1939 – 1945

Несомненно, национал-социалистская практика в целом, в отличие от практики итальянских фашистов, во время войны еще значительно развилась. Например, при стабилизации пошатнувшегося немецкого фронта зимой 1941/42 года Гитлер проявил импульс руководства, до тех пор ему не свойственный. К новому стилю несомненно относилось «массовое производство» генерал-фельдмаршалов после победы над Францией на заседании рейхстага 19 июля 1940 года. Конечно, военная организация как таковая, с ее взаимно проникающими сферами государства, партии, вермахта и СС, составляет предмет, заслуживающий основательного изучения. Но и в такой достопримечательности, как «оперативный штаб Розенберга», проявились характерные черты, еще скрытые в мирное время. Впрочем, возможные предметы исследования неисчерпаемы, а с другой стороны все же не столь новы, чтобы их нельзя было легко понять по их прецедентам.

Несомненно, из всех учреждений национал-социалистского государства самое сильное и значительное развитие получила СС. Хотя и в ней не произошло ничего совсем нового, чрезвычайная последовательность развертывания этой организации привлекает особое внимание. Но даже в этой области трудно проследить подробности. Например, ваффен-СС выросла с 30000 человек до огромной армии почти в миллион человек, что произошло лишь после начала войны. Только тогда были заложены правовые основы и изданы руководящие указания; после этого элитарный корпус оказался под действием различных влияний и превратился в многослойное, трудно обозримое строение.

Чтобы осветить некоторые фундаментальные черты национал-социалистской практики, мы опять выберем три вида явлений, на этот раз в пределах некоторой частной области. Речь идет о деятельности СС в трех областях кардинальной важности, которые не поддаются полному отделению друг от друга, но в основном должны быть приписаны различным подразделениям организации: это укрепление немецкой народности, обнаружение и обезвреживание всех врагов и уничтожение главного врага.

Первая задача была поручена рейхсфюреру СС в качестве рейхскомиссара по укреплению немецкой народности (РУНН), тайным приказом Гитлера от 7 октября 1939 года. Она подразделялась на мероприятия троякого рода: возвращение имперских граждан (Reichsdeutschen) и лиц немецкого происхождения (Volksdeutschen) из-за границы, исключение вредных воздействий национально чуждых частей населения, формирование новых областей расселения посредством переселения. Это была программа, прямо скроенная по мерке СС, где самым очевидным образом соединились негативные и позитивные мероприятия. При этом также требовалась решительность и принципиальность действия, которых нельзя было ожидать от министерских учреждений, и на которые была способна лишь «политическая», то есть не связанная традиционными нормами организация. Поэтому рейхскомиссар по укреплению немецкой народности (РУНН), пользуясь для своих целей государственными властями, низводил их до положения простых орудий, без права возражения и контроля. После некоторых первоначальных трудностей, особенно связанных с собственным ведомством по делам расы и расселения, отдел РУНН развился до значительных размеров и был включен в число 12 главных учреждений СС.

Правовой предпосылкой для негативного аспекта деятельности РУНН было распоряжение о польской собственности от 17/9 1940 года, согласно которому в присоединенных восточных областях, то есть в огромной западной части Польши с более чем 8 миллионами поляков, польская частная собственность, которая уже и перед тем не признавалась на практике, также и в принципе отменялась. Для применения этого распоряжения РУНН постановил: «Условия конфискации, согласно §2, абзац 2а, объективно существуют во всех тех случаях, когда речь идет, например, о земельной собственности, принадлежащей поляку, поскольку польская земельная собственность полностью понадобится для укрепления немецкой народности». Таким образом постановления земельных ведомств очень простым способом создали жизненное пространство для немецких групп, возвращаемых из всей Восточной Европы, которые играли неоценимо важную роль в немецком народном влиянии, а теперь отправлялись обратно комиссиями по переселению РУНН, чтобы усилить немецкую государственную власть. Но в июле 1942 года на РУНН возложена была также ответственность за грубое изгнание и переселение внутри генерал-губернаторства * Generalgouvernoment, название подчиненной Германии части Польши, не включенной непосредственно в гитлеровский рейх , которое должно было превратить город Люблин и его окрестности в первый оплот немецких поселений в самом центре коренных польских земель. Все это должны были далеко превзойти меры, планируемые на послевоенное время. Гиммлер кое-что из них раскрыл на совещании группенфюреров в Познани: «Если СС вместе с крестьянами, то есть мы вместе с нашим другом Бакке продолжим наше расселение на Востоке – щедро, без всяких задержек, без всяких вопросов о каких-то старых традициях, с порывом и революционным натиском, – то через 20 лет мы передвинем популяционную границу на 500 км. к востоку».

Единство «негативных» и «позитивных» намерений здесь очевидно. Ему служили также многочисленные меры с важными последствиями, принятые уже в 1939 и 1940 годах. Ясное понимание позитивных представлений Гиммлера доставляют главные направления земельного устройства в новых восточных областях, указанные им 26 ноября 1940 года, в качестве РУНН. Заслуживает особого внимания то обстоятельство, что хотя основой политики немецкой народности считается создание крестьянских наследственных хозяйств среднего размера, проявляется отчетливая забота о социальном расслоении; в виде нижней ступени иерархии предусматриваются немецкие сельскохозяйственные рабочие, а сверху должны быть устроены имения для «поселения и создания нового землевладельческого руководства». Детально предписываются устройство и способ сооружения деревень и дворов. Жилища польских сельскохозяйственных рабочих, если они понадобятся, должны помещаться в стороне от немецких поселений. Проявляется особая забота об озеленении, от которого будет решающим образом зависеть немецкий облик Востока. Должна сохраниться наследственная любовь немецких племен к деревьям, кустам и цветам: повсюду должны быть деревенские дубы и деревенские липы. В каждой деревне должен быть партийный дом, в каждом большом поселении – праздничный зал. Отдельные крестьянские дворы должны «быть видимым выражением новой немецкой крестьянской культуры». Старые образцы построек и гармоничное включение их в ландшафт должны соединяться с требованиями современной гигиены и техники.

Третья задача РУНН носила также позитивный, но гораздо более деликатный характер. Речь шла о возвращении потерянной германской крови. Распоряжение 1940 года свидетельствует о том, какими представлениями руководствовался Гиммлер и какие цели он преследовал: «Настолько же, как необходимо навсегда очистить немецкие восточные области от живущих там чужеродных элементов, которые не должны там постоянно проживать или селиться, необходимо вернуть немецкой нации имеющуюся в этих областях немецкую кровь, также и в том случае, если носители этой крови полонизированы в своем исповедании и языке. Именно из этих носителей германской крови выросли те руководящие личности бывшего польского государства, которые недавно столь воинственно обратились против собственного немецкого племени – либо в ослеплении, либо намеренно или бессознательно отрицая свою кровную связь с ним». Несколько позже называются непосредственные цели акции: «воспрепятствовать дальнейшему приросту польского интеллигентского слоя» и «увеличить желательный в расовом отношении прирост немецкого народа». Поэтому многие поляки подвергались экспертизе расовых комиссий для обнаружения их «немецкой природы», и в ряде случаев перемещались для «германизации» в немецкую среду, причем в принципе не принимались во внимание никакие обстоятельства, так что детей отнимали у их родителей, чтобы они могли, против воли своих воспитателей, услышать подлинный «голос крови». Таким образом старое теоретическое разрушение понятия нации внеисторической расовой доктриной осуществлялось на практике тысячью разных способов. Но в естественной, на первый взгляд, жестокости слов Гиммлера нельзя не заметить скрытый в них страх: «Либо мы приобретем эту хорошую кровь, которую мы можем использовать, и введем ее в наши ряды, либо, господа, – вы можете назвать это жестоким, но природа жестока – мы уничтожим эту кровь». Таким образом, в будущем противник уже никогда не получит способных руководителей и начальников. Любое ложное сострадание в наше время угрожает в будущем существованию немецкого народа.

В самом деле, немецкий народ окружен противниками, и даже пронизан ими внутри. К противникам Гиммлер причисляет всех коммунистов, всех масонов, всех демократов, всех убежденных христиан, и даже всех националистов. Если прибавить еще не совсем лишенные основания суждения Гиммлера о недостаточной политической благонадежности офицерского корпуса вермахта, то можно было бы подумать, что только СС является подлинным немецким народом, и что враги ее бесчисленнее песка морского. Как же можно противостоять им не только на сей раз, но и обеспечить свое господство на все будущие времена?

***

Учреждение, созданное СС именно для расследования деятельности всех противников и борьбы с ними, называлось Главным имперским управлением безопасности (Reichssicherheitshаuptamt); это был подлинный образец слияния «государственных» и «партийных» компетенций и интересов. Оно было образовано в сентябре 1939 года путем соединения различных ведомств полиции и СС, и начальником его был назначен Рейнгард Гейдрих, в качестве «главы полиции безопасности (Sicherheitspolizei) и службы безопасности (Sicherheitsdients, SD)». Задачи этого учреждения видны из плана разделения обязанностей ( от 1/X 1943 г.).

Из семи его управлений наиболее интересно в этой связи Управление IV, для «расследования и борьбы с противниками», тождественное с прежним гестапо; во главе его остался группенфюрер СС Мюллер. Как и все управления, оно разделяется на «группы» и «отделы» (Referate) Предметом занятий группы IV А являются «противники, саботаж и охранная служба», а отделы ее, наряду с другими вещами, занимаются коммунизмом, марксизмом и смежными организациями, реакцией, оппозицией, легитимизмом, либерализмом; наряду с этим – также результатами враждебных мировоззрений, такими как саботаж, нелегальная пропаганда и политическая фальсификация.

Группа IV В занимается политическим католицизмом, политическим протестантизмом, сектами, другими церквами и масонством. Еврейскими делами ведает, между прочими(!), отдел IV B 4 («политическая церковь, секты и евреи»), во главе которой стоит оберштурмбаннфюрер СС Эйхман.

Важнейшая задача группы IV C – вопросы охраны. Группа IV D занимается делами иностранных рабочих, враждебных государству иностранцев и эмигрантов. Задачи двух остальных групп – традиционные дела политической полиции, такие, как контрразведка и паспортная служба.

Управление VII опять непосредственно занимается специфическими противниками национал-социализма, «научным исследованием и оценкой мировоззрений»; это научное дополнение к управлению IV, с собственными отделами для масонства, еврейства, политических церквей, марксизма, либерализма и других групп противников, таких, как эмиграция, сепаратизм, пацифизм и реакция.

Но и другие управления, прежде всего служба иностранной разведки (VI) под начальством оберфюрера СС Шелленберга, должны были заниматься не только противниками немецкого государства, а также противниками национал-социалистского мировоззрения. Впрочем, в Главном имперском управлении безопасности занимались и «позитивной» работой, особенно в управлении III под названием «немецкие области жизни» во главе с бригаденфюрером СС Олендорфом, с группами «национальность», «культура» и (среди прочих) отделами «раса и народное здоровье», «наука», «воспитание и религиозная жизнь».

Таким образом, доктрина Гитлера о противниках воплотилась в чудовищную организацию, значение которой возрастало из года в год. Примечательно, что концентрационные лагери, самое известное в мире проявление систематической борьбы национал-социализма с его противниками, выросли из относительного небольшого начала. После преодоления начальной фазы нерегулярного террора, который СА осуществляли в импровизированных лагерях против своих противников, в 1937 году под начальством «фюрера отрядов «мертвая голова» и концентрационных лагерей» Эйке было всего лишь три лагеря с несколькими тысячами заключенных, которые к тому же не все были политическими. Не случайно национал-социализм победил в союзном порыве национальной революции, и если он не принялся с самого начала за строгое преследование своих противников, то не в последнюю очередь потому, что не всем еще показал масштабы и принципиальный характер своей враждебности. Но уже в 1938 году резко возросло число заключенных, главным образом вследствие погромов в ноябре 1938 года. Затем «охранительное заключение» по приказам гестапо все больше вытесняло, по масштабам и суровости, регулярные юридические наказания, а во время войны немецкие концентрационные лагери вскоре приобрели размеры и устройство, известное всему миру. Впрочем, это следует приписать не только стремлению к власти Главного имперского управления безопасности, а также все возраставшему переходу к этому управлению задач государственного правосудия, отразившемуся, например, в пресловутом соглашении Гиммлера с Тираком. Надо принять во внимание, что бесконечная и непримиримая враждебность, вызванная против себя национал-социализмом, выступала все более отчетливо и сознательно, и что центральные учреждения борьбы с противниками, СС и Главное имперское управление безопасности, должны были наносить все более сильные удары по мере того, как усиливалось сопротивление.

***

Теперь мы переходим к последнему, самому худшему разделу. Дело обстоит не так, что воля к уничтожению возникла лишь на определенной стадии все более обострявшейся борьбы. Напротив, характерно, что она заметна уже в первые дни войны, действует в различных областях и при участии различных учреждений, так что она составляет часть первоначальной жестокости режима. Это не исключает обострения воли к уничтожению с течением времени, и в конечном счете она производит даже впечатление механического предприятия,

1 сентября 1939 года Гитлер издал приказ, ставший основой программы эвтаназии в Третьем Рейхе.

Уже вскоре после поражения Польши Гитлер потребовал от Франка устранить польскую интеллигенцию.

Приказ о комиссарах требовал уничтожать всех без исключения комиссаров Красной Армии.

Но главное значение Гитлер и Гиммлер придавали уничтожению евреев, что произвело наибольшее впечатление на весь мир. И в количественном смысле, и по намерению эта акция существенно отличалась от всех других акций уничтожения. Мы не можем здесь изложить ее организацию, так же, как прежде не могли изложить ее историю. Ограничимся несколькими указаниями, разъясняющими, чтó практически означало это явление.

После тайного приказа Гитлера, по-видимому, запустившего этот процесс летом 1941 года, эта чудовищная работа направлялась небольшим отделом Главного имперского управления безопасности, руководитель которого имел звание оберрегирунгсрата. По заслуживающему доверия сообщению участника, в этих действиях непосредственно участвовало немногим более 100 человек.

Сами лагери уничтожения планировались и управлялись одним из подразделений хозяйственно-административного управления СС, существование которого было вряд ли известно большинству сотрудников этого гигантского учреждения (оно должно было заниматься главным образом вооружением ваффен-СС). В селекциях и непосредственных процессах уничтожения участвовало лишь ничтожно малое число членов СС, поскольку основное бремя перекладывалось на еврейских заключенных.

Даже главные исполнители не имели никаких преступных предрасположений или склонностей, в смысле уголовного кодекса. Комендант Освенцима Рудольф Гесс (Höß) * Не смешивать с заместителем Гитлера Рудольфом Гессом (Hess) получил строго католическое воспитание, в шестнадцать лет с воодушевлением пошел добровольцем на войну, затем, правда, попал в тюрьму за участие в убийстве по приговору тайного судилища (Fememord) (в этом деле был замешан также Мартин Борман). Но там он приобрел глубокое отвращение к уголовным преступникам, мечтал в качестве артамана * См. комментарий к этой главе, N 62 о солнце и деревенской жизни, и наконец попал в отряд «мертвая голова», под воспитательное воздействие Теодора Эйке, учившего его, что эсэсовец должен быть готов уничтожить даже своих ближайших родственников, если они провинятся перед государством или перед идеей Адольфа Гитлера. В общем, это была натура скорее сентиментальная, чем преступная в обычном смысле.

О представлениях Гиммлера свидетельствует письмо, написанное им после посещения одного концентрационного лагеря его начальнику. Он возмущается тем, что девушка с хорошей расовой внешностью используется в лагерном борделе. Только старые, окончательно испорченные девки могут применяться с этой целью; он никогда не хотел бы упрекнуть себя в том, что молодой член народного сообщества без надобности отвергается и окончательно обрекается на преступление; СС не должна становиться на один уровень с правосудием, в тюрьмах которого молодых людей только и портят на всю жизнь.(!)

Примечательно еще следующее обстоятельство. Перевозка евреев отнимала у вермахта ценнейшие транспортные средства, число рабочих на производстве вооружения уменьшалось, вопреки всякому хозяйственному расчету; но чем ближе подходили русские армии, тем более одержимо трудился Эйхман, чтобы венгерские евреи тоже не избежали своей участи.

Из всего этого вытекает следующее.

Этот процесс, секрет которого всячески охранялся, соответствовал, тем не менее, центральному намерению национал-социализма. В своей познанской речи Гиммер сказал: «Мы имели моральное право, мы были обязаны перед нашим народом уничтожить этот народ, который хотел уничтожить нас». Бацилла должна быть уничтожена; надо только провести операцию таким образом, чтобы это не нанесло внутреннего вреда, не испортило характер. Об этой бацилле и о всемирной болезни, которую она вызывает, национал-социализм говорил в течение 25 лет. Хотя Альфред Розенберг всю жизнь толковал «уничтожение» и «устранение», по возможности, в метафорическом смысле, Гитлер и Гиммлер, во всяком случае, были более последовательны.

Они были не только последовательны, но в рамках своего способа мышления также были правы. Невозможно сделать своими непримиримыми врагами коммунистов и демократов, реакционеров и христиан, русских и англо-американцев и верить при этом в окончательную победу, если не предполагать, что все сопротивление, вызванное их собственными притязаниями, производит некий вполне определенный «возбудитель».

В гитлеровском уничтожении евреев дело не сводилось к тому, что преступные люди совершили преступные поступки: в этом беспримерном злодеянии некоторые принципы обрели бесславную смерть. Наблюдение практики предваряет здесь анализ доктрины.

Хотя национал-социализм вынужден был осуществлять на практике ядро своей доктрины, как тайный процесс, он в то же время не мог и не хотел скрыть его настолько, чтобы непосвященный не мог о нем постепенно догадаться. Это имело своеобразные последствия, весьма характерные для природы этого явления. Когда гитлеровское руководство предстало перед нюрнбергским судом, то оказалось, что все они, «без исключения», были воодушевлены самыми умеренными и разумными взглядами. Как теперь обнаружилось, саботаж крайних приказов Гитлера начинался со второго человека в государстве и эффективно инсценировался до самых низших уровней власти. Сам шеф охранной полиции (Sipo) и службы безопасности (SD), обергруппенфюрер СС д-р. Кальтенбруннер, по его словам, пытался тормозить и улучшать все, что возможно, и в конце руководствовался лишь будущей судьбой его родной Австрии. После смерти фюрера руководящее ядро национал-социалистского государства, подобно напряженной пружине, сразу же вернулось в исходное состояние и стало собранием благонамеренных и образованных жителей центральной Европы.

Многие из обвинителей, наивно представлявшие себе фашистскую диктатуру как заговор бандитов, были, по-видимому, немало удивлены. Ни один из обвиняемых не пытался хоть как-нибудь оправдать меры уничтожения. Ни один не упрямился, защищая необходимость войны для завоевания территорий и беспрецедентных методов этой войны. Эти люди были лучше, чем думали в бóльшей части мира. Но они были слабее умом, чем это можно было предположить. Они хотели немецкого суверенитета, но не отдавали себе отчета, в отличие от Гитлера, чтó предполагает в наше время суверенитет; они стремились к боеспособному государству, но не понимали, в отличие от Гитлера, что означает современная, автономно реализуемая война; они решительно защищали социальный порядок в традиционном немецком смысле, но не замечали, какими средствами его пришлось бы в конечном счете обеспечить; они боролись с евреями, но не понимали, что даже их полное изгнание, по внутреннему смыслу национал-социалистской доктрины, ничего по существу не могло бы изменить. Не случайно они стали жертвами более последовательного ума.

Но чтó значит последовательность, которой никто уже не может держаться? Даже после полного поражения западных демократий бесчисленное множество людей продолжало бы держаться убеждения, составляющего основу либеральной и демократической веры, что неприкосновенность и достоинство личности должны быть границей и целью всякой политики. Даже после уничтожения Советского Союза бесчисленные люди всей Земли защищали бы учение, составляющее ядро коммунизма, – что лишь обобществление средств производства откроет путь к лучшему миру. Но ядро национал-социализма, доктрина о спасении мира устранением болезнетворных евреев, после его поражения не поддерживалась даже высшим кругом его руководства. Все, что у них осталось, это несколько банальностей или бессмыслиц. Смерть Адольфа Гитлера окончательно удостоверили не материалы обвинения, а материалы защиты. И если эта смерть не означает исчезновение фашизма, то, несомненно, конец его эпохи.

Страница 18 из 30 Все страницы