Я сдаю экзамен на сапожника

На берегу меня встретил Иван Андрианович.

− Ну, прощался я с вами, сочувственно говорил он мне. – Молодец, молодец! Сдали экзамен отлично.

Из всего потока слов я понял, что он приписывает себе в заслугу мое спасение, которое я смог осуществить, благодаря его лекциям по технике безопасности.

− Хорош экзамен, − ответил я ему, − Из восемнадцати ваших абитуриентов выдержал экзамен только один. – Но Иван Андрианович шпильки моей не понял.

Кстати, спасаясь от верной гибели, я попытался проверить технику безопасности Ивана Андриановича практически. Я сразу же соединил, как он советовал, своим стежком пару рядом плывущих бревен и пытался плыть на них, но бревна оказались разной величины, и одно из них вырвалось и уплыло. Подбирать же там, в воде, бревна по весу совершенно невозможно. Я бросил стежок и стал действовать, используя свою технику безопасности.

После купания в страшной чиликской купели я продрог. Прораб пригласил меня к себе в палатку и дал мне стакан водки. Придя несколько в себя, я ему сказал:

− Вот, Иван Андрианович, до этого утопления я был один, теперь я стал другим. Тот умер, утонул. Все, что испытывали мои предшественники, я перенес на своей шкуре. У меня немаленькая семья, и я должен думать о ней, В воду больше я не хочу. Берите меня в сапожники.

− А вы разве это умеете? – спросил он меня, мягко улыбаясь. – Почему вы раньше не сказывали мне об этом? А нам так нужны сапожники.

− Скрывал. Не хотел, чтобы мои товарищи не упрекнули меня, что, дескать, испугался воды. А теперь после случившегося никто ничего не скажет.

Мне было приказано получить у завхоза сапожный инструмент и сразу же приступать к работе, так как после освобождения по амнистии прежних сапожников в лагере накопилось много рваной обуви.

Вечером в командирской палатке, где разрабатывался план завтрашнего рабочего дня, раздавался истеричный голос сержанта Зенина. Он, видимо, от Ивана Андриановича узнал, что я теперь выступаю в новом амплуа.

− Какой он сапожник, этот интеллигентик? Воды испугался. Профессор, какой! – орал он.

И вот вскоре, к моему шалашу подходит казах-конвоир с почти новыми армейскими ботинками, с оторванной у носков подошвой, и куском резиновой пластинки, вырезанной из автомобильной покрышки, и выровненной под горячим прессом.

− Вот, − сказал он, подавая мне заказ, − ботинки нужно перетянуть, сделать меньше и вместо старых подошв приделать эти. – Он показал на резину.

Мой товарищ по шалашу был в командировке, в колхозе. Я был один, долго не мог заснуть, все планировал, как приделать принесенную резину к ботинкам так, чтобы она крепко держалась. Кстати, стрелок, хозяин ботинок был охотник, и подолгу ходил по камням в горах, поэтому для него требовалась особая прочность обуви.

Я, конечно, понимал, что этот первый сапожный заказ экзамен мне.

− Не выдержит, и мы его сразу в воду, шипел, как передавали мне, Зенин.

Когда весь технологический процесс перетяжки армейских ботинок был продуман до мелочей, я уснул.

Утром следующего дня я не схватился по первому звонку на подъем. Завтракал тогда, когда вся бригада уже ушла на работу. Я теперь не какая-нибудь рядовая сволочь. Я – сапожник. Знай, Зенин наших!

После завтрака я получил от завхоза пару мешков с сапожным инвентарем и расположился под одиноким деревом, как новая производственная единица.

Скажу по секрету, что в сапожном искусстве я не был новичком. Еще в конце первой мировой войны, и потом в годы революции, когда наша промышленность была парализована, и магазины были пусты, мы вместе с моим родным дедом в течение лета выделывали кожи на переда и подошвы, а зимами шили обувь для всей семьи. Обувь была простой, но крепкой и шилась на одну колодку для обеих ног. Как загнать свинью в коноплю, я знал давно. Правда, после этого прошло четверть века, но умение за спиной не носят.

Я разобрал солдатские ботинки, размочил переда и натянул на соответствующую колодку и не прибил переда слегка к стельке гвоздиками, как это позже делали сапожники-стахановцы, а дедовским способом крепко пришил их дратвой. Одновременно к стельке был пришит и рант, потом из резинового квадрата я вырезал пару подошв и той же дратвой пришил их к ранту, пряча нитки в прорезанный в подошве потай. Каблуки, как и следовало, я крепко прибил гвоздями. Оставалось навести красоту. Самое главное − ровно обрезать края подошв. Но резина автопокрышки плохо поддавалась ножу, рашпиль ее тоже не брал. В голове вдруг мелькнула идея, если удастся ее осуществить – открытие. Я разогрел в костре пару железок до малинового цвета и стал ими водить по краям подошвы, мокрой тряпкой, прикрывая переда. Борт подошвы чудесным образом выровнялся, и резина так прилипла к ранту, что даже не различишь, где резина, а где кожа.

Вечером, когда конвоиры вернулись с работы, я с готовыми ботинками пошел в палатку вохры. Заказчик настолько был поражен качеством работы, что сейчас же достал с пояса ключик, отомкнул свой солдатский сундучок и преподнес мне килограммовую банку американской тушенки. Это был первый мой заработок по сапожной специальности. А ботинки в это время пошли гулять по рукам конвоиров. Все были восхищены моей работой.

Так я сдал экзамен по сапожному делу и избавил себя от работы на лесосплаве. Зенину крыть было нечем.

Страница 11 из 15 Все страницы