Москву: с января – ст. науч. сотр. Института философии АН СССР; с апреля 1971 г. –  ст. науч. сотр. Института истории естествознания и техники АН СССР. В 1977 г. защитил докт. дис. на тему «Концепция дополнительности. Историко-методологический анализ».

Источ.:  Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник. 1980. М., 1980. С. 420; Алексеев И. С.   Деятельностная концепция познания и реальности: Избранные труды по методологии и истории физики. М., 1995. С. 6–8.

АНДРЕЕВ Сергей Леонидович (1939–1970) – инженер в Институте ядерной физики СО АН. Окончил факультет теплофизики Московского энергетического института (1964), с этого же года – в ИЯФ. Один из лидеров клуба «Под интегралом», активный участник дискуссионного клуба, лидер альпклуба «Вертикаль». Автор юморесок, ходивших по Академгородку в списках. Погиб в 17 февраля 1970 г. от поражения электротоком при проведении эксперимента. По воспоминаниям, отличался исключительной «харизмой». Как сказал по этому поводу в личной беседе с автором- составителем Г. С. Яблонский, С. А. Андреев «мог бы стать революционером типа А. Желябова». В исследовании о сибирском «самиздате» о нем говорится: «Никогда не публиковался при жизни яркий представитель            “шестидесятников” новосибирского Академгородка, физик С. Л. Андреев. Только после трагической смерти талантливого автора стараниями его друзей его острые сатирические рассказы, ходившие в списках, были напечатаны в израильском журнале “22”. <…> Прошло несколько десятилетий, прежде чем сочинения неформального лидера Академгородка 1960-х гг. наконец-то были опубликованы в России. В 2007 г. в издательском доме «Сова» вышел в свет сборник рассказов, баек и фантазий С. Андреева под названием  “Дым отечества”».

Источ.: Вишневский Е. Памятник // Андреев А. Дым отечества. Новосибирск, 2007. С. 5; Савенко Е. Н. На пути к свободе слова: Очерки истории самиздата Сибири. Новосибирск, 2008. С. 66–67.

БЕРГ  Раиса Львовна (1913–2006) –  ст. науч. сотр. Института цитологии и генетики СО АН (1963–1968 гг.), д-р биол. наук. Получила известность как генетик в стране  и за рубежом. После «письма сорока шести» вынуждена была уйти из ИЦиГ. До 1970 г. работала в Агрофизическом институте (Лениград), с 1972 г. на пенсии. В 1974 г. эмигрировала, жила в  США, Франции. В 1983 г. в США появилось первое издание ее известных мемуаров «Суховей». Похоронена на кладбище Пер-Лашез в Париже. О ней см.: Рецензия на кн. Р. Л. Берг «Суховей» // Иванов Ю. Н. Мысли о науке и жизни. Новосибирск, 2009. С. 178–187.

Источ.: Берг Р. Л. Суховей: Воспоминания генетика. 2-е изд., доп. М. , 2003. С. 2.

БОРИСОВ Юрий Федорович (1925–2007) – ст. науч. сотр. Института математики СО АН, д-р физ.-мат. наук. Окончил ЛГУ (1950), ученик А. Д. Александрова. В ИМ СО АН работал с 1964 г. вплоть до кончины. Осн. раб.:  Лекции по математическому анализу с элементами дифференциальной геометрии. Новосибирск, 1972. Ч. 1. 274 с. О его формировании как математика, о научных и философских взглядах см.: Борисов Ю. Ф. Воспоминания об А. Д. Александрове // Академик Александр Данилович Александров. Воспоминания. Публикации. Материалы. М., 2002. С. 97–106.

Источ.: Наука в Сибири. 2007. 8 нояб.(некролог); Академик Александр Данилович Александров…С. 4, 12, 20–22, 26, 38, 42.

БОРИСОВА  Людмила Глебовна (1931–2004) – ст. науч. сотр. Института экономики и организации промышленного производства СО АН, канд. филос. наук. Супруга Ю. Ф. Борисова. В первые годы Академгородка – воспитатель ФМШ НГУ. В Институте экономики с 1967 по 1976 г. Затем работала в Институте истории, филологии и философии СО АН. Д-р социол. наук, проф. НГПУ. Известный специалист в области социологии образования. Осн. раб: Эффективность образования. М.,1991. 269 с. (в соавт. С Л. Ф. Колесниковым и В. Н. Турченко). Активная участница различных общественных инициатив. Лауреат премии Ленинского комсомола, научный руководитель Центра образования «Пеликан», президент Творческого союза учителей Новосибирской области.

Источ.: Всё – сегодня! (Людмила Глебовна Борисова, ее биография, дела, идеи в воспоминаниях родных, друзей,  сотрудников и учеников). Новосибирск, 2005.

ВАССЕРМАН Исаак Борисович – сотр. конструкторского бюро Института ядерной физики СО АН. Род. 1937, окончил физфак НГУ (1966), после  этого работал в ИЯФ (до 1992 г.). Занимался разработкой источников позитронов, расчетами, настройкой и экспериментами на установках ВЭПП-2 и ВЭПП-2М. С 1981 г. канд. наук. Автор около 100 публикаций. В юбилейной публикации о ИЯФе он представлен на фото со следующей подписью: «ответственное дело – регулировка люфтов в системе стабилизации энергии встречных пучков. Когда этим занимаются М. А. Тимошенко и И. Б. Вассерман – все будет ОК». О событиях тех лет вспоминает следующим образом: «Общественная деятельность заключалась в  основном в чтении самиздата, фотокопировании и распространении среди знакомых. Знакомые, видимо, были приличными людьми, т. к неприятностей особых не имел.  После подписи известного письма неприятностей также не имел, как и прочие подписанты из ИЯФа. За границу, впрочем, смог в первый раз выехать только в 1992 г.». О мотивах подписания письма сообщает: «Молодой был, горячий, детей еще не было». С 1992 г. живет в США, работает в Аргоннской национальной лаборатории (около Чикаго).

Источ.: Институту ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН 40 лет. Новосибирск, 1998. С. 50; собственная инф. И. Б. Вассермана.

ВИШНЕВСКИЙ Евгений Венедиктович – мл. науч. сотр. Института автоматики и электрометрии СО АН.  Род. 1937, окончил Рязанский радиотехнический ин-т (1959 г.). В ИАЭ работал до 1975 г. Потом – в Сибирском научно-исследовательском институте геологии, геофизики и минарального сырья (СНИИГИМС): ведущий инженер, зав. группой. Затем  в НГУ зам. зав. лабораторией технической кибернетики. Активный участник общественно-культурной жизни Академгородка 60-х гг., автор многих книг, пьес, спектаклей, радио- и телепередач. Осн. произведения.: Записки бродячего повара. Новосибирск, 1996. 349 с.; Книга бродячего повара. Новосибирск, 2001. 304 с.; Приезжайте к нам на Колыму! М., 2001. Кн. 1. 150 с.; Искушение океаном. Новосибирск, 2004. 369 с.

Источ.: данные отдела. кадров ИАиЭ, собственная  информация Е. В. Вишневского.

ВЯЧЕСЛАВОВ  Леонид Николаевич  – аспирант Института ядерной физики СО АН. Род. 1944, окончил НГУ в 1966 г.  В ИЯФ с 1966 г. до сегодняшнего дня.  В настоящее время ведущий науч. сотр., д-р физ.-мат. наук.

Источ.: данные отдела кадров ИЯФ.

ГИНЗБУРГ   Илья  Файвильевич – ст. науч. сотр. Института математики СО АН, канд., позднее д-р физ.-мат. наук (1972). Окончил МГУ (1956) работает в ИМ с 1959 г. по настоящее время. В настоящее время ведущий науч. сотр., преп. НГУ. Участвовал в организации первых олимпиад школьников и создании ФМШ, где читал курс физики в 1963–1966 и 1977–1979. Среди его учеников 10 канд. и 4 докт. наук.

Источ.: Выпускники МГУ в Новосибирском научном центре. 1957–2007. Новосибирск, 2007. С. 259 ( В указанном сб. помещены его воспоминания: С. 28–36).

ГЛАДКИЙ Алексей Всеволодович – ст. науч. сотр. Института математики СО АН (с 1961), д-р физ.-мат. наук (1966). Род. 1928, в 1950 окончил физико-математический факультет МГУ. Один из основоположников математической лингвистики, курс которой читал на гуманитарном факультете НГУ. Позднее – проф. Калининского (Тверского) ун-та. Осн. раб.: Лекции по математической лингвистике для студентов НГУ. Новосибирск, 1966. 189 с.; Математическая логика: Учеб.  пособ. М., 1989. 479 с.

Источ.: Леонид Витальевич Канторович…С. 303, 304, 440, 481; данные отдела кадров ИМ.

ГОЛЬДЕНБЕРГ Иосиф Захарович – преподаватель литературы в НГУ и ФМШ. После «письма 46-ти» отстранен от преподавания, уволен (не позднее 1970). Переехал в Подмосковье, работал библиотекарем в одном из НИИ. Живет в Пущино. А. Д. Марголис (самый известный активист гумфака в конце 60-х гг., руководитель театра поэзии НГУ) вспоминал:  «Вдохновителем театра был преподаватель гумфака И. З. Гольденберг. Великолепный знаток русской и  мировой поэзии, он предоставил в наше распоряжение свою домашнюю библиотеку, едва ли не лучшую в Академгородке. <…> Коллектив театра и его творческий метод окончательно сложились в 1968 г., когда  готовилась литературно-музыкальная композиция «Они были первыми», посвященная 50-летию комсомола.  Основным автором композиции был И. З. Гольденберг.  Она включала стихи и песни советских поэтов от Владимира Луговского до Булата Окуджавы.  Эта постановка театра поэзии действительно имела большой успех. Мы неоднократно выступали в разных залах Академгородка в конце 1968 г. и первой половине 1969 г.»

Источ.: Логос. Историко-литературный альманах. Новосибирск, 1997. Вып. 1. Хроника гуманитарного факультета Новосибирского университета. С. 33.

ГРОМЫКО Марина Михайловна – ст. науч. сотр. Института истории, филологии, философии СО АН, д-р ист. наук, проф. НГУ. Род. 1927 в Минске, в 1946–50 студентка исторического ф-та МГУ, ученица С. Д. Сказкина. В 1966 защитила докт. дисс. В СО АН с 1959, в 1968–1969 гг. зав. сектром Института истории, филологии и философии. С 1962 преподавала на гуманитарном ф-те НГУ, с 1967 – профессор. Сыграла значительную роль в становлении гуманитарного факультета НГУ и Института истории, филологии и философии. После событий 1968 г. была отстранена от преподавания в НГУ. Как было отмечено на заседании партбюро Института истории, филологии и философии 15.09.69, она «до сих пор не заявила об изменении своих взглядов» (ГАНО. Ф. П-5415. Оп. 1. Д. 15. Л. 72). С 1977 живет в Москве, работает в Отделе русского народа Института этнологии и антропологии РАН (ранее Институт этнографии АН СССР).  Лауреат Государственная премии РФ (1993).

Осн. раб.: Западная Сибирь в XVIII в.: Русское население и земледельческое освоение. Новосибирск, 1965. 267 с.; Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986. 274 с.; Мир русской деревни. М., 1991. 447 с.; Святой праведный Феодор Кузьмич – Александр I Благословенный. М., 2007. 512 с.

Источ.: Историческая энциклопедия Сибири. Новосибирск, 2009. С. 438.

ДРЕЙЗЕН Феликс Абрамович (1936–1986/1989) – канд. филол. наук, ст. преп. НГУ, преп. ФМШ. В 1973 эмигр. в Израиль, жил в Англии, Канаде.

Источ.: Устная информация.

ЗАСЛАВСКИЙ Георгий Моисеевич – ст. науч. сотр. Института ядерной физики СО АН, канд. физ.-мат. наук. Род. 1935,  окончил Одесский университет (1957), в ИЯФ с 1965. После событий 1968 г. отстранен от преподавания в НГУ. В апреле 1971 «не избран на новый срок» и уволен из института.

Источ.: данные отдела кадров ИЯФ.

ЗАХАРОВ Владимир Евгеньевич – науч. сотр. Института ядерной физики СО АН, канд. физ.-мат. наук. Род. 1939 в Казани, закончил среднюю школу в Смоленске в 1956. Окончил физический ф-т НГУ в 1963 (первый  выпуск). В ИЯФ с октября 1966 по декабрь 1973 г. Д-р физ.-мат. наук (1971), чл.-корр. АН СССР (1984), академик РАН (1991). Переехал в Москву, проф. МФТИ. В 1992–1993 директор Института теоретической физики РАН им. Ландау (г. Черноголовка). С 2005 проф. Аризонского ун-та (США) и завсектором в Физическом ин-те им. Лебедева в Москве. Труды по физике плазмы, теории распространения волн в нелинейных средах, нелинейным уравнениям физики. Лауреат Гос. премии СССР (1987) и РФ (1992).  В 2003 удостоен медали Дирака, самой престижной награды после Нобелевской пр., а также Филдосовской медали. В 60-е гг. – известный общественный деятель Академгородка, один из лидеров клуба «Под интегралом» (по свидетельству А. И. Бурштейна, придумал его название).  Поэт,  автор стихотворных сборников «Хор среди зимы» (1991), «Южная осень»» (1992), «Перед небом» (2005), «Весь мир провинция» (2008), «Рай для облаков» (2009) и публикаций в журнале «Новый мир» (1991. № 7; 1998. № 5; 199. № 2; 2002. № 4; 2002. №  9). С 2002 – член Союза писателей России, лауреат литературной премии «Петрополь» и медали М. В. Розова за вклад в российскую культуру.

Источ.: Большая энциклопедия в 62-х томах. М., 2006. Т. 17. С. 403; Научное сообщество физиков СССР. 1950–1960-е годы. Документы, воспоминания, исследования. Спб., 2005. Вып. 1. С. 618.

ИЛЬИЧЕВ Кирилл Петрович –  стажер-исследователь Института химической кинетики и горения (1966–1968). За подписание «письма 46-ти» исключен из комсомола и уволен с работы.

Источ.: данные отдела кадров ИХКиГ, устная информация.

КОМИН Алексей Васильевич – ст.  инженер Института ядерной физики СО АН. Род. 1933, в ИЯФ с 1962 г., уволен в марте 1971 г.

Источ.: данные отдела кадров ИЯФ.

КОНЕВ Владимир Александрович – доц. кафедры философии НГУ, канд. филос. наук.  Род. 1937 в Новосибирске, среднюю школу закончил в Кургане. Окончил филологический факультет Уральского ун-та,  затем аспирант МГУ, с 1964 – преподаватель кафедры философии НГУ. Уволен 28.08.72 по собственному желанию. Позднее д-р филос. наук, проф. Самарского ун-та, зав. каф.  Осн. раб. : Социальное бытие искусства. Саратов. 1975. 188 с.

Источ.: Архив НГУ, устная информация.

КОСИЦЫНА Эсфирь Сергеевна (1930–1997) – воспитатель ФМШ. После событий 1968 г. уволена, исключена из КПСС. Затем работала воспитателем, преподавателем в средней школе.

Источ.: устная инф.

КУЛАКОВ Юрий Иванович –  канд. физ.-мат. наук,  доц. Род. 1927 г., выпускник МГУ, ученик И. Е. Тамма. Позднее – д-р физ.-мат. наук, проф. НГУ. В 1989–92 ст. науч. сотр. Института проблем освоения Севера СО АН, в 1993–2001 – проф. Горно-Алтайского гос. ун-та. Осн. работы: Тензорный  анализ  для физиков (Лекции для студентов НГУ). Новосибирск, 1966. 149 с.; Элементы теории физических структур (Лекции для студентов НГУ). Новосибирск, 1968. 227 с.; Теория физических структур (математические начала физической герменевтики). М., 2004. 847 с. (в данной работе имеется «Приложение V» – «Страницы из личного архива», где помещены мемуарные фрагменты  и документы о общественно-политической жизни Академгородка, в том числе о «письме 46-ти»).

Источ.: Кулаков Ю. И. Теория физических структур… С. 776–847

ЛИХАЧЕВА Юлия Вильевна – мл. науч. сотр. Института катализа, работала в нем с момента окончания химического факультета Томского политехнического института (1960 г.) в течение 15 лет. Активно участвовала в общественных инициативах 60-х гг., в т. ч. в работе клуба «Под интегралом».  В настоящее время руководитель культурного центра при библиотеке НГУ, автор ряда публикаций о жертвах сталинских репрессий.

Источ.: Дистанова Л. Я. Палитра времени. Научная библиотека Новосибирского государственного университета: 1959–2009.  Новосибирск, 2010, С. 56; инф. Ю. Л. Лихачевой.

ЛОЗОВСКИЙ  Леонид  Абрамович – ст. инженер лаборатории ядерной геофизики Института геологии и геофизики СО АН. Род. 1938, окончил Днепропетровский горный институт. Занимался изысканиями проектируемых трасс железных и автодорог в Сибири, поисками и разведкой полезных ископаемых, геофизическими изысканиями для прогноза землетрясений, конструированием геофизических приборов и аппаратуры, предохраняющей от взрыва двигателей ракет на жидком топливе. Работал в ряде научных учреждений на должностях от ст. инженера до ст. науч. сотр., нач. отряда в геолого-геофизических организациях, а также на кирпичных заводах и в строительных организациях слесарем, каменщиком и отделочником. Вынужден был уйти из Института геологии и геофизики в конце 1968.  Автор около 10 патентов РФ, более 20 авторских свидетельств.  В настоящее время живет в Латвии.

Источ.: собственная инф. Л. А. Лозовского.

МЕНЬЩИКОВ Валерий Федорович – аспирант ВЦ СО АН. Род. 1940, окончил Томский у-т. С 1964 – ст. лаборант ВЦ, 1966 – аспирант, 1971 – ст. инженер.  Активный участник общественно-культурной жизни Академгородка 60-х гг. В 1974 уволен переводом в Новолипецкий металлургический завод.  В 1990 избран народным депутатом России созыва 1990–1995. Член Верховного совета, зам. председателя Комитета по экологии. Автор более 70 научных трудов.

Источ.: Данные отдела кадров Института вычислительной математики СО РАН,  собственная инф. В. Ф. Меньщикова.

НАЙДОРФ Борис Юрьевич (1938–1998) – преподаватель физики в ФМШ. После «письма 46-ти» уволен.  В 1972–73 привлекался к допросам за распространение «Хроники текущих событий». Эмигрировал в Израиль.

Источ.: Устная инф.

НАХМАНСОН  Рауль Саулович – ст. науч.  сотр. Института физики полупроводников СО АН (1964–1988), и. о. зав. лаб., канд. физ.-мат. наук. В настоящее время живет в Германии.

Источ.: данные отдела кадров ИФП.

ПЕРЦОВСКИЙ Владимир Семенович – преподаватель литературы в ФМШ, откуда после событий 1968 г. уволен. После защиты канд. дисс. о поэзии В. Луговского (1969) попытался добиться политической реабилитации, для чего побывал на приеме у Ф. С. Горячева. С санкции последнего Президиум СО АН и Советский райком КПСС рекомендовали Институту истории, филологии и философии принять его на работу. 15.09.69 данный вопрос был рассмотрен на  заседании партбюро института, которое отклонило данную кандидатуру по мотивам «политической неблагонадежности». В последующие  годы работал в НИИсистем.

Источ.: ГАНО. Ф. П-5415. Оп. 1. Д. 15. Л. 72–73; устная информация.

ПРИОЛУС Борис Иванович – ст. лаборант Института геологии и геофизики СО АН. В настоящее время науч. сотр. Института геологии нефти и газа СО РАН.

Источ.: данные отделов кадров указанных институтов.

РЕВЯКИНА Нина Викторовна – доц. каф. всеобщей истории гуманитарного ф-та НГУ, канд. ист. наук. Род. 1936 в г. Серпухове Московской области. В 1961 окончила исторический факультет МГУ, в 1963 аспирантуру под руководством акад. С. Д. Сказкина, в 1963 защитила канд. дисс., посвященную итальянскому гуманисту Л. Валле. С 1964 по 1982 гг. работала на гуманитарном факультета НГУ: вела курс истории  средних веков, а также преподавала латинский язык. В 1979 защитила докт. дисс. на тему «Человек в итальянском гуманизме XIV–XV вв.». Нина Викторовна внесла неоценимый вклад в формирование духовной атмосферы гумфака и университета, стала моральным ориентиром для целых поколений наших студентов. С 1982 – проф. Ивановского университета. Осн. раб.: Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV – первой половины XV в. М., 1977; Гуманистическое воспитание в Италии. Иваново, 1993; Человек в гуманизме итальянского Возрождения. Иваново, 2000. Ей принадлежит также большое количество переводов сочинений итальянских гуманистов.

Источ.: Юбилей Нины Викторовны Ревякиной // Вестник НГУ. Сер.: история, филология. Т. 5.  Вып. 1. История. Новосибирск, 2006. С. 146–150.

РОЖНОВА Светлана Павловна – аспирантка Института истории, филологии и философии СО АН. Род. 1935, окончила филологический ф-т ЛГУ. В 60-е гг. известная в Академгородке общественная деятельница, секретарь райкома ВЛКСМ, среди лидеров клуба «Под интегралом». За подписание «письма 46-ти» исключена из КПСС. Восемь лет работала в школе. В настоящее время – науч. сотр. Института филологии СО АН, специалист в области фольклора. Лауреат Государственной премии РФ (за коллективную работу).

Газета «Твой Академгородок». 2006. 9, 16 окт.; устная информация.

СЕМЯЧКИН Борис Ефимович – мл. науч. сотр. Института теплофизики СО АН, работал в нем в 1961–82 гг.

Источ.: данные отдела кадров ИТФ.

СОКОЛОВ Валентин Васильевич – ст. науч. сотр. Института ядерной физики, канд. физ.-мат. наук. Род. 1936, закончил Воронежский университет. В ИЯФ – с 1960 по настоящее время. Сейчас – ведущий науч. сотр., д-р физ.-мат. наук.

Источ.: данные отдела кадров ИЯФ.

ТОПЕШКО Николай Андреевич – лаборант Института геологии и геофизики СО РАН. Поскольку в отделе кадров в связи с разделением названного института данные не сохранились, информация приводится по воспоминаниям ветеранов. Возможно, Н. А. Топешко работал в лаборатории под руководством В. И. Щеглова.

Источ.: устная инф.

ТРИШИНА  Людмила Алексеевна – ассистент кафедры общего языкознания НГУ. Род. 1938, в 1960 окончила Московский областной педагогический ин-т.  В 1963–66 – в аспирантуре НГУ (науч. рук. проф. К. А. Тимофеев). По воспоминаниям коллег, не отличалась политической активностью и подписала письмо скорее «за кампанию». В августе 1968 подала заявление об увольнении «по семейным обстоятельствам» и в сентябре была уволена «по собственному желанию».  Согласно устной информации коллег, в настоящее время живет в Москве.

Источ.: данные архива НГУ, устная инф.

ФЕТ Абрам Ильич (1924–2007) – ст. науч. сотр. Института математики  СО АН с 1.01.60 по 6.01.69, д-р физ. мат. наук. После увольнения из ИМ четыре года был без работы. Затем – сотр. отдела физики твердого тела в Институте неорганической химии. Осн. раб.: Природа и общество: модели катастроф. Новосибирск, 1999.   343 с. (соавт. – Р. Г. Хлебопрос); Инстинкт и социальное поведение. Новосибирск, 2005. 650 с.

Источ.: Наука в Сибири. 2007. 9 авг. (№ 30); данные отдела кадров ИМ, устная инф.

ФИЛОНЕНКО Наталья Николаевна – аспирантка НГУ. Род. 1945, с 1961 училась в Одесском университете, в 1965 перевелась на физический ф-т НГУ и начала работать в ИЯФ лаборанткой. В 1966 защитила дипломную работу и поступила в аспирантуру (науч. рук. проф. Р. З. Сагдеев). Тогда же вышла замуж за сотр. ИЯФ Г. М. Заславского – также будущего подписанта. Опубликовала ряд статей в соавторстве с И. Б. Вассерманом и В. Е. Захаровым. Отчислена из аспирантуры 1.10.69 в  связи с ее окончанием.

Источ.: Архив НГУ.

ФРИДМАН Алексей Максимович (1940–2010) – мл. науч. сотр.  Института ядерной физики СО АН, канд. физ.-мат. наук. Род. 1940, окончил физич. ф-т НГУ. С 1966 – в ИЯФе. В апреле 1971 г. «не избран на новый срок» и уволен из института. Позднее д-р физ.-мат. наук (1973), чл.-кор. РАН (1994), академик РАН (2000). Известный астрофизик. Создал научную школу по физике гравитационных систем  (звездных, планетных, околопланетных) С 1971 зав. лаб. динамики космической плазмы Сибирского института магнетизма, ионосферы  и распространения радиоволн СО АН СССР (Иркутск), одновременно зав. каф. космофизики в Иркутском ун-те. С 1979 в Астрономическом совете АН СССР, с 1986 зав. отделом физики звездных и планетных систем, одноврем. проф. МФТИ, затем МГУ. Автор свыше 160 науч. работ, в т. ч. двухтомника «Физика гравитирующих систем» (изд. 1984, США). Гос. премия  СССР (1989). Прославился предсказанием неизвестных спутников планеты Уран, которые затем были открыты американской космической станцией «Вояджер-2».  Это оценивается как «выдающийся успех науки» (академик В. А. Амбарцумян), «выдающейся открытие, опередившее мировой уровень» (академик В. И. Арнольд), «второй случай в истории астрономии предсказания орбит новых небесных тел на основании теоретических расчетов» (академик В. Л. Гинзбург).

Источ.: Большая энциклопедия в 62-х томах. М., 2006. Т. 55. С. 414; Фридман А. М. , Горькавый Н. Н. Физика планетных колец. М., 1994. С. 5–7;  данные отдела кадров ИЯФ.

ХОХЛУШКИН Игорь Николаевич (1927–2000) –  мл. науч. сотр. Института экономики и организации промышленного производства СО АН. В начале 1950-х гг. был осужден за «антисоветскую деятельность». После «письма 46-ти» переехал  в Москву, науч. сотр. ЦЭМИ, с 1970 г. – работал столяром-реставратором. Неоднократно подвергался преследованиям за поддержку «диссидентов». В исследовании по истории «самиздата» его деятельность характеризуется следующим образом: «Внушительным собранием самиздата располагал новосибирский экономист И. Н. Хохлушкин, бывший политзаключенный, отбывавший срок вместе с А. И. Солженицыным. В 1960-х гг. его библиотекой пользовались многие научные сотрудники СО АН СССР, жившие в Академгородке. Примечательно, что часть этого собрания была впоследствии передана составителям “Антологии самиздата” и использована ими при ее подготовке».

Источ.: Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР. 1950–1980-е. М., 2005. Т. 1. Кн. 1. С. 7; Савенко Е. Н. На пути к свободе слова: Очерки истории самиздата Сибири. Новосибирск, 2008. С. 29.

ХРИПЛОВИЧ Иосиф Бенционович – науч. сотр. Института ядерной физики СО АН, канд. физ.-мат. наук. Род. 1937, окончил Киевский университет в 1959, с этого же года  по настоящее время – в ИЯФ. Позднее – д-р физ.-мат. наук, проф., чл.-корр. РАН (2000).  Ведущий теоретик института, основные исследования в области теории элементарных частиц, один из авторов работы по несохранению четности  в атомных переходах. Осн. раб.: Слабые взаимодействия и атомная физика: Учеб. пособ. Новосибирск,  1978 104 с.; Общая теория относительности:Учеб. пособ. Новосибирск, 2000. 117 с.; Общая теория относительности: Учеб. пособ. М.; Ижевск, 2001. 118 с.; Общая теория относительности // Современное естествознание. Энциклопедия. М., 2000. Т. 4. Физика элементарных частиц. Астрофизика. С. 247–253.

Источ.: данные отдела кадров ИЯФ; Институту ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН 40 лет. Новосибирск, 1998. С. 62.

ЦЕЛЬНИК Феликс Абрамович – инженер Института ядерной физики. Род. 1933. В институте с 1959, уволен в 1968.

Источ.: данные отдела кадров ИЯФ.

ЧЕРЕМИСИНА Майя Ивановна – ст. науч. сотр. Института истории, филологии и философии СО АН, доц. кафедры общего языкознания НГУ. Род. 1924, окончила МГУ по специальности «русский язык и литературв» (1948), после чего обучалась там же в аспирантуре. В 1962 защитила канд. дисс., в 1974 докт. дисс. на тему «Сложные сравнительные конструкции русского языка». Известный филолог. С 1965 работает в отделе филологии Института истории, филологии и философии СО АН (с 1991 г. – Институт филологии СО РАН). Была зав. сектором языков народов Сибири, сейчас глав. науч. сотр. Работала в НГУ с 1965, после событий 1968 г. была отстранена от преподавания, возобновила эту работу с 1975 г. как проф. ранее названной кафедры.

Источ.: http:/gf/nsu.ru.kaf/koir-cheremisina.shtml

ШАБАТ Алексей Борисович – ст. науч. сотр. Института гидродинамики СО АН, канд. наук. позднее д-р  физ.-мат. наук (1977), проф. Специалист в обл. математической физики..  Осн. раб. : Уравнения с частными производными (Курс лекций для студентов НГУ). Новосибирск. 1967. Ч. 1. 118 с.; 1968. Ч. 2. 68  с. В 1972 перехал в Уфу. Гл. науч. сотр. Института теор. физики им. Л. Д. Ландау. Лауреат Гос. премии РФ (1993). Сын известного математика Б. В. Шабата, выпустившего ряд трудов в соавторстве с М. А. Лаврентьевым. По словам ветеранов Института гидродинамики,  был «абсолютно аполитичным», подписал письмо «за компанию».

Источ.: Выпускники МГУ в Новосибирском научном центре. 1957–2007. Новосибирск, 2007. С. 255–256; устная инф.

ШАЛАГИН Анатолий Михайлович – ст. инженер лаборатории ядерной геофизики Института геологии и геофизики СО АН. Род. 1943  в Комсомольске-на-Амуре, окончил физический ф-т НГУ (1965). После событий 1968 г. вынужден был уйти из ИГиГ, но как сказал он в телефонном разговоре с автором-составителем, в конечном итоге это «пошло ему на пользу». С 1969 включился в работу по лазерной физике под рук. С. Г. Раутиана – сначала как ст. инженер НИСа НГУ, затем как аспирант ИЯФ, потом науч. сотр. Ин-та спектроскопии АН СССР (Москва). С 1977 – в Институте автоматики и электрометрии СО РАН, с 2003 г. его директор. Чл.-корр. РАН (1991), проф. НГУ. Внес большой вклад в науку о взаимодействии излучения с газовыми средами. В 1998 г. в ряду 7 российских физиков номинировался на Нобелевскую премию. Анатолий Михайлович, помимо профессиональной деятельности, пишет стихи, поет песни и прекрасно катается на горных лыжах

Наука в Сибири. 2003. № 26-27 (июль); устная информация.

ШТЕНГЕЛЬ Эдуард Гедальевич – сотр. Института автоматики и электрометрии СО АН, известный в 60-е гг. участник общественно-культурной жизни Академгородка. В настоящее время живет в С-Петербурге, гл. спец. научно-производственной фирмы «Системавтоматтехника».

Источ.: info@sesauto.ru.

ЯБЛОНСКИЙ Григорий Семенович –  мл. науч. сотр. Института катализа СО АН с 1964, затем ст. науч. сотр. (до 1986). Род. 1939 в г. Ессентуки Ставропольского края, окончил Киевский  политехнический институт в 1962 по специальности «инженер-технолог». Канд. хим. наук (1970), д-р хим. наук (1989), проф. (1991). Зав. лаб., зам. директора Тувинского отдела СО РАН (1986–1991), проф. Киевского политехнического ин-та (1991–1995). Один из основателей клуба «Под интегралом», бард. После «письма 46-ти» исключен из КПСС. Неоднократно привлекался к ответственности за связи с «диссидентами – обыск (1972), допросы по делу Якира–Красина (1972–1973). С 1995 г. живет в США, проф. Вашингтонского ун-та в Сент-Луисе.

Источ.: Вестник НГУ.  Сер.: история, филология. Т. 1. Вып. 2. История. Новосибирск, 2002. С. 145; Георгий Константинович Боресков: Книга воспоминаний. Новосибирск, 2007. С. 351;  данные отдела кадров ИК.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ

КУЗНЕЦОВ Иван Семенович, род. в 1950 г., доктор исторических наук, профессор кафедры отечественной истории Новосибирского государственного университета. Научные интересы первоначально были связаны с изучения истории сибирского крестьянства в новаторском контексте. Автор одним из первых обратился к исследованию менталитета сибирского крестьянства 1920-х гг., в 1992 г. защитил на эту тему докторскую диссертацию.  В настоящее внимание приоритетное внимание уделяет истории Новосибирского научного центра, особенно   ее социально-политическим аспектам.

Основные публикации: История Сибири. Ч. 3. Сибирь: XX век. Новосибирск, 2000 (в соавт. с В. А. Исуповым); На пути к «великому   перелому»: Люди и нравы сибирской деревни 1920-х гг. (психоисторические очерки). Монография. Новосибирск, 2001;  Новониколаевская губерния – Новосибирская область. 1921–2000. Хроника. Документы. Новосибирск,2001 (Сост. и отв. ред.); Рождение Академгородка. 1957–1964. Документальная летопись. Новосибирск, 2006; Инакомыслие в новосибирском Академгородке: «Дело инициативной группы». Документальное издание. Новосибирск, 2006; История Сибири. Часть 2. Хрестоматия по истории Сибири: XX век. Новосибирск, 2006; Новосибирский научный центр: Хроника становления. Новосибирск, 2007; У истоков Академгородка: строительство города науки в Сибири (1957–1964). Монография. Новосибирск, 2007; Новосибирский Академгородок в 1968 году: «Письмо сорока шести». Документальное издание. Новосибирск, 2007; История исторической науки в России с 1917 г. до наших дней: Учеб. пособ. Новосибирск, 2008;  История России с древности до наших дней: Учеб. пособ. Новосибирск, 2009.

Предыдущая часть:

«Письмо сорока шести» Часть 1