Глава десятая,

или

Два дня с министром культуры СССР Е. А. Фурцевой

2 марта 1972  г., г. Ханой

В ДРВ приехала Фурцева (для установления культурных контактов). Цель: упрочить здесь влияние СССР не только политическими средствами, но и поставить искусство на службу последним, то есть политическим интересам.

Вьетнамцы на это идут неохотно и осторожно. Она не скрывает, что ради этой цели СССР готов взять на себя все расходы (!) по гастролям самых дорогостоящих коллективов, по содержанию всех культурных специалистов, аппарата и т. д.

Вся суть в том, что война кончается. Ракеты больше будут не нужны, ракетчики (советские) – тоже. Настало время, когда требуется привлечь Вьетнам балетом Большого театра и ансамблем Моисеева...

Вчера она (Фурцева) выступила в Советском посольстве. Сказать, что это смесь невежества и демагогии – очень мало. Это – нечто худшее...

Но я ушел с этой «встречи» больным и разбитым не поэтому. Я ушел с этой встречи разбитым даже не потому, что этот человек вот уже 15 лет душит в России все живое в искусстве, что в этом человеке наглухо закрыты все поры, через которые люди воспринимают художественные явления.

Я ушел уничтоженным по другой причине. Чернь (я настаиваю на этом слове) ей аплодирует!!! Чернь (неважно, что она сегодня в накрахмаленных воротничках и жемчужных бусах) – это та «сила», на которой еще держится больная Россия.

Чернь – это слепота.

Чернь – это рабская покорность чинам.

Чернь – это невежество.

Она же (Фурцева) пользуется и спекулирует на том, что в зале всего только три-четыре человека знают ей подлинную цену, а остальные люди принимают эту стекляшку за алмаз. Ну что могут сделать эти жалкие три человека??? Кто услышит их голос??? Поэтому они молчат, стыдливо опуская свои глаза...

* * *

3 марта 1972 г.

...Снова Фурцева.

Вчера она устроила прием в Советском посольстве. Из советских гостей были только некоторые дипломаты во главе с послом Щербаковым, да мы – творческие работники (пять человек). Остальные (человек шестьдесят – семьдесят) – вьетнамцы, деятели культуры во главе со своим министром культуры ДРВ и членом ЦК – Хыу.

Начнем с того, что в зал приемов она вошла либо здорово навеселе, либо еще хуже – «под наркозом...»

Проходя вдоль всех гостей и здороваясь с ними, издавала какие-то сомнабулические звуки и, качаясь, шла дальше...

Во время выступлений посла Щербакова И. С. и вьетнамского члена ЦК – Хыу часто перебивала их какими-то репликами; вихляясь, строила гримасы, явно пытаясь подчеркнуть особую важность своей персоны...

Уже это было вульгарно и противно. Впрочем, хватив пару стопок водки, она понеслась дальше. И когда посол предоставил ей слово для тоста – тут началось...

Она, видимо, в эту минуту почувствовала себя «величайшей трагической актрисой всех времен» (хоть и откровенно – пьяной) и решила затмить А. Тарасову... От шепота она переходила к крику, от поклонов к угрозам (кому-то, видимо, Никсону), на грани истерики плела бессмысленные и бесформенные фразы из давно заученных слов... Не обошлось без панегирических клятв идеям Ленина и тому подобному. В ход шли кулаки и все модуляции ее пропитого голоса.

В течение 15 минут время от времени клялась в «вечной любви к вьетнамскому народу»... Но свой «коронный номер» она еще не выдала (то ли еще будет). Бросив на ходу советским гостям – «подождите, не расходитесь», пошла провожать вьетнамцев. И вот она, шатаясь, возвращается в зал, где нас осталось человек пятнадцать. Одна. Подвернулся каблук, чуть не упала. Подходит к столу:

–  Ну, ладно (грубо). Мы все тут говорили пышные слова, а где тут коньяк? (Подают коньяк.)

–  Где водка? (Себе наливает полную стопку водки!)

–  Ну-ка, давайте ваши рюмки. (Замешательство, растерянные подхалимные улыбки.)

–  Запомните этот день. Сама министр культуры наливает вам...

–  Я знаю, как Вам трудно работать с этими узкоглазыми...

(Кто-то из свиты шепчет ей на ухо; видимо, сказал, что сзади стоят вьетнамцы – официанты.) С мутными глазами:

–  А что?.. Я ничего провокационного не говорю.

(Осадила его).

–  Давайте лучше выпьем за посла. Все-таки посол – это посол.

На меня:

–  А у Вас что там? Кофе? Тоже мне, композитор!..

Ну-ка дайте ему стопку, да побольше!

К кинооператору ЦТ:

–  Подойди-ка сюда!

Он: – Я при служебных обязанностях, Екатерина Алексеевна.

Она: – Знаем мы эти обязанности, давай, давай! Вот я вам покажу пример! (И тут она хлопнула одним глотком, как извозчик, свою водку и даже не закусила.)

Я нисколько не преувеличиваю; наоборот, мои слова не могут передать того стыда, омерзения и брезгливости, какие я (думаю и другие) испытал в эти мучительные минуты...

А она сидит в Правительстве, обладает колоссальной властью и правами. В ее руках рычаги, которыми она может возвеличить любую бездарность и уничтожить каждого неугодного, любой талант. (А здесь, как нельзя кстати, ей помогают наши «демократические» порядки и «законность»...) Впрочем, мы хорошо знаем, как она пользуется этими «рычагами».

Все в ее поведении лживо, отвратительно, аморально. А своего политического лицемерия она даже не скрывает... Ужас! И все ей заискивающе улыбаются...

Чему вы улыбаетесь?

Я не знаю, уже не видел, все ли из присутствующих улыбались. Я отошел в сторону и не мог поднять глаза. Не понимаю. Я никогда не смогу понять этого. И, может быть, поэтому мне труднее, чем ИМ... Тем, которые улыбаются...

* * *

Вскоре Фурцеву заменил другой министр культуры СССР – П. Н. Демичев.

В 1973 году, в августе – сентябре, когда накалялись страсти вокруг А. И. Солженицына, Демичеву предложили встретиться с ним в поисках «компромиссов».

Демичев ответил высокомерно: «Что? Переговоры с Солженицыным? Не дождется!»

Ну и кто же теперь прислужник Демичев? Кто его вспомнит и кто будет его знать? Впрочем, возможно, припомнят...

А кто – Солженицын? Всемирно известный писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе и, уверен, гордость русской словесности! Слава его на Родине еще впереди!

Ах, министры, министры...

МЕЖДУСЛОВЬЕ

О происхождении следующей главы-статьи припомню следующие обстоятельства.

В 1985 году исполнилось 25 лет с момента основания нашего республиканского Союза композиторов, первым председателем которого в 1960 году стал Д. Д. Шостакович.

Юбилейное 25-летие секретариат планировал отметить специальным пленумом, большой конференцией и выпуском итоговой книги – сборника статей.

Получилось, по многим причинам, все не так. (Вспомните, каким был для страны 1985 год...)

Юбилей перенесли на 1986 год и в несколько «усеченной» программе. Тем не менее конференция в Москве состоялась, куда в качестве выступающего был приглашен и я. Произнеся относительно краткое слово, я вернулся в Новосибирск.

Вскоре мне позвонила домой член редколлегии сборника Тамара Сергеевна Макарова и попросила мою стенограмму дополнить и поразвить по моему усмотрению. Срок мне давался две недели. Я согласился, относительно быстро и легко переделал свое слово устное в слово написанное.

Это было в 1986 году. Сборник так и не вышел. Причин этому я точно не знаю, то ли содержание его было скудноватым, то ли лимиты-волокиты, то ли время было упущено. Тогда, повторяю, шел 1986 год, а сейчас на календаре 1989-й.

Теперь очевидно, подобную статью я написал бы иначе или вовсе не стал писать. Но как когда-то Анна Ахматова сказала об Осипе Мандельштаме: «В ту минуту он так думал», так и я полагаю, что историю и бывшие события нельзя «перешивать» в зависимости от «момента», конъюнктуры или перемены взглядов автора.

Что было, то было! Думаю, так следует жить и за эту жизнь отвечать, но отвечать в ладу со своей совестью.

Поэтому, публикуя в одиннадцатой главе свою, ненапечатанную в свое время, статью, я оставляю ее в нередактированном виде, хотя бы ради нескольких важных для меня мыслей и побуждений.

Страница 11 из 13 Все страницы