Глава шестая

Попытаемся разобраться

(Разрозненные суждения)

Потому что для всякой вещи есть время и устав. Еккл. 8, 6

Сразу сознаюсь, не все мысли в предлагаемых суждениях мои собственные, есть и заимствованные. Не сомневаюсь также, что многие мыслят иначе, чем автор этих строк. И все же, сознавая свою «немощь, берусь за перо, чтобы не остаться среди равнодушных.

* * *

Кризисные, а то и катастрофические явления в музыкальной жизни страны обсуждаются широко, активно, болезненно. Это так.

Но вот на какую закономерность я обратил внимание. Все авторы вроде бы правильно описывают музыкальные и театральные недуги. Некоторые предлагают, что нужно сделать для исцеления; из них только единицы говорят, как это сделать; и ни один не говорит и не знает, кто конкретно это должен сделать. Поэтому идет сплошное разговаривание, перевод газетной и журнальной бумаги. А ведь ответы необходимы на все три вопроса: ЧТО? КАК? КТО? Иначе – суета, «проповедь рыбам»... Это обстоятельство побудило меня тоже включиться в разговаривание, но с поисками ответов. Ответы же эти я находил (если находил), преодолевая старое мышление, устаревшие формулы, отжившие правила.

Для обдумывания необходимо наши музыкальные проблемы расчленить на элементы, размежевать, пойти от общего к единичному, ибо нельзя не считаться с родовыми признаками разных видов и жанров музыки, первородной сущностью ее, происхождением жанра и его «средой обитания». Сказано: «Потому что для всякой вещи есть время и устав».

Чтобы внедрить новое мышление в нашем советском музыкальном искусстве, надежнее всего обращаться к прошлым, вековым истинам, потому что в нынешние времена все исказилось, запуталось, перемешалось. Причины этих перекосов известны, хорошо изучены и множество раз повторялись: некомпетентность, вульгаризация, бюрократизм.

ДОТАЦИОННОЕ ИСКУССТВО

Разные люди творят и служат в искусстве. Будь он даже министр, директор филармонии, редактор газеты или ректор консерватории, но если он продукт бюрократической эпохи и он не переучился, ему уже не дано сердцем понять разницу между полезным и прекрасным. Скажите, зачем ему, обремененному государственными заботами, «Моисей» Микеланджело, квартеты Моцарта или даже детские рисунки? Они же абсолютно бесполезны и нерентабельны... Поэтому многолетнее невежество превращало всю музыку скопом в некий музыкальный дизайн, положило ее под мощный идеологический пресс, и потребительски, истощая ее, заставляло славить, воспевать, развлекать. И этим сделало свое черное дело. А ведь музыка так же беззащитна, как и природа. Отчего же случилось, что «охранители и защитники» Советской власти оказались губителями музыки и природы? Ответ прост. От непонимания.

Теперь же, в поисках нового мышления, уместно напомнить, что во все времена высокое, серьезное искусство было дотационным.

Я думаю, справедливо поступил бы заместитель министра культуры СССР Владислав Игоревич Казенин, если бы собрал свою коллегию и сказал: «Уважаемые товарищи, в настоящее время созрела настоятельная необходимость учредить два независимых департамента музыки: музыки дотационной (филармонической) и музыки коммерческой * Именно коммерческой! Не следует бояться этого слова. Здесь нужно отбросить «фиговый листок своей идеологической девственности». Ни к чему это. (эстрадной). Первый департамент объединит оперу, симфоническую музыку, все виды камерных жанров. Второй департамент объединит оперетту, цирк, все виды и жанры эстрадных представлений».

Хорошо было бы сказано. Правильно. При этом всем понятно, что со вторым департаментом забот меньше, потому что его цели лежат на поверхности, здесь все или почти все – ясно. А вот с дотационным искусством все намного сложнее и поэтому нужны рассуждения.

ЭЛИТАРНОЕ ИСКУССТВО

Начнем с того, что филармоническая музыка далеко неоднородна. Она может быть и должна быть по своей адресованности двоякой: демократической (не путать с «массовой») и элитарной. Поскольку советская официальная эстетика слово «элитарность» топтала даже больше, чем религию, выскажусь подробнее.

Для начала я крамольно заменил бы зазубренную концепцию «музыка для народа» на новую концепцию: «музыка для людей». Народ – един, а люди все разные, нет двух одинаковых и у каждого своя душа, как свои отпечатки пальцев, как своя невеста и своя любовь...

Истинно Большая музыка была, есть и будет – искусство отвлеченное. Именно в этом ее вековые достижения, ее уникальность и великая сила. Соглашусь, что абстрактное мышление дано от рождения не каждому, хотя это вовсе не является дефектом или недостатком человека. Поэтому не каждый становится музыкантом (как не каждый – математиком), не каждый становится и слушателем филармонической музыки. Этого и не нужно! Другие найдут себя в спорте или механике, медицине или фотографии. Вы обращали внимание на то, как иногда люди сосредоточенно слушают музыку с закрытыми глазами? А почему? Потому что в эти мгновения им не нужны предметы, они им мешают. Есть музыкальные ткани утонченной работы, как искусная резьба по слоновой кости или лесная паутина, красоту которых не всякий может оценить. И уж, конечно, они абсолютно «бесполезны» и «нерентабельны»... Это к тому сказано, что «полезно», а что «прекрасно». Любое другое отношение к элитарности – это путь к обскурантизму и озверению. Время это уже доказало без моих немощных слов.

Читатель неминуемо спросит: «Допустим, что это так. Кто же этот устав осуществит, введет в действие, заставит работать?»

Отвечу: «Член Политбюро, который в данное время курирует искусство, если он публично выступит с новыми человековедческими установками, без ритуальной идеологизации».

Есть элитарность и другого рода. Для ясности сразу приведу пример. Среди многих десятков симфонических оркестров нашей страны почтительно назову элитарным один. Это оркестр ныне покойного Евгения Александровича Мравинского. Великий маэстро не мог вынести на эстраду скороспелую работу. У него не было потогонной системы еженедельно лепить все новые и новые программы.

Симфонический (тем более оперный) сезон – это не лекторий и не университет культуры, где в целях «просвещения» нужно сыграть все «от Баха до Оффенбаха». Элитарность противостоит понятиям «штампование», «на любой вкус», «крупный помол»... От этого огрубело дирижерское искусство. Повсеместно! Чтобы проверить доказательность моих слов, дайте любому «периферийному» дирижеру на подготовку новой симфонии не три, а двенадцать репетиций. Он растеряется. Он не будет знать, как использовать это даровое время, потому что к ювелирной работе не привык. Потому что ювелирное музыкальное искусство утеряно. Теперь пожинаем то, что посеяли...

БУКВАЛИЗМ

Страшное слово. Кругом и во всем путает, затемняет, обездушивает. Но оно было не всегда. Если бы это злодейское слово было всегда, то не смогли бы Евангелия прожить две тысячи лет, ведь там ничего нельзя понимать буквально. Уничтожили бы и их... Одна восточная мудрость гласит: «Люди наивно думают, что видят Мир тогда, когда у них глаза открыты. Они заблуждаются. Истинным человек видит Мир, когда глаза его закрыты». Здесь, правда, мы переходим грань к Сокровенному... Если сущее состоит только из видимого, из того, что можно увидеть, пощупать, вкусить, – то ведь тогда нет ни магнитных полей, ни биотоков, ни мысли? Искусство для посвященных, то есть особой одаренности людей, – необходимо и очень важно хотя бы потому, что оно есть МЫСЛЬ. Идеи коллективизма не универсальны, применимы не везде, и в искусстве они уже наделали много бед, потому что их понимали буквально. Ведь и для чтения стихов Б. Пастернака нужна впечатлительность, а не уразумение.

Я сознаю, что меня обвинят в идеализме, суемудрии и в том, что к музыке это не имеет никакого отношения. Ошибаетесь. Насаждение в музыке «трибунных» жанров и «трибунного» языка лишало ее исповедальности. И тут мы, композиторы и все остальные служители музыки, должны повиниться и раскаяться прежде других. Велик наш грех. И сказано: «Познать себя и свое окаянство – это начало спасения».

Вот почему филармоническая музыка может и должна быть и общедоступной (демократической), и элитарной. Но ни та, ни другая не должна чеканить рубли! Ни та, ни другая не должна иметь планов наполняемости, месячных норм, валового сбора.

Но! Как справедливая компенсация, отдача (за эти благоустроенные правила жизни), от нас потребуется Истинная Музыка, где должно быть место и эксперименту, но не должно быть места пошлости, бесталанности, лжи. Отбор суровый. А иначе как увидеть Рассвет?

О ДУХОВНОСТИ

Это высокое слово треплют кто и как хочет! Все его понимают или не понимают по-своему. Испытывая великое смущение, выскажусь и я.

Нельзя заставить человека быть духовным, как нельзя заставить его любить. Духовен тот человек, кто Служит высокой Идее, а не себе. Ошибочно думают, что раз человек приобщен к искусствам, то он уж непременно и духовен. Заблуждение. Лично знаю известных и даже титулованных музыкантов, которым решительно отказал бы в их духовности и бескорыстии. Самовлюбленность, стяжательство, тщеславие – антиподы духовности. Служение и прислуживание не одно и то же. Для служения нужна Идея и Вера, для прислуживания достаточно хозяина. Одним из самых высоких проявлений духовности почитаю Материнство. Это к тому, что музыка и духовность находятся не в прямой зависимости, а в косвенной. Но ни та, ни другая прямой выгоды и рентабельности не дают. Другое заблуждение нужно преодолеть, но не знаю, как это сделать. Я обратил внимание на широко распространенное мнение, что музыка есть разновидность досуга и для досуга.

Ну что вы, товарищи редакторы, музыка – это многотрудная работа, но работа души. И как на любой работе, чем больше преуспеешь и достигнешь, тем больше радости и удовлетворения. И обратите внимание, товарищи редакторы, тот, кто разучился усердно работать на производстве, тот же отвык от работы своей души. Загадочны связи.

Когда-то поспешно ввели 5-дневную рабочую неделю для наиболее полного удовлетворения духовных запросов людей... Театры и концерты стали посещать в пять раз реже, а водки стали выпивать в десять раз больше... Ну не загадочны ли связи?

О РЕДАКТОРСТВЕ * Эта глава не только о редакторах по должности, но о «редакторстве» внутри нас, в каждом из нас, работающих.– А. М.

На эту тему сказано и написано в наши дни очень много. Но не все и не до конца. Пока что искажений остается намного больше, чем жалоб. По-прежнему идут письма во все редакции с типичным началом: «Я знаю, мое письмо вы не напечатаете...» Отчего эта больная, бесправная фраза укоренилась в умах?

Нашему времени предстоит сделать выбор. Выбор непростой: быть ли средствам информации демократическими, или полудемократическими, то есть бюрократическими.

В первом случае редактор будет неподотчетен своему парткому, независим.

Во втором случае партком будет дозировать норму его редакторской свободы, оставляя за собой право указывать и устрашать.

Кто же будет делать этот выбор? Реально он может быть сделан и сверху, и снизу. Сверху – легче, снизу – труднее.

Полагаю, что в теперешнем нашем обществе уже могут быть узаконены (Верховным Советом СССР) два вида информационной службы: официальной (отражающей мнение Правительства и его ведомств) и независимой, где каждый должен иметь право и возможность высказать собственный, личный взгляд, каким бы парадоксальным и крамольным он не был.

Здесь я непроизвольно вмешался не в свое дело, в область политики, за что извиняюсь, но это понадобилось мне для того, чтобы быть понятым в основной теме.

Итак, о редакторстве. Всякий раз челюсти мои сводит и разум помутняется, когда слышу: «Наш читатель этого не поймет», «нашему зрителю этого не нужно», «наш слушатель»... Не буду продолжать. Тошно. Откуда в вас, товарищи редакторы, столько высокомерия, что считаете себя уж чуть ли не «ловцами душ человеческих»? Ведь в каждом читателе стучит свое сердце, у каждого зрителя свои глаза, в которых не только улыбка, но и слезы, каждый ест свой хлеб, иногда легкий, чаще трудный, горький. А вы, товарищи редакторы, оказывается, знаете всех и сразу. Это что же, нечто среднеарифметическое? Скажете: «Читательская почта». Увы, это хоть и уважаемый аргумент, но чаще – манипуляция.

Раскрывается же эта суть совсем просто. Медленно, незаметно, десятилетиями учились оглядываться на инструктора райкома или обкома, оглядываться на своего хозяина, на комиссию, ревизию, на «последние указания»... Что скажут там... Не угодишь – снимут. Вот и вся арифметика. Поэтому каждый редактор, большой и малый, даже оставаясь порядочным в жизни, – становился прежде всего цензором в работе, каковым он по своей профессии и призванию быть не должен. Но это не все.

* * *

Вся редакторская служба страны до недавнего времени (впрочем, еще и сейчас) была некоей кастой, прошедшей одну и ту же выучку, «школу», наподобие диверсионных школ. Всем им известен некий язык «эсперанто», на котором они пишут и разговаривают сами, на котором вынуждают говорить других, исправляя их рукописи, верстая газеты, журналы, радиопередачи. Мое утверждение нетрудно проверить на деле. Для этого купите билет от Владивостока до Ленинграда и, выходя из поезда на каждой станции, покупайте местные газеты. Больше ничего не нужно. Все они будут написаны на одном, некоем «редакторском» «сленге», при тысячах разных авторских подписей. Я не оговорился в своем резком сравнении с диверсионными школами и беру на себя любую ответственность за свои слова. Нельзя иначе назвать, как диверсией, – расправу над русским языком. И в устных и печатных шаблонах выработан и виртуозно используется канцелярский диалект, некая новая знаковая система, которую языком-то трудно назвать, а тем более русским. Этот язык-абракадабра не так безопасен, как некоторые поверхностно могут подумать. Этот бюрократический жаргон (тем, кто владеет им в совершенстве) позволяет проводить многочасовые совещания, впустую ораторствовать на трибунах, писать трескучие статьи и отписки. Он позволяет убивать безнаказанно человеческое время и транжирить народные деньги. Он каждого может превратить в «гениального» актера-лицедея. Он срывает аплодисменты. Он, этот «язык», – всемогущ. Дарует людям не только медные медали, но и золотые ордена. За разговаривание на нем люди усаживаются в высокие кресла и получают министерские кабинеты... И все это с вашей подачи, товарищи редакторы, потому что сам этот диалект, являясь видимостью языка, позволяет легко создавать видимость дела, пользы, радения и убеждений. Чтобы козырнуть своей гражданской доблестью, привычно вещать, например, так: «Формировать гибкую систему подготовки кадров, Обеспечивающую своевременное удовлетворение потребностей общества в специалистах различного профиля и отвечающую требованиям научно-технического прогресса, радикальной реформы экономики, демократизации и развития самоуправления» (конец цитаты). Или: «Подвергнуты тщательному исследованию, конструктивному осмыслению и движение духовной жизни общества в условиях перестройки, формирование нравственных приоритетов, национальных ценностей и межнациональных связей» (конец цитаты). Переведя дух? с трудом соглашусь, что подобное возможно в обобщенных директивных документах, но когда этот «слог» тиражируется на доску приказов какой-нибудь конторы – абсурд. Но и это еще не вся беда. После прослушивания или прочтения такого словесного пустоцветия одолевает апатия, замыкается и тускнеет душа...

* * *

Слышу вопрос. Какое это имеет отношение к музыке? Самое прямое, потому что о Музыке научились тоже так писать, используя псевдонаучный словарь-отраву. Почитайте диссертации, дипломные работы музыковедов или Устав Музыкального Общества. Вот и я, обремененный этой же скверной, затрудняюсь сейчас писать ясно на своем родном языке... Тоже неизлечим...

УСТАВ СОЮЗА КОМПОЗИТОРОВ СССР

Недавно создана комиссия по выработке нового Устава СК СССР. Являясь членом этой группы, считаю возможным публично высказать несколько суждений.

Вначале соглашусь с председателем Союза художников СССР А. В. Васнецовым, что Устав Союза не должен быть «программой, манифестом, платформой». Это разные вещи и их надо разделить.

Далее. Представляется и логичным, и принципиально важным именовать нашу Организацию: «Союз композиторов и музыковедов». Это означало бы, что к музыковедам предъявлялись бы такие же высокие авторские (!) требования, как и к композиторам. Сегодня же наш музыковедческий корпус не отвечает запросам музыкальной жизни.

Теперь о главном, о творческом составе Союза композиторов, то есть о людях, его населяющих.

Не может быть двух мнений, что Союз композиторов прежде всего должен быть организацией живой, никогда не костенеющей. А все живое, как известно, должно дышать, то есть не только «вдыхать», но и «выдыхать». Выражусь по-иному: Союз композиторов не должен быть пожизненным «пансионом». У него должны быть «двери входа» и не унижающие достоинства «двери выхода». Существующий пункт Устава о выводе из Союза – не работает, значит, его нужно сформулировать иначе, чтобы обеспечить гарантию такого «кровообращения».

Дело пополнения Союза композиторов молодыми авторами важно увязать с правилами обучения и аттестации их в консерваториях, а здесь тоже все непросто.

Хорошо известно, что половина выпускников с дипломами «композитор» таковыми не становятся вообще. Другие же, становясь членами Союза, вносят в общие музыкальные накопления страны далеко не одинаковые «вклады». Поэтому десятилетиями происходило обесценивание высоких званий «композитор», «музыковед». Я убежден, что сейчас неотложно требуется сделать все, чтобы этим высоким титулам, их высокому предназначению вернуть и их высокое достоинство. И сделать это можно.

Для этого, в качестве первого шага, достаточно изменить записи в дипломах. Вместо специальности «композитор», «музыковед», как пишется сейчас, писать: «Окончил курс композиции в Новосибирской консерватории», или «Окончил курс музыковедения в Ленинградской консерватории». Вот и все. Композиторами же (музыковедами) они станут тогда, когда получат членские билеты своего творческого Союза. Вот там будет написано: «Композитор», «музыковед». Но для этого потребуется на деле доказать свою авторскую состоятельность

Поэтому я обращаюсь к министрам культуры т. т. В. Г. Захарову и Ю. С. Мелентьеву, в чьем ведении находятся музыкальные вузы страны, с предложением – внести в Устав высшей школы соответствующие изменения.

Соглашусь с моими оппонентами, что все эти новые правила жизни непросты и суровы, к ним не привыкли. Но зато Союз композиторов очистится от самого большого своего греха, он перестанет плодить неудачников. А ведь сколько судеб сломано...

О ПЛЕНУМАХ СОЮЗА КОМПОЗИТОРОВ

Членом СК СССР я состою около тридцати лет. За эти годы бывал в руководящих органах и чинах. Но с годами у меня неуклонно падал интерес ко всем пленумам и даже съездам. Почему?

В Москву (или другие города) к намеченной дате съезжаются композиторы отовсюду. Много знакомых, друзей, встреч. Хорошие гостиницы для отдыха. Концерты и спектакли в лучших залах и театрах. Что еще нужно? Все так. Но уезжаю я из Москвы разбитым. Пустым. Отчего же это?

О концертах. За три, четыре дня нужно прослушать многие десятки сочинений. Не буду спорить, возможно, каждое из них заслуживает быть исполненным и услышанным. Но собранные вместе, они предстают в совершенно ином качестве. От целого возникает ощущение безвкусицы, разностилицы, несоразмерности. Некогда ни задуматься, ни прочувствовать. Наступают перегрузки, душевная усталость и безразличие. Память ничего не удерживает. Беда...

О дискуссиях. Здесь дело обстоит несколько хуже. Правда, есть доклад, есть заранее написанное постановление, есть час торжественного открытия. А дальше...

После первого антракта осталось ползала, остальные – в буфетах и по домам... Президиум редеет.

Идут выступления ради выступлений. Некоторые говорят действительно горячо и искренне верят в силу своих мыслей и слов. Эти речи даже стенографируются. Наивные ораторы правят свои стенограммы и думают, что кто-то где-то когда-то внимательно изучит, исследует эти документы и приведет их в активное, жизненное действие... Если бы так... Но этого не было и нет. Будет зачитано выспренное постановление в обтекаемых формулировках, оно будет принято единогласно, на этом дело и кончится. Все останется только на бумаге. Не припомню, чтобы эти постановления приводили бы наш Союз к каким-либо сдвигам, а тем более к улучшению самой музыки и правил нашей жизни. Конфуз здесь состоит в разговаривании как самоцели.

Но уж совсем худо, что столичная модель таких пленумов во множестве тиражируется на периферии, на местах, «внизу»...

Что же здесь нужно менять? Как одухотворить наши собрания, и кто это сделает?

Главное, как мне кажется, темы пленумов нельзя «высасывать из пальцев». Их нужно брать из актуальной жизни и ставить только такие проблемы, которые Союз композиторов сам, своими силами может решить конкретно и до конца!

В организации концертных программ нужно учитывать слишком многое, чтобы музыка услышалась, впиталась, чтобы состоялся акт творения. А иначе лучше не нужно совсем. Для этого я и привел в эпиграфе библейское изречение. Ну, а сделать это могут только талантливые, истинно неравнодушные.

ИНФРАСТРУКТУРА

Для непосвященных я хочу подробно и ясно истолковать это слово, а уж потом делать выводы из нашей музыкантской жизни. Инфраструктура имеет одно, вполне определенное функциональное значение. Это – система обеспечения производственного (для нас – творческого) процесса. Но наполняется это слово в каждом отдельном случае по-разному, а называть ее «материальной базой» – неверно. Скажем, что является инфраструктурой для города, чтобы четко работали его фабрики, пекарни, магазины? Это – транспорт, водопровод, электроснабжение и другие службы. Выйди из строя любое из этих слагаемых, и город будет парализован.

Или что является инфраструктурой для какого-то завода в этом городе? Это хорошие станки, материалы, склады, транспорт, та же электроэнергия. Выйди из строя одно из этих слагаемых, и завод будет парализован.

Ну, а в музыкальных, творческих процессах что является инфраструктурой?

Возьмем для примера симфонический оркестр. Для того, чтобы он нормально и качественно работал, ему нужны хорошие залы, хорошие инструменты и струны, библиотека, реклама, служба менеджеров-администраторов и многое другое.

Что, наконец, является инфраструктурой для композитора? Это – исполнители (театры, филармонии, солисты), средства звукозаписи, грамзаписи, музфондовокое обеспечение, все виды печатания и тиражирования нот, та же реклама.

И вот тут сам напрашивается грустный вывод: выйди из строя любой из этих компонентов музыкальной инфраструктуры – ничто не будет парализовано, только театры станут убогими, оркестры будут скверно играть, композиторы будут писать «в стол».

Зачем я об этом пишу, да еще так подробно? Чтобы опять, в который раз сравнить: как у них и как у нас? Нет. Но для того, чтобы обратить внимание руководителей музыки на кричащий дилетантизм и бескультурье в этой области творчества. А ведь наша страна накануне всеобщего сокращения штатов и высвобождения рабочих мест... И может оказаться, что всеведущий Госкомтруд начнет косить и без того нищенскую инфраструктуру музыкального творчества и музыкального просвещения. Вот в чем беда. И вот тут-то министр культуры РСФСР Юрий Серафимович Мелентьев, лукаво улыбнувшись, а может быть и гневно, спросит: где взять все это? Откуда я возьму столько средств?

Его вопросы, конечно, требуют с нашей стороны и сочувствия и понимания. Но все-таки я бы ему ответил и поэтически, и практически, причем цитатами более уважаемых людей, чем я. «Искусство не должно прозябать. Оно должно либо процветать, либо умереть». (А. Эфрос). «С экономической точки зрения выгоднее всего вкладывать средства в человека» (А. Аганбегян). Загадочны связи и здесь, но и они раскрываются. Нужен только некий новый, изначально новый, порядок распределения средств. Но здесь должны взять слово другие. Сведущие.

КАЧЕСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МАТЕРИАЛА

Эту главу я писать не стану. И не смогу ее написать. Пусть читатель додумает и допишет ее сам. Напишу лишь постскриптум.

В нашей стране нет забастовок. Но это не значит, что в людях нет «забастовочной энергии». Ничего подобного. У нас и у них количество этой энергии одинаково. Куда же эта энергия расходуется? У них понятно– на забастовки, а у нас? У нас – на саботаж. Да, да, на саботаж, открытый и скрытый, активный и пассивный, намеренный и вынужденный, но все равно – саботаж. Его сейчас социологи называют «силами торможения». От этого не меняется суть. Но саботаж и там, где апатия, где опускаются руки... Или они связаны... Музыке же может Служить только тот, кто рожден любить и страдать.

Страница 7 из 13 Все страницы