Обыкновенная история

Из-за боёв под Прагой мы празднуем победу 9 мая, в то время как весь мир – восьмого, когда немцы сдались в Берлине. В последний день войны Прага восстала. Русские ей не помогли, хотя стояли рядом, видимо по той же причине, что не помогли Варшаве (пусть все, кто способен восставать, уничтожат друг друга). Американцы ей не помогли, хотя стояли рядом, потому что у них было джентльменское соглашение со Сталиным в его зону не соваться. И для тех, и для других пражан как бы и не было, а были пешки в игре, деревянненькие, на велюровой подложке.

На Староместской площади есть памятный знак в честь пражских повстанцев. Но нет на нём памятника власовцам, которые спасли Прагу в последний день войны, и даже Маделен Олбрайт, дочь чешского дипломата Джозефа Корбела, в своей дотошной книге «Пражская зима» обходит этот факт молчанием. Это власовцы, а не американцы и русские, отбили её у немцев в последних боях, спасли, сделали так, что золотые блёстки с Праги не осыпались. А вот Прага их потом не защитила от советской армии. Может быть, так им и надо; власовцы – предатели родины. Почему у нашей родины вдруг оказалось столько предателей, это особая история. Её мне рассказывал папа. Папа во власовцы не пошёл, из-за глубокой своей честности, хотя он говорил, что наших военнопленных всё к этому толкало. Папа власовцев не осуждал – он ведь своими глазами видел и немецкий лагерь, и русскую ссылку, и не ждал ничего хорошего ни от Гитлера, ни от Сталина. Папа сказал, и я повторю:

«Власовское движение – это результат великой мудрости нашего вождя Сталина.  Он очень много сделал для образования власовского движения.

Первый момент – перед войной была дикими репрессиями обезглавлена вся наша армия. Полками командовали майоры. Оставшихся в живых военных специалистов во время войны Сталин вынужден был вытаскивать из тюрем и отправлять на фронт. Поэтому наша армия в начале войны оказалась небоеспособной, и образовалась масса военнопленных. Военнопленных было огромное количество, ещё и потому, что мудрость Сталина допустила «внезапное» нападение Германии на нашу страну; в результате чего вся стянутая к западной границе Красная армия была молниеносно разбита и большей частью оказалась в плену. Так возникла потенциальная основа власовской армии.

Второй момент. Сталин отказался от своих военнопленных, считал их изменниками родины. Немцы были не подготовлены к содержанию такого огромного количества пленных, кормить их было нечем. Результаты налицо – с помощью вот таких мероприятий, которые осуществили Сталин и Гитлер – один отказался от военнопленных, а другой стал их морить, они пленных заставили думать, что же им делать. В лагере близкая смерть. Что делать дальше? Побег? Шансов практически нет, немцы нет-нет да и приводят военнопленных, пытавшихся бежать, и их расстреливают. На этом фоне появляется генерал Власов. Идти к Власову? Форма русская, она напоминает нынешнюю российскую, та же эмблема – трёхцветный российский флаг, только внизу написано крупными буквами «РОА» – российская освободительная армия. Воевать против русских вряд ли пошлют, а если пошлют, можно будет перебежать к своим. Но зато есть шанс как-то выжить и выйти из ужасного положения, в котором ты находишься.

В одном из лагерей мне тоже предложили вступить во власовскую армию, но я не согласился – воевать против своих в эту трудную минуту мне показалось подлостью. А перебежать – на родине сразу зададут вопрос: «С каким заданием ты сюда прибыл?» Принесёшь вред не только себе, но и родным. У Власова собственно была идея с помощью немцев свернуть шею нашему псевдокоммунистическому строю. Если бы это можно было осуществить без участия немцев, внутри страны, то я наверняка бы пошёл к нему, а с участием немцев, во время войны с ними – это мне казалось подло. Насчет выживания я положился на судьбу.»

Ну вот. А у вас может быть другие выводы.

Чехия – это страна, которая была раздавлена дважды полностью и один раз наполовину; Фердинандом, Адольфом, нашими танками. Мне всё время жалко Чехию. Почему-то Францию и Англию не жалко, но было жалко Чехию короля Отакара, было жалко Чехию зимнего короля Фридриха, теперь мне жалко Чехии президента Масарика.

Карты у Масарика были плохие. Вы, безусловно, поняли, что я имею в виду географические. Чехословакия, кентавр навроде Речи Посполитой, была склёпана из чехов, австрийских немцев и словаков. По выражению моей учительницы истории «Так сложилось исторически». В 19 веке в Австро-Венгрии, возникшей на месте Австрийской империи, Венгрии дали автономию, а Чехии не дали. Чехи обиделись и ждали случая, чтобы отделиться. Многие во время Первой мировой перебегали на сторону русских, но русские этим как-то не воспользовались, а Николай Александрович так даже и напугал чехов, когда со свойственным ему глубоким государственным умом предложил создать православную Чехию. Когда Австро-Венгрия лопнула, ценой невероятных дипломатических усилий чехам удалось добиться признания полной их независимости. При этом к Богемии приклеили Словакию, отклеив её от Венгрии, и Судеты, отклеив их от Австрии. Разумеется, все на всех были обижены. Чехи были обижены на австрийских немцев, немцам Судет было обидно, что их отрезали от Австрии, а словакам хотелось бы жить в отдельном государстве: словаки и чехи – как сербы и хорваты; язык похожий, но история разная.

Президент Чехословакии Томаш Масарик, всеми чехами чтимый, сгладил противоречия, как сумел. Его Чехия была благородной попыткой всех примирить – чехов, словаков, немцев, евреев, бездомных русских. Официально были признаны три народности – немцы, евреи, чехи – каждый мог себя записать, кем хотел. Жить в Чехии стало интересно: будто кровь перелили, или пересадили семенники по методике профессора Преображенского. Произошло полное обновление организма и вырос хвост сюрреализма, не предусмотренный эволюцией. Одна из первых выставок сюрреалистов прошла в Праге в 1932 году, её участниками были Сальвадор Дали, Макс Эрнст, Ив Танги, Альберто Джакометти и разные другие, фамилии которых я раньше не слыхала. Для домашнего задания предлагаются вопросы: Почему авангард пришёл из славянских стран, России, Чехии – какие условия этому способствовали? В чём общий знаменатель Праги и Петербурга, может быть в возрождении национализма? Почему сейчас нет творческого взлёта ни в России, ни в Польше, ни в Чехии (а в Болгарии никогда и не было)? Или он есть, но мы, обломки старого мира, его не замечаем?

Пока сюрреалисты, реалисты и идеалисты пытались слепить слитную Чехию, тов. Гитлер строил Судетский трамплин для захвата Судет, а потом и всей Чехословакии, и в этом ему упорно помогали судетские фашисты, а прочее судетское население, вполне порядочное, молча одобряло неминуемую аннексию. Судеты – это Крым, это Косово... много лжи, провокаций, подтасовок и блекотания об исконных землях и защите прав местного населения. Вот предыстория этого вопроса... (тут в рукописи клякса и неразборчиво) и в результате (оторвано)... Джордж Кеннан, которому в те годы случилось быть послом в Праге, видел, как люди плакали на улицах после обнародования «Мюнхенского сговора».

Немцы ринулись на Чехию. Спасая жизни молодых чехов, Бенеш сдал Чехию без единого выстрела, уехал в Лондон и организовал там правительство в изгнании. Немцы оккупировали Прагу. Пражскую оккупацию нельзя конечно сравнить с оккупацией, например, Киева; всё было попроще и полегче, – хотя трагично, что в 20 веке на каждую гадость можно найти ещё худшую. Если не искать, так в Праге было мерзко, и ещё померзело, когда наместником в Праге назначили Гейдриха.

В Новом Месте можно увидеть православную церковь Кирилла и Мефодия, которая знаменита не Кириллом и не Мефодием, хотя это были вполне достойные люди, а тем, что в ней засели и отстреливались до последнего агенты чешского правительства в изгнании, убившие Гейдриха. Убивали неумело – у одного автомат заело, другой бомбу не добросил. В живот Гейдриху попали не пули, а клочья обшивки сидений, и умер он от заражения крови. Но на Гейдрихе немецкое ярмо не кончилось, а продолжилось; оккупанты решили проучить всех чехов. Было расстреляно множество заложников. Деревня Лидице была стёрта с лица земли – строения, то есть. А мужчин Лидице расстреляли. И если до этого чехи и немцы друг друга терпели, то после Лидице уже нет.

Когда немцы стали брать и расстреливать заложников, убийцы Гейдриха не сдались властям. Они прятались не из страха – они хотели выйти, но им запретили это делать пражские подпольщики. Может быть они были правы. Во-первых, человек всегда может проговориться под пытками, и тогда взяли бы очень много народа. Во-вторых, нет гарантии, что расстрелы бы прекратились. Вот пример – наш, домашний. В начале сороковых годов НКВД разыскивало Юрия Симонова, двоюродного брата моего отца. Он прятался на ленинградской квартире у своей тётки. Почти обошлось, но Юрий кашлянул в шкафу. Его обнаружили, он застрелил НКВДешника и убежал. А тётка его погибла в лагере. Но если бы Юрий вышел, сдался, тётку бы всё равно посадили. Что получилось с Юрием дальше, никто никогда не узнал. А засланцев из Лондона случайно выследили и всех застрелили во время перестрелки, думаю, к счастью для них.

Убийство Гейдриха – один из странных эпизодов, которыми пропитаны революционные движения – эпизодов, в которых совершается подвиг ради какой-нибудь неопрятной цели. Сам Рейнхард Гейдрих, принадлежавший к плеяде весёлых гадёнышей, выкормленных Гиммлером, окончательный организатор «Окончательного решения» еврейского вопроса, вполне заслуживал казни. Гейдрих был абсолютная и полная мразь из тех, которые по-деловому проектируют душегубки на благо будущим поколениям; у нас таких было много. Но в данном случае целью была вовсе не казнь Гейдриха. Что думали люди, которые пошли на смерть, я не знаю, но их руководители надеялись убедить англичан и французов в том, что чехи действительно желают бороться с немцами. В извращённом мозгу союзников, сдавших Чехию Германии засело, что мол «она сама хотела, она сама нарывалась», и они не спешили признать правительство Бенеша в Лондоне. Признание было куплено вот такой ценой.

И еще... Бенешу очень хотелось, просто руки у него чесались, выселить немцев из Чехии, и безобразное поведение оккупантов было ему на руку. Чем безобразнее, тем надежнее эффект. Он рассчитывал, что за убийством Гейдриха последуют массовые репрессии, которые поссорят чехов с немцами. Так оно и вышло. По окончании войны произошло крушение судетских немцев. Их жестоко убивали, их изгоняли из собственных домов. Им оставалось только бегство в Германию, где их никто не ждал. Всё было, как в кукольном спектакле. Всех как будто дергали за верёвочки, все сыграли заданную роль, не отступив от текста ни на шаг. Подпольщики убили Гейдриха, немцы отомстили, чехи возненавидели немцев. И теперь то, что чехи думают о правах судетских немцев, невозможно перевесить самыми увесистыми аргументами. Все всегда за всё отвечают купно. Интересно сходство позиций политической мысли у наших и не наших, у Кибальчишей и Плохишей, их любовь к вранью и провокациям: Гитлер, Молотов, Бенеш, Кощей Бессменный, – они не переводятся.

Убийство Гейдриха, правдиво рассказанное – очень любопытная история. Правда всегда ставит наши патриотические представления с головы на ноги. Когда я услышала, что Зою Космодемьянскую выдали немцам свои же крестьяне, я решила – негодяи. А потом я ещё подумала и представила такую картину: на оккупированной территории, под немцами, зимой, появляется партизан из Москвы, где живут хорошо, – не совсем хорошо, но лучше, чем эта голодная деревня, – и сжигает дома, и людям зимой на морозе некуда деваться в результате такого патриотического акта. Возникает мысль – неужели эти настрадавшиеся люди ничего не стоят? «Нестрашно под пулями мёртвому лечь, нестрашно остаться без крова»... Это кому? Люмпену и бомжу? Даже за них не уверена. Врёте. И что такое Родина и Народ с большой, ради которых можно выгнать на мороз народ с маленькой буквы? Понятно, что дело не в Зое, а в тех, кто её послал. Расплачиваются не те, кто послал; да провалятся пославшие туда, куда им стоит провалиться. Хорошо бы им самим поваляться на снегу замёрзшим трупом с верёвкой на шее.

У любого вопроса всегда две стороны, и обе пострадавшие. Я осциллирую между боквурстами и шпикачками, Мюнхеном и Прагой. С одной стороны чехи, которые вынуждены жить с пятой колонной. А с другой стороны немцы Судет, которые живут много лет в Австрии, и вдруг их дарят Чехии, и они превращаются в нацменов на своей же земле. Человек родился и жил на немецкой территории, которая вдруг превратилась в другое государство, – психологически это непонятно. Образованный человек может себя утешать мыслью об исторической справедливости, мол, двести лет назад эти немцы были пришельцами, но справедливо и то, что после того, как в колонии выросло несколько поколений креолов, им позволительно считать себя местными.

Немцы в Судетах – это русские в Крыму, или в Молдавии, или Литве. Русские только что были главными не по количеству, а исторически, как подданные государства, ими основанного, и вот, подавились собственной колонизационной политикой, но не все, а только те, кто оказался сброшенным с борта балластом. Литовцы, предков которых насильно присоединили к России и подселили им русских, и русские, уже родившиеся в Литве... Жители Крыма, как крепостные крестьяне, подаренные Украине... Что считать исторической справедливостью? Каковы критерии пришлости? Если это нежелание слиться с интересами всей страны, то судетские немцы как раз такие. Но все ли поголовно? Между сочувствием и сотрудничеством всё-таки есть разница.

Вопрос о том, что делать с теми, кто понаехал (два поколения назад), решается как правило наихудшим способом. Преобладают два пути – литовский («ассимилируйтесь, суки, или вон отсюда»), или чешский (сразу «вон отсюда!»). Мне кажется, что единственный способ это третий: отпускать, как отпустила Чехия Словакию, как отпустила Россия Грузию и Армению (А вот Грузия не отпустила Осетию, цепляется изо всех сил за свои грузинские Судеты). Или отпустить, или будет погром и переселение – страшное, кровавое, губящее жизнь всего поколения. Я – за  развал империй. Не стоит бороться за империю. Плавильные котлы империй клокочут и поют злую песню. В мононациональном государстве оказалось жить и безопаснее, и порядочнее. В меньшинстве существовать опасно, особенно в большом меньшинстве. Один арап Петра Великого вызывает уважение. А пятьсот арапов? А 10 процентов населения? Эти люди в ужасном положении. Этим людям так легко стать пятой колонной – их к этому подталкивает многое, многие.

Я просыпаюсь в холодном поту, от очевидной истины, которая настолько неочевидна, что приходит только во сне: это же всё равно! Это не важно, что литовцы прижимают русских, а англичане дают шотландцам свободу, не существенно, разрешают или запрещают второй язык. Сепаратистам повод не нужен. Сепаратисты будут всегда. Людей, как грудная жаба, душат идеалы, и, как рак, разъедают болезненные патриотические галлюцинации.

Если одолевает фантазия вернуть себе земли предков, надо рвать её с корнем – осуществление мечты принесёт неисчислимые беды. Не увлекайтесь, не слушайте возвышенный лисий тенор: «Мочи нет! Не могу молчать о том, как стонет судетско-крымский народ под пятой захватчика». Территории переходят из рук в руки, и невозможно говорить об исконно ***ских землях, хотя я понимаю, что всё тут наше. Лиса смотрит на кур, кудахтающих в курятнике, и облизывается:  «Народ просит помощи, ну как не помочь?» А потом тот же народ становится разменной монетой политических амбиций. Сначала плохо будет тем, кто гонял кур у себя в курятнике, а потом и тем, кто помогал лисе, думая, что помогает курам. В Судетах радовались: «свои пришли», – а в Германии – воссоединению Великого Рейха, не догадываясь, какой костью в глотке Германии встанут Судеты, и как плохо будет самой кости. А мы теперь знаем. И с чего начинается, знаем, и чем кончается.

Теоретически возможно по-другому: «Ребята, давайте жить дружно!» Нет, Леопольд, не станем. Я знаю все правильные слова не хуже кота Леопольда, и я с ними согласна, в наклонении «хорошо бы»; когда-то под ними подписалась – до развала СССР, Югославии, до Нагорного Карабаха, Баку и Осетии. Самое удивительное открытие моей жизни –  идеалы не работают. В частности дружба народов. Психологически каждый готов к уничтожению «другого». НАТО попыталось сделать по справедливости. Они спасли албанцев, и поэтому из Косово бежали сербы. Люди все одинаковы, и вопрос только в том, кто успеет раньше.  Когда-то Пржемысл Оттокар чуть не подмял под себя Германию и Австрию. Когда-то Польша чуть не присоединила к себе Россию. Когда-то баварцы угрожали Праге. Сейчас победившие с помощью Европы и Америки противники Каддафи безнаказанно уничтожают сторонников Каддафи. Опасно твердить, что все люди – братья, твердить: «Нет, всё должно быть хорошо; все должны жить дружно» – сколько при этом погибнет народу!

В воздухе витает множество правильных идей – хоть топор на них вешай. Например, папа Иоанн-Павел Сто Тринадцатый считает, что нельзя пользоваться противозачаточными средствами, а надо рожать, рожать и рожать, и обеспечить всем рождённым достойное существование. Рожать и обеспечивать.  «Вот как должно быть!» – никогда не срабатывает. Когда я жила в России, я всегда вставала и уходила, если на скамейку рядом со мной садился пьяный. Моя подруга обладала острым чувством справедливости; «Нет», – сказала она, – «Мы не уйдём, мы пришли первые!» Когда пьяного начало рвать, она согласилась уйти. Несправедливо, но это жизнь. Ты уходишь, если рядом садится пьяный или маньяк, иначе на тебя наблюют, или изнасилуют. «Нет, а нужно, чтобы все любили друг друга», – повторяет правильно воспитанный человек. В это время в Нигерии семьи христиан перебираются на юг, семьи мусульман перебираются на север – на всякий случай.

Казалось раньше, что не меняюсь, но менялась. Росла, училась, узнавала про прошлое – интересное, не интересное, – не имеющее отношения ко мне, к моей уютной жизни. И на моих уже глазах что-то происходило и происходило, – кровавое, жестокое, непонятное, разрозненное. Я жила, осмысляя – что происходит, зачем, и как реагируют другие люди на все эти непредсказуемые случайности. Если жить долго, дольше, чем средний средневековый жилец, в бессмысленной каше проступит повторяемость. Я считала, что говорю об уникальном, о вывертах судьбы, но нет, я вдруг вижу повтор, повтор, повтор. Я думала, что я рассказываю забавные байки о прошлом, – вот как мы когда-то жили, – но оказывается мы всё так же и живём. В пестроте пятен проступает правильный узор. Вот казалось бы Судеты, странная аномалия, но нет, Судеты повторяются. С ужасом догадываюсь: в истории, как в физике, есть непреложные законы;  одно цепляется за другое, за «А» неизменно следует «Б, В, Г» и никогда «Ю» или «К». Можно многое предсказать и ничего – предотвратить. Законы ненарушимы, и даже если они известны, никакая Кассандра их не отменит; под действием силы тяжести шарик скатится по желобу на пол, даже если ему это отвратительно.

Страница 37 из 38 Все страницы