Мы работаем на лесосплаве

На заходе солнца вернулась к месту ночлега и работавшая на объекте бригада лесосплавщиков, состоящая из русских и казахов, набранных на лесосплав с ближайших районных тюрем, недавно осужденных в основном за хищение социалистической собственности. Это бывшие колхозники. Это не та воровская аристократия, с которой я прибыл сюда.

Уставшие, некоторые вымокшие до пояса, они тащили с собой охапки сухого валежника, в изобилии валявшегося на берегу реки, и, как только пришли на кош, развели костры и стали сушиться.

Я вглядывался в их суровые лица и сразу проникся к ним чувством глубокого уважения.

«Вот, − думал я, − было время, когда интеллигенция ходила в народ и, не понимая его, пыталась звать его к молочным рекам с кисельными берегами. А тут, какое счастье, я с тем же народом рядом, на общих основаниях».

Оказавшись случайно рядом, местный вор-одиночка уже перед сном подтвердил, ранее полученные мной, неприятные сведения:

− Не первый раз сижу, говорил он, − Но в такую вакханалию еще не попадал ни разу. Вот сейчас еще смех, говор кругом. А утром, послушайте, − абсолютная тишина – людей не покидает мысль, вернуться ли они вечером назад, кто очередная жертва этой ужасной реки. –

Потом он подумал и доверчиво зашептал:

− Выгоднее побег сделать. Пусть лучше новый срок дадут, чем тут погибать, − повернулся и сразу заснул.

Вскоре притихли и остальные заключенные: усталость, свежий воздух делали свое дело. Только невдалеке раздавались тихие голоса: это воровки, прибывшие со мной, никак не могли уснуть. Они еще не понимали, какая «малина их ждет здесь.

По краям этого куликового поля, усеянного телами, кое-где горели небольшие костры: это на работу вступила выспавшаяся за день в палатках дежурная вохра, отвечающая в течение ночи за сохранность девяноста арестантов.

На следующий день я был включен в звено, состоящее из четырех человек, и начал «вкалывать» таким же стежком, каким были вооружены все работяги. Мы получали с утра «объект» и далее никем не подгоняемые, старались «раскусить» очередной орешек. Вскоре я убедился, что над одной и той же задачей можно возиться очень много времени, чтобы решить ее, и можно, глубже вдумываясь, решить ее за очень короткий срок при наименьшей затрате физических сил. Например, при разборе затора можно толкать по одному бревну отрывать от него и так до последнего: можно же, нащупав ту точку, на которой держится вся эта масса бревен, начать именно с нее и тогда весь затор сразу может распасться на составляющие его части, и они уплывут ниже. Но этот скачок перехода от одного качества затора к другому, уплывающим в одиночку бревнам, таит в себе страшную опасность для людей. Ни один лесосплавщик, попавший вместе с рухнувшим затором в воду благополучно не выбирался из воды: плывущие с разной скоростью бревна в зависимости от их объема и веса, со страшной силой ударяются друг о друга, и если между ними оказывается человек, он теряет или руки, которыми держится за бревно, или хребет. Все зависит от того, с какой стороны бревна находится человек. Получив травму, он уже не может управлять телом и идет ко дну.

Не все лесосплавщики разбирают заторы. Есть работа и более «легкая»: там, где русло реки расширяется, образуя плесы, вода течет медленно и глубина ее чуть выше колена, Вот на этих плесах тяжелые бревна не хотят двигаться самосплавом. Они еле ползут по дну реки или вовсе останавливаются, натолкнувшись на какое-нибудь препятствие.

На плесы отправляют женщин или ослабевших мужчин, как на наиболее легкую и менее опасную работу. Рабочие в одежде и обуви проводят целый день, толкая стежками бревна. Но вода настолько холодна, что ноги немеют, их приходится поочередно вытаскивать из воды и держать на более теплом воздухе, пока они не отойдут. Хотя, так было в сентябре и первой половине октября. Позже, когда за ночь бревна покрывались инеем, а у закраек их намерзала вода, стало ногам в воде теплее, чем в воздухе.

Вы еще живы. Вас не унес водоворот. Но что это за жизнь? К вечеру от холодной воды ноги распухают так, что еле можно снять обувь. Вечером, окоченевшие конечности сплавщики разогревают у костров. Становится легче. Но вот пошел дождь. Заключенным негде укрыться. У них только по паре дырявых, словно сети, одеял. Они укрываются ими и, прижавшись, друг к другу, как сельди в бочке, ложатся прямо на голую землю, сутки идет дождь, и сутки лежат заключенные, мокрые, голодные и злые.

Страница 7 из 15 Все страницы