О произведениях классиков

9 октября 2005 г.

Наш разговор относительно классиков содержал много моих собственных наблюдений, которые близки к твоим, но общие выводы мне кажутся не совсем одинаковыми. Если взять сочинения любого из классиков, то бóльшая часть их состоит из временного, случайного или посредственного материала, и только небольшая часть сохраняет непреходящее значение. Такова уж судьба человека, как бы ни было велико его дарование. Замечательно, что при возвращении к классическим писателям я сделал это наблюдение совсем недавно. Это относилось к Шиллеру, Гёте и Гейне – не говоря уже о Гюго, пьесы которого уже просто невозможно читать, и который вряд ли был настоящим поэтом. Но даже у очень непосредственного Гейне в его циклах стихов лишь немногие вещи в самом деле поэтичны и сохраняют своё действие – и если сохраняют до сих пор, то в самом деле замечательны. Верно, что у старых поэтов много скучного и обусловленного эпохой.

Но я хотел бы подчеркнуть другую сторону нашего разговора. По моему убеждению, при оценке произведения мы не должны вспоминать особенные личные свойства автора. Это почти очевидно для научных работ, потому что в этом случае обычно такие свойства просто неизвестны. А если они известны, то в некоторых самых важных случаях только раздражают. Например, свойства характера Ньютона – эгоизм, осторожность, равнодушие к человеческим делам, и вдобавок яростное беспокойство о приоритете. Но эти крайне несимпатичные черты его никак не меняют значения и оценки его открытий, которые объективно существуют: в этом случае описания природы почти так же реальны, как сама природа.

Конечно, в литературе и искусстве дело обстоит иначе. Если Гёте говорит, что политические вопросы – дело государей, а он не вправе о них судить, то это явное лицемерие и осторожность чиновника; но такие места, даже в Dichtung und Wahrheit, просто не относятся к художественной литературе. Что же касается поэзии, то, как я думаю, воспоминание о пожилом господине Гёте только мешает её воспринимать. Песня Линцея (Zum Sehen geboren) находится во второй части Фауста, но создана в момент вдохновения,  и скорее всего ещё в молодости. Чудесное действие поэзии столь же реально, каким бы ни был или не стал её автор. Можно сказать, что подлинный поэт в своих лучших стихах забывает своё личное убожество и трансцендирует до всеобщего и вечного. Поэтому мы до сих пор можем воспринимать лучшие места даже Гомера или Данте.

Знание классиков было началом Возрождения, и я не сомневаюсь, также любого другого Возрождения – а их было несколько. Сам Гомер повествует не о своём диком и бедном времени, а о прошлом, бывшем за полтысячи лет до него, об ахейском мире. И Петрарка очень ощущал, что живёт в эпоху упадка. Лучшие люди всегда искали в тяжёлые времена вдохновение в прошлом, в некотором смысле отталкиваясь от настоящего, или строили утопии. Так было в начале каждого Возрождения. И даже в наши дни американцы всё ещё ценят старую музыку. Более того, удивительным образом в нынешней жалкой России концертные залы полны почти при любой классической программе! И я думаю, что в этих залах не та публика, которая интересуется популярной шумовой музыкой.

Страница 29 из 30 Все страницы