Роза Андреевна Мазинг была ассистенткой Университета в то время, когда я была студенткой. Кафедра генетики Ленинградского университета была создана в 1925 году Юрием Александровичем Филипченко. Роза Андреевна была его ученицей.

Ю. А. Филипченко – биолог-энциклопедист. Теория эволюции и биометрия, генетика и систематика были в равной мере его специальностями. Созданную им кафедру он назвал Кафедрой генетики и экспериментальной зоологии. Но он не ограничивал себя зоологией. Он занимался генетикой и селекцией количественных признаков пшениц и уток, создал сорт пшеницы для Ленинградской области под именем «Петергофка». Его интересовало наследование одаренности. На основе анализа родословных выдающихся людей России он пытался выявить относительную роль наследственности и воспитания в формировании творческой личности. Выводы его были самого гуманистического и демократического свойства. У него было множество учеников, и они его боготворили. Ему было пятьдесят лет, когда летом 1930 года он умер.

Когда я пришла на кафедру, его не было. С деревянными лицами, набычившись, сидели его ученики и новый заведующий кафедрой Александр Петрович Владимирский и молчали. А пришлые партийные юнцы затаптывали в грязь имя их учителя и кумира – «мракобеса», «расиста», «представителя буржуазной интеллигенции». Таково мое первое впечатление от Университета, от генетики. Это была грохочущая кузница, где выковывались будущие предатели. И герои – подвижники. Шла поляризация.

Розу Андреевну я на этих заседаниях не помню – она скорее дала бы отрубить себе голову, чем выступила против мертвого. Она оставалась на кафедре до смерти Владимирского в 1939 году и работала с дрозофилой. Роза Андреевна обнаружила повышенную жизнеспособность у мух, содержащих в скрытом виде смертоносную мутацию – явление сверхдоминирования. Очень важное открытие. Позволяет понять генетические причины гибридной силы.

Эта ее работа и подверглась профанации со стороны Лысенко. На общем собрании Академии Наук, выступая перед академиками всех специальностей, он позволил себе такую выходку, что при дамах присутствовавшие отделывались только намеками, а бедной Розе Андреевне и намекнуть было нельзя. Когда же дошло до нее, что квинтэссенцией лысенковской шутки была матерная брань, она очень огорчилась, что есть такое явление как матерщина. До того она не знала.

Роза Андреевна происходила из очень интеллигентной семьи. Прадед ее был детским врачом в семье Пушкина. Все ее братья – профессора. Между прочим, она задалась вопросом о происхождении матерной брани и выяснила у фольклористов, что матерщина – политический эвфемизм и восходит к временам татарского ига. (Как и лысенковщина, замечу от себя, ибо причина ее – привычка быть рабами, традиция угодничества).

Роза Андреевна все же решила узнать, что кроется за странными недомолвками. Пригласив меня в гости, она с глазу на глаз спросила меня, в чем дело. Мухи, с которыми работала Роза Андреевна, черные, цвета эбенового дерева. Строгость эксперимента требовала наличия маркирующего признака. Маркером служил черный цвет тела, цвет эбенового дерева («эбони» – по международной английской номенклатуре). Латынь – международный язык зоологов и ботаников, английский – генетиков-дрозофилистов. Сотни мутаций этой знаменитой мухи носят английские имена. Эбони – одно из этих имен.

– «Вы пишете, – сказала я Розе Андреевне, – что девственные самки происходят из линии «эбони». Так вот, Лысенко и сказал: «Да какие же они девственные, если они …», – и тут он на русский манер произнес название линий.

– «Так ведь, если по-русски прочитать название самок, то получится что-то непонятное, – говорит Роза Андреевна, – я знакомых спрашивала, на бумажке писала, никто этого слова не знает. Вот я вам напишу».

– «Да врут они, стесняются вам сказать, – говорю, – как это так? Я знаю, а они не знают».

Она взяла бумажку и написала – “ebony” – английское слово, прочитанное, как если бы оно было написано кириллицей.

– «Роза Андреевна, – говорю я ей, умирая со смеху. Я уже начала «умирать», когда она про бумажку сказала. – неужели вы никогда не слышали, как извозчики ругаются, когда лошадей понукают?»

– «Слышала три слова каких-то, но разобрать никогда не могла», – говорит Роза Андреевна.

Я рассказала о выходке Лысенко моему отцу. Он сказал, что отказывается верить. Но печаль, с которой он говорил, показывала, что он поверил. Это было в 1939 году.

Двадцать лет спустя, в 1959 году, я сама стала жертвой подобного выпада со стороны Лысенко. Не называя моей фамилии, он процитировал фразу из моей статьи, где речь шла о генетических основах эволюции. Я употребила выражение «генетический дрейф». Дрейф – вещь общеизвестная – сдвиг в численном соотношении прежнего и нового изменившегося гена среди представителей вида. О дрейфе говорят, когда речь идет о случайных сдвигах, совершающихся без отбора. Если в данном поколении 35 процентов ленинградцев имеют карие глаза, а в следующем – 40, значит, произошел сдвиг – дрейф. На уличном жаргоне дрейф значит страх, постыдное бегство. Сдрейфить – струсить. «Генетический дрейф!» Лысенко нужно было только произнести эти слова, и все понимали, что речь идет о страхе, который он нагнал на генетиков. Сам он от страха, испытанного им, когда умер великий вождь народов, к тому времени оправился, новым разжалованием не пахло. И вот, фактический убийца Вавилова бравировал своей способностью внушать страх. Самую обыкновенную фразу, написанную на  профессиональном языке, он прочитал как пример абракадабры.

Розы Андреевны к этому времени уже не было в живых, а то мы бы с ней обменялись жизненным опытом.

В 1939 году новый заведующий кафедрой генетики ЛГУ М. Е. Лобашев, сменивший покойного Александра Петровича Владимирского, отказался сотрудничать с нею. Ее взял к себе в Институт физиологии АН СССР академик Л. А. Орбели.

Издеваясь над генетиками на одном из общих собраний Академии Наук, Лысенко однажды сказал: «Вот мухи у них в почете. Особенно безглазые. Посудите сами, кому нужна безглазая муха». – И тут встал великий физиолог-эволюционист Леон Абгарович Орбели и сказал, что безглазые мухи нужны ему, чтобы изучать сравнительную физиологию зрения.

В 1948 году Орбели было предложено выкинуть дрозофилу из числа объектов, а Розу Андреевну уволить. Она рассказывала мне о заседании Ученого Совета, где ее шельмовали, чтобы выгнать. Все, за исключением двух, были за увольнение. Одним из противником увольнения был директор института Л. А. Орбели, другой – секретарь партийной организации института. Орбели встал, постоял, помолчал и сказал: «Не уволю. Природу переделывать собираемся, а человека увольняем. Людей надо направлять по правильному пути, а не карать, вот и направим». И Роза Андреевна осталась в институте.

Что она делала после августовской сессии ВАСХНиЛ, не помню. Наверно то же, что и до нее. Она оформляла докторскую диссертацию на тему о генетических основах поведения насекомых.

В 1950 году Лысенко отплатил Орбели за поддержку, которую тот оказывал генетикам, когда был Вице-президентом АН СССР и директором академического института. На сессии Академии Медицинских Наук СССР Л. А. Орбели был «разоблачен» и с поста директора его сместили. Когда узнала об этом Роза Андреевна, у нее начался приступ грудной жабы, и она умерла.

М. Е. Лобашев был в это время сотрудником Орбели. Его изгнал в августе 1948 года с поста заведующего кафедрой генетики Н. В. Турбин, ярый лысенковец и погромщик, – ныне президент Общества генетиков и селекционеров имени Н. И. Вавилова, перестроившийся на глазах публики, разучившейся удивляться чему бы то ни было.

А Леон Абгарович Орбели, когда на заседании биологического отделения Академии Наук его смещали с поста директора Института за переоценку роли высшей нервной деятельности в физиологических отправлениях человеческого организма, сказал, что он напишет отречение от своей установки, так как именно на этом заседании, на примере своих коллег, убедился, что желудок оказывает сильное влияние на мозг.

М. Е. Лобашев сказал на похоронах Розы Андреевны:

– «Ее жизнь и смерть пример тому, как одинок может быть советский человек».

Он мне это сам рассказывал, так как ему за это очень попало. Он – член партии – должен был знать, что советский человек никогда и ни при каких обстоятельствах одинок не бывает. Докторскую диссертацию Розы Андреевны один из ее братьев – профессор – бросил в припадке страха в печь.

Что это за восхитительное существо – Розочка Мазинг, видение Петербурга, столп, на котором зиждется мир.

 



Страница 17 из 23 Все страницы

< Предыдущая Следующая >