От основания газеты до конца войны

После основания газеты в марте 1908 года Аксьон Франсэз вступила в новую фазу. Теперь ею уже нельзя было пренебрегать. В течение двадцати лет после этого она оставалась самой правой группой во Франции, а ее газета, под руководством главного редактора Леона Доде, была самым резким, громким и агрессивным органом политической печати. Изолированная своим роялизмом, она по этой же причине внушала страх. Республика все еще не могла быть уверена в армии. В 1910 году Моррас мог вполне открыто, вместе с двумя высшими офицерами (впрочем, сохранившими анонимность), рассматривать во всех подробностях возможности насильственного свержения существующего строя (Si le coup de force est possible * Если бы переворот был возможен (фр.) ). Для правых это их Réflexions sur la Violence * Размышления о насилии (фр.). (Книга анархиста Жоржа Сореля, 1908) ; и хотя эти статьи не стали столь известны, как знаменитые статьи Сореля, они в действительности гораздо более характерны для этой эпохи. Они со всей решительностью нацелены на захват политической власти и дают, в первых набросках, рецепт «Похода на Рим», между тем как violence * Насилие (фр.) Сореля, в сущности, совсем аполитична и ставит себе целью поддерживать остроту и бодрость жизни, противодействуя вырождению капитализма.

Генерал-спаситель, новый «Монк», которого так страстно искал Моррас, так и не явился. Но «новая проповедь насилия» не осталась без последствий.

Зимой 1908-1909 года в Сорбонне был объявлен “cours libre” * Факультативный курс (фр.)  преподавателя коллежа по имени Таламас, якобы «оскорблявший» Жанну д’Арк. На первой лекции появляется группа недавно организованных Camelots du Roi * «Королевские молодчики» (от слова camelot, уличный торговец; так называли разносчиков монархических газет) под руководством Мориса Пюжо, освистывает лектора, забрасывает его различными предметами, наконец, один из них взбирается на кафедру и дает пощечину беззащитному профессору. В следующие недели курс приходится читать под защитой полиции. Но camelots находят всё новые возможности мешать. Они шумят под окнами аудитории, дерутся с несогласными студентами, отвлекают полицию молчаливыми шествиями. Пюжо с несколькими товарищами врывается в другую аудиторию, выгоняет удивленного лектора и произносит хвалебную речь в честь Жанны д’Арк. Их наказывают, но не серьезно, рассматривая их то как мучеников, то как скандалистов. Во время предпоследней лекции, после обдуманных стратегических приготовлений, они вторгаются в аудиторию, несмотря на строгую полицейскую охрану, и избивают лектора на его кафедре. После этого государство и университет сдаются, и курс не доводится до конца.

Это уже не простые студенческие выходки, несмотря на приемы, напоминающие оперетту. И такие акты насилия повторяются.

До самой войны Аксьон Франсэз проводит яростную кампанию против якобы незаконной реабилитации Дрейфуса кассационным судом в 1906 году. Один из «молодчиков» кричит судьям во время заседания верховного суда «предатели».

«Комеди Франсэз» собирается поставить пьесу Анри Бернштейна. Но он был дезертиром. Поэтому Аксьон Франсэз насильственно препятствует постановке.

Повсюду во Франции разрушают или уродуют памятники известным дрейфусарам. Полиция не может или не хочет их защитить.

Один официант, поддерживающий Аксьон Франсэз, дает на улице пощечину президенту республики. Моррас логически доказывает в своей газете, что в более глубоком смысле нападающим следует считать главу государства.

Нельзя не заметить, что при всей несерьезности и кажущейся безобидности такого поведения, в нем вполне отчетливо проступают основные черты фашистского насилия: оно не случайно, а организованно; его жестокость вовсе не происходит от диких страстей; оно стремится не просто устранить своего противника, но также физически запугать и морально опозорить его; оно прямо нападает даже на основы и святыни буржуазного образа жизни – правосудие, науку и искусство – если кажется, что они оспаривают более высокий интерес; оно всегда выступает post festum * После, задним числом (лат.) , когда натиск противника уже теряет силу; оно не столько самоутверждение, сколько месть и «экспедиция наказания»; оно избегает серьезного риска и происходит лишь при наличии некоторого благоволения государства и полиции.

В совокупности все эти элементы составляют совсем новое явление; его нельзя сравнить ни с насилием левых, имеющим совершенно иные формы, ни с бурными инстинктивными и анархическими массовыми движениями во время буланжистского кризиса, ни с антисемитской агитацией.

Новой была также политическая установка Аксьон Франсэз по отношению к религии. Конечно, светские партии уже издавна пытались усилить свои позиции, поддерживая католическую церковь, – самым характерным примером было боязливое отступление руководимой Тьером антиклерикальной буржуазии под впечатлением революции и издание благоприятного церкви школьного закона (Loi Falloux * Закона Фаллу (фр.) ) 1850 года. Но не было примера, чтобы политическая группировка, возглавляемая атеистами и агностиками, восхваляла перед массами католицизм как величайшую основную ценность Франции и защищала, упрямо и изворотливо, папский «Силлабус» – документ, объявивший от имени церкви войну современному обществу, о котором даже добрые католики неохотно заводили речь.

Между тем, церковь вела упорную, тяжелую войну против «модернизма», имея в ней мало союзников. Ватикан был единственной мировой силой, уже в 1910 году вполне серьезно относившейся к Аксьон Франсэз. У Морраса были в римской и французской иерархии добрые друзья, занимавшие высокое положение. Сам Пий X не скрывал своих симпатий; дав аудиенцию матери Морраса, он сказал о ее сыне: “Je bénis son oeuvre” * «Я благословляю его труд» (фр.) . Их общим делом было осуждение «Сильона» * «Сильон» («борозда», «нива») – журнал, основанный в 1894 году П. Реноденом, а затем руководимый Марком Санье. Перед лицом антиклерикальной позиции Французской республики журнал пытался направить католиков в сторону демократии , то есть начатков столь сильной впоследствии христианской демократии. Моррас подготовил его неустанной полемикой, а Ватикан его завершил. Папское послание о «Сильоне» во многих местах заставляет подозревать, что в нем почти буквально повторяются выражения Морраса. Когда Моррас триумфально опубликовал это послание в приложении к своей книге о Санье, он упустил из виду важное обстоятельство: «Сильон» был осужден, между прочим, и по той причине, что в нем католики сотрудничали с неверующими. Но ведь Аксьон Франсэз находилась в том же положении!

И она, в самом деле, тоже была осуждена. Если у нее были в Риме друзья, то были и влиятельные враги, и это было нисколько не удивительно. В самом деле, что бы ни ставилось в вину Марку Санье, в одном ему нельзя было отказать: он был страстным и искренним сыном церкви. Но Моррас выдвигал против католицизма такие тезисы, к которым церковь должна была быть особенно чувствительной, поскольку его секуляризированная точка зрения воспринимала в ней лишь ее организационные формы и политические тенденции. Поэтому «конгрегация индекса» * Индекс – список запрещенных книг, издаваемый папской курией осудила несколько книг Морраса. Пий X подписал этот декрет, но отложил его опубликование на более позднее время. Он якобы назвал первые книги Морраса “damnabiles, non damnandos” * «Заслуживающие осуждения, но не подлежащие осуждению» (лат.) . Это означало, конечно, что церковь рассматривала Аксьон Франсэз как ценное, хотя и нечистое оружие, которое она не хотела выпустить из рук, прежде чем оно не исполнит свою службу. Но ведь и Моррас считал церковь своим орудием, а каждая организация испытывает ущемление своего достоинства, когда ей приходится служить всего лишь орудием инородной организации. Таким образом, сотрудничество Аксьон Франсэз и католической церкви было омрачено вопиющей двусмысленностью даже в те счастливые дни.

Двусмысленной, и сверх того безуспешной, осталась и попытка заключить союз с другой внешней силой, очень молодой и едва сложившейся, но обещавшей огромное будущее: с профсоюзным движением. Обстоятельства способствовали возобновлению, в измененном виде, первоначальных национал-социалистических взглядов Анри Вожуа; непосредственным стимулом этого было сотрудничество в Аксьон Франсэз высоко одаренного сына рабочего Жоржа Грессан-Валуа. Общей основой и исходным пунктом была враждебность к республике. Под покровительством Морраса приверженцы Аксьон Франсэз и ученики Жоржа Сореля объединились в Cercle Proudhon * Кружок Прудона (фр.) , издававший собственные Cahiers * Тетради (фр.) . В их первой декларации была своеобразная смесь социалистических и националистических взглядов: «Демократия – это величайшее заблуждение минувшего столетия… в экономике и политике она допустила развитие капиталистического строя, разрушающего в государстве те же ценности, какие демократические идеи разрушают в области духа – нацию, семью и нравственность. Она достигает этого, заменяя законы духа законами золота».

Впоследствии Эдуар Берт, любимый ученик Сореля, выдвинул тезис, что в Cercle Proudhon был уже “fascisme avant la lettre”. * «Предварением фашизма» (фр.) Это преувеличение. Фашизм – это не просто сумма теоретических убеждений, это система определенного состава, определенное единство доктрины и практики, организационных форм и тенденций поведения. Ни одна фашистская система не была антикапиталистической более чем на словах; но каждая из них несла в себе подлинную, хотя и бесплодную национал-социалистическую тенденцию. Поэтому неудача Cercle Proudhon была еще более характерна, чем его существование, сколь бы оно ни было интересно и значительно. Впрочем, эта неудача отразилась уже в нескрываемой неприязни к Прудону со стороны Морраса, упорно державшегося, вслед за де Латур дю Пэном, его патерналистского корпоративизма.

Но Аксьон Франсэз встретилась с более серьезными проблемами, чем непрозрачные социально-политические эксперименты. На первом месте была подготовка к войне.

В 1908 году правили Клемансо и Пикар, но уже намечалась эра Пуанкаре и Барту. Общественность все больше беспокоилась оттого, что правительство победоносных дрейфусов запустило программу вооружений; между тем , эти люди не могли быть заинтересованы в усилении армии, которую им не удалось по-настоящему реформировать даже в свои лучшие дни. Аксьон Франсэз без устали напоминала о неравенстве военных расходов Германии и Франции. Она непрерывно нападала на «германофила» Жореса, на его пацифистские и гуманитарные «фантазии», указывая на верность кайзеру и националистический характер немецкой социал-демократии; Леон Доде яростно сражался с немецко-еврейским шпионажем во Франции. В 1910 году Моррас опубликовал свою книгу Киль и Танжер, ставшую, может быть, его самым известным произведением; это был проницательный анализ международной политики, со страстным требованием последовательности и решительности внешнеполитических действий. Когда в 1913 году была введена трехлетняя военная служба, Ligue d’Action Françaisе * Лига Аксьон Франсэз (фр.) и Camelots du Roi * Королевские молодчики (фр.) вышли на улицы и подавили в зародыше всякое деятельное сопротивление левых.

Справедливость требует заметить, что эти военные приготовления Аксьон Фрнсэз восе не означали ее влечения к войне как таковой, и не имели целью вызвать нападение. При этом речь шла не об изолированном явлении: «возрождение французской гордости» было делом многих людей и многих направлений. О сверхличном характере этого дела яснее всего свидетельствует развитие Пеги от принципиального антимилитаризма до ужасного призыва: Jaurès sur la charrette * «На каторгу Жореса!» (фр.) . Но фундаментальный принцип доктрины Морраса состоял в том, что война есть вечный элемент человеческого бытия, и его обостренное этим мышлением видение побуждало его готовиться к надвигающемуся ужасу, в то время как Жорес продолжал еще с ним бороться. И когда разразилась война, Моррас мог сказать: «Я это предвидел и об этом говорил». Но он мог сказать это лишь подобно пророку, который предсказывал бурю, но перед этим сажал дуб.

31 июля, в день немецкой мобилизации, полупомешанный фанатик застрелил великого трибуна-социалиста, увидевшего, как рушится надежда всей его жизни – что республика и империя могут сохранить согласие, пока не установится спасительный для мира союз французской и немецкой социалистической демократии – увидевшего это, но все еще страстно цеплявшегося за последнюю надежду. Моррас всегда отвергал упрек, что он спровоцировал убийство Жореса, заявляя, что убийца был последователь Санье. Но не Санье мог внушить ему эту смертоносную ненависть, и в глазах социалистов Моррас остался, по крайней мере в моральном смысле, убийцей Жореса. И тем самым Аксьон Франсэз, в час ее триумфа, навсегда потеряла возможность вступить в позитивные отношения с большими массами народа.

Война, столь глубоко затронувшая ряды мобилизованных сторонников Аксьон Франсэз и столь возбудившая энергию оставшихся в тылу, в ее политической истории была временем затишья. Она была приспособлена к мирному времени, а теперь у нее больше не было собственной политики, хотя она поддерживала общую политику решительнее и беспощаднее всех. Ее участие в военной пропаганде было значительно. Среди прочего, Моррас опубликовал сборник статей 1890-1905 годов, под названием Quand les Français ne s’aimaient pas – Chronique d’une renaissance * Когда французы не любили друг друга – хроника возрождения (фр.) ; уже в этом названии были напоминание, предупреждение и призыв. Но несравненно сильнее повлияла на общественное мнение книга Бенвиля Histoire de deux peuples * История двух народов (фр.) , разошедшаяся, как и все его книги, в огромном тираже, и более всех других содействовавшая разрушению революционного, демократического и социалистического взгляда на внешнюю политику, а вместе с тем укреплению убеждения, что предпосылкой мира и величия Франции является расчленение и бессилие Германии. Но прежде всего Аксьон Франсэз травила предателей. Она не переставала навлекать подозрения на социалистов, и ей в самом деле удалось развернуть большое дело о шпионаже вокруг социалистической газеты Le bonnet Rouge * История двух народов (фр.) , тем самым исключив из политики одного из своих самых ненавистных врагов, «анархиста» Виго – Альмерейда. Когда в конце концов к власти пришел изменившийся Клемансо, то оказалось, что в час опасности якобинский и «интегральный» национализм смогли отлично ладить друг с другом: Аксьон Франсэз оказала диктатору значительную помощь, когда он сомнительными методами избавлялся от некоторых из своих прежних политических друзей (Кайло, Мальви); и Климансо до конца своих дней сохранил искреннее уважение к Аксьон Франсэз. Моррас, никогда не стеснявшийся в своей самооценке, говорил позже, что Клемансо проводил политику Аксьон Франсэз и таким образом – то есть антидемократическими и монархическими методами – одержал победу. В некотором смысле это так и было. Но Моррас не задает себе вопроса, не сильнее ли, в конечном счете, та форма государственного строя, которая в известных условиях способна обратиться почти в свою противоположность, между тем как ее противники обречены неизменно оставаться сами собой.

Страница 8 из 25 Все страницы