Глава 12. Уклонение от конкуренции

Поскольку конкуренция принимает у невротиков деструктивный характер, она порождает значительное беспокойство, и вследствие этого приводит к уклонению от конкуренции. Возникает вопрос: от чего происходит это беспокойство?

Нетрудно понять, что один из его источников – это страх возмездия за безжалостное честолюбие. Тот, кто давит людей, унижает и сокрушает их, как только они достигают какого-то успеха или рассчитывают на успех, должен опасаться, что другие будут столь же энергично стараться одержать верх над ним. Но этот страх возмездия, хотя и действующий в каждом, кто добивается успеха за счет других, вряд ли исчерпывает все причины чрезмерного беспокойства невротика и возникающего отсюда торможения конкуренции.

Как показывает опыт, один только страх возмездия не обязательно приводит к торможению. Напротив, он может привести, например, лишь к хладнокровному учету воображаемой или реальной зависти, соперничества или злонамеренности других, или к попытке расширить свою власть, чтобы обезопасить себя от любой угрозы. Преуспевающие люди некоторого типа имеют только одну цель – приобретение власти и богатства. Но при сравнении структуры личности таких людей и несомненных невротиков бросается в глаза резкое различие. Безжалостный преследователь успеха не заботится о любви других. Он ничего не желает от других и не рассчитывает на них, ни на их помощь, ни на какое-либо великодушие. Он знает, что может достигнуть желаемого одной только собственной силой. Конечно, он пользуется людьми, но их мнение интересует его лишь в той мере, в какой оно полезно для его целей. Любовь сама по себе для него ничего не значит. Его стремления и его защитные механизмы прямолинейны: его интересуют власть, престиж и обладание. Даже если человека толкают к такому Поведению внутренние конфликты, у него не разовьются характерные черты невротика, если в нем нет чего-то препятствующего его стремлениям. Страх всего лишь вынудит его к еще большим усилиям, чтобы добиться большего успеха и стать еще более непобедимым.

Но невротик преследует две несовместимые цели: агрессивное стремление «я, и никто другой» доминирует в нем; но в то же время он испытывает чрезмерное стремление быть любимым всеми людьми. Эта ситуация противоречия между честолюбием и привязанностью – один из центральных конфликтов невроза. Главная причина, по которой невротик пугается своего честолюбия и своих привязанностей, почему он не хочет даже признать их , почему он умеряет их или вовсе уклоняется от них, состоит в том, что он боится лишиться любви. Иными словами, причина, по которой невротик сдерживает свою конкурентную деятельность, состоит не в особенно настоятельных «требованиях суперэго» * По Фрейду, психическая деятельность человека складывается из взаимодействия трех основных механизмов: «ид» (лат. «то»), содержащее в себе первичные биологические побуждения и скрытое в подсознании (проявляющееся лишь в сновидениях, в оговорках и случайных поступках и т.п.); «эго» (лат. «я»), сознательный механизм обработки данных и принятия решений, который теперь уподобляется вычислительной машине; и «суперэго» (лат. «сверх-я»), запечатленные в подсознании ребенка пример и наставления родителей, определяющие так называемую «бессознательную совесть». Прим. перев. , предотвращающих чрезмерную агрессивность, а в том, что он оказывается перед дилеммой, образованной одинаково сильными потребностями: его честолюбием и его потребностью в любви.

Эта дилемма на практике неразрешима. Нельзя давить на людей и в то же время быть любимым этими людьми. Но невротик испытывает столь сильное давление, что пытается решить дилемму. Как. правило, он пытается решить ее двумя способами: оправдывая свое стремление к доминированию и обиды, возникающие от его неудовлетворения; и сдерживая свое честолюбие. Попытки оправдать агрессивные притязания можно изложить кратко, потому что эти же характерные черты мы описали выше в связи со способами достижения любви и их оправдания. Здесь, точно так же, оправдание является важной стратегией: это попытка сделать свои притязания бесспорными, чтобы они не преграждали путь к любви. Если невротик презирает других, чтобы унижать их или сокрушать в конкурентной борьбе, то он глубоко убежден в объективной правильности этой позиции. Если он стремится эксплуатировать других, то он верит, что очень нуждается в их помощи, и пытается убедить в этом других.

Именно эта потребность в оправдании – больше, чем что-нибудь другое – способствует тому, что личность человека пропитывается утонченной внутренней неискренностью, даже если человек в основном честен. Она объясняет также неумолимое притязание на собственную праведность, нередко характерное для невротика, иногда проявляемое открыто, а иногда прикрываемое снисходительной или даже самообвинительной установкой. Эта установка собственной праведности часто смешивается с «нарцистической» установкой. По существу она не имеет ничего общего с любым видом эгоизма; она не содержит даже никакой доли самодовольства или чванства, поскольку, вопреки видимости, у такого человека никогда нет подлинного убеждения в своей правоте, а есть всего лишь постоянная отчаянная потребность выглядеть оправданным. Иными словами, это защитная установка, возникающая из потребности разрешить некоторые проблемы, в конечном счете порожденные беспокойством.

Наблюдение этой потребности в самооправдании было, по-видимому, одним из факторов, приведших Фрейда к его концепции особенно строгого «суперэго», которому невротик повинуется, ограничивая свои деструктивные стремления. Потребность в самооправдании имеет еще и другую сторону, в особенности, подсказывающую такую интерпретацию. Самооправдание не только является необходимым стратегическим средством невротика в общении с другими людьми, но удовлетворяет также его потребность казаться безупречным в собственных глазах. Я вернусь к этому вопросу, когда буду рассматривать роль чувства вины в неврозах .

Беспокойство, заключенное в невротической конкуренции, непосредственно приводит к страху поражения и к страху перед успехом. Страх поражения – это отчасти выражение страха унижения. Любая неудача воспринимается как катастрофа. Девочка, обнаружившая незнание чего-то, что она должна была бы знать, не только испытывает чрезмерное чувство стыда, но чувствует также, что другие девочки ее класса станут презирать ее и вообще настроятся против нее. Эта реакция тем более весома, что многие происшествия воспринимаются как неудачи, хотя по существу и не имеют признаков неудачи, или во всяком случае несущественны – например, получение не самой высокой оценки в школе, или неумение ответить на что-то во время экзамена, или не особенно удавшаяся вечеринка, или не особенно блестящая роль в разговоре, короче говоря, все, что не соответствует чрезмерным ожиданиям. Точно так же, невротик воспринимает как неудачу и унижение любой встреченный им отпор, и потому реагирует на него, как мы видели, острой враждебностью.

Этот страх невротика весьма усиливается его предчувствием, что люди будут злорадствовать по поводу его неудачи, потому что знают о его неумолимом честолюбии. Еще больше, чем самой неудачи, он боится потерпеть неудачу после какого-нибудь проявления его участия в конкуренции, его заинтересованность в успехе и его усилий в направлении этого успеха. Он чувствует, что простую неудачу ему могут простить, что она может даже вызвать симпатию, а не враждебность, но если он проявит свою заинтересованность в успехе, то его сразу же окружит толпа преследующих врагов, подстерегавших любой признак его слабости или неудачи.

Возникающие отсюда установки зависят от содержания страха. Если главное для него – это страх неудачи, как таковой, то он удвоит свои усилия или даже отчается в своих попытках избежать неудачи. Перед решающим испытанием его силы или способностей, например, перед экзаменом или публичным выступлением, у него может возникнуть острое беспокойство. Но если главное для него – страх, что другие разоблачат его честолюбие, то получится прямо противоположная картина. Испытываемое им беспокойство заставит его изображать незаинтересованность, отказаться от любых усилий. Контраст между этими двумя картинами заслуживает внимания, потому что он показывает, как два вида страха, в конечном счете родственных, могут произвести совершенно разные комплексы явлений. Человек, следующий первому комплексу, будет яростно трудиться перед экзаменом; следующий второму будет работать очень мало и, может быть, станет нарочито предаваться общению со знакомыми или хобби, чтобы показать всем на свете, как мало его интересует поставленная задача .

Обычно невротик, не отдает себе отчета в своем беспокойстве, а сознает лишь его последствия. Например, может случиться, что он не способен сосредоточиться на работе. Или у него могут быть ипохондрические страхи, например, страх сердечного приступа от Физического усилия, или страх нервного срыва от умственного переутомления. Или же он может чувствовать истощение сил после любого усилия – когда замешано беспокойство, каждое усилие может оказаться изнурительным – и воспользуется этим, чтобы доказывать, что усилия вредят его здоровью, а потому он должен их избегать.

Уклоняясь от любых усилий, невротик может погрузиться во всевозможные отвлекающие занятия, от игры в солитер до устройства приемов, или может принять установку, напоминающую лень и безразличие. Невротическая женщина может плохо одеваться, предпочитая производить впечатление равнодушия к одежде; она не пытается хорошо одеваться, так как чувствует, что такая попытка только выставила бы ее на смех. Одна девушка была необычайно хороша собой, но считала себя некрасивой и не решалась пудрить свой нос, чтобы люди не подумали: «Как смешно, что этот гадкий утенок пытается лучше выглядеть!»

Таким образом, невротик, как правило, сочтет более безопасным не делать чего-нибудь, чем делать это. Его девиз: «Держись в стороне, веди себя скромно, а главное – не бросайся в глаза». Как подчеркивал Веблен * Веблен [Veblen, Thorstein] – американский экономист и социолог (1357-1929). – Прим. перев. , в конкуренции важную роль играет нарочитость – нарочитое безделье, нарочитое потребление. Соответственно этому, уклонение от конкуренции подчеркивает противоположную тенденцию  – отказ от нарочитости, от всего привлекающего внимание. Это означает, что надо держаться традиционных стандартов, не выходить на передний план, не отличаться от других.

Если преобладает такая тенденция уклонения, человек избегает любого риска. Незачем говорить, что такая установка приводит к крайнему обеднению жизни и к сужению человеческих возможностей. Потому что, за исключением необычайно благоприятных условий, достижение счастья или любой серьезной цели предполагает риск и усилия.

Мы рассматривали до сих пор страх перед возможной неудачей. Но это лишь одно из проявлений беспокойства, заключенного в невротической конкуренции. Беспокойство может принять также форму страха перед успехом. У многих невротиков беспокойство, связанное с враждебностью к людям, столь огромно, что они боятся успеха, даже если уверены в возможности достигнуть его.

Страх перед успехом возникает из страха вызвать зависть у других и, тем самым, лишиться их любви. Иногда это сознательный страх. Одна из моих пациенток, талантливая писательница, полностью отказалась от своего дела, потому что ее мать принялась писать и добилась в этом успеха. Когда через долгое время она снова стала писать, неуверенно и с опасениями, она не боялась писать плохо, а боялась писать слишком хорошо. Эта женщина долго не способна была вообще что-нибудь делать, главным образом из чрезмерного страха чем-нибудь вызвать у людей зависть; вместо этого она прилагала всю свою энергию, стараясь нравиться людям. Таким образом, страх может возникнуть также как смутное предчувствие, что успех может привести к потере друзей.

Однако, в этом страхе, как и во многих других, невротик чаще всего сознает не самый страх, а вытекающие из него торможения. Когда, например, такой человек играет в теннис, близость победы вызывает у него ощущение, будто его нечто сдерживает, мешая ему выиграть. Или он может забыть о важной встрече, от которой зависит его будущее. Если он может внести в обсуждение нечто существенное, он скажет это столь тихим голосом и в столь сжатой форме, что не произведет никакого впечатления. Или он может устроить так, что поздравления за выполненную им работу достанутся другим. Иногда он замечает, что с некоторыми людьми может говорить умно, а с другими выглядит глупым; что в одном обществе он мастерски играет на некотором инструменте, а в другом – как начинающий. И хотя такое неровное поведение его смущает, он не способен его изменить. Лишь после того, как он осознает свою тенденцию к уклонению, он обнаруживает, что, говоря с человеком более слабого интеллекта, он компульсивно старается быть еще слабее; а когда он играет в присутствии слабого музыканта, он заставляет себя играть еще хуже, из опасения унизить человека своим превосходством.

Наконец, если он имеет успех, то не только не способен наслаждаться им, но даже не испытывает его как собственное переживание. Или он станет преуменьшать его, приписывая какой-нибудь случайности, несущественному стимулу, внешней помощи. После успеха он чаще всего испытывает депрессию, отчасти из-за указанного страха, отчасти же вследствие неосознанного разочарования тем, что реальный успех никогда не соответствует его чрезмерным тайным ожиданиям.

Таким образом, конфликтная ситуация невротика происходит от его неистового и компульсивного желания быть впереди всех, и одновременно столь же компульсивного стимула задержаться, как. только дела начнут удаваться ему и он чего-нибудь добьется. Если он что-нибудь сделал успешно, то он обязан в следующий раз провалиться. За хорошим уроком следует плохой, за улучшением в лечении – ухудшение, а после хорошего впечатления он должен произвести дурное. Эта последовательность все время повторяется, оставляя у него ощущение, что он ведет безнадежную борьбу с непреодолимыми препятствиями. Он напоминает Пенелопу, каждую ночь распускавшую то, что она соткала днем.

Эти торможения могут появляться на каждом шагу: невротик может столь полно подавить свои честолюбивые стремления, что даже не пытается приняться за какой-нибудь труд; он может попытаться что-то сделать, но оказывается неспособным сосредоточиться на этом деле; он может превосходно выполнить работу, но потом уклониться от всякого свидетельства об успехе; и, наконец, он может добиться выдающегося успеха, но оказаться неспособным оценить или даже почувствовать свой успех.

Среди многих способов такого уклонения от конкуренции самым важным является, может быть, тот, когда невротик создает в своем воображении столь отдаленное расстояние между собой и своим реальным или предполагаемым конкурентом, что любая конкуренция кажется нелепой и тем самым удаляется из сознания. Это расстояние может быть достигнуто, если поставить другого человека на недоступно высокий пьедестал, или если поставить самого себя настолько ниже других, что любые замыслы или попытки конкуренции кажутся невозможными и смешными. Последний процесс я буду называть «умалением».

Самоумаление может быть сознательной стратегией, применяемой как удобный прием. Если ученик большого художника написал хорошую картину, но имеет основания опасаться завистливой установки своего учителя, он может умалять, свое достижение, чтобы уменьшить зависть учителя. Однако, невротик имеет лишь смутное представление о своей тенденции недооценивать себя. Если он сделал хорошую работу, он будет всерьез думать, что другие сделали бы лучше, или что его успех случаен и он, вероятно, не сумеет снова сделать что-нибудь подобное. Или он может найти в своей хорошей работе какой-нибудь порок, например, обнаружив, что сделал ее слишком медленно, и воспользоваться этим, чтобы обесценить все свое достижение. Ученый может считать себя невежественным в чем-нибудь относящемся к его области, так что его друзьям приходится напоминать ему, что он сам об этом писал. Когда такому человеку задают глупый или бессмысленный вопрос, он склонен реагировать на него ощущением своей глупости; когда он читает книгу, вызывающую у него смутное несогласие, то вместо критического отношения к ней он склонен прийти к выводу, что по глупости не способен ее понять. У него может быть излюбленное представление, что он умеет сохранять критическое и объективное отношение к самому себе.

Такой человек не только не понимает, что страдает ложным ощущением неполноценности, но будет на ней настаивать. Вопреки собственным жалобам на нее и страданиям из-за нее, он не примет ни одного свидетельства в пользу обратного. Если его считают высоко компетентным работником, он будет утверждать, что его переоценивают, или что ему удалось ввести людей в заблуждение. Девочка, о которой была речь выше, по поводу ее унизительного переживания с братом, проявила в школе необычное честолюбие, всегда была первой в своем классе и считалась блестящей ученицей, но сама была по-прежнему внутренне убеждена в своей глупости. Женщина, которая может убедиться в своей привлекательности, просто взглянув в зеркало, или по вниманию, оказываемому ей мужчинами, может с железным упрямством цепляться за представление, что она некрасива. Человек может до сорока лет прожить в убеждении, что он слишком молод, чтобы выражать собственное мнение или проявлять инициативу, а после сорока лет может переключиться и воображать, что он для этого слишком стар. Известный ученый неизменно удивлялся оказываемому почтению, настаивая на том, что он всего лишь посредственность. Такой человек отбрасывает похвалы, как пустую лесть, или объясняет их посторонними мотивами, и даже может отвечать на них раздражением.

Наблюдения этого рода, которые можно делать без конца, показывают, что ощущение неполноценности, являющееся, может быть, самым обычным злом нашей эпохи, имеет важную Функцию, ради которой его поддерживают и защищают. Ценность его в том, что, умаляя себя в собственных глазах и тем самым ставя себя ниже других, человек сдерживает свое честолюбие и облегчает этим связанное с конкуренцией беспокойство * Д.Г.Лоуренс [D.H.Lawrence] дал поразительное описание этой реакции в своей книге Радуга [The Rainbow], на стр.254: «Это странное ощущение жестокости и уродства, всегда присутствующее и готовое ее охватить, это ощущение завистливой силы толпы, подстерегающей ее, которая является исключением [курсив мой], составляло одно из глубочайших влияний в ее жизни. Где бы она ни была, в школе, среди друзей, на улице, в поезде, она инстинктивно принижала себя, уменьшала себя, притворялась чем-то меньшим, чем она есть, из страха, что увидят ее скрытое Я, что на него набросится, нападет с животным раздражением обыкновенное, среднее Я. .

Кстати, не следует упускать из виду, что ощущение неполноценности может реально ослаблять позицию человека, потому что самоумаление наносит ущерб вере в себя. Некоторая вера в себя является предпосылкой любого достижения, независимо от того, требуется ли внести изменение в стандартный рецепт приготовления салата, продать какой-нибудь товар, защитить свое мнение, или произвести впечатление на близких будущей жены или мужа.

У человека с сильной тенденцией самоумаления могут быть сновидения, в которых преуспевают его конкуренты, или сам он терпит неудачу. Поскольку подсознательно он, без сомнения, желает восторжествовать над своими конкурентами, может показаться, что такие сновидения противоречат утверждению Фрейда, по которому сновидения изображают исполнение желаний. Но не следует понимать точку зрения Фрейда слишком узко. Если прямое исполнение желания вызывает слишком большое беспокойство, может оказаться, что ослабление этого беспокойства важнее, чем прямое исполнение желания. Таким образом, когда человек, боящийся своего честолюбия, видит во сне собственное поражение, то его сон означает не желание потерпеть неудачу, а предпочтение, которое он отдает неудаче, как меньшему злу – Одна моя пациентка должна была по расписанию прочесть лекцию в тот период своего лечения, когда она отчаянно боролась против меня. Ей приснилось, что я успешно читала лекцию, а она сидела в аудитории, смиренно восхищаясь мною. Точно так же, честолюбивая учительница видела во сне, что ее ученица стала учительницей, а сама она не знает урока .

В какой степени самоумаление сдерживает честолюбие, видно также из того Факта, что умаляемые способности – это обычно те самые, в которых индивид страстно желает преуспеть. Если его честолюбие имеет интеллектуальный характер, то его орудием является интеллект, который как раз умаляется. Если честолюбие имеет эротический характер, орудиями являются внешность и обаяние, которые умаляются в этом случае. Это отношение столь обычно, что максимум самоумаляющих тенденций позволяет угадать, в чем состоит наибольшее честолюбие.

До сих пор мы рассматривали ощущение неполноценности как нечто не связанное с какой-либо реальной неполноценностью, а происходящее от стремления уклониться от конкуренции. Верно ли, что это ощущение не имеет ничего общего с имеющимися недостатками, с пониманием подлинных слабостей? В действительности оно является результатом и подлинных, и воображаемых недостатков: ощущение неполноценности есть сочетание умаляющих тенденций, мотивируемых беспокойством, и понимания имеющихся слабостей. Как я уже неоднократно подчеркивала, в конечном счете человек не может себя обмануть, хотя и может успешно удалить из своего сознания некоторые побуждения. Поэтому невротик рассматриваемого типа в глубине свой психики знает, что у него есть антисоциальные тенденции, которые ему приходится скрывать, что его установки далеко не искренни, что его претензии совершенно отличны от того, что происходит внутри него. Его констатация всех этих расхождений – важная причина его ощущения неполноценности, даже если он никогда не понимает отчетливо, откуда эти расхождения происходят, потому что они возникают из подавленных стремлений. Не понимая их источника, он придумывает для себя объяснения своего ощущения неполноценности, которые редко совпадают с подлинными причинами, а являются лишь рационализацией.

Есть и другая причина, по которой он считает свое ощущение неполноценности прямым выражением существующего недостатка. На основе своего честолюбия он построил Фантастические представления о собственном значении и важности. Он не может, однако, избежать сравнения своих реальных достижений со своими понятиями о гении или о совершенном человеке, и в этом сравнении его подлинные действия и возможности выглядят неполноценно.

Общий результат всех этих тенденций уклонения состоит в том, что невротик навлекает на себя реальные неудачи, или во всяком случае не преуспевает так, как он мог бы при его возможностях и дарованиях. Другие, начинавшие вместе с ним, обгоняют его, делают лучшую карьеру, достигают больших успехов. Это отставание относится не только к внешнему успеху. Чем старше он становится, тем больше чувствует расхождение между его возможностями и его достижениями. Он остро ощущает, что его дарования, каковы бы они ни были, пропадают зря, что развитие его личности задержалось, что он не созревает, как того требует его возраст * К.Г.Юнг [С.G.Jung] отчетливо поставил проблему людей, испытывающих задержку в своем развитии около сорокалетнего возраста. Но он не понял условий, приводящих к этой ситуации, и потому не нашел удовлетворительного решения. . И на понимание этого расхождения он реагирует смутным недовольством, недовольством, которое не носит мазохистского характера, а вполне реально и уместно.

Как я уже отметила, расхождение между возможностями и достижениями может объясняться внешними обстоятельствами. Но расхождение, развивающееся у невротика, с непременно присутствующими характерными чертами невроза, происходит от его внутренних конфликтов. Его реальные неудачи и возрастающее от этого расхождение между возможностями и достижениями неизбежно усиливают существующее у него ощущение неполноценности. Таким образом, он не только считает себя, но и самом деле является чем-то меньшим, чем мог бы быть. Воздействие этого развития тем больше, что оно подводит под ощущение неполноценности реалистическую основу .

Между тем, другое указанное выше расхождение – между возвышенным честолюбием и сравнительно бедной действительностью – становится столь невыносимым, что нуждается в лекарстве. В качестве лекарства предлагает свои услуги фантазия. Невротик все больше заменяет достижимые цели грандиозными мечтами. Ясно, какое значение имеют эти мечты: они прикрывают невыносимое ощущение собственного ничтожества; они позволяют ему чувствовать себя важной личностью, не вступая ни в какую конкуренцию и, тем самым, не подвергаясь риску неудачи или успеха; они позволяют ему соорудить фикцию величия, превосходящего все возможные цели. Эти величественные мечты образуют тупик, особенно опасный для невротика, поскольку этот тупик имеет для него определенные преимущества по сравнению с прямым путем.

Величественные мечты невротика следует отличать от подобных представлений нормального человека и психотика. Даже нормальный человек время от времени может представлять себя замечательной личностью, приписывать чрезмерное значение тому, что он делает, или строить Фантазии о том, что он мог бы сделать. Но эти фантазии и представления остаются для него лишь украшениями, которые не воспринимаются слишком серьезно. У психотика мечты о величии, напротив, очень серьезны. Он убежден, что он гений, император Японии, Наполеон, Христос, и отвергает все свидетельства действительности, могущие опровергнуть его убеждения; он совершенно не в состоянии понять напоминания о том, что он всего лишь жалкий привратник, или пациент психиатрической клиники, или объект неуважения и насмешек. Если он вообще замечает какое-то расхождение, то он всегда решает в пользу своей величественной мечты, считая, что другие заблуждаются, или нарочно обращаются с ним неуважительно, чтобы его оскорбить.

Невротик находится где-то между этими двумя крайностями. Если он вообще отдает себе отчет в своей преувеличенной самооценке, то его сознательная реакция на нее похожа на реакцию здорового человека. Если он видит себя в мечтах переодетым принцем, эти мечты могут показаться ему забавными. Но хотя он сознательно отвергает свои величественные фантазии, как нереальные, они имеют для него реальное эмоциональное значение, подобное их значению для психотика. В обоих случаях причина одна и та же: они несут важную функцию. Как бы они ни были жалки и ненадежны, это опора для его самоуважения, и потому он цепляется за них.

Опасность, связанная с этой функцией, проявляется в ситуациях, когда самоуважение человека испытывает потрясение. Тогда опора рушится, человек падает, и не может оправиться от падения. Например, девушка, имевшая серьезные основания верить, что она любима, осознает, что любимый мужчина не хочет на ней жениться. Он говорит ей, что чувствует себя слишком молодым, слишком неопытным для брака, что было бы разумнее сначала познакомиться с другими девушками, прежде чем связать себя окончательным решением. Она не может оправиться от этого удара, впадает в депрессию, начинает испытывать неуверенность в работе, у нее развивается непреодолимая боязнь неудачи, после чего она стремится уйти от всего, и от работы, и от людей. Страх ее настолько подавляет, что ее не могут успокоить даже ободряющие события – дальнейшее решение того же мужчины жениться на ней и предложение ей лучшей работы, с весьма лестной оценкой ее способностей.

В отличие от психотика, невротик не может не констатировать с болезненной точностью бесчисленные происшествия реальной жизни, не соответствующие его сознательной иллюзии. Вследствие этого, он колеблется в своей самооценке между ощущением своего величия и своего ничтожества. В любой момент он может качнуться из одной крайности в другую. В то же время, когда он чувствует полную уверенность в своем исключительном значении, он может удивиться, что кто-нибудь принимает его всерьез. А в то время, когда он чувствует себя жалким и подавленным, он может прийти в ярость, если кто-нибудь вздумает предложить ему помощь. Его чувствительность можно уподобить чувствительности человека, у которого болит все тело, но который вздрагивает от малейшего прикосновения. Он весьма остро воспринимает обиду, презрение, пренебрежение, неуважение, и реагирует на все это соответствующим мстительным озлоблением.

Здесь мы снова видим, как действует «порочный круг». Если даже величественные мечты имеют определенную успокоительную ценность и доставляют некоторую поддержку, хотя бы с помощью воображения, они не только усиливают тенденцию к уклонению, но посредством повышенной чувствительности создают еще большую ярость, и тем самым большее беспокойство. Конечно, это картина тяжелого невроза, но в меньшей степени все это можно увидеть и в не столь серьезных случаях, когда сам индивид даже не сознает происходящего. Но, с другой стороны, если невротик оказывается способным к. некоторой конструктивной работе, он включается во что-то вроде «счастливого круга». В таком случае его самоуважение возрастает, и он меньше нуждается в своих величественных мечтах.

Отсутствие успеха – отставание от других в каком-то отношении, относится ли это к карьере или браку, безопасности или счастью заставляет невротика завидовать другим, и тем самым усиливает его установку досадливой зависимости, развившуюся от других причин. Есть несколько факторов, которые могут вынудить его подавить эту завистливую установку, например, внутреннее благородство характера, глубокое убеждение, что он не вправе требовать чего-нибудь для себя, или попросту неспособность понять свое реальное несчастье. Но чем больше подавляется эта установка, тем больше она может проецироваться на других, что приводит иногда к почти параноидному страху: он воображает, что другие завидуют ему во всем. Это беспокойство может быть столь сильным, что ему становится не по себе, когда с ним происходит нечто хорошее, например, он получает новую работу, лестный отзыв, делает удачную покупку, или ему везет в любви. Такое беспокойство может весьма усилить его тенденцию воздерживаться от любого приобретения или успеха.

Оставляя в стороне подробности, можно описать в общих чертах «порочный круг», развивающийся из невротического стремления к власти, престижу и обладанию: беспокойство, враждебность, ущербное самоуважение; стремление к власти, и т.п.; усиленная враждебность и усиленное беспокойство; тенденция уклоняться от конкуренции (сопровождаемая тенденцией к самоумалению); неудачи и расхождения между возможностями и достижениями; усиленное чувство превосходства (с досадливой завистью); усиленные представления о величии (со страхом зависти); усиленная чувствительность ( с возобновлением тенденции к уклонению); усиленная враждебность и усиленное беспокойство, с которых начинается новый цикл.

Впрочем, чтобы полнее понять роль зависти в неврозах, надо рассмотреть ее с более широкой точки зрения. Невротик, понимает ли он это сознательно или нет, – не только на самом деле очень несчастный человек, но он не видит никаких шансов избежать своего несчастья. Явления, которые внешний наблюдатель описывает как порочный круг, развивающийся из попыток успокоения, сам невротик ощущает, как. ловушку, в которой он безнадежно застрял. По описанию одного из моих пациентов, он чувствует себя заключенным в погреб с множеством дверей, но какую бы дверь он ни открыл, она ведет только в другую тьму. И все время он знает, что другие люди ходят снаружи при свете солнца. Не думаю, чтобы кто-нибудь мог понять какой-либо тяжелый невроз, не осознав, какая в нем заключена парализующая безнадежность. Некоторые невротики выражают свое отчаяние довольно однозначно, другие же глубоко скрывают его своим терпением или своим оптимистическим притворством. В таких случаях нелегко увидеть, что за всем этим причудливым тщеславием, требованиями и враждебностью стоит страдающий человек, чувствующий себя навсегда отрезанным от всего, что делает жизнь желанной, знающий, что если даже он получит желаемое, то не сможет им насладиться. Если осознать всю эту безнадежность, то уже нетрудно понять то, что кажется чрезмерной агрессивностью и даже низостью, и что не поддается объяснению с точки зрения конкретных условий. Человек, столь отрезанный от всякой возможности счастья, должен был бы быть настоящим ангелом, чтобы не испытывать ненависти к миру, где ему нет места.

Возвращаясь теперь к проблеме зависти, заметим, что эта постепенно нарастающая безнадежность является основой, все время порождающей зависть. Это не столько зависть к чему-то конкретному, а то, что Ницше назвал Lebensneid * Зависть по поводу жизни (нем.) – Прим. перев. . весьма общая зависть ко всякому, кто чувствует себя более спокойным, более уравновешенным, более счастливым, более откровенным, более уверенным в себе.

Если у человека развилось такое ощущение безнадежности, независимо от того, близко или далеко оно от его сознания, он будет пытаться его объяснить. В отличие от наблюдателя-психоаналитика, он не видит в нем результат неумолимого процесса. Вместо этого он думает, что все это причиняют ему другие, или он сам. Часто он винит и себя, и других, хотя обычно одна из сторон выходит на передний план. Когда он возлагает вину на других, отсюда возникает обвинительная установка, которая может быть направлена против судьбы вообще, против обстоятельств, или против конкретных лиц: родителей, учителей, мужа или врача. Как мы уже не раз отмечали, невротические требования к другим людям следует понимать, в общих чертах, с этой точки зрения. Дело происходит так, как будто невротик думает: «Раз вы все виновны в моих страданиях, вы обязаны помочь мне, и я имею право на вашу помощь». Если же он ищет причину несчастья в самом себе, то он ощущает, что заслужил свою участь.

Когда говорят о тенденции невротика возлагать вину на других, это может вызвать недоразумение. Может показаться, что его обвинения неосновательны. Но в действительности у него есть определенные серьезные основания для его обвинительного ощущения, потому что с ним в самом деле обращались несправедливо, особенно в детстве. Однако, в его обвинениях есть невротические элементы: часто они занимают место конструктивных усилий, направленных к положительным целям, и обычно они слепы и неразборчивы. Например, они могут быть направлены против людей, желающих помочь ему, и в то же время он может быть совершенно не способен ощутить и выразить обвинения против тех , кто ему в самом деле вредит.

Страница 13 из 16 Все страницы