Р. Л. Берг. Почему курица не ревнует? |
| Печать | |
СОДЕРЖАНИЕ
Санкт-Петербург, Алетейя, 2013 Составители Е. В. Кирпичникова, М. Д. Голубовский; редакция В. Н. Горбуновой. Издание настоящей книги – дань памяти яркой личности и выдающемуся ученому XX века, генетику-эволюционисту, профессору Раисе Львовне Берг, называвшей себя при жизни художником-абстракционистом XVIII века. В книге собраны научно-популярные биологические очерки, воспоминания об ученых, составляющих гордость отечественной науки, автобиографические сведения, рассказывается о главном научном открытии Раисы Львовны, представлена ее ажурная ни с чем не сравнимая графика. Все материалы книги собраны из архивов и подготовлены к печати дочерью Р. Л. Берг Елизаветой Валентиновной Кирпичниковой и одним из наиболее известных учеников Раисы Львовны профессором Михаилом Давидовичем Голубовским. Книга адресована широкому кругу читателей, которые найдут в ней много нового и интересного для себя, а также познакомятся со стройной логикой мышления автора, великолепным стилем изложения, бескомпромиссной общественной позицией и удивительным художественным восприятием окружающего мира.
Генетик и эволюционист Раиса Львовна Берг (1913–2006)Всю жизнь я переходила от одного удивления к другому… Нет ничего увлекательнее, сладостнее, азартней, чем разрушить всеобщее убеждение и вместе с ним свое собственное. Р. Л. Берг. Суховей Есть люди, о которых хочется сказать: «Явление Природы!». Таковой была и остается в памяти Раиса Львовна Берг. Описать словами ее завораживающую привлекательность столь же трудно или даже безнадежно, как вербализовать красоту баллад Шопена, красочно чувственные соития на картинах Климта или комбинацию на шахматной доске. На семинаре, в любом сообществе вы сразу выделяли Раису Львовну – по интеллекту, по грудному, с эмоциональными тембровыми переливами голосу, по особой манере движений, поведения и богатой пафосной речи, где воспарение к высотам знаний сочеталось с присловиями и терпкими словечками, насколько это позволительно женщине. Аналогично, в любой аудитории вмиг запечатлевалась личность Тимофеева-Ресовского. Недаром эти два генетика стали соавторами памятной статьи 1961 г. о путях эволюции генотипа в «Проблемах кибернетики» (вып. 5). Красота биоразнообразия, сложность путей эволюции и точность законов генетики были подлинной страстью Раисы Львовны. Здесь она знала и понимала все. Эта страсть, мне кажется, была наследственной или врожденной, но, несомненно, и импрессированной в раннем детстве интеллектуальной аурой и окружением ее отца – академика Льва Семеновича Берга, выдающегося зоолога-эволюциониста и географа, автора известной концепции номогенеза. Со студенчества Раиса Львовна прониклась идеями и традициями петербургской школы эволюционной генетики во главе с Ю. А. Филипченко и Н. И. Вавиловым. Еще до окончания кафедры генетики она начала работать вместе с будущим нобелевским лауреатом Мёллером, который в 1927 г. с помощью хромосомной инженерии создал метод получения и количественного анализа мутаций в опыте и природе. Судьба мутаций в природе стала любимой темой Раисы Львовны. После открытия вспышек мутаций в диких поселениях дрозофил она не только подтвердила положение классика генетики де Фриза о неравномерности темпа мутаций во времени, но и обнаружила феномен «моды» на мутации. В начале 40‑х гг. Раиса Львовна перешла в московскую докторантуру к академику И. И. Шмальгаузену. Таким образом, она приобщилась и к московской эволюционной школе. К разностороннему тезаурусу Раисы Львовны надо добавить совершенное знание ею трех европейских языков. Раиса Львовна окончила немецкую «Реформирте Шуле» в Ленинграде. Есть три восходящие ступени познания – просто знание о чем-либо, понимание того, что знаешь, и, наконец, эмоциональное отношение к постигнутому в рамках целостной гармоничной картины. Недаром в первой фразе классической статьи монашески строгого Менделя стоят слова «поразительная закономерность». На вершинах эмоций возникает чувство, которое историки науки метафорически назвали «синдром Пигмалиона». Творец проникается живым чувством к постигнутой или созданной красоте, как Пигмалион был заворожен Галатеей. Многим приходилось слушать, как Раиса Львовна с упоением часами рассказывала о тайнах корреляционных плеяд у растений, о видах полиморфизма, о «моде» на мутации, когда в разобщенных поселениях дрозофил вдруг становилось модным желтое тело (yellow), сменяясь затем на искривленное брюшко (abnormal abdomen) или опаленные щетинки (singed). Кандидатская диссертация была защищена Раисой Львовной в 1939 г. Текст был тщательно выверен, машинистка допустила всего одну ошибку. Но зато какую?! Вместо популяций «РАЗОБЩЕННЫХ» было напечатано РАЗОБЛАЧЕННЫХ… Такое было суховейное время. Синдром Пигмалиона проявлялся у Раисы Львовны не только по отношению к собственным работам, но и к прозреваемым ею эволюционным следствиям – жемчужинам в работах коллег и других авторов. Исследователи нередко, вроде крыловского петуха, сами не замечали эти жемчужины в «навозных кучах» добытых ими фактов. Или же были не способны подняться над ними и вознестись к эволюционной семантике. С высоты своего эволюционного видения Раиса Львовна в 1967–70-х гг. написала по просьбе редакции «Знание-Сила» популярные и поныне эссе «Почему курица не ревнует?», «Чем кошка отличается от собаки», «Корреляционные плеяды». С тех пор прошло более 40 лет, но и по сию пору эти эссе выглядят свежо и крепко, как будто их не коснулась патина времени. Они амплифицируются ныне в Интернете на многих сайтах. В чем здесь секрет? Раскрытие глубокого эволюционного смысла знакомых всем фактов и явлений сочеталось в статьях Раисы Львовны с изяществом и внутренней свободой повествования. Вот начало одной популярной статьи: «Если я над чем-нибудь думаю, меня интересует не только сам предмет, но и мнения людей о нем. Я биолог, a думаю я о жизни и смерти, и почему они есть, и как бы это могло быть иначе, и почему все так, а не иначе, и нельзя ли исправить то, что явно устроено плохо, и не будет ли от этих исправлений какой беды». Этот стиль ярко проявился и в известных мемуарах «Суховей». Я не знаю, как определить крепость и оригинальность слога, но среди женских авторов в русской прозе рядом с Раисой Львовной можно поставить лишь несколько имен: Зинаида Гиппиус, Марина Цветаева, Надежда Мандельштам, Нина Берберова. А в экологической нише научно-художественных эссе Раиса Львовна почти непревзойденна, включая и многочисленную мужскую половину. Вовсе не легко сходу назвать главное типовое отличие кошки от собаки, по отношению к которому все остальное выступает как функция или производное. Раиса Львовна демонстрирует здесь логику эволюционного подхода, опираясь на корреляционные принципы Кювье. Первопричина – в технологии добычи пищи. Собака преследует жертву, кошка – подстерегающий хищник. Отсюда идут корреляционные плеяды различий в поведении этих зверей – спутников человека. Далее цитирую Раису Львовну: «Совершив свои отправления, кошка действует тщательно и аккуратно. Собака в той же ситуации поступает иначе. Два-три небрежных движения задними ногами, как будто на пожар спешит. Обернуться собака не дает себе труда. Ритуал совершается формально, можно сказать, бюрократически… Затаиваться, чтобы быть сытой, собаке в ее исконном состоянии не приходилось. Вонь, шум – ей все нипочем. Чистоплотность собаки – весьма относительна. Поэт, у которого бесенок говорит: «Я сам в ненастье пахну псиной // И шерсть лижу перед огнем», – ошибался: запах псины и вылизывание шерсти – «две вещи несовместные», одна – собачья, другая – кошачья. Тот, кто лижет шерсть, не пахнет ничем, иначе зачем бы он стал стараться». Раиса Львовна, превосходно знавшая наизусть многое из Блока и его окружения, цитирует и комментирует здесь известные строки Зинаиды Гиппиус из стиха «Дьяволенок». Докторская диссертация Раисы Львовны была посвящена становлению корреляционных плеяд у растений. Под этим термином, введенным в биологию зоологом П. В. Терентьевым, понимают независимые друг от друга группы коррелированных друг с другом признаков. У насекомоопыляемых растений размер цветка и согласованность его элементов генетически детерминированы и не зависят от условий произрастания растения, степени роста его вегетативных частей, но стандартизованы к размерам и структурам органов насекомого. Здесь биолог встречается со стандартной организацией пространства или с его хорологическим постоянством. Берг сформулировала важный эволюционный принцип: стандартизация частей организма, их пространственное постоянство наблюдается везде, где разобщены формирующие и отбирающие факторы среды. В случаях корреляционных плеяд происходит контроль одних частей организма или признаков со стороны других частей, каждая особенность подвергается испытанию в ее сочетании со всей организацией вида. Эволюционный смысл своих исследований Р. Л. выразила удивительно ясно: «Я ставила перед собой задачу понять возникновение независимости в процессе эволюции. Независимость как приспособление. Абсурдное словосочетание? Нет. Независимость от одних компонентов среды обеспечивает приспособление к другим компонентам среды. В иных случаях от строгости стандарта зависит жизнь или смерть. Корреляционные плеяды Терентьева я рассматривала в свете стабилизирующего отбора Шмальгаузена. И саму эту теорию я вернула к ее истокам, к принципам гетерономного роста. Шмальгаузен сам не подчеркивает нигде этой связи своих кардинальных идей. Мое дело историка науки вскрыть ее. Эволюция онтогенеза! Повышение в процессе эволюции степени независимости одних частей организма по отношению к другим частям того же организма!… Гены, ответственные за независимость одних частей по отношению к другим частям, дают своим обладателям шансы в борьбе за жизнь, увеличивают вероятность оставить потомство? Я разгадала, зачем нужна независимость и как образуется она в процессе отбора наиболее стабильных состояний.» (Из книги «Суховей».) Раиса Львовна показала всеобщность принципа корреляционных плеяд вплоть до сложных форм поведения животных. И даже для человека независимость моральных критериев в разных сферах бытия относится к той же самой области явлений, что и независимость размера цветка от размера растения в целом. Характер отношений в сфере пола, по выстраданному мнению Раисы Львовны, в особенности не подчинен контролю со стороны тех категорических императивов, которые управляют общественным поведением человека.. Выявление корреляционных плеяд проводилось Берг на основании скрупулезного статистического анализа изменчивости частей растения и их согласованности. Но этот, казалось бы, сухой биометрический анализ не только не застилал красоту форм живой природы, в целом, но вызывал еще большую экспрессию чувств. Раиса Львовна обладала редкой поэтической способностью вербального описания чувства красоты. Цитирую из статьи «Корреляционные плеяды»: «Цветок, если смотреть на него в бинокуляр, – одно из самых восхитительных зрелищ. Чистота красок, оригинальность и идеальная выделка фактуры, феноменальное богатство оттенков, искусная организация цветовых поверхностей – спокойные однотонные большие плоскости и рядом – крап, глазки. Отмывки чередуются с резкими очертаниями, цветовые контрасты – с нежностью перехода от цвета к цвету. Смелость и разнообразие впечатляющих приемов. Блестящие и матовые поверхности, мерцание и нежнейшие опушения, воланы, бахрома, канты, изощренная изобретательность в варьировании форм». Синдром Пигмалиона по отношению к созданиям природы ярко проявлялся у Раисы Львовны и в ее совершенно уникальной способности щедро и всегласно восхищаться талантами других людей и привлекать их в свой дом, будь это в Ленинграде или в новосибирском Академгородке, на среднем западе США в Сент-Луисе или в маленьком домике на окраине Парижа (в последние годы жизни). Ее квартира всегда становилась салоном интеллектуалов, художников, поэтов, артистов. В Академгородке ее научными и дружескими собеседниками были известные математики и кибернетики, люди яркой индивидуальности – А. А. Ляпунов, И. А. Полетаев, А. И. Фет, Ю. И. Кулаков. В Москве и Ленинграде – академики А. А. Сахаров и Л. В. Канторович, генетики Н. В. Тимофеев-Ресовский, В. В. Сахаров, В. П. Эфроимсон, А. А. Малиновский, поэт Александр Галич. На ее даче в Комарово жил в период гонений в СССР поэт Иосиф Бродский, будущий нобелевский лауреат. Прибегну к метафоре, способной хоть как-то описать стиль жизни и личность Раисы Львовны. «Три девицы под окном пряли поздно вечерком» и, мечтая стать царицей, поверяли друг другу свои заветные желания. Одна – на весь крещеный мир приготовила бы пир, другая – наткала бы полотна, ну а третья – родила бы богатыря. Ее и выбрал царь. Так вот, Раиса Львовна непостижимым образом воплощала собой одновременно все эти три вечных женских ипостаси. Она испытывала истинное удовольствие от хлебосольного гостеприимства, зная множество гурманских услад, непрерывно творя новые пищевые вариации и радуясь удачным трофо-экспромтам. В отличие от куртуазных великосветских дам французских салонов или описанных у Л. Н. Толстого в «Анне Карениной», у Раисы Львовны не было кухарки или повара. Все закупалось и изготовлялось ею самой, подтверждая ленинскую фантасмагорию о кухарках, управляющих государством. Желание наткать полотна на весь мир – вторая женская ипостась – это метафора соединения разрозненных нитей бытия в целостную ткань. Идет ли речь о домашнем садике на оконных полках, «сводничестве» талантов друг с другом, организации всесоюзных совещаний по биометрии, симпозиума о тайнах художественного творчества или выставок Фалька и Филонова в Академгородке. Цветы – воплощение красоты и гармонии в природе – были страстью Раисы Львовны. Входя в лабораторию, она первым делом устремлялась к своим «цветочкам», любовно поливая и ухаживая за ними. И цветы отвечали ей взаимностью, роскошествуя в росте и цветении, как ни у кого другого. С такой же страстью Раиса Львовна творила на полотнах и листах бумаги эзотерические извивы и кружева. Помню, как в экспедиции в Армению в 1964 г. поздно ночью я увидел в комнате Раисы Львовны свет и решил заглянуть. Она яростно ползала на коленях вокруг листа ватмана, погружая одежную щетку в тазик с краской и водя ею по бумаге. Это был период увлечения Раисы Львовны фигуративным ташизмом. Третья женская ипостась – родить богатыря. Здесь проявлялось необыкновенное влечение Раисы Львовны к талантам во всех их проявлениях, но, прежде всего, в их мужских инкарнациях. Она была по-женски увлекающаяся. Талантам она прощала многое. Поэты и художники могли прийти в гости в любое время суток, иногда «в драбадан» хватившие хмельного. Раиса Львовна их не прогоняла. Она любила общество талантливых мужчин, а они любили ее общество. В то же время Раиса Львовна отнюдь не была «розовой и пушистой», используя молодежный сленг. С той же страстью, с которой она расточала похвалы, она направляла стрелы своего сверхъязвительного интеллекта против оппонентов, взгляды которых противостояли ее принципам. Порой ее богатое воображение преобладало над разумом. Она выстраивала воздушные замки и приписывала попавшему в немилость коллеге фантастические виртуальные прегрешения и злые умыслы. Словно в подтверждение мольбы поэта: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Примечателен стиль научной работы и жизненной динамики Раисы Львовны. Она была ярко выраженной «совой», ее активность явно нарастала по мере сгущения сумерек и достигала пика к 12 часам ночи. Приходя на работу в лабораторию часам к 3–4 дня, полюбовавшись, прежде всего, на любимые цветочки, Раиса Львовна садилась за свой рабочий стол и, окруженная ящиками с пробирками дрозофил, словно приклеивалась к столу. Самозабвенно, час за часом, 8–10 часов подряд, она сидела за бинокуляром, и лишь далеко за полночь вынужденно и с сожалением покидала лабораторию. Почерк и записи в лабораторном журнале отличались аккуратностью, каллиграфической строгостью и красотой. Когда она, анализируя генофонд популяции, сотнями и тысячами «гоняла дрозофил» (фенотип мух из природы и результаты скрещиваний), от ее цепкого художественного взора не ускользали малейшие отклонения мушиного фенотипа. «Не придирайтесь, эти мухи нормальные», – порой говорили коллеги, когда Раиса Львовна усматривала слабое изменение наклона жилок, вырезку на крыле или щербинку на мушином брюшке. И еще одна отличительная черта Раисы Львовны – аристократизм ее духа и неприступность духовной территории. Никто не мог заставить ее сказать то, что она не думает, а преступающий ее духовную территорию получал достойный и язвительный отпор. Достаточно прочитать в книге Берг «Суховей» стенограмму закрытого заседания Ученого Совета Института цитологии и генетики 1968 г., где ей был учинен разнос за подписание коллективного письма ученых Академгородка в защиту Александра Гинзбурга, Юрия Галанскова, Алексея Добровольского и Веры Лашковой, обвиненных в составлении и передаче за границу «Белой книги по делу А. Синявского и Ю. Даниэля». За исключением отважной Зои Софроньевны Никоро, все либо пригнули свои головы, либо несли нужную партийному начальству советскую обвинительную околесицу. Прошло 25 лет и в 1993 году Институт поступил благородно, издав под своей эгидой подготовленный самой Раисой Львовной сборник ее работ по эволюционной генетике. Раиса Львовна Берг, почившая в возрасте 93-х лет в Париже 1 марта 2006 г., донесла до нас свет ушедшей в прошлое российской интеллигенции. М. Д. Голубовский
|
